Отец по договору

3

«Жены?! Он что, сделал ей предложение? На самом деле?»

Губы Линор моментально пересохли, рот приоткрылся. Не может быть, чтобы Аллан говорил серьезно… Но особое выражение его светлых глаз яснее слов сказало ей, что он не шутит.

О Господи, да четыре месяца назад она отдала бы все, что угодно, за подобные слова. За предложение руки и сердца, исходящее из его уст. Четыре месяца назад она ответила бы «да», не раздумывая.

Но теперь все было иначе.

С появлением ребенка приходит ответственность, и прежде всего моральная. Линор никогда не планировала быть матерью-одиночкой, но теперь само знание, что внутри нее растет крохотный человечек, сделало ее другим человеком. Она хотела стать такой матерью, которой сын или дочка смогут гордиться. А не слабой женщиной, которой нужно опираться на мужское плечо.

— Нет.

Ее ответ был тихим, но четким. Тем не менее Аллан недоуменно поднял брови.

— Что ты сказала?

— Я сказала «нет». Я отказываюсь выйти за тебя замуж.

— Ты отказываешься? — Глаза его расширились от изумления, и Линор на секунду даже стало смешно: такой большой мальчик, а не понимает простого слова «нет».

— Именно так. Слово «нет» всегда означает отказ. Неужели тебе не объяснили этого в детстве?

Смятение, плеснувшееся в его взгляде, было бальзамом на ее раны. Она унизила-таки этого человека. Ничего, тремя минутами раньше он унизил ее. Теперь они квиты.

Мысль, что она нарочно забеременела от него, заставила Линор кипеть от ярости. Она ненавидела Аллана за эти слова. Она ненавидела его и за взгляд — холодный, изучающий. Но больше всего за то, что больше ей не к кому было обратиться.

— Но почему ты отказываешься?

С чего начать? Как объяснить, если она и сама до конца не разобралась в себе?

Рассказать историю своей семьи? Когда-то ее мать вышла замуж за богатого человека, и теперь ее дочь знала на личном опыте, что в семье главенствует тот, у кого в руках кошелек. Больше Линор не хотела видеть таких семей никогда в жизни, тем более — быть ее членом.

Ребенок нуждается совсем в другом. Не в набитом кошельке, не в банковском счете и не в роскошном особняке. Нет, малышу нужно, чтобы его любили. И еще ему нужна мать, которую он сможет уважать.

Но все это слишком долго объяснять. Поэтому Линор сказала просто:

— Я не хочу выходить замуж за деньги.

Вот тут Аллан расхохотался — впервые за время их разговора. Он смеялся долго, хотя и невесело, и наконец спросил, вытирая выступившие на глазах слезы:

— Слушай, ты действительно хочешь убедить меня, что пришла ко мне устраиваться на работу?

— Да, хочу. — Голос Линор был спокойный, несмотря на бурю, бушующую внутри. Как она могла спать с этим человеком? Это же самый отталкивающий мужчина на свете. Самодовольный, наглый, бессердечный! — Повторяю, мне нужна работа. Если бы я искала благотворительности, я бы обратилась в приходскую церковь в Монтекьют-Маркете. Наш викарий всегда подает бедным.

— Я тебе предлагаю замужество, а не подаяние.

— Тобою движут неверные побуждения. Однажды я едва не вышла замуж из-за денег. Этот опыт я не хочу повторить.

— Я предлагаю тебе замужество, потому что ребенку нужен отец. Это достаточно веское побуждение, разве нет?

— Нет.

Пусть она беременна от Аллана, но он не испытывает к ней ни малейшей привязанности, не говоря уж о любви. Мать Линор, а до этого ее бабушка выходили замуж за деньги и за положение в обществе. И обе всю жизнь расценивались мужьями как купленные красавицы, не заслуживающие ни капли уважения. Линор не собиралась повторять их ошибок, не желала выходить замуж за нелюбимого человека, как это происходило в роду Монтекьютов вот уже много поколений.

— Послушай, Аллан, сейчас не викторианские времена. Никого нельзя принудить к браку из-за ребенка.

Губы его дрогнули.

— Может, времена и изменились. Может, сейчас внебрачные дети — это норма. Но я не хочу, чтобы так было с моим ребенком. Жениться на тебе — для меня дело чести.

— Чести? — Линор выговорила это слово так, будто оно имело горький привкус. Само понятие чести умерло еще в прабабушкины времена.

— Я понимаю, что ты замыслила, но мне не нравится роль приходящего папаши. Мы должны пожениться. Ребенку необходим отец.

— Кто это сказал? Множество женщин растят детей в одиночку.

— И ты собираешься последовать их примеру?

— Да, собираюсь.

На виске Аллана нервно билась жилка.

— Возможно, из тебя получится замечательная мать, лучшая из всех. Но ребенку все равно нужен отец.

— Где же я его возьму?

— У твоего ребенка уже есть отец.

— Извини, но это не так. У моего ребенка есть… донор спермы.

Линор ответила на гневный взгляд Аллана не менее яростным. По крайней мере, она надеялась, что не менее.

— Ты не права, Линор, — неожиданно мягко возразил он и открыл ящик стола. Выложил на стол книгу, еще одну… и еще… Когда их образовалась целая стопка, толчком пододвинул собеседнице.

«Беременность и роды», «Как стать хорошим родителем», «Мой малыш», «Забота о ребенке в первые месяцы его жизни»…

Линор моргнула.

— Тебе не кажется, что это слегка преждевременно?

— Во всяком деле нужна подготовка.

Да, пожалуй, Аллан сейчас знает о родах и о младенцах больше, чем она, будущая мать. Но по большому счету это ничего не значит. Потому что Аллан делает это только из соображений гордыни: еще бы, он собирается знать все обо всем и превзойти ее даже в этой, такой специальной области! Все равно родить ребенка он не сможет, и здесь преимущество на стороне Линор.

— Послушай, — Аллан откинулся на спинку кресла и снова внимательно посмотрел на нее, — конечно, беременна ты, а не я, но этот ребенок настолько же мой, насколько и твой. Поэтому не отвергай мое предложение так неосмотрительно.

О Боже, о чем он говорит? Он что, собирается отнять у нее малыша? Аллан юрист и знает законы. Он наверняка сможет доказать, что как родитель более состоятелен, чем она, мать-одиночка, без постоянного дохода, без поддержки…

— Я буду бороться.

А что еще она могла сказать? Линор чувствовала себя пойманной в ловушку. Ее уже начинало подташнивать от голода, и долгий путь в электричке сказывался усталостью. Ей едва удавалось говорить твердым голосом.

— Что? — переспросил Аллан.

— Я говорю, что буду бороться. Если ты захочешь отнять у меня ребенка, тебе не удастся это сделать так просто.

— Ты думаешь, что я…

— А что я еще могу подумать? — Линор смотрела на него глазами, неестественно блестящими не то от гнева, не то от подступивших слез.

— Ты что, в самом деле обо мне такого мнения?

Неподдельная боль в голосе Аллана заставила ее растеряться.

— А зачем бы тебе иначе без конца твердить, что ребенку необходим отец?

— Неужели можно так превратно истолковывать слова? Я имел в виду лишь то, что ребенку отец нужен не меньше, чем мать. Но и не больше. Ему нужны оба родителя.

— У ребенка и будут оба родителя, — примирительно произнесла Линор, у которой отлегло от сердца. Она даже почувствовала легкое раскаяние. — Просто мы будем жить в разных домах. Это не такая уж трагедия, особенно если малыша будут любить и отец, и мать.

— Я говорю о настоящей семье, Линор.

— Пусть так. Но для этого не обязательно жить вместе с отцом.

Ноздри Аллана затрепетали. Он едва сдерживался, чтобы не наговорить резкостей.

— Я не хотел бы так говорить, но для ребенка жить только с матерью не значит иметь настоящую семью.

Выбитая из колеи его нерушимой логикой, Линор сидела и наматывала темную прядь на палец. Она приехала сюда вовсе не для того, чтобы отыскать себе мужа. Да, некогда они с Алланом провели вместе восхитительную ночь. Но для брака требуется нечто большее — например, взаимная любовь. Линор надеялась, что этот человек поможет устроиться на хорошую работу, встать на ноги. Но теперь ей казалось, что она собиралась обойтись с ним слегка… эгоистично. Желала использовать его в своих целях. А вдруг он любит этого ребенка не меньше, чем она? Вдруг ребенку и в самом деле будет тяжело расти без отца? Кроме того, общий ребенок — это очень много. Родителей малыша связывает сама любовь к нему…

Стройная картина мира, которую Линор выстроила для себя по пути в Лондон, готова была рассыпаться в прах. «Не поддавайся!» — приказала себе молодая женщина, начиная паниковать.

— Я… пожалуй, пойду. Мне нужно идти.

— Куда?

— Ну… куда-нибудь перекусить. Я проголодалась.

— Мы пойдем вместе. Я тоже не прочь поужинать.

— Но…

— Послушай, не ищи во всем подвоха. Тебе нужно поесть, и я отвезу тебя, потому что лучше знаю город. Пойдем. Ради ребенка.

Ради ребенка… Да, теперь Линор должна все делать ради ребенка. Строить свою жизнь так, чтобы это послужило на благо малышу…

В конце концов, в предложении вместе поужинать не было ничего предосудительного. И Аллан действительно знает Лондон куда лучше нее.

Он всего лишь пытался поступать правильно. Да, конечно, его предки не сражались в битве при Айзенкуре. Он вообще не знал своих предков, разве что видел фотографию бабушки и дедушки со стороны матери, стоящую на комоде. Мистер и миссис Роджер Форестер были честными обывателями из пригорода… А о родне со стороны отца ему вообще ничего не было известно. Но ведь Линор была несчастной женщиной, беременной, без работы, без какой бы то ни было специальности. Как же она могла отказаться выйти за него замуж?

Пока Аллан вез ее к одному из своих любимых ресторанов, атмосфера в салоне машины была холодной, как воздух в середине зимы. Не помогал даже слабый запах ее духов — персидская сирень, — который навевал безумные воспоминания…

Аллан ведь видел наутро после «свадьбы», как Линор, одеваясь, слегка побрызгала духами шею, запястья и ложбинку между грудями. Она собиралась тихо, думая, что «новобрачный» спит, и не намереваясь его будить. А потом просто ушла — ушла из его жизни на целых четыре месяца, оставив только записку на столе, среди многочисленных букетов цветов.

За это время он столько раз перечитывал записку, что теперь мог процитировать ее наизусть.

Вот и все. Всего несколько строк.

Линор была на редкость прекрасной невестой и сделала их «брачную» ночь незабываемой… По крайней мере, так Аллану тогда казалось.

Да и сейчас его влекло к ней, причем с каждой минутой все сильнее. Аллан всю жизнь считал себя сдержанным, рассудительным человеком, и просто не мог поверить, что с ним такое творится. Поэтому он старался даже не смотреть в сторону Линор. Да и она глядела в окно и не проронила ни звука за всю поездку.

Затормозив возле ресторана, он помог ей выйти из машины. Рука Линор была холодной как лед, словно он коснулся статуи. Если так пойдут дела, подумал Аллан с болью в сердце, я этого долго не вынесу. Может быть, за ужином все изменится?

Но и за столиком ресторана напряжение меж ними никуда не делось. Аллан случайно соприкоснулся с Линор руками — и по его телу словно пробежала волна жара. Чтобы скрыть замешательство, он поспешно отпил апельсинового сока.

Нет, сока здесь, пожалуй, недостаточно. Виски с содовой — вот что ему нужно. Вообще-то Аллан не принадлежал к тому типу мужчин, которые восстанавливают душевное равновесие с помощью глотка спиртного, но нынешняя ситуация не относилась к разряду обычных. Линор кого хочешь заставит поступать вопреки принципам. Аллан повернулся к официанту и заказал виски.

Если что-то шло наперекор его ожиданиям, а такое случалось довольно часто, он не отчаивался, не принимал поражения, а добивался своего. Ребенку нужен отец, нужна полноценная семья — значит, ребенок их получит. А раз для этого необходимо согласие Линор на брак — следовательно, рано или поздно она его даст. Просто не сможет поступить иначе.

— Ну а теперь поговорим о нашем браке, — произнес Аллан, ставя пустой бокал на стол.

Линор поморщилась.

— Давай не будем возвращаться к этому дурацкому разговору.

— Дурацкий он или нет, я намерен его продолжать. Брак — лучший выход в создавшейся ситуации. Я позабочусь о тебе и о ребенке.

— Я уже тебе ответила, — вздохнула Линор. — Одни женщины хотят быть домохозяйками. Другие намереваются работать и строить свою жизнь. Я отношусь к последним.

— Ты беременна. Ты не сможешь полноценно трудиться.

— Беременность — это не болезнь, как думают некоторые невежественные люди. Я пришла к тебе, чтобы получить работу.

Господи, да эта женщина в самом деле ничего не знает! Ни о работе, ни о жизни… ни о своем собеседнике.

— И не надо сверкать глазами, Аллан Форестер, — процедила Линор, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Думаешь, я проделала этот путь просто так? Думаешь, мне легко было сорваться с насиженного места и приехать в столицу, мне, которая привыкла жить в глуши, которую тошнит от самого запаха города?

— Почему же тогда ты не нашла себе работу там, у себя в глуши? Или стыдилась соседей?

— Нет. — Линор помолчала. — Я работала в Монтекьют-Маркете. Только эта работа… оказалась не по мне.

Да, частный детектив сообщал, что Линор в самом деле подрабатывала при церкви, занималась благотворительными концертами. Но почему она уволилась, сыщик не знал.

— Я искала другую работу, но это очень трудно в деревне, где тебя все знают. Где ни от кого не тайна, что ты — бывшая владелица поместья, а теперь — никто. Мне предлагали такие места, что это могло бы показаться насмешкой. Помощница бармена, например… в гостинице, которая даже называется именем моих предков — «Герб Монтекьют»!

Линор нервно рассмеялась, комкая салфетку, и на миг Аллан испугался, что сейчас она разрыдается. Впрочем, молодая женщина очень быстро взяла себя в руки.

— Видишь, у меня не было альтернативы… К тому же я нуждаюсь в зарплате, превышающей прожиточный минимум, а в Маркете никто не мог бы мне такую предложить. Только здесь, в Лондоне, у меня есть возможность начать новую жизнь. — И она одарила Аллана умоляющим взглядом.

— Ты в самом деле решила работать?

— Да, я в самом деле так решила.

Трудно поверить, но, кажется, она говорит серьезно. Аллан вспомнил ее такой, какой она была четыре месяца назад, — богатая наследница, знающая слово «ответственность» только понаслышке…

— У тебя есть какое-нибудь образование?

— Я получила в Кембридже степень бакалавра искусств. Специализация — история английского Возрождения.

«Да, с такой специальностью в наши дни трудно найти престижную работу».

— Может, у тебя есть какие-нибудь особые навыки? Что ты умеешь делать?.

— Ну… ходить по магазинам.

— Понятно. Единственное, что ты умеешь, — это тратить деньги.

— Не смейся! Я действительно зарабатывала этим — закупала всякую всячину для концертов по просьбе нашего викария. Он говорит, что у меня безупречный вкус и я хорошо умею выбирать.

— Почему же ты уволилась? Почему не осталась на этой должности?

— О, по ряду причин… Устала, мало зарабатывала, к тому же у меня начинался токсикоз. Я не могла вставать рано, меня часто тошнило по утрам, кружилась голова. И викарий сказал, что я очень изнеженна, что лучше он наймет девушку из простой семьи. А мне, если я хочу, будет помогать материально от имени прихода.

— И ты отказалась?

— Конечно. Мне не нужна милостыня.

— Понятно. А где-нибудь еще ты работала?

Аллан прекрасно знал, что больше она не работала нигде. Зачем бы это делать девушке, живущей на деньги отца-миллионера? Но все же он продолжал спрашивать, изображая полное неведение.

Линор смотрела на скатерть.

— Нет, больше нигде. Но до этого… мне несколько раз случалось организовывать встречи. Для благотворительных нужд, один раз — для клиентов отца…

Неудивительно, что с такими умениями она не могла найти себе высокооплачиваемой работы. Линор была совершенно не приспособлена к жизни. И Аллан не знал, что можно сделать, чтобы открыть ей глаза на реально существующий порядок вещей.

— Сколько у тебя осталось денег?

— Достаточно, — ответила Линор.

Но легкой заминки хватило, чтобы понять все про состояние ее финансов. Кроме того, человек, у которого достаточно денег, не кладет тайком в сумочку булку со стола. Аллан сделал вид, что не заметил этого, но на самом деле видел все.

— Какое-нибудь движимое имущество?

Она усмехнулась уголками губ:

— Как таковое можно рассматривать чемодан и саквояж.

«Вот, значит, как. Вот что осталось у блистательнои богачки, на которой он «женился» четыре месяца назад».

— Конечно же твой чемодан набит сокровищами рода Монтекьютов? Фамильные драгоценности, и все такое?

— Вроде того. Немного одежды, книги и пара безделушек. Остальное пришлось продать, чтобы расплатиться с отцовскими кредиторами.

— Почему же ты не сбежала, например, за границу, прихватив с собою все, что осталось ценного, и не продав остальное с выгодой для себя? Вряд ли кредиторы погнались бы за тобой на край земли.

— Я не хотела поступать как мой отец. — Губы Линор слегка дрогнули. — Кто-то же должен был отвечать за его поступки. Мне не хотелось, чтобы половина Великобритании говорила: Монтекьюты, мол, не платят долгов. Честное имя — это последнее, что у меня осталось… И я хочу сохранить его незапятнанным для ребенка.

«Но этот ребенок не Монтекьют. Его настоящая фамилия — Форестер.»

Хотя Линор, похоже, думает иначе.

— А где сейчас твоя мать?

— В Бирмингеме, у богатых друзей. А может, уже улетела в Штаты. Она собирается подцепить там нового мужа, которого сможет разорять. Говорят, американцы падки на громкие титулы. У них много денег и мало благородной крови.

Аллана передернуло. Он только надеялся, что Линор этого не заметила.

— Ты должна была кое-чему научиться у матери.

— Я и научилась. — Она подняла взгляд и встретилась с Алланом глазами. — И постараюсь этого никогда не забывать.

Отрицательный пример — тоже пример. На примере своей матери Линор поняла, как не следует поступать. И даже сейчас, в ресторане, она поступила не так, как сделала бы ее мать: не позволила Аллану заказать ужин для нее, сделала это сама.

Боже мой, как давно она не была в хорошем ресторане! И сейчас мерцающие огоньки свечей, тихая музыка и вкусная еда почти заставили ее вернуться в прошлое. Как будто ничего не изменилось… И они с Алланом мирно сидят за столиком, будто пара влюбленных на свидании…

Однако не стоило себя обманывать. Изменилось все. И сейчас Линор сидела в ресторане не с кавалером, а с чужим человеком, от которого хотела одного — получить работу.

И теперь, когда она наконец насытилась — впервые за весь день, — молодая женщина приступила к деловому разговору, не теряя времени.

— Уже вечереет. — Она бросила быстрый взгляд за окно. — Пора бы решить что-нибудь. Так ты дашь мне работу?

— Извини, но…

— Что — «но»?

— Но я не понимаю. Я же не могу просто так взять и…

— Нанять меня? Разве это так трудно? У тебя же целая юридическая фирма. Неужели нет вакантных мест?

— Как ты верно подметила, у меня юридическая фирма. Чтобы в ней работать, нужно иметь специальное образование. Или хотя бы соответствующие навыки.

«Должно быть, он долго подбирал слова, чтобы объяснить мне, какой я бесполезный человек, — с горечью подумала Линор. — Нет так нет.»

— Да, теперь я вижу, что напрасно обратилась к тебе. Однако, спасибо, что уделил мне время.

Подняться и уйти, уйти от него навек Линор помешало только то, что все ее имущество сейчас лежало в багажнике его машины. Она стиснула руки, лежащие поверх скатерти.

— Если ты подбросишь меня к Кевину — это, кажется, тебе по пути домой, — я буду очень благодарна.

— Кевин в Париже. Как она могла забыть?

— И в самом деле. Странно, что это вылетело у меня из головы.

В эту минуту и появился официант, несущий счет. Слава Богу, не придется выслушивать, что Аллан думает относительно состояния ее памяти. Тем более что сейчас Линор надлежало подумать о более насущных проблемах. Например, где ей сегодня ночевать и что теперь делать в Лондоне? Что ей вообще теперь делать?

Она потянулась за чеком, но Аллан перехватил ее руку.

— Я не позволю тебе платить.

Линор рванулась, пытаясь освободиться, но Аллан был куда сильнее.

— Послушай, я не вижу причины, почему бы мне не заплатить за мой ужин.

— Зато я вижу.

От крепкой хватки его ладони по телу Линор разлился странный жар. Линор почувствовала, что краснеет.

— Зачем все усложнять?

— По-твоему, это я все усложняю? — Он насмешливо поднял бровь.

Как Линор ненавидела его в эту минуту!

— Отпусти меня.

— Хорошо, если только ты не попытаешься взять чек.

— Мы с тобой не на свидании, — прошипела Линор, все больше разъяряясь и силясь освободиться. — Более того, у нас с тобой никогда не было свиданий. Только свадьба, и то шутовская, и единственная ночь любви.

Зачем она вообще о ней упомянула, об этой ночи любви? Взгляд Аллана сразу изменился, и хватка руки стала другой. Как будто он не держал ее, а ласкал.

— Ночь любви, а не просто секса. Ведь мы любили друг друга той ночью, разве нет?

Все, что она могла бы на это ответить, лишь еще больше осложнит ситуацию. Даже если Аллан Форестер прав относительно той ночи, все равно он остается самым черствым, эгоистичным и самовлюбленным мужчиной, какого Линор только встречала.

— И долго ты собираешься так держать меня? Я не хочу просидеть тут всю ночь.

— Тогда позволь мне заплатить по счету, и пойдем отсюда.

Да, пойдем. Каждый — своим путем. Взгляд Аллана напомнил Линор день их «свадьбы», то, как он глядел на нее перед алтарем… Она почти поверила, что их брачные обеты — настоящие.

От пальцев Аллана исходило успокаивающее тепло. И молодая женщина вдруг поняла, что вовсе не хочет, чтобы он убирал руку.

Аллан усмехнулся.

— Ну вот, я заплачу по счету, а потом мы поженимся.

Линор задумчиво смотрела на него сквозь огонек свечи. Аллан был высоким, потрясающе красивым и очень нежным мужчиной, кроме того, богатым. Таких женихов не знакомят с мамой раньше времени, а то, чего доброго, родительница сама захочет выйти за него замуж… Но Линор не собиралась принимать его предложения.

Она резким движением вырвала руку и схватила счет. Аллан не препятствовал ей, только смотрел. Она взглянула на сумму — за крабовый салат и французский суп придется отдать где-то четверть оставшихся денег. Это один из самых дорогих лондонских ресторанов, черт возьми! Лучше было бы — да и логичнее — позволить Аллану заплатить, но гордость не позволяла Линор даже думать об этом.

— Что ты пытаешься доказать? — неожиданно спросил он, глядя на нее с прищуром.

— То, что не нуждаюсь в милостыне. Мне просто нужна работа.

— Как думаешь, а не будет ли подачей милостыни дать тебе работу?

— Нет. Потому что я буду работать честно, с полной отдачей и не возьму лишнего пенни сверх того, что мне причитается. Мы оба останемся в выигрыше… Остались бы, я имею в виду. Но так как тебе нечего мне предложить, придется ехать в колонию.

— Куда?!

Линор пожала плечами.

— Это запасной вариант. Я решила уехать в какую-нибудь из бывших британских колоний, например, в Новую Зеландию или в Папуа — Новую Гвинею. Говорят, там большая нехватка европейских работников. И заработная плата куда выше, чем в Англии.

Тем временем вернулся официант, и Аллан быстро — Линор и глазом моргнуть не успела — протянул ему чек. Чтобы отвлечь ее внимание, он спросил:

— И что ты там собираешься делать?

— Да что угодно! Могу, например, преподавать в начальной школе. Через несколько месяцев можно купить себе особняк — по крайней мере, так говорили в одной телепередаче.

Почему он не расхохотался? Ведь все, что говорила эта женщина-ребенок, было потрясающе смешно. Линор понимала в жизни не больше, чем он в свои пять лет. Однако Аллану почему-то вовсе не было смешно, напротив, горло сдавило от… наверное, от острой жалости.

Линор рывком поднялась.

— Спасибо за ужин. А теперь не мог бы ты меня подбросить до аэропорта? Или, если тебе не по пути…

— Тебе не кажется, что поздновато для…

— Самолеты летают круглые сутки. Может быть, я удачно попаду на ночной рейс.

Самолет, летящий маршрутом «Лондон — Порт-Морбси», — вот что ей теперь нужно. Перед глазами Линор слегка качался и расплывался мир, но она смогла, ни разу не покачнувшись, дойти до выхода. Она была уже возле дверей, когда рука Аллана легла ей на плечо.

— Линор…

— Да?

— Забудь про аэропорт. Если тебе на самом деле нужна работа, ты ее получишь. Я беру тебя в мою фирму.