Unknown

Энн Малком

"Отголоски тишины"

Серия: Беспокойные умы (книга 1)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл после прочтения.

Спасибо.

Автор: Энн Малком

Название: Отголоски тишины

Серия: Беспокойные умы 1

Перевод: Алла

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Poison Princess

Оформление: Eva_Ber

Аннотация

Люди заставляют любовь казаться сложной. Запутанной. Романы пытаются передать ее силу, музыка — обуздать ее дух.

Я прочитала все романы, какие только могла. Жила и дышала каждой песней, которую могла послушать. Звуки заполняли мой беспокойный ум.

Потом появился он.

Киллиан.

Он принес с собой красоту тишины, которая отголосками отдается в моей душе, и показал, что в любви нет ничего сложного. Она простая. Прекрасная.

Кто-то говорит, что любви с первого взгляда не существует, что нельзя найти свою вторую половинку в шестнадцать лет. Эти люди крепко пустили корни в реальность, приковали себя к границам жизни, которые диктуют, как вы должны мыслить. Киллиан разорвал эти оковы. Разорвал в клочья все, чтобы я увидела, что реальность переоценивают, а мечты могут каким-то образом воплотиться в жизнь.

В то время, когда мы с ним познакомились, моя жизнь погрузилась во тьму, настолько непроглядную, что я не уверена, увижу ли когда-нибудь снова свет. Но он всегда на моей стороне. Его жизнь показала ему, как ориентироваться в темноте, и он может вывести меня из нее.

Я пробираюсь сквозь тьму с ним рядом.

Мы будем вместе всегда, я была в этом уверена.

Пока меня жестоко в этом не переубедили.

Примечание: Это первая книга дилогии о Киллиане и Лекси, чья история продолжится в книге — «Наши останки».

Посвящается

Каждому беспокойному уму. Желаю вам обрести красоту тишины.

Глава 1

— Легкое чтиво? — спросил глубокий голос, заставив меня выпрыгнуть из мира, который заменил окружающий меня гараж.

Мы с мамой остановились, точнее, были вынуждены остановиться по дороге в кино. Наша машина решила заглохнуть прямо возле вышеупомянутого гаража — к нашему счастью. Неприятно думать, что было бы, случись это на пустынном участке дороги. Ни одна из нас не разбиралась в устройстве автомобиля. Мама велела мне оставаться в машине из-за того, кому принадлежал этот гараж. Сынам тамплиеров. Мотоциклетной банде. Или клубу, как они себя называли. У меня возникло ощущение, что это различие важно. Я мало что о них знала, так как мы совсем недавно переехали в этот город, но Зейн, наш сосед, был членом клуба.

Я удивительно быстро пришла в себя, тем более, что парня, прислонившегося к маминой машине, можно было назвать чертовски горячим. Иссиня-черные шелковистые пряди, касающиеся плеч, и высокий рост. Несмотря на то, что в данный момент он стоял, склонившись, по длине его конечностей я могла сказать, что он высокий. Эти конечности производили серьезное впечатление, как и мускулистые предплечья, на которые он опирался на открытое окно, возле которого я свернулась калачиком. Поскольку он находился всего в нескольких дюймах от меня, я могла увидеть выпирающие вены, если бы присмотрелась достаточно внимательно. Глаза у него были самого ярко-голубого цвета, который я когда-либо видела. Они почти не позволяли мне рассмотреть остальные черты его лица. Почти. Они были идеально пропорциональны, с четко выраженной челюстью, которая выглядела так, словно принадлежала мужчине, а не мальчику, по моим предположениям, примерно моего возраста. Так что, да, он был так горяч, что от него шел дым. В буквальном смысле, так как в руке он держал зажженную сигарету.

Положив книгу на колени, я прищурилась, глядя на раздражающую палочку смерти. Некоторые подростки, многие подростки моего возраста, курили эти штуки по разным причинам: имидж, потеря веса или стремление выглядеть «круто». Этому парню, с его модельной внешностью, кожаной курткой и образом «да, пошло оно все», не требовалось что-то столь тривиальное, как сигарета, чтобы сделать его крутым.

— Знаешь, они тебя убьют, — заметила я, игнорируя его вопрос.

Он ухмыльнулся и пожал плечами.

— Так я слышал, — ответил он голосом, от которого у меня по спине пробежала странная дрожь.

— Значит, ты либо думаешь, что никотин, смола и мышьяк, которыми ты наполняешь не только свои, но и мои легкие, не окажут пагубное влияние, либо тебе просто все равно? — спросила я с врожденным сарказмом. В этом была виновата мама.

Его небольшая ухмылка стала шире.

— Веснушка, это всего лишь одна сигарета. Не волнуйся, я не упаду сейчас замертво, — его взгляд сверкнул, — и ты тоже.

Веснушка?

Я сглотнула.

— Итак, «Война и мир»… для урока литературы? — вернулся он к первоначальной теме, кивнув мне на колени.

Я взглянула на совершенно забытую книгу, что еще пять минут назад представлялось бы совершенно невозможным. О книгах я не забывала так же, как о кислороде. Они были необходимы для моего выживания. Они и музыка.

— Нет, — сказала я, наконец, — просто… читаю для себя.

Не желая выглядеть законченным ботаном, я не стала добавлять, что читаю ее уже во второй раз. Я никогда не стыдилась своей чрезмерной любви к письменному слову, но не думала, что этот красавчик оценит степень моей зависимости. Мало кто мог ее оценить. Книги являлись частью моей жизни, частью меня; я не знала, какие части были настоящими, а какие созданы страницами книг.

Он кивнул, что выглядело как одобрение, и глубоко затянулся. Но специально отвернулся, чтобы выдохнуть дым в сторону от меня.

— Эту я читал в девятом классе. Сейчас ушел с головой в «Анну Каренину», — тут же шокировал он меня. Его глаза метнулись обратно к моему взгляду. — Ты ее читала?

Я уставилась на него, затем медленно кивнула, ничего не говорила, просто кивала, как идиотка.

Он снова ухмыльнулся, показав ровный ряд белых зубов. Я, как завороженная, уставилась на его рот, праздно гадая: какие на вкус его губы.

— Как тебя зовут, Веснушка? — спросил он, его взгляд стал томным.

— Лекси.

Мои мысли все еще были о его поцелуе. Я погрузилась в них, возможно, потому, что никогда не делала этого с мальчиком, которого только что встретила. Забудьте, я никогда не делала этого ни с одним настоящим мальчиком. Только в фантазиях с участием давно умерших музыкантов и героев боевиков.

— Лекси, — повторил он.

Я пришла к выводу, что никогда еще мое имя не звучало более потрясающе, чем когда горячий парень передо мной произнес его своим хриплым голосом.

— Киллиан, — представился он.

— Еще бы, — выпалила я, даже не задумываясь.

Он приподнял бровь.

— Еще бы?

Блин.

— Эм, ну, конечно, такого парня, как ты, звали бы Киллиан. Я бы не удивилась, если бы тебя звали Хитклиф. Без фамилии, — пролепетала я, как идиотка. — Ты шотландец? — предположила я, и мой разум неохотно представил, как он верхом на коне, одетый в офигенный килт, уносит меня в свой замок.

Мне пришлось по-настоящему тряхнуть головой, чтобы вернуться в реальность и вырваться из страны грёз. В ней я прожила половину своей жизни. Большую часть времени это приносило пользу, но сейчас мне не хотелось убегать из реального мира.

При моем движении головой глаза Киллиана слегка округлились, но ухмылка осталась.

— Ирландец, — поправил он. — Любопытно, что ты думаешь о таком парне, как я. Скажу сразу, я совсем не похож на этого засранца Хитклифа, только не в отношении хорошеньких блондинок, — пообещал он.

Между нами что-то произошло. В наступившей тишине возникло нечто почти осязаемое. Его льдисто-голубые глаза не отрывались от моих, а я не могла отвести от него взгляд. Походило на очередное погружение в мои фантазии, но на этот раз не в одиночку. Это не я решила сбежать от мира и отправиться в другой, предложенный книгами или музыкой. Дело было в нем. Эти льдисто-голубые глаза манили меня, заставляя отгородиться от всего. В их глубинах таилось обещание, которого я не понимала, но хотела исследовать.

— Эй, малой, разве ты не должен полировать покрышки или подметать гараж? — прервал момент глубокий голос, и я быстро заморгала, когда Киллиан лениво оторвал свой взгляд от моих глаз.

Он посмотрел на кого-то поверх машины и показал недокуренную сигарету.

— Перекур, — небрежно ответил он, будто того, что произошло между нами, на самом деле не было, будто мне это привиделось.

Я уставилась на него, когда он бросил на меня последний взгляд, за который я уцепилась, потому что этот взгляд обещал, что я не сплю и не страдаю приступом галлюцинаций. Он обещал нашу общую с ним тайну. Невозможную связь, которая имела бы смысл только в книгах, потому что между людьми не возникало подобной связи за пять минут разговора, не в реальной жизни.

Я подпрыгнула, когда дверца со стороны водителя открылась, и в машину села мама, ее голубые глаза смотрели на меня с обвинением.

Я сглотнула, пытаясь взять дыхание под контроль.

— Что? — невинно спросила я.

Надеялась, мой голос даст понять, что мне нечего скрывать. Это не сработало, поскольку я никогда ничего не скрывала от мамы. Она была моим лучшим другом. Я рассказывала ей все. До этого момента. Что-то, чего я не совсем понимала, предостерегало меня держать это при себе и не рассказывать женщине, которую я полностью обожала и уважала, оставить это между мной и Киллианом, незнакомцем, о котором я ничего не знала.

Мама недоверчиво подняла бровь, будто мой лоб был прозрачным, и она могла видеть каждую содержащуюся там мысль.

— Не строй из себя дурочку. Малоизвестная русская литература на твоих коленях делает игру недостоверной.

Я села прямее. Следовало стараться сильнее, если я хотела скрыть от нее правду о своих чувствах. Лучший способ сделать это — отвлечь и положиться на крайнюю ненависть мамы к чтению всего, что не касалось знаменитостей.

— Льва Толстого едва ли можно назвать малоизвестным. Он считается одним из лучших писателей всех времен, — сообщила я ей.

Она закатила глаза.

— В этой книге полторы тысячи страниц.

Я подняла бровь.

— И?

— И этой книгой можно потопить маленькую лодчонку или использовать как оружие, чтобы сбить с ног даже самого твердолобого нападавшего, — сказала мама с полной серьезностью.

Я поборола улыбку.

— Я использую ее по прямому назначению.

Она не осталась в долгу с ответом.

— Сомневаюсь, что ее прямое назначение — лежать на коленях у девочки-подростка, пока мальчик-подросток пускает ей дым в лицо.

Мой восторг от отвлекающих маневров быстро рассеялся, но, к счастью, меня спас голос, позвавший маму из-за капота машины.

Мама указала на меня пальцем.

— Мы еще не закончили, — предупредила она.

Как только она ушла, я откинулась на сиденье.

Не понятно, что именно я так отчаянно пыталась утаить от мамы. Мне было почти стыдно за то, что я так упорно это делала. Мама не была из тех, от кого мне приходилось что-то скрывать. Но это принадлежало мне. Чтобы лелеять и беречь это маленькое чувство. В любом случае, я сомневалась, что дело пойдет дальше; мальчики, вроде Киллиана, не интересовались такими девочками, как я. Поэтому я решила просто оставить это при себе.

Пару минут я просидела в машине без дела, раздраженная поднятым капотом, мешавшим мне наблюдать за происходящим. Ладно, лишавшим меня возможности глазеть на Киллиана.

Бездумно сунув книгу в сумку, — обычно я относилась к своим книгам с тем почтением, которого они заслуживали, — я выбралась из машины, чтобы еще раз погрузиться в опьяняющее присутствие Киллиана.

Обогнув машину, я столкнулась не только с опьяняющим присутствием Киллиана. Трое других мужчин в кожаных жилетах стояли полукругом возле мамы. Один очень горячий лысый парень болтал с ней и улыбался. Я сосредоточилась не на нем, и даже не на Киллиане, чьи глаза остановились на мне, когда я появилась в пределах видимости. Я пристально смотрела на самого крупного мужчину среди всей компании. Того, кто хмуро глядел на мою маму.

На Зейна.

Мы познакомились с ним пару дней назад, когда он помог нам поменять колесо. Он жил с нами по соседству. Судя по всему, говорил он мало и пугал большинство людей. Его массивная фигура, многочисленные татуировки, грозные серые глаза и окутывающая его аура кричали об опасности. Почти уверена, что к этой цели он и стремился, поскольку за тот небольшой промежуток времени, что я провела в его присутствии, ни разу не видела, чтобы он улыбался. Но он нуждался в улыбке. Некая часть меня инстинктивно понимала это и чувствовала себя с ним комфортно. Он заслуживал улыбку. Поэтому я широко ухмыльнулась ему.

— Зейн, — поприветствовала я его звонким голосом.

От нервозности спина покрылась мурашками не только из-за его пристального взгляда, обращенного на меня, но и из-за всех мужчин, уделявших внимание маме. Я сглотнула. Мне не нужно было выглядеть неуклюжей идиоткой перед Киллианом, к тому же я очень обрадовалась, увидев Зейна. Я знала, что в нем скрывалось нечто большее, чем он показывал.

— Так и думала, что вы можете быть здесь. Это ведь ваш клуб, верно? — спросила я, оглядывая гараж и большое здание сбоку, заметив развевающийся над ним флаг. — Я сказала маме, что мы должны зайти и поздороваться. — Я посмотрела на нее. — Но она не хотела вас беспокоить. Полный отстой с машиной, но, по крайней мере, вы здесь, и мы можем еще раз поблагодарить вас за помощь.

Этот жест нашел отклик где-то глубоко внутри. Это заставило меня осознать, что мой отец сделал бы то же самое, если бы был рядом. По крайней мере, тот отец, которого я себе представляла. Может, именно поэтому Зейн мне сразу понравился, несмотря на грозную внешность. Он был хорошим парнем. Я чувствовала это, а также то, что ему нужен тот, кто поможет, точно так же, как нам время от времени может понадобиться чья-то помощь. Не спрашивайте меня, откуда взялась эта идея; я понятия не имела. Просто знала, что так и есть.

Над моей головой вспыхнула лампочка.

— Вы должны пойти с нами в кино, мы приглашаем вас в качестве благодарности. Не волнуйтесь, мы не смотрим девчачьих фильмов. Мы любим боевики — чем больше невероятных, нереальных взрывов и автомобильных погонь, тем лучше, — быстро добавила я, желая дать ему и, возможно, другим мужчинам, особенно Киллиану, понять, что мы с мамой не похожи на других. Я не понимала, зачем мне нужно, чтобы они это знали. Я никогда не старалась изменить мнение людей о себе. До настоящего времени. Какая-то странная, инстинктивная часть меня чувствовала, что это поворотный момент для нас с мамой.

Зейн посмотрел на меня, хотя и не улыбнулся, но моя улыбка не дрогнула. Я понимала, что ему, вероятно, нужно сохранять свой уличный авторитет или как там это называется. У меня же таких проблем не было.

— Кино — не моя тема, Лекс, — ответил он.

Моя улыбка слегка дрогнула. Видимо, это была рискованная ставка.

Взгляд лысого мужчины с татуировками на шее заметался между мной и мамой.

— Мама? — повторил он недоверчиво. — Ни хрена подобного. Это твоя дочь?

Я проглотила смешок, услышав его откровенные ругательства. Мама никогда при мне не ругалась. Это было действительно смешно. Каждый ребенок в школе сквернословил, как и каждый персонаж большинства фильмов, которые мы смотрели, но она этого не делала. Поэтому я следовала ее примеру: инстинктивно подражала некоторым маминым убеждениям и привычкам. Я тоже не особенно любила ругаться. Возможно, этому способствовали мои любимые книги. Где это видано, чтобы Джейн Эйр ругалась так, как это делали мои ровесницы в наши дни.

— Так мне сказали в больнице, — сухо ответила мама, и я заметила, что ей пришлось оторвать взгляд от Зейна, чтобы обратиться к спросившему ее мужчине.

От этого взгляда у меня что-то сжалось в животе.

— Да ты прикалываешься! Не может быть, что тебе столько лет, чтобы иметь такую взрослую дочь, — возразил он.

Ничего необычного, люди часто удивлялись, узнавая, что мама приходится мне мамой, а не старшей сестрой. Она родила меня молодой, очень молодой, и едва выглядела достаточно взрослой, чтобы иметь ребенка, не говоря уже о шестнадцатилетнем подростке, как я. По сути, мы очень походили друг на друга. У обеих вьющиеся светлые волосы, хотя я носила свои длиннее и не так сильно их укрощала, как мама. Обе светлокожие и миниатюрные, но мой нос украшала россыпь веснушек, чего у мамы не было.

Веснушки.

От этой мысли мой желудок перевернулся, и мой взгляд остановился на Киллиане. Он пристально смотрел на меня, будто делал так все время.

— Скажи это врачам, которые вырезали ее из меня шестнадцать лет назад. Хотелось бы думать, что я не зря перенесла серьезную операцию, — ответила мама в своей — и моей — фирменной саркастической манере.

Я удивилась раздавшемуся смеху пугающих байкеров над мамиными словами. Не то чтобы мама не была смешной, напротив, но эти мужчины выглядели серьезными — горячими, но серьезными. Приятно видеть, что они не лишены чувства юмора; это делало их менее пугающими.

— Представлю вас официально. Это плод чрева моего, иначе известная как Лекси. — Мама указала на меня, будто вручала призового быка.

Я тепло улыбнулась всем и слегка помахала рукой.

— Привет, — поздоровалась я, по какой-то неизвестной причине чувствуя себя с ними комфортно. Я была дружелюбной, но не всегда сходилась с людьми сразу. Все эти мужчины, хотите верьте, хотите нет, вызывали во мне непринужденность.

Ну, почти все. Я чувствовала на себе взгляд Киллиана. С ним мне определенно было не по себе.

— Я — Кейд, — ответил высокий брюнет, слегка угрожающего вида, переводя внимание то на маму, то на меня. Его взгляд казался одновременно суровым и нежным. Телосложение у него было не таким массивным, как у Зейна, но все же крупным. И, как и у всех остальных, за исключением Киллиана, его тело покрывали разнообразные татуировки.

Блондин, немного худее, но тоже крупный, и с потрясающим мужским пучком на голове, тепло ухмыльнулся.

— А я — Брок, рад познакомиться с вами обеими. — Он направил свою ухмылку на Зейна, но это выглядело скорее поддразниванием. — С Зейном вы, видимо, уже знакомы.

Он подчеркнул имя Зейна. Я предположила, что причина этого заключается в том, что он впервые представился как «Булл», когда менял нам колесо. Я отказалась верить, что это его настоящее имя, и он отрывисто объяснил, что это его «дорожное имя». Зейн — его настоящее. Мне оно понравилось гораздо больше, и подходило ему как нельзя лучше.

— Да, Зейн на днях спас наши шкуры, когда у нас спустило шину, — объяснила я, поскольку мама в присутствии Зейна, казалось, проглотила язык. — Мама не умеет менять колеса, — добавила я, немного подзадоривая ее.

Мое заявление попало в цель, и ее взгляд остановился на мне.

— Я могу поменять колесо, — почти прошипела она в мой адрес.

Я ухмыльнулась ей.

— Нет, мама, отсюда и твое предложение позвонить в «помощь на дороге», — поддразнила я.

Она прищурилась на меня.

— В то утро я еще не выпила ни капли кофеина, куколка, — выдавила она с натянутой улыбкой. — Я едва контролировала мелкую моторику, что уж говорить о смене колеса. Несомненно, если бы представился еще один подобный случай, и я была бы должным образом накачана кофеином, то без проблем сменила бы колесо, — заявила она не только мне, но и мужчинам.

— Несомненно.

Мой тон, возможно, был дразнящим, но эта мысль меня немного огорчила. Я поняла, что не хочу, чтобы маме приходилось одной справляться с подобными вещами. Она заслуживала партнера, который помогал бы ей не только в замене колес. Больше всего на свете я желала маме счастья, тем более что через два года меня ждало поступление в колледж. Я не хотела оставлять ее одну.

— Фото с маллет, — предупреждающе прошипела она уголком губ.

Это был ее способ отговорить меня от чего угодно: угроза выложить в Интернет на всеобщее обозрение мою детскую фотографию с прической маллет. Ужасное фото.

Она перевела внимание от меня к мужчинам, наблюдавшим за нашим разговором.

— Итак, вернемся к хорошей части. Ты упомянул, что мы все еще можем успеть на наш фильм, несмотря на ужасный диагноз Бетти, — обратилась она к мужчине в комбинезоне.

Я и не догадывалась, что у нашей машины ужасный диагноз. Опять же, звуки, которые она издавала, были не совсем нормальными. Меня не особо расстроил такой поворот событий. Наши с Киллианом глаза снова встретились. Нет, совсем не расстроил.

— Бетти? — повторил Брок, заставляя меня отвести взгляд от Киллиана.

— Бетти — наша машинка, — снова ответила я за маму.

— Вы дали имя своей машине? — недоверчиво спросил он, глядя на маму.

— Имя ей дала не я, а Лекси. В десять лет она решила, что такой машине нужно имя, — быстро сказала мама с ноткой смущения в голосе.

Странно. Мама никогда не смущалась, даже в тот раз на родительском собрании, когда пролила кофе на свою белую блузку, отчего та стала прозрачной. Она посмеялась над этим и воскликнула: «Я отвалила за этот бюстгальтер кучу денег, по крайней мере, его хоть кто-то увидит».

— Технически имя ей дала не я, — поправила я, прислоняясь к машине. — Я всего лишь затронула концепцию имени для автомобиля. Это ты окрестила ее Бетти.

Возможно, я несколько зло обошлась с моей горячо любимой мамочкой, но было довольно забавно видеть ее взволнованной, а также поучительно. Да, эти мужчины были довольно привлекательными и слегка устрашающими в своих байкерских жилетах, но маму было нелегко запугать. У меня возникло странное ощущение, что это заслуга Зейна. Я вынашивала эту крошечную мысль и идею о том, что Зейн улыбается одной из маминых шуток.

— Только потому, что все тобой придуманные имена были совершенно нелепы и не подходили к характеру машины, — парировала мама, обретая дар речи.

— У машины есть характер? — спросил Брок, чуть не поперхнувшись от смеха.

Мама указала на машину, о которой шла речь.

— Конкретно у этого автомобиля есть. У некоторых, очевидно, нет. Например, у «Тойоты Королла» или «Вольво» любой модели. А вот у вишневого «Фольксваген-жука»…

Больше она ничего не добавила; ей и не требовалось, подумала я. Бетти говорила сама за себя, хотя это было мнение шестнадцатилетней девушки; у горячих байкеров могли быть другие мысли на этот счет.

— Так, мы снова отклоняемся от темы, — сказала мама, пристально глядя на меня. — С такой скоростью просмотра трейлеров мы лишились, поэтому нам нужно вернуться в правильное русло разговора.

Я бы с радостью лишилась нашего столь любимого просмотра трейлеров, чтобы наблюдать за мамой в таком состоянии, время от времени украдкой поглядывать на Киллиана и постоянно испытывать на себе его взгляд.

Кейд покачал головой.

— Предполагаю, что с вами двумя нет такого понятия, как оставаться в правильном русле разговора, — сделал он верный вывод. Мы с мамой имели склонность отклоняться от темы, когда у нас было настроение. Это составляло часть нашего очарования.

К счастью, мужчины, похоже, сочли это забавным, тепло завершили разговор и даже дали нам на время машину взаймы. Поскольку она еще не совсем была готова, мы не могли поехать на ней в кино. К счастью, улыбчивый лысый парень в комбинезоне предложил не только подвезти нас, но и сходить с нами на фильм. Даже для такой неопытной в подобных вещах девушки, как я, было очевидно, что он интересуется моей мамой.

Должно быть, это стало очевидно и для кое-кого с гораздо большим опытом, поскольку от предложения Лаки лицо Зейна приобрело рассерженное выражение.

Он шагнул вперед и едва не зарычал на Лаки, заявив, что сам нас отвезет. Я не совсем поняла динамику этого жеста, но от него ощутила тепло.

Зейн не хотел, чтобы мама ходила в кино с Лаки. Это что-то значило, даже если почти всю дорогу до кинотеатра он изъяснялся только ворчанием и ни разу не улыбнулся. Он настоял на том, что заплатит за все закуски, и я уловила моменты, когда Зейн смотрел на маму каким-то странным взглядом. Я даже использовала свои блестящие способности, ухитрившись усадить их вместе.

Я была полностью и чрезвычайно довольна собой, когда Зейн после фильма отвез нас обратно в гараж за взятой напрокат машиной.

— Увидимся, Зейн, — сказала я с улыбкой, открывая дверцу. — Я могу сказать, что вам очень понравилось. Вы придете в следующий раз? — спросила я с надеждой.

Мы с мамой традиционно ходили в кино каждую неделю. Его молчаливое присутствие было бы нам приятно.

Он слегка улыбнулся мне, в уголках его суровых глаз показались едва заметные морщинки. По какой-то причине его губы никогда не улыбались, но это было его дело.

— Посмотрим, Лекс.

Я улыбнулась ему.

— Клааасс, тогда, до встречи, — воскликнула я, выпрыгивая из грузовика.

Мой план состоял в том, чтобы дать возможность им с мамой провести время наедине. Во всяком случае, по большей части. Крохотная часть меня надеялась еще раз пересечься с Киллианом. Прошло всего два часа. Я только с ним познакомилась, но жаждала его увидеть. Я обшарила глазами отсеки, где мелькали работники в комбинезонах. Затем перевела взгляд туда, где, как я догадалась, стояло здание клуба. Перед ним располагалась лужайка, и вокруг бродило несколько мужчин в таких же кожаных жилетах, что и Зейн. Я прищурилась, чтобы лучше видеть.

— Хочешь, спрошу у них, не согласятся ли они попозировать, пока ты будешь писать с них картину? — раздался рядом со мной мамин голос.

Я подпрыгнула от неожиданности. Не знала, что она так быстро выйдет из грузовика.

Я наклеила на лицо улыбку.

— У меня есть все, что нужно. Нарисую по памяти, — парировала я.

Она закатила глаза и обняла меня за плечи.

— Пошли, пора убираться отсюда, пока ты не решила купить себе мотоцикл, — сказала она, уводя нас от здания клуба.

Я подавила желание оглянуться в последней отчаянной попытке увидеть его. Уверена, он-то уже обо мне забыл.

Глава 2

Я не могла перестать думать о нем. Что за нелепость. Я никогда не обращала внимания на мальчиков, даже и близко нет. Я зачитывалась бесчисленным количеством книг на всевозможную тематику, великими литературными произведениями, которые только попадались мне в руки. Сестры Бронте, Диккенс, Фицджеральд. Заслушивалась каждой песней, которую считала жизненно необходимой. Курт Кобейн. Боб Дилан. Джим Моррисон. Стиви Никс. Все, это было частью моей души, большинство вдохновлено, призвано и создано любовью и симпатией. Так что я была знакома с концепцией любви в абстрактном смысле.

Но никогда в своих самых смелых мечтах я не думала, что действительно почувствую что-то похожее на то, чем вдохновлялись некоторые из моих любимых авторов. Мне хватало ума осознать, что это не любовь, это просто смешно, но вид его иссиня-черных волос и струйка дыма, вырывающаяся из его рта каждый раз, когда я закрывала глаза, граничил с безумием.

После возвращения домой из кино мама не отставала от меня с вопросами о Киллиане. К счастью, мне удалось сбить ее со следа, небрежно отозвавшись о нем, что при обычных обстоятельствах не сработало бы. Мы с мамой были на одной волне, и если отбросить ее ненависть к литературному величию, она была сообразительной. Она бы поняла, что я скрываю что-то о Киллиане.

Так бы и произошло, не будь ее мысли заняты другим мужчиной, который тоже был тогда в гараже.

Зейном.

Она тоже пыталась скрыть то, что между ними возникло, но я не была идиоткой, и хотя взрослым нравилось думать, что подростки слепы к таким вещам, я это видела. Я видела, пожалуй, больше, чем мама.

Я видела Зейна. Видела его за образом крутого парня, которым он, казалось, прикрывался. Его что-то преследовало. Даже не представляю, что это могло быть, но по его взглядам, которые он бросал на маму, я понимала, что она, возможно, сможет ему помочь. И он, возможно, сможет помочь маме с тем, что преследовало ее.

Она думала, что этого я тоже не замечаю. Очень старалась быть счастливой и подарить мне жизнь, полную смеха, что ей удавалось. Я считала себя самой счастливой девушкой на свете, у которой была одновременно и мама, и лучшая подруга, а также Стив и Ава, которые не приходились мне родней, но я считала их бабушкой и дедушкой. Я дорожила окружающей меня любовью. Но также видела тени, омрачающие мамино лицо, когда она думала, что я не смотрю, и ее странный взгляд на Стива и Аву, когда я впервые спросила о своем отце, которого никогда не знала. В мамином прошлом скрывалась некая тайна, нечто потенциально ужасное, от чего она, скорее всего, меня защищала.

Мне с моим романтическим духом хотелось, чтобы наша жизнь превратилась в какой-нибудь роман. Чтобы мама и Зейн влюбились, исцелили друг друга, и мы снова заставили бы Зейна улыбаться. Сами мы все время улыбались и смеялись. Что-то подсказывало мне, что Зейн тоже нуждается в улыбках и смехе.

Вот о чем я думала, закрывая шкафчик: как свести маму и Зейна. Поэтому подпрыгнула, когда поняла, что к соседнему шкафчику кто-то прислонился.

Тот, о ком я мечтала.

— Веснушка, — поприветствовал он, не сводя с меня глаз.

— Эм... Киллиан, привет, — заикаясь, пробормотала я, прижимая книги к груди, чтобы не уронить их ему под ноги, как неуклюжая дурочка.

Одним плавным движением книги исчезли из моих рук и надежно угнездились в его мускулистых руках.

Прозвенел звонок, и Киллиан оттолкнулся от шкафчика.

— Тебе не обязательно нести мои книги, — быстро возразила я, осознавая пристальное внимание ребят, проходивших мимо нас. Девочек в особенности. Большинство из них бросало на меня убийственные взгляды. Я с трудом заводила друзей, потому что за обедом слушала музыку в наушниках или читала книгу. Так что еще не успела найти общий язык с компанией девушек. Но я знала, как девчонки сходили с ума по Киллиану. Все до единой. И с той встречи в гараже несколько дней назад я понимала, почему.

— Какой у тебя урок? — спросил он, игнорируя мои слова и обращенные на нас взгляды.

Казалось, он действительно ничего не осознавал; каждая капля его внимания была сосредоточена на мне. Это, мягко говоря, нервировало. Люди, особенно подростки, никогда не уделяли вам полного внимания. Они залипали в телефоны или витали в своих мыслях. Вероятно, поэтому я предпочитала небольшую горстку друзей, с которыми общалась в старой школе, а также маму, Стива и Аву. Вероятно, поэтому я пока не завела здесь еще друзей.

— Математика, — ответила я на автомате, не сдерживая ужаса в голосе.

Я страстно ее ненавидела. Но будучи перфекционистом, несмотря на крайнее отвращение к этому предмету, я много работала, чтобы получать достойные оценки. Для стипендии мне нужны более чем приличные оценки.

Киллиан чему-то слегка ухмыльнулся и повернулся в сторону классов.

— Тогда, пойдем. Не хочу, чтобы ты опоздала на урок, на который тебе явно не терпится попасть, — невозмутимо сказал он.

Я пошла рядом с ним.

— Ты забавный. Тому, кому нравится математика, нужно проверить голову, — серьезно заявила я.

Он искоса взглянул на меня, и наши плечи во время ходьбы соприкоснулись. От случайного касания и его близости, все мои нервные окончания, казалось, заискрились, будто от легкого удара током. Я инстинктивно потянулась к своим волосам, чтобы убедиться, что они не встали дыбом.

Киллиан проследил за моими действиями, в его глазах отразилась напряженность.

— Не волнуйся. Твою голову проверять не нужно. Она прекрасна, — сказал он тихо. — Хотя, в случае надобности, я бы не прочь ее проверить.

От его слов у меня перехватило дыхание. Я даже, как идиотка, споткнулась о собственные ноги.

Он остановился, чтобы поймать меня, что было нелегко, учитывая, что он нес мои книги. Схватив меня за локоть, он впился взглядом в мои глаза.

— Осторожнее, Веснушка, — пробормотал он. — Мы же не хотим повредить эту красивую головку, не так ли?

Казалось, этот момент длился вечно, толпа школьников исчезла, все исчезло из этого момента, как и в гараже несколько дней назад.

— Разве вы не должны быть на уроке вместо того, чтобы докучать нашей новой ученице, мистер Дечезаре? — чей-то голос вышвырнул нас из нашей маленькой вселенной. Он звучал сурово.

Я резко повернула голову к источнику звука, хотя заметила, что Киллиан все еще пристально смотрел на меня.

Перед нами стоял невысокий мужчина. Наполовину лысый, хоть он и приложил немало усилий, чтобы причесать то немногое, что у него осталось. Результат не оказал должного эффекта. Он щурился, тем самым сразу напоминая мне хорька. На нем был плохо сидящий твидовый костюм и ужасные, громоздкие черные ботинки. А еще он гневно смотрел на Киллиана, будто тот был ответственен за изменение климата. Я смутно припоминала, что он был заместителем директора. Однако мне не удалось вспомнить как его зовут. В присутствии Киллиана я рисковала забыть даже собственное имя.

— Мистер Дечезаре? — повторил он с нетерпением, еще сильнее прищурившись из-за явного игнорирования его Киллианом.

Я снова перевела внимание на все еще обращенные ко мне глаза; они слегка мерцали, и Киллиан чуть ухмыльнулся мне, прежде чем повернуть голову к мужчине. Он поднял брови, глядя на заместителя директора, выражая собственное нетерпение, и каким-то образом умудряясь выглядеть так, будто это он призывает его к дисциплине.

Киллиан ничего не говорил, просто ждал.

— Хотите снова остаться после уроков, мистер Дечезаре? — наконец выдавил заместитель директора.

Киллиан ухмыльнулся.

— Не особо, — ответил он.

Щеки заместителя директора покраснели.

— Тогда советую вам пойти на следующий урок и мучить своей дерзостью какого-нибудь бедного учителя, а не мисс Спенсер, — жестко приказал он.

Я поджала губы в нехарактерном для меня гневе. Я сразу разозлилась на то, как мужчина разговаривал с Киллианом, на отсутствие уважения и откровенную враждебность в его поведении.

Я шагнула вперед.

— Это моя вина, — объяснила я. — Я потерялась, и Киллиан помогал мне найти дорогу.

Учитель настороженно посмотрел на меня. Острая ненависть исчезла из его взгляда теперь, когда он был направлен на меня, но тень ее осталась. Подозреваю, по какой-то причине из-за Киллиана.

Его губы растянулись в жестокой улыбке.

— О, сомневаюсь, что мистер Дечезаре сможет сильно помочь, учитывая, что он почти не ходит на занятия. Вы с большей вероятностью заблудитесь с ним в качестве проводника, чем в одиночку.

Его взгляд метнулся к уменьшающемуся числу учеников в коридоре. Он остановил проходившего мимо мальчика в футбольной куртке.

— Мистер Луис, не окажете ли вы услугу мисс Спенсер и не сопроводите ли ее на следующее занятие? — спросил он, хотя это прозвучало совсем не как вопрос, а как приказ с вопросительным знаком в конце.

«Мистер Луис» был парнем, которого я видела несколько раз. Его почти всегда окружали мальчики в футбольной форме и куча девушек, большинство из которых были чирлидершами, и некоторые из них бросали на меня убийственные взгляды всего пять минут назад, когда я шла с Киллианом. Луис был типичным спортсменом: высокий, красивый, загорелый, с волнистыми светлыми волосами и поджарыми мускулами. Мне не очень нравилось классифицировать людей, используя стереотипы, которые никогда не отражали сложность человеческой души, но задачу мне усложняло его явное соответствие типажу. В старших классах всем было удобнее играть предвзятые роли, приписывая себя к созданным для них личностям.

Голубые глаза Луиса скользнули по моему телу и вернувшись к моему лицу, он продемонстрировал мне белозубую улыбку.

— С превеликим удовольствием, — ответил он с усмешкой.

Я почувствовала, как Киллиан шагнул вперед, жар его тела опалил мне спину. Мой взгляд метнулся к нему, и любой намек на предыдущее поддразнивание и нежность, когда мы были одни, исчез. Его челюсти были сильно сжаты, а глаза сверкали от ярости.

— Это совсем не… — попыталась возразить я.

— Вынужден настоять. Мне нужно обсудить кое-что с мистером Дечезаре, — прервал меня заместитель директора.

Киллиан сделал еще шаг вперед, вставая чуть впереди меня и глядя на заместителя директора с таким чувством, на которое, по моему мнению, он не был способен. Полным угрозы. Обещания. Не как подросток смотрит на взрослого. Взгляд Киллиана каким-то образом поменял позиции власти, демонстрируя самоуверенность, из-за которой заместитель директора выглядел жалким.

— Это ее книги? Я возьму их, спасибо, братан? — Джейден — кажется, так его звали — протянул руки к Киллиану и улыбнулся.

Киллиан долго смотрел на него, и я действительно подумала, что произойдет что-то — не уверена, что именно — плохое. Затем он, казалось, опомнился и целенаправленно повернулся ко мне все еще с книгами в руках. И многозначительно протянул их мне.

— До скорого, Веснушка, — сказал он. Это не была обычная фраза, как ее использовало большинство людей. Это было обещание.

Мы долго смотрели друг на друга, прежде чем он отступил назад. Я чуть не охнула вслух от его потери.

Джейден немедленно шагнул вперед.

— Пойдем? Не хочу, чтобы ты опоздала. Какой у тебя урок? — спросил он так, словно всего несколько минут назад напряжение не было удушающим.

Я оторвала взгляд от Киллиана, который все еще смотрел на меня.

— Математика, — ответила я наконец.

— Здорово, у меня тоже, — сказал он довольным голосом.

Я почувствовала легкое давление на пояснице, когда Джейден положил туда свою ладонь, разворачивая меня от Киллиана и заместителя директора, к которому я прониклась сильной неприязнью.

Я оглянулась на Киллиана, тот категорически игнорировал заместителя директора и пристально смотрел на руку Джейдена.

— Хотя мистер Хейзелтон и в лучшие времена был полным придурком, я буду благодарен ему за предоставленную возможность поговорить с хорошенькой новенькой, — сказал Джейден, взывая к проявлению вежливости, так что мне пришлось посмотреть на него. К тому же, я не могла идти по коридору, глядя на Киллиана. Я бы врезалась во что-нибудь и выставила бы себя дурой.

Я действительно не знала, что на такое ответить; к счастью, он, похоже, и не ожидал этого от меня.

— Джордан, — представился он, указывая на себя. Ладно, значит, не Джейден, но я была близка.

— Лекси, — тихо ответила я, крепче прижимая к себе книги.

Он кивнул на них.

— Хочешь, я их понесу?

Я стиснула их сильнее.

— Все в порядке, — твердо сказала я.

Как бы глупо это ни звучало, но было что-то явно интимное в том, как Киллиан нес мои книги. Я не хотела, чтобы Джордан к ним прикасался.

Он не выглядел обиженным, просто кивнул.

— Итак, откуда ты сюда переехала? — спросил он, кивая паре мальчиков, проходивших мимо нас.

— Эм, из округа Колумбия, — ответила я, и мне не понравились улыбки, которыми обменялись мальчики, переведя взгляд с меня на Джордана.

— Округ Колумбия, супер. В Амбере тебе будет довольно скучно. Здесь гораздо меньше развлечений, чем в большом городе, — сообщил он мне, направляя нас в класс.

— Скука — это хорошо, — выпалила я.

Он странно посмотрел на меня, затем усадил нас среди незнакомых мне учеников, с которыми он обменялся приветствиями. Мне отчаянно хотелось забиться в угол и молча решать уравнения, но особого выбора мне не предоставили.

— Народ, это Лекси. Она новенькая. Лекси, это… все. — Он глупо ухмыльнулся, а я почувствовала на себе со всех сторон оценивающие взгляды.

Я уже испытала это изначально. Город был маленьким, а я была новенькой. Люди, особенно старшеклассники, обращали на такое внимание. Когда я только здесь появилась, все пристально смотрели на меня, вызывая некоторую неловкость. Вряд ли кто-то подходил ко мне с целью подружиться. Некоторые относились ко мне достаточно мило, даже общительно, но я все же не возвращалась домой с огромной кипой приглашений на вечеринку. Никто не заискивал перед новой девушкой, как это представлялось в кино. Обо мне быстро забыли, как это могли сделать только подростки. За что я была благодарна.

Теперь казалось, обо мне внезапно вспомнили, и я услышала хор приветствий, фраз «приятно познакомиться», а также другие вопросы от двух мальчиков и девочки рядом с нами.

Мне это не нравилось.

Конечно, я была общительной. Мы с мамой прекрасно существовали в компании, и в Вашингтоне у нас было много друзей. Но не так уж много из числа моих одноклассников. Лидия была моей лучшей подругой, и по ней я безумно скучала. Была еще парочка друзей, но я не испытывала необходимости коллекционировать их как аксессуары. Мне этого не хотелось.

Теперь, видимо, я предстала в глазах многих этим самым новым аксессуаром.

***

— Итак, что у тебя с Киллианом? — спросил Джордан, бросая мяч, появившийся из ниоткуда, когда мы выходили из класса.

— С Киллианом? — переспросила Стейси, брюнетка, одна из подруг Джордана, и ее взгляд метнулся ко мне. Он не был добрым.

Каким-то образом меня потащили в столовую вместе с растущей группой друзей Джордана, и все внимание сосредоточилось на мне.

— Да, он нес ее книги и выглядел так, будто собирался подраться со мной из-за них, когда я повел Лекси в класс, — объяснил Джордан.

— Он нес твои книги? — недоверчиво спросила незнакомая мне девушка. Она была маленькой, одета в форму чирлидерши, а ее шоколадные локоны были заплетены в косички.

— Вероятно, он пытался их украсть. Он украл бы все, что не приколочено, — ехидно вставила Стейси.

Она мне не нравилась. Обычно я сдержанно осуждаю людей — качество, привитое мне мамой, но мама с радостью поддержала бы меня в отношении такой девушки. Кажется, в каждой школе были такие девчонки. Они пытались придать себе большую значимость, унижая других.

Гнев подступил к моему горлу от того, как она отзывалась о Киллиане.

— Он просто нес их, — подчеркнула я, многозначительно глядя на Стейси, прежде чем продолжить: — проявлял дружелюбие.

Она зло улыбнулась.

— Ты новенькая и кажешься… доверчивой, — из ее уст это прозвучало как оскорбление. — В Киллиане нет ни капли дружелюбия, поверь мне, — сказала она приторно ласковым тоном, будто присматривала за мной.

У меня возникло почти неконтролируемое желание вырвать из ее ушей золотые серьги-кольца. Я подавила этот порыв как раз вовремя, чтобы дойти до столовой и приблизиться к огромному столу.

Состоялось знакомство с еще большим количеством ребят, и остаток обеда я провела, отвечая на вопросы о моей прошлой школе и обо всем остальном, что могло вызвать во мне интерес. Я отвечала на автопилоте, оглядывая столовую в поисках Киллиана.

Его я не нашла, отчего ощутила огромное разочарование.

Глава 3

В следующую среду я начала планировать встречу мамы и Зейна. И шоколадный торт, который мама бы ему отнесла, стал прекрасным предлогом. Когда я его закончила, она была дома, а я как раз опаздывала на встречу с девочкой с моего урока английской литературой, и это означало, что я не успевала его доставить.

Мне очень хотелось, потирая руки, засмеяться, как злой гений, над своим великолепным планом. Хотя это бы меня выдало. Поэтому я просто выбежала за дверь с книгами, не оставив маме выбора в этом вопросе.

До городского кафе я добралась, чувствуя себя вполне довольной собой. Я тоже с нетерпением ждала встречи по учебе. Мне нравилась любая возможность обсудить Шекспира, но мне также была симпатична девочка из моего класса по английскому, которую назначили мне в напарницы.

— Джина! — поздоровалась я с улыбкой, входя в дверь. — Извини за опоздание.

Я опустилась на диванчик, бросив сумку на стол.

Она застенчиво улыбнулась мне.

— Ничего страшного.

Джина была тихой и определенно книжным червем. Говорила она мало, но это нормально, поскольку я была счастлива болтать большую часть времени. Я нелегко заводила друзей, но когда чувствовала себя с кем-то комфортно, слова из меня так и лились, как это обычно происходило с мамой.

С Джиной я чувствовала себя комфортно. Она была настоящей, в отличие от Джордана и его друзей, с которыми мне пришлось пережить два обеда, прежде чем я сбежала от них. На третий день я улизнула, сев с Джиной. Стейси пронеслась мимо нас, будто мы были невидимками. Джордан, еще пара мальчиков и девочка с косичками приветственно улыбнулись, но никто из них не задержался возле нас.

На самом деле, их зависимость от социальной иерархии вызывала жалость. Джина была хорошенькой. С длинными медно-рыжими волосами, густыми и блестящими. Поразительные зеленые глаза занимали большую часть лица, и у нее была красивая чистая кожа. Она была немного полноватой, но, на мой взгляд, ей это шло. Еще она носила очки и не обладала традиционным чувством моды.

Поэтому ее не считали «крутой».

Как человек с нетрадиционным чувством моды (на мне были узорчатые цыганские штаны с завышенной талией, вязаный топ, а из косы в волосах свисало перо) и абсолютным отсутствием желания цепляться за шаблонный образ поведения или одеваться в погоне за «крутостью», мне было наплевать на то, что носит Джина. И на то, как она запиналась в словах от смущения. И особенно на ее пару лишних килограммов. Она была дружелюбной, милой, и хотя мало говорила, мы ладили.

— Хорошо, тогда давай перейдем к деталям, — заявила я, доставая книгу. — Но сначала мне нужно около галлона кофе, а тебе?

Джина кивнула.

— Возьмем два галлона.

Я накрыла ладонью ее руку.

— Твоя любовь к Шекспиру скрепила нашу дружбу. Твоя любовь к кофе сделала нас родственными душами, — серьезно сказала я, а затем усмехнулась.

***

— Киллиан Дечезаре смотрит на тебя, — прошипела Джина, когда мы собирали книги, собравшись уходить.

Спустя два часа насыщенной учебы и тридцать минут уютной беседы, мы решили, что пора закругляться.

Возможность ответить мне не предоставилась, потому что ее глаза вылезли из орбит, а лицо порозовело.

— Он идет сюда, — в ужасе заявила она, быстро запихивая вещи в сумку.

Я почувствовала его прежде, чем увидела: жар его тела возле моего плеча.

— Привет, Веснушка, — прошептал он почти мне на ухо.

Его взгляд остановился на девушке, которая выглядела так, будто у нее могло остановиться сердце.

— Джина, — кивнул он с улыбкой.

У Джины отвисла челюсть от того, что он произнес ее имя, и она быстро поспешила выйти из кабинки.

— П-привет, эм, мне нужно… — она указала на дверь. — Пока, — выпалила она, а потом почти выбежать за дверь.

Я проследила за ней взглядом, прежде чем снова обратить внимание на Киллиана. Я с жадностью оглядела его. Я не видела его в школе последние несколько дней, и мне было неприятно это признавать, но я искала его за каждым углом. Он выглядел так же хорошо, как и при последней нашей встрече. На нем были темные джинсы, белая футболка и мотоциклетная куртка.

Я заметила, как его взгляд задержался на небольшом участке кожи моего живота, когда я выпрямилась, сложив все книги в сумку.

— Ты напугал мою напарницу по учебе, — обвинила я.

Он пожал плечами.

— Видимо. Тебе нужен помощник в учебе, Веснушка? — спросил он дразнящим голосом.

Я подавила усмешку.

— Нет, спасибо, я закончила. На самом деле я уже уходила. — Это была правда, но в этом мире мне не хотелось ничего меньше, чем уйти от Киллиана.

Глаза Киллиана впились в меня.

— Куда ты идешь?

— Домой. — Хотя мне очень хотелось сказать: «Туда, куда бы ты ни пошел». Я боялась, что это может прозвучать несколько трагично, учитывая, что это был третий (да, я считала) раз, когда я находилась в его присутствии.

Он кивнул в сторону окна.

— Я тебя повезу.

Проследив за его взглядом, я тихо рассмеялась. Частично для того, чтобы скрыть, как мой желудок ухнул вниз в тот момент, когда я увидела мотоцикл, на который он кивнул. В голове возник образ меня, едущей на заднем сиденье его байка, прижимающейся к спине Киллиана. От этой картины по позвоночнику пробежал озноб.

Киллиан потянул за мою косу.

— Тебя чем-то насмешил мой байк, Веснушка? — тихо спросил он.

Я медленно покачала головой.

— Нет, твой байк… потрясающий, за неимением более красноречивого слова, — честно ответила я. — Возможность того, что я на нем поеду… не такая уж и потрясающая, — объяснила я.

— Папочка достанет дробовик? — предположил он.

— Мама достанет фото с маллет, а затем медленно убьет меня, — поправила я.

Его брови сошлись на переносице.

— Фото с маллет? — спросил он с легкой усмешкой.

Дерьмо.

Ему не нужно знать о существовании моей детской фотографии, на которой я изображена со стрижкой маллет, которую мама обещала показать миру, если я когда-нибудь сяду на мотоцикл.

— Не важно, — быстро сказала я. — Забудь.

Я перекинула сумку через плечо.

— Езда на мотоцикле под запретом, — сказала я с разочарованием.

Когда я направилась к выходу, Киллиан зашагал рядом. Я ожидала, что он предложит скрыть это от моей мамы; его окутывала аура «к черту авторитетные фигуры», но он хранил молчание.

— Что ты делаешь? — спросила я, осознав, что мы вышли из кафе и миновали его потрясающий мотоцикл. В присутствии Киллиана я позволила себе снова погрузиться в страну грёз.

— Провожаю тебя до дома, — тут же ответил он, прижавшись плечом к моему плечу.

Я взглянула на него.

— Но тебе придется вернуться сюда за мотоциклом. Это глупо. Я могу дойти до дома одна, — сообщила я, остановившись на тротуаре.

Он тоже остановился и повернулся ко мне лицом, встав так близко, что наши тела почти соприкасались. При такой близости каждая клеточка моего тела, казалось, заряжалась электричеством.

— Я не хочу, чтобы ты шла одна, — пробормотал он. — И сам не очень хочу оставаться один, особенно, когда у меня есть возможность прогуляться с тобой.

Я ошеломленно смотрела на него. Мне хотелось простоять так вечность: в такой близости к нему. А еще мне хотелось большего. Я посмотрела на его губы, облизнув свои.

Его взгляд посуровел, и он отступил назад, кивнув в сторону улицы.

— Туда? — спросил он резко. Я заметила, как пульсируют вены на его шее, а руки сжаты в кулаки.

Я праздно гадала о его реакции. Я допустила ошибку? Сделала что-то не так? Я проклинала свою неопытность. Свой недостаток знаний.

Осознав, что он ждет ответа, я кивнула.

По моему кивку он двинулся вперед, и я автоматически последовала за ним, не желая отдаляться.

Мы долго молчали, достаточно, чтобы покинуть главную улицу и дойти до района, где располагался мой дом. На этот раз я прокляла маленькие размеры этого городка. Мне хотелось, чтобы мой дом находился в нескольких часах езды, а не в минутах, которые, казалось, истекали слишком быстро.

— Где твой отец? — внезапно спросил Киллиан.

Я взглянула на него; он внимательно следил за мной, не сбавляя шага. Немногие напрямую спрашивали о моем отце, когда я намекала на то, что его нет рядом. Они кружили вокруг этой темы, задавая расплывчатые вопросы, пытаясь выудить из меня ответы, не желая выглядеть любопытными. Мне понравилось, как Киллиан спросил напрямик, без всяких уверток.

— Могу только предположить, так как никогда с ним не встречалась.

Глаза Киллиана потемнели, и он взял меня за руку, сжимая.

— Извини, Веснушка, — сказал он тихо.

Я сосредоточилась на дыхании, на том, чтобы не сделать какую-нибудь глупость, например, потерять сознание из-за того, что он сжал мою руку.

— Не извиняйся, — сказала я, наконец, чуть задыхаясь. — У меня потрясающая мама. Большего и просить не надо. Я даже не замечаю, что у меня должно быть два родителя. Она достаточно безумная, чтобы быть и мамой, и папой. К тому же, у меня есть Стив и Ава.

Я не лгала; как ни странно, в моей душе не зияла рана, нанесенная отсутствием в моей жизни отца. Возможно, потому, что я не знала ничего другого, возможно, потому, что никогда не чувствовала, что мне чего-то не хватает. Наш дом никогда не ощущался пустым. Его наполняла мама. Стив и Ава.

— Хотя, — прошептала я, — иногда я думаю о нем. О том, почему он ушел от нас. Иногда мне снятся дурацкие сны о том, как он вернется и заявит, что шестнадцать лет находился в заложниках, или о какой-нибудь другой столь же нелепой причине отсутствия в нашей жизни.

Я ненадолго замолчала.

— Иногда мне хотелось бы знать, почему, — тихо продолжила я. — Но я никому прежде этого не говорила.

Я никогда не рассказывала про этот сон маме; она замолкала всякий раз, когда я затрагивала тему о моем отце. Я видела на ее лице боль, даже когда была слишком маленькой, чтобы правильно ее интерпретировать, поэтому перестала упоминать об этом. Теперь, став старше, меня уже не так удовлетворяли расплывчатые ответы.

Мне нужно было знать больше. И когда-нибудь я потребую ответы.

Киллиан сжал мою руку.

— Я рад, Веснушка, — ответил он серьезным тоном, — что я первый человек, получивший частичку тебя, которую никто раньше не получал.

Мое сердце подпрыгнуло от этого заявления и от чувства, стоящего за ним.

Я ожидала, что он скажет больше, но Киллиан молча глядел перед собой, хотя я догадывалась, что на самом деле он видит не улицу.

— А что насчет твоих близких? — спросила я, желая узнать больше о недостижимом мальчике, который захватил мой разум.

Он продолжал смотреть на меня довольно долго, достаточно, чтобы заставить подумать, что не собирается мне отвечать.

— Мой старик умер, когда я был ребенком, — решительно заявил он. — Мама — наркоманка. Хотя, «мама» — не совсем то слово, которым бы я ее назвал, но я стараюсь не оскорблять ругательствами нежные ушки рядом со мной.

Он посмотрел на меня ласковым, дразнящим взглядом.

Услышав его слова, я остановилась, из-за чего он тоже остановился. Либо так, либо отпустить мою руку. Похоже, ему не очень этого хотелось, поэтому он встал в паре шагов впереди меня. Повернувшись, он подошел ближе, оказавшись со мной лицом к лицу.

Мое сердце обливалось кровью; его слова ранили, боль за него была очень реальной. Это действительно было необъяснимо. Я едва его знала, но мне было больно за него.

Нахмурив брови, он наклонил голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Что такое, Веснушка? — спросил он, настороженно глядя на меня, будто ожидая чего-то, чего-то плохого.

— Мне очень жаль, — пробормотала я, чувствуя, как слезы наполняют глаза. — Я даже представить себе такого не могу. Не иметь никого, — прошептала я, чувствуя, как из глаз катятся слезы.

От моих слов Киллиан вздрогнул, а черты его лица смягчились. Это был удивительный, умопомрачительный переход. Никто, ни один мальчик никогда не смотрел на меня так, как он смотрел на меня сейчас. Я и не знала, что люди на самом деле так смотрят на других людей.

Он погладил меня по щеке, его прикосновение было легким, как перышко, но от него каждый дюйм кожи отзывался покалыванием.

— У меня есть близкие. Есть клуб. Они — моя семья. Я ни на что их не променяю. К тому же, сейчас я не одинок. — Большим пальцем он смахнул слезу, катившуюся по моей щеке. — Ты слишком красива, чтобы грустить, — пробормотал он. — Особенно я не хочу, чтобы ты проливала слезы из-за меня.

Я быстро сморгнула остатки влаги, внезапно смутившись своей эмоциональной реакции. Это было мой недостаток. Я с детства отличалась эмоциональностью. Чувствовала вещи глубоко в своей душе. Месяцами проживала сюжеты книг после того, как перелистывала последнюю страницу, и еще долго слышала чувства в песнях после того, как наступала тишина. Я был творческой личностью; никогда по-настоящему не жила в тишине. Меня это никогда особо не заботило. Я просто принимала это как часть себя. Теперь я понимала, насколько это глупо. Мне хотелось отстраниться от его прикосновения и в то же время прожить так остаток своей жизни.

Хотя я ничего не могла сделать. Меня парализовало, я просто смотрела на него, впитывая каждое мгновение… чем бы оно ни было. Я не понимал того, что происходило между нами. Это покалывание внизу живота от каждого прикосновения Киллиана. Жгучая тоска. Невыносимая потребность поцеловать его.

Киллиану удалось вырваться из этого состояния и отступить назад, осторожно потянув меня за руку и заставляя двигаться вперед.

— Клуб, — сказала я, наконец, взяв под контроль свои эмоции. — Тот же самый, в котором состоит Зейн?

Это казалось глупым вопросом, потому что Киллиан находился в гараже, принадлежавшем клубу. Я изнывала от любопытства узнать о мотоклубе, о котором, видимо, знали все в городе. Мои познания о мотоклубах были довольно скудными, если не считать того, что я видела в средствах массовой информации. У меня не возникло ощущения, что эти парни были плохими, как их рисовали новости. Мужчины, которых мы с мамой встретили в гараже, поначалу, конечно, казались устрашающими, но вели себя дружелюбно, и мне было с ними странно легко.

Особенно с Зейном. Я видела, что он хороший человек. Что-то внутри меня просто это знало.

Киллиан покосился на меня.

— Зейн?

Он сделал паузу.

— Булл, — пробормотал он почти про себя. — Да. Меня вырастил клуб, Веснушка. Они хорошие люди, несмотря на то, что о них говорят.

Его голос звучал почти оборонительно.

Я посмотрела на него.

— Я знаю, что они хорошие люди, — заявила я с легкой улыбкой. — Ты в клубе. Как и Зейн. Вы хорошие люди.

Киллиан снова остановился, и я обрадовалась, потому что мы дошли до конца улицы, и мне очень не хотелось прекращать наш разговор или отпускать его руку.

— Ты не судишь людей с первого взгляда, не так ли? — спросил он, его льдисто-голубые глаза сверкнули изумлением.

Я снова улыбнулась.

— Нет, пока у меня не будет возможности познакомиться с ними и составить собственное мнение, не позволяя другим делать это за меня.

Он долго смотрел на меня.

— Господи, — прошептал он. — Ты так далека от обычной шестнадцатилетней девушки. Ты отличаешься от большинства этих пустоголовых школьниц, — ошарашено заметил он.

— А ты не похож на обычного семнадцатилетнего парня, — серьезно сказала я. Немного покопавшись, я выяснила, что он на год старше меня.

— Потому что так и есть, Веснушка, — ответил он ровным голосом. Его лицо приобрело серьезное выражение. — Никто за пределами клуба, особенно в том месте, полном идиотов, которое мы называем школой, не думают обо мне по-другому. Никто, кроме тебя. Я ценю это. Однако будь осторожна, — предупредил он. — То, что ты не осудила ни клуб, ни его членов, просто поразительно, детка. Но тебе стоит быть начеку. Не будь уверена ни в ком другом с дикой внешностью. Есть те, кто без колебаний воспользуются отсутствием предубеждений у красивой девочки-подростка. Те, кого мне придется избить, если они так поступят. Я лучше буду держать тебя за руку, чем использовать кулаки, чтобы отомстить тому, кто навредит тебе, Веснушка.

Я сглотнула и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Я не совсем поняла все, что он сказал, но была почти уверена, что он изобьет кого-нибудь ради меня. Это было сильно. Пугающе. Ужасно. Ужасно, потому что мне понравилось.

Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцами.

— Мне нужно услышать, что ты понимаешь то, о чем я тебе говорю, — мягко скомандовал он.

Я не понимала. Ну, не всё. Скорее всего, я буду прокручивать наш разговор следующие двадцать часов, так что была уверена, что пойму позже. Поэтому я кивнула.

— Я понимаю.

Он пристально всматривался в мои глаза.

— Невероятно, — пробормотал он. — Ты оказалась гораздо лучше, чем я думал о тебе с самого начала. И, Веснушка, я понял, что ты особенная, как только увидел тебя в том цветочном платье, когда ты с важным видом впервые появилась в школе.

Я уставилась на него. От его слов свело живот, а от его взгляда и того, как близко он стоял ко мне, сердце грозило выскочить из груди.

Он собирался меня поцеловать.

Его глаза метнулись влево. Он кивнул.

— Вон твой дом.

Я проследила за его взглядом до своего дома в конце улицы.

— Ага, — подтвердила я.

— Иди, Веснушка, — приказал он.

Он коснулся большим пальцем моей челюсти и отступил назад.

— Увидимся в школе, — пообещал он, пристально взглянув на меня, прежде чем повернуться и отправиться обратно в город.

Я стояла на месте, глядя на его удаляющуюся фигуру, ожидая, пока сердцебиение придет в норму, и я смогу свободно дышать.

Взяв себя в руки, я поняла кое-что из его слов.

«Как только увидел тебя в том цветочном платье, когда ты с важным видом впервые появилась в школе».

Впервые я увидела его несколько дней назад в гараже. И я думала, что это тоже первый раз, когда он увидел меня.

Что-то пугающее и удивительное поселилось у меня в животе при осознании того, что он заметил меня почти в тот же день, когда я приехала в город.

***

— Мама! — позвала я, бросив сумку у двери и почти вбегая на кухню.

У меня было такое ощущение, будто я плыву. Лечу. Я продолжала прокручивать в голове каждый момент с Киллианом, мой желудок сжимался от каждой новой детали, которую я извлекала из нашей прогулки. Воспоминание о его взглядах, о прикосновении большого пальца к моей щеке.

Мне не терпелось рассказать маме. Хотелось подольше придержать эти чувства при себе, но я не думала, что смогу скрыть свой абсолютный восторг.

— Привет, малышка, — поприветствовала мама, слабо улыбнувшись.

Я немедленно усмирила свой восторг, и улыбка застыла на моем лице.

Что-то было не так. Серьезно не так.

— Твой чересчур счастливый вид после стольких часов изучения Шекспира заставляет меня очень сильно задуматься, не уронила ли я тебя во младенчестве на голову, — сказала она. — Ни один нормальный человек не испытывает такого счастья от учебы.

Вместо разговоров мы с мамой почти всегда обменивались сарказмом и цитатами из фильмов; это была наша фишка. Однако на этот раз ее подкол казался вынужденным. Что-то серьезно расстроило маму. Она пыталась это скрыть, а значит, не хотела, чтобы я знала.

Что бы ни произошло, я мгновенно передумала рассказывать ей о Киллиане, быстро запрятав свою радость поглубже.

Я села за обеденный стол, стоявший посреди кухни.

— Ни один нормальный человек не ест, — я сделала паузу, чтобы подсчитать в уме, — четыре пачки «Reese’s Cups» и при этом выглядит как ты, и к тому же не заработает себе диабет.

Почему-то мама питалась хуже мальчика-подростка, но при этом была миниатюрной и имела красивую кожу. Как такое могло быть, оставалось загадкой, хотя это означало, что мне светит хорошее будущее.

— Да, ну, вот она — я. Секрет девичьей фигуры, несравненной красоты и отличного здоровья... чрезмерное употребление сахара, — ответила она, показывая в ухмылке испачканные шоколадом зубы.

Она изо всех сил старалась скрыть то, что ее выбило из колеи. Меня раздражало ее молчание, но я бы дала ей время, может, она и рассказала бы мне обо всем чуть позже. Я бы точно не стала сейчас рассказывать ей о Киллиане. Маленькая часть меня, уродливая часть, была рада найти причину не делать этого. Чтобы иметь возможность хранить его только для себя как можно дольше.

Глава 4

— Математика во время обеденного перерыва? Ох, жизнь на грани, Веснушка, — глубокий, дразнящий голос коснулся моего уха.

Я чуть вздрогнула, не столько от удивления, сколько от того, как быстро мое тело отреагировало на знакомый голос, на ощущение жара за спиной. Я повернулась и встретилась взглядом с мерцающими льдисто-голубыми глазами.

Я ухмыльнулась.

— Что я могу сказать? Я — бунтарка, — невозмутимо заявила я.

Он наградил меня улыбкой, от которой по животу разлилось тепло.

— Хорошо, что я здесь, чтобы направить тебя на истинный путь, — сказал он, ставя свой поднос рядом с моим.

Я наблюдала, как он садится рядом со мной. Очень рядом со мной. Моя голая рука коснулась его мускулистой руки. Это было ближе, чем обычно сидели люди. Намного ближе.

— Кажется, раньше я тебя в столовой не видела, — размышляла я, дрожащим от нервозности голосом.

Он развернулся так, чтобы полностью завладеть моим вниманием.

— Тебе не показалось, я здесь не появляюсь уже как минимум год, — серьезно ответил он.

Мои глаза вылезли из орбит.

— Тогда где ты проводишь обеденный перерыв?

Он пожал плечами.

— Где угодно, кроме кормушки. Обычно катаюсь, тусуюсь в клубе.

— Но тебе нельзя покидать территорию школы, — заметила я, как полная ботанка, которой и являлась.

В тот момент, когда эти слова вылетели из моего рта, я почувствовала, как по шее побежал румянец, особенно, когда губы Киллиана изогнулись в довольной ухмылке.

— Что я могу сказать, Веснушка? Я — бунтарь, — поддразнил он.

Я едва сопротивлялась желанию зарыться головой в учебник математики. Мои глаза на мгновение опустились вниз.

— Тогда почему ты сейчас здесь? — прошептала я учебнику.

Я почувствовала давление на подбородок, когда пальцы Киллиана коснулись его и приподняли вверх, чтобы я встретилась взглядом с его глазами.

— Нашел очень весомую причину не избегать времени кормления в зоопарке, — пробормотал он.

Я быстро моргнула, осознавая смысл его слов.

— Я рада, — прошептала я, выпалив эту мысль прежде, чем разум смог меня остановить.

Глаза Киллиана вспыхнули.

— Я тоже, — тихо сказал он, затем его глаза метнулись к моему учебнику. — По множеству причин, одна из которых — гарантия того, что ты справишься с расчетами, — сообщил он мне, отпуская мой подбородок.

Потеря его прикосновения эхом отразилась в моем теле, пока разум запоминал его слова. Я проследила за его взглядом.

— Я ошиблась? — застонала я.

Он ухмыльнулся мне.

— Во всем.

На этот раз я обхватила голову руками.

— Я провалюсь, а значит, не поступлю в колледж, и в конечном итоге мне придется зарабатывать деньги, выступая в уличных гонках.

— Не отчаивайся. Вряд ли тебе суждена жизнь на улице, когда у тебя есть я, — пообещал он.

Я отпустила голову, когда он придвинул мой учебник к себе и всмотрелся в расчеты, при этом пряди его черных волос упали ему на лицо. У меня возникло отчаянное желание провести по ним руками.

— Ты есть у меня, — повторила я его слова, хотя и не собиралась делать этого вслух.

Киллиан резко вскинул голову и пристально посмотрел на меня.

— Я есть у тебя, — повторил он снова, и я поняла, что он имел в виду нечто большее, чем помощь в математике.

Мне хотелось заморозить этот момент во времени и каким-то образом сделать его осязаемым, чтобы я могла спрятать его в своих книгах и пережить заново. К сожалению, реальность сделала это невозможным.

Оторвав от него взгляд, я оглядела кафетерий. Звук, отключившийся в тот момент, когда я встретилась взглядом с Киллианом, с ревом вернулся. Проходившие мимо ученики, косились на нас. Многие откровенно глазели.

Если бы взгляды могли убивать, я боялась, что, взгляд Стейси мгновенно остановил бы мое сердце.

— Все на нас смотрят, — тихо заметила я, снова переводя взгляд на Киллиана.

Он даже не оглянулся.

— Все, скорее всего, смотрят на тебя, Веснушка.

Его лицо слегка посуровело.

— Хотя я бы обрадовался, если бы безмозглый спортсмен сейчас тоже смотрел сюда. Может, тогда у него не возникнет никаких идей, которые вынудят меня лишить его нескольких зубов, — сказал он полушутя.

Я приподняла бровь.

— Каких идей?

Его взгляд потемнел.

— Многие из них не стоит озвучивать, но суть их заключается в том, что он не осознает, насколько ты не в его лиге. Хотя здесь нет ни одного парня, который бы даже был близок к этому.

Я сглотнула, и от того, как он говорил обо мне, жар пробежал по моей шее. По мне.

— Исключая ныне присутствующего, — прошептала я, не понимая, откуда во мне взялась смелость.

Лицо Киллиана застыло, и он на мгновение замолчал.

— Нет, Веснушка, ныне присутствующий — единственный в этой школе, которому нечего даже находиться рядом с тобой, — пробормотал он хрипло, выдержал паузу, затем продолжил: — Но что я могу сказать? Я — бунтарь.

Его голос не звучал дразняще, как раньше, но все мое тело согрел тог факт, что он никуда не уйдет. По крайней мере, не сейчас.

Его лицо прояснилось.

— Давай позаботимся о том, чтобы избежать для тебя будущего на улицах, — поддразнил он, меняя тему.

Выдавив из себя улыбку, я изо всех сил старалась сосредоточиться на уравнениях, а не на мускулистой руке, указывающей на мои ошибки, и на парне, которому эта мускулистая рука принадлежала.

Я ошиблась во всех уравнениях. Но с радостью завалила бы математику, если бы это означало, что каждый обеденный перерыв я буду проводить с Киллианом.

***

— Привет? — обратилась я к огромному залу.

Никто не ответил. Я подождала еще секунду, просто чтобы удостовериться, что я одна.

По сути, прятаться мне было не обязательно, но Джордан со странным блеском в глазах обещал оставить для меня место за обеденным столом. Мне очень не хотелось узнавать, что он задумал. На первый взгляд он и его друзья казались достаточно милыми. Но я замечала резкие комментарии в отношении тех, кто проходил мимо них и не соответствовал их критериям «крутости». Замечала я и то, как Кайл намеренно сбил маленького, тощего рыжеволосого мальчика, который на днях пробежал мимо нас.

Особенно я заметила комментарии, которые Стейси оставляла мне всякий раз, когда я оказывалась в их компании.

— Лекси, мне нравится твоя юбка. Как здорово, что тебя не волнует, что весь образ в стиле бохо такой... устаревший. Он тебе нравится, и ты не позволяешь таким вещам, как мода, останавливать тебя. Это круто, — сладко прощебетала она вчера.

Я не позволила ее шипу проколоть меня. Мой образ устраивал меня, и я не собиралась позволять замечанию мелочной девчонки влиять на меня.

Я прикусила язык, когда на самом деле хотела ответить: «Я не из тех, кто становится слепой жертвой моды; в противном случае я бы натыкалась на двери. Как у тебя со зрением?»

Вместо этого я широко улыбнулась и поблагодарила ее. Потом как можно быстрее сбежала.

Сегодня была среда. Прошла неделя с того дня, как Киллиан проводил меня до дома. Я провела в его компании четыре великолепных обеденных перерыва, стараясь не превратиться в неуклюжую дурочку, когда он разговаривал со мной своим хриплым, низким голосом. Не то чтобы он слишком много говорил. В перерывах между помощью мне с математикой он расспрашивал о моей жизни в Вашингтоне, а также о моих любимых книгах и фильмах.

— «Лев, колдунья и платяной шкаф» — твоя любимая книга? — дразняще и сверкая глазами, спросил Киллиан на четвертый день.

Я кивнула, стараясь не зацикливаться на том, как близко мы сидели.

— Хотела бы я назвать «Улисс» или «Гроздья гнева». Не пойми меня неправильно, они великолепны, но Нарния навсегда останется в моем сердце, — без всякого смущения заявила я (прим.: «Улисс» — модернистский роман ирландского писателя Джеймса Джойса; «Гроздья гнева» — реалистический роман американского писателя Джона Стейнбека). — Видишь ли, это была первая книга, которую мы вместе прочитали со Стивом. Мама не совсем... читатель, мягко говоря, — пошутила я. — Но Стив стал причиной того, что я нашла любовь всей своей жизни.

Я остановилась, подумав о музыке.

— Ну, вторую любовь, — исправилась я. — Так что эта книга всегда будет той, с чего все началось.

Я посмотрела на Киллиана, обжигающего меня своим взглядом, его лицо ничего не выражало. Я почувствовала, как моя шея краснеет.

— Считаешь меня дурочкой, да?

На лице Киллиана отразилось напряжение, и он медленно покачал головой.

— Нет, Веснушка, — пробормотал он мрачно, — чем больше я о тебе узнаю, тем больше ты меня очаровываешь.

Никогда еще я не ждала обеда так сильно, как в те четыре дня. Едва могла сосредоточиться на занятиях. Это было нелепо. Я видела, как девочки практически сходили с ума из-за мальчиков, и всегда считала их глупыми из-за этого. Почему-то я гордилась собой за то, что не позволяла таким вещам мешать моим целям.

И у меня имелись цели, но я не была точно уверена в том, чего хочу. Я любила читать. Музыка была моей душой. Написание песен заставляло весь остальной мир исчезнуть. Играя на гитаре, я чувствовала, что попадаю в другой мир. Но я была реалистом. Любовь к музыке, талант игры на гитаре и более-менее приличный голос не гарантировали будущего.

Мама говорила мне, что я могу быть, кем захочу. Я не особо хотела быть знаменитой или богатой. Конечно, это было бы здорово. Даже более чем.

По большому счету я хотела быть просто счастливой. Мы с мамой были далеко не богаты. Случались времена, когда мама даже не могла мне дать доллар на хот-дог. Мы познали трудности. Но я никогда не помнила себя несчастной или чем-то обделенной.

Я не нуждалась в деньгах, чтобы быть счастливой. Мне нужна была семья. Мои книги. И моя музыка. Если бы мне удалось найти способ зарабатывать на этом, было бы здорово.

Но количество талантливых, страстных артистов, зарабатывавших этим себе на жизнь, было невелико, поэтому мне приходилось усердно учиться. Мама непоколебимо верила в меня и очень много работала, чтобы дать мне возможность быть всем и вся. Я не хотела ее подвести. Не могла ее подвести. Поэтому усердно училась. Очень усердно.

Мальчики меня не волновали главным образом потому, что я была слишком занята, чтобы о них думать. Частично потому, что ни разу не встретила никого, ради кого, по моему мнению, стоило бы отважиться выбраться из сюжетов своих книг и отойти от музыки. А другая часть меня, которую я вряд ли смогла бы выразить словами, знала, что мне никогда не найти того, кто мог бы сравниться с той любовью, с которой я выросла. Джейн Остин, Маргарет Митчелл, Флитвуд Мак, Билли Джоэл и The Beatles сделали ее прекрасной.

Проклятый Уолт Дисней заставил меня считать ее настоящей.

Я хотела сказку. Хотела любви такой же глубокой, как океан, такой же неуступчивой, как ветер, крепче алмазов и непредсказуемой, как вулкан. Я хотела любви, которая одновременно свела бы меня с ума и образумила. Дала бы ощущение того, что все в этом мире встало на свои места, как только я увидела бы того самого мужчину. Своего мужчину. Предназначенного только для меня.

Я не была идиоткой. Понимала, что такого, скорее всего, не существует.

А если каким-то чудом это и произойдет, я не думала найти это в шестнадцать лет.

Я не хотела находить это в шестнадцать лет. Сначала мне хотелось выяснить, куда приведет меня жизнь. Я хотела путешествовать. Хотела сперва пожить.

Но вот мне шестнадцать, я понятия не имею, чем хочу заниматься, за свою жизнь я повидала всего два города, и я охвачена волшебным волнением от того, что нашла ЭТО. «Смешно и глупо» — вот что сказало бы большинство людей, озвучь я им свои сокровенные мысли.

Поэтому я ни с кем не делилась. Даже с мамой. Я самой себе в этом с трудом призналась.

Во мне бушевала смесь эмоций, грозившая взорваться, поэтому мне требовался этот пустой зал. Его я обнаружила пару дней назад, когда заблудилась. Там была сцена, а посередине стояло старое пианино.

Не гитара, но уже что-то. Здесь я получила бы утешение и покой, которые давала мне музыка.

Сев за пианино, я легонько провела пальцами по клавишам. На пианино я играла не так хорошо, как на гитаре. С гитарой я едва понимала, где заканчиваются мои руки, и начинается инструмент. Но в тот момент, когда я коснулась клавиш, инстинкт взял верх, и все мое тело расслабилось. Я потерялась в музыке.

Я начала тихо напевать «Breathe» Pearl Jam, слова текли по мне, как река. Все исчезло, кроме музыки, и я смогла заставить замолчать свой беспокойный ум.

Когда последняя нота уплыла в воздух, и мой голос затих, я сразу же услышала, как весь шум вернулся обратно.

В прямом и переносном смысле.

— Святое дерьмо! Ты такая… охрененно потрясная, — воскликнул взволнованный голос.

Я почти полностью подпрыгнула над стулом и распахнула глаза.

— Молодец, напугай девчонку до смерти. Она убежит прежде, чем мы успеем с ней поговорить, — отругал другой, более тихий голос.

Я увидела, как парень со взъерошенными светлыми волосами ударил того, кто кричал, в плечо. Он был одет во все черное и его черные волосы касались плеч. Несмотря на то, что я испугалась до безумия, все же заценила его футболку с Joy Division (прим.: британская рок-группа). Парни поднимались по лестнице ко мне на сцену, и за ними шел еще один мальчик в шапке, очень красивый, он молчал, но улыбался мне. Все они улыбались.

— Пожалуйста, не говорите, что пришли сюда, чтобы убить меня, — легкомысленно пошутила я.

Все трое рассмеялись. Тот, что в футболке, сел рядом со мной за пианино, не беспокоясь о таких вещах, как личное пространство незнакомых ему людей.

— Какая польза нашей группе от твоего убийства? — спросил он. — Ты нужна нам живой, здоровой и желательно поющей.

Он нахмурил брови, глядя на мои руки, лежащие на клавишах.

— Клавишник у нас уже есть, — размышлял он, обвиняюще зыркнув на мальчика позади себя, прежде чем снова перевести внимание на меня. — Будем надеяться, что по какому-то чудесному стечению обстоятельств ты окажешься музыкальным вундеркиндом, умеющим играть более чем на одном инструменте. Ты случайно не играешь на гитаре?

Он говорил так быстро, что я едва могла уследить за ходом его мыслей. К счастью, я жила с женщиной, которая говорила гораздо быстрее и всю свою жизнь только и делала, что шутила.

— Ровно так же, как я ставлю одну ногу перед другой, — ответила я с усмешкой.

Он ухмыльнулся.

— Очуменно. Это счастливая случайность.

Парень со взъерошенными светлыми волосами оперся на пианино и улыбнулся мне. Он был красив… все они, на самом деле. У того, кто сидел рядом со мной, волосы по черноте и гладкости не уступали волосам Киллиана, хотя и были длиннее и доходили ему до плеч. На шее у него висела пара цепочек, а на пальцах было несколько серебряных колец. Несмотря на высокий рост и худощавое телосложение, его костная структура делала его похожим на модель Calvin Klein. Телосложение блондина со взъерошенными короткими волосами было немного более крепким, чем у парня рядом со мной. На нем был полосатый свитер с круглым вырезом, выцветшие джинсы и кроссовки Chuck Taylors. Молчун позади него был очень горячим. Он низко надвинул шапку на темные глаза, пылающие жаром. Я завидовала длине его ресниц, твердой и угловатой челюсти, загорелой коже. Он был сложен еще более крепко, чем двое других. Его мускулы были отчетливо видны, учитывая его наряд из черной спортивной куртки и черных джинсов.

— Извини, он сегодня забыл принять лекарства, — сообщил мне блондин, кивнув в сторону мальчика рядом со мной. — Я — Уайатт. Это Ной. — Он мотнул головой за спину.

— Я — Сэм, — с усмешкой вставил тот, кто сидел рядом со мной. — Самый талантливый и красивый на данный момент, — уверенно заявил он.

— Или, может, самый болтливый и самый тупой, — поддразнил Уайатт.

Сэм нахмурился.

От их поколов я ощущала тепло и комфорт.

— Лекси, — представилась я, прежде чем парни успели вступить в рукопашную, как бы интересно мне ни было понаблюдать за таким шоу.

— Мы знаем, — сказал Сэм, снова переводя внимание на меня. — В школу приходит горячая новенькая? Первым делом я узнал твое имя, адрес и номер социального страхования.

Уайатт еще раз врезал ему в плечо.

Сэм рассеянно потер место удара.

— В смысле, приятно познакомиться, — сказал он с усмешкой.

Я не могла удержаться от смеха.

— Мне тоже приятно познакомиться. — Мой взгляд переместился на двоих других парней. — Со всеми вами.

— Могу поспорить, тебе интересно, почему мы пристаем к тебе в зале, в то время как ты занята офигенным исполнением Pearl Jam, — сказал Уайатт.

Я села немного прямее.

— Эта мысль не приходила мне в голову, — серьезно сказала я. — Я предположила, что вы проделываете такое со всеми новыми учениками.

Сарказм естественным образом сорвался с моих уст. Обычно я приберегала его для знакомых, рядом с которыми чувствовала себя комфортно. Их было очень мало. Теперь, похоже, к этой маленькой группе добавились еще трое.

Раздалось еще пару смешков.

— На самом деле, мы пришли сюда на репетицию. — Уайатт кивнул в сторону сцены, где стояла прикрытая занавеской барабанная установка. К ней прислонялись футляры с гитарами.

— Ребята, вы — группа? — спросила я, не в силах сдержать волнение в голосе.

— Типа того, — уклончиво ответил Уайатт.

Сэм пихнул его в колено.

— До сих пор группа была неполной. Нам нужен ведущий вокалист и еще один гитарист, а мы единственные талантливые люди в этом городе. Мы уже потеряли надежду… до этого момента, — сообщил он мне с ярким блеском в глазах.

Я поняла, что все трое смотрят на меня.

— Вы имеете в виду меня? — недоверчиво спросила я.

Сэм быстро кивнул.

— Если тебе интересно, — быстро добавил Уайатт. — Можем поджемовать вместе, если ты свободна?

— Да, так мы убедим тебя, что мы не отстой, и это правда, — сказал мне Сэм.

Я уставилась на них. Дома я никогда не играла в группе. Идея была интригующей, но у меня не было уверенности отправиться на ее поиски. К тому же меня вполне устраивало одиночество. Я была счастлива читать, писать музыку, слушать ее, петь и делать все это в одиночку. Но прямо сейчас я не могла придумать ничего круче, чем общаться с людьми.

Я слегка улыбнулась им.

— Я приму ваше предложение поджемовать, но оставляю за собой право убедиться, что вы не отстой, прежде чем ответить на предложение войти в состав группы, — поддразнила я.

Сэм быстро встал с сиденья, при этом слегка подтолкнув меня.

— Давайте перейдем к делу. — Он сел за барабанную установку прежде, чем я успела даже встать.

Уайатт подмигнул мне и подошел к футляру с гитарой.

Ной одарил меня теплой улыбкой, от которой я бы растаяла, не заворожи меня уже другой плохой парень.

— Добро пожаловать в сумасшедший дом. Просто предупреждаю: попав в него, ты никогда от них не избавишься. — Он кивнул в сторону парней. — Поверь, я пытался, — пошутил он с теплотой в глазах.

В ответ я улыбнулась, и прежде чем успела осознать, оказалась перед микрофоном, и мы начали играть. Каждая песня плавно перетекала в следующую, мы играли так естественно, словно это происходило в течение многих лет.

И… бум!

Родилась группа.

Глава 5

Я обладала чем-то вроде ментальной силой. Ну, точно не экстрасенсорной. Читать мысли или перемещать с их помощью предметы я не умела. Это же относилось и к предсказаниям будущего. Но я могла чувствовать, какие песни нужны людям. Я верила в силу музыки вдохновлять, общаться, воодушевлять, сбивать с толку и... исцелять. Хорошая песня, которая обращается к вашей душе, порой поможет восстановить растерзанную душу. Или, по крайней мере, смягчить боль.

Вот почему я пела «The Greatest» группы Cat Power в гараже, который мама помогла мне превратить в место для репетиций нашей недавно созданной группы.

С той среды, когда родилась наша маленькая группа, события проносились словно вихрь. Казалось, я проводила каждую свободную секунду с мальчиками, быстро ставшими моими лучшими друзьями помимо товарищей по группе. После школы и в обеденные перерывы мы все время посвящали игре. Мне это нравилось.

Мне казалось, я открыла силу и красоту музыки. Играть на гитаре в одиночку — это одно, но играть как часть целого, с людьми, одержимыми той же страстью, было потрясающе.

Именно тогда я осознала, чем именно хочу заниматься. Всю свою жизнь я хотела связать с музыкой.

Это помогло мне отвлечься от того, что я не видела и не слышала Киллиана со вторника.

Наша школа была маленькой, шансы, что я наткнусь на него, должны были быть высокими, но, учитывая, что он не ходил ни на один из моих уроков, а все свое время я проводила на репетициях с мальчиками, я предположила, что это не так уж и неправдоподобно. Он куда-то пропал. В столовой я безуспешно искала его одетую в кожу, высокую и чрезвычайно восхитительную фигуру. На самом деле, времени на поиски у меня было не много, учитывая, что мы оставались там достаточно долго, чтобы мальчики успевали перекусить, а затем возвращались в зал репетировать.

Хотя нам требовалось настоящее помещение для репетиций, учитывая, что мистер Хейзелтон наткнулся на нас в пятницу, когда мы играли во время перерыва между занятиями. У всех нас был перерыв. Ну, кроме Сэма, но он заявил, что предпочел бы «слушать Джастина Бибера на повторе всю оставшуюся жизнь вместо того, чтобы ходить на уроки истории».

Мы только что закончили чертовски потрясающей сет, когда появился мистер Хейзелтон, скрестив руки на груди и состроив недовольную гримасу.

— Вот дерьмо, — пробормотал Сэм рядом со мной.

— И что же вы здесь делаете? — рявкнул мистер Хейзелтон, обращаясь ко всем.

— Эм, мне неудобно указывать на очевидное, мистер Хейзелтон, но мы занимаемся музыкой. Репетируем ради великого будущего нашей группы, — протянул Сэм, слегка ухмыляясь.

Мистера Хейзелтона его объяснение не впечатлило.

— Я вижу, чем вы занимаетесь, мистер Кеннеди, — огрызнулся он.

— Ну, тогда зачем спрашивать? — пробормотал Сэм себе под нос.

Мистер Хейзелтон прищурился.

— Я вижу, чем вы занимаетесь, но не понимаю, почему вы считаете, что это верное использование школьного имущества и вашего времени, — резко продолжил он. — Школа предназначена для того, чтобы совершенствоваться, создавать свое будущее. — Он окинул Сэма пренебрежительным взглядом. — По крайней мере, для большинства учеников. Тратить впустую не только свое время, но и время мисс Спенсер откровенно неприемлемо.

— Ну, технически это наше время на обучение, и мистер Гамильтон разрешил нам, — вмешалась я дружелюбным тоном, хотя я не переносила мистера Хейзелтона с момента его разговора с Киллом.

— Я поговорю с мистером Гамильтоном о том, что он позволяет ученикам тратить свое время на такие, — он поморщился, — тривиальные занятия, — пообещал он.

— Жизнь, прожитая ради искусства, никогда не будет потрачена впустую, — вмешался Сэм, сам прищурившись.

Мистер Хейзелтон одарил его пристальным взглядом.

— Мне не нравится подобное легкомысленное отношение, мистер Кеннеди. Я хочу, чтобы вы все ушли отсюда, прежде чем я вас накажу.

Он еще раз предупреждающе взглянул на нас, затем развернулся и ушел.

— Бро, ты реально только что процитировал Маклемора мистеру Хейзелтону? — недоверчиво спросил Уайатт, когда дверь захлопнулась (прим.: Бен Хаггерти более известный под псевдонимом Маклемор, ранее известен как Профессор Маклемор, — американский рэпер и музыкант).

Сэм повернулся к нему и пожал плечами.

— Ну, Платона мне точно не запомнить.

На мгновение мы все замолчали; затем расхохотались, за исключением Сэма, который в замешательстве таращился на нас.

Итак, во избежание гнева мистера Хейзелтона, мы с мамой выделили субботу, чтобы превратить наш гараж в место для репетиций. Мама сделала это под принуждением и все время жаловалась. Ей не нравилась идея ручного труда, но она более чем поддерживала нашу группу. Даже убедила себя, что станет нашим «маманеджером», когда мы добьемся успеха. Не важно, что она еще не познакомилась с мальчиками и не услышала, как мы играем, она все равно поддерживала меня. Как и всегда.

Но с того дня неделю назад она изменилась. Причины я понять не могла. Она по-прежнему смеялась, шутила и поддразнивала, как обычно, но с ней творилось что-то неладное. Спросить я не могла, потому что не понимала, как сформулировать вопрос. Вместо этого я пела.

Я настолько увлеклась музыкой, текстом, что не замечала ничего, кроме проходящей сквозь меня мелодии и слов.

И только когда воцарилась тишина, и мой разум снова включился, я осознала, что пела не только маме.

— Ну как? Ничего звучит? — спросил я ее, сначала не заметив других зрителей на подъездной дорожке.

Пока один из них не ответил, поскольку мама молчала.

— Это было круто, Лекси! У тебя отличный голос, девочка, — громко воскликнул кто-то.

Я вздрогнула от незнакомого мужского голоса, и мое лицо вспыхнуло, когда я заметила его владельца. Точнее, того, рядом с кем стоял владелец. Это был Лаки лысый мужчина с татуировками, которого мы встретили в тот день, когда у нас сломалась машина, кто с ужасом мог поверить, что я мамин ребенок, и много ругался. Мама сказала мне его имя, когда я о нем спросила. Он опирался на нашу машину вместе с Киллианом, чьи глаза впивались во все уголки моего тела.

Я тут же опустила голову, принявшись теребить струны гитары.

Несмотря на его отсутствие даже на несколько дней, воспоминания о нашей связи, казалось, все больше и больше оставались в сфере моего воображения, и в тот момент я не была уверена, придумала ли я их себе. Мне не хотелось выставлять себя краснеющей дурочкой. Более того, мне не хотелось знать, насколько я ошиблась, если посмотрю ему в глаза и не увижу того выражения, которое видела в них несколько дней назад.

Поэтому, пока Лаки и мама болтали о машине, я опустила голову, сосредоточившись на гитарных струнах, будто от них зависела моя жизнь.

— Так ты собираешься с этой песней на прослушивание в шоу «Американский идол»? — спросил глубокий голос, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что обращаются ко мне, и что голос прозвучал ближе, чем раньше.

Передо мной стоял Лаки, небрежно засунув руки в карманы. Он выглядел очень горячим. Горячее любой звезды боевика, на которую мы с мамой пускали слюни. Высокий, мускулистый и весь покрыт татуировками. Казалось бы, бритая голова, кожаный жилет и татуировки, змеящиеся по его шее и телу, должны придавать ему устрашающий вид. Но ничего подобного. Его взгляд был ясным, а улыбка дружелюбной.

Я не могла не улыбнуться в ответ, сосредоточив все свое внимание на нем, а не на парне, стоявшем немного позади него, чей взгляд я ощущала на себе.

— Не думаю, что в будущем меня ждут реалити-шоу, — весело ответила я, подавляя беспокойство и болезненное волнение, вызванное присутствием Киллиана. — Я счастлива в гараже со своей гитарой и группой.

— Группой? — повторил хриплый голос, опережая ответ Лаки.

Киллиан обошел его, встав прямо передо мной. У меня не было другого выбора, кроме как посмотреть на него.

— Даже и не знал, что ты умеешь так петь, Веснушка, — тихо продолжил он.

Лаки взглянул на него и ухмыльнулся еще шире.

Я рассказывала Киллиану о своей любви к музыке во время наших разговоров в столовой, но не объяснила ни ее масштабов, ни того, как пою или играю на гитаре. Мне всегда казалось претенциозным говорить людям, что я «хорошо» пою. Это не то, чем можно хвастаться или кричать на всех углах. Это было мной. Частью меня, точно такой же, как и мои руки. Я бы не стала всем рассказывать, что у меня есть руки.

Я нервно взглянула на него.

— Это случилось недавно. Я не про пение, им я занималась всегда. Я говорю о группе, — пробормотала я.

Лаки хлопнул Киллиана по плечу.

— Что ж, не терпится увидеть твою группу. С такой красивой певицей, как ты, любая группа обязательно станет суперзвездной. Обещаешь поделиться со мной номерком Гвен Стефани, когда добьешься успеха? — серьезно спросил он.

Я не могла не засмеяться.

— Сделаю все, что в моих силах, — торжественно пообещала я.

Он потер руки.

— Отлично.

Киллиан, похоже, не находил Лаки таким забавным. Он был слишком занят, сводя меня с ума своим пристальным взглядом.

Ладно, можно с уверенностью сказать, что я не придумала себе того, что между нами возникло, что бы это ни было.

При осознании этого мой желудок сделал легкий кувырок.

— Простите, — извинилась мама, выбегая из гаража и не сводя с нас глаз. Или, точнее, с Киллиана. Она быстро переключила внимание на Лаки. — Они прятались от меня.

Она вручила ему ключи от взятой напрокат машины, на которой мы ездили, пока наша оставалась на ремонте.

Я не могла не закатить глаза и неохотно отвела их от Киллиана. Мне пришлось. Мама обладала сумасшедшей интуицией; она бы заметила, как я смотрю на него.

— Я же говорила, что нам нужна ключница, — обратилась я к ней.

Мама постоянно теряла ключи. Мне не хотелось вспоминать, на сколько вечеринок, фильмов и ужинов мы опоздали из-за того, что мама по необъяснимым причинам оставляла ключи в микроволновке или в каком-то столь же непонятном месте.

Ее глаза сузились при взгляде на расстояние между Киллианом и мной, или, точнее, его отсутствие, прежде чем сосредоточиться на мне.

— Нам не нужна ключница.

Я подняла брови.

— Где тогда были эти ключи?

Выражение ее лица потеряло часть своей бравады.

— Возможно, в морозилке, — пробормотала она.

Лаки рассмеялся. Я не удивилась, лишь победоносно посмотрела на маму.

Она кинула на меня последний взгляд и повернулась к Лаки.

— Спасибо за все. Полагаю, мастерская пришлет мне счет?

Теперь, когда ее отвлекли, я снова украдкой взглянула на Киллиана. Он все еще смотрел на меня. Он подошел на волосок ближе, и я задержала дыхание.

— Сегодня вечером, — это все, что он прошептал, прежде чем Лаки разрушил чары.

— Уходим, Килл, — заявил он, кивнув на машину у обочины.

Взгляд Киллиана задержался на мне еще на долю секунды. Затем он кивнул на прощание маме, хмуро следившей за ним.

Мы с мамой молча наблюдали, как они уезжают.

— Мне есть о чем беспокоиться? — наконец спросила мама.

Я дернулась, погрузившись в мысли о том, что означало «сегодня вечером», и борясь с бабочками в животе.

— Ты о чем? — спросила я, изображая невиновность.

Она уперла руку в бедро.

— О горячем мини-парне, который мог бы преподавать в колледже курсы по сексапильности, — легкомысленно заявила она.

Я закатила глаза и снова сосредоточилась на гитаре. Лгать я не хотела, особенно маме.

— Из всех вещей, о которых тебе стоит беспокоиться, вроде изменения климата, главенства корпораций и вероятности развития сердечно-сосудистых заболеваний, это далеко не так важно. Это пустяк, — соврала я.

Мама уставилась на меня; ее взгляд слегка смягчился.

— Я не согласна, куколка. Такие вещи, как неизбежная гибель планеты и мое здоровье, меркнут по сравнению с моим маленьким сокровищем. Я биологически запрограммирована беспокоиться о тебе. И буду делать это до тех пор, пока не стану старой, седой и дряхлой, и начну рассказывать своим друзьям в доме престарелых о моей дочери рок-звезде, — тихо сказала она. — Защищать тебя — моя работа. Начиная от тяги к блестящим подводкам для глаз, опасности переусердствовать с пилингом до угрюмых мальчиков-подростков, у которых на лбу чуть ли не вытатуировано «сердцеед», — сообщила она, хмуро глядя на то место, где только что стоял Киллиан.

Я встала и подошла к ней.

— Мне не нужна защита от всего этого. Особенно от сердцеедов. Я слишком занята своим будущим, чтобы беспокоиться о таких тривиальных вещах, — солгала я.

Мама мне не поверила, но промолчала.

***

— Ладно, твоя мама не только настоящая милфа, но и официально самый крутой родитель, с которым я когда-либо общался, — заявил Сэм. — Я и не думал, что такие родители существуют. Они казались мне мифом.

Уайатт пригвоздил Сэма взглядом.

— Чувак, не говори Лекси, что ее мама милфа, это не круто, — отругал он.

Сэм невинно поднял руки.

— Что? Это правда. Сомневаюсь, что Лекси слепая; она знает, что у нее горячая мама. К тому же, это сулит тебе успех, детка. Ты — точная ее копия. Ты уже очень горячая и с возрастом станешь только лучше, — мудро сказал он мне.

Уайатт вздохнул и покачал головой.

Ной ухмыльнулся.

Я хихикнула; никак не могла удержаться.

— Спасибо, Сэм, с этим знанием я могу спать спокойно, — сухо сказала я.

— Даже если это совершенно неуместно, Сэм прав. Здорово, что у нас есть место для репетиций, — сказал Уайатт, оглядывая гараж, который теперь станет домом группы.

Ной кивнул.

— Серьезно. Спасибо ей. Тебе повезло, что она так поддерживает нас, — тихо добавил он.

То, как при этом ожесточились его глаза, меня слегка обеспокоило. Я провела с этими мальчиками всего несколько дней, но уже обрела с ними тесную связь. Мы мгновенно поладили. Будто дружили много лет, а не несколько дней. Однако мы почти не рассказывали друг другу о своей жизни. О своих родителях они говорили мало. Да и кроме меня, кто из подростков так делал? Я знала, что являюсь исключением, считая маму лучшим другом.

У меня возникло подозрение, что родители Сэма и Ноя были далеки от своих детей.

— Да, это правда, — тихо согласилась я, находясь мыслями в сотне разных мест теперь, когда музыка подняла якорь.

— Сейчас я совсем не против того, чтобы играть каверы и джемовать в гараже, — сказал Уайатт, прислоняясь к стене. — Но ты ведь пишешь свои песни, да, Лекс? — спросил он, кивнув на блокнот, который я всегда держала при себе.

При мысли о том, что кто-то прочтет тексты моих песен, я покраснела. Я никогда не писала с явным намерением дать их кому-то прочитать. Я писала их только потому, что мне хотелось. Потому что это было необходимо.

— Ой, там всякая ерунда, — быстро сказала я.

— Держу пари, что нет, — возразил Уайатт.

— Если ты не готова делиться, это ничего, — вмешался Ной, многозначительно взглянув на Уайатта.

Уайатт кивнул.

— Конечно. Может, мы могли бы вместе написать что-нибудь. — Он взглянул на Сэма. — Ну, по крайней мере, мы трое. Не думаю, что Сэм достаточно собран, чтобы сесть и написать что-то более длинное, чем текст о вкусе месяца, — сказал он с усмешкой.

Сэм пожал плечами, не выглядя ни капельки обиженным.

— Я доволен своей ролью в группе. Лучший барабанщик и секс-символ, — заявил он.

Мы все рассмеялись, и теплое ощущение от присутствия этих мальчиков в моей жизни окутало меня, как кокон.

— Лучше отвезем наш секс-символ домой, чтобы он мог хорошенько выспаться, — сказал Уайатт, хлопая Сэма по плечу.

Они собрали свои вещи. Затем меня одарили на прощание обычными мальчишескими объятиями. Они обращались со мной слишком бережно, как с любимой сестрой, что мне, будучи единственным ребенком, нравилось.

— До скорого, детка. — Сэм отдал мне честь, направляясь к побитой машине Уайатта.

Уайатт подмигнул мне.

Ной наклонился и поцеловал меня в щеку, прежде чем побежать к машине.

Я с улыбкой наблюдала, как они уезжают.

— Куколка! Могу я превратить твою спальню в домашний кинотеатр, или ты придешь туда спать? — крикнула мама из кухонного окна.

Я ухмыльнулась.

— Уже иду, — откликнулась я.

Я неспешно вернулась в дом, и мой желудок скрутило узлами. «Сегодня вечером», — прошептал мне Киллиан. Ни времени, ни намека на то, что в его представлении является «вечер». Все так расплывчато. Идея проспать мне совершенно не нравилась.

***

Как бы невероятно это ни звучало, но я уснула. Почему всегда, когда хотелось бодрствовать, веки превращались в бетонные шлакоблоки?

Из тревожного сна меня вырвал сигнал телефона. Я сразу же проснулась и стала лихорадочно искать его на комоде, сбрасывая вниз все подряд.

Килл: Задний двор

Вылезая из кровати, я запуталась в одеяле и с грохотом свалилась на пол.

— Ай.

Я зашипела от досады, а потом замерла. Прислушалась к тишине дома, пытаясь распознать малейший признак того, что мама проснулась и обнаружит меня. Через несколько секунд я обрадовалась, что она не поймает меня за тем, чего я никогда раньше не делала, — ускользала из дома посреди ночи.

Я встала. Мне очень хотелось включить свет, накраситься, причесаться и переодеться в привлекательную пижаму.

Я не желала рисковать и боялась, что мое бьющееся сердце откажет. Так что все, что я сделала, это вслепую скрутила свои своенравные кудри в беспорядочный узел и стерла с лица остатки слюны.

По крайней мере, на мне не было ничего столь смущающего, вроде моей пижамы с Гарри Поттером. Я была в нежно-розовых штанах и майке с кружевной отделкой.

Быстро натянув толстый серый кардиган и надеа шлепанцы, я на цыпочках вышла из комнаты.

Все мои нервные окончания горели, когда я тихо закрыла заднюю дверь. Я никогда не делала ничего подобного. У меня никогда не возникало такого желания. У нас с мамой были свободные отношения, поэтому я совершенно не нуждалась в таких поступках, как тайный побег. Она никогда в жизни мне ничего не запрещала, хотя я не думала, что она одобрит встречу с мальчиком посреди ночи. Меня слегка тошнило от перспективы разочаровать ее, сделав что-то подобное.

Другую часть меня это не волновало. Все, чего хотела эта часть, — увидеть Киллиана. Я оглядела темный и, казалось бы, пустой двор, деревья возле нашего участка казались немного зловещими. От страха по спине пробежали мурашки, прежде чем я ощутила ею жар.

— Веснушка, — прошептал голос у моего уха, отчего все мое тело стало покалывать.

Несмотря на знакомый жар и знакомый голос, я вздрогнула и обернулась. В тусклом лунном свете я плохо могла разглядеть Киллиана, и его черная одежда тоже не помогала. Но его затемненное лицо, купавшееся в тусклом свете, заставило затаить дыхание от его мрачной красоты.

— Ты меня напугал, — прошептала я.

— Тебе никогда не придется меня бояться, — пробормотал он в ответ, стоя рядом, но не прикасаясь ко мне.

Я тяжело дышала, пока мы стояли молча.

— Что ты делаешь посреди ночи у меня дома? — спросила я наконец.

Его рука двинулась к моему пучку и мягко распустила его, так что мои кудри рассыпались по плечам. От его прикосновения мое сердце застучало сильнее.

— Мне нужно было тебя увидеть, — просто сказал он.

Я смущенно моргнула.

— Ты видел меня, — мягко заметила я. — Буквально сегодня. — Я замолчала, размышляя над тем, что уже за полночь. — Или вчера.

— Нам не удавалось видеться так часто, как мне бы хотелось. Я скучал по своей маленькой ученице, изучающей математику, — тихо сказал он.

Я посмотрела на него.

— Да, ну, мои оценки сильно пострадали из-за твоего отсутствия, — прошептала я в ответ, покосившись на темное окно маминой спальни, почти ожидая, что она высунет голову и накричит на меня за то, что я ужасный ребенок. — Где ты был? — спросила я, убедившись, что на данный момент мы в безопасности от обнаружения.

— Неподалеку, — загадочно ответил он. — У тебя красивый голос, Веснушка. Я знал, что тебе нравится музыка, но не знал, что ты ею дышишь. Что владеешь ею.

Жар подкрался к моей шее. Многие и раньше часто хвалили мой голос. Это не было высокомерием или чем-то еще, просто фактом. Но Киллиан придал этим словам иное значение; я дорожила его комплиментом.

— Спасибо, — застенчиво прошептала я, глядя на свои шлепанцы.

Его рука коснулась моего подбородка, приподнимая его.

— Серьезно, Веснушка, с таким талантом тебе суждено добиться чего-то великого. Мир станет намного богаче, когда услышит твой прекрасный голос, — сказал он хрипло.

Я посмотрела ему в глаза, чувствуя, что вижу их ясно как днем, несмотря на тусклый лунный свет.

— Твоя группа — это Уайатт, Ной и Сэм? — спросил он.

Я кивнула вместе с его рукой, которая все еще удерживала меня за подбородок.

Он долго молчал.

— Кто-нибудь из них приставал к тебе? — спросил он жестким тоном.

Я ошарашенно моргнула, и не в силах сдержаться тихо рассмеялась.

— Боже, нет. Они мне как братья, — заверила я его, поморщившись. Я не хотела говорить ему, что считаю Ноя геем. Ной, скорее всего, даже сам еще не признался себе в этом.

Мой смешок затих от смысла его вопроса и стали в его голосе. От защитных ноток.

— Сомневаюсь, что какой-либо мальчик из плоти и крови испытывает к тебе братские чувства, — сообщил он мне.

— Думаю, ты сильно ошибаешься на этот счет, — возразила я.

Я знала, что не была пугалом или кем-то вроде этого. Но до Киллиана, у меня почти никогда не возникало таких чувств к противоположному полу. Конечно, Джордан постоянно флиртовал со мной в школе, но только потому, что считал меня новой блестящей игрушкой.

Киллиан опустил голову так, что я ощутила на лице его дыхание.

Каждая клеточка моего тела замерла, вместе с воздухом в легких. Мой беспокойный разум внезапно умолк.

— Поверь мне, будучи мальчиком из плоти и крови, я не ошибаюсь, — пробормотал он.

Мы стояли в нескольких дюймах друг от друга в течение самого долгого момента в моей жизни.

Я была уверена, что он собирается меня поцеловать. Больше всего в жизни хотела этого.

Когда он медленно отступил, я физически почувствовала его потерю.

Он провел пальцем по моим локонам.

— Возвращайся в дом, — хрипло приказал он.

Я уставилась на него.

— Не хочу.

— Дерьмо, — выругался он себе под нос. А потом резко приблизился, его тело занимало каждый дюйм пространства вокруг меня, высасывая весь кислород. Его лоб прижался к моему. — Тебе нужно войти в дом, Веснушка, — прошептал он. — Потому что я больше не могу контролировать себя. И пожалею об этом. Возненавижу себя за то, что не проявил терпения. За то, что не подождал.

Затем там, где когда-то было его теплое тело, остался лишь холодный воздух. Я наткнулась на пустоту.

— Увидимся в школе в понедельник, — пообещал он.

И, как чертов волшебник, исчез во тьме.

В ту ночь уснуть мне было не суждено.

Глава 6

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ

— Пока, мам! Я на пробежку, — крикнула я в сторону кухни, прикрепляя iPod на нарукавный манжет.

Мама с хмурым видом прислонилась к дверному косяку и жевала печенье.

— Мне не нравится, что ты бегаешь, — пробормотала она между укусами. — Вероятность того, что ты увидишь труп, увеличивается в разы. Я не хочу, чтобы мой ребенок страдал от травмы на всю жизнь.

Я посмотрела на нее.

— Не могу дождаться, чтобы услышать логическое объяснение твоего заявления, — пробормотала я. — Каким образом моя пробежка приведет к контакту с мертвым телом?

— Эм, посмотри любой детективный сериал, куколка. Тело всегда обнаруживает бегун, — она говорила так, будто я туплю из-за того, что не заметила явной связи. — Или турист, — добавила она. — Вот почему мы не ходим в походы.

Я подняла бровь.

— Так вот почему? Значит, не потому, что у тебя объем легких как у девяностолетней бабули? — мило спросила я.

Она нахмурилась.

Я вставила наушники в уши.

— Пока, мама.

— Только помни: если заметишь, что из кустов торчат какие-то части тела, не рассматривай их. Вызови полицию, — крикнула она, когда я отвернулась.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я, включив музыку.

Я любила бегать. Тренироваться. Мама по сей день не может объяснить, откуда у меня это или мое пристрастие к здоровой пище, вроде фруктов и овощей. Большая часть продуктов, из которых готовила мама, продавалась в упаковке, и почти все, что она ела, было искусственно ароматизировано. Я понятия не имела, как она до сих пор выглядит так потрясающе. Мне нравились физические упражнения, несмотря на то, что мама не могла этого понять. Мой творческий ум постоянно работал. Тишина возникала только тогда, когда я играла на гитаре, читала или с недавним появлением в моей жизни Киллиана.

Во время бега мой разум не замолкал, но удары, ощущение жжения в конечностях каким-то образом помогали систематизировать мои своенравные мысли.

А они были своенравными. Эта неделя выдалась потрясающей, сумасшедшей и насыщенной. В ночь нашей встречи с Киллианом на заднем дворе я так и не заснула. Вместо этого лежала на кровати в наушниках и, казалось, часами прокручивала в голове каждую секунду нашего разговора. Всю оставшуюся часть выходных в животе у меня порхали бабочки. Маме я ни о чем не рассказала по понятным причинам. Отчего чувствовала себя виноватой. Невероятно виноватой оттого, что скрывала от нее такую важную тайну. Чувства и мысли занимали такую большую часть моего разума, будто стали мной. Я скрывала часть себя от мамы.

— О чем ты так сосредоточенно думаешь, куколка? — спросила мама в воскресенье вечером.

Я вздрогнула.

— Ни о чем, — быстро выпалила я, надеясь, что лицо меня не выдаст. — Просто о домашних заданиях и репетиции с группой, — соврала я.

Она долго смотрела на меня, словно пытаясь применить мамины способности чтения мыслей. Я изо всех сил старалась выглядеть невинно.

— Не переживай слишком сильно из-за домашнего задания, куколка, — сказала она наконец. — Жизнь для этого слишком коротка, а ты от природы умная; это тебе досталось от меня. Кроме того, ты нужна мне для эмоциональной поддержки во время просмотра сериала «Ходячие мертвецы», — серьезно добавила она, переведя взгляд на вступительные титры.

Я выдохнула сквозь стиснутые губы, чувствуя себя так, будто увернулась от пули.

Это был довольно сюрреалистичный и в какой-то степени пугающий момент осознания, что именно здесь я перестала все рассказывать маме. Что существовала новость, которой часть меня не могла, не хотела с ней делиться. Полагаю, у каждой девочки-подростка, скорее всего, еще младше меня, возникали такие моменты. Полагаю, многие из них, не задумываясь, хранили секреты от своих мам. Но для меня дела обстояли иначе. Мама была не просто мамой; она была моим лучшим другом. Я боялась, что мама не относилась к этой взрослой части меня, хотя большинство взрослых сочли бы наши отношения с Киллианом не «настоящей любовью». Я же считала по-другому. С уверенностью, исходившей из незнания, я понимала, что у нас все серьезно.

В понедельник перед школой я чувствовала себя разбитой. От нервозности желудок так сводило, что я встала в шесть утра на пробежку, чтобы попытаться успокоить свой разум. Затем потратила на выбор одежды безбожное количество времени, даже для девушки, которую воспитывала мама, вроде моей.

Для меня это была еще одна первая попытка одеться, чтобы произвести на кого-то впечатление. Я никогда этого не делала. Я одевалась для себя, а не для того, чтобы следовать тенденциям моды или притворяться тем, кем не являюсь. Мы с мамой не имели много денег на одежду, но это нас никогда не останавливало. Мама была экспертом в шопинге по винтажным магазинам и выгодным покупкам. Я не думала, что она намеревалась познакомить меня со стилем бохо/хиппи, но она ни разу не сказала мне, что я не могу чего-то носить. Она всегда позволяла мне быть той, кто я есть.

Я экспериментировала с внешностью, да и какой подросток этим не увлекался? Но никогда не чувствовала наступление кризиса личности подростка, о котором читала. Я всегда точно знала, кто я такая, и меня это устраивало. Во многом это было связано с моей немного сумасшедшей, но удивительно поддерживающей мамой. Она позволила мне узнать, кем быть, и потворствовала моей страсти к музыке и книгам, даже когда сама этого не понимала. Я знала, что она экономила и откладывала деньги, чтобы оплатить мне уроки игры на гитаре до того, как я стала обучаться сама.

Но в то утро я примеряла каждую вещь из своего гардероба, думая о Киллиане. В конце концов, я остановила свой выбор на узких армейских штанах цвета хаки. Из-за слишком низкой посадки мне пришлось застегивать их, лежа на кровати и втянув живот. К ним я надела белую майку-борцовку, завязав ее спереди узлом, чтобы подчеркнуть небольшую полоску обнаженного живота. Недостаточную, чтобы кто-то из учителей или моя мама (в возможности этого я, вообще, сомневалась), подняли при этом брови. Нацепила на шею несколько ожерелий и укротила свои дикие локоны так, чтобы они ниспадали до бретельки бюстгальтера. Я хотела выглядеть непринужденно, но при этом сексуально.

Взглянув на веснушки, покрывающие мой нос, я нахмурилась, но затем вспомнила прозвище, данное мне Киллианом. Решив не скрывать их макияжем, просто нанесла на губы розовый блеск и немного туши на ресницы.