Unknown

Мои полные слез глаза впились в Зейна.

— Мы никогда не ссоримся, Зейн, но из-за него поссорились, — сказала я, ненавидя себя за тот разговор.

Я сделала глубокий вдох, не в силах изменить прошлое. Мне нужно рассказать этим людям все, что я знала.

— В конце концов, она объяснила, что мы ушли из соображений собственной безопасности. Что он плохой человек. Это все, что она сказала.

Я так злилась, что не знала больше, чтобы им помочь.

— Думаешь, это был он? — спросил я тихим голосом. — Думаешь, это дело рук моего отца: ранение Киллиана, попытка похитить меня?

Я отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-нибудь заверил меня в обратном, сказал, что в моих венах не течет кровь злодея.

Зейн наклонился вперед и обхватил мои щеки своими широкими ладонями.

— Не знаю, куколка, — честно ответил он. Я сдержала дрожь от ласкового прозвища, которым называла меня мама, сколько я себя помню. — Но мы найдем твою маму. Я найду ее, обещаю.

Я позволила этому обещанию заполнить меня, прогнать мерзкие мысли об отце, которого я не знала. Он не был моей семьей. Передо мной находились все, кто был мне нужен, и они делали все, чтобы вернуть маму. Я кивнула, смахивая с глаз слезы.

На лице Зейна отразилось то выражение гордости, которое я видела раньше. Он поцеловал меня в голову.

— Как насчет того, чтобы пойти и проверить Килла, — предложил он, скользнув взглядом к двери.

Я не была глупой. Зейна не волновало, что я проверяю Килла, но ему нужно, чтобы я покинула комнату. Я же хотела остаться, найти успокоение в уверенности Зейна, но мне также нужно было, чтобы маму нашли. Поэтому я встала и направилась к выходу.

— Лекс, — голос Зейна заставил меня обернуться.

Затем, прямо здесь, в комнате, полной крутых, суровых байкеров, черты его лица смягчились.

— Я люблю тебя, — громко сказал он.

Я не колебалась.

— Люблю тебя до луны, — ответила я с грустной улыбкой. Затем, прежде чем успела расплакаться, вышла из комнаты.

***

— Лекси! — голос вырвал меня из моей концентрации на запятнанном ковре в гостиной клуба.

Мы с Киллом одновременно подняли глаза и увидели Сэма, Уайатта и Ноя, идущих к нам. Я мгновенно оттолкнулась от дивана, отпустив руку Килла, и встретила их на полпути. Я не мешкала. Нырнула в открытые объятия Сэма. Они сразу же сомкнулись вокруг меня, и я позволила себе расслабиться. Я почувствовала, как меня окружает больше рук, когда Ной и Уайатт вошли в наш круг.

Спустя долгое время меня отпустили.

— Пришли, как только узнали, — сказал Сэм, без намека на улыбку или веселье на лице, что было необычно.

Его глаза вылезли из орбит при виде чего-то позади меня. Я поняла, что привлекло его внимание, в тот момент, когда меня снова прижали в твердой груди. Килл, казалось, не мог находиться далеко от меня, не прикасаться ко мне. Не то чтобы я была против. Мне нужно было видеть его рядом. Каждый раз, когда он уходил от меня, перед глазами стояло лишь кровавое пятно, распространяющееся по ткани его футболки, когда он боролся с мужчиной с пистолетом.

— Охренеть, — выпалил Сэм. — Тебя, правда, подстрелили.

Его широко распахнутые глаза были устремлены на повязку, ясно видимую под черной майкой Килла.

Килл напрягся.

— Это всего лишь рана, — отмахнулся он.

— Ты такой чертовски крутой, — пробормотал Сэм.

Уайатт покосился на Сэма, а затем его ласковый взгляд сосредоточился на мне.

— Есть какие-нибудь новости? — тихо спросил он.

В горле внезапно встал комок, во рту пересохло, и я не думала, что смогу говорить, не разрыдавшись.

Килл спас меня, как и всегда.

— Парни недавно связались с копами, — ответил он за меня серьезным тоном. — Кажется, они напали на ее след.

Во взглядах мальчиков отразилась надежда.

— Это хорошо, — сказал Сэм.

Он снова перевел взгляд на Килла.

— Ведь хорошо, да? — спросил он так, будто Килл был своего рода всезнающим оракулом.

Признаюсь, рядом с Киллом я всегда чувствовала себя ребенком, но теперь разница между ним и нами стала еще яснее. Он всегда обладал неким авторитетом, который проистекал из его неприятия власти и того, как он держался. Теперь это было видно еще отчетливее. Он стоял здесь, в родном клубе, не обращая внимания на пулевое ранение, которое получил, сражаясь с мужчиной с пистолетом. Сражаясь за меня.

Килл снова сжал меня и поцеловал в голову.

— Хорошо, — уверенно сказал он.

Возникла долгая пауза.

— И что теперь? — спросил Сэм, оглядывая комнату.

После ухода полицейских это место практически опустело. Чуть раньше я дала показания заместителю шерифа Люку, который, похоже, был раздражен тем, что мы не сразу обратились к властям. Ко мне он отнесся с нежностью и добротой, но под этой добротой я видела разочарование. Это действительно казалось странным, я даже и не думала о полиции. Но в тот момент, когда все пошло наперекосяк, все, о чем я могла думать, это о Зейне и том, что он положит свою жизнь, чтобы вернуть маму. Слова Килла эхом отдавались в моей голове.

«Когда ты член клуба и кто-то тебе угрожает, клуб наносит ответный удар. Как один коллективный кулак. И мы нанесем удар».

Кажется, я становилась преступницей, даже не подозревая об этом, доверив им судьбу своей мамы.

Пока мужчины были здесь, все были чем-то заняты, а потом что-то изменилось, и я поняла, что они ее нашли.

Зейн вышел из «церкви», его глаза осматривали переполненную комнату, пока не остановились на мне, сидящей на диване, среди хаоса, но вдали от него. Я находилась в ловушке своего разума. Взгляд Зейна вывел меня из раздумий, и я вскочила с дивана.

— Ты нашел ее, — догадалась я, когда он добрался до меня.

Он кивнул.

— Да, Лекс.

Я сморгнула слезы.

— Верни ее, — попросила я тихо.

Он внимательно посмотрел на меня, прежде чем обхватить за затылок и притянуть к себе.

— Я верну ее.

А потом он поцеловал меня в голову и кивнул Киллу, и клуб почти опустел. Все мужчины в жилетах с нашивками, а также проспекты уехали. Я наблюдала за ними из окна клуба.

«Мужайся, дорогая», — прошептал Стив мне на ухо, когда мне захотелось упасть в обморок при виде мотоциклов, уезжающих на поиски моей мамы. Надеюсь, живой и невредимой.

— А теперь мы будем ждать, — пробормотала я, глядя на мальчиков и оставляя воспоминания позади.

— Теперь мы будем ждать, — повторил Килл, целуя мои волосы.

ЗЕЙН

— Не верится, что мы, бл*ть, этим занимаемся, — пробормотал Лаки, прислонившись к байку и крутя в руках нож.

— Сотрудничаем с гребаными легавыми, — с отвращением выплюнул Ашер, достаточно громко, чтобы его услышал полицейский у патрульной машины. Он сердито зыркнул на Ашера, но не пошевелился.

— Заткнитесь, придурки, — рявкнул Кейд, глядя туда же, куда и Булл. — Мы делаем единственную гребаную вещь, которую можем, чтобы вернуть Мию и не попасть в тюрьму.

Булл ненавидел это так же сильно, как и братья. Ненавидел стоять за чертовой полицейской лентой, пока братья в синем штурмовали модный особняк, располагавшийся всего в двух часах езды от Амбера. В двух часах.

Он незамедлительно сообщил Кроуфорду подробности местонахождения Мии. Не по собственной воле. Эта хрень противоречила всему его существу. Просто иного выбора не было. Он понимал, что Кроуфорд приставит к ним хвост, так что им никак не удастся самим штурмовать особняк и убить в нем каждого ублюдка, как планировалось изначально. Ну, не без устранения копа. Что каждому из них хотелось, но это было сопряжено с осложнениями. И заняло бы время. Которого у Булла не было. Поэтому он заключил сделку с Дьяволом. Или, что более вероятно, с тем, кто считал Дьяволом их. Он сообщил Кроуфорду не только местонахождение Мии, но и крупного игрока в торговле героином, при условии, что клуб будет присутствовать при операции. От этого условия Кроуфорд стиснул челюсть, но согласился, если байкеры будут держаться на расстоянии и позволят полиции выполнять свою работу. Булл боролся с собой, сообщая информацию единственному человеку, который поклялся найти способ уничтожить его клуб, его семью. Затем мельком увидел Лекси с покрасневшими глазами, но по-прежнему державшуюся стойко, не теряющую надежду. И таким образом этот внутренний конфликт исчез.

От звуков выстрелов Булл напрягся. Лучше бы легавым не напортачить, выполняя свою работу. В противном случае, даже их жалкая униформа не помешает Буллу прикончить всех до единого. У него руки чесались начать действовать, вбежать в дом и кого-нибудь убить. Спасти свою женщину. Вместо этого он торчал здесь как неудачник. Быстрый взгляд на напряженные лица братьев сказал ему, что он не одинок в своих чувствах. Затем стрельба прекратилась. Все стихло. Это было еще хуже.

Булл бросился к копу, оставшемуся присматривать за ними.

— Какого хрена там происходит? — прорычал он.

Коп побледнел и на полном серьезе выглядел так, будто собирался обмочиться. Киска. Булл уже хотел сделать то, за что его могут арестовать, а может и нет, когда раздался треск радио.

— Я ее нашел, она изрядно потрепана. Кажется, у нее сломана рука… нужен медик, срочно, — голос Кроуфорда оборвался. — И болторез. Ее, бл*ть, приковали к гребаной стене.

На долю секунды Булл замер, а затем его внутренний монстр взревел. Ему было плевать на копа или сделку. Он шел к своей женщине. Когда он направился к оградительной ленте, на его пути возник полицейский.

— Тебе туда нельзя…

Булл даже не думал, просто врезал ублюдку по морде и продолжил свой путь.

За спиной послышались звуки борьбы, и он был почти уверен, что братья следуют его примеру. В любой другой день он бы усмехнулся. Но голос Кроуфорда в голове все повторял: «Прикована к стене. Сломана рука». Он бросился к дому.

Булл не обращал внимания на царящий вокруг хаос, на копов, надевавших наручники на расфуфыренных подонков. Он шел достаточно быстро, чтобы кто-то из ублюдков, бросавших вопросительные взгляды в его сторону, успел среагировать. Его глаза метались по гостиной, целясь туда, где должен быть подвал. Они остановились на шерифе Билле, который, встретившись глазами с Буллом, лишь с неодобрением покачал головой. Пожилой полицейский был гораздо менее нервным, чем его дерьмовый сынок, и по этой единственной причине у них имелись хоть какие-то отношения с местной полицией, когда Сынам требовалось, чтобы копы смотрели в другую сторону. Не часто, но по случаю. Билл обычно не возражал против этого, проблемы с торговлей наркотиками не затрагивали его юрисдикцию, и время от времени Сыны давали ему на лапу. Несмотря на это, он был хорошим человеком. Однако Булл не слишком много думал о нем, больше о мужчине, стоявшем перед ним со скованными за спиной руками.

Предположительно чуть моложе его, хорошо одетый, в белой рубашке и идиотских туфлях. Волосы зачесаны назад, лоснясь, как жирный кусок дерьма. Глаза. Вот как Булл узнал, кто он такой. По тому, что скрывалось за ними. Глаза убийцы. Пустые. Лишенные всего, что наделяло бы его хоть каплей человечности. Булл знал такой взгляд, потому что видел его в зеркале после того, как вступил в клуб. После того, как выжимал жизнь из ублюдков, которые заслуживали этого, загрязняя землю своим мерзким существованием.

Булл не всегда видел у себя такой взгляд. Это походило на действие наркотика. Через некоторое время после убийства он возвращался обратно в самые темные закоулки своего разума. Проведенное время с Мией, с Лекси, превратило этот взгляд в воспоминание. Темные закоулки, куда он отступал, заливал свет. Взгляд мужчины напротив был все время таким. Булл весь напрягся. Это был он. Похититель Мии. Тот, кто стрелял в Киллиана. Пытался забрать Лекси. Чуть не убил ее шестнадцать лет назад. Почти убил Мию. Слава богу, Лекси совсем не походила на него. Он обнаружил, что шагает к мужчине, который смотрел на него. Невольно тянется за пистолетом, чтобы пустить пулю ему в голову. В данный момент Буллу было насрать, что он убьет безоружного в комнате, полной копов.

Билл выступил вперед, грубо дернув мужчину себе за спину.

— Не время, сынок, — твердо сказал он, встретившись взглядом с Буллом.

Булл уставился на него, изо всех сил стараясь не ударить старика, вставшего на пути правосудия. Мести.

— Иди к своей женщине, — продолжил Билл, не пасуя перед ясно убийственным настроем Булла.

Упоминание о Мии вырвало Булла из смертоносного тумана. Монстр отступил назад, и Булл вспомнил, каков в этот момент его приоритет.

— Подвал, — рявкнул он.

Билл кивнул, на лице старика отразилось облегчение. Он мотнул головой в коридор позади себя.

— На кухне, первая дверь слева, — в его голосе прозвучала странная нотка, вроде уважения.

Они обменялись многозначительными взглядами, после чего Булл направился мимо них на поиски своей женщины. Булл даже не взглянул на слизняка, потому что не смог бы себя контролировать.

Найдя подвал, он изо всех сил пытался не сбежать по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Добравшись до низа, он не был полностью готов к тому, что увидит. И резко замер.

Мия сидела на полу, Кроуфорд — рядом с ней осторожно шевелил ее запястье. Булл стиснул зубы при виде лап ублюдка на своей женщине. Но не стал заострять на этом внимания. Он сосредоточился на ее лице. Ее красивой персиково-кремовой коже. Теперь ее покрывали багровые синяки. Глаза потемнели от жестокого обращения, которое ей пришлось вытерпеть, а один глаз заплыл почти полностью. Шею опоясывали метки. Отпечатки пальцев. Ее душили. Пытались выжать из нее жизнь. Внезапно Булла атаковали непрошенные воспоминания.

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

Он следил за монитором, измерявшим удары ее сердца. Он показывал ему, что она все еще жива. Едва. Она держалась на волоске, он это понимал. Его взгляд переместился на повязку, скрывавшую половину ее лица. Он знал, что под ней, значение этой татуировки. Она означала, что Булл потерпел поражение. Провалил свою главную работу. Не защитил свою девушку. Не защитил ее от ужасов, связанных с ним. Не защитил ее от тьмы. Доказательства его неудачи были повсюду. Следы ожогов на ее изящных руках. Порезы и синяки почти по всему телу. Булл не позволял себе думать о том, что еще они с ней сделали. Не сейчас. Но и этого было достаточно.

— Брат, — услышал он голос лучшего друга и почувствовал его руку на своем плече. Он не шевельнулся. Не сводил глаз с аппарата.

— Не прикасайся ко мне сейчас, Кейд, — тихо приказал он безжизненным голосом.

Рука исчезла, но присутствие — нет. На мгновение воцарилась тишина, единственным звуком в палате был писк.

— Это не твоя вина, — начал Кейд.

— Хрена с два не моя, — огрызнулся Булл. — Это дерьмо, — он кивнул на кровать. На своего сломленного ангела. — Вся вина на мне.

— Булл, — более настойчиво позвал Кейд, готовый вступить с ним в спор.

Булл повернул голову, встретившись взглядом с другом.

— Эти мрази изнасиловали ее, — прорычал он, и это уродливое слово, казалось, эхом отразилось в его сознании, разрезая изнутри. — Неоднократно, — продолжил он тише и увидел, как его друг вздрогнул. — Она боится мышей. Лори чертовски боится крошечных созданий.

Его глаза вернулись к аппарату.

— Она боится мышей. Как думаешь, что она чувствовала, когда они делали это, — он выплюнул это слово, — с ней?

Он остановился, затаив дыхание.

— Да, вина на мне, — повторил он. — Девушка, жившая всю жизнь в солнечном свете, лишилась его в самых черных, самых уродливых глубинах ада, — выдавил он.

И словно услышав его, словно она больше не могла терпеть, писк прекратился.

По щеке Булла скатилась одинокая слеза.

***

— Зейн? — тихий голос выдернул его из закоулков сознания. Из ужасов прошлого.

Он осознал, что застыл на месте. Его глаза были прикованы к Мии, а мысли полностью переключились на другую девушку.

Этот голос, очень живой, очень сильный голос вывел его из ступора. Ему удалось заставить ноги двигаться, и через мгновение он оказался перед ней на коленях. Ему посчастливилось не врезать Кроуфорду по роже, когда он отпустил Мию и чуть отодвинулся, сверля его взглядом.

Булл нежно обхватил ладонями лицо Мии, понимая, насколько ей больно. Но он должен был прикоснуться к ней. Ощутить тепло ее кожи. Она встретилась с ним взглядом. Он вздрогнул, но не от отразившейся на ее лице боли. А от явного облегчения.

Здоровой рукой она погладила его челюсть.

— Ты здесь, — сказала она.

— Я здесь, — повторил он, его голос звучал хрипло даже для собственных ушей.

— Лекси? — спросила она сдавленным от беспокойства голосом.

Он осторожно погладил ее лицо.

— С ней все хорошо, детка, — пробормотал он. — С Киллианом тоже, — добавил он, предугадывая ее следующий вопрос.

Все ее тело обмякло. Она всматривалась в его лицо.

— Теперь я в порядке, — пообещала она ему.

Его взгляд пробежался по каждому дюйму ее тела. Одежда была не ее, но не порвана. Не выдавала признаков насильственного нападения. И все же это не означало, что его не было. Булл проглотил жжение, щекочущее горло. Снова поднял глаза к покрытому синяками лицу. Они вынуждали кулаки сжиматься и вызывали желание кастрировать труса, считавшего себя в праве поднять руку на женщину. Его женщину. Глаза, вновь встретившиеся с его взглядом, успокоили. Потому что, несмотря на побои на лице, вызывавшие сильнейшее дежа вю, ее глаза помогли Буллу взять себя в руки. В них не было ничего сломленного, не было пустоты. Их наполняли эмоции, целостность и сила.

— Выходи за меня замуж, — прошептал он.

Мия дернулась всем телом.

— Что? — прошептала она в ответ.

— Выходи за меня замуж, — резко повторил он.

Она посмотрела на него.

— Ты делаешь мне предложение, хотя, как я предполагаю, мое лицо восхитительно фиолетового оттенка? — уточнила она, поддразнивая.

Булл не отреагировал. По крайней мере, внешне. Это была его Мия. Только она могла шутить в такой момент.

Она восприняла его молчание как подтверждение серьезности его намерений. Из ее лица исчезло все веселье.

— Конечно, я выйду за тебя, — прошептала она со слезами в голосе.

Булл не колебался. Так нежно, как только мог, он завладел ее губами. Он нуждался в этом с того самого момента, как ее увидел. Прервав поцелуй, он немного отстранился. Мия улыбалась. Почти смеялась. Булл не знал, как, черт возьми, такое возможно. Она только что согласилась стать его навечно. Он был счастлив. В восторге. Но она все еще сидела перед ним, раненая. Избитая, но не сломленная. И каким-то чудом улыбалась.

— Что? — спросил он.

Ее сверкающие глаза метнулись к Кроуфорду, который молча наблюдал за этой сценой. Булл решил не обращать на него внимания.

— Мы обязательно должны придумать историю «как он сделал предложение», — легкомысленно сообщила она. — Полагаю, версия «Он сделал мне предложение в подвале, где меня посадил на цепь похититель», не приемлема для наших будущих внуков, — закончила она с улыбкой.

За прибытием медиков и других полицейских спазм мышц при упоминании об их внуках остался незамеченным. Булла осторожно оттеснили в сторону, и он изо всех сил пытался не ударить ублюдка, который предложил ему отойти подальше. Взгляд, который он бросил на медика, казалось, что-то сообщил, потому что никто больше не сказал ему ни слова.

— Зейн, милый, можешь оказать мне услугу? — спросила Мия хриплым голосом, пока медики готовились поместить ее в машину скорой помощи.

— Любую, — пообещал он.

Он отдал бы этой женщине все. Она хотела Луну? Он найдет способ заарканить засранку и притянуть ее на Землю.

— Забери Лекси и дай ей знать, что со мной все в порядке. Убедись, что с ней все в порядке. Отвези ее в больницу, — приказала она.

Булл замер и шагнул вперед, оказавшись рядом с Мией. Он посмотрел на мужчину рядом с ним, который заставил его остановиться и отойти в сторону. Булл сделал бы что угодно, заарканил бы Луну ради этой женщины, но не оставил бы ее. В таком состоянии? После всех ужасов, что она терпела более суток? Когда он варился в своих кошмарах?

— Я попрошу одного из парней забрать ее. Позвоню Киллу, пусть встретит нас там, — сказал он ей.

Он хотел, чтобы его девочка была рядом с мамой. Он хотел избавить ее от всех тревог, отпечатавшихся на ее красивом личике, но это прямо противоречило невыносимой потребности не упускать из виду женщину, владевшую его душой.

Мия потянулась, чтобы схватить его за руку и сжать ее.

— Мне нужно, чтобы ты забрал нашу девочку, — настаивала она. — Ты ей нужен. Мне нужно, чтобы она была с тобой. Пожалуйста.

Булл внимательно посмотрел на ее избитое лицо. Запечатлел его в своем сознании. Ее избитое, но живое лицо.

Наша девочка. Вот что она сказала.

— Лаки, — рявкнул он, не сводя глаз с Мии.

Мужчины слонялись повсюду и собрались в кучу, когда Мию вынесли, и при виде нее на их лицах промелькнуло облегчение. Потом ярость от того, в каком состоянии она была.

Булл почувствовал рядом с собой присутствие Лаки.

— Езжай с Мией, — приказал он, хотя каждая клетка его тела сопротивлялась этим словам. — Убедись, что о ней позаботятся. Не выпускай ее из виду.

Наконец, он оторвал взгляд от своей женщины и посмотрел в глаза брату. На этот раз они не светились весельем.

— Я еду за Лекси, — закончил он.

Лаки резко кивнул.

— Со мной твоя женщина в безопасности. Езжай за девочкой, брат, — сказал он, хлопая его по плечу и сжимая.

Булл кивнул и повернулся обратно к носилкам, на которых лежала половина его мира. Он наклонился и нежно коснулся губами Мии.

— Скоро увидимся, детка, — пообещал он.

— Хорошо, женишок, — пробормотала она, ухмыляясь.

Только она могла улыбаться в такой момент. Булл использовал каждую каплю своей силы, чтобы выпрямиться и внимательно посмотреть на нее, прежде чем повернуться и направиться к байку, чтобы забрать вторую половину своего мира.

ЛЕКСИ

Казалось, мы ждали целую вечность, а потом я услышала рев. Знакомый рев «Харлея». Килл тоже его услышал и сжал мою руку. Возможно, он и отличался быстрыми рефлексами, но со мной ему справиться не удалось. Я спрыгнула с дивана и пересекла половину комнаты, прежде чем он позвал меня. Я не остановилась и не обернулась, стремительно выбегая из здания клуба на парковку. Разные мотоциклы возвращались, но я выискивала только один.

Мотоцикл Зейна остановился передо мной. Я боялась. Мне было страшно взглянуть на его лицо, увидеть, как демоны, которых прогнала мама, возвращаются, чтобы уничтожить его и меня тоже.

«Мужайся, дорогая».

Я подняла глаза в тот момент, когда он слез с мотоцикла.

Если бы он не поймал меня, я бы упала прямо на месте. Но я угодила в его объятия.

— Она в порядке. Мы нашли ее, Лекс, — пробормотал он мне в волосы.

Долю секунды я цеплялась за его жилет, а затем твердо встала на ноги.

— Отвези меня к ней, — приказала я.

Зейн улыбнулся… от уха до уха. Потянувшись к мотоциклу, он взял шлем и надел его мне на голову. Как только дело было сделано, он кивнул на мотоцикл.

— Запрыгивай.

Я уставилась на него.

— Мама меня убьет, — мгновенно ответила я. Зейн знал мамино правило.

Он погладил меня по щеке.

— Полагаю, на этот раз она поймет, — пробормотал он.

Он перекинул ногу через сиденье, и я не колебалась. Сев позади него, обвила руками его талию. Он, не теряя времени, с ревом вылетел со стоянки.

Килл стоял и наблюдал за мной, а мои мальчики были рядом с ним. Я послала ему воздушный поцелуй. И в жесте, который я никак не ожидала от такого крутого парня, он поймал мой воздушный поцелуй и прижал его к своей груди.

Затем Килл скрылся из моего поля зрения, и я уткнулась лбом в спину Зейна, надеясь, что кто-то ответил на мои молитвы, и все будет хорошо.

Позже я узнала, что мои молитвы были услышаны. Каждая из них.

Но далее, я пойму, что это не так.

Глава 28

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Килл одной рукой удерживал мои запястья над головой, а другой водил по ребрам и талии, оставляя за собой огненный след.

Его губы пожирали меня, превращая в хаос потребностей и желаний. Его тело прижималось к моему, пригвоздив меня спиной к стене. Я издала звук, который мог бы меня слегка смутить, но я думала только о губах Килла.

Я хотела еще, но не получила много. Лишь самую малость. Внезапно Килл исчез и в мгновение ока пересек половину гаража.

Я уставилась на него, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Что… — начала было я протестовать, но затем мой взгляд переместился к двери, в которую только что вошел Зейн.

Его взгляд, обращенный на Килла, был убийственным.

— Уже одиннадцать, — пророкотал он. — Тебе нужно быть в клубе. У тебя дохрена дел.

Килл посмотрел на него и напряженно кивнул.

Зейн перевел взгляд на меня и тут же смягчился.

— Домой через пять минут, Лекс, — сказал он тихо. — Кроме того, мама поручила мне передать тебе, цитирую: Если не вернешься до начала «Ходячих мертвецов», она скормит тебя зомби, как только те начнут захватывать землю.

В его глазах мелькнула искорка веселья.

Его тон не обманул меня. Это была не просьба. Зейн следовал установленному мамой комендантскому часу, вроде сержанта-инструктора, следившего, чтобы его солдаты соблюдали его. Возможно, меня расстроило прощание с Киллом, необходимость соблюдать правила, когда дело касалось моего непокорного мальчика, но Зейн никогда меня не раздражал. И мне это очень нравилось. Именно так отец добивался бы соблюдения комендантского часа от своей дочери.

Вот кем он был для меня. В тот момент, когда надел кольцо на мамин палец, и даже раньше, он был для меня отцом. Моим вторым отцом. Стив был первым. Человек, который похитил и чуть не убил мою маму и любовь всей моей жизни, был никем. Он не был для меня мертв, потому что его никогда для меня не существовало.

Я не знала, где он. У меня создалось ощущение, что его могло бы уже не быть в этом мире, если бы Зейн и Килл имели к этому какое-то отношение. Я понимала, что это должно повлиять на меня, испортить во многих отношениях, но каким-то образом призрак отца не преследовал меня. Потому что призраки таились в самых темных местах, а за последние полгода я видела только свет. Не считая одного дня в клубе, спустя две недели после случившегося. Было трудно смириться с последствиями того, что произошло после похищения мамы, но времени на то, чтобы зацикливаться на этом, особо не было, учитывая, что Зейн сделал ей предложение в тот момент, когда нашел ее, и заявил, что как можно скорее хочет устроить свадьбу. Я перешла в режим идеального планировщика свадеб, не позволяя маме ничего делать. Поэтому оказалась в клубе после встречи с коллегами по планированию. Гвен, Эми и Эйви были потрясающими, помогали мне во всем.

Я уже выходила из общей комнаты, чтобы направиться в гараж, где, как я знала, работал Килл.

— Лекси, — позвал скрипучий голос, заставив меня остановиться.

Я с улыбкой повернулась к обладателю голоса. Морщинистое, но привлекательное, хотя и пугающее лицо Стега было обращено ко мне.

— Здравствуйте, Стег, — тепло поприветствовала я.

Слова Килла, что он нехороший, просто не моги быть правдой. Я чувствовала связь со старшим, бывшим президентом МК «Сыны Тамплиеров». Конечно, он мог напугать любого, кто угрожал его семье, но ко мне он всегда относился с колючей добротой. Не снисходительно, что мне нравилось. За последние несколько недель, пока мама лежала в больнице, мы с Киллом несколько раз приходили к ним на ужин, причем часто. Их большое ранчо посреди пустыни было для них крепостью и вторым домом. Мне нравилось, как они относились к Килу, с такой же колючей добротой, как и ко мне. Конечно, с ним Стег был гораздо более колючим, но, очевидно, заботился о Килле. Он заслуживал людей, которые его любили.

— Дорогая, у тебя есть секунда? — спросил Стег, его лицо было странно спокойным.

Я слегка нахмурилась, но кивнула.

— Конечно, — сказала я, подходя к нему. — Я все равно собиралась остаться с Киллом, пока он работает.

Стег одарил меня полуулыбкой.

— Давай дадим парню еще несколько минут сосредоточенности, — поддразнил он и кивнул в сторону двери с надписью «Церковь».

Я слегка округлила глаза на такое приглашение, но последовала за ним в комнату. Я сразу поняла, что что-то не так. Эта комната не оставила у меня счастливых воспоминаний. Последний раз я была здесь, когда маму похитили, и я не знала, увижу ли ее снова. Мне не положено было здесь находиться.

— Садись, дорогая, — предложил Стег, кивнув на стул.

Я сглотнула и сделала, как он велел. Он сел на стул рядом со мной, слегка развернувшись ко мне.

Он долго смотрел на меня своими серебристо-серыми глазами, прежде чем заговорить.

— Я прекрасно понимаю, что Булл, твоя мама и Килл тебе этого не скажут. Они одержимы желанием защитить тебя от всего, что мир бросает в тебя. Знай наверняка: Килл мог бы пристрелить меня за этот разговор, несмотря на то, что я его воспитал.

Он выдержал паузу.

— Это доказывает, как много ты для него значишь, но парень также много значит для меня и для клуба. Клуб у него в крови и так будет всегда. И, хотя клуб у него в крови, но ты у него под кожей, и, похоже, так там и останешься. Он получит свою нашивку, а значит, ты станешь старушкой. Мы защищаем старушек. Умрем за них, если понадобится. Но ты не добьешься успеха в этом мире, не зная, что он из себя представляет. А я тебе расскажу. Я сделаю это, потому что ты мне нравишься, дорогая. Потому что я знаю, что ты достаточно сильная, чтобы справиться с этим, — сказал он хриплым и серьезным голосом.

У меня перехватило дыхание. Неподготовленному человеку нужно было многое принять, а Стег не дал мне много времени на раздумья, прежде чем снова начать говорить.

— Твоя мама мало что рассказывала тебе о твоем отце, о том, что он причастен к убийству твоих бабушки и дедушки? — спросил он, хотя это не был вопрос.

Мое сердце сдавило, и я медленно покачала головой, чувствуя привкус желчи. Мама почти не говорила о смерти Стива и Авы с тех пор, как это произошло. Она все время их вспоминала. Не давала памяти о них померкнуть, не позволяла печали похоронить их души. Они всегда были с нами. Но эта, самая мрачная чернота реальности не вошла в нашу жизнь. Я старалась не думать об этом, об этом уродстве. Старалась не задумываться о безликом человеке, продолжающем шагать по этой земле и свободно дышать после своих кошмарных деяний. Я пыталась подавить ярость, возникающую при мысли об этом. Большую часть времени мне это удавалось. В моей жизни было достаточно света, чтобы прогнать эти темные мысли, но иногда посреди ночи, когда я не могла от них избавиться, когда не было света, который мог бы прогнать их, эти мысли возвращались.

Стег оживленно кивнул.

— Так я и думал. Это не человек, а кусок дерьма. Низший из низших. — Он сделал паузу. — Я знаю это, потому что то, как раньше действовал наш клуб, ставило меня в один ряд с этими людьми. Низкими людьми. Твой же отец, он еще более низкий. Настолько низкий, что, когда был в возрасте Килла, не превратился в человека, которым стал твой мужчина. Он был злым. Трусливым. Даже тогда. Занимался дерьмовыми делами, которые сделали его могущественным. А влиятельные мужчины со злой кровью чертовски опасны, поэтому твоя мама ушла. Она знала, что в противном случае он убьет вас. Твоя мама — сильная женщина, — сказал он с уважением и гордостью. — И сильная женщина воспитала сильную дочь, — добавил он, накрыв своей широкой ладонью мою руку.

Я посмотрела на него отстраненно, все еще переваривая его слова. Он не закончил.

— Твой отец не знал любви, и у него была нездоровая одержимость твоей мамой. Достаточно нездоровая, чтобы искать ее почти шестнадцать лет. За эти годы он стал более могущественным, более злым, его душа сгнила и исказилась, — процедил Стег сквозь зубы, его голос приближался к ярости.

Он сжал мою руку.

— Его гнилая и извращенная душа отняла у тебя Аву и Стива, — произнес он быстро, словно срывая пластырь.

Наверное, надеялся, что первоначальная боль утихнет, как только он произнесет эти слова.

Если бы. При этих словах агония охватила мою душу. Мою кровь. Кровь, которая наполовину принадлежала ему. Моему отцу. Тому, кто убил мою семью.

— Останься со мной, милая. Мы еще не закончили, — тихо сказал Стег.

Я моргнула, глядя на него.

— Не закончили? — выдохнула я. — Что еще?

Несмотря на вопрос, я знала. Каким-то образом я знала.

— Злые люди, вроде него, видят красоту, чистую красоту, такую как у тебя и твоей мамы, и должны завладеть ею. Когда она ускользает от них, они посвятят свою жизнь тому, чтобы ее вернуть. Не для того, чтобы взращивать, как это делает Булл или Килл, а для того, чтобы уничтожить, — объяснил Стег. — Он посвятил шестнадцать лет ее поискам. И нашел. Не потому, что Стив и Ава сказали ему. Они погибли, защищая тебя и твою маму. Потому что по какой-то дурной шутке случайные обстоятельства каким-то образом благоприятствует этим злым душам.

Он сделал паузу, на секунду задумавшись.

— Возможно, случайные обстоятельства благоприятствовали и вам, потому что он нашел вас как раз в тот момент, когда вы обрели семью, которая умрет, прежде чем позволит чему-то уничтожить вас. Этому никогда не бывать, — подчеркнул он, затем надолго замолчал. — Итак, это все. Люди, которых ты любишь, готовы умереть, чтобы защитить тебя от этого, но тебе все равно нужно было знать правду.

Я долго молчала. Стив и Ава погибли от его рук. Мама целые сутки терпела боль от его рук. Из-за него Зейн пережил кошмар, подобный тому, что случился четыре года назад. Из-за него я испытала полный и всепоглощающий ужас при мысли о потере мамы, как я потеряла Аву и Стива.

Подняв голову, я внимательно посмотрела на Стега.

— Он заплатил? — спросила я твердо. — Вы заставили его заплатить?

Стег вздрогнул, и я увидела в его глазах удивление, прежде чем они стали суровыми. Он кивнул.

— Да, дорогая, Булл заставил его заплатить.

Я кивнула. Ярость, пульсировавшая во мне, словно некое чудовище, казалось, немного утихла.

Должно быть, со мной что-то не так, раз я испытываю подобные чувства к своему отцу.

— Горжусь тобой, Лекси. Я считаю Килла сыном, семьей. Ты тоже моя семья. Я знаю много сильных женщин. Черт возьми, я женат на воительнице на гребаных каблуках. Только такие женщины выживают в этой жизни. Ты вырастешь и станешь одной из них. Ты уже одна из них. Еще пару лет, и ты, возможно, бросишь вызов моей воительнице на каблуках. — Он подмигнул. — Если передашь ей мои слова, я все буду отрицать, — пошутил он более легким тоном, чем раньше.

Я слабо улыбнулась ему, его предыдущие слова легли мне на душу тяжким бременем.

— Отпускаю тебя к твоему мужчине, — сказал он, вставая. — А я пойду за бронежилетом, мне надо быть готовым к тому, когда он узнает то, что я тебе сказал, — заявил он полушутя.

Я тоже встала.

— Не беспокойтесь об этом. Я ничего ему не скажу.

Стег нахмурился.

— Дорогая, я рассказал тебе все не для того, чтобы ты хранила это в секрете.

— Я знаю. Но я больше не дам ему ничего у меня отнять. Он забрал Стива и Аву. Пытался забрать маму, мое счастье, мое будущее. Он не получит ни секунды больше.

Стег посмотрел на меня, покачал головой и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Ты идеальна для него, — пробормотал он.

Стег пошёл открывать дверь.

— Спасибо, — сказала я ему в спину. — Спасибо, что сказали мне.

Он остановился и обернулся.

— Пожалуйста, дорогая, — ответил он, прежде чем еще раз взглянуть на меня и выйти из комнаты.

Спустя мгновение я последовала за ним и будто во сне пошла на свинцовых ногах к гаражу. Создавалось такое ощущение, будто я иду под водой, продираюсь сквозь густой воздух, а слова и мысли окружают меня.

— Лекси? — вывел меня из мыслей настороженный и обеспокоенный голос Киллиана.

Я подняла голову и увидела его перед собой, на его лице застыло беспокойство. Я даже не заметила, как добралась до гаража, где он работал.

— Что случилось? — потребовал он, сжимая мои руки.

Можно с уверенностью сказать, что Киллиан в последнее время очень меня защищал, еще сильнее, чем раньше. Казалось, он поставил перед собой задачу всей своей жизни — не допустить, чтобы меня снова коснулось что-то уродливое, и именно поэтому я ему ничего не сказала. Мы только-только возвращались к прекрасному. Я бы не стала это загрязнять. Сумела бы справиться с тьмой самостоятельно, и откуда-то знала, что должна это сделать.

— Ничего, — успокоила я его, улыбнувшись. — Всего лишь миллион и одно свадебное задание, которое нужно выполнить.

Килл нахмурился, словно разглядел мою ложь, но затем покачал головой и нежно поцеловал.

— Не переживай слишком сильно, Веснушка. У тебя есть невеста, жених, тот, кто их поженит, и твоя семья. Большего не требуется, — сказал он с блеском в глазах. — И музыка. Твой прекрасный голос должен стать саундтреком к этому событию.

Я ухмыльнулась в ответ, на этот раз искренне. Взяв его за руку, потащила в бокс, где ранее оставила школьные вещи и гитару. Или где Киллиан их оставил. Я никогда не носила много вещей, когда Киллиан был рядом. Его сильные руки несли для меня все. Даже мое сердце.

— Ладно, тогда мне лучше порепетировать, — сказала я, радуясь тому, что тема перешла к более радостным вещам. — Ты еще не закончил? — спросила я, кивнув на машину.

— Нет, Веснушка, но я не задержусь слишком надолго, — пообещал он.

— Без проблем. Мне нравится здесь. Я буду играть, а ты работай.

Киллиан переместил меня так, что его руки легли мне на бедра, а его лоб прижался к моему лбу.

— Не могу придумать ничего лучше, детка, — пробормотал он, опустив взгляд на мои губы. — Ну, разве только это, — тихо сказал он и коснулся губами моих губ.

Он целовал меня до тех пор, пока все мои отвратительные мысли не превратились в воспоминания, и во всем мире остались только я и он.

Я знала, что все будет хорошо. Пока у меня был Килл, тьме никогда не завладеть мною.

***

Моя полная стресса и немного лихорадочная подготовка к свадьбе окупилась сполна, когда настал день икс. Церемонию устроили в клубе, и ее вел Стег. Я проводила маму до алтаря. В глазах Зейна не было демонов, остался только свет. Нас окружала семья, и это было прекрасно.

Безусловно, на приеме играла наша группа, и даже Сэм не жаловался на «сопливые песни о любви», которые все время звучали со сцены. Килл сидел с пивом в руке и не отрывал от меня взгляда. Каждое слово своих песен я адресовала ему. До тех пор, пока Уайатт не прогнал меня со сцены, чтобы я потанцевала с Киллом. Он удивил всех, спев акустическую версию «Sweet Child O’ Mine». Я знала, что он умеет петь, мы постоянно пели дуэтом, но я не представляла, что он может исполнять песню столь эмоционально.

Не то чтобы я уделяла много внимания его пению. Все мое внимание было сосредоточено на моем парне, моем здоровенном, крутом и задумчивом парне, танцующем со мной.

Если бы я не проявила осторожность, у здоровенного, крутого, теперь уже проспекта МК Сыны Тамплиеров, возникли бы проблемы с моим теперь уже отчимом и полноправным членом МК «Сыны Тамплиеров».

— Хорошо, Зейн, — ответила я с улыбкой.

Он еще раз зыркнул на Килла и исчез.

Я полностью сосредоточила свое внимание на Килле, который секунду смотрел на дверь, а затем направился обратно ко мне.

Я схватилась за края его жилета.

— Ты обладаешь сверхчувством или что-то в этом роде? — спросила я ему в губы.

Он потерся носом о мой нос.

— Нет, просто хорошим инстинктом самосохранения, — пробормотал он. — Мне нравится, когда моя голова сидит на моей шее.

Я хихикнула ему в губы, проводя руками вверх и вниз по кожаному жилету. Он стал проспектом Сынов недавно. Несколько недель назад ему исполнилось восемнадцать, и в тот же день он бросил школу. Больше всего на свете я скучала по нему в школьных коридорах. Но он все равно подвозил меня и забирал, если позволяли его «обязанности», о которых мне было разрешено знать очень мало. Наконец, он обрел счастье, там, где, как он чувствовал, было его место. На данный момент этого было достаточно.

— Заеду за тобой завтра, — пообещал он.

— Тебе не обязательно. Я знаю, что ты занят… клубными делами. Это всего лишь очередной концерт. Такой же, как миллион других, на которых ты присутствовал.

Мне было неудобно, что почти каждые выходные он проводил среди толпы или таскал с собой мою гитару, теперь, когда дела группы стали принимать серьезные обороты.

И я имела в виду серьезные.

Мы давали больше концертов по городу, а иногда и за его пределами. Слухи разошлись. Это было хорошо. Затем Сэм решил загрузить на YouTube один из наших каверов на песню Macklemore «Can't Hold Us». Это должно было быть скорее шуткой, на тот момент колкостью в адрес мистера Хейзелтона. Мы изменили мелодию, замедлили, сделали своей. Мы не ожидали большего, чем несколько просмотров от мамы, которая обещала обойти каждый компьютер в отеле и просмотреть видео.

У нас оказалось около двухсот тысяч просмотров.

Видео посмотрели двести тысяч раз. Я была почти уверена, что это не мама щелкала и щелкала снова и снова. Хотя не стала бы сбрасывать ее со счетов. Мы получили отклик. Ною, Уайатту и Сэму ежедневно приходили сообщения от девочек. Мне тоже приходили сообщения от мальчиков. В основном пошлые, которые Килл читал, стиснув зубы. Так что дела шли хорошо. Лучше, чем мы когда-либо могли мечтать. Хотя это была не мечта. Это была работа. Тяжелый труд. Когда я не была в школе и не училась, мы репетировали. Когда мы не репетировали, мы писали песни. У нас вышло несколько хороших песен, и Уайатт пытался убедить меня исполнить на завтрашнем концерте песню, которую я написала.

Килл обхватил рукой мою шею и прильнул лбом к моему лбу.

— Веснушка, я никогда не пропущу ни одного концерта моей девушки, владеющей сценой и моей душой, — пробормотал он. — Для меня это не всего лишь очередной концерт. Потому что для тебя это не так. Я приду.

От его слов мои внутренности скрутило.

— Ладно.

Он кивнул.

— Теперь у нас есть примерно две минуты. Я хочу провести их, целуя тебя.

Затем его рот накрыл мои губы, и следующие две минуты мы провели вдали от всего, наслаждаясь только нами.

— О, Зейн точно поймал тебя за поцелуями, — поддразнила мама, когда я вернулась в дом две с половиной минуты спустя.

Мой взгляд метнулся к ней.

— Вот и нет, — возразила я, и мои щеки залил румянец.

Мама облизнула ложку и сунула ее обратно в ванночку с мороженым с арахисовым маслом.

— Поймал-поймал. Он вернулся с взглядом «где мой дробовик» и бубнил что-то о том, что проследит за тем, чтобы Киллу до конца его жизни ставили дежурство по уборке, что бы это ни значило.

Она сунула в рот еще одну ложку мороженого.

Я нахмурилась.

— Не важно, — огрызнулась я, стянув у нее ванночку.

— Эй! — запротестовала она с набитым ртом.

Я ухмыльнулась ей, опускаясь рядом с ней на диван. Ее возмущение растаяло, и она обняла меня.

Мы сидели в уютной обстановке и смотрели телевизор.

— Хотела бы я увидеть драку Гленна и Дэрила, — размышляла она, глядя на экран.

— Гленн запросто победит, — постановила я.

Она нащупала пульт и поставила сериал на паузу, чтобы уделить мне все свое внимание.

— Чувиха, серьезно? — спросила она. — Ты что? Я была уверена, что не роняла тебя на голову в детстве, но теперь вынуждена переосмыслить это.

— Из-за чего спорите на этот раз? — спросил Зейн, хватая маму на руки и садясь.

— Муженек, пожалуйста, скажи моей безумной дочери, что Дэрил Диксон уделает Гленна в смертельной схватке, — попросила она.

Зейн взглянул на нее.

— Мы сейчас говорим о вымышленных персонажах? — уточнил он.

Мама кивнула.

Он усмехнулся, покачав головой.

— Детка, — это все, что он сказал.

Она немного отстранилась.

— Детка — это не ответ, — огрызнулась она.

— Ответ, когда речь идет о чем-то ненастоящем, — парировал он.

Мама прижала руку к груди.

— Ушам своим не верю.

Он покачал головой и притянул ее для быстрого поцелуя. Ее глаза затуманились, когда Зейн отпустил ее.

Мама посмотрела на меня.

— Новые правила: Зейн Уильямс уделает обоих, — уверенно сказала она.

Я взглянула на Зейна. Его огромные татуированные руки крепко обнимали маму, и я подумала, что он никогда бы не отпустил ее, если бы ему дали на то волю.

Он не выпускал ее из виду после того, как ее забрал... он, человек, о котором я отказывалась думать как о своем отце. Мужчина, который отправил ее в больницу. Сломал руку и вынудил меня смотреть в лицо моей красивой и веселой мамы, лежащей избитой и в синяках на больничной койке.

— Скажи честно, я переборщила с тенями для век? — прохрипела она, когда я впервые увидела ее избитое лицо.

Я издала сдавленный смешок, превратившийся в рыдание, и нырнула в ее протянутые руки. Мы лежали так долгое время, Зейн стоял по другую сторону от мамы, накрыв ладонью ее голову.

Каким-то образом мы справились с этим. С кошмарами, воспоминаниями, реальностью произошедшего. Мы прошли через это благодаря тому, что не потеряли. Он не забрал у нас всё. Килл поправился, мамины синяки сошли, рука зажила. Зейн и мама поженились. Счастье возникло из самых темных мест.

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

— Спасибо всем, вы были потрясающими, — крикнула я в микрофон после того, как мы закончили «Me & Bobby McGee» Дженис Джоплин.

Раздавшиеся после моих слов крики, почти оглушили меня. Скорее всего, большая часть возгласов исходила от компании женщин прямо возле сцены. Мамы, Гвен, Эми, Рози и Люси. Они посещали практически каждый концерт… ну, Гвен не так часто, учитывая, что у нее было двое детей, но на этот она пришла. Сегодня все пришли. Бар был заполнен огромными мужчинами в кожаных жилетах с эмблемой Сынов Тамплиеров. Но в тот момент я смотрела только на одного. Его льдисто-голубые глаза не отрывались от меня. Глаза, для которых я пела, даже когда не смотрела в них.

— Сегодня мне хочется несколько иначе завершить выступление, — пробормотала я в микрофон, глядя на ухмыляющегося Уайатта, стоящего рядом со мной. — Это не кавер, а одна из наших песен. Надеюсь, вам понравится.

Я начала перебирать струны. Мне хотелось закрыть глаза. Сбежать куда-нибудь в другое место, пока я обнажаю душу в баре, полном незнакомцев. Но я этого не сделала. Я не сводила глаз с того человека, для которого написала эту песню. Человека, которому принадлежала моя душа, которую я обнажала с помощью слов.

Глубже океана,

Упорнее ветра,

Крепче алмазов.

Я безумна и вменяема.

Мой мир наполнен отголосками тишины.

Присоединяйся ко мне

В этой свободной поездке по одинокому шоссе.

Раз потерявшись, и так и не найдя себя,

Я становлюсь собой, только когда ты рядом.

Я свободна от цепей, только когда прикована к тебе.

Я поеду хоть на край земли, если ты повезешь меня туда.

Или останусь на этой земле.

Неважно, где я, пока ты рядом.

Присоединяйся ко мне

В этой свободной поездке по одинокому шоссе.

Раз потерявшись, и так и не найдя себя,

Я становлюсь собой, только когда ты рядом.

Я безумна и вменяема.

Я — шум, я — тишина.

Мелодия моей души свободна.

Эти отголоски тишины — часть меня.

***

— Святое дерьмо! — крикнул Сэм, заглушая аплодисменты, провожавшие нас за кулисы.

Он повернулся ко мне и начал трясти меня за плечи.

— Им чертовски понравилось!

— Чувак, не сверни ей шею, — приказал Ной, но даже он ухмылялся.

Сэм не отпустил меня. Вместо этого схватил в объятия и быстро сжал, прежде чем отпустить. Затем повернулся к Ною, схватил его за плечи и поцеловал в голову, прежде чем подпрыгнуть, как идиот.

— Грэмми, мы идем! — завопил он.

Уайатт закатил глаза, идя за ним следом.

— Держи себя в руках, придурок. К нам направляется руководитель звукозаписывающей компании, — одернул он Сэма.

Ной обнял меня за плечи.

— Лекс, ты как? — тихо спросил он.

Ребята улыбались, а я нет. По крайней мере, я так не думала. Я чувствовала себя почти вне собственного тела.

Я спела свою песню перед толпой, и она им понравилась. Очень понравилась. Но реакции одного человека я не понимала. Только его мнение имело значение. Не руководителя звукозаписывающей компании, которого пригласил сюда Клэй. А обладателя льдисто-голубых глаз, которые ожесточились в тот момент, когда я начала петь свою песню. И ни одна эмоция не отразилась на его лице.

— Кажется, нормально.

Он сжал меня.

— Ты выступила потрясающе. Эта песня прекрасна, — успокоил он. — Руководитель звукозаписи должен быть глухим или идиотом, чтобы она ему не понравилась.

Я кивнула.

— Да, — только и сказала я.

Ной повернул меня к себе лицом.

— Но ты беспокоишься не о нем, не так ли? — спросил он, понимая больше, чем другие мальчики.

Я покачала головой.

— Он тоже должен быть идиотом, чтобы песня ему не понравилась, — мягко заявил он. — Но учитывая, что Киллиан далеко не идиот, и искренне убежден, что ты — источник кислорода, которым он дышит, тебе не о чем беспокоиться, — сказал он уверенно.

Я одарила его дрожащей улыбкой.

— Спасибо, Ной.

На разговоры у нас больше не было времени, потому что мы как раз собирались встретиться с руководителем звукозаписывающей компании, который мог навсегда изменить нашу жизнь.

Глава 29

— Итак, значит, все прошло хорошо. Очень хорошо, — с воодушевлением воскликнула мама, когда мы вышли из клуба.

Она стиснула мои плечи.

— Ты станешь богатой и знаменитой, — полувзвизгнула она.

— Мам, мои барабанные перепонки, — предупредила я.

Она сжала меня крепче.

— Чтобы петь, не нужны барабанные перепонки, — решила она.

Я закатила глаза. Она была права. Встреча прошла хорошо. Настолько хорошо, что нам пообещали позвонить, и казалось, это прозвучало правдоподобно. Сэм и Уайатт все время старались сохранять серьезные, задумчивые рокерские выражения лиц, но как только руководитель звукозаписи вышел из комнаты, начали кричать и прыгать. Даже Ной широко ухмыльнулся. Как и Зейн, который, конечно же, присутствовал. Он очень опекал не только маму, но и меня. Мама присутствовала, потому что хотела этого и очень серьезно отнеслась к своей роли «маманеджера». Не так уж серьезно, если судить по тому, как она поприветствовала Уилла, исполнительного директора.

Я пожала ему руку.

— Я — Алексис, но все зовут меня Лекси, — представилась я с нервной улыбкой.

Уилл улыбнулся в ответ.

— Приятно познакомиться, Лекси. У тебя чертовски хороший голос. — Он кивнул маме. — Это твоя сестра? — пошутил он.

Мама с ухмылкой шагнула вперед, хотя Зейн хмуро смотрел на нее сзади.

— Я — Мия, но все зовут меня Потрясающая, — сказала она, не обращая внимания на убийственный взгляд мужа или серьезность встречи.

Хотя все прошло несерьезно и неофициально. Уилл показался мне приятным человеком и, судя по всему, действительно понимал наше звучание. Дела выглядели хорошо. Даже отлично. Но я не могла как следует сосредоточиться на этом. Все, что я видела, это безэмоциональное лицо Килла, когда я пела ему свою песню, его песню. Пока мы шли, я кусала губу, не обращая внимания на болтовню мамы и отрывистые, но забавные ответы Зейна.

Так продолжалось до тех пор, пока мы не увидели машину Килла, припаркованную рядом с нашей, и его высокую фигуру, прислонившуюся к ней.

Мне хотелось побежать в его объятия, но я сомневалась. Теперь я чувствовала себя странно после того, как спела ему, после того, как не смогла прочитать его реакцию. Он оттолкнулся от машины и направился к нам.

— Привет, Килл, — с усмешкой поздоровалась мама. — Так и думала, что ты ждешь нашу рок-звездочку. Возьми у нее прядь волос сейчас. В будущем ее будут продавать на eBay за тысячи долларов.

Я закатила глаза, но не смогла как следует разглядеть выражение лица Килла в тусклом уличном освещении. Он кивнул Зейну.

— Не возражаете, если я отвезу Лекси домой? — спросил он хрипло.

Я затаила дыхание. Уже перевалило за полночь. По выходным у меня был комендантский час до часу ночи, но сейчас был будний день.

— Конечно, — согласилась мама, и я расслабилась. — На этот раз я сделаю исключение... не пытайся заставить меня замолчать хмурыми взглядами, Зейн, — огрызнулась она, повернув к нему голову. — Если я хочу виллу в Тоскане, я должна оставаться на ее стороне.

— Хочешь виллу в Тоскане, я ее тебе куплю, — заявил он, притягивая ее к себе.

— Это не то же самое, — возразила она.

Мы все выжидающе смотрели на Зейна. Он вздохнул и покачал головой.

— Иисусе, — пробормотал он, что в мире Зейна означало согласие.

— Спасибо, — чирикнула я и схватила Килла за руку, прежде чем Зейн успел выкрикнуть какие-либо приказы.

Килл молча подвел меня к пассажирской стороне машины и открыл дверцу. Обогнув машину, также молча сел за руль. Я нервно перебирала руками, мне было некомфортно в такой тишине, особенно после песни.

— Думаю, встреча прошла хорошо, — сказала я, наконец, заполняя напряженную тишину.

Килл взял меня за руку, что немного расслабило.

— Неудивительно, Веснушка, — пробормотал он.

Наступила еще одна пауза.

Я сделала глубокий вдох.

— Песня, — начала я, нуждаясь как-то объяснить.

— Остановись, — приказал он, прерывая меня.

Мое сердце упало от его резкого тона.

— Мы не будем говорить сейчас об этом, — заявил он. — Не тогда, когда я за рулем и не могу уделить тебе все свое внимание. Не смогу держать тебя в объятиях. Не могу тебя поцеловать.

Мое сердце снова воспарило. Хорошо, значит, он не возненавидел песню.

— Значит, ко мне мы не поедем, — заключила я после его слов.

— Нет, — отрезал он.

— И ты готов рискнуть вызвать гнев Зейна? — спросила я, зная, что он, вероятно, будет следить за временем нашего отсутствия.

Килл поднес мою руку к губам.

— Ради тебя, Веснушка, я готов рискнуть чем угодно. Не забывай об этом.

Его слова наполнили меня еще большим теплом, и мне не потребовались разговоры всю дорогу до места. Нашего места.

В тот момент, когда Килл заглушил мотор, мой ремень безопасности был отстегнут, и меня дернули через консоль, чтобы я оседлала его. У меня даже не было возможности ничего сказать. Губы Килла заставили меня замолчать. Заглушили все. Заглушили мою душу. Осталось лишь одно ощущение его губ, и это мгновение одновременно показалось вечностью.

— Детка, после той песни я ничего не могу сделать, ничего не могу сказать тебе, — пробормотал он мне в губы. — Никогда не слышал ничего более прекрасного, чем слова твоей песни, зная, что она моя. Ты моя, — сказал он, стискивая меня в крепких объятиях. — Кроме того, я очень расстроен тем, что впервые услышал одну из твоих песен перед толпой, где не смог утащить тебя от них. Чуть не сошел с ума, ожидая, когда ты окажешься в моих объятиях. — Его ладони обхватили мое лицо. — Почему ты не сыграла ее мне раньше?

Я дала себе несколько секунд, чтобы взять под контроль сердцебиение.

— Музыка — это моя душа. Мое сердце бьется под мелодию. Я — музыка. Это моя суть. Когда я играю свою песню для кого-то, открываю перед ним душу, обнажая ее и делая себя уязвимой. Знаешь, каково это?

Я почувствовала на себе взгляд Килла, и его ладони прижались крепче.

— Да, Веснушка, у меня есть кое-какое представление. Часть тебя, твоя душа, она прекрасна, и никак иначе. Я неимоверно счастлив жить с тобой на одной планете, и что ты открыла мне свою душу, потому что моя душа уже лежит у твоих ног.

Он снова прикоснулся к моим губам.

— Музыка — моя душа, — прошептала я ему в губы. — Это значит, что моя душа никогда не бывает спокойной, мой разум никогда не бывает спокоен.

Я погладила его руку.

— Кроме тех случаев, когда я с тобой. Ты — тишина для моей мелодии. Ты также часть моей души, ты ведь это знаешь, да?

Килл прислонился лбом к моему лбу.

— Да, знаю, — ответил он, его голос был хриплым, почти севшим.

Мы оставались так долгое время, пока не стало очевидно, что нам нужно уезжать, если Килл ценил свою жизнь. Я ее ценила.

Я думала, что после сегодняшнего вечера буду на седьмом небе от счастья. После его слов, после его реакции на мою песню, но когда Килл усадил меня обратно на сиденье и повез домой, что-то изменилось, исчезло. Я не понимала — что. Он все еще держал меня за руку, положив ее себе на бедро, время от времени поднося ее к губам. Но что-то изменилось. Я говорила себе, что выдумываю глупости, убеждала себя, что раздуваю из мухи слона.

В ту ночь мне снилось, что я не доверилась своим инстинктам.

***

— Ребята, как вы относитесь к тому, чтобы пропустить вечеринку по случаю выпускного? — спросила я, когда мы сделали перерыв в репетиции.

Сэм в ужасе уставился на меня.

— Вечеринку по случаю выпускного? Ты ведь знаешь, что это гарантированная ночь для секса, да?

Уайатт ударил его по плечу.

— Чувак, — предупредил он.

Сэм потер плечо.

— Что? Лекси знает это. Вся Вселенная это знает. Что может быть такого важного, чтобы пропустить выпускной? — спросил он меня в искреннем шоке.

— Вечеринка по случаю вступления Килла в клуб, — ответила я.

Все мальчики замерли.

— Я с вами, — сказал Сэм через мгновение. — Руками и ногами. К черту выпускной, — решил он так, будто минуту назад не выражал свою привязанность к этому событию.

Уайатт ухмыльнулся.

— Серьезно? Килл получит нашивку?

Я кивнула.

— Лаки позвонил мне сегодня и спросил, не хотим ли мы сыграть на вечеринке. Конечно, после того, как ему удалось договориться с Зейном.

Я не стала упоминать, что о вечеринке мне рассказал Лаки, а не Килл. Не добавила, что Килл мне не сказал ни слова. Что я ничего о нем не слышала с того вечера, когда рассказала о контракте со звукозаписывающей компанией. Мне стало немного не по себе, но я знала, как много значила нашивка для Килла, сколького от него ждали. Он был занят. Это не было причиной сомневаться в нас. Ничто не заставит меня сомневаться в нас.

— Это чертовски круто, — воскликнул Сэм. — Лекси, ты официально станешь старушкой.

Я поморщилась.

— Мне еще нет восемнадцати. Мне не нравится, когда меня называют старушкой.

Это была шутка. Я знала, какое уважение несет в себе этот титул. Что он означал. Мама объяснила мне это, когда Килл стал проспектом.

— Эти парни, байкеры, они отличаются от обычных мужчин, — объяснила мама. — Килл никогда не был обычным мальчиком, в принципе, никогда не был мальчиком. Он всегда был одним из них, — продолжила она, нахмурив брови. — Когда его примут в клуб, дорогая, все изменится.

Она сжала мою руку.

— Между вами такое притяжение. Так было всегда, кажется, с самого первого дня. Меня это беспокоило и до сих пор беспокоит, но не тогда, когда я знаю, что Килл сделает все для моей девочки, а в случае необходимости прыгнет под пули.

Она остановилась, пристально глядя на меня.

— Не буду лгать, куколка, мне нравится, что у тебя это есть, и в то же время нервирует. Но я никогда не встану на пути твоего счастья, — пообещала она. — Тебе просто нужно знать, что все изменится, когда Килл станет полноправным членом Сынов.

Я подарила ей улыбку.

— Что-то может измениться, — согласилась я. — Но самое важное останется прежним. Мое отношение к Киллу никогда не изменится, пока я жива.

Предполагаю, многие мамы отвергли бы такое заявление. Но не моя. Она знала. Потому что знала меня и видела нас. Она также знала, потому что у нее с Зейном было то же, что и у меня с Киллом.

Она притянула мою руку к губам и поцеловала ее.

— Надеюсь, так и будет, куколка.

Она не ошиблась, все изменилось. И началось все той ночью, когда мы с Киллом были на нашем месте, и я обняла его, пока мы стояли, наблюдая за закатом. Скользнув под его жилет, я обнаружила что-то твердое, металлическое и чужеродное. Килл отшатнулся одновременно со мной. Я отступила на два шага и уставилась на него.

Он что-то увидел в моем взгляде и шагнул вперед.

— Веснушка, — начал он тихо.

Я подняла руку, останавливая его, и в то же время отступила.

— Нет, Килл, — твердо сказала я.

Его челюсть напряглась, но он остановился.

— У тебя пистолет. — Я кивнула на то место, где оружие было засунуто за пояс его джинсов.

— Веснушка… — начал он снова мягким тоном.

— Пистолет, Килл, — повторила я, перебивая его.

Его лицо потемнело.

— Да, Лекси. У меня пистолет, — согласился он суровым голосом. — Теперь я — часть Сынов. Это прилагается к статусу.

Я моргнула.

— Пистолет, который стреляет в людей, убивает людей, прилагается к статусу? — уточнила я.

Я не понимала, почему так шокирована. Мне следовало знать. У Зейна был пистолет. Я видела его много раз. Клуб занимался... делами, о которых я не знала, но эти дела требовали огневой мощи. Но они были мужчинами. А это был Килл. Теперь он стал одним из них.

— Да, Лекси. Ты знала это, — сказал он, скрестив руки на груди. — Такова жизнь.

Не было только сказано: «Привыкай. Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это».

Я долго смотрела на него.

— Если ты носишь с собой пистолет, значит, можешь оказаться в ситуации, когда тебе придется им воспользоваться, — прошептала я, обнимая себя руками.

С Килла было явно достаточно держаться вдали от меня. Он шагнул вперед и обнял меня.

— Мне не вынести мысли, что с тобой что-то случится, — прохрипела я ему в грудь. — Что тебе причинят боль.

Килл погладил меня по волосам.

— Со мной ничего не случится, детка, обещаю.

Сэм шагнул вперед, всматриваясь мне в лицо, вырывая из воспоминаний.

Я отшатнулась.

— Что ты делаешь, чудик?

— Нет, я почти уверен, что вижу морщины, — решил он.

Я ударила его в плечо.

— Нет, не видишь, — возразила я.

Он отпрянул назад, потирая место удара.

— Почему все думают, что могут меня бить? — заныл он. — Для такой крохи ты слишком сильная, — добавил он, скептически глядя на меня.

Ной обхватил его за голову.

— Тебя продолжают бить, потому что ты продолжаешь открывать рот и позволять каждой мысли изливаться наружу, не используя эту штуку между ушами. — Он на секунду задумался. — Может, там ничего нет.

Сэм оттолкнул его от себя.

— Вы все просто завидуете, что я самый красивый и талантливый в группе. У меня, очевидно, будет больше всего поклонников-сталкеров, — скромно сказал он.

Я засмеялась.

— Забери себе хоть всех поклонников-сталкеров. Я вполне счастлива оставаться в стороне от этого.

Уайатт поднял бровь.

— Подруга, посмотри на себя. Ты ни в коем случае не останешься в стороне, если мы добьемся успеха. Нам придется нанять армию телохранителей, — заявил он.

Я показала ему язык.

— Армию? — повторил Ной. — Кому нужна армия, когда у нее есть парень, способный стрелять лазерными лучами из глаз? — пошутил он.

Сэм засмеялся, а Уайатт по какой-то причине — нет. Его лицо стало серьезным.

У меня не было времени подумать об этом, потому что теперь уже лицо Сэма стало серьезным.

— Подожди, что ты имеешь в виду под словами «если мы добьемся успеха»? Когда мы добьемся успеха. Через пару дней у нас чертова встреча с звукозаписывающей компанией. Не говоря уже о… — он поднял палец, вытаскивая телефон, — …восьмисот тысячах просмотров нашего последнего видео. Ребята, это почти миллион. Мы уже знамениты.

— Знамениты в Интернете, — поправила я. — Это не одно и то же.

Сэм сузил глаза.

— Почему ты так настроена причинять мне боль?

Я засмеялась.

— Потому что это так легко.

Сэм выглядел оскорбленным.

— Я возмущен. Я — кремень. Только потому, что твой парень может быть терминатором, не означает, что ты хорошо разбираешься в людях, — решил он.

— Терминатором? — повторил глубокий и веселый голос.

Я перевела взгляд на обладателя этого голоса, и мой живот сжался, как всегда при виде Киллиана. Он слегка ухмыльнулся Сэму, небрежно скрестив руки на груди. От такой позы на его предплечьях были видны выступающие вены. Он, как всегда, был одет во все черное, а также в жилет, который носил последние шесть месяцев. Его растрепанные чернильные волосы отросли, касаясь ворота жилета. Слой щетины делал его еще более похожим на мужчину, а не на мальчика, которого я встретила почти два года назад. Он навсегда останется для меня тем мальчиком. Мальчик, в которого я влюбилась, превращался в мужчину, которого я любила.

— Братан, ты прыгаешь под пули и называешь огнестрельные ранения «пустяками». Ты явно не человек, — заявил Сэм. — К тому же, тебе удалось избежать смерти от рук Булла, так что в моем представлении ты — терминатор.

Я снова засмеялась, ничего не могла с собой поделать. При этом почувствовала на себе темный взгляд Килла. Он не подошел ко мне, что было странно. Он всегда совершал в отношении меня какое-то физическое действие, независимо от окружения.

— Поздравляю, братан, — сказал Уайатт, проходя вперед, чтобы пожать Киллу руку. — Потрясно, что ты получил нашивку.

Лицо Килла помрачнело, но он кивнул и ответил на рукопожатие Уайатта.

— Спасибо.

Ной и Сэм последовали его примеру, но Сэм обнял мужчину, хлопнув его по спине одной ладонью, а другую прижав к груди.

Никто больше этого не заметил, потому что они не смотрели на Килла, как я, но он слегка вздрогнул, когда рука Сэма легла ему на спину.

Закончив с поздравлениями, все собрались уходить.

— Оставим влюбленных праздновать это событие, — заявил Сэм, подмигнув. — Помни, завтра репетиция, — сказал он серьезно.

Уайатт закатил глаза.

— Будто мы можем забыть. Ты составил чертово расписание на весь день, включая перерывы в туалет.

Сэм комично упер руки в бедра, напоминая злую домохозяйку.

— Ну, извините, за то, что я так серьезно отношусь к встрече с представителем звукозаписывающей компании, которая состоится через два дня, — воскликнул он.

— Никто никогда не сможет обвинить тебя в серьезности, братан, — сказал Ной, хлопая его по спине. — Пока, детка.

Он кивнул мне на прощание.

Сэм хмуро посмотрел ему в спину.

— Просто помни, что клавишника гораздо проще заменить, чем барабанщика секс-символа, — крикнул он ему в спину, рассеянно помахав мне рукой.

— Не волнуйся, Лекс, я уведу его прежде, чем он воспламенится, — успокоил меня Уайатт, перекидывая гитару через плечо и целуя меня в щеку. — Увидимся завтра, в девять.

Он кивнул на прощание Киллу.

— До свидания, — отозвалась я.

Мы с Киллом молча наблюдали за уходом мальчиков.

Когда они ушли, я прищурилась на него.

— Веснушка… — начал он странным голосом.

Я рванула вперед.

— Повернись, — распорядилась я тихим голосом.

Он слегка вздрогнул.

— Лекси… — попробовал он еще раз.

— Повернись, — потребовала я, пристально глядя на него.

Он вздохнул, но сделал, как я просила.

Сначала я зацепила ворот его жилета, стянула его и аккуратно положила на диван рядом с нами. Затем взялась за подол его футболки и очень осторожно потянула вверх. Когда его спина обнажилась, я ахнула. Всю спину покрывал прозрачный пластырь поверх очень красной, очень свежей татуировки.

Я знала, что это такое. Тот же рисунок был и на нашивке Сынов Тамплиеров. Мрачный жнец, размахивающий мечом и едущий на «Харлее» по дороге из черепов. И у Килла была татуировка с ним во всю спину. Я заметно вздрогнула, понимая, как ему, должно быть, было больно. И он набивал татуировку без меня. Ничего не сказав. Я бережно провела пальцем по краям пластыря.

— Почему ты мне не сказал? — спросила я обиженным голосом.

Килл повернулся, и ткань футболки выскользнула из моих рук. Он обхватил меня за шею.

— Не мог, Веснушка. Я хотел. Черт, это лучшая новость за всю мою жизнь, если не считать того дня, когда я услышал, что с твоей мамой все в порядке, и того дня, когда ты согласилась стать моей девушкой.

Он сделал паузу.

— Все хорошее, что происходит со мной, обычно связано с тобой. Если нет, то это не станет реальным, пока я не поделюсь этим с тобой. — Он погладил меня по щеке. — Но так устроен клуб, детка. Все дела клуба остаются в клубе.

Я нахмурилась.

— Почему ты мне не сказал сегодня? — мне ненавистно было звучать как ноющая подружка. — О вечеринке? Лаки мне рассказал.

Лицо Килла помрачнело.

— Я не сказал тебе, потому что пытался отменить вечеринку, — выдавил он.

Я отпрянула назад.

— Отменить? Какого черта ты хочешь ее отменить?

— Потому что это вечер пятницы, — объяснил он, будто это что-то значило.

Я ждала, что он продолжит.

— И? — надавила я, когда он больше ничего не сказал.

— И именно в этот вечер я должен отвести свою девушку на выпускной, — пробормотал он.

Я вздрогнула.

— Думаешь, меня волнует выпускной? — спросила я его с недоверием.

Сейчас уже Килл выглядел шокированным.

— Детка, ты — девушка. Каждую девушку волнует ее выпускной вечер.

Я ухмыльнулась.

— Кажется, мы определились, что я не обычная девушка, — поддразнила я.

Килл оставался серьезным.

— Я знаю это, Веснушка. — В его глазах мелькнуло что-то непонятное, но оно мне не понравилось. — Я не хочу, чтобы ты пропустила свой выпускной, не из-за меня.

Я обхватила его запястье.

— Выпускной для меня ничего не значит, глупый. Нет ничего важнее, чем то, что мальчик, которого я люблю, осуществил свою мечту.

Его глаза сверкнули.

— Нет, Веснушка. Моя мечта уже осуществилась раньше, — пробормотал он.

Затем его губы коснулись моих губ. Поцелуй не был голодным и отчаянным, как бывало в последнее время. Он был медленным, нежным, полным чувств и чего-то еще, что отражалось в его глазах.

После этого мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуть сердцебиение к нормальному ритму.

— Могу я сыграть тебе кое-что? — спросила я, когда смогла отдышаться.

— Одну из твоих песен? — тихо спросил он.

С того вечера, когда я спела «Отголоски тишины», Килл чуть ли не требовал, чтобы я играла ему каждую песню, которую написала для него. Будь его воля, он бы целыми днями смотрел на меня и слушал, как я пою. Так однажды и было на пляже, пока я не решила, что хватит играть, и отложила гитару в сторону. Килл тут же заключил меня в объятия и нежно поцеловал.

— Я так горжусь, слушая тебя, Веснушка, — пробормотал он.

Я прижалась к нему, ничего не говоря, просто наблюдая за людьми вокруг нас, счастливая быть в объятиях Киллиана, пока мир проходит мимо.

— Хотелось бы мне того же. — Я кивнула на пожилую пару, держащуюся за руки и улыбающуюся внукам, с визгом и смехом бегающим вокруг них.

— Чего? Морщин? — подразнил Килл.

Я села и ударила его в плечо. Это было похоже на удар по камню. Я непроизвольно потерла руку. Килл увидел это и поднес мою руку к губам. В тот момент, когда он коснулся костяшек, боль исчезла.

— Нет, — ответила я, взглянув ему в глаза. — Я хочу пустить корни. Хочу, чтобы они уходили в землю под моими ногами и давали мне место, которому я принадлежу.

Килл напрягся. Его взгляд снова метнулся к пожилой паре.

— Тебе не нужны корни, Веснушка, — не согласился он. — Тебе не нужны корни, если у тебя уже есть крылья. Когда ты готова взлететь.

— Кто сказал, что я не могу иметь и то, и другое? — спросила я с усмешкой.

— Физика.

Я пожала плечами, позволяя ему снова заключить меня в объятия.

— Кто сказал, что физика должна что-то диктовать? — пробормотала я ему в грудь. — Я — творец своей судьбы.

Килл ничего не сказал. Его тело оставалось напряженным, и он сжал меня немного крепче.

Я помотала головой, чтобы вырваться из воспоминаний и ответить Киллу:

— Не в этот раз.

Килл снова поцеловал меня.

— Нет ничего лучше, чем услышать в конце дня пение моей девочки.

Я вышла из его объятий, и он сел на диван, слегка вздрогнув, надевая жилет обратно.

Зрелище мне не понравилось, поэтому я взяла гитару и села на табурет перед ним. Не отрывая взгляда, я спела ему «Lost Boy» Рут Би (прим.: в переводе с англ. Lost Boy — потерянный мальчик).

Когда я закончила, он мгновенно встал. Гитара исчезла из моих рук еще до того, как я поняла, что происходит. Его губы снова оказались на мне, и этот поцелуй не был нежным. Он был голодным. В нем чувствовалась острота, присущая всем нашим поцелуям в эти дни.

Весь год мы пытались урвать как можно больше отчаянных поцелуев. Это были длительные поцелуи, украденные на заднем сиденье его машины или на покрывале на нашем месте на скалах. Но дальше лихорадочных ласк дело так и не пошло. Иногда мы были близки к тому, чтобы перейти на новый уровень. Иногда все, чего мне хотелось, — это то, что обещал поцелуй. Но Килл всегда отступал. Говорил, что еще не время. Каким-то образом я чувствовала, что не готова, когда теряла всякую способность мыслить разумно.

Но не сейчас. Я приняла решение. Просто не знала, когда. Теперь я поняла. В ту ночь, когда он, наконец, получит все, что хотел, я отдам ему всю себя.

Не подозревая о моем решении, Килл отступил.

— Думаешь, я потерялся, детка?

Я покачала головой.

— Нет. Ты свободен, — уточнила я. — Это я была потеряна, пока не нашла тебя. Ты мой Неверленд, Килл, — прошептала я.

Глаза Килла потемнели.

— Я свободен только потому, что у меня есть ты, — ответил он, затем снова завладел моими губами.

Глава 30

Я стояла перед зеркалом, скептически разглядывая себя. Большую часть дня я потратила на выбор наряда. Весь мой гардероб был разбросан по полу, вся косметика, что была у нас с мамой, раскидана по туалетному столику. Это напомнило тот день, когда я волновалась из-за своего первого выступления. Вот только мышцы внизу живота сжимались еще сильнее. Не только из-за концерта. Сегодня был тот самый день, когда я отдам Киллу всю себя. Он уже владел моим сердцем. Моей душой. И скоро единственное, что я держала при себе, наконец-то, станет его.

— Ого. Простите, юная леди, вы не подскажете, куда пропала моя дочь-подросток? Примерно вот такого роста, отзывается на имя Лекси, — сказала мама с порога, подняв руку до плеча.

Я полностью повернулась к ней. Она выглядела, как обычно, потрясающе. Очевидно, ее пригласили на вечеринку Килла. Как и всегда, она выложилась на полную. Выпрямленные волосы доходили до середины спины, на ней было облегающее черное платье с высоким воротом и длинными рукавами. С шеи свисало несколько ожерелий. Она не выглядела так, будто собиралась на байкерскую вечеринку. Она выглядела так, будто собиралась на коктейльную вечеринку, но раз там будут Гвен и Эми, она окажется в хорошей компании. Эти женщины всегда ходили в дизайнерских шмотках.

— Это твой способ сказать мне, что я выгляжу хорошо? — спросила я, дергая подол платья.

Меня нельзя было принять за гостью коктейльной вечеринки. В отличие от мамы, я не приручила свои белокурые локоны. Часть их я заколола в беспорядочный пучок, а другая часть падала мне на спину.

Мое радужное, связанное крючком, платье стало находкой из винтажного магазина, я и не думала, что когда-нибудь мне представится повод надеть его. Потому что оно было очень коротким и довольно откровенным. Воротник-хомут завязывался на шее, разноцветная вязь шла кругом на фестончатом подоле. Походило на вязание крючком. Подол заканчивался значительно выше колен. Ну, очень значительно. Открытые ноги я компенсировала высокими черными замшевыми ботфортами на каблуке. На моих запястьях звенело множество серебряных браслетов, а для макияжа я выбрала темно-карие дымчатые тени.

Мама прошла в комнату, ее взгляд пробегал по каждому дюйму моего тела. Когда она добралась до меня, в ее глазах стояли слезы.

— Ты выглядишь более чем хорошо, куколка. Ты похожа на женщину, в которую я всегда знала, ты превратишься, но не предполагала, что это произойдет так скоро. — Продолжила она дрожащим голосом: — Я не готова к тому, чтобы ты взрослела. Еще нет. Неужели нельзя, чтобы ты навсегда осталась моей маленькой девочкой?

Теперь уже на мои глаза наворачивались слезы.

— Я всегда буду твоей маленькой девочкой, — пообещала я.

Она посмотрела мне в глаза, и мне стало не по себе, будто она увидела мои планы на вечер. Я обещала ей, что скажу, когда буду готова пойти дальше с парнем. Но я не хотела посвящать в это кого-то еще, кроме нас с Киллом. По крайней мере, на данный момент.

Я сделала глубокий вдох. Пусть я не расскажу маме о том, что запланировала на сегодняшний вечер, но я должна хотя бы попытаться.

— Поскольку сегодняшний вечер… особенный, а мне почти восемнадцать… — начала я.

Мама отстранилась.

— О, этот тон мне знаком. Это разговор «почти восемнадцать», — прервала она.

Я ухмыльнулась.

— Ну, мне почти восемнадцать. Я почти взрослая. Завтра утром состоится встреча с руководителем звукозаписывающей компании, — напомнила я, будто она могла забыть.

Да, завтра. Встреча после концерта прошла хорошо, более чем хорошо, учитывая, что руководитель на самом деле направлялся в Амбер, чтобы встретиться с нами в субботу. Я была вне себя от волнения. Я знала, что это значит. Возможно, мои мечты сбываются. Но каким-то образом перспектива завтрашнего контракта на запись бледнела по сравнению с тем, что я собиралась отдать Киллиану сегодня ночью. Что у нас будет.

— Так что, эти обстоятельства требуют пересмотра комендантского часа, — объяснила я.

Мама подняла бровь.

— Да?

Я кивнула.

— Да, особенно если ты хочешь, чтобы я упомянула тебя в своей речи на «Грэмми».

— Ты же знаешь, что шантаж незаконен, да? Я могла бы привлечь тебя к ответственности за это, — пригрозила она.

— Тогда тебе никогда не встретиться с Адамом Левином, — парировала я.

Мама отмахнулась от меня.

— Адам — кто? Ты видела моего мужа? — Она выдержала паузу. — Мне придется отвлечь мужа, чтобы он не следил за временем, иначе слетит с катушек, когда ты вернешься домой после комендантского часа.

Я широко ухмыльнулась.

— Спасибо, спасибо, — скандировала я, обнимая ее.

— Не благодари меня сейчас. Сделай это на камеру, детка, — ответила она, когда я ее отпустила.

— Непременно.

Ее лицо стало серьезным.

— Я доверяю тебе, малышка. Кажется, ты повзрослела раньше меня. Ты никогда не вела себя как обычный подросток. Всегда была особенной. Зрелой. Но тебе все равно еще нет восемнадцати. Я доверяю тебе, так что принимай правильные решения, ладно, куколка?

Я снова кивнула.

— Всегда, мама, — пообещала я.

Никогда в жизни я не была более уверена ни в одном решении. Как то, что у нас должно произойти с Килом могло быть чем-то иным, чем хорошим?

***

— Черт возьми, я нервничаю, — воскликнула я, от нервов моя нога подпрыгивала.

Ной накрыл мое колено ладонью, успокаивая судорожные движения. Он улыбнулся мне. Ничего не сказал, просто, как всегда, тихо поддержал.

Сэм обернулся к нам.

— Подруга, откуда нервы? Ты никогда не нервничаешь. Это вечеринка твоего парня… нет, погоди, вечеринка старика.

— Именно поэтому я нервничаю. Это важный вечер для Килла, самый важный. Я не хочу ничего испортить.

Глаза Сэма вылезли из орбит.

— Будто наша музыка может что-то испортить. Этот байкерский клуб даже не успеет опомниться, как будет сражен, — уверенно сказал он.

Но я нервничала не из-за этого. Меня беспокоило не выступление перед толпой. Теперь это было естественно. Я нервничала из-за того, что должно произойти после. И это была не толпа, а ее отсутствие. Только я и Килл. Я не видела его целый день. Мы готовились к встрече, а он был занят «клубными делами», поэтому не смог меня забрать. Не то чтобы Сэм позволил бы ему. В данный момент он был силой, с которой нужно было считаться. Мы репетировали буквально ради наших жизней. Я думала, что у нас все будет в порядке.

Мы остановились возле клуба. Там уже было полно народа, и мы из машины могли слышать музыку.

Я глубоко вздохнула и вышла вместе с ребятами, с гитарой на плече и сердцем, застрявшем в горле. Оно упало в живот, когда мы пробирались через толпу, которая с теплотой приветствовала нас, и мой взгляд остановился на Килле. На Килле с новой нашивкой на спине. Все, о чем он когда-либо мечтал. Но я смотрела не на нашивку, а на ярко-красный ноготь очень женской руки, скользящий по кожаному жилету.

Женщина была одета в красное платье. Гораздо короче и уже моего. Ее лица я видеть не могла, но она была старше меня, женщиной. Опытной. Одной из тех, кто тусовался в клубе. Мама, Зейн и Килл пытались оградить меня от того, чтобы я узнала о роли таких женщин, но я не была идиоткой. Не была слепой. Я знала, что они собой представляют. Женщины, которые тусовались в клубе, но никому не принадлежали; они принадлежали всем. В библейском смысле. Я не осуждала их, поскольку знала, что их и так осуждали многие. Каждая вела свои битвы, у каждой была своя история. Я не могла судить о них по обложке.

И я чертовски старалась не судить и эту обложку. Я поняла, что замерла на месте, когда Сэм врезался мне в спину.

— Подруга, что ты...? — начал было он, но затем проследил за моим взглядом.

— Вот дерьмо, — пробормотал он себе под нос, вся легкость исчезла из его голоса.

Килл смахнул с себя руку и повернулся с пивом к нам. В этот момент наши глаза встретились. На секунду он замер. Затем устремился вперед, проталкиваясь сквозь толпу и не обращая внимания на крики и хлопки по спине.

Гитара исчезла из моих рук и оказалась за плечом Килла в тот момент, когда он встал передо мной, взял меня за руку и потащил через толпу, ни на кого не обращая внимания, пока вел нас вверх по лестнице в здание клуба. Он не остановился в общей зоне, а повел нас по коридору в комнату, где я спала той ужасной ночью.

Теперь она казалась гораздо больше обжитой. В тот день, когда Килл стал проспектом, он съехал от матери. Насколько я знала, с ней он не разговаривал. Раз в неделю доставлял ей продукты и оплачивал счета за электричество.

Комната была маленькая, в ней уместилась только неубранная двуспальная кровать и несколько ящиков. Повсюду были расставлены фотографии, одна из них — мы с ним — на столе возле кровати. Теперь ее окружало гораздо больше рамок. Килл несет меня на пляже в прибой, они с Зейном с хмурыми лицами стоят со мной и мамой на праздновании Дня святого Валентина. Килл в жилете с нашивкой «Проспект», прислонившись к своему мотоциклу, обнимает меня. Мы с Киллом танцуем на маминой свадьбе, наши лбы соприкасаются, и он смотрит на меня так, будто никто для него не существует в этом мире.

Воспоминания. Прекрасные воспоминания о прекрасном и самом счастливом годе в моей жизни. У нас не было драм, как у других пар нашего возраста. Никаких разъединяющих нас недоразумений или бурных ссор. Только страсть. Только любовь. Любовь, которая одновременно сводила меня с ума и наделяла разумом. Любовь, которая охватила каждую частичку меня.

Килл бросил мою гитару на кровать, и его глаза остановились на мне. Они потемнели.

— Что на тебе надето? — рявкнул он.

Я застенчиво посмотрела вниз, мой желудок сжался. Потом я вспомнила тот накрашенный ноготь и вскинула голову.

— Тебе не нравится? Очевидно, ты предпочитаешь красные платья, — выпалила я.

Пусть у нас еще не было полноценной ссоры, но, похоже, все шло к ней.

Его глаза сверкнули от растерянности.

— О чем ты?

Я шагнула вперед.

— Не притворяйся глупым. Та женщина висела на тебе. — Мне не понравилось, что мой голос в конце превратился в шепот.

Лицо Килла смягчилось, и он провел рукой по волосам.

— Господи, детка. Она ничто для меня. Я не вижу других женщин. Не тогда, когда думаю только о тебе.

Я закатила глаза.

— Да, выглядело так, будто ты грезил обо мне, когда она лапала твой жилет, — заявила я с сарказмом.

Килл шагнул вперед. Его руки легли на мои бедра.

— Из всех вещей, о которых тебе нужно беспокоиться, Веснушка, такие девушки даже не достойны внимания. Ты — единственная девушка, кто мне важен. И так будет всегда, — пообещал он. — Несмотря ни на что.

Я слегка расслабилась, мои руки скользнули по его спине.

— Она коснулась твоего жилета, — прошептала я. — Опередила меня. Для тебя это самая дорогая вещь, и она прикоснулась к ней раньше меня.

Килл замер.

— Для меня не это самое ценное, Веснушка. Главную драгоценность я держу сейчас в своих руках. Она в радужном платье, которое может свести меня с ума. Возможно, я стану первым человеком в истории, убившим своего брата в тот же вечер, когда получил нашивку.

Он сделал паузу.

— Вот что я сделаю, если они будут смотреть на тебя слишком долго, — яростно заявил он.

Я улыбнулась и погладила его по щеке.

— Я не вижу никого, кроме тебя. Я — твоя. Только твоя, — пообещала я. — Навеки.

Киллиан поцеловал меня глубоко и долго.

— Я хочу быть твоей, — пробормотала я ему в губы.

— Ты — моя, детка, и так будет всегда.

— Нет, — прошептала я. — Я хочу быть твоей полностью. Хочу, чтобы ты был моим. Сегодня ночью. Я готова, — уточнила я дрожащим голосом.

Килл замер, затем отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Между нами повисло долгое, напряженное молчание.

— Веснушка, — выдавил он.

Мы оба вздрогнули, когда в дверь постучали.

— Киллиан, тебе не разрешено прятаться в этой комнате со своей девушкой, какой бы красивой она ни была, — прокричал Лаки через дверь. — Если не хочешь, чтобы Булл убил тебя в первую же ночь, когда ты стал полноценным членом Сынов, — добавил он, и я услышала в его голосе улыбку.

Я застенчиво улыбнулась Киллу в губы.

— Лучше пойду готовиться.

Я хотела вырваться из его объятий, но они сжались крепче. Глаза Килла горели множеством эмоций, которых я не узнавала. Кроме одной. Чистого голода.

— Веснушка, ты уверена? — прохрипел он.

Я слегка поцеловала его.

— Никогда в жизни не была более уверена ни в чем, — пробормотала я.

Его объятия сжались еще крепче.

— Я тоже.

***

Приветствия неистовой толпы были просто оглушительными. Я едва это заметила. Мои глаза были прикованы к Киллу, который сидел среди хаоса, сжимая в руке пиво, и его взгляд не отрывался от меня. До выхода на сцену он не отпускал меня от себя ни на шаг, в то время как мужчины со смехом пытались заставить его пить разные спиртные напитки, но он не делал этого, не желая отвлекаться ни на что, кроме меня. Они все меня знали, знали нас, поэтому уважали это. А также уважали убийственные взгляды Зейна на любого, кто хотя бы предложит мне пиво. Вот почему я пила газировку.

Мама и Зейн выглядели счастливыми. Радостными. Он держал ее в крепких объятиях, похожих на объятия Килла, и не отпускал далеко от себя. Это наполнило меня огромной радостью. Хотя я заметила, что она тоже пила газировку. Мама не пила много, по сравнению с семьей Сынов Тамплиеров, но она любила вечеринки. Я знала причину ее воздержания и от этого мое сердце воспарило. Я бегала по дому в поисках своей гитары, думая о сегодняшнем вечере и о завтрашнем дне. Потом все эти мысли вылетели у меня из головы, когда я увидела положительный тест на беременность в руках мамы и обрадовалась перспективе иметь брата или сестру.

В данный момент мой разум был спокоен. Тих. Несмотря на крики и аплодисменты. Все исчезло, когда я посмотрела в глаза Киллу.

— Это наша последняя песня, — прохрипела я, наклоняясь к микрофону и поправляя гитару. — Вы все, возможно, знаете одного человека, которого посвятили сегодня вечером, — продолжила я, не сводя глаз с Килла.

При этом толпа разразилась хаотичными аплодисментами. Я ждала, пока все угомонятся. Мой взгляд на секунду остановился на Сэме, который ухмыльнулся и покачал головой. Он заявил, что я «чокнулась», раз собираюсь спеть песню о любви моему «старику» на вечеринке в честь его посвящения в Сыны. Возможно, я чокнулась, но я также была в здравом уме.

— Это для тебя, Килл, — прошептала я и начала наигрывать аккорды «No Matter What» Papa Roach.

Всю песню я смотрела только на Килла. Пела ему каждое слово. Каждый аккорд моей гитары был для него.

Сэм ошибался. Судя по всему, я не чокнулась, спев песню о любви перед крутыми байкерами. Им понравилось. Я могла бы обрадоваться этому, если бы в этот момент они для меня существовали. Если бы существовал хоть кто-то, помимо меня и Килла.

Поэтому, когда Килл подошел к сцене и сдернул меня с нее, я проигнорировала все крики и возгласы, пока он тащил нас сквозь толпу.

Ему бы такое не сошло с рук, будь здесь Зейн, но они с мамой ушли после нашего первого сета.

— Позвони мне, если тебя нужно будет забрать, — скомандовал он перед уходом, глядя на Килла.

Я кивнула.

— Зейн, со мной все будет в порядке.

Он посмотрел на меня долгим и скептическим взглядом, прежде чем кивнуть.

Мама поцеловала меня в голову.

— Веселись, куколка, — пробормотала она. — Но не переборщи, — быстро добавила она.

Вот так я оказалась за пределами вечеринки, в комнате Килла, когда он захлопнул за нами дверь. Мы долго смотрели друг на друга, а потом уже не могли оставаться на расстоянии. Он приблизился ко мне в два шага, прижав к стене. Я издала гортанный стон, когда он поднял мою ногу и провел мозолистой ладонью по моему голому бедру.

Он никогда раньше не прикасался ко мне так. Очень грубо. Но в хорошем смысле. Его пальцы проникли мне в волосы, вынув из них заколку, и пробежались по освободившимся локонам. Его губы покинули мои и спустились по моей шее.

Именно тогда я поняла, что он сдерживался. Почти два года он сдерживался, уважал меня, ждал. Теперь ждать было нечего.

Он притянул меня к себе, прижимая к своему твердому телу. Я резко вдохнула.

— Веснушка, — пробормотал он хрипло, — ты должна сказать мне сейчас, хочешь ли этого. Готова ли.

Тяжело дыша, он соединил наши лбы. Его рука не отпускала мое бедро.

— Я подожду, если ты не готова. Если понадобится, буду ждать хоть целую вечность. Но мне нужно знать, прежде чем мы зайдем дальше, прежде чем я полностью потеряю контроль, хочешь ли ты этого.

— Килл, я никогда не хотела ничего большего. Никогда не хотела никого, кроме тебя.

Мои руки легли на его жилет и стянули его с плеч. Их трясло, когда они подняли его футболку вверх, и она пролетела над его головой, упав на пол. Мои глаза жадно скользнули по его груди, а пальцы последовали за взглядом.

Килл приподнял мой подбородок так, что наши глаза встретились.

— В любой момент, когда все станет для тебя слишком, скажи мне, Веснушка, — приказал он.

— Все уже слишком, — призналась я. — Я уже так сильно хочу тебя, что чувствую, что могу лопнуть.

Его глаза потемнели, когда я подняла руки к завязкам на шее и потянула за них, нервничая от предвкушения. Перед платья упал до бедер, и мне потребовался каждая капля силы воли, чтобы не прикрыться руками.

В глазах Килла вспыхнул огонь, и он с шипением выдохнул. Моя нервозность растаяла вместе с его взглядом, полным любви, благоговения и изумления. Он вытер губы тыльной стороной ладони.

Наши глаза встретились.

— Ты так чертовски красива, — пробормотал он.

Килл подцепил край платья и осторожно стянул его полностью. Он легко коснулся моих обнаженных бедер, скользнул вверх по бокам и обхватил обеими ладонями мое лицо.

— Детка, я должен сказать тебе это сейчас, прежде чем ты отдашь мне самый драгоценный дар, который только может получить мужчина, — прохрипел он. — Люблю тебя. Я не говорил тебе этих слов раньше, но я чертовски сильно люблю тебя, Веснушка. И меня это ужасно пугает. Раньше эти слова пугали меня. Это были последние слова, которые я сказал своему старику, когда видел его в последний раз. Я был убежден, что эти слова были поцелуем смерти. Словами прощания. А я никогда не хочу с тобой прощаться, никогда не хочу тебя отпускать. Поэтому я их и не говорил.

Он немного помолчал.

— Но теперь я понимаю: несмотря ни на что, я никогда тебя не отпущу. Никто на этой планете не будет владеть моим сердцем. Только ты, — пообещал он. Его руки сжались, а в глазах заплясали эмоции, которых мое грохочущее сердце не понимало. — Обещай мне, что ты будешь помнить это. Что бы ни случилось, помни, как много ты для меня значишь. Что ты значишь для меня всё.

— Обещаю, — прошептала я сквозь слезы.

Килл стер их. В ту ночь больше не было слов. Они были не нужны. Килл подарил мне самую прекрасную ночь в моей жизни.

Глава 31

Я бежала по причалу, и в тот момент мне казалось, что эхо от моего топота грохотало громче волн. Перед собой я видела только одну цель. Одного человека. В жилете со знакомой нашивкой на спине. Нашивке, которая мне очень нравилась. А мальчик, носивший ее, мне нравился больше всего на свете.

— Мы получили! — запыхавшись крикнула я, подбежав к нему. — Контракт. Нам предложили чертов контракт на запись, — взвизгнула я, и моя улыбка грозила расколоть мне лицо.

Нам предложили не только контракт на запись, но и деньги. Большую сумму. Достаточную, чтобы Уайатт поперхнулся водой в тот момент, когда Уилл, руководитель звукозаписывающей компании, произнес сумму.

Сэм рассеянно похлопал его по спине, не сводя глаз с Уилла.

— Не умирай, братан, — прошипел он. — Контракт аннулируют, если наш бас-гитарист склеит ласты, не успев поставить подпись над пунктирной линией.

Я издала сдавленный смешок, испытывая своего рода шок. В тот момент мы с готовностью подписались бы под любыми условиями, но Зейн подал голос и потребовал включить в наш контракт самые разные пункты, о которых я бы даже не подумала.

Уилл немедленно уступил всему. Я не знала, было ли это потому, что он так сильно нас хотел, или потому, что мой отчим-байкер смотрел на него сердито и обещал расправу, если не получит желаемого. Какова бы ни была причина, меня она не волновала.

Мне не терпелось поставить подпись, но огромная ладонь Зейна сжала мою руку.

— Лекс, ты уверена в этом? — ко мне он обращался совершенно другим тоном, чем к Уиллу. — Вся твоя жизнь изменится в тот момент, когда ты это подпишешь, — заявил он, кивнув в сторону стола.

Я ухмыльнулась ему.

— Ты ошибаешься. Моя жизнь изменилась в тот момент, когда мы с мамой приехали в Амбер. Когда мы встретили тебя. Когда я встретила Килла. — Мой взгляд метнулся к дивану. — Моих мальчиков. В тот момент, когда я узнала, что у меня будет братик или сестренка, — прошептала я, и уголки губ Зейна приподнялись.

Я сжала его руку.

— Многое изменится, но самое важное останется прежним, — добавила я.

Он внимательно смотрел на меня, прежде чем поцеловать в голову и кивнуть.

Сэм драматически вздохнул.

— Слава Господу, — воскликнул он, взглянув на Зейна. — Я уж подумал, мне придется сразиться с Буллом, чтобы мои мечты попасть на обложку Rolling Stone сбылись. И я бы это сделал.

Зейн покачал головой, уголок его губ слегка приподнялся.

Я оглядела своих мальчиков.

— Должны ли мы это сделать?

Они кивнули.

Итак, мы подписали договор над пунктирной линией. Группа «Беспокойные умы» официально заключила контракт на запись с одним из крупнейших звукозаписывающих лейблов в мире.

Киллиан продолжал смотреть на волны. Будто я ничего и не говорила. Будто его оглушил и загипнотизировал грохот прилива.

Я потрясла его за плечо.

— Земля вызывает Килла, ты меня слышал? — спросила я, все еще паря на седьмом небе от счастья. — Твоя девушка станет богатой и знаменитой рок-звездой. Безусловно, тебе придется стать моим доблестным телохранителем и защищать от обезумевших фанатов, — поддразнила я.

Несмотря на мой шутливый тон, глубоко в животе шевельнулось некое чувство, — интуиция, болезненное ощущение, которое начало сжиматься вокруг горла, как змея.

Киллиан медленно повернулся, и это странное чувство полностью убило весь восторг, который я испытывала несколько минут назад. Я уже не верила и не помнила, что была недавно так счастлива. Не тогда, когда Киллиан смотрел на меня с холодным и безразличным лицом, отчего я заметно вздрогнула.

— Килл, — прошептала я, сжимая его плечо.

Его взгляд скользнул туда, где я прикасалась к нему. Очень медленно и целенаправленно он накрыл мою руку ладонью. На один счастливый миг мне показалось, что прикосновение перейдет в ласку, его лицо прояснится, и мальчик, которого я любила, вернется. Этот странный момент станет мимолетным воспоминанием. Сейчас я желала только этого.

Но он сжал мою руку, снял ее с плеча и отпустил, ясно показывая свои намерения.

Я позволила руке онемело повиснуть сбоку. От того места, где он меня коснулся, исходило ощущение покалывания. Оно пробежало по руке. Я боялась, что оно поселится в моем сердце, если в ближайшее время чего-то не произойдет.

— Килл, — повторила я голосом едва громче хрипа, и на глаза навернулись слезы.

Его холодный взгляд на мгновение остановился на мне.

— Все кончено, — произнес он наконец.

Никогда не думала, что два слова могут иметь такую силу. Только прошлой ночью он сказал мне два слова, которые обладали силой поднять мне настроение, заставить чувствовать себя в безопасности, тепле, защищенности, экстазе. Я и понятия не имела, что другие два слова смогут полностью уничтожить меня. Оставить растерзанной в клочья.

— О-о чём ты говоришь? — заикаясь спросила я.

Киллиан взглянул на океан, затем снова на меня.

— Слушай, это… мы? Это бы не продлилось долго. Будь реалисткой. Мы не созданы друг для друга. Ты мне не подходишь, Лекси, — сказал он механическим, лишенным эмоций голосом.

Я удивилась, что все еще стою и не кричу, настолько велика была боль. Быстро и отчаянно я замотала головой, так что мои кудри захлестали мне по лицу.

— Ты меня так не называешь. Для тебя я не Лекси. Для всех остальных, возможно. Но я твоя. Только твоя, — умоляюще лепетала я.

В его глазах сверкнула сталь, и я едва могла поверить словам, которые в следующий миг сорвались с его губ.

— Да, Лекси. Ты была моей. Прошлой ночью ты вся была моей. Я получил то, что хотел, единственное, что хотел. Теперь все кончено, — заявил он.

Я почти ожидала, что он отмахнется от меня, будто отбрасывая в сторону, как какой-то... предмет. Мусор. Не то сокровище, которым он меня считал и ошибочно заставил поверить.

Слёзы теперь свободно текли по моим щекам. Поднялся ветер, и соленые океанские брызги залили мне лицо. В ужасе я не осознавала, где кончались мои слезы, и начинался океан. Боль была настолько глубока, что мне казалось, моим горем можно заполнить океанские впадины.

— Ты это не серьезно. Ты врешь. Не знаю, почему. Но ты должен прекратить это. Прекрати немедленно, — истерично потребовала я. — Прекрати, — взмолилась я.

— Детка, я же говорил тебе, что клуб значит для меня. Мне нужно быть свободным. Мне не нужны оковы, — продолжил он в пустоту, не обращая внимания на то, что я истекаю кровью прямо перед его ледяными глазами.

Я быстро заморгала, сдерживая слезы. Я для него оковы. Вот кем он меня считал.

— Никто не свободен, даже птицы прикованы к небу, — прошептала я прерывающимся голосом, страстно желая достучаться до него, не опускаясь до того, чтобы использовать Боба Дилана, нашего Боба Дилана, чтобы встряхнуть его, пробудить от этого кошмара.

Киллиан и бровью не повел. Не сказал ни слова, просто посмотрел на меня пустыми глазами.

Эти пустые глаза будут мне сниться каждую ночь следующие пять лет.

Я не могла этого вынести. Не могла вынести того, что человек, владевший моим сердцем, всей моей душой, смотрел на меня так, будто я была никем. Пустым местом. Поэтому я развернулась и побежала по причалу, будто от этого зависела моя жизнь. Словно могла каким-то образом сбежать от боли в разбитом сердце.

Глупая я, мне следовало знать, что от этого невозможно убежать. Это будет преследовать меня повсюду. Станет частью меня.

Киллиан

Он смотрел, как она мчится от него прочь, и был удивлен, что не упал на колени. Он хотел. Настолько сильна была его агония, его ненависть к себе. Ему хотелось утопиться в океане.

Он причинил ей боль. Он увидел это в тот момент, когда произнес эти омерзительные слова. Он смотрел, как уничтожает свою единственную любовь на этой земле. Единственного человека на всей планете, за защиту которого он с радостью отдал бы свою жизнь.

Киллиан хотел броситься за ней. Это стремление заменило желание опуститься на колени и завыть на волны. Заменило его желание дышать.

Но он не мог этого сделать. Он сжал кулаки по бокам так сильно, что почувствовал, что костяшки пальцев готовы треснуть. Бежать за ней нельзя.

Она оправится от того, через что он только что заставил ее пройти. В это он верил. Должен был верить. Это ради ее же блага.

Киллиан принял правильное решение. Единственно верное. Для его девушки, его Веснушки.

«Ты меня так не называешь. Для тебя я не Лекси. Для всех остальных, возможно. Но я твоя. Только твоя».

Он вздрогнул при воспоминании о муке, прозвучавшей в ее словах. Она будет. Только его. Всегда. Он готов умереть за нее, что сейчас и происходило. Частичка, единственная крошечная часть его личности, которую можно было назвать хорошей, — это та, что создала она. Эта часть умерла в тот момент, когда он произнес эти слова, в тот момент, когда он ранил сердце, которое она подарила ему. Сам вонзил в него кинжал.

Но это было ради нее. Эта ужасно невыносимая боль видеть ее такой, в конечном счете, должна была дать ей жизнь, которая была бы невозможна, если бы он остался с ней. Как якорь. Тащил бы ее вниз. Держал прикованной к земле, когда она заслуживала свободного полета.

Поэтому он смотрел, как ее кудри развеваются на ветру, пока она мчалась по причалу. Он смотрел с болью, разрывающей его внутренности, не сводя с нее глаз, пока она не скрылась из виду.

Его рука двинулась вверх, касаясь влажной щеки. Киллиан почувствовал вкус соленой влаги на губах. Это не были океанские волны, разбивающиеся о причал. Это была смерть последней частички его человечности. Той, что до конца его жизни останется на причале.

Эпилог

Киллиан

СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Киллиан сидел, облокотившись на колени, не отрывая взгляд от белого линолеума под ногами. От звука открывшихся дверей больничной комнаты ожидания по животу словно полоснули лезвием бритвы. Он вскинул голову.

Не она.

Он вздохнул с облегчением и в то же время напрягся, как и каждый раз, когда кто-то входил в эти двери. Его взгляд метнулся к лишенному эмоций лицу Булла, стоявшему в стороне от остальных. Сейчас он напоминал прежнего Булла, почти потерявшего человечность. Киллиан знал, что он готовится к тому, что демоны, которых усмирили Мия и Лекси, снова его уничтожат. Вместе с ним ждал весь клуб, наполнив помещение больницы. Все ждали новостей о Мии и ребенке. Без единой улыбки, волнения или счастливой болтовни, что, по его мнению, было бы нормально в ожидании рождения ребенка. Не тогда, когда Булл пару часов назад нашел Мию истекающей кровью и без сознания.

Нет. Улыбок не было.

Киллиан почувствовал, как внутри закипает гнев. Это было что-то новое. Весь последний год он оставался онемевшим. Бесчувственным. Кроме тех случаев, когда невольно включал радио и слышал ее. Включал телевизор и видел ее. Открывал чертов журнал. Она была повсюду. Его девушка завоевывала мир, как он и предполагал.

Вот только она больше не была его девушкой, он позаботился об этом. Вот почему ему казалось, будто тысяча пуль пронзала его тело, когда он слышал ее хриплый голос, исполняющий мучительно прекрасные песни. Когда он видел ее на сцене, где ей скандировала тысячная аудитория.

Вот почему он сознательно старался не включать радио, не смотреть журналы и телевизор. Боль убьет его, если он не абстрагируется. Так Килл и делал. Он стал версией прежнего Булла. Не улыбался. Не смеялся. Жил только клубом. Получал удовольствие от вершения темных дел, отчего ему еще сильнее сносило крышу.

В то же время он чертовски жаждал наказаний. Поэтому посещал каждый ее концерт, и их становилось все больше и больше по мере того, как группа становилась все более знаменитой. Он дал ей это обещание.

«Веснушка, я никогда не пропущу ни одного концерта моей девушки, владеющей сценой и моей душой».

Не имело значения, что он нарушил все другие обещания, данные ей: что никогда ее не бросит, никогда не причинит боли. Но это обещание он бы не нарушил. Итак, он ходил на каждый ее концерт. Боролся с мучительной болью, видя ее на сцене, любя ее и ненавидя себя больше, чем мог себе представить.

Спустя несколько часов после того, как Киллиан разорвал их отношения, он даже не знал, как сможет жить с такой ненавистью к себе. Так продолжалось до тех пор, пока он не устроился за барной стойкой клуба и не начал напиваться до беспамятства.

Примерно через полчаса в двери клуба ворвался Булл. Он так посмотрел на него, что Килл понял: он знал, что Киллиан с ней сделал. Его желудок сжался.

— Если собираешься меня убить, дай хотя бы допить пиво, — сказал Киллиан бесцветным тоном.

Булл долго смотрел на него; затем шагнул вперед. Киллиан даже не вздрогнул. Он был бы рад любой другой боли, которая могла бы отвлечь от того, что убивало его в данный момент.

Булл удивил его, перегнувшись через стойку и схватив бутылку виски и два стакана. Он разлил алкоголь и толкнул один стакан Киллиану.

Киллиан поднял бровь, но взял стакан и осушил его, наслаждаясь жжением, обволакивающим горло.

Булл сделал то же самое. Мгновение он смотрел на стакан, а затем его мрачный взгляд переместился на Киллиана.

Вот оно. Сейчас он меня убьет, — подумал Киллиан.

Вместо этого Булл почти утешающе хлопнул его по плечу.

— Знаю, почему ты так поступил, — прогудел он. — Почему ты ее отпускаешь, — пояснил он. — Она достойна большего, чем это место. Предназначена для большего. Сама бы она не уехала.

Киллиан кивнул в знак согласия.

— Так что я не убью тебя за то, что ты уничтожил ее, — прорычал Булл, и Киллиан вздрогнул. — Потому что знаю, что ты сделал это, чтобы она могла заниматься тем, для чего была рождена.

После слов Булла наступило долгое молчание, и он еще раз сжал плечо Киллиана, прежде чем оставить его наедине со своими мыслями и, что более важно, с бутылкой.

С того дня прошло семь месяцев, теперь Килл смотрел на этого мужчину, на его плотно сжатые челюсти. Он чертовски уважал Булла. Он ему даже нравился. Он был его братом. Его семьей. Семьей Лекси.

Килл чертовски злился из-за того, что Буллу, и, что более важно, Лекси пришлось столкнуться с такой бедой. Жизнь постоянно подкидывала им дерьма, но они возродились из пепла, начав новую жизнь.

Двери снова открылись, и Киллиан застыл в тот момент, когда его взгляд остановился на глазах, видевшихся ему во снах. Он вздрогнул от бескрайней печали и отчаяния в них и от того, как они ожесточились, при взгляде на него. Она быстро отвела взгляд и побежала обнять Булла.

Сэм, Уайатт и Ной последовали за ней. Все парни бросили на него убийственные взгляды, как только поняли, что он здесь.

На них ему было плевать. Его взгляд не отрывался от светловолосой головы, прильнувшей к груди Булла. От миниатюрной фигурки в красивом наряде в стиле хиппи. Такова она была. Душераздирающе красивая.

Он сжал кулаки на коленях. Она была здесь. Прямо здесь. Красивая. Чертовски потрясающая. Страдающая. И он не мог, черт возьми, прикоснуться к ней.

Киллиан не знал, сможет ли подавить гнев, ненависть к себе, но каким-то образом ему это удалось.

— Мия Уильямс? — спросил оживленный голос.

Киллиан поднялся со стула еще до того, как осознал, что сделал это. Доктор разговаривал с Лекси и Буллом. Его сердце замерло, буквально остановилось. Он надеялся, черт, он молился, чтобы доктор не разбил то, что осталось от сердца его девушки.

Больше не моей девушки, — напомнил он себе. Нет, она всегда будет его. Несмотря ни на что. И он всегда будет ее.

Он опустился обратно на стул, когда увидел улыбку на ее прекрасном лице в тот момент, когда она обняла Булла.

Это был один мимолетный момент, он почти упустил его, не в силах удержать, но почувствовал этот вкус. Вкус счастья. Впервые за семь месяцев немного сладости, к которой он привык за те два года, что провел с ней.

Потом это чувство исчезло. Как только она и Булл последовали за доктором и скрылись за дверью, все исчезло.

— Слава гребаному господу, — воскликнул Лаки, стоя рядом с ним, ухмыляясь и хлопая его по спине. — У нас родился ребенок! Время праздновать, — заявил он с блеском в глазах.

Все остальные быстро оправились от мрачного настроения, и на лицах присутствующих засверкали улыбки. Кроме Киллиана. Он не улыбался. Его глаза оставались прикованы к дверям, за которыми скрылась Лекси, и он не знал, как долго смотрел на них. Достаточно, чтобы все разошлись, чтобы он сотни раз проигрывал в голове тот роковой момент, произошедший семь месяцев назад.

Он не мог больше терпеть. Не мог быть так чертовски близко к ней и не увидеть ее. Не прикоснуться к ней. Не извиниться, черт возьми. Умолять о прощении. Все причины отпустить ее растаяли, и единственное, что имело значение, — это Лекси.

Он поднялся со стула, думая лишь об одном.

Быстрее добраться до Лекси.

Однако далеко уйти не успел. Путь ему преградила высокая фигура. Его взгляд наткнулся на знакомые глаза. Вот только теперь в них не было юмора и улыбки, как обычно. Они сверкали сталью и были полны ярости.

Статус новоиспеченной рок-звезды не сильно его изменил. Он стал немного выше и шире, прическа стала более покладистой, одежда заметно подорожала, но все равно была полностью черной. Серебряные украшения на шее и пальцах выглядели намного дороже.

— Прочь с дороги, Сэм, — выдавил Киллиан.

— Ни хрена, — ответил Сэм, чуть шагнув вперед. — Ты ни хрена не приблизишься к ней после того, что с ней сделал, — выплюнул он. — Ты ее сломал. Разбил вдребезги. Ты бы ее больше не узнал, если бы заговорил с ней.

От этих слов Киллиан вздрогнул.

Взгляд Сэма стал жестче.

— Я не дам тебе уничтожить то, что осталось от моей лучшей подруги, — заявил он.

Киллиан долго смотрел на него, затем на Ноя и Уайатта, которые стояли рядом с ним и оба пылали к нему ненавистью.

— Я не хочу причинять Лекси боль, особенно в такой день, когда она должна быть счастлива, — выдавил Уайатт. — Но мне придется, если ты попытаешься приблизиться к ней. Клянусь Богом, я убью тебя. И не посмотрю, что ты член мотоклуба, — пообещал он.

Учащенно дыша, Киллиан сжал кулаки по бокам. По лицам парней он понял горькую правду о том, что натворил. Он почувствовал новую волну ненависти к себе и проглотил ее. Он знал, что произошло.

Он потерял свою девушку навсегда.

— Позаботьтесь о ней, — выпалил он парням, затем развернулся и ушел. Ушёл от них. От нее.

Тот мимолетный взгляд на нее, тот вкус счастья будет единственным, что поможет ему продержаться еще три года. Три года, прежде чем он увидит ее снова. Пока он не осознает, какую огромную гребаную ошибку совершил. Пока не поклянется сделать все, что в его силах, умереть, если понадобится, чтобы вернуть ее.

Чтобы обеспечить ей безопасность.

История Лекси и Киллиана продолжится во второй книге серии «Беспокойные умы» — «Наши останки»

От меня ничего для тебя не осталось, потому что ты забрал всю меня. Есть только пустое тело. Скелет. Это все, чем мы являемся сейчас: обветренными останками давно умершей любви, погибшей в тот день на причале. Убитой тобой в тот день на причале.

Playlist

“Breathe” Pearl Jam

“The Greatest” Cat Power

“Lost Boy” Ruth B

“Knockin’ on Heaven’s Door” Bob Dylan