Unknown

Киллиан рассмеялся, прежде чем быстро замолчать.

— Нет, дело не в этом. А в...

Я оживилась.

— В чем?

Киллиан покачал головой и легко чмокнул меня в нос.

— Ни в чем, Веснушка.

Я нахмурилась, чувствуя, что в этой истории есть нечто большее, но поцелуй в нос меня отвлек.

— Завтра вечером, — пробормотал он, приближаясь к моим губам.

— Да, завтра вечером, — выдохнула я.

Этот момент прошел в каком-то прекрасном состоянии невесомости, которое, казалось, длилось вечно и в то же время совсем недолго.

Киллиан прижался губами к моим губам нежным, неспешным поцелуем, будто я была сделана из стекла.

— Иди спать, — тихо приказал он.

Ага, будто я усну. Теперь мне предстоит пересмотреть весь свой гардероб в поисках наряда для свидания, но, скорее всего, у меня случится нервный срыв из-за того, что я никогда раньше не была на свидании, и из-за перспективы рассказать об этом маме.

— Хорошо, — прошептала я.

Киллиан поцеловал меня в лоб и остался стоять на своем месте, и я поняла, что он ждет, пока я войду в дом. Я с сожалением отстранилась от его теплого тела и побрела к дому, украдкой кинув взгляд через плечо.

— Спокойной ночи, — тихо сказала я.

— Сладких снов, Веснушка.

Глава 12

Мой прогноз после ухода Киллиана оправдался. Я не спала еще пару часов. Во-первых, потому что казалось, мое тело пронзало электричеством, и мне хотелось найти розетку, чтобы избавиться от него — извините за каламбур. Так что, я продолжила делать записи в своем блокноте, пыталась читать, а затем занялась йогой. Все это я проделала, плывя на волне счастья, с небольшим страхом, наконец, рассказать маме о Киллиане. Я не нервничала по поводу того, что она скажет. Она была моей мамой, очень классной мамой. Даже если ей не понравится идея моего свидания, она мне не запретит. Я была в ужасе от того, что она мгновенно возненавидит Киллиана за то, кем он, по ее мнению, являлся. За его стереотипный образ: курение, езда на мотоцикле и наплевательское отношение, характерное для личности, которую он создал, чтобы держать мир на расстоянии. Возможно, на первый взгляд он казался типичным — до тошнотиков привлекательным — плохим мальчиком, но в нем таилось гораздо большее. Я должна заставить маму увидеть то, что скрывается под поверхностью. То, что увидела я. Ее одобрение значило для меня все.

Итак, сон не приходил до раннего утра, когда мой разум достаточно успокоился, чтобы погрузиться в страну грез под музыку, играющую в наушниках.

Американские адреналиновые горки явно сказались на мне, когда на следующий день я проснулась около полудня. Мне удалось выдернуть себя из кровати и снов о Киллиане и направиться за кофе, а затем в гостиную.

— Привет, соня, — поздоровалась мама, оторвавшись от экрана телевизора, и улыбнулась.

Все еще пребывая в полусне, я не ответила. Прижалась к ней на диване, просто желая обнять маму. Она обняла меня в ответ, и мы обе в довольном молчании стали смотреть телевизор. Мой одурманенный сном разум понял, что таких моментов становится все меньше. Я росла. Мамины объятия — уже не единственный вид привязанности, о котором я узнала. Я открыла для себя другой вид, тот, который превращал девушку в женщину. Это мысль была меланхоличная, последнее прощание с последними моментами моего детства.

— Твое тело наконец-то осознало, что принадлежит подростку и не может вставать в шесть утра после ночи на сцене, — заметила мама.

Я потягивала необходимый мне кофе, пока мои мысли успокаивались. Последние утренние объятия с мамой были не единственным этапом превращения в женщину. Еще были секреты. Дело в том, что мама не знала о причинах моего недосыпания или позднего подъема.

— Я не планирую начинать этот образ жизни, пока не научусь обходиться без восьмичасового сна, — сказала я, отвлекаясь от серьезных мыслей и переходя к таким незначительным, как количество кофеина.

— Пока кофе остается единственным веществом, которым ты злоупотребляешь, чтобы справиться с недосыпанием, меня это устраивает, — сказала мама, пробегая пальцами по моим волосам.

— Хм, значит, мне следует выбросить кокаин, который я купила в пятницу вечером? — серьезно спросила я.

Мама сделала вид, что задумалась.

— Просто положи его на мою тумбочку, — решила она, наконец.

Я улыбнулась и отпила кофе. Возможно, с некоторыми вещами мы прощаемся, но наши саркастические подшучивания останутся с нами навсегда, независимо от нашего возраста.

Мамины пальцы продолжали бегать по моим локонам.

— Мне есть о чем поговорить с тобой, малышка, — сказала она, и из ее голоса исчез прежний юмор.

Я взглянула на нее. На серьезном лице отражалась легкая нервозность. Я точно знала, о чем будет разговор.

— Это начинается на «З» и заканчивается на «Н»? — спросила я.

На лице мамы промелькнуло удивление.

— У тебя больше мозгов, чем я думаю, куколка, — поддразнила она.

Я постучала себя по голове.

— Не просто вешалка для шляп.

Ну и еще тот факт, что я поймала ее с поличным. Я рассудила, что могла бы и не раскусить их отношения так быстро, но со временем все равно заметила бы.

— Мам, это совершенно очевидно. Даже ребята из группы заметили, — объяснила я. — А я увидела это еще раньше.

Брови мамы поднялись, и она неуверенно закусила губу. Приятно узнать, откуда у меня эта привычка.

— И ты не сердишься? У тебя нет вопросов?

Неуверенность в ее голосе заставила меня сесть и поставить кофе, чтобы полностью сосредоточиться на ней.

— Сержусь? — повторила я недоверчиво. — Ни за что! Я в восторге. Мама, ты заслуживаешь быть с кем-то. Годами ты только и делала, что воспитывала меня, работала в поте лица, чтобы обеспечить нам все это.

Я обвела рукой гостиную с эклектичным дизайном, а потом оглянулась на нее.

— Я всегда беспокоилась, что у тебя никого нет. Теперь понимаю: ты ждала нужного человека. Зейн — твой человек, — уверенно постановила я.

Возможно, я почувствовала уверенность, потому что имела представление о том, каково это — найти своего человека. Как бы безумно это ни было, мой возраст, наше короткое знакомство — все это не имело значения. Киллиан был моим человеком.

Мама посмотрела на меня блестящими от слез глазами, затем покачала головой. Но не моему утверждению, а какой-то своей мысли.

— Да, малышка, он — мой человек, — пробормотала она, взяв меня за руку. — Но ты — моя единственная и неповторимая, ты ведь это знаешь, да? Ты — мой главный человек. Никто никогда не сместит тебя с этого места, — пообещала она.

Я сморгнула слезы, набежавшие от ее слов, и закатила глаза.

— Ну, да. Я — самая замечательная дочь на свете. Даже горячий байкер не смог бы сместить меня с этого места. К тому же, я — твой талон на питание, когда ты выйдешь на пенсию. Ты должна оставаться на моей стороне.

Я улыбнулась ей, лучась счастьем от того, что она, наконец, доверилась мне, и от того, что у мамы наконец-то появился мужчина. Ее раскрытый секрет делал вопрос о моем свидании с Киллианом еще более актуальным. Но я промолчала. Маме требовалось время, чтобы переварить то, что только что произошло.

Я встала.

— Мне нужно делать домашку, — заявила я сущую правду.

Я пренебрегала ей слишком долго. Мне нужно закончить уроки до... сегодняшнего вечера. Я взглянула на маму, и глаза снова защипало от слез. Я и не осознавала, как сильно хотела для нее этого счастья, этого чувства. Может, я никогда этого не осознавала, потому что никогда не задумывалась о том, чего она лишилась за годы моего воспитания, работая, не покладая рук. Теперь я это понимала.

— Рада, что ты счастлива, мама, — тихо добавила я.

Она улыбнулась.

— Я всегда была счастлива, малышка, — твердо ответила она.

Я задумалась об этом на секунду. Она говорила правду. Она всегда улыбалась, смеялась, была довольна. Счастлива. Но то, что, как я предполагала, было у нее с Зейном, принесло ей другой вид счастья. Я подмигнула ей и быстро вышла из комнаты. Мне захотелось пуститься вскачь. Я тоже всегда была счастлива. Мама подарила мне прекрасную жизнь. Возможно, у нас не было материальных благ, иногда жизнь становилась борьбой, но я знала, что это была хорошая жизнь. У нас были Ава и Стив, и мы были друг у друга. Теперь мы получили больше. С широкой улыбкой я села за стол и приступила к домашнему заданию по математике.

***

Время настало. Математика решена. Английская литература закончена. Даже биология. Комната убрана. Я откладывала достаточно. Почти целый день. Я сделала перерыв, чтобы поболтать с Эми, Рози и Люси, не только исключительно красивыми, но и очень милыми женщинами. Эми была замужем за Броком, а Рози — сестрой Кейда. Это еще одна вещь, которая меня порадовала: у мамы были друзья, связанные с Зейном и Сынами Тамплиеров. Казалось, Амбер встретил нас с распростертыми объятиями.

Мне просто нужно сделать то, что уже не терпело отлагательств.

Я дотащилась до гостиной и прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как мама складывает белье, прежде чем набралась смелости заговорить.

— Мам? — позвала я, наконец, тихим голосом.

Она взглянула на меня.

— Я дам тебе сто долларов прямо здесь и сейчас, если ты согласишься сложить белье в память о времени, проведенном дома, — серьезно сказала она.

Я поморщилась, радуясь отсрочке от намечавшегося разговора.

— Сто долларов за три с половиной года. Это примерно... тридцать восемь баксов в год, плюс-минус. — Я подняла бровь. — Это рабский труд, даже Золушка получила бы больше карманных денег, — заметила я, садясь на диван.

— От своей сделки Золушка получила модные туфли и принца в мужья.

— Значит, вдобавок к сотне долларов ты взмахнешь волшебной палочкой и достанешь мне ужасно неудобные туфли и принца в мужья?

Мама покачала головой.

— Конечно, нет, мне не нужна палочка, чтобы достать тебе ужасно неудобные туфли. Просто загляни в мой шкаф. Мода — это боль. А что касается принца, не сомневаюсь в твоей способности поймать себе кого-нибудь самой, хотя тебе лучше поторопиться. А иначе всех хороших уведут, — поддразнила она.

Я сглотнула, по моему горлу словно провели наждачной бумагой. Мама непреднамеренно вернула нас к пугающей теме.

— Что случилось, милая? — спросила она, слишком хорошо меня зная.

Просто сделай это.

— Я хотела спросить… — медленно начала я, беспокойно перебирая пальцами.

Я взглянула на маму и вздохнула.

— Ну, у меня свидание, — быстро выпалила я, всем телом обвисая от облегчения, как только произнесла эти слова.

Мама, кажется, тоже вздохнула с облегчением.

— Значит, никакой татуировки? — странно спросила она.

Я посмотрела на нее с ужасом. Как мама могла сделать из этого вывод о татуировке?

— Конечно, нет. Мне всего шестнадцать.

Теперь, когда ее, казалось, успокоило отсутствие на мне чернил, она ухмыльнулась.

— Спасибо за напоминание. А то я подзабыла.

Мне требовалось убедиться, что мы не отклоняемся от намеченного курса, как это часто происходило.

— Итак, ты не против свидания? — уточнила я.

— Конечно, нет, — ответила она, и у меня отлегло от сердца. — Я бы предпочла, чтобы ты осталась старой девой и жила со мной, пока не состаришься и не покроешься морщинами, но я знала, что этому никогда не бывать, — продолжила она, подавляя мою панику. — Так что, думаю, все в порядке. При условии, что ты вернешься домой к десяти, и он не будет распускать руки.

Ее тон был легким, но я знала, что мама серьезно относилась к этой конкретной детали.

— Так кто же счастливчик? — спросила она с улыбкой.

Мое сердце заколотилось даже от одной мысли о нем.

— Киллиан, — сказала я, улыбаясь, ничего не в силах поделать с собой.

Как только я рассказала маме, что собираюсь на свидание, все стало по-настоящему. Очень по-настоящему. У меня возникло странное желание пуститься колесом по комнате. Я подавила это желание, главным образом по причине того, что лицо моей мамы слегка сникло.

От выражения ее лица страх вернулся. Страх, что Киллиан ей не понравится. Это, скорее всего, разорвало бы меня на две части.

— Он ведь не повезет тебя на мотоцикле? — спросила она с резкостью в голосе.

В попытке успокоить я похлопала маму по руке.

— Нет, мама, он знает твое правило. У него есть машина.

Попытка успокоить ее, похоже, имела неприятные последствия. Мама с подозрением вскинула брови.

— Машина и мотоцикл? Как подросток может себе их позволить?

Я ощетинилась от тонкого намека в ее словах.

— Он их не крал, если ты об этом, — огрызнулась я, испытывая к Киллиану защитные чувства, и иррационально раздраженная тем, что мама сразу же причислила его к людям подобного сорта.

Она вскинула руки вверх в притворной капитуляции.

— Ничего подобного я не говорила.

— Но подумала так, — резко возразила я. — Они с отцом вместе собрали машину с нуля, а Кейд отдал ему мотоцикл на починку, когда тот превратился в груду хлама, — объяснила я, нуждаясь в том, чтобы мама знала предысторию, и что в Киллиане есть нечто большее, чем то, о чем она думала.

И снова мои усилия пошли прахом.

— Ты много знаешь о мальчике, с которым еще не ходила на свидание, — поддразнила она, приподняв бровь.

Во рту у меня внезапно снова пересохло от чувства вины.

— Да, потому что мы сперва разговаривали. Начали с общения. Стали друзьями. Разве не этому ты меня учила? — пошла я в оборону, в основном, чтобы скрыть вину за то, что мы уже преодолели стадию «дружбы».

— Не напрягайся, дружище, я всего лишь поддразнивала, — усмехнулась мама. — Давай перейдем к самому главному вопросу.

Я смотрела на нее скептически, ожидая новых нападок на Киллиана. Или ждала вопроса: «Где бы купить дробовик?»

— К какому? — спросила я, наконец.

Мама ухмыльнулась.

— Что ты наденешь?

***

— Ладно, уходи, — скомандовала я, направляя маму к двери.

Она имела наглость выглядеть обиженной.

— Что? Почему? — заныла она.

— Потому что от тебя никакой помощи, — сообщила я ей, уперев руку в бедро.

Она приложила ладонь к груди.

— Я воспринимаю это как личное оскорбление, как нападение на мою индивидуальность. Мой талант в моде пользуется большим спросом, а ты получаешь его бесплатно и пытаешься от меня избавиться? Ну, нет!

Я посмотрела на нее.

— Твой талант в моде может и пользуется большим спросом, но ты продолжаешь выпрашивать вещи вместо того, чтобы помочь мне выбрать наряд, — заметила я.

— Ты должна воспринимать это как комплимент. У тебя отличный вкус и весьма желанный гардероб. Тебе это, безусловно, передалось от твоей матери.

Я сдержала улыбку.

— Уходи, — скомандовала я.

Она сделала обиженный вид, надув губы.

— Ладно-ладно. Но если что-то пойдет не так, я рядом.

Став серьезной, она положила руки мне на плечи.

— Можешь надеть хоть бумажный мешок, ты все равно будешь слишком красивой и слишком хорошей для любого мальчика, — тихо сказала она. — Хотя, пожалуйста, не делай этого. У нас есть репутация, и нам нужно ее поддерживать, — добавила она, сжимая мои плечи и выходя из комнаты.

После ее ухода я снова опустилась на кровать и уставилась в потолок. Мгновение я не двигалась, а затем схватила телефон и поднесла его к уху.

— У меня свидание, — выпалила я, как только услышала в трубке голос лучшей други.

— Черт возьми, свидание? — повторила Эмма, не смущенная моим отсутствием приветствия.

— Ага. Через… — я проверила время на телефоне, — менее чем через два часа. И я понятия не имею, что надеть, какой макияж сделать, что сказать и куда девать руки. Я уже говорила, что понятия не имею, что надеть? — бормотала я, чувствуя, как паника подступает к горлу. — О, боже. Я не могу пойти на свидание. Я все отменяю.

— Дыши, — спокойно скомандовала Эмма.

Я замолчала, делая, как она сказала.

— Хорошо, теперь, когда тебе не грозит опасность безумия, мне нужно, чтобы ты ввела меня в курс дела, — приказала она через мгновение. — Последнее, что я слышала от тебя, это о потрясающем концерте, и я готовилась стать лучшей подругой рок-звезды и, возможно, закрутить роман с одним из твоих товарищей по группе.

Я держала Киллиана и мои... дела в секрете, даже от Эммы, моей лучшей подруги. Самого близкого человека в моей жизни, помимо мамы и Авы. Мы не разговаривали каждый день, но когда все же созванивались, то часами болтали обо всем на свете.

Обо всем, кроме Киллиана.

Я испытала легкую вину за свою скрытность.

— Ты не можешь крутить роман ни с одним из мальчиков, — огрызнулась я. — Это обернулось бы полным кошмаром, и я просто не выдержала бы такой драмы.

— Не меняй тему, — приказала Эмма, слишком хорошо меня зная. — Свидание. Мальчик. Выкладывай.

Я вздохнула и, как будто у моего рта было собственное мнение, выложила все до мельчайших подробностей о моем… романе с Киллианом.

— И теперь, когда у нас наконец-то официальное свидание, все кажется другим и новым, и я чувствую, что меня вот-вот вырвет, — закончила я, запыхавшись.

На другом конце линии повисла долгая пауза.

— Ого, — наконец сказала Эмма. — Мне хочется злиться на тебя, лучшая подружка, за то, что ты так долго хранила от меня такую колоссальную тайну, но у меня также есть желание станцевать счастливый танец вокруг кофейни, в которой я сейчас стою, несмотря на горячего бариста, который посчитает меня придурошной.

Я приготовилась.

— Так какое из желаний победит?

Ответа я не получила, но услышала безошибочно узнаваемые звуки счастливого танца Эммы.

Я ухмыльнулась.

— Ладно, я снова с тобой. Ты моя должница, потому что бариста определенно считает меня придурошной. Отменяй запрет на участников группы, — заявила она.

— Запрет остается в силе.

Она драматично вздохнула.

— Тебе лучше познакомить меня с принцем Гарри, когда будешь выступать на 100-летнем юбилее королевы, — смягчилась она.

Я ухмыльнулась шире.

— Договорились.

— Хорошо, похоже, времени у нас мало, поэтому я не могу говорить столько, сколько хотелось бы, об этом Киллиане, — затараторила она. — Скажу одно. Я рада за тебя, Лекси. В полном восторге. Ты всегда была сногсшибательной, а идиоты в школе всегда были слишком слепы, гоняясь за пустоголовыми дурочками, чтобы это заметить. Похоже, ты нашла того, кто знает, что ты достойна внимания.

Я глубоко вздохнула.

— Это он достоин внимания.

— Нет-нет, ничего подобного. Ты — выгодная партия. Ему лучше дорожить тобой, иначе я приеду и хорошенько его вразумлю, конечно, после того, как это сделает Мия. Чуть позже мы еще поговорим об этом. А сейчас иди к шкафу, возьми свои любимые линялые джинсы, в которых твоя попка смотрится красиво, и блузку Free People с рукавами-колокольчиками и глубоким вырезом.

Я вскочила с кровати и собрала указанные вещи.

— Готово? — спросила она.

— Готово, — подтвердила я.

— Отлично. Теперь одолжи у мамы пыльно-розовые туфли на танкетке и дополни ими свой потрясающий наряд.

Эмма знала мамин и мой гардероб почти так же хорошо, как и мы, учитывая, что наш дом был для нее вторым домом. Семья у нее была не самой лучшей, поэтому мама старалась, чтобы она как можно чаще ночевала и ужинала с нами.

— Волосы. — Она призадумалась. — Богемский рыбий хвост, — решила она.

— Киллиану нравятся мои волосы распущенными.

Наступила пауза.

— Ну, сейчас 21 век, и мы не делаем прически в соответствии с мужскими предпочтениями. Мы делаем их согласно моде, — ответила она.

Я не удержалась и засмеялась.

— Да, мэм.

— Не переусердствуй с макияжем. Тебе он не нужен. Только тушь, немного хайлайтера, румян и бледно-розового блеска. Того, что я тебе дала, который не размазывается от поцелуев, — проинструктировала она, имея большой опыт испытания стойкого к поцелуям блеска. В плане общения с мальчиками она была далеко не так неопытна, как я.

— Ты — спасительница. — Мой желудок уже меньше хотел избавиться от обеда.

— Для этого и нужны лучшие подруги.

— Тебе нужно приехать к нам и остаться. Я скучаю по тебе больше всего на свете, — выдавила я, испытывая серьезный приступ тоски по дому и моей подруге. На самом деле я скучала не по Вашингтону, а по оставшимся там людям.

— Как только заработаю достаточно денег, подумаю о переезде, — пошутила она.

Я отметила резкость в ее голосе, и меня взволновало, что дела с ее родителями могут ухудшиться, но у меня не было времени расспросить ее об этом.

— Мы поговорим сегодня вечером или самое позднее завтра. А теперь иди наводить красоту, хотя природа тебя щедро ею наградила, сучка, — поддразнила она. — Люблю тебя вечно.

— Люблю тебя дольше, — прошептала я в ответ, прежде чем отключиться.

Я посмотрела на одежду, разложенную на кровати, и вздохнула.

— Ладно, давай сделаем это, — пробормотала я сама себе, усмиряя порхающих в животе бабочек.

Глава 13

Когда раздался стук в дверь, на мне была только одна туфля. Прыгая, в попытке надеть вторую, я бросилась в гостиную.

— Я не готова, я не готова, — скандировала я в отчаянии. — Мам, открой дверь. Займи его чем-нибудь, — приказала я, прежде чем броситься обратно в свою комнату.

Мне удалось надеть вторую туфлю на бегу в спальню, не причинив себе непоправимой травмы. Я сунула кое-какие вещи в сумочку с бахромой и подошла к зеркалу. Последовав совету Эммы, я заплела свои кудри в свободную косу «рыбий хвост», ниспадающую на одно плечо. Невыносимыми муками добилась того, чтобы несколько кудряшек, будто сами собой, выбились из прически. Макияж был легким. От румян я отказалась, зная, что мое тело восполнит нехватку этого косметического средства из-за нервозности. Я остановила свой выбор лишь на блестящих тенях и туши. Быстро нанеся на губы розовый блеск, я застенчиво подтянула верх блузки.

Она была обалденной. Мы с мамой сражались за нее в магазине уцененных товаров. Я победила. Она была в цыганском стиле, даже больше бохо, чем обычно. С длинными и струящимися рукавами, но с нежным принтом. Она сужалась на талии и расширялась к бедрам. Именно вырез заставил меня остановиться. Обычно я носила под этой блузкой майку, но сегодня отказалась от нее, поэтому более чем осознавала, насколько декольте бросается в глаза. Мне не то чтобы не хватало груди, но я никогда не показывала ее так много, по крайней мере, на свидании.

Я вырвалась из своих мыслей. В любом случае переодеваться было уже слишком поздно. Я глубоко вздохнула, пытаясь не потерять сознание и заглушить сотню и одну мысль, кружащуюся в моем мозгу. Мне удалось не потерять сознание, но мысли не успокаивались.

Медленно выйдя из двери, я направилась в гостиную под тихий гомон голосов. Я очень надеялась, что они мирно общаются, и мама не угрожает убить Киллиана или сделать что-нибудь столь же нелепое.

Как только я добралась до гостиной, мои мысли замерли. В тот же момент, когда наши взгляды с Киллианом встретились. Не сводя с меня глаз, он поднялся с дивана.

В этот миг мой разум успокоился. Интенсивность его взгляда делала все остальное незначительным. Это заставило меня почувствовать себя ростом в десять футов. Будто я была красивой. Будто я была его.

— Веснушка, — пробормотал он, скользнув взглядом по моему телу. — Ты прекрасна.

Наши глаза снова встретились. От его слов и нежного, хриплого голоса шею и щеки обожгло пламя, и это прямо перед моей мамой. Я обрадовалась, что не воспользовалась румянами.

Я молча наблюдала, как он пересек комнату и взял меня за руку.

— Доставлю ее домой к десяти, Мия, — обратился Киллиан к маме, отводя от меня взгляд.

У меня была доля секунды, чтобы рассмотреть его. Он выглядел, как обычно, потрясающе. В выцветших синих джинсах и футболке Grateful Dead, которую я сразу же возжелала. Я также оценила, как она облегает его мускулистый торс. Несмотря на тепло калифорнийской погоды, он был в своей фирменной кожаной куртке.

Киллиан осторожно потянул меня к двери. Я помахала маме через плечо. Она грустно ухмыльнулась, и затем мы оказались снаружи.

Я ни о чем не думала, пока Киллиан вел меня через лужайку к своей машине.

Мой взгляд скользнул по улице, где Зейн работал над своим мотоциклом. Его суровый взгляд не отрывался от Киллиана, или, скорее всего, от нашим переплетенных рук. Я помахала Зейну и улыбнулась. Киллиан, наблюдавший за мной, проследил взглядом за моим жестом. Он кивнул Зейну, после чего подвел нас к пассажирской дверце своей машины и открыть ее для меня.

— Как по-рыцарски, — с улыбкой заметила я.

От ответной улыбки Киллиана по мне пробежали электрические импульсы. Он приподнял воображаемую шляпу.

Я хихикнула и села в машину, а он захлопнул за мной дверцу. Пока Киллиан обходил машину, я взглянула на Зейна, который наблюдал… нет, пристально смотрел на Киллиана. У меня не было времени подумать об этом, потому что Киллиан сел за руль, и мы поехали. Именно тогда я поняла, что раньше никогда не находилась наедине с Киллианом в замкнутом пространстве. Мы несколько раз обедали вместе в многолюдной столовой. Сидели одни, но под открытым небом и на просторе. Теперь же мы действительно остались одни, только мы двое, и это ясно ощущалось. Порхающие в животе бабочки заставляли меня нервно теребить руки, не зная, что делать или что сказать.

Киллиан потянулся, чтобы взять меня за руку и положить ее себе на бедро. Я взглянула на него, он внимательно посмотрел на меня, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу.

Наступила тишина, но никакого дискомфорта не чувствовалось. Напротив. Мы словно купались в компании друг друга, не нуждаясь в словах.

— Куда мы едем? — наконец спросила я, когда Киллиан свернул на незнакомую дорогу, ведущую за город.

Киллиан взглянул на меня. Его рука на мгновение оставила мою, чтобы переключить передачу, и мне стало неловко от того, что моя одинокая рука лежала на его мускулистом бедре. Как раз в тот момент, когда я собиралась ее убрать, его рука снова сомкнулась с моей, сжимая ее.

— Подожди, Веснушка, и увидишь, — пробормотал он.

Я поморщилась.

— Я не очень люблю сюрпризы.

Вообще-то, я ненавидела сюрпризы. Каждый год я разворачивала и переупаковывала свои рождественские подарки. Маме еще предстояло это узнать.

Киллиан ухмыльнулся.

— Это не сюрприз. Подожди и увидишь.

Я посмотрела на него.

— Картофель — это и есть картошка.

Он усмехнулся и покачал головой, подняв наши переплетенные руки и прижавшись губами к моей руке. При этом жесте я лишилась способности двигаться. Совершенно забыла о своей ненависти к сюрпризам. Он мог бы отвезти меня прыгать с парашютом, я бы и бровью не повела.

— Не терпится узнать? — пробормотал он.

— Нет, — ответила я охрипшим голосом. — Просто я не самая большая поклонница сюрпризов.

Киллиан посмотрел вперед.

— Учту на будущее.

Я проследила за его взглядом к освещенному зданию перед нами. Несмотря на воскресенье, парковка была забита машинами. Причудливая надпись на крыше стеклянного ресторана с видом на океан гласила: «Валентинки». Я слышала об этом месте — лучший ресторан в Амбере. Не то чтобы это о многом говорило. В Амбере не так уж много ресторанов, но многие приезжали сюда. Пока Киллиан парковался, я с некоторым разочарованием смотрела на переполненные столики. Идея посетить такой хороший ресторан была трогательна, но мне не хотелось находиться среди толпы. Как я уже говорила, за исключением нескольких полуночных встреч, мы с Киллианом никогда не оставались наедине. Мне хотелось тех моментов блаженной неопределенности, когда все исчезало. Я хотела, чтобы они продержались дольше, чем краткий миг. Я хотела этого, но мне было страшно оставаться с ним наедине, но в хорошем смысле, вроде тех чувств, что я испытывала на сцене в пятницу.

Отсюда и разочарование. Я села немного прямее. Я не стала бы дуться или выражать свое разочарование. Это было бы грубо и невежливо. Мама не так меня воспитывала.

Небольшой рывок за руку привлек мое внимание к Киллиану. Встретившись с ним взглядом, у меня возникло ощущение, что он наблюдал за мной все время, пока я осматривалась по сторонам.

— Веснушка, не против подождать здесь пару минут? — тихо спросил он, удивив меня. — Я забрал бы заказ до того, как приехал к тебе, чтобы не тратить время нашего свидания, но нам было по пути.

На мгновение я уставилась на него.

— Хочешь сказать, мы туда не пойдем? — спросила я, кивнув в сторону ресторана.

Лицо Киллиана не изменилось, но в его глазах, казалось, чуть-чуть блеснула сталь.

— Нет. Ты разочарована? — спросил он с резкостью в голосе, которой раньше не было.

— Нет, я счастлива, — не раздумывая, заверила я. Блин. — То есть, это мило, очень мило, — пошла я на попятную, опасаясь показаться грубой. — Но…

Я замолчала, не находя слов.

Киллиан удивил меня своей улыбкой.

— Но это не мы, — закончил он за меня.

Я с облегчением осела на сиденье.

— Нет, это не мы, — согласилась я.

Странно, что мы привели в пример это отличие, когда «мы» было совершенно новым, и это было наше первое официальное свидание, но так все и было на самом деле.

Киллиан долго смотрел на меня, его взгляд потеплел, прежняя жесткость исчезла.

— Я планировал придерживаться традиций и дождаться конца свидания, чтобы сделать это. Но на хрен традиции, — пробормотал он.

Прежде чем я успела спросить, о чем он говорит, и удивиться, поскольку это был первый раз, когда он выругался в моем присутствии, он уже приблизился ко мне. И не просто приблизился, а поцеловал. Все произошло так быстро, что я инстинктивно ответила, а затем растворилась в поцелуе, который отличался от других, которые у нас были ранее. Мне снова казалось, что это мой первый поцелуй. В нем было всё. Только я и Киллиан, но это было всё. Я не знала, где заканчивалась я, и начинался он.

Все завершилось так же быстро, как и началось. Хотя далеко он не отстранился, обхватив обеими ладонями мое лицо, его губы находились в одном дыхании от моих губ.

Я смотрела на него сквозь ресницы.

— На хрен традиции, — прошептала я.

Киллиан вздрогнул от моих слов, а затем покачал головой.

— Господи, — пробормотал он мне в губы. — У меня такое чувство, что ты станешь концом той жизни, какой я ее знаю.

— Это хорошо?

Ладони Киллиана чуть-чуть сжались.

— Да, Веснушка. Это хорошо.

Я вздохнула с облегчением.

Киллиан улыбнулся.

— Посиди две минуты, ладно? — пробормотал он мне в губы и потерся носом о мой нос.

— ОК, — выдохнула я в ответ.

Киллиан еще мгновение посмотрел на меня, а затем исчез, выбравшись из машины.

Откинувшись на спинку сиденья, я наблюдала за тем, как он обогнул капот, и продолжила следить за его удаляющейся спиной, когда он побежал в ресторан.

Я рассеянно коснулась губ, а затем пошарила в сумочке в поисках телефона, осознавая, что времени мало.

— Все уже закончилось? Черт, детка, мне жаль. Только потратила впустую классный наряд. Я буду рада проявить творческий подход к его наказанию, если ты скажешь мне его адрес, — ответила Эмма.

— Что? — прошептала я, потом уловила смысл ее слов. — Нет, свидание еще не закончилось.

— Тогда чего ты мне звонишь? — спросила она в замешательстве. — Он сидит и смотрит, как ты разговариваешь по телефону? Лекси, я знаю, что ты раньше не была на свидании, но тебе следует знать, что так делать нельзя.

Мой взгляд метнулся к двери ресторана, зная, что Киллиан может выйти из нее в любой момент.

— Хватит болтать. У меня мало времени, — прошипела я.

— О, боже, он тебя похитил? — в панике спросила Эмма. — Моргни дважды, если он тебя похитил. Нет, черт, я же не увижу, если ты моргнешь. Скажи «барвинок», если тебя держат против твоей воли.

Я раздраженно выдохнула.

— Эм, заткнись. Меня не похитили, и у меня не плохое свидание. Я думаю, у меня лучшее свидание в истории всех свиданий. Он уже поцеловал меня и сказал, что я стану концом той жизни, какой он ее знает.

Наступила пауза.

— Вот, черт, — сказала она, наконец.

— Вот, черт, — согласилась я. — Мне просто захотелось позвонить тебе и сказать, на случай, если после всего этого я превращусь в размазню… что я люблю тебя. И спасибо за выбор наряда. Он ему понравился. Мне кажется, он мог стать причиной поцелуя.

— Дорогая, дело не в наряде, а в девушке, на которой он надет, — мягко сказала Эмма.

В дверях мелькнула куртка Киллиана.

— Он возвращается. Мне пора.

Я быстро отключилась и засунула телефон в сумочку. Когда Киллиан вернулся в машину, мои ладони лежали на бедрах. Он обернулся назад и поставил на заднее сиденье два пакета, от которых исходил изумительный аромат.

Наши взгляды встретились.

— Все в порядке?

Я кивнула, будучи более чем в порядке.

— Хорошо, — с улыбкой пробормотал он, заводя мотор и положив мне за спину мускулистую руку, чтобы выехать с парковки.

Как только мы вернулись на дорогу, он снова взял меня за руку. Она уютно устроилась в его ладони. Обратно к городу мы не повернули. Вместо этого поехали вверх по склону: с одной стороны дороги поднимались холмы, а с другой простирался океан.

— Куда сейчас? — спросила я, посмотрев в окно.

— Причиной вопроса стала твоя ненависть к сюрпризам? — поддразнил Киллиан.

Я оглянулась на него и задумалась.

— Нет. На самом деле, мне не нужно знать, куда мы идем. Я буду рада, если мы никуда не поедем, а останемся здесь.

Только теперь я поняла, что мое предложение не имеет смысла. «Здесь» — прозвучало расплывчато, учитывая, что мы находились в движущейся машине, но я имела в виду здесь, с Киллианом.

Казалось, он понял меня, потому что сверкнул глазами в мою сторону, прежде чем снова перевести внимание на дорогу.

Я неохотно оторвала взгляд от его профиля. Хотя могла смотреть на него целыми днями, подумала, что немного странно продолжать пялиться на него, пока он ведет машину. Я переключила внимание на дорогу. Мы ехали по возвышенности, и сумерки только-только коснулись неба, превратив его во взрыв красок, а внизу мерцали океанские волны. Красивый вид. Хотя предыдущий нравился мне больше.

Мы снова погрузились в уютную тишину, а Киллиан свернул на грунтовую дорогу, которая привела нас к тому, что, по моему предположению, было чем-то вроде смотровой площадки.

— Не боишься, испачкать машину? — спросила я, когда мы подъезжали к концу дороги.

Я знала, как он гордился тем, что собрал машину вместе с отцом. Он дорожил ей. И еще она была чистой, что странно для машины подростка.

Киллиан кинул на меня быстрый взгляд.

— Машины пачкаются, детка. Такова жизнь. Она не чистая и не простая. Если это так, то ты живешь неправильно, — заявил он.

Я уставилась на него, удивленная таким глубоким ответом на столь простой вопрос.

— Но твоя машина всегда чистая, — заметила я.

— Я ее мою.

Не удержавшись, я почему-то рассмеялась. Когда я снова обрела дыхание, то посмотрела на Киллиана.

— Я бы с радостью отказалась от этого маршрута, если бы могла избавить тебя от необходимости мыть машину.

Киллиан еще раз взглянул на меня, прежде чем остановить автомобиль на лужайке, откуда открывался прекрасный вид на океан и горизонт за ним. В обычной ситуации меня бы зацепило такое зрелище, но по тому, как Киллиан уделял мне все свое внимание, ничего другого не существовало. Я подумала, что могла бы сидеть перед Моной Лизой и все равно предпочла бы вид, к которому сейчас были прикованы мои глаза.

— Некоторые вещи стоят того, чтобы из-за них замараться, Веснушка. Независимо от объема уборки, — пробормотал он.

Мы долго смотрели друг на друга.

— К тому же, — добавил он с усмешкой, отпуская мою руку, чтобы дотянуться до заднего сиденья. — Возможно, мне будет приятно наблюдать, как ты вымоешь ее для меня. У тебя есть бикини? — поддразнил он.

Я снова засмеялась.

— В твоих мечтах, приятель.

Киллиан взглянул на меня так, что в животе у меня возникло странное ощущение, а губы закололо. Затем он вручил мне вкусно пахнущие пакеты.

— Возьми их. Остальное я принесу.

Я собиралась спросить, что такое «остальное», но он вышел из машины. Я последовала его примеру и осталась стоять, глядя на открывающийся вид, не зная, что мне делать с пакетами.

— Пойдем, Веснушка, — прошептал он мне на ухо.

Я слегка вздрогнула, даже не осознавая, что Киллиан позади меня. Я сделала так, как было сказано. Он привел нас почти к краю скалы, расстелил большой клетчатый плед и поставил на него холодильник.

И только тогда все встало на свои места. Обычно я соображала гораздо быстрее, но Киллиан занимал все мои мысли.

— Пикник, — прошептала я. — Ты устроил пикник.

Киллиан посмотрел на меня и осторожно забрал пакеты из моих рук.

— Технически пикник устроил не я, учитывая, что мой приятель Джейс обеспечил нас едой. Я просто подаю ее в другом месте, — поправил он, вытаскивая контейнеры из одной пакета и тарелки из другого.

С трепещущим сердцем я наблюдала за ним.

— Ты устроил пикник, — тихо повторила я. — Идеально.

Киллиан поставил контейнеры на плед и снова выпрямился.

— Рад, что ты так думаешь. Хотя признаюсь, мною движут эгоистичные мотивы. Я хочу, чтобы мы были одни, и никто нас не отвлекал. Только ты и я, — заявил он, делая шаг вперед, обхватывая меня за бедра.

Жест и слова были потрясающими и вызвали бы во мне прекрасные чувства, если бы не давление пальцев на ушибленное место, отчего я испортила момент, издав непреднамеренный писк боли и вздрогнув от его хватки.

Киллиан мгновенно насторожился, вся легкость исчезла. Он обеспокоенно посмотрел на меня.

— Что такое? Я сделал тебе больно?

Я шагнула вперед, коснувшись его рук в попытке успокоить.

— Нет, — быстро заверила я. — Это я ушиблась. Просто забыла об этом. Не волнуйся. Я в порядке.

Я надеялась, что он не будет расспрашивать дальше, и мне не придется позориться.

Киллиан нахмурился.

— Ты ушиблась? Где? Что случилось? — спросил он взволнованно.

Я вздохнула и покраснела от смущения.

— Вчера ночью мне немного... не терпелось встать с постели, и, возможно, я вступила в бой со своей простыней. Бой я проиграла, а край моей тумбочки выиграл, — пояснила я тихим голосом.

Затаив дыхание, я ожидала смеха. Когда его не прозвучало, я подняла глаза. Лицо Киллиана было непроницаемым.

— Покажи мне, — приказал он.

Я вздохнула и подняла подол блузки, все еще чувствуя на щеках пламя румянца. Я обнажила бедро и багровый синяк над поясом джинсов с низкой посадкой.

Киллиан с шипением втянул воздух сквозь зубы, легко касаясь моей кожи.

На этот раз я покраснела совсем по другой причине. Это уже было не просто его прикосновение к моему лицу или к моей руке. Это было более... интимно.

— Господи, Веснушка, — пробормотал он, глядя на синяк.

Наши мысли явно не совпадали. Опять же, он не был таким неопытным, как я. Такое прикосновение, вероятно, не имело для него большого значения. При этом я почувствовала укол боли, более сильный, чем от синяка на бедре.

— Все в порядке, — успокоила я его. — На моей коже легко остаются синяки.

Я все еще придерживала подол блузки, чувствуя на верхней части бедра прикосновение его пальцев.

Льдисто-голубые глаза встретились с моим взглядом.

— Я запомню это, — сказал он. — Постараюсь проявить особую осторожность, чтобы не навредить тебе.

Его глаза не отрывались от меня, а пальцы скользили по моему бедру. Я глубоко вдохнула, и выражение его глаз изменилось, в них вспыхнул жар, и я увидела, что теперь его мысли отражают мои недавние. Киллиан отдернул руку, и я отпустила блузку.

— Давай поедим, пока не остыло, — сказал он хриплым голосом.

Я прочистила горло.

— Хорошая идея.

Потом мы ели, разговаривали мало, наблюдали за закатом и наслаждались компанией друг друга.

***

— Ты серьезно рассчитывала поступить в Хогвартс? — спросил Киллиан.

Я кивнула.

— Проверяла почту каждый день перед моим одиннадцатым днем рождения и выглядывала в небе сов, — серьезно ответила я.

Тело Киллиана дрожало от смеха рядом со мной. Он поднял наши переплетенные руки вверх. Я рассматривала их в лунном свете на фоне ночного неба. Мы уже давно закончили наш восхитительный ужин и лежали на спине бок о бок, глядя на звезды и рассказывая неловкие истории из детства. Ну, это я рассказывала неловкие истории из детства. Киллиан же только слушал и задавал вопросы.

— Что твоя мама об этом думала? — спросил он, когда прекратил смеяться.

— Конечно, я ей не сказала. Она могла быть магглом. Я не хотела ставить под угрозу свои шансы поступить в самую престижную школу волшебства в мире только из-за своего болтливого языка.

На этот раз Киллиан не просто засмеялся, он разразился хохотом, и этот звук зазвенел в тишине. Это было классно. Пусть он смеялся надо мной, но я не возражала. Мне нравилось заставлять его смеяться, либо вместе со мной, либо надо мной. Не думаю, что в его жизни у него имелось много поводов для смеха.

— Конечно, — продолжила я, — вскоре после того, как мне исполнилось одиннадцать, я пришла к печальному выводу, что не поеду в Хогвартс. Когда несколько лет спустя я рассказала об этом маме, она очень досадовала из-за того, что я не поделилась с ней этим раньше. Сказала, что сама написала бы письмо, лишь бы только я не расстраивалась.

— И что бы она сделала, когда маленькая Веснушка собрала бы чемодан и ждала отъезда в школу? — спросил Киллиан веселым тоном.

Я повернула голову, чтобы видеть его профиль.

— Я задала ей тот же вопрос. Она сказала, что нашла бы способ доставить нас на вокзал Кингс-Кросс и наблюдала бы, как я врежусь в перегородку между девятой и десятой платформами.

Киллиан снова рассмеялся.

— Господи, детка, твоя мама сумасшедшая. В хорошем смысле.

Я кивнула.

— В самом лучшем.

Нас снова окутала уютная тишина, но мне не хотелось купаться в ней, как раньше, наслаждаясь присутствием Киллиана рядом, нашими переплетенными руками.

— Что случилось с твоей мамой на этих выходных? — тихо спросила я.

Последовала долгая пауза, Киллиан вздохнул и погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки.

— То, что и обычно, — ответил он, наконец, ровным голосом. — Дерьмо, которым она накачивает свое тело, привело к тому, что мне пришлось убирать за ней. Хотя не только мне одному. Клубу ее дерьмо тоже доставило хлопот. Они по-прежнему преданны моему отцу, хотя он уже пять лет в могиле.

Я замерла на секунду.

— Может, они преданны не только твоему отцу, — прошептала я. — Может, и его сыну тоже, который считает клуб своей семьей.

— Семья или нет, им не следует иметь дело с этим уродством.

— Как и тебе.

Во мне кипел гнев от чувства ответственности, которое семнадцатилетний мальчик испытывал к своей матери-наркоманке. Мальчик, который мне нравился. Сильно.

— Но для этого и нужна семья. Не просто наслаждаться хорошими моментами, а объединяться в плохие, — заметила я.

Киллиан повернул ко мне голову. Даже в темноте я чувствовала тяжесть его взгляда.

— Откуда такая мудрость, Веснушка?

Я улыбнулась ему. Даже если он не мог меня видеть, я ничего не могла с собой поделать.

— Из опыта общения с семьей. Не кровной, но которая любит тебя, несмотря ни на что.

Киллиан сжал мою руку.

— Стив и Ава? Они не твои бабушка и дедушка?

— Мои. Они не биологические родители мамы, но это не значит, что они не мои бабушка и дедушка. Они приютили маму в юном возрасте, а меня — младенцем. Дали ей работу. Дали нам семью. Я никогда не думала о них как о ком-то другом. Семья — это не фамилия. Речь идет о чувствах.

Киллиан сжал мою руку.

— Я рад, что они есть у вас, Лекси. Вы заслуживаете этого.

В ответ я сжала его руку.

— А я рада, что у тебя есть клуб, — прошептала я. — И ты заслуживаешь не только этого, но и много чего еще.

Киллиан наклонился, нависнув надо мной, а его рука легко легла на мое бедро.

— У меня есть много чего еще, Веснушка, — сказал он возле моих губ.

Прежде чем мы успели произнести хоть еще одно слово, он накрыл мои губы поцелуем. Он походил на поцелуй в машине, отличавшийся от любого другого, который у нас был. В животе у меня разлилось тепло, поскольку этот поцелуй длился дольше. Рука Киллиана на моем бедре напоминала раскаленное клеймо, а нависшее надо мной тело утянуло в прекрасное забвение. Я не думала ни о чем, кроме как вечно жить в этом моменте. Целовать Киллиана вечно.

Из глубины моего горла донесся смущающий звук, протестующий против того, чтобы его губы покидали меня. Далеко они не ушли. Они все еще нависали надо мной, и я чувствовала на лице его прерывистое дыхание. Киллиан напрягся и замер на долю секунды. Затем, к моему ужасу, сел, осторожно потянув меня за собой.

— Уже почти десять, — сказал он ровным голосом. — Нужно отвезти тебя домой.

И даже не взглянув на меня, встал и стал собирать разбросанные контейнеры.

Меня смутила дистанция, которая, казалось, зияла между нами, когда несколько мгновений назад мы были так близки. Я поднялась и закатала рукава его кожаной куртки, чтобы помочь. На мгновение вдохнула его запах. Он отдал мне куртку, когда прохлада ночного воздуха стала проникать сквозь тонкую ткань блузки. Прямо как в кино.

Однако теперь совершенство нашего свидания, похожее на сцену из кинофильма, было разрушено, и мы молча собирались. Я сдержала слезы, когда Киллиан, едва посмотрев в мою сторону, схватил вещи, которые я ему дала, и пошел к машине, чтобы положить их туда.

Терзаемая сомнениями, я последовала за ним, когда он открыл для меня пассажирскую дверцу. Тишина окутывала нас в темноте на пути от скалы до машины, далее по грунтовой дороге и извилистому серпантину. Я, не переставая, теребила пальцы, украдкой поглядывая на Киллиана. Когда фары другой машины осветили его лицо, я увидела, насколько оно напряжено и сурово, костяшки его пальцев побелели, сжимая руль.

Больше я не могла сдерживаться.

— Я плохо целуюсь? — выпалила я, покраснев, как только слова сорвались с моих губ.

Киллиан на секунду повернул ко мне голову.

— Что? — резко спросил он.

— Я плохо целуюсь? — повторила я, продлевая свое унижение, но была полна решимости разобраться. — Потому что все было... чудесно, пока мы не поцеловались, и теперь ты со мной не разговариваешь.

Киллиан не ответил, но атмосфера в салоне изменилась. Он свернул на обочину, как раз перед въездом в город, заглушил двигатель и наклонился, обхватывая ладонями меня сзади за шею.

— Ни в одной Вселенной то, как ты целуешься, нельзя назвать плохим, — пробормотал он одновременно хриплым и нежным голосом. — Целуя тебя, Веснушка, ощущая, какая ты милая…

Он замолчал, его руки на моей шее сжались.

— Это хорошо. Лучшая сладость, которую я когда-либо пробовал в своей горькой жизни. В этом и проблема, — пояснил он.

Мое сердце выпрыгивало из груди, пока его слова прогоняли сомнения, но приводили в замешательство.

— Как это может быть проблемой? — удалось выдохнуть мне.

— Это проблема, потому что у меня нет опыта со сладким, с хорошим. Я только сейчас понял, насколько это ценно. Насколько ты драгоценна. Насколько отличаешься от меня. Ты невинна.

Я покраснела еще сильнее. На самом деле, я была почти уверена, что покраснела с головы до пят. Он знал. Конечно, он знал. Я сказала ему, что ни с кем раньше не целовалась.

— Здесь нечего смущаться, — твердо сказал Киллиан, читая мои мысли. — Это прекрасно, детка. Мне просто нужно это помнить. Двигаться медленнее. Наслаждаться сладостью.

Мое дыхание участилось. Это были, пожалуй, самые красивые слова, что мне когда-либо говорили. Будто каждая сцена из моих любимых любовных историй сошла со страниц, слилась воедино и превратилась в этого мальчика.

— Значит, я хорошо целуюсь, — уточнила я, решив не говорить о том, как сильно в него влюбляюсь.

Киллиан сделал паузу и улыбнулся.

— Да, Веснушка. Ты хорошо целуешься.

Он поцеловал меня в голову и отстранился.

— Теперь, когда мы это прояснили, мне нужно отвезти тебя домой, чтобы твоя мама позволила мне снова сводить тебя на свидание. Потому что я планирую это сделать. И очень часто, — сказал он твердым голосом.

Я улыбнулась, когда он выехал на дорогу, и моя рука сама собой переплелась с его рукой и опустила мне на бедро. Было странно прекрасно быть такой смелой.

Вскоре мы остановились возле моего дома. Свет горел, и я не сомневалась, что мама, скорее всего, прижимается носом к окну. Я перевела взгляд на Киллиана, который смотрел на меня… нет, не на меня, а в меня. Мне казалось, что он видит всё. Глупо, знаю. Мы только что вернулись с нашего первого свидания. Но опять же, подобные вещи не соответствуют таким банальностям, как логика.

— Итак, мне придется позвонить в оргкомитет Книги рекордов Гиннесса, — серьезно заявила я.

Киллиана выглядел озадаченным, но не удивленным.

— Не понимаю, Веснушка.

— Им придется потеснить с места какого-нибудь бедолагу и заменить его рекорд лучшего первого свидания в истории нашим, — объяснила я с улыбкой.

Киллиан ухмыльнулся, а затем взглянул на мой дом.

— Нельзя говорить такие вещи, когда я не могу тебя поцеловать. Не думаю, что твоей маме захочется это увидеть, — пошутил он, хотя в его глазах тлел огонь.

Я застенчиво улыбнулась, испытав небольшой триумф от того, что мои слова вызвали у Киллиана желание поцеловать меня.

Он наклонился и коснулся губами моей головы, задержавшись там на мгновение.

— Увидимся в школе, Веснушка, — пробормотал он.

Я взглянула на него сквозь ресницы.

— Да, в школе, — повторила я, с трудом сформулировав предложение.

Выбравшись из машины, я изо всех сил старалась не оглядываться всю дорогу до двери. Знала, что он за мной наблюдает, потому что не слышала рева двигателя, пока не прижалась спиной к закрытой двери.

Глава 14

На следующий день я проснулась с улыбкой, не исчезавшей все утро в школе, пока я будто переплывала из класса в класс. Прошлый вечер был потрясающим, особенным, превосходящим все ожидания, но Эмма закрепила мое мнение, когда я позвонила ей по возвращении домой.

— Повтори еще раз его слова на обочине, когда ты спросила, плохо ли целуешься, — мечтательно попросила она.

Я повторила. В деталях. Дважды. Я преодолела путь от желания оставить тайну о нас с Киллианом только между нами до необходимости обсудить ее с подругой. Подругой, которая, могу добавить, никогда не звучала мечтательно по телефону. Так что я знала, что происходит нечто особенное. Не важно, что мы оба учились в старших классах, и в этом возрасте не суждено происходить таким вещам. Из-за моего возраста и неопытности большинство людей отмахнулись бы от таких представлений. Все это не имело значения. Не тогда, когда я выяснила, что именно происходит.

Когда я вышла из класса после урока математики, Киллиан стоял, прислонившись к стене у двери, не держа в руках никаких учебников и не создавая иллюзий, что он здесь ради учебы. Более того, когда наши глаза встретились, у меня возникла нелепая мысль, что целью его пребывания здесь была только я.

Он шагнул вперед, забрал учебники из моих рук, обнял меня за плечи и поцеловал в голову.

— Привет, Веснушка, — поздоровался он, не обращая внимания на множество взглядов, обращенных на нас, словно во Вселенной существовали только мы и больше никто.

— Привет, Килл. — Я решила последовать его примеру и не обращать внимания на взгляды. — Неужели ты был сегодня на каком-то уроке?

Мы вошли в столовую, и Киллиан направился к нашему неофициальному столу, где мы сидели с группой.

Он ухмыльнулся мне.

— Да, был, — подтвердил он с усмешкой.

— Почему мне кажется, что это неправда? — поддразнила я, когда мы сели за пустой стол.

— Обидно, что ты так плохо обо мне думаешь, Веснушка, — ответил он с притворной обидой.

— Дело не в том, что я плохо о тебе думаю. Дело в том, как плохо ты думаешь о школе, — парировала я.

— Оооо, первая семейная ссора, — проворковал Сэм, ставя поднос на стол. — Ставлю двадцать баксов на Лекси, — сказал он Уайатту, севшему рядом с ним.

Я нахмурилась.

— Я поддержу Килла, — прервал его Уайатт. — Сегодня утром он был на биологии, к большому недовольству мистера Мортона.

— Недовольству? — повторила я, выставляя на стол два контейнера. Один я пододвинула к Киллиану.

Он вопросительно поднял брови.

— Обед, — объяснила я.

Я не хотела, чтобы приготовление для него обеда стало для меня чем-то важным, но то, как его взгляд потеплел, заставило меня подумать, что для него это имеет большое значение. Так что, в желудке у меня тоже разлилось тепло.

— Что? Мы твои любимые коллеги по группе и ключ к твоему успеху. Почему же Киллиану достается это, — он кивнул на контейнер, — а мы застряли с загадочным и отвратительным гамбургером, который может содержать, а может и не содержать мясо?

Я ухмыльнулась ему.

— Потому что Киллиан красивее тебя, — поддразнила я.

Глаза Сэма расширились, будто я влепила ему пощечину.

Киллиан обнял меня за плечи и притянул ближе.

— Ты не можешь называть меня красивым, Веснушка, это подрывает мой уличный авторитет. Если нужно, лучше говори «статный», — пробормотал он мне на ухо, щекоча дыханием мою шею.

Он отпустил меня с усмешкой, и я рассмеялась.

— Что смешного? — спросил Ной, ставя поднос на стол и скептически переводя взгляд с меня на Киллиана, и неохотно ему кивая.

Сэм повернулся к Ною.

— Скажи честно. Кого ты считаешь более привлекательным: меня или Киллиана? — спросил он, игнорируя вопрос Ноя.

Ной побледнел, и я поняла причину.

— Почему ты спрашиваешь об этом меня? — резко бросил он.

Сэм не уловил перемены в атмосфере. И я не думала, что кто-то, кроме меня, уловил. Я единственная подозревала тайну Ноя.

— Потому что, — протянул Сэм, — Лекси заявила, что Киллиан красивее меня, поэтому она готовит ему обед, в то время как мы рискуем сердечным приступом и пищевым отравлением из-за этой гадости.

Лицо Ноя еле заметно изменилось, плечи расслабились.

— Лекси встречается с ним. Мне кажется, это само собой разумеется.

Сэм нахмурился.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Ради всего святого. Киллиан выглядит лучше, — отрезал Уайатт с набитым ртом. — Я говорю это не потому, что ты мне нравишься, братан, — успокоил он ухмыляющегося Киллиана. — А потому, что ты заарканил самую горячую девчонку в школе.

Рука Киллиана нашла мою.

— Ты считаешь меня самой горячей девчонкой в школе? — спросила я недоверчиво.

Уайатт поднял брови.

— Как давно ты смотрелась в зеркало?

Сэм кивнул.

— Самая горячая в школе. На данный момент, — согласился он.

Ной кивнул.

— Никогда не думал, что скажу это, но Сэм прав, — пробормотал он, жуя гамбургер.

Я закатила глаза, борясь с румянцем.

— Неважно, — отмахнулась я от их комментариев.

Киллиан снова наклонился к моему уху.

— Не только в школе, Веснушка. Во всем городе, — пробормотал он, а затем перевел внимание на приготовленный для него обед.

— Ладно, о чем мы говорили? Кажется, о недовольстве мистера Мортона, — обратилась я ко всем, меняя тему.

Уайатт рассмеялся.

— Это было шедеврально, Лекси. Я еще ни разу не видел у него такого красного лица.

Я взглянула на Киллиана.

— Что ты сделал? — спросила я, ожидая истории о том, как он поджег занавеску.

Киллиан пожал плечами, сосредоточившись на обеде.

— Просто указал на недостатки его гипотезы, — пробормотал он.

— Ты не просто указал на недостатки. Ты полностью уличил его в ошибке. Бро, ты мог бы преподавать этот предмет, — продолжил Уайатт.

Я вскинула брови, почувствовав угрызения совести от своей первой догадки.

Киллиан снова пожал плечами.

— Он идиот. Это нетрудно понять.

Уайатт, похоже, почувствовал нежелание Киллиана говорить о том, насколько он гениален, поэтому сменил тему. Я нашла под столом бедро Киллиана и сжала его. Взгляд темных глаз остановился на мне. Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем Сэм втянул нас в разговор.

Остаток дня я витала на седьмом небе.

***

— Ты готова отложить шопинг ради разговора с мальчиком? — в ужасе спросила мама.

Я усмехнулась, похлопала ее по руке и, не отвечая, отвернулась, чтобы позвонить мальчику.

Мама забрала меня из школы и решила отвезти за покупками в Хоуп, соседний город. Она безжалостно дразнила меня тем, что я выгляжу влюбленной и мечтательной. Я почти не спорила, будучи слишком занятой, купаясь в лучах счастья. Ее поддразнивания были добродушными, и, казалось, за ними не скрывалось никакого неодобрения. Только неодобрение того, что я откладываю шопинг ради приглашения Киллиана в кино этим вечером.

— Веснушка, — поприветствовал он меня после того, как я набрала номер.

— Привет, Килл, — ответила я, глядя на витрину магазина. — Ты не занят?

Пауза, затем на заднем плане послышался лязг. Я предположила, что Киллиан был в гараже Сынов Тамплиеров, где работал каждый день после школы и по выходным.

— Для тебя, Лекси, я никогда не занят.

Я улыбнулась витрине.

— Надеюсь, это значит, что ты сможешь пойти сегодня вечером в кино со мной и мамой. Хотя, будет справедливо предупредить, что у тебя никогда не было такого опыта кинопросмотра, как с девочками Спенсер. Твоя жизнь кардинально изменится.

Я ожидала смешка на другом конце телефона, но услышала только тишину.

Блин.

— Хочешь, чтобы я пошел в кино с тобой и твоей мамой? — спросил он, наконец.

Все внутри меня упало.

— Да, ну, только если ты сам захочешь. Ты не обязан. Я пойму, если ты не захочешь пойти, — быстро сказала я, пытаясь скрыть разочарование.

— Я хочу пойти, — возразил он, и его тон прозвучал как-то странно, чего я не могла распознать по телефону.

Я с облегчением расслабилась.

— Ладно, хорошо. Я напишу тебе подробности. А сейчас мне пора, пока мама не выпотрошила меня и не четвертовала. У нас шопинг в Хоуп, и я совершила преступление, позвонив тебе, вместо того, чтобы дать ей волю пуститься во все тяжкие, — пошутила я.

— Вы в Хоупе? — голос Килла звучал резко и настороженно.

Моя улыбка слегка потускнела.

— Да, а что?

Уверена, что услышала тихое проклятье.

— Ничего, Веснушка. Просто… помнишь, что я говорил о том, что нельзя доверять никому в кожаных жилетах? — жестко спросил он.

— Да-а-а, — ответила я, сбитая с толку. — Почему ты это говоришь? Что происходит?

— Просто помни об этом, Веснушка. Я приеду за тобой в Хоуп, как только смогу, — пообещал он.

— Ла-а-адно, — протянула я, чувствуя от его слов и настойчивого тона покалывание в затылке.

— Будь осторожна, — приказал он.

— Да, я буду осторожна и не позволю маме скупить весь магазин, — пошутила я, не понимая, с какими неприятностями можно столкнуться в магазине винтажной одежды.

Киллиан не засмеялся.

— Я приеду, как только смогу, — пообещал он, затем отключился.

Я хмуро посмотрела на телефон и пожала плечами. Иногда мальчики вели себя загадочно. Когда я обернулась, мне стало интересно, не ясновидящий ли, черт побери, Киллиан. Передо мной, разговаривая с мамой, стояла группа мужчин в байкерских жилетах, похожих на те, которые носили Сыны Тамплиеров. Хотя мужчины отличались от тех, кого я встречала в клубе Сынов. Менее привлекательные, более неухоженные.

Я шагнула вперед.

— Мама? — позвала я, не желая выказывать перед этими мужчинами степень своего беспокойства.

Я ощутила на себе тяжелые взгляды, от которых по коже побежали мурашки.

— Привет, сладкая. Черт, ты почти такая же красотка, как и твоя мамочка, — поприветствовал бородатый мужчина, впившись в меня глазками-бусинками.

Я сглотнула и бросила быстрый взгляд на маму. Его взгляд я встретила с, как я надеялась, уверенностью.

— Спасибо, — ответила я.

Я не упустила то, как мама загородила меня своим телом, будто я нуждалась в защите. Никогда еще мне не было так не по себе от осознания того, что маме, скорее всего, не удастся защитить ни меня, ни себя от этих парней, если обосновываться на моем первом впечатлении.

Бородатый мужчина переключил свое внимание на маму.

— Объясни Буллу, что он не должен позволять своей женщине и ее хорошенькой дочурке гулять по улицам одним. Для таких девушек это небезопасно, — сказал он.

Я не упустила из виду его фальшивое беспокойство и угрозу, таившуюся за ним.

— Передай, что столкнулась с Логаном, и что мы будем рады присмотреть за вами обеими. — Я почувствовала, как его взгляд снова переместился на меня. — Более, чем рады, — добавил он.

Он приподнял воображаемую шляпу, повернулся к нам спиной и в сопровождении других мужчин направился к мотоциклам, стоявшим у обочины.

Мы с мамой таращились на них, и в моих ушах прозвучало предупреждение Киллиана. Это был мой первый опыт встречи с людьми, которые вызвали во мне настоящее чувство опасности. Впервые я поняла, что плохие события из новостей и газет на самом деле происходят. И они на самом деле могли произойти со мной.

***

— Сегодняшние парни были плохими, да? — спросила я Киллиана, когда он передал мне попкорн, чтобы положить освободившуюся руку мне на поясницу, а в другой умудрялся держать два стакана с напитками. Это было впечатляюще.

Его темный взгляд устремился на меня по пути к кинотеатру.

— Да, Веснушка, — пробормотал он мягко, но лицо оставалось суровым.

В кино пошли только мы с Киллом. Мама осталась дома с разгневанным Зейном. Убийственно разгневанным Зейном. Он появился в магазине в Хоупе примерно через час после начала нашего шопинга. Вместе с почти половиной клуба, сопровождавшими нас всю дорогу до дома. Да, они нас сопровождали. Я не была идиоткой, понимала, что это значит. Килл, очевидно, поделился нашим местоположением с Зейном, и это должно означать нечто серьезное, раз за нами приехали в винтажный магазин и проводили до дома. Я надеялась, что он не злится на маму так, как он выглядел, когда мы ушли в кино после того, как мама заявила, что ей и Зейну нужно «поболтать».

— Тот парень, Логан, сказал, что он знакомый Зейна, — продолжила я.

Челюсти Киллиана снова сжались.

— Он не его знакомый. По крайней мере, пока. Но скоро он очень близко с ним познакомится.

Я остановилась у дверей кинозала.

— Что это значит? — поинтересовалась я, поворачиваясь к нему.

Киллиан посмотрел на меня.

— Ничего, детка. Давай просто посмотрим фильм.

Я не двинулась с места.

— Мы не будем смотреть фильм, пока ты не ответишь на мой вопрос, — заявила я.

Я не шутила. Ради этого я готова отказаться от нового фильма о Бонде.

Киллиан, казалось, прочитал решительность в моих глазах, потому что смиренно вздохнул и осторожно взял меня за локоть, чтобы направить нас к местам. Я молча села и выжидающе приподняла бровь.

— Что ты знаешь о клубе? — спросил он, положив руку мне на бедро.

Я пожала плечами.

— Немного. Что Кейд — ваш президент, а Зейн состоит в клубе. Что они — твоя семья. Что суть заключается в мотоциклах и братстве.

На последних словах лицо Киллиана изменилось, часть жесткости исчезла из его глаз.

— Да, братство. Вся суть в нем, детка. В семье и верности тоже. Наш мир — альтернатива тому, в котором общество указывает нам жить. В нашем мире есть свобода. И иногда за свободу приходится платить. Иногда свобода означает разорвать цепи, маскирующиеся под законы.

— Хочешь сказать, что Сыны — отступники? Преступники?

Взгляд Киллиана стал настороженным.

— Одно из многих слов для обозначения этого, Веснушка. Преступники — это просто люди, живущие без цепей, которые я описал ранее. В прошлом, — тогда я был еще слишком мал, чтобы понимать это, — клуб выходил настолько далеко за пределы закона, что создал себе собственные цепи. Цепи, которые чуть не задушили клуб. Они оставили шрамы.

Киллиан впился в меня взглядом, и я почувствовала, что за его словами стоит какая-то история. Очень важная история. Я бы не услышала ее, сидя в кино с ведром попкорна. Я получила бы урезанную версию.

— Когда Кейд стал президентом, они освободились от этих цепей. Мы освободились, — поправился он. — Клуб никогда не станет сдерживаться, не будет скован чем-либо. Но больше никаких глупостей, из-за которых братья могут оказаться за решеткой, они допускать не собираются.

Я поразмыслила над его словами.

— Жизнь вне закона требует честности, — пробормотала я.

Киллиан улыбнулся.

— Слова Боба Дилана еще никогда не были более подходящими.

Я посмотрела на него круглыми глазами. Удивительно, что он знал эти слова. Большинство подростков нашего возраста не назвали бы даже одну его песню, не говоря уже о том, чтобы процитировать его.

— Я слушаю настоящую музыку, Веснушка. Без всякой компьютерной обработки, — пояснил он.

— Тогда ты мне идеально подходишь, — пошутила я.

— Нет, детка. Ты ошибаешься.

Я отложила этот комментарий на потом, когда смогу обдумать его в безопасности спальни. На данный момент мне требовалось больше информации.

— Итак, как же во все это вписываются мужчины из Хоуп? Не считая глупых комментариев в адрес меня и мамы, — продолжила я.

Всякая нежность в глазах Киллиана превратилась в гранит.

— Что они сказали? — его голос был тихим, почти шепот, но нечто в нем напугало меня, потому что мальчики так не говорили. Так говорили мужчины. Очень опасные мужчины.

— Ничего, — быстро ответила я, надеясь, что смогу усмирить зверя, которого невольно выпустила на волю. — Всякие глупости, которые говорят скользкие типы.

Буря эмоций, пронесшаяся по лицу Киллиана, подсказывала, что мне не следовало этого говорить.

— Тебе шестнадцать, — выпалил он. — Им нечего говорить что-либо шестнадцатилетней девушке. Что еще более важно: ты — моя. Они познакомятся не только с Буллом, но и со мной, — заявил он полным угрозы голосом.

У меня даже не было времени задуматься над словом «моя». Я отложила попкорн и схватила его за руки.

— Если это означает то, что я думаю, то ты этого не сделаешь, — скомандовала я.

На лице Киллиана не отразилось ни эмоции.

— У тебя нет права голоса.

Ну, нет, он не мог этого сказать. Я отстранилась, поджав губы. Он только что сам выпустил на волю зверя, о котором я даже не подозревала, что он обитает внутри меня.

— Я не имею права голоса, — повторила я тихо.

Похоже, Киллиан собирался что-то сказать, скорее всего, пойти на попятную, если судить по выражению осознания на его лице. Шанса я ему не дала.

— Это потому, что я девушка, или потому, что я на целый год младше тебя, поэтому мне следует уважать старших?

Киллиан посмотрел на меня.

— Ни то, ни другое. Это дела клуба, — будто это загадочное объяснение и было ответом.

— Не понимаю, как это может быть «делом клуба», — процитировала я, показав воздушные кавычки, — если это мы с мамой столкнулись с придурками на байках. Если кто и имеет право избить их, — хотя на это никто не должен иметь прав, — так это мы с мамой.

Я проигнорировала то, как после этого заявления Киллиан удивленно поднял брови.

— Более того, я не понимаю, как пятиминутный разговор может потребовать подобной реакции, и почему Зейн свернул наш шоппинг, а домой нас сопровождала целая колонна мотоциклов, — продолжила я, распаляясь все сильнее. — Оставим в стороне эту тайну, но тот факт, что я нахожусь в эпицентре всей этой кутерьмы, а мой парень говорит о знакомстве, которое, как я предполагаю, является эвфемизмом драки с взрослыми мужчинами, определенно означает, что у меня есть право голоса, — заявила я, сердито глядя на него.

Киллиан не вздрогнул перед лицом моего гнева. Не удивительно. Он только что объявлял войну целому мотоклубу. Гнев девочки-подростка не имел для него большого значения. Но я не ожидала его улыбки. Блеска в его глазах.

— Ты впервые назвала меня своим парнем, Веснушка. Мне это нравится.

Я вытаращилась на него.

— И из всего сказанного ты услышал только это? — спросила я недоверчиво.

Кипя от непривычного для меня гнева, я встала.

— Мне нужно уйти, прежде чем я попытаюсь утопить тебя в этом ведре с попкорном, — заявила я, указав головой вниз.

Килл схватил меня за руку прежде, чем я успела сделать хотя бы шаг. Он нежно притянул меня к себе.

— Я не позволю тебе уйти, — пробормотал он. — Какой бы милой ты ни была, когда злишься, не уверен, что мне нравится то, что ты пытаешься от меня сбежать.

— Ну, разгадка твоего сомнения проста. Не зли меня, — парировала я. — В гневе я тебе не понравлюсь.

Даже в серьезной ситуации, я не удержалась, процитировав Халка. В этом я винила маму. Когда она злилась, то цитировала Крестного отца.

Киллиан изо всех сил старался не ухмыльнуться, но мне пришлось отдать ему должное: его лицо оставалось серьезным.

— У меня такое чувство, что ты понравишься мне в любом виде, — ответил он. — Но все же приношу свои извинения. Я не имел в виду то, что сказал, так, как ты это поняла. Трудно объяснить принадлежность к клубу тому, кто не вырос с ним за спиной. Но когда ты член клуба и кто-то тебе угрожает, клуб наносит ответный удар. Как один коллективный кулак. И мы нанесем удар, Веснушка. Булл заявил права на твою маму. Я заявил права на тебя. Это значит, что вы — семья. Мы вас поддержим.

Он погладил меня по щеке.

— К тому же, те парни докучали вам из-за вашей связи с клубом, поэтому мы позаботимся о том, чтобы подобное больше не повторилось.

Я уставилась на него, и мой гнев улетучился так же быстро, как сдувается проколотый воздушный шарик.

— Клуб позаботится, — уточнила я.

Киллиан кивнул.

— Мужчины клуба. Не ты. Обещай мне. Я не хочу, чтобы ты пострадал, — взмолилась я.

Лицо Киллиана стало суровым.

— Детка, я могу о себе позаботиться.

Я кивнула.

— Я знаю. Но мне не смириться с мыслью, что ты пострадаешь из-за меня. Обещай мне.

Киллиан уставился на меня.

— Ты должна понять, Веснушка: как только мне исполнится восемнадцать, я стану проспектом Сынов. В подобных ситуациях я не могу сидеть, сложа руки. Не в будущем.

От этой мысли у меня свело желудок.

— В будущем, а не в настоящем.

Он покачал головой и поцеловал меня в нос.

— Моя неспособность отказать тебе не сулит мне ничего хорошего, — пробормотал он.

Я ухмыльнулась.

— Но это сулит хорошее мне, кузнечик.

Килл усмехнулся и потянулся за нашими забытыми закусками.

— Давай смотреть фильм, прежде чем ты убедишь меня сделать что-нибудь еще, — приказал он.

— Типа продать душу дьяволу? — поддразнила я.

— Ею уже владеют, Веснушка, но точно не дьявол, — пробормотал он, когда кинозал погрузился во тьму.

Поскольку фильм уже начинался, ответить я не успела. Но моя рука не переставала сжимать его руку.

Глава 15

— Знаешь, если ветер не переменится, твое лицо так и застынет, — заметила мама, стоя у двери.

Я оторвалась от домашнего задания.

— Я улыбаюсь. Что в этом плохого?

Она прошла в комнату и плюхнулась на мою кровать.

— Люди, которые все время улыбаются, жуткие. Как Тед Банди. Я не могу позволить, чтобы ты так ходила по дому. Мне придется спать с одним открытым глазом, на случай, если ты сорвешься.

Я развернула кресло лицом к ней.

— Как ходить? Будто я счастлива?

Она кивнула.

— Да. Это вредно для здоровья. Я волнуюсь за тебя. Ни один подросток не должен ходить постоянно счастливым. Разве тебе не суждено бродить задумчивой и сердитой на весь мир?

Я засмеялась, встала с кресла и легла рядом с мамой на кровать.

— Ты была бы счастлива, слушай я дэт-метал и часто хлопая дверями? — серьезно спросила я.

Мама задумалась.

— Да, было бы не плохо, — невозмутимо согласилась она.

Я засмеялась. Мама взяла меня за руку.

— Кроме шуток, куколка. Я рада, что ты счастлива. Это из-за мальчика? — тихо спросила она.

На мгновение я задумалась. После просмотра кино на выходных, у меня возникло такое ощущение, будто Киллиан проводил со мной каждую свободную минуту. Ежедневно после школы он работал, но потом всегда заходил к нам и чаще всего оставался на ужин. Мама легко приняла его, подкалывая, как и меня. Кажется, он не возражал. Хотя говорил он мало, но на его лице всегда была полуулыбка. Во время репетиции группы он либо катался на мотоцикле, либо валялся на диване в гараже, наблюдая за нами. Или, точнее, за мной.

— И да, и нет, — сказала я наконец. — С ним я счастлива. Но дело не только в нем. Есть еще мои мальчики. Они мне, как братья. И то, что я могу создавать с ними музыку. И есть Амбер. Этот маленький городок мне уже стал домом. А через три недели к нам в гости приедут Стив и Ава.

Я сжала мамину руку.

— И моя мама счастлива. У нее есть свой человек, — прошептала я, повернув голову, чтобы взглянуть на нее. — Когда Зейн вернется с пробега?

Меня немного раздосадовало, что ему пришлось уехать еще до того, как я увидела его и маму парой. «Пробег» по таинственным «делам клуба», как объяснил Киллиан, длился от нескольких дней до недель.

Лицо мамы помрачнело, и она сжала мою руку, прежде чем резко сесть.

— Не уверена, куколка. Байкерские миссии находятся под строгим секретом. Я скорее узнаю коды запуска ядерного оружия, чем дату возвращения Зейна, — пошутила она.

Я настороженно посмотрела на нее, когда она встала. Ее веселье казалось натянутым. Мое сердце на секунду остановилось, и страх сменил недавнюю радость.

— Мам, все в порядке? Я имею в виду у тебя с Зейном? — спросила я, садясь.

Мама лучезарно улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.

— Все в порядке, — заверила она, ее голос в конце повысился. — Мне нужно приготовить ужин, если Киллиан придет, и я предполагаю, что так и будет, учитывая, что с тех пор, как ты видела его в последний раз, прошло примерно четыре часа. Иначе у него начнется ломка.

Ее стремление уйти показалось мне подозрительным.

— Приготовить ужин? — повторила я.

Она нахмурилась.

— Заказать китайскую еду — значит приготовить ужин, — защищаясь, сказала она.

Я со вздохом поднялась с кровати.

— Я приготовлю ужин. Что-нибудь, что не доставляется в коробке, чтобы гарантировать, что мои мама и парень не заболеют цингой, — ответила я.

Мама посмотрела на меня.

— Я ем фрукты, — возразила она.

— Назови, когда ты в последний раз ела что-нибудь с витаминами, — бросила я вызов.

Мама поморщилась и молча последовала за мной на кухню, явно терзаясь в раздумьях.

— Вчера я ела розовые «Старбаст»! — заявила она торжествующе.

Я высунула голову из-за дверцы холодильника.

— Конфеты не в счет, — сообщила я.

— Они были клубничные, — возразила она.

— С ароматом клубники, — подчеркнула я, доставая овощи. Я показала ей морковку. — Этот чужеродный предмет выглядит знакомым?

Она сделала вид, что задумалась.

— Не говори мне, не говори мне, — саркастически скандировала она.

Я закатила глаза.

— Ты сделаешь что-нибудь полезное и поможешь мне?

Мама кивнула, направляясь к холодильнику, который я только что закрыла.

— Могу поспорить на твою милую задницу, — ответила она, потянувшись за чем-то в холодильник. — Приготовлю себе на закуску фруктовый салат.

Дверца закрылась, и она показала мне бутылку вина.

— Из винограда, — сказала она с усмешкой.

***

— Как мама выглядела за ужином? — спросила я Киллиана, перебирая струны на гитаре. — Она не показалась тебе странной?

Киллиан поднял взгляд со своего места за моим столом. Мама разрешила ему находится в моей комнате при условии, что дверь останется открытой, и он будет держаться подальше от горизонтальных поверхностей.

— Это вопрос с подвохом? — ответил он, борясь с усмешкой.

Я откинула волосы с лица и нахмурилась.

— Нет. Я серьезно. У меня такое чувство, что она будто... не в себе с прошлой недели. Я волнуюсь, что это как-то связано с ней и Зейном. Ты с ним разговаривал?

Киллиан поднял брови.

— Детка, он в пробеге, — напомнил он.

— Знаю. Но телефоны до сих пор существуют.

Хотя Килл почти не пользовался своим, разве что время от времени писал мне сообщения, спрашивал, не занята ли я, или в редких случаях уведомлял, что не может прийти.

— Да, но ты действительно думаешь, что мы с Буллом звоним друг другу и болтаем о наших делах и его личной жизни? — спросил он, поддразнивая. — Кроме того, использование телефона предполагает умение разговаривать.

Я сузила глаза.

— Зейн умеет разговаривать, — во мне проснулось защитное чувство.

Килл покачал головой.

— Едва ли. Ни с кем, кроме тебя и твоей мамы, — тихо сказал он.

Я обдумывала это, рассеянно играя на гитаре.

— Не волнуйся, Веснушка. Уверен, у Булла все хорошо. Насколько это для него возможно. Могу сказать, что дела у него лучше, чем когда-либо раньше с тех пор, как вы с Мией вошли в его жизнь.

Я взглянула на него, чувствуя, как улыбка расползается по моему лицу. Слова Килла меня успокоили.

— Теперь, может, перестанем обсуждать личную жизнь твоей мамы и ты мне что-нибудь сыграешь?

Моя улыбка стала шире. Мы уже обзавелись традицией во время визитов Килла. Иногда делали домашнее задание. Поправка: я делала, а он либо сидел и смотрел, либо помогал мне, либо читал книгу. Килл не заморачивался домашним заданием. Или мы смотрели фильм с мамой. Килл быстро понял, насколько серьезно мы относимся к фильмам и насколько эмоционально относимся к персонажам «Ходячих мертвецов». Он без труда включился в процесс. Даже утешал меня, когда я думала, что Гленн мертв, и даже не считал меня сумасшедшей из-за моих переживаний за вымышленного персонажа.

Но что бы мы ни делали, вечер заканчивался тем, что я играла и пела. Сначала я испытывала неловкость. Когда я пела и играла у себя в комнате, то была самой собой. Мои чувства были обнажены, и, теряясь в музыке, я проецировала свою истинную сущность. То, как он посмотрел на меня после моего исполнения «Like a Rolling Stone» Боба Дилана, обуздало все мои страхи и напугало до чертиков. Он словно понимал, что музыка — это моя душа, мое всё. Каким-то образом он вписался в эту часть моей личности. Обосновался в ней.

— Есть пожелания? — спросила я.

Килл откинулся назад, скрестив руки на груди.

— Нет, детка, все, что ты играешь, прекрасно.

По моим щекам разлился румянец, и я опустила голову к гитаре. Я начала тихо петь кавер «We Don't Eat» Элис Кристиансен и вскоре нашла в себе смелость поднять взгляд к льдисто-голубым глазам Киллиана и не отводить его. Я пела ему песню, и мы оказались в том пространстве, которое принадлежало только нам. Там, где только настоящее имело значение. Не прошлое и будущее. Они были где-то далеко.

Когда я пропела последнее слово, и тишина взревела громче, чем мое бренчание, меня охватило странное чувство потери.

Поскольку мы оба молчали, воздух вокруг потрескивал электричеством.

— Может ли певчая птичка нашего поколения петь чуть потише? Я пытаюсь смотреть «Коронованных деток». И ты разрушаешь дряньмосферу.

Появление мамы в дверном проеме прервало момент. Она взглянула на Киллиана.

— Это атмосфера дрянного шоу. Если ты собираешься проводить время с девочками Спенсер, тебе нужно знать наш язык, — сообщила она ему. Ее взгляд метнулся обратно ко мне. — Малышка, это было прекрасно. Что не удивительно.

Она одарила меня грустной улыбкой и оттолкнулась от двери.

— «Коронованные детки» зовут меня. Уже бегу, Милашка Бу-Бу, — сказала она воображаемому человеку в гостиной. — Кроме того, ваш дружелюбный хранитель времени напоминает вам, что сейчас 9:53. Прощайтесь, дети. Вам придется пережить друг без друга целую ночь, — драматично заявила она.

— До свидания, мама, — сказала я, глядя на нее.

Она махнула мне рукой и исчезла.

Киллиан посмотрел на меня.

— Мне она кажется нормальной. Ну, «нормальной» в стиле твоей мамы.

Я показала ему язык и положила гитару на кровать, чтобы подойти к нему. Усевшись на стол, я свесила с него ноги. Киллиан взял меня за руку и переплел наши пальцы.

— Нервничаешь по поводу субботы, Веснушка? — спросил он после минутного молчания.

Я оторвалась от созерцания наших переплетенных пальцев. Его большая мозолистая ладонь поглотила мою маленькую. У него уже были руки мужчины.

— Нервничаю? — повторила я. — Вовсе нет. Я взволнована. Не могу дождаться встречи с остальными членами твоего клуба. С теми, кого ты называешь семьей.

В субботу Рози, сестра Кейда, устраивала у себя дома грандиозное барбекю, на которое собирался весь клуб и его большая семья. Я еще не была ни на одном мероприятии клуба, и не могла дождаться. Меня очаровал мир, о котором рассказывал Килл, их образ жизни. Мне не терпелось увидеть его во плоти, познать его на собственном опыте. Я также хотела стать ближе семье, которую Килл считал родной. От этой мысли у меня скрутило желудок.

— А ты нервничаешь? — спросила я тихим голосом. — Как твоя семья воспримет меня? Впишусь ли я туда?

Я никогда не испытывала дискомфорт, будучи собой, и Килл никогда не давал мне повода чувствовать себя так, но я отчаянно хотела вписаться в жизнь Киллиана, отчего ощущала неуверенность. И мне это не нравилось.

Лицо Килла посуровело, но его глаза лучились теплом, когда он оттолкнулся от кресла и встал передо мной. Откинув мои волосы с лица, он обхватил ладонями мою челюсть.

— Где бы я ни был, там есть место и для тебя, — пробормотал он. — Тебе не обязательно вписываться куда-либо, потому что тебе это не удастся. Ты — единственная в своем роде, Лекси. И я чертовски горжусь тем, что в субботу представлю тебя как свою девушку, не забывай об этом.

Я смотрела на него.

— Хорошо, — глупо ответила я.

Киллиан улыбнулся. Он наклонил голову, чтобы коснуться моих губ поцелуем.

— Мне пора, — пробормотал он мне в губы.

— Нееет, — запротестовала я.

— Увидимся утром.

— Ты принесешь кофе? — сформулировала я связную мысль.

Килл усмехнулся.

— Я ценю свою жизнь, так что, да.

Я ухмыльнулась. Это стало еще одной нашей традицией. Килл каждое утро возил меня в школу, высаживал перед тем, как уехать на работу в автомастерскую, а днем отвозил домой. Узнав о моем и мамином пристрастии к кофе Шелли — владелице городского кафе, — он каждое утро приносил нам кофе.

В первое утро, когда это произошло, мама заявила, что назовет своего первенца в его честь.

— У тебя уже есть первенец, и ее зовут Лекси, — напомнила я ей.

— Имя можно сменить. Отныне твое новое второе имя — Киллиан, — решила она с усмешкой, а затем подмигнула Киллу.

Именно в этот момент Килл преодолел все оставшиеся сомнения мамы по поводу него. Кофеин был самым верным путем к сердцу моей матери.

— Засыпая, я буду слышать твой прекрасный голос, Веснушка, — прошептал он, возвращая меня в настоящее, — как и каждую ночь.

Он поцеловал меня в голову, а затем вышел из комнаты. Я услышала, как он попрощался с мамой, а затем улыбнулась.

Я определенно с нетерпением ждала субботы.

***

Я всплеснула руками.

— Неа. Я сдаюсь. Тебе придется возить меня до скончания веков, — простонала я, опуская голову на руль машины Килла, на которой он пытался научить меня водить.

Итак, он почувствовал на себе всю радость мой полной неспособности управлять автомобилем.

— Напомни мне убить маму, когда я вернусь домой, — сказала я приглушенным голосом. — Это она виновата, что я оказалась в такой ситуации. Если бы не ее болтливый язык, ты бы до сих пор находился в блаженном неведении. И мое достоинство было бы нетронуто.

После инцидента в Хоупе мама рассказала Киллиану о том, что мне еще предстоит научиться водить машину. Киллиан обещал научить меня, после обеда у него был выходной, и мы приступили к урокам. Дела у нас шли не очень хорошо.

— Веснушка, подними голову от руля, — приказал Киллиан с ноткой смеха в голосе.

— Нет, — надулась я.

— Лекси, — предупредил он.

Я выдохнула и сделала, как он просил, хмуро глядя на его ухмылку. Он убрал волосы с моего лица.

— Теперь, зная, что я идиотка, ты пересмотришь статус наших отношений? — серьезно спросила я.

Ухмылка Киллиана исчезла, и его ладонь легла на мою щеку.

— Не хочу больше слышать, чтобы ты так говорила о себе, в шутку или нет, — приказал он. — И не хочу больше слышать безумные речи о том, что я пересмотрю наши отношения.

Он провел большим пальцем по моей щеке.

— В ближайшее время этого не произойдет, — пообещал он.

Я моргнула, забыв о своем унижении.

— Теперь снова заведи машину. Не забудь поставить ногу на сцепление. Действуй медленно, Веснушка. Мы никуда не торопимся. На самом деле, я буду счастлив, если ты заглохнешь еще раз сто, если это будет означать, что я проведу с тобой в машине еще сто минут, — пробормотал он, убрав руку от моего лица.

Я снова моргнула, и мой мозг превратился в кашу.

— Детка, заведи машину, — мягко напомнил он.

— Точно, — прошептала я. — Но предупреждаю, — сказала я, переключая внимание на педали и заводя машину, — тебе придется давать мне хотя бы пять секунд отсрочки каждый раз, когда говоришь такие вещи.

— Какие вещи? — спросил Киллиан, изображая непонятливость.

Держа руку на зажигании, я посмотрела на него.

— Сам знаешь.

Надо отдать ему должное, он действительно выглядел ничего не понимающим.

— Нет, не знаю.

Я вздохнула, набираясь смелости.

— Вещи вроде тех, что ты только что сказал. Красивые слова в духе любовного романа. От которых я влюбляюсь, — прошептала я, не в силах оторвать от него взгляд.

Его лицо стало непроницаемым.

— В кого, Веснушка? — прохрипел он.

— В тебя, в нас, — прошептала я едва слышно.

Он долго смотрел на меня, затем наклонился вперед и прижался губами к моим губам. После поцелуя он отстранился, но продолжал держать в ладонях мое лицо.

— Предупреждаю, детка, ты должна быть готова к тому, что я поцелую тебя, когда ты говоришь такую хрень, — пробормотал он мне в губы.

— Какую хрень? — прошептала я в ответ.

Он пристально смотрел мне в глаза.

— Из-за которой я еще сильнее влюбляюсь в тебя.

Он откинулся на свое сиденье, будто только что не потряс мой мир.

— Заводи машину, Веснушка, — тихо скомандовал он.

Я выдохнула.

— Кажется, мне понадобится десять секунд, — сказала я ему.

Он промолчал, но уголок его губ приподнялся в небольшой усмешке.

***

— Веселишься, Веснушка? — защекотал мое ухо глубокий баритон.

Когда я обернулась, по моему позвоночнику пробежала приятная дрожь. Я ухмыльнулась Киллиану.

— Ты распугал всех детей, — заметила я, наблюдая, как малыши разбегаются при виде моего парня, одетого во все черное.

Мой парень. Я никогда не устану это говорить. Он возвышался надо мной и смотрел на меня своими льдисто-голубыми глазами, которые, казалось, были такими же глубокими, как сам океан. Создавалось ощущение, словно сам океан смотрит на меня.

— Вот и хорошо, — пробормотал он, шагнув вперед, чтобы взять меня за запястье. — Я целую вечность ждал момента, чтобы провести время со своей девушкой.

Он замолчал, его взгляд ненадолго оторвался от моих глаз,. став пристальным и опасным, когда он обратил его к своим братьям-байкерам.

— Что, возможно, к лучшему, поскольку у меня было время дать понять моим будущим братьям, чтобы они не пялились на тебя, — процедил он, сам оглядев меня с головы до ног. — Хотя я веду проигрышную битву, — пробормотал он, в его глазах снова заплескалась глубина. Темнота.

Я счастливо покраснела от его одобрительной реакции на выбор моего наряда. Кто знал, что мой начинающий парень-байкер оценит винтажную, разноцветную укороченную куртку поверх струящегося белого кружевного платья длиной значительно выше колена?

Не зная, куда смотреть, я разглядывала свои ботильоны на широком каблуке. От голодного взгляда Киллиана у меня свело желудок. Его рука легла на мой подбородок и подняла его вверх, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Горжусь как никогда, Веснушка, что могу дать понять парням, что ты моя. Черт. — Он покачал головой. — Сам с трудом могу в это поверить. Но если мне это снится, я с радостью продолжу спать.

У меня перехватило дыхание. Килл подождал те пять секунд, о которых мы говорили, не обращая внимания на тишину, пока вокруг нас ревела вечеринка. Как он мог быть таким задумчивым, загадочным, а иногда и абсолютно молчаливым, а потом выдать такие красноречивые и красивые вещи? Мне нравилось думать о себе как о начитанном человеке и авторе песен в придачу, но если бы вы попросили меня сейчас прочитать алфавит, у меня возникли бы трудности. Киллиан казался довольным, наблюдая за мной, одной рукой обхватив мою щеку, а другой потирая запястье.

— Малой, — прервал момент громогласный голос, и я подпрыгнула от резкости в тоне.

Мое лицо расплылось в широкой улыбке, поняв, что громогласный голос принадлежал Зейну. Он стоял поодаль, но его глаза не отрывались от Киллиана. А еще Зейну принадлежал убийственный взгляд, который был направлен на Киллиана. Я предполагала, что такой взгляд, скорее всего, поставит взрослых мужчин на колени. Но не Киллиана. Он храбро смотрел в ответ.

— Стегу нужно с тобой поговорить, — прорычал он. — И держи свои руки подальше от Лекси.

Килл опустил руки по бокам, и я почувствовала, как в нем пульсирует гнев. Я видела, что он хотел поспорить, но даже такой храбрец, как Килл, не мог противостоять Зейну.

Его глаза метнулись ко мне, и весь его гнев улетучился.

— Веснушка, я найду тебя позже, — пробормотал он, прежде чем в последний раз хмуро зыркнуть на Зейна и рвануть в дом Рози.

Секунду я смотрела ему в спину, а затем мое волнение сменилось томлением. Я улыбнулась суровому лицу Зейна и побежала к нему. Даже не задумываясь, обвила руками его огромное тело. Я скучала по нему. Мы не виделись две недели, и я не могла зайти в его гараж в поисках тихой компании, чтобы прояснить голову, пока мы вместе бренчали на гитаре.

— Как же я рада, что ты вернулся, — пробормотала я в его жилет, вдыхая запах кожи.

Его огромные руки легко обвились вокруг моих предплечий, и он осторожно потянул меня назад, чтобы осмотреть на расстоянии вытянутой руки.

— Рад вернуться, Лекс, — отрывисто сказал он.

На его лице ничего не отражалось, но глаза улыбались. Возможно, он был немногословен, но я знала, что под этим скрывается теплота.

— Пробег удался? Или поездка? Или что там еще. — Я махнула рукой. — Где ты был?

— Много где, Лекс. В основном в Нью-Мексико.

— Но теперь ты дома, — заметила я.

Зейн кивнул.

— Нет места лучше, чем родной дом.

Моя улыбка стала шире.

— Ты только что процитировал «Волшебника страны Оз»? — поддразнила я.

— Волшебника чего?

Внешне Зейн никак не отреагировал, но и не выказывал никакого недовольства из-за того, что застрял в разговоре с девочкой-подростком на байкерской вечеринке. Он казался... счастливым. Ну в его версии счастья, что привело меня в восторг. Возможно, у нас бы получилось. У мамы и меня. Мы смогли бы сделать его счастливым. Точнее, мама, но я надеялась, что и я внесла бы свой вклад.

Я ухмыльнулась.

— Не притворяйся глупым. Каждый человек на планете Земля знает «Волшебника страны Оз». Дороти, железный дровосек? Летающие обезьяны? Ведьмы? Сверкающие туфельки? — напомнила я ему.

Зейн поднял брови так, словно говорил: «Я похож на человека, которые смотрит фильмы про сверкающие туфельки?

— О, боже. Ты не смотрел «Волшебника страны Оз», — заявила я в шоке. — Так, ладно. Вот каков план. Сегодня вечером ты придешь к нам с закусками, множеством закусок, и мы исправим ситуацию.

Моя улыбка исчезла, когда внимание Зейна переместилось от меня на что-то за моей спиной. Черты его лица заострились, и свет покинул его глаза. Я проследила за его взглядом. Он был сосредоточен на маме. Она прижимала телефон к уху, и при виде ее состояния, внутри меня все перевернулось. Я не знала, откуда, возможно, все дело было в безжизненном выражении маминого лица, но я знала, что-то случилось. Что-то очень плохое.

Рука Зейна легла на мой подбородок.

— Останься здесь, Лекс. Я позабочусь о твоей маме, — твердо сказал он.

— Но, — возразила я, желая знать, желая убедиться, что с ней все в порядке.

— Я буду рядом с ней, дорогая, — заверил он.

Я смотрела ему в глаза, испытывая одновременно страх и тепло от того факта, что Зейн «рядом» с мамой. И молча кивнула.

Застыв на месте, я наблюдала, как Зейн подошел к маме. Некая странная экстрасенсорная часть меня знала: что бы ни произошло на другой стороне телефонной линии, даже Зейн не мог этого исправить.

И я не ошиблась.

Глава 16

Казалось, ужас поглотил меня, парализовал, пока я наблюдала, как лицо мамы исказилось от боли, и она рухнула на стул, будто ноги просто перестали ее держать. Зейн присел перед ней, оторвав телефон от ее уха.

— Лекси, дорогая, как насчет того, чтобы зайти в дом? — предложил нежный голос.

Мой взгляд скользнул к Гвен, очень красивой и милой жене Кейда. Она смотрела на меня с беспокойством, ее глаза метнулись туда, где несколько минут назад были мои.

— М-мне нужно поговорить с мамой, — сказала я сухо.

— Милая… — запротестовала она, но я на деревянных ногах уже двинулась от нее к маме и Зейну. Было невежливо уходить вот так, но мой инстинкт, тот самый, который подсказывал мне, что что-то не так, велел сделать это.

Приблизившись на расстояние слышимости, до меня донесся незнакомый голос. Он отдаленно походил на мамин, но звучал неправильно. По-другому. Страшно. Его исказила боль.

— Ава печет пирожные, — выдавила она. — Кто захочет обидеть бабушку, которая печет пирожные?

От ее слов кровь заледенела. Сердце застучало так громко, что я слышала его в горле.

— Мама? — выдохнула я.

Они с Зейном резко вскинули ко мне головы. Я даже вздрогнула, увидев мамино лицо теперь, когда его не загораживал Зейн. Как и ее голос, оно было едва узнаваемо. Черты остались прежними. Но они казались неправильными. Что-то их изменило, разорвав, не повредив при этом кожу.

Мама с усилием оттолкнулась от стула, на котором сидела. Зейн почти приклеился к ее спине, когда она встала передо мной.

— Куколка, поехали домой, — пробормотала она, пытаясь увести меня к улице.

Я не могла сдвинуться. Не с этого места. На месте, где я стояла, было все в порядке. Если бы я сдвинулась с него, то попала бы во что-то, что одним звонком разорвало на части мою сильную и красивую маму. Мне нужно оставаться в этом счастливом месте, но в то же время я хотела знать.

— Нет, — возразила я. — Я хочу знать сейчас. Скажи мне, что происходит.

Зейн шагнул вперед, от его мускулистой фигуры исходила сила, но, казалось, ни капли этой силы не просочилось в меня.

— Лекс, послушай маму. Мы отвезем вас домой, и вы сможете поговорить там, — пробормотал он.

Черты его лица смягчились, а глаза снова светились. Но не улыбкой. А жалостью. И беспокойством.

— Нет, — выдавила я.

Я должна оставаться на этом месте. Я пришла в ужас от того, что не справлюсь с этим нигде, кроме этого места. Не понимая, почему, я просто знала это.

— Веснушка, — прогремел в моем ухе ласковый голос, и я почувствовала у себя за спиной теплое тело Киллиана, его руку у себя на локте.

Я вырвалась из его рук.

— Нет, Килл, — прохрипела я.

Я даже не могла взглянуть на него. Мои глаза не отрывались от мамы.

— Мама? — надавила я.

Мама двинулась вперед, прямо в мое пространство, обхватив ладонями мое лицо. Все плохо. Что бы ни произошло, все было плохо.

— Это Ава и Стив, — прошептала она, в ее глазах сверкала боль.

Словам потребовалось некоторое время, чтобы проникнуть в мой мозг. От муки в мамином голосе, произносившем эти имена, меня пронзила боль.

— Но с ними все будет в порядке? — взмолилась я.

С ними должно быть все в порядке. Что бы ни произошло, это поправимо. Все могло стать лучше.

Наступила пауза. Пауза, которая длилась так долго, что я поняла. Но все никак не могла поверить. Пока мама не сказала это голосом, полным боли. Тогда я поверила.

— Нет, детка, — выдавила она.

Два слова и все во мне замерло. Будто кто-то поставил мой разум на паузу, хотя вокруг меня продолжалось движение. Мама взяла меня за руки. Она бормотала слова, которые едва доносились до меня, приглушенные слова, звучавшие так, будто я слышала их, находясь под водой. Слова, которые просочились в мой мозг и сообщили ему то, что уже знало мое разбитое сердце. Ава и Стив были мертвы. В этот момент меня окружили руки, которые должны были сделать все лучше, и я снова нажала кнопку «Воспроизвести». Потом я поняла, что мама не исправить ситуацию. Никто не исправит.

Меня неудержимо трясло; боль пронзила меня миллионом иголок. Я даже не знала, что можно одновременно чувствовать зияющую пустоту и всеохватывающую агонию. До настоящего момента. Я больше не могла удерживать свой вес, и мои ноги подкосились. Мне хотелось провалиться сквозь землю, раствориться в луже небытия и тьмы, там, где ничего из этого не происходило. Где бы я узнала, что это просто ужасный, страшный кошмар, и я скоро позвоню Аве, и мы вместе посмеемся над ним.

Но я больше никогда не услышу смеха Авы. И не увижу, как в уголках глаз Стива появляются морщинки, когда я пела с ним кантри.

Я не провалилась под землю, как мне того хотелось. Вместо этого я поднялся вверх, удерживаемая твердым телом, от которого так знакомо пахло кожей. В нем была сила. Безопасность. Я уткнулась головой в жилет Зейна и сжала его так сильно, как только могла, желая сбежать от внешнего мира.

— Я держу тебя, Лекс, — пробормотал он мне в волосы.

Эти слова были последним, что я услышала перед тем, как упасть в пропасть.

***

— Думаешь, сможешь дойти до дома, куколка? — тихий голос проник в мой затуманенный, пропитанный болью разум.

Я подняла голову с маминого плеча и моргнула. Мы сидели в машине перед нашим домом. Я даже не помнила, как сюда доехала. Я помнила только боль. Я взглянула на маму. Она пыталась быть сильной ради меня. Я должна быть такой же сильной ради нее. Поэтому кивнула.

— Моя сильная девочка, — проворковала она, чмокнув меня в голову. — Мы справимся с этим, куколка, обещаю.

До этого ужасного дня я, вероятно, верила почти всем маминым обещаниям, вот насколько непоколебимой была моя вера в нее. Но сейчас горе, казалось, лишило меня всей уверенности. Она пронеслась через мой мир, как торнадо, уничтожая все на своем пути. Оставив после себя только развалины.

Мама обхватила мои щеки, приближая мое лицо к своему.

— Когда твоя жизнь полна света и счастья, кажется, что первое затмение, бросающее тень на все вокруг, будет длиться вечно. Но оно не будет. Нет. Свет вернется, засияет ярче, чем когда-либо, и с ним ты станешь сильнее, — пообещала она.

Ее слова проникли во тьму, окутавшую мою душу. Крошечная логическая часть моего мозга осознала истинность этого утверждения. Люди выживали. Каждый день испытывали утраты. Но это были люди. Другие. Я не осознавала, насколько тяжела их борьба, оценивая ее со своего золотого трона счастья, не осознавала, что один телефонный звонок может сбить меня с ног.

Я встретилась с ней взглядом и еще раз кивнула. Мне нужно за что-то зацепиться, поэтому я решила зацепиться за эти слова. Прижавшись к ней, я уткнулась лицом ей в грудь, отчаянно надеясь, что мамины объятия, исцелявшие в прошлом, помогут и на этот раз.

— Давайте заведем моих девочек внутрь, — объявил глубокий голос.

Зейн. Я и забыла о его присутствии. Что это он привез нас. Он нежно взял меня за руки, вытянул из машины и поставил на ноги. Его огромная рука без колебаний обняла меня за плечи и направила к дому, мама шла с другой стороны, сжимая мою руку.

В любой другой момент мое сердце наполнилось бы радостью от того, что Зейн назвал нас «мои девочки», от того, что он органично вписался в нашу семью, будто хотел быть там с самого начала.

Но момент не был другим.

Радость казалась абстрактным, далеким понятием. Сказкой, которая никогда не станет реальностью. Не сейчас. Не тогда, когда я знала, на что способен мир. Как можно чувствовать радость, зная, что такое настоящая боль?

***

Проснувшись, мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить. Я забыла. В блаженные минуты сна я забыла. Когда я села и коснулась ногами ковра, погрузившись в суровую реальность, я вспомнила. Боль вряд ли позволит мне забыть.

На мгновение я обхватила себя за живот, отчаянно пытаясь удержать себя в руках. Невозможно чувствовать такое, не распавшись на две части. Не развалившись. По моим щекам заструились слезы, когда я вспомнила последнюю нашу встречу. Последний раз, когда я их видела.

Ава поцеловала меня в голову, ее глаза с искусным макияжем наполнились слезами. Она сжала мои плечи.

Я ухмыльнулась ей.

— Ава, не плачь. Мы всего в пяти часах полета на самолете, — сказала я.

Потом мои глаза наполнились слезами. Я никогда не находилась дальше, чем в двадцати минутах езды от Авы, моей бабушки. Моей второй мамы.

Она обняла меня, и я вдохнула аромат ее фирменных духов, который погрузил меня в атмосферу ностальгии и комфорта.

— Мы часто будем приезжать в гости, обещаю, — пробормотала она мне в волосы. — Я буду знать имена всех стюардесс на рейсе. Вот как часто я планирую вас навещать, — пообещала она, отстраняя меня от себя.

С улыбкой я вытерла глаза.

— Наверное, проще купить самолет, — невозмутимо предложила я.

Она серьезно кивнула.

— Я подумаю над этим. — Она погладила меня по щеке. — Мы со Стивом так гордимся тобой, дорогая. И тобой, и твоей мамой. Мы не могли бы гордиться больше, даже если бы попытались, — прошептала она.

— Не говори так, — заныла мама позади нее. — Это наградит ее комплексом задаваки. Ты должна сбить с нее немного спеси, чтобы она раскрыла свой истинный потенциал.

Ава рассмеялась.

— Ладно, мы со Стивом гордимся тобой лишь в некоторой степени, — поправилась она, подыгрывая.

Ей был хорошо знаком наш с мамой особый юмор. Так и должно быть, учитывая, что частично в этом виновата она. Хотя по ее виду такого и не скажешь. Каждый день она укладывала волосы в скромный шиньон, носила брюки, дизайнерские туфли-лодочки и свитера. Это являлось составной частью ее очарования.

— Ну-ка, теперь моя очередь обнимать моего цыпленка, — упрекнул Стив, стоя позади Авы и кладя руки ей на плечи.

Его зеленые глаза сверкнули, а загорелое лицо расплылось в улыбке. Он почти совсем поседел, но на его мужественном лице практически не было морщин. Мама постоянно дразнила его по этому поводу, говоря, что он мажется дорогими кремами, чтобы добиться такого результата. Он воспринимал это спокойно. Как я уже сказала, он к такому привык; Ава была его женой. Мама была, по сути, его дочерью.

Ава поцеловала меня в щеку, вытирая след от помады, который, несомненно, остался на моей щеке.

— Люблю тебя, малышка, — прошептала она.

— И я тебя, — прошептала я в ответ.

Ава в последний раз сжала мои руки и подошла, чтобы попрощаться с мамой.

Стив встал передо мной и взлохматил мне волосы.

— Цыпленок, ты присмотришь за своей мамой для меня?

Я ухмыльнулась ему.

— Буду стараться изо всех сил, но ты же знаешь, что это круглосуточная работа, а мне нужно ходить в школу.

Стив кивнул.

— Согласен. Боюсь, она безнадежна, — мрачно согласился он. — Просто делай все возможное. Проследи, чтобы она ничего не сожгла, особенно мой отель.

Я засмеялась.

— Не могу ничего обещать.

Мы с мамой переезжали в Амбер, штат Калифорния, где маму ждала должность управляющей новой покупкой Стива — пляжным бутик-отелем. Стиву принадлежало множество отелей по всей стране, и именно так мама познакомилась с ним и Авой почти шестнадцать лет назад. Она ушла из дома по неизвестным мне причинам и устроилась работать к ним. Они пожалели молодую мать и дали ей работу и жилье. А еще подарили ей семью. И мне тоже.

Стив притянул меня в свои крепкие объятия.

— Я буду скучать по тебе, малышка, — прошептал он мне на ухо.

— Начинай копить на самолет. Так будет намного проще, — сказала я ему, когда он меня отпустил.

Я хотела пошутить, но он кивнул, задумчиво взглянув на меня.

— Непременно начну.

Мои глаза вылезли из орбит. Мне не стоило удивляться: Стив и Ава были не только очень богаты, но Стив делал все для нас с мамой. Я бы не позволила ему поступить опрометчиво только для того, чтобы приезжать к нам, когда он захочет. Я не думала, что он на самом деле настолько богат, чтобы купить самолет, но он потратил бы на нас свой последний доллар.

— Регулярных авиарейсов будет вполне достаточно, — твердо сказала я.

Стив ухмыльнулся.

— Ничего никогда не будет достаточно для моих девочек.

— Амелия и Алексис Спенсер, пожалуйста, пройдите к выходу на посадку, это ваше последнее предупреждение, — раздался голос из громкоговорителя.

Я повернулась к маме, широко раскрыв глаза.

— Мама! Ты сказала, что у нас полно времени, — чуть не вскрикнула я, подбирая сумки.

Она пожала плечами и ухмыльнулась.

— Так и есть.

Я посмотрела на нее.

— Ничего подобного. Дама только что объявила это по громкой связи. Зачем ты так поступила?

Она закинула сумку мне на плечо.

— Мне нравится, когда нас называют по имени. Мы как будто знаменитости, — размышляла она.

Я уставилась на нее.

— Мы станем самыми ненавистными людьми в самолете, — поправила я.

Маму это ничуть не тронуло. Я схватила ее за руку, оттаскивая от Стива и Авы.

Стив лишь покачал головой, прижимая Аву к себя.

Я спешно помахала им.

— Пока!

Ава послала нам воздушный поцелуй.

— Пока, детки.

Я всхлипнула, вспомнив, как спешила. В последний раз, когда я их видела, мы даже не попрощались как следует. Я слишком беспокоилась о том, что обо мне подумают в самолете, полном незнакомцев. Я даже не сказала, что люблю их и как много они для меня значат.

Все мое тело тряслось. Я почти чувствовала запах духов Авы. Но знала, что это обман. Жестокая шутка, которую мой разум сыграл со мной.

Сигнал телефона на мгновение отвлек меня от печали. Затуманенным взором я посмотрела на экран, сначала взглянув на время. Было около шести утра. Я спала со вчерашнего дня. Почему я не проспала дольше? До тех пор, пока боль не перестанет меня разрушать?

У меня было несколько сообщений и несколько пропущенных звонков.

Большинство из них от мальчиков из группы; кто-то, должно быть, сказал им.

Сэм: Черт, не знаю, что сказать, Лекси. Я хреново разбираюсь в эмоциональных вопросах. Просто хотел выразить тебе свои соболезнования. Я рядом и могу стащить спиртное из отцовского винного шкафа.

Уайатт: Мне позвонил Киллиан. Мне очень жаль, детка.

Ной: Скажи, если я тебе понадоблюсь. Или просто позвони, если захочешь поговорить. Мы тебя любим.

Киллиан: Не знаю, что сказать, чтобы исправить ситуацию, Веснушка. Хотел бы я забрать всю твою боль. Позвони мне, когда сможешь. Я приеду, как только тебе понадоблюсь. Понимаю, ты не хочешь говорить. Не хочешь шума. Тебе нужна лишь твоя музыка. Твоя душа.

Ты — моя душа, Веснушка. Послушай это и помни об этом. Всегда.

К его сообщению была прикреплена ссылка. Я надела наушники и нажала на ссылку песни, присланной мне Киллианом. «Knockin’ on Heaven’s Door» (прим.: «Достучаться до небес») Боба Дилана. Конечно. Боб Дилан был нашей темой. Когда песня закончилась, по моим щекам текли слезы. Я свернулась в клубочек на кровати и поставила песню на повтор.

Глава 17

Оставаться в постели было невыносимо. Киллиану я тоже позвонить не могла. Все, чего я хотела: чтобы он исправил ситуацию, избавил меня от всего этого. Я нуждалась в тишине его присутствия. Но также не могла вынести мысли об этом. Показать ему обнаженную, уязвимую часть себя. Я даже не знала, как находиться рядом с собой. Поэтому надела кардиган, взяла гитару и выскользнула на свежий утренний воздух. Стены дома, возможно, и душили, но на открытом воздухе я чувствовала уязвимость. Свернувшись калачиком на одном из шезлонгов, я подтянула гитару так, чтобы расположить ее для игры. Моя рука зависла над струнами. Я не могла придумать, что сыграть. Инструмент в моих руках казался чужеродным предметом. Это шокировало. По моим щекам заструились слёзы. Даже музыка не способна была ничего исправить.

Позади открылась и закрылась дверь. Я не пошевелилась, не вздрогнула, ожидая, что это мама, сражающаяся, как и я, со своим горем. Вместо этого рядом со мной остановилась огромная фигура Зейна. Я ждала, что он что-нибудь скажет, спросит, как я, заставит меня солгать и сказать, что со мной все в порядке.

Он этого не сделал. Он ничего не сказал. Просто предложил мне своим молчанием часть своей силы.

— Это ведь не сон, да? — смиренно спросила я. — Я не проснусь от кошмара. Все это реально.

Его большая рука поднялась к моей шее и нежно сжала.

— Это кошмар, — не согласился он. — Не тот, от которого ты проснешься, но которому придет конец, — глухо пообещал он.

Я моргнула, услышав его слова, желая и надеясь поверить ему.

— Ты слышал о дементорах? — наконец спросила я, не глядя на него. Я не стала ждать, пока он ответит. — Думаю, не слышал, учитывая, что это вымышленный персонаж из «Гарри Поттера», которого ты вряд ли смотрел, если даже не видел «Волшебника страны Оз».

Я вздрогнула при воспоминании о нашем последнем разговоре. Все, начиная с этого момента, будет разделено на «до» и «после». Раньше у меня была иллюзия, что жизнь легка, что плохие вещи случаются, но с другими. Я жила в солнечном свете, окутанная блаженным неведением и глупым счастьем, которого у меня больше никогда не будет. Потом случилось «после». «Сейчас». И я узнала правду.

— Видишь ли, дементоры — это существа, которые высасывают из человека каждую частичку счастья. Лишают всех хороших воспоминаний, пока в конечном итоге ничего не останется, они заставляют людей верить в то, что возможность счастья невозможна. — Я сделала паузу. — Вот, на что это похоже, — выдавила я.

Зейн опустился передо мной на колени и обхватил сзади за шею так, чтобы его серые глаза встретились с моим взглядом.

— Даже в самом жестоком из миров не существует реальности, где что-то лишило бы тебя возможности снова быть счастливым. Я об этом позабочусь, — заявил он. — Не буду врать; это дерьмово. Трудно. Надеюсь, это самая трудная вещь, которая когда-либо оставит шрам в твоей жизни. Но шрамы исчезают. Раны заживают. Ты исцелишься, девочка, — пообещал он.

Я уставилась на него, моргая. Затем разрыдалась, ныряя в его тело и заливая слезами его футболку. Он обнял меня, позволяя окатить его океаном слез. Поцеловав меня в голову, Зейн слегка отстранился.

— Как насчет того, чтобы зайти в дом, и я приготовлю моим девочкам завтрак? — тихо спросил он.

Я вытерла глаза.

— Твоим девочкам? — повторила я. — Мы теперь твои, Зейн? Ты останешься с нами?

Черты лица Зейна стали суровыми.

— Ты и твоя мама — мои девочки. Я никуда не уйду, Лекси.

Я грустно улыбнулась, затем встала и последовала за ним в дом.

***

Потягивая вторую кружку кофе за утро, я наблюдала, как Зейн разбивает яйца на сковороду. Он настоял самому приготовить завтрак. Я прислонилась к стойке и наблюдала за ним. Не желая признаваться в этом себе, но и не желая находиться слишком далеко от него, но с ним я чувствовала себя в безопасности. Демоны в его глазах понимали тех, с кем познакомилась я.