Отказ от стыда. Как мы можем отвергнуть культуру самобичевания и вернуть себе силу

Стыд - это скрытие своего лица. Иногда это сокрытие носит буквальный характер и навязывается обществом. Частью решения этой проблемы является поиск безопасных форм раскрытия: открытое обнажение того, что общество заставляет нас скрывать, чтобы другие могли нас принять. Широкое признание возможно только тогда, когда нас признают во всей полноте нашей личности и социального положения - включая поддержку, которой нам отчаянно не хватает.

Одна из групп, которая помогает бороться с системным стыдом с помощью актов открытости и откровения, - Reclaim UGLY (Uplift, Glorify, and Love Yourself), созданная чернокожей писательницей-феминисткой и активисткой Ванессой Рошель Льюис. [9] Организация Reclaim UGLY, базирующаяся в Лос-Анджелесе и возглавляемая черными и коричневыми квирами, предлагает регулярные программы как лично, так и онлайн, призванные помочь различным маргиналам, которых общество "уродует", установить значимые связи и тепло раскрыться друг перед другом.

Когда Ванессе Рошель Льюис было пятнадцать, учительница публично пристыдила ее, заметив: "Вау, Ванесса, может, ты и не похожа на Бейонсе, но ты точно можешь написать трогательное стихотворение". [10] Годы спустя один лос-анджелесский промоутер вечеринок создал мем, злобно высмеивающий тело и внешность Льюис. Он широко распространился; некоторое время фотография Льюис с сайта была вторым изображением, появлявшимся в поисковых запросах Google по запросу "уродливая черная женщина".

Не желая отступать перед ненавистью и отвращением, направленными в ее сторону, Льюис ответила тем, что организовала первую в истории конференцию "Уродливый" в 2019 году. В ней приняли участие десятки трансгендеров, геев, инвалидов, обезображенных, чернокожих, смуглых и толстых людей. На семинарах участники разбились на пары и рассказали о травмирующем опыте оскорблений или исключений по причине их внешности. Люди выходили к микрофону, чтобы рассказать о своих переживаниях или просто открыто и небрежно рассказать о том, как стыд отрезал их от общества. Если мужество кого-то из участников ослабевало, Льюис и остальные участники подбадривали их, призывая занять свое место. Успех конференции побудил Льюиса основать организацию Reclaim UGLY.

Поскольку руководство группы - инвалиды, а большинство из них живут в бедности, Reclaim UGLY намеренно движется медленнее, чем стандартная организация по оказанию услуг. Это не зарегистрированная на федеральном уровне некоммерческая организация, что означает, что она меньше зависит от грантового финансирования и меньше связана с тяжелой бумажной работой и требованиями по оценке, которые к нему прилагаются. Лилак (которую я цитировала в предыдущей главе) регулярно сотрудничает с Reclaim UGLY, и они рассказали мне, что в рядах организации всех поощряют двигаться со скоростью своего тела и только своего тела. Как человек, который был свидетелем того, как даже самые благонамеренные некоммерческие организации перегружали своих членов работой и эксплуатировали их страсти, видеть, как Reclaim UGLY работает в более радикально принимающей, горизонтальной манере, было просто прекрасно.

Одна из участниц первой конференции Reclaim UGLY, Ребекка Брилл, рассказала, что ей всегда казались пустыми утверждения о том, что "все прекрасны". Они казались ей снисходительными и оторванными от реальной действительности. Люди относились к ней так, будто она была уродливой! Лучше встретить свое уродство равнодушным "Да, и что?", чем притвориться, что его не существует. В этом и заключается магия проекта Reclaim UGLY : он не пытается прикрыть стыд пустым позитивом или отрицанием предрассудков общества. Он принимает и подтверждает то, что долгое время было насильственно замалчиваемо.

Опыт Ребекки Брилл согласуется с результатами психологических исследований, показавших, что повторение позитивных утверждений, поднимающих настроение (например, "Я красивая" или "Я нравлюсь людям"), иногда может привести к обратному эффекту и ухудшить самооценку человека. Подавление нежелательных мыслей или чувств приводит к так называемому ироническому отскоку, когда весь негатив, который человек сдерживал, всплывает с большей силой, как только у него заканчивается энергия. [11] Так же как мы не можем отрицать свою человечность, подавляя свой голод, свои эмоциональные потребности или сексуальные желания, мы не можем подавлять свои раны, чтобы они зажили.

Принятие и проживание нежелательных реалий может помочь нам примириться с ними. Это может означать, что нужно не прятать чувство уродства, а противостоять ему. Брилл говорит, что слушать, как самые разные люди рассказывают о том, как их сделали "уродливыми", было для нее гораздо полезнее, чем притворяться, что все красивы. [12] "Мы все уродливы, - пишет она, цитируя эссе Мэри Гейтскилл. Отказ от стремления к красоте гораздо более освобождает, чем утверждение, что все могут и должны к ней стремиться".

Психологические исследования показывают, что открытость и откровенность имеют множество преимуществ. Когда жертвы сексуальных нападений решают раскрыть свой статус в кругу безопасных людей, это помогает им почувствовать контроль над своим прошлым опытом, снимает чувство стыда и помогает найти тех, кто может понять, через что они прошли. [13] Чем чаще трансгендерные подростки могут безопасно делиться своей идентичностью с другими, тем ниже риск депрессии и лучше результаты их здоровья.[14] Когда ВИЧ-положительные люди раскрывают свой статус, они с большей вероятностью будут соблюдать режим приема лекарств, испытывать гордость за себя и доверие к другим. [15] Эти выводы относятся не только к людям, испытывающим чувство стыда за свою личность; они справедливы и для людей, считающих, что в прошлом они совершили что-то действительно "неправильное", например бывших членов экстремистских группировок, применяющих насилие. [16]

Открытое самораскрытие также повышает глубину и качество дружеских отношений. [17] Когда терапевт решает раскрыть уязвимые подробности о себе в подходящей форме, это может помочь "снять стыд" с застенчивого пациента и укрепить его доверие. [18] Называние нашего стыда помогает нам объединиться. Оно снимает напряжение, вызванное сдерживанием нежелательных чувств и реальности.

Как начать говорить о том, чего мы стыдимся? Важнейший первый шаг - проанализировать, какие переживания мы никогда раньше не озвучивали. Истины, которые отчаянно пытаются вырваться наружу, часто раскрываются в наших личных записях, худших страхах, глубочайших фантазиях и секретах, которые мы раскрываем только незнакомцам или в анонимных интернет-сообществах. [19] Вот несколько вопросов, которые помогут вам задуматься о том, что вам нужно практиковать в раскрытии и как вы можете начать культивировать большую открытость в своих отношениях.

Некоторые аспекты себя, которые мне до сих пор очень не нравятся.

Выбор из прошлого, за который я до сих пор чувствую себя очень виноватой, - это

Болезненный личный секрет, о котором я никогда никому не рассказывал вслух, заключается в том, что я

Трудное чувство или переживание, о котором я хотел бы поговорить с другими, - это

Ниже приведены некоторые способы, с помощью которых человек может практиковать раскрытие постыдных чувств и переживаний, в порядке от наименее рискованного и открытого к наиболее рискованному и открытому. Прочитав этот список, попробуйте найти способ практиковать самораскрытие, который может быть для вас сложным, но возможным.

Выделите время, чтобы подумать о теме наедине с собой.

Писать на эту тему в личном дневнике.

Разговор наедине с собой на тему, вызывающую стыд.

Пост о предмете в анонимном блоге в Интернете.

Размещение информации о предмете в анонимной онлайн-группе.

Говорить на эту тему в закрытой группе поддержки.

Напишите электронное письмо или письмо доверенному другу на эту тему.

Разговор на эту тему с незнакомцем, которого я больше не увижу.

Личный разговор на эту тему с близким другом.

Публичное выступление на эту тему перед множеством знакомых мне людей.

Используя некоторые из приведенных выше инструментов, составьте краткий план самораскрытия. Выберите сложную тему, на которую вы хотели бы попрактиковаться в самораскрытии, и относительно безопасный, но сложный метод для этого. Наконец, определите сроки раскрытия. Некоторые методы самораскрытия (например, выступление перед группой поддержки) могут потребовать дополнительных исследований и времени на подготовку, поэтому не забудьте предусмотреть это в своем плане.

Я хотел бы попрактиковаться в самораскрытии, связанном с этой темой:

Один из способов, с помощью которого я могу практиковать самораскрытие, - это

Я планирую попробовать сделать это самораскрытие к этой дате:

Для того чтобы сделать это самораскрытие, мне нужны эти ресурсы или поддержка:

Когда я буду практиковать это самораскрытие, я буду чувствовать себя так же:

Если после этого я буду чувствовать себя зажатой или пристыженной, вот как я с этим справлюсь:

Каждый раз, когда мы раскрываемся перед другими и ничего страшного не происходит, уровень нашего дистресса может понемногу снижаться. Наши старые ожидания меняются по мере того, как новые данные обновляют их. Открытость может превратить постыдные истины в нейтральные факты о себе, с которыми мы можем работать, а не стремиться их исправить. И позже в этой главе мы еще много поговорим о том, что значит работать над принятием таких фактов. Но сначала давайте обсудим еще одну ключевую часть открытости перед другими: быть уязвимым и честным в отношении самого переживания стыда.

Говорящий стыд

В сборнике эссе You Are Your Best Thing: Vulnerability, Shame Resilience, and the Black Experience психотерапевт Деран Янг рассказывает о том дне, когда ее маленький сын подошел к ней и заявил, что хотел бы быть белым. [20] Это откровение сначала направило Янг по бурной спирали стыда.

"Как это произошло?" - вспоминает она. "Что я упустила?... Я же основательница организации Black Therapists Rock, ради всего святого! Я действительно где-то напортачила, если мой собственный ребенок хочет быть белым".

Поначалу Янг была уверена, что потерпела неудачу и как психолог, и как мать, потому что "позволила" своему ребенку усвоить расизм. Конечно, вся материнская любовь во вселенной не могла защитить чернокожего мальчика от расизма в Америке. Белый ребенок в школе сказал сыну Янга, что с коричневыми детьми не так весело играть. Это замечание вскрыло в сердце ее ребенка целый источник боли - боли, которая тянется с самого начала порабощения. Погрузившись в свое горе, Янг обнаружила, что благодарна своему сыну за то, что он смог поделиться с ней столь глубокими чувствами.

"Я понял, что самое важное - это то, что он смог выразить словами свою печаль", - пишет Янг. Его уязвимость - и открытое принятие ее Янг - позволили им обоим сесть вместе и обсудить превосходство белой расы, которое сформировало их жизни. Янг и ее сын не были застрахованы от чувства стыда, но они могли открыто говорить о том, откуда берется этот стыд, признать его внешний источник и вместе бороться с ним.

Психолог Брене Браун потратила десятилетия на изучение того, как люди могут развить в себе устойчивость к стыду. Устойчивость к стыду помогает человеку создать ментальную дистанцию между своей самооценкой и тем, что общество считает уродливым или постыдным в том, кто он есть или как он себя ведет.

Исследования показывают, что люди с высоким уровнем устойчивости к стыду все равно иногда сталкиваются с триггерными сообщениями и испытывают стыд, но при этом они испытывают гораздо меньший дистресс. В своей работе Браун обнаружила, что два важнейших способа формирования устойчивости к стыду предполагают открытость: во-первых, делиться чувствами и переживаниями, которые могут осуждать другие, о чем мы уже говорили, и, во-вторых, говорить о стыде - признавать сам опыт стыда. [21].

Стыд часто выступает в роли того, что психологи называют метаэмоцией - чувства, которое мы испытываем по отношению к другим нашим чувствам. [22] Если я злюсь на друга, но считаю, что испытывать гнев "неправильно" или "жестоко", стыд может захлестнуть меня, затрудняя даже осознание своего основного настроения. Когда мы называем свой стыд тем, чем он является, у нас появляется возможность приподнять крышку, которую он надел на наши первичные эмоции, и увидеть, что на самом деле скрывалось под ней.

Как это может выглядеть при сопротивлении системному стыду? Это может включать в себя открытость в отношении невозможных стандартов, к которым мы себя приучаем, и называние некоторых мелких форм поведения и базовых человеческих потребностей, за которые мы все еще испытываем стыд. Возьмем пример пандемии Covid-19 - системной проблемы, в которой неоднократно обвиняли отдельных людей. Хотя всплески заболеваемости Covid-19 почти всегда были связаны с изменениями в государственной политике, такими как возвращение к питанию в закрытых помещениях, возобновление работы школ или ослабление требований к маскам, правительственные чиновники постоянно утверждали, что число заболевших растет потому, что отдельные люди не смогли "поступить правильно", недостаточно маскируясь или социально дистанцируясь. [23].

Временами мне было очень трудно следовать строгим протоколам блокировки Covid-19. В 2020 году я застрял в крошечной квартирке со своим партнером-натуралом, как никогда остро ощущая пропасть между моей идентичностью гея и его стремительно уменьшающимся романтическим интересом ко мне. Каждый раз, когда я протягивал руку для объятий или нежного прикосновения, а он отстранялся от меня, это сокрушало мой дух. Шли месяцы, а затем и годы, и все, о чем я мог думать, - это выбраться из дома и оказаться рядом с людьми, которые действительно могли бы захотеть меня и увидеть во мне того, кем я являюсь. Но даже озвучить свою базовую человеческую потребность в физическом контакте в то время казалось морально неприемлемым. Большинство моих друзей очень добросовестно относились к Ковиду и очень серьезно воспринимали социальное дистанцирование. Любой, кто отступал от правил ношения маски или соблюдения карантина, быстро вычеркивался из списка общения, без лишних вопросов. В течение первого года я едва мог найти человека, готового провести со мной время на свежем воздухе, не говоря уже о более интимных отношениях. Больше года я каждую ночь ложилась спать, рыдая и фантазируя о том, как меня будут держать на руках.

Примерно в это время я начала проходить медицинскую дезинтеграцию. Я перестала принимать гормоны и нарушила режим, чтобы раз в шесть недель посещать сеансы лазерной эпиляции в спа-салоне. Я периодически надевала платья и научилась делать макияж. Хотя мое тело снова стало более женственным, мой партнер продолжал отталкивать меня. Он по-прежнему не проявлял ко мне интереса, и я была одинока как никогда. Поэтому я бросила попытки завоевать его расположение и с головой окунулась в мир геев. Когда у меня был свободный дом, я выставляла себя обнаженной на порноплатформе Chaturbate, наслаждаясь тем, как случайные мужчины мастурбируют на меня. Я загрузил приложение для гей-знакомств Grindr и до поздней ночи переписывался со случайными мужчинами, некоторые из которых находились всего в нескольких метрах от меня в моем жилом комплексе. Несколько раз я устраивал анонимные свидания в гостиничных номерах и винных погребах случайных парней.

Мне было стыдно за свои действия. Хотя я знал, что безудержное распространение Covid во многом было вызвано системными сбоями, я чувствовал себя плохим человеком из-за того, что мне не хватало силы воли всегда изолироваться. Один мой коллега написал в Интернете, что если кто-то покидает дом ради ненужного общения, то на его совести должна быть смерть его бабушки! Тот факт, что я улизнула, чтобы заняться анонимным сексом, заставлял меня чувствовать себя соучастницей убийства. Мне также было глубоко стыдно за то, что я продолжала романтические отношения с мужчиной, которому я больше не нужна, и что я даже рискнула подвергнуться сильной гендерной дисфории, чтобы вернуть его. Я попала в жалкую ситуацию, думала я, а то, как я с ней справилась, было еще хуже.

Я начала оправляться от этого огромного стыда только тогда, когда наконец начала открывать другим людям, что я чувствую. Зимой 2020 года я сказал своему другу Рику, что отчаянно нуждаюсь в общении. Мы были в жизни друг друга более десяти лет, переживая всевозможные сложные периоды, и я была уверена, что он не избавится от меня. Мы находили относительно нерискованные способы общения: сидели на его крыльце или вместе ели сэндвичи в заброшенном "бизнес-центре" моего многоквартирного дома с открытыми окнами. После общения с Риком мне казалось глупым, что я боялась рассказать о своих страданиях. Конечно, я страдала! Он тоже страдал! Быть рядом с тем, кто заботился обо мне, было самым человечным, что я могла сделать.

После прививки я встретилась со своей подругой Мелани и призналась ей, что мои отношения разваливаются. Мы сели на ее кровать, и я небрежно заплакала, а Мелани обняла меня. В последующие месяцы она подбадривала меня, когда я уходила из отношений и начинала встречаться с квирами, которые действительно находили мое мужское тело желанным. Долгие годы я скрывал от нее, насколько ужасными стали мои отношения, возводя между нами дистанцию. Позволив ей снова узнать мой внутренний мир, я обогатил нашу связь. В последующие месяцы многие близкие дружеские отношения стали еще крепче.

Хотя я очень долго пытался скрыть свою боль, в конце концов я поступил так, как рекомендует работа Брауна. Я доверила свои потребности нужным людям и нашла способы удовлетворять эти потребности более здоровыми способами. Я открыла, что носила в себе стыд и стала неспособна найти утешение. А когда дело дошло до решения системных проблем, таких как трансфобия и Covid-19, я поняла, что совершенство невозможно. Мне пришлось пойти на определенный риск, чтобы жить достойной жизнью.

Вот несколько вопросов, которые помогут вам начать разбираться с тяжелыми чувствами, которые, возможно, скрывает в вас стыд:

Почему мне кажется, что я никогда не смогу захотеть?

Есть ли эмоции (такие как гнев, обида, ревность, желание или грусть), которые я стараюсь не испытывать?

Когда я испытываю одну из этих запретных эмоций, какие другие чувства приходят, чтобы скрыть ее? (Например, пытаюсь ли я подавить свой гнев, извиняясь?)

Какие чувства и потребности я мог бы выразить, если бы знал, что меня за них не осудят?

Исследование, опубликованное в начале 2021 года, показало, что умение открыто говорить о стыде помогает пациентам с аноректальными заболеваниями лучше заботиться о своем здоровье, чувствовать большую поддержку со стороны других людей и развивать большее чувство самостоятельности в управлении собственным лечением.[24] Было также доказано, что развитие устойчивости к стыду помогает женщинам, проходящим лечение от наркозависимости, [25] пациентам с тяжелой депрессией, [26] и даже сгоревшим студентам-медикам, которые стыдились своего истощения. [27] Проговаривание стыда приносит огромную пользу здоровью всех - от ВИЧ-инфицированных пациентов до страдающих расстройством пищевого поведения, от квиров до людей с сильно стигматизированными психическими заболеваниями. Когда мы честно говорим о том, что нам нужно, и о том, как плохо мы себя чувствуем в связи с этими потребностями, мы можем принимать решения с поддержкой, которые уменьшают вред. [28]

После того как мы признали, какую мощную роль играет стыд в нашей жизни и как он мешает нам в полной мере ощутить свою человечность, нам больше не нужно верить в его токсичные послания. Мы можем отделить нашу культурную обусловленность от того, во что мы действительно верим, и проявить к отчужденным "я" внутри нас гораздо больше сострадания.

Развивайте самосострадание

Как и многие люди, заботящиеся о социальной справедливости, я провел много лет, переосмысливая свое воспитание и все свои старые медиавкусы. В подростковом возрасте "Убить Билла" много значил для меня, но можно ли любить этот фильм сейчас, зная, что Квентин Тарантино подвергал Уму Турман опасности на съемочной площадке? [29] Являюсь ли я трансмизогинистом за то, что полюбил "Молчание ягнят"? За последние несколько лет у меня было бесчисленное количество разговоров с друзьями о чувстве вины, которое мы испытываем по отношению к музыкантам, которые нам нравятся, или телевизионным программам, которые помогли нам вырасти.

Все это - одно целое с тем, как действует системный стыд: отдельным людям внушают, что наша доброта определяется тем, что мы покупаем и потребляем, и что, выбирая средства массовой информации, мы, по сути, голосуем за сексизм, расизм и гомофобию. Бренды, которые мы поддерживаем, становятся продолжением нашей моральной идентичности, и поэтому, когда эти бренды оказываются запятнанными, мы чувствуем, что это бедствие ложится на нас самих. А иногда люди, потребляющие некачественные медиа, действительно подвергаются порицанию и стыду за это. Недавно на встрече активистов, которую я посещала, одна пожилая женщина сетовала на то, что больше не может посетить Диснейленд со своей семьей, потому что не может себе этого позволить.

"Это тревожный звонок для вас, чтобы перестать поддерживать гомофобные, патриархальные корпорации", - ехидно сказала ей другая женщина на встрече. "Тебе повезло, что у тебя есть такая возможность переосмыслить то, что ты поддерживала".

Учитывая, что почти все медиа, определившие наше детство, были полны фанатизма, порицать случайных людей за то, что они подверглись их воздействию (и за то, что затем сформировали привязанность к ним), не имеет смысла. Однако индивидуалистическая линза Системного стыда не позволяет нам провести различие между указанием на недостатки медиа и осуждением всех, кто когда-либо находился под влиянием этого медиа.

Быть продуктом общества, в котором живешь, - это не личное упущение. На самом деле, это неизбежно. Я вырос на трансфобных фильмах, таких как "Эйс Вентура", и толстофобных, таких как "Мелкий Хэл". На дневном телевидении квиры были уродами, которых нужно было допрашивать, а нищие, наркоманы или бездомные были предметом отвращения. Все это повлияло на меня так, что я морально не приемлю, но это не значит, что этого не было. И среди всего этого медийного яда были и вкусы чего-то более сладкого: взбалмошные движения Натана Лейна в "Клетке для птиц", мягкие, милые интонации Даррена Хейса из "Саваж Гарден". В этих несовершенных вспышках квира я впервые узнал себя. К сожалению, чтобы увидеть свое отражение в этих местах, мне также пришлось наблюдать, как зрители дневного телевидения таращатся на "беременного мужчину", и видеть, как трансженщины изображаются в виде злодеев-убийц.

Все средства массовой информации, на которых я вырос, были загрязнены фанатизмом, и почти все они были созданы влиятельными людьми, которые были изолированы от последствий причинения вреда другим. Некоторые из этих СМИ очень много значат для меня и всегда будут значить. Это прошлое сформировало меня, как и всех нас, поэтому полезно осознавать его. Я не могу очистить себя, удалив все негативные ассоциации из своего прошлого или из своего настоящего. Но я могу попытаться понять его и практиковать сострадание к себе за все те способы, которыми мое воспитание нанесло мне вред (и принесло пользу).

Писательница и активистка движения за освобождение жира Обри Гордон говорит, что испытывает противоречивую страсть ко всему, что связано с настоящими преступлениями. [30] Как белая певица, которая иногда страдает от тревоги, Гордон говорит, что истории реальных убийств и изнасилований дают ей выход всем ее худшим страхам, которые особенно свойственны белым женщинам в Америке. "Настоящие преступления служат паровым клапаном в скороварке моей бурной внутренней жизни", - объясняет она. "Оно питает мою тревогу, взращивает ее, а затем предлагает контролируемый путь для выхода этой тревоги".

Настоящие преступления - это многомиллиардный бизнес и взрывной культурный феномен. [31] Ведущими создателями и потребителями большинства настоящих преступлений являются белые женщины, как правило, из среднего класса и выше. И, как пишет Гордон, это не случайное совпадение. В нашей культуре белым женщинам внушают, что их жизнь драгоценна и уязвима и что опасные злоумышленники подстерегают их практически повсюду. Этот страх не соответствует статистическим фактам. [32] В целом белые женщины подвергаются очень низкому риску стать жертвой насильственных преступников (особенно если они состоятельны), им угрожает гораздо меньше опасностей, чем цветным мужчинам и женщинам или белым мужчинам. Если жертвами белых женщин становятся люди, которых они уже знают и которым доверяют, например романтический партнер, близкий друг, начальник, церковный лидер или родитель. [33] Тем не менее большинство передач о настоящих преступлениях, книг и фильмов рассказывают об актах случайного насилия, совершенных в отношении белых женщин.

Исследования показывают, что воздействие СМИ о настоящих преступлениях искажает понимание людьми реальных факторов риска, предсказывающих насилие. [34] Те, кто смотрит СМИ о настоящих преступлениях, склонны думать, что уровень преступности выше, чем на самом деле, и считают, что большинство насильственных преступлений совершается незнакомцами, тогда как на самом деле большинство из них совершается людьми, которых жертва хорошо знает. [35] Те, кто часто смотрит СМИ о преступлениях, больше боятся своих соседей и больше изолируют себя от общества. [36]

По всем этим причинам, пишет Гордон, она чувствует себя неловко из-за собственного интереса к настоящим преступлениям. Гордон - антирасистка и с подозрением относится к СМИ о настоящих преступлениях за то, что они обычно представляют полицию в слишком благоприятном свете. Даже многие прогрессивные фанаты настоящих преступлений радуются арестам и тюремным заключениям своих "любимых" убийц, почти не упоминая о том, как много цветных людей ежегодно оказываются в тюрьме за ненасильственные преступления. Гордон хочет поставить под сомнение популярность подобных произведений и выяснить, как они повлияли на национальную психику, но она хочет сделать это намеренно, не руководствуясь чувством стыда.

"Я не перестала смотреть или слушать настоящие преступления", - пишет Гордон. Но она говорит, что чувствует, как ее интерес к этой теме ослабевает, чем больше она просвещается. По ее словам, на каждую понравившуюся ей программу о настоящих преступлениях она тратит как минимум один материал об отмене тюрем и расизме в системе правосудия. Она регулярно оказывает финансовую поддержку таким группам, как "Проект Невинность", а когда ее друзья рассказывают о своих последних просмотрах настоящих преступлений, Гордон заставляет себя перенаправить разговор на реальные проблемы.

Гордон не ругает себя за то, что впитала токсичные культурные послания, и не приравнивает свои потребительские привычки к нравственности. Но она признает свои смешанные чувства и честно признает, что средства массовой информации, посвященные настоящим преступлениям, нанесли ущерб ей и ее миру. Это кажется гораздо более здоровым и эффективным, чем стыд.

Когда я чувствую себя неловко из-за недостатков моих любимых произведений, мне помогает практика сострадательного любопытства. Я могу признать эмоциональные преимущества, которые я получил от произведения искусства, которое мне нравится, что помогает мне понять, почему я также был так восприимчив к его более токсичным или невежественным элементам. Мне также нравится размышлять о том, не вредит ли кому-то мое постоянное потребление несовершенного творческого произведения. Например, я не хочу обогащать такого откровенно "транс-критичного" автора, как Дж. К. Роулинг, покупая любую продукцию "Гарри Поттера". Но когда Квентин Тарантино выпустил фильм, исследующий (и в некоторой степени оправдывающий) распространенность сексистских злоупотреблений в Голливуде, я нашел способ посмотреть его, чтобы не набить карманы. Я хотел увидеть, как Тарантино рационализирует свое собственное соучастие в плохом обращении с женщинами, потому что знал, что послания его фильма окажут влияние не только на меня, но и на миллионы других людей. Я живу в мире, который уже давно прославляет Тарантино и щедро вознаграждает его за проделанную работу. Как заядлый любитель "Убить Билла", я внес свой крошечный вклад в его огромный успех. Вместо того чтобы отвернуться от этой реальности, я решил, что хочу с ней столкнуться и попытаться понять, почему его послания очаровали стольких людей (в том числе и меня). Разбираться в этих противоречиях - мой постоянный путь.

Один из способов примириться с более "проблемными" предпочтениями и сообщениями СМИ, которые мы усвоили, - это немного сострадания к себе. Сострадание к себе требует признания того, что мы делаем свой выбор не просто так, и что большинству людей было бы трудно удовлетворить свои потребности "идеально" и добродетельно при тех же обстоятельствах. Люди, способные к самосостраданию, как правило, устойчивы перед лицом неудач. [37] Они меньше ранятся из-за собственных ошибок, страдают от меньшего количества негативных симптомов психического здоровья, [38] и меньше боятся отвержения.[39] В то время как стыд гасит мотивацию, самосострадание способствует здоровым изменениям. [40] Социальный психолог Кристин Нефф разработала психометрическую шкалу самосострадания еще в 2003 году, [41] , и она по-прежнему очень широко используется сегодня. При разработке шкалы и изучении того, как люди используют самосострадание, Нефф обнаружила, что люди с высоким уровнем самосострадания, как правило, демонстрируют шесть ключевых навыков:

Доброта к себе: Они проявляют к себе ту же мягкость и терпение, что и к любимому человеку.

Неосуждение: Они принимают себя такими, какие они есть, а не осуждают свои "недостатки".

Общность человечества: Они понимают, что их несовершенство помогает им объединиться со всем человечеством.

Избегают изоляции: Они принимают связь и отвергают желание отстраниться и спрятаться.

Внимательность: Они с любопытством наблюдают за ситуацией и размышляют о ней.

Избегайте чрезмерной идентификации: Они признают, что их чувства, мысли и ошибки не определяют их сущность.

Чтобы рассмотреть, как эти навыки проявляются на практике, давайте вернемся к примеру моих противоречивых чувств и действий во время блокировки. Вместо того чтобы стыдить себя за то, что мне нужна человеческая связь, я мог бы пройтись по шести навыкам Неффа, сказав себе следующее:

Самообладание: Я переживаю международный кризис, и мои самые близкие отношения рушатся. Логично, что мне нужно гораздо больше социальных контактов, чем те, что я получаю сейчас.

Не осуждаю: Мои чувства таковы, каковы они есть. Мои эмоции и мысли абсолютно нейтральны с моральной точки зрения. Я могу просто позволить им быть, не избивая себя.

Общечеловеческое: Наверняка многие другие люди сейчас испытывают трудности с соблюдением строгих протоколов блокировки. Я также не могу быть единственным человеком, переживающим болезненный разрыв в это время. Ничего из этого не является невыразимым.

Избегайте изоляции: Если бы я нашел безопасных людей, которым можно довериться, я бы, наверное, понял, что я гораздо менее одинок, чем мне кажется. Я собираюсь запланировать несколько онлайн-тусовок с моими друзьями-педиками и найти несколько безопасных способов увидеться с несколькими людьми лично и поговорить о том, что я переживаю.

Осознанность: Я должен внимательно относиться к своим чувствам, включая порывы и фантазии, которых я немного стыжусь, - эти эмоции пытаются сказать мне что-то важное о том, что для меня важно, кто я такой и как моя нынешняя жизнь не соответствует действительности.

Избегайте чрезмерной идентификации: Я застрял в сложной ситуации и делаю все возможное, чтобы выкарабкаться. Действия, которые я предпринимаю сейчас, чтобы выжить, не определяют меня как личность. Мои "худшие" импульсы или самые постыдные чувства также не определяют меня.

Исходные уровни самосострадания у разных людей разные. Однако исследования показали, что этим навыкам можно научиться. А поскольку повышение уровня самосострадания, как оказалось, не только улучшает самочувствие, но и способствует большему росту и установлению связей с другими людьми, [42] - это отличный способ начать освобождаться от системного стыда.

Конечно, есть чувства, которые трудно представить в позитивном или сострадательном свете. А в жизни бывают ситуации, которые настолько трудны и несправедливы, что мы едва ли можем с ними примириться. В таких ситуациях, когда мягкий и любящий себя подход кажется невозможным, самое время использовать потенциал радикального, абсолютно нейтрального принятия.

Радикальное принятие

Самосострадание - это теплое и успокаивающее чувство, которое говорит нам, что наши действия и чувства вполне объяснимы. Легче всего испытывать самосострадание, когда мы считаем, что сделали все, что могли с теми ресурсами, которые у нас были на тот момент. Но никто не делает все возможное постоянно. Иногда мы принимаем решения, которыми не можем гордиться ни с какой стороны. Когда мы не можем признать реальность хорошей, мы все равно можем попытаться принять ее - и в этом кроется исцеление, даже если оно не очень красиво.

В августе 2017 года журналист Фредди деБоер ложно обвинил своего коллегу Малкольма Харриса в сексуальном насилии. [43] В тот момент деБоер переживал психотический срыв, связанный с нелеченым биполярным расстройством. После госпитализации и медикаментозного лечения деБоер восстановил связь с реальностью, осознал, что лгал о Харрисе, и быстро принес недвусмысленные извинения.

Этот инцидент стоил деБору многих профессиональных возможностей. По словам деБоера, многие из его бывших редакторов перестали с ним общаться, и он стал регулярно публиковаться в таких изданиях, как The New York Times, Vox и Daily Beast. И по сей день дружелюбные коллеги внезапно пропадают из поля зрения и перестают выходить на связь, оставляя де Бура гадать, что им о нем рассказали или не оказывали ли на них давление, чтобы они прекратили переписку. Он взял на себя всю ответственность за свои действия, а Харрис публично любезно отнесся к поступку де Бура, но это не изменило того огромного ущерба, который был нанесен.

В мире самозащиты психического здоровья ДеБоер - фигура сложная. Он поддерживает многие из тех же экономических мер, за которые выступает большинство из нас, например, гарантированный базовый доход и всеобщее здравоохранение. [44] Он считает, что все люди должны иметь возможность вести достаточно комфортную и достойную жизнь, независимо от их способностей или поведения. Но в отличие от большинства тех, кто занимается инвалидным активизмом, деБоер не считает, что общество должно рассматривать психические заболевания и инвалидность как нейтральный источник человеческого разнообразия, заслуживающий скорее принятия, чем лечения. Он верит в недобровольное лечение пациентов, не поддающихся лечению. [45] Он не является поклонником принятия аутизма , "безумной гордости" или концепции нейроразнообразия. И отчасти это потому, что Фредди деБоер говорит, что ненавидит свое психическое заболевание, стыдится его и возмущается тем, что оно сильно повлияло на его жизнь.

"Хотя я мечтаю избавиться и от того, и от другого, моя психическая болезнь и лекарства, которые я принимаю для ее лечения, оказали два самых сильных влияния на всю мою жизнь", - говорит он. [46]

Если вы инвалид, системный абьюзинг будет негативно влиять на вашу жизнь независимо от того, гордитесь ли вы своей инвалидностью или ненавидите ее. Но несмотря на это, многие защитники инвалидности считают, что мы должны принимать все свои состояния без каких-либо условий. Людей, которые стыдятся своей инвалидности или мечтают о том, чтобы их вылечили, часто заставляют молчать или считают, что они предали движение. Моей подруге Чарити неоднократно угрожали расправой и заставляли удалить ее анонимный блог на Tumblr, потому что она писала, что хотела бы не быть аутисткой. Чарити невербальна и идентифицирует себя как человека с низким уровнем интеллекта, и она искренне ненавидит то, что ее статус инвалида сделал с ее жизнью. Однако всякий раз, когда она выражает свое горе и стыд, ее соотечественники-инвалиды воспринимают ее как угрозу их более широкому общественному признанию. Меня это бесконечно расстраивает.

В активизме против фэтфобии существует аналогичный конфликт между теми, кто считает, что мы все должны бороться за создание более позитивного отношения к жиру, и теми, кто считает, что важнее добиваться социальных и политических изменений, которые обеспечат справедливость для всех толстых людей.[47] Книги, семинары и социальные сети, посвященные позитивному отношению к жиру или более расплывчатому понятию "позитивное отношение к телу", пользуются бешеной популярностью; люди всех размеров очарованы идеей, что боль от фэтфобии может быть излечена, если человек решит более солнечно относиться к своей фигуре.

Но, как отмечают самые разные толстые авторы, от Роксаны Гей [48] до ранее упомянутой Обри Гордон [49] , общественное отчуждение не может быть исправлено личной гордостью. Если в автобусе нет мест, где вы могли бы удобно разместиться, а лекарства, отпускаемые по рецепту, никогда не тестировались на людях вашего размера, бодипозитивность не решит ваших проблем. Даже если вы почувствуете гордость за толстяка, вас все равно будут притеснять - как и всех остальных толстяков вокруг, которым не хватает вашей тефлоновой уверенности.

Именно по этой причине многие активисты движения за освобождение толстяков выступают за телесный нейтралитет, а также за экономическую и правовую политику, которая непосредственно улучшит жизнь толстяков. Телесный нейтралитет - это способ принять реальность: больше не пытаться заставить свое тело стать меньше, более социально одобряемым, но и не заставлять себя постоянно чувствовать себя желанным. Борьба за освобождение толстяков означает, например, протест против того, чтобы толстых пациентов изучали в медицинских исследованиях, и указание на то, какое зло, что многие страны полностью запрещают толстым людям иммигрировать в них. [50] Устранение этих вопиющих системных проблем улучшит жизнь всех толстяков, как гордых, так и ненавидящих себя.

Такой же принцип действует и в движении в защиту психического здоровья. Мы не обязаны положительно относиться к своему нейротипу, и вполне понятно, что некоторые из нас хотели бы, чтобы наша инвалидность исчезла. Эти внутренние переживания не имеют абсолютно никакого отношения к тому, должны ли мы бороться за доступ к льготам и расширенную правовую защиту. Человек с тяжелыми маниакальными приступами, как Фредди деБоер, не обязан любить свою психическую болезнь, как и люди вроде моей подруги Чарити. Даже если на нас по-прежнему лежит клеймо социальной стигмы и ненависти к себе, мы можем встать на защиту себя и других и лоббировать прекращение хищнических консерваций, расширение федеральных выплат по инвалидности, улучшение доступа студентов-инвалидов в школы и университеты и другие меры. Если мы будем бороться с внешними источниками нашего стыда, а не с самим стыдом, мы сможем не допустить, чтобы будущие поколения психически больных и инвалидов так сильно ненавидели себя.

Давление, заставляющее скрывать шрамы системного стыда за маской личной гордости, затрагивает не только инвалидов или активистов движения за освобождение жира. Оно также может проявляться гораздо более скрытно, когда женщинам говорят, что они могут стать более сильными, если будут меньше извиняться, утихомирят свои сомнения в себе и будут носить себя с немного мужской развязностью. Уже несколько десятилетий профессиональным женщинам всех профессий советуют излечиться от "синдрома самозванца", транслируя бесконечную уверенность в себе, но эти советы персонализируют проблему, которая, опять же, является структурной. Никакие ухищрения в подаче голоса и позировании не могут изменить того факта, что женщины находятся в невыгодном положении по сравнению с мужчинами практически во всех отраслях. То, что мы ошибочно списываем на "синдром самозванца" у женщин, на самом деле является точным распознаванием закономерностей: Женщины замечают, что их вклад признается меньше, чем вклад мужчин; [51] что они реже получают повышение, а если получают, то чаще подвергаются наказанию за организационные неудачи; [52] что они зарабатывают меньше, чем их коллеги-мужчины; и что когда они заводят семью, их за это наказывают, в то время как мужчин поощряют. [53] Казаться глубоко неуверенными перед лицом небезопасной реальности - это не абсурд. Это рационально. И поэтому, вместо того чтобы заставлять женщин еще больше стесняться показывать, как неуютно и неуверенно они чувствуют себя из-за системного сексизма, мы должны радикально принять эти тяжелые чувства как разумные и как обвинение в неудачах общества, а не отдельной женщины.

Вместо того чтобы пытаться заставить себя полюбить те стороны себя, которые общество научило нас ненавидеть, можно просто принять свою жизнь и ту боль, которая все еще таится в нас. Фредди деБоер сделал это, взяв на себя полную публичную ответственность за ложное обвинение Малкольма Харриса и обязавшись следить за своим психическим здоровьем, чтобы больше никогда не причинять никому вреда подобным образом. Он также "с позором" рассказал о своем психическом заболевании, написав множество эссе и выпустив видеоролики о том, как жить дальше после совершения поступков, о которых вы сожалеете. Эти работы принесли утешение бесчисленному количеству людей с биполярным расстройством. И он продолжает выступать за расширение системы социального обеспечения и доступного жилья, которые помогли бы всем инвалидам, независимо от того, есть у них "безумная гордость" или нет.

Диалектические поведенческие терапевты часто работают над тем, чтобы помочь пациентам принять сложные чувства и реальность. Подавление нежелательных фактов и неприятных чувств за стыдом изматывает - это может привести к тому, что мы будем пить, употреблять наркотики, избивать себя, перетруждаться, изолироваться, а затем взрываться в ярости и слезах. Принятие неприятных реалий ситуации позволяет нам принять точку зрения, более ориентированную на решение проблем. Мы можем ориентироваться на настоящее, а не зацикливаться на неизменном прошлом.

Вот ресурс, который используют диалектические поведенческие терапевты, чтобы помочь клиентам принять себя и суровые реалии:

УПРАЖНЕНИЕ НА ПРИНЯТИЕ РЕАЛЬНОСТИ [54]

Ниже перечислите три неприятные истины, которые вы не можете принять. Это может быть прошлый опыт, которого вы хотели бы не допустить, факты о себе, которые вы хотели бы видеть неправдой, элементы отношений, которые вы пытались отрицать, или потери, о которых вы не позволяли себе скорбеть.

Какие шаги вы предпринимаете, когда пытаетесь бороться с реальностью? Это могут быть такие вещи, как отвлечение себя работой или видеоиграми, заглушение эмоций с помощью веществ, осуждение себя за свои чувства или попытки контролировать действия других людей.

Способы, которыми я отвлекаю себя: ____________

Способы, которыми я пытаюсь заглушить свои чувства: ____________

Обидные вещи, которые я говорю себе: ____________

Способы, с помощью которых я пытаюсь контролировать других людей: ____________

Несправедливые факты, на которых я продолжаю зацикливаться: ____________

Другие способы "борьбы" с реальностью: ____________

Чего вам стоят попытки бороться с реальностью? Например, это может истощать вашу энергию или расстраивать окружающих, а методы, которые вы используете, могут требовать много денег и времени:

От "должен" к "желаю": [55] Один из способов принять реальность - отказаться от настойчивого убеждения, что все "должно" было пойти по-другому, и вместо этого позволить себе пожелать испытать что-то другое.

Долженствования сопротивляются реальности, а желания позволяют нам горевать. Попробуйте переосмыслить три своих постоянных "должен", используя приведенные ниже подсказки.

Повреждающее "должно"

Я "должен" быть в состоянии самостоятельно найти ____________.

Рефрейм "Я хочу":

Хотелось бы мне ____________, но я не могу.

Повреждающее "должно"

Этого события не должно было произойти: ____________.

Рефрейм "Я хочу":

Я бы хотел, чтобы ____________ не случилось, но это случилось.

Повреждающее "должно"

Я не должен так себя чувствовать: ____________.

Рефрейм "Я хочу":

Я бы хотел не чувствовать себя ____________, но я чувствую.

Системный стыд одержим идеей о силе отдельного человека, но, к сожалению, существует множество обстоятельств, которые мы не можем исправить самостоятельно. В таких ситуациях вполне нормально позволить себе погрузиться в печаль и скорбеть о том, что мы живем не в лучшем мире. Печаль не так бездонна, как может показаться на первый взгляд. Когда мы пытаемся оттолкнуть реальность, мы запираем себя в проигрышной борьбе с нашими эмоциями, которая, кажется, никогда не закончится. Парадоксально, но только когда мы отказываемся от борьбы и позволяем себе испытывать неприятные эмоции, страдания приходят к своему естественному и окончательному концу.

"Каким бы ни было переживание, оно уже есть", - пишет об эмоциональном подавлении ДБТ-терапевт Шери ван Дийк. "Просто позвольте ему прийти в ваше осознание". [56] К счастью, более глубокое осознание реальности означает, что нужно обращать внимание и на позитивные ощущения, такие как радость и удовольствие. Эти эмоции могут направлять наши действия гораздо эффективнее, чем стыд.

Слушать удовольствие и радость

Мы можем практиковать расширенное распознавание, научившись прислушиваться к тому, что доставляет нам удовольствие или озаряет нас радостью. Удовольствие и радость - эффективные средства от стыда, потому что они помогают нам заново научиться доверять своему телу и эмоциям. Системный стыд заставляет нас с подозрением относиться к тому, что нам приятно, а также к тому, что нам нужно, но экспансивное признание побуждает нас расширять осознание своего тела и уважать то, что мы чувствуем "правильно".

Удовольствие - отличный мотиватор, потому что это эмоция, которая заставляет нас удовлетворять свои физические и эмоциональные потребности довольно быстро: Еда доставляет нам удовольствие, потому что утоляет голод и питает нас; секс приятен, потому что удовлетворяет наше либидо и желание соединиться (или получить стимуляцию наших чувств). Радость дает силы в несколько более абстрактном смысле - мы испытываем радость, когда радуемся тому, что ждет нас впереди, и чувствуем связь с целью или сообществом, большим, чем мы сами. [57] Обе эмоции трансцендентны и экспансивны: Удовольствие выводит нас за пределы нашей озабоченной головы, в наше тело и окружающую среду; радость соединяет нас с другими людьми и будущим. Вместе обе эмоции могут побудить нас гораздо лучше заботиться о себе и меньше подвергаться влиянию стыда.

Как мы уже говорили, порицание людей за то, как они питаются, какие наркотики употребляют или какие сексуальные привычки имеют, не мотивирует к позитивным изменениям, а наоборот, изолирует людей и перегружает их усталостью от принятия решений. Движение "Здоровье в любом размере", напротив, призывает людей любого роста и состояния здоровья заниматься спортом так, чтобы это приносило удовольствие, и отдавать предпочтение физическим упражнениям, которые бросают им вызов и вознаграждают их, чтобы создать радость. [58]

Исследования показали, что если люди занимаются спортом, потому что им это приятно, или чтобы узнать, на что способно их тело, а не для того, чтобы сбросить вес, их привычки и здоровье улучшаются. [59] Отношение к упражнениям как к источнику удовольствия также приносит пользу пожилым людям (которые часто испытывают стыд из-за потери физических возможностей) [60] и пациентам с расстройствами пищевого поведения (которые привыкли использовать упражнения для самонаказания).[61] Программы "Радостного движения" неоднократно оказывались более эффективными, чем стыд или нотации. [62] И, конечно, повышение настроения человека и помощь ему почувствовать себя в своем теле как дома - это само по себе благо.

Аналогичным образом, интуитивное питание помогает людям излечить отношения с едой, вызванные стыдом, побуждая их доверять своему голоду и тяге, а не рассматривать эти основные телесные сигналы как подозрительные. [63].

Если вы не испытываете особого чувства стыда по поводу еды, вы все равно сможете применить эти идеи в своей жизни. Просто определите базовую потребность, в которой вы часто себе отказываете или за которую вам стыдно, и подумайте, как вы могли бы более полно удовлетворить эту потребность. Если вам стыдно отдыхать, вы можете предложить себе вздремнуть каждый день, например, полежать несколько минут в темноте, включив успокаивающую медитативную музыку. Или, если вы страдаете от давления переутомления, вы можете сказать любимому коллеге, что хотите покончить с культурой "хвастовства занятостью", потому что слушать о том, как все устали и перетрудились, только мешает вам устанавливать ограничения и заботиться о себе. Вы можете научиться более интуитивно и с пониманием относиться к любым потребностям, которые вы упорно подавляли.

Еще один способ раскрыть силу удовольствия - позволить себе по-настоящему насладиться тем, как хорошо себя чувствуют некоторые виды деятельности. Из-за морального пуританства и системного стыда многие из нас стесняются свободно оценить хороший оргазм, вкусную еду, прогулку по парку или томные выходные с курением травки в обнимку с гамаком. Простое, безобидное удовольствие так часто кажется нам неправильным. В своей книге "Задумываясь о себе" Эллисон Раскин, защитница психического здоровья, рассказывает, как она начала поощрять себя издавать громкие, восхищенные звуки во время еды. Поначалу может показаться глупым вздыхать и говорить "мммм" или возбужденно ерзать на стуле, когда мы испытываем удовольствие, но в том, чтобы чувствовать себя хорошо, нет ничего плохого.

Когда я еще был закрытым, я с большим подозрением относился ко всему, что заставляло меня чувствовать себя хорошо и правильно в своем теле. С подросткового возраста я заметил, что, когда смотрел гей-порно или представлял себя мужчиной, занимающимся сексом с мужчинами, я чувствовал такой уровень удовольствия, который не мог дать мне "натуральный" секс. Гей-порно и фанфики как магнитом притягивали мое внимание. На несколько мгновений восторга они заставляли меня забыть обо всех заботах о внешнем мире. Но я годами игнорировала смысл этих чувств, говоря себе, что я жуткая натуралка, которая фетишизирует геев. В конце двадцатых годов я наконец начала задумываться о том, что мое удовольствие имеет ценность. Более того, оно может даже открыть какую-то важную истину о том, кем мне суждено быть.

Примерно в это время я также начал экспериментировать с выражением своего пола . Когда я впервые надел мужскую рубашку на пуговицах с плоской грудью, то, взглянув в зеркало, сразу же ощутил воздушную радость. Я не мог представить себе будущего в качестве женщины. Я едва могла видеть и понимать себя в настоящем. Но когда я представил, как живу и одеваюсь как мужчина, как строю отношения, как он, даже старею как он, это было похоже на то, как будто ряд мягких, теплых уличных фонарей осветил передо мной путь, который был заблокирован темнотой. [64]

Как и удовольствие, радость - это эмоция, основанная на подходе. Она часто сигнализирует нам о том, что мы идем по правильному пути и делаем для себя что-то позитивное, что окупится в долгосрочной перспективе. Исследователи в области общественного здравоохранения пришли к выводу, что гораздо эффективнее преподносить здоровые модели поведения, такие как вакцинация, использование презерватива или обследование на наличие заболеваний, с точки зрения их пользы [65] или того, как хорошо они себя будут чувствовать [66] , чем пугать и стыдить людей, изображая опасность "не делать правильные вещи".

Радость также может мотивировать продуктивные социальные изменения. Некоторые из самых эффективных рабочих и активистских движений недавнего прошлого опирались на громкую музыку, танцы, совместное празднование и радость, чтобы заставить своих членов двигаться. Даже в самый тяжелый период эпидемии ВИЧ организаторы ЛГБТК старались привнести в свои демонстрации искусство, самовыражение и игривость. А когда в 2020 году в Нью-Йорке складские работники Amazon начали объединяться в профсоюз, ярость не была в центре внимания - вместо этого организаторы вроде Криса Смоллса позаботились о том, чтобы мероприятия были наполнены вкусным бесплатным барбекю, травкой, разговорами и шампанским. [67]

Вот несколько вопросов для размышления, которые помогут вам в большей степени руководствоваться удовольствием и радостью и в меньшей - стыдом или страхом:

Какие занятия помогают мне чувствовать себя расслабленно и спокойно в своем теле?

Какие ощущения доставляют мне удовольствие?

Когда мне хорошо, как я могу выразить это удовольствие более открыто?

Как я могу включить в свою повседневную жизнь более приятные вкусы, запахи, текстуры или физические ощущения?

Какие занятия помогают мне чувствовать, что я делаю что-то полезное и питательное для себя?

Когда я чувствую себя наиболее реализованным и горжусь собой?

Если я попытаюсь представить себе самое светлое и счастливое будущее, что я увижу?

Практика расширенного осознания на личном уровне - это не значит, что нужно стереть боль прошлого или очистить себя от всех негативных чувств и мыслей о себе. Ни то, ни другое невозможно. Вместо этого нужно внимательно наблюдать за тем, как стыд формировал и продолжает формировать нашу жизнь, а затем сознательно сделать выбор в пользу того, что обогащает и объединяет.

Эрик, возможно, всегда будет испытывать стыд, связанный с тем, что он является преступником в стране массового лишения свободы. Без поддержки других преступников и их союзников Эрик мало что сможет сделать для борьбы с правовыми структурами, которые держат его и еще более ста миллионов американцев с судимостью в угнетенном состоянии. [68] Но Эрик может подарить себе радость снова носить прически Роберта Смита и брюки из плиса. Он может наполнить свой дом книгами о поездах и мягкими куклами, которых он выиграл в игре в кран, и устроить в шкафу уютный уголок для письма. Он может открыть свой статус людям, заслуживающим его доверия, открыто плакать, когда это необходимо, и постепенно отказываться от серьезного фасада крутого парня, который только усугублял его стыд. Более честное отношение к себе не решит всех проблем Эрика, но оно сделает возможной подлинную связь с другими людьми, а это очень важно для преодоления стыда.

ГЛАВА 7. Уязвимая связь

Моя подруга Келли, родительница-жиросжигательница, которую я цитировала в первой главе, часто сталкивается с трудностями в общении с другими родителями. В пригороде Чикаго, где они живут, Келли - одна из единственных транс- или небинарных взрослых. Они также одни из немногих родителей, не пытающихся активно похудеть и не заинтересованных в разговорах о диетах, физических упражнениях или телесной ненависти к себе.

Это вызывает отчуждение. Ради дружбы своих детей Келли часто приходится выбирать между тем, чтобы не раскачивать лодку с мамами, которые часто хотят поговорить о стыде за свое тело и диетах, и тем, чтобы бросить вызов другим родителям своими триггерными высказываниями.

"Одна мама, чей ребенок дружил с моим ребенком, была так охвачена стыдом за свое тело и так упорно занималась физическими упражнениями и диетами", - рассказывает Келли. После года мучительного сидения на детских свиданиях, притворяясь, что все эти разговоры о похудении интересны, Келли наконец решила дать отпор.

"Я сказал: "Ты можешь не говорить о диетах рядом со мной? А она такая: "Нет, иди ты, это вся моя жизнь". После этого мать перестала разрешать своему ребенку играть с ребенком Келли. Слишком часто это было ценой того, что Келли открыто проявляла себя. Просто быть толстым квиром, имеющим свои границы, означало исключить их и их детей. Стыд от этого был тяжелым. И изоляция причиняла боль. Келли все труднее было доверять соседям и родителям.

Однако когда они стали руководителями отряда девочек-скаутов, Келли неожиданно получила возможность наладить более искренние, уважительные отношения - на этот раз со своей соруководительницей Осенью, мамой, которую Келли знала не очень хорошо.

Я написала Осени письмо: "Послушайте, я транс и небинарная, я использую местоимения они/они, и если мы собираемся работать вместе в течение года в качестве со-лидеров, вы должны знать обо мне это. Как ты хочешь с этим справиться", - говорит Келли.

Позже Осень призналась Келли, что никогда раньше не встречала трансгендеров - по крайней мере, насколько ей было известно. Когда она впервые прочитала письмо Келли, то была ошеломлена и не знала, что делать. Но поскольку организация "Девочки-скауты" была транссексуалами, а оба родителя стремились быть лучшими соруководителями для своих детей, Осень потратила немало времени на самообразование. Она научилась использовать местоимения Келли. Девочки-скауты организовали семинар по уважению местоимений и гендерной идентичности. Благодаря этой организации и поддержке Осени Келли открылась всем остальным родителям. За несколько месяцев они сблизились.

"Это стало настоящей дружбой, и это действительно исцеляло", - говорит Келли. "Спустя несколько месяцев Осень пришла ко мне и рассказала, что на ее рабочем месте только что начали добавлять местоимения в подписи к электронным письмам, и благодаря мне она смогла объяснить людям, что такое местоимения. Я сказала: "Отличная работа!". Келли не пришлось долго учить Осень транс-идентичности; все, что они сделали, - это открыто заявили о том, как важно для них быть точно узнанными. После этого Осень взяла на себя инициативу по собственному развитию. Келли не привыкла, чтобы люди так проявляли себя.

"Знаете, это было очень хорошее упражнение по избавлению от стыда, в плане проявления себя", - говорит мне Келли. "И позволить другим людям сделать свою собственную работу над этим, вне экрана".

Из всего их негативного прошлого Келли могла бы сделать вывод, что уязвимость - это больше неприятностей, чем пользы. Фэтфобия и трансфобия заставили их покинуть множество небезопасных мест в прошлом. Они могли бы и дальше уходить, логично предположив, что насилие, которому они подвергались, будет только продолжаться. Вместо этого Келли смогла сделать выбор в пользу честного отношения к себе и своим границам. И когда в конце концов это принесло свои плоды, наладив позитивную динамику в отношениях с Осенью, Келли ушла, чувствуя себя более сильной и способной постоять за себя в будущем.

После того как мы начнем исцелять свой внутренний системный стыд, настанет время взглянуть вовне и задуматься о том, как мы относимся к другим людям. Системный стыд заставляет нас как отстраняться от людей, так и смотреть на них осуждающе, оценивая каждое их действие на предмет признаков неудачи или подозрительности. Мы должны научиться заново строить доверие и находить способы видеть потенциал в тех, кого мы привыкли бояться. Работа над этим слоем расширенного распознавания носит поведенческий и межличностный характер. Это не только внутренняя работа. Даже если мы все еще испытываем глубокий стыд за себя или боимся сближаться с другими людьми, мы можем начать предпринимать практические шаги, которые со временем преодолеют социальные разрывы.

В этой главе мы рассмотрим, как человек может начать практиковать расширительное признание в своих отношениях, используя следующие техники:

Освоение дисфункциональных моделей привязанности

Проявление сострадания к другим

Научитесь понимать контекст, в котором совершаются поступки людей

Гордиться своей историей и борьбой, которую вы разделяете с другими.

Создавая сообщество, мы строим отношения по очереди

Восстановление после межличностного системного стыда не является линейным. Мы все носим в себе множество эмоциональных ран и поведенческих защит, которые будут появляться по мере того, как мы будем расширять себя вовне и рисковать быть полностью признанными другими. Но каждый раз, когда мы решаем повернуться к другим людям вместо того, чтобы отвернуться, мы даем себе возможность соединиться с ними, а это очень важно для исцеления от системного стыда в долгосрочной перспективе. Отдельные люди не могут в одиночку решить проблему системной несправедливости или оправиться от нее. Мы нуждаемся друг в друге.

Исцеление не происходит в одиночку

Стыд - это социальная эмоция, связанная с нашим страхом отвержения и убеждением, что отказ - это все, чего мы заслуживаем или чего должны ожидать. Поэтому жизнь, в которой не так сильно преобладает стыд, требует позитивной социальной поддержки. Когда мы переживаем открытые, питательные отношения, мы можем начать перестраивать свои социальные ожидания и переучивать себя, чтобы быть более коммуникабельными и способными доверять.

Одна из исследовательских работ, которая может быть очень полезна для понимания всего этого, - данные об исцелении от небезопасной привязанности. Стиль привязанности человека - это набор ожиданий, которые он привносит в свои отношения, и межличностные инструменты, к которым он обращается, когда испытывает неопределенность и угрозу в этих отношениях. [1] Когда человек испытывает надежную привязанность к другому человеку, он реагирует на трудности, делясь тем, что он переживает. Например, они могут попросить близкого друга помочь с переездом вместо того, чтобы делать пассивно-агрессивные комментарии о стрессе, связанном с переездом, и надеяться, что кто-то предложит поддержку. Они также будут готовы рассказать другу или романтическому партнеру, если какой-то поступок разочаровал их, веря, что все можно исправить и исправить. Надежная привязанность во многом напоминает эмоциональный фрейм "подход": Когда мы в безопасности, мы чувствуем в себе силы, умело сообщаем о своих потребностях и доверяем себе и другим, чтобы эти потребности были удовлетворены. В отношениях с надежной привязанностью обе стороны могут идти на конфликт и воспринимать его как необходимость, а не замыкаться в себе из-за страха или избегать сложных разговоров.

Неуверенная привязанность, напротив, отражает убежденность в том, что человек не может доверять другим в том, что они проявят заботу о нем. Когда человек испытывает неуверенную привязанность, ему может казаться, что он постоянно требует заверений, но при этом никогда не чувствует поддержки или успокоения (это обычно называется тревожной привязанностью); или он может вообще не озвучивать свои потребности и полностью отстраняться от открытых эмоций (это обычно называется избегающей привязанностью). Некоторые люди с неуверенной привязанностью используют смесь тревожных и избегающих моделей привязанности, например, критикуют партнера за то, что он их игнорирует (что обычно рассматривается как тревожное поведение), а затем исчезают в запертой комнате, чтобы посидеть в печали (избегающее поведение), вместо того чтобы согласиться на качественное время, которое, по их словам, они хотели.

Десятилетия назад психологи считали, что у каждого человека есть один-единственный, устойчивый стиль привязанности, который закрепился за ним в детстве. Сегодня большинство исследователей отношений вместо этого считают, что у каждых близких отношений в нашей жизни может быть свой уникальный стиль привязанности, отражающий особую природу этой динамики. Помимо индивидуальных пар отношений, у нас могут быть модели привязанности к группам друзей, семьям, соседям, сообществам и даже к окружающей среде. Эти разнообразные модели отношений складываются одна в другую, что некоторые психологи, занимающиеся вопросами отношений, называют "вложенной моделью привязанности". [2] Все эти привязанности способны влиять друг на друга.

Параллели между ненадежной привязанностью и переживанием системного стыда многочисленны. В целом, когда люди не чувствуют надежной привязанности, они испытывают гораздо больше внутреннего чувства стыда. [3] Они также чаще испытывают все признаки межличностного системного стыда: Они более склонны к изоляции и менее склонны эффективно защищать себя - они либо слишком многого требуют, либо вообще не проявляют эмоционального присутствия. Любой, кто в раннем возрасте пережил жестокое обращение, пренебрежение или другие неблагоприятные переживания, подвержен риску неуверенной привязанности. [4] Исследования также показывают, что маргинализированные люди гораздо чаще проявляют признаки неуверенной привязанности; это относится квирам, [5] людям с умственной отсталостью, [6] и аутистам вроде меня. [7]

В одном из исследований авторы Эйлин Кули и Эмбер Гарсия отметили, что чернокожие женщины гораздо чаще отмечают небезопасные модели привязанности, чем их белые коллеги. [8] Однако авторы отметили, что для чернокожих женщин, живущих в Америке, модель недоверия к другим людям и предпочтение держать эмоциональную дистанцию вполне логичны. Почти везде в Америке чернокожих женщин несправедливо считают враждебными и морально подозрительными, а их поступки оцениваются более жестко, чем поступки других. Для чернокожих женщин очень важно сохранять защиту, как бы дорого это им ни обходилось.

Аналогичный феномен прослеживается в литературе о безопасности привязанности у аутистов: Обычно мы не можем доверять другим людям, что они будут сочувствовать нам, когда мы в этом нуждаемся. Когда мы были маленькими, нейротипичные взрослые, вероятно, не воспринимали всерьез нашу сенсорную чувствительность или потребность в структуре. Поэтому неудивительно, что, став взрослыми, многие из нас не хотят рассказывать о том, что рабочая одежда нас перегревает или что нас напрягает, когда график близкого человека претерпевает неожиданные изменения. Психотерапевт Джессика Ферн в своей книге Polysecure пишет, что некоторые из ее пациентов испытывают неуверенность в привязанности, потому что в детстве столкнулись с финансовой нестабильностью, выросли в доме, зараженном вредителями, или даже потому, что боятся за будущее окружающей среды. Развитие небезопасной привязанности, связанной с любой из этих проблем, также имеет смысл. Трудно чувствовать себя в безопасности и взаимосвязи, когда мир всегда был непредсказуем и не подает признаков того, что он станет менее угрожающим.

У большинства людей, страдающих от системного стыда, есть причины скрываться. Целая жизнь негативного, постыдного опыта научила нас, что мы не можем рассчитывать на заботу общества о нас. Но какой бы понятной она ни была, неуверенная привязанность наносит психологический и физиологический ущерб. Существуют исследования, связывающие неуверенную привязанность с различными негативными последствиями для здоровья и более ранней смертностью. [9] Помимо этих действительно сильных негативных корреляций, существует простой факт, что поведение, связанное с неуверенной привязанностью, усиливает изоляцию человека. Очень трудно получить любовь, если вы постоянно ведете себя так, будто никогда ее не получите.

Давайте на минутку оценим, как мы относимся к другим людям. Ниже приведены отдельные пункты из Шкалы опыта близких отношений и Шкалы привязанности взрослых - двух ведущих измерителей стиля привязанности в психологической литературе. [10] Прочитайте каждый из наборов утверждений (которые отражают безопасную, тревожную и избегающую модели привязанности) и определите, какие из них наиболее близки вам по смыслу. Поскольку в различных отношениях мы все используем разные модели привязанности, некоторые утверждения могут напомнить вам о конкретных отношениях в вашей жизни. Обратите внимание на любые паттерны, которые проявляются и там. Я также добавила примеры поведения , отражающие каждый из трех стилей привязанности, поскольку мне кажется, что в них иногда гораздо легче узнать себя.

ИНСТРУМЕНТ САМООЦЕНКИ СТИЛЯ ПРИВЯЗАННОСТИ

Адаптировано из шкалы "Опыт близких отношений" и шкалы привязанности взрослых

Ниже приведены три набора утверждений, сгруппированных по стилям привязанности: безопасный, тревожный и избегающий. Прочитайте каждое утверждение и отметьте те, которые вам созвучны.

Безопасный

Я обращаюсь к своим близким за многим, в том числе за утешением и успокоением. ____________

Я не беспокоюсь о том, что меня бросят. ____________

Обычно я обсуждаю свои проблемы и заботы с близкими мне людьми. ____________

В трудную минуту я обращаюсь к своим близким. ____________

Признаки безопасного стиля привязанности:

Быстро поднимает проблемы после их возникновения

Стремится к качественному общению с близкими и любит побыть в одиночестве

Подходит к конфликтам в отношениях, сотрудничая и стремясь к компромиссу

Просит и принимает утешение в трудные времена

Отношения в вашей жизни, которые демонстрируют надежную модель:

Беспокойный

Мне нужно много заверений в том, что меня любят. ____________

Я обнаружил, что друзья и потенциальные партнеры не хотят сближаться так близко, как мне хотелось бы. ____________

Я хочу полностью слиться с другим человеком. ____________

Я расстраиваюсь, если близкий человек не доступен, когда он мне нужен. ____________

Признаки тревожного стиля привязанности

Неоднократно поднимает вопросы, но никогда не считает, что они были рассмотрены или решены

Редко чувствует, что получает достаточно внимания, одобрения и качественного времени, чтобы чувствовать себя комфортно и спокойно

Подходит к конфликтам в отношениях с паникой и страхом быть брошенным

Ищет утешения в трудные времена, но не может его почувствовать

Отношения в вашей жизни, в которых проявляется тревожность:

Избегающий

Я хочу быть ближе к людям, но постоянно отстраняюсь. ____________

Я стараюсь избегать слишком близкого общения с партнерами или друзьями. ____________

Мне трудно полагаться на других. ____________

Я не уверен, что смогу положиться на других, когда они мне понадобятся. ____________

Признаки избегающего стиля привязанности

Редко или никогда не говорит о проблемах

Стремится проводить много времени в одиночестве и не часто вступает в первые социальные контакты

Реагирует на конфликт в отношениях, стараясь свести его к минимуму или разрешить как можно быстрее

Стремится отдалиться в трудную минуту и отмалчивается при попытках утешения

Отношения в вашей жизни, которые свидетельствуют о модели избегания:

В зависимости от обстоятельств некоторые отношения в вашей жизни могут демонстрировать сочетание безопасной, тревожной и избегающей моделей привязанности. Потратьте время на то, чтобы подумать о ситуациях, в которых ваши отношения выглядят безопасными, а также о ситуациях, которые предвещают отсутствие безопасности.

Ситуации, в которых я веду себя более уверенно:

Ситуации, в которых я веду себя более тревожно:

Ситуации, в которых я веду себя более избегающе:

Чтобы чувствовать себя в безопасности, мне нужно:

Читая эти пункты, помните, что стиль привязанности человека - это отражение его прошлого опыта, текущей динамики отношений, а также социальных и реляционных навыков, которые ему удалось развить в прошлом. Тревожные или избегающие модели привязанности - невероятно распространенное явление, причем в зависимости от исследования от 30 до 65 процентов населения демонстрируют ту или иную форму небезопасной привязанности. [11] Поскольку мы живем в индивидуалистической культуре, которая позорит людей за ограничения и потребности, ощущение недостатка поддержки и безопасности - невероятно распространенное явление.

Поскольку паттерны привязанности являются межличностными и вложенными, а не фиксированными, вот несколько вопросов, которые заставят вас задуматься о том, как вы относитесь к другим людям на множестве уровней:

Чувствую ли я себя уверенно в отношениях со своим романтическим партнером (партнерами)?

Чувствую ли я себя надежно привязанным к самым близким друзьям?

Чувствую ли я себя надежно привязанным к своей семье?

Когда мне больно, какой мой первый инстинкт?

Чувствую ли я себя в безопасности в своем районе и ощущаю ли я себя "своим"?

Чувствую ли я, что занимаю значимое место в большом сообществе?

Когда в моей дружеской компании, семье или большом обществе происходит ссора, как мне с ней справиться?

Чувствую ли я связь с природой или землей?

Являюсь ли я частью чего-то большего, чем я сам?

Даже если у вас надежные семейные отношения или вы принадлежите к замечательной, поддерживающей вас группе друзей, вы можете чувствовать себя отстраненным, по крайней мере, на одном из уровней модели вложенной привязанности. Надеюсь, приведенные выше вопросы высветили те виды отношений , над которыми вам еще предстоит поработать, и те модели поведения, которые, возможно, отделяют вас от других.

Из психологических исследований известно, что одним из основных способов излечения небезопасной привязанности является развитие безопасных отношений. Исторически многие психологи утверждали, что единственный способ для человека с ненадежной привязанностью иметь надежные отношения - это создать серьезную романтическую связь с кем-то, кто уже имеет надежный стиль привязанности. Эти две широкие категории типов привязанности - надежная и ненадежная - рассматривались как статичные черты, определяющие сущность человека. Люди с ненадежной привязанностью считались сломленными и нуждающимися во всеисцеляющей любви надежного человека.

Более поздние исследования показывают, что это не так. Романтическая связь с надежно привязанным человеком не является обязательной для того, чтобы устранить травму, нанесенную ненадежной привязанностью; на самом деле существует множество способов перестроить наши отношения с другими людьми. Теперь мы знаем, что стиль привязанности человека - это не застывшая черта личности [12] , а набор выученных моделей поведения, которые можно изменить. [13] Более того, нам не нужно чувствовать себя в безопасности, чтобы изменить свои отношения с другими - мы можем начать действовать так, чтобы способствовать надежной привязанности и позволить прорасти теплым, надежным отношениям.

Исследование психолога Филипа Дж. Флореса и его коллег показало, что взрослые с небезопасными моделями привязанности могут формировать и испытывать надежные связи в группах поддержки, [14] включая группы поддержки, состоящие из других людей с небезопасной привязанностью. Это особенно верно, если группа поддержки вместе переживает здоровые конфликты и если ее члены учат друг друга, как эффективнее выражать свои чувства. [15] Иногда для того, чтобы стать более защищенным в своих привязанностях, достаточно просто начать говорить о своих чувствах и заметить, что в мире есть люди, которым не все равно, и они готовы выслушать.

Один из групповых терапевтов, работающий с пациентами, испытывающими неуверенную привязанность, Аарон Блэк, опубликовал в 2019 году замечательный пример, иллюстрирующий этот принцип в действии. [16] Один из участников группы поддержки Блэка, пациент, которого он называет "Джон", поначалу был очень замкнутым во время сессий. Джон всегда был очень зол на себя и не обращал внимания на свои эмоции. Он также держал своих товарищей по группе на расстоянии, отказываясь отвечать на их вопросы о своей жизни, потому что считал себя недостаточно "интересным" для них. Джон занимался самосаботажем, опаздывая на приемы и игнорируя просьбы других пациентов о сочувствии. Однако в течение восемнадцати месяцев другие члены группы продолжали проявлять инициативу, спрашивая Джона, почему он не вступает с ними в контакт, и ободряли его, когда он все же рассказывал немного о том, что в детстве его игнорировали, из-за чего он был таким замкнутым.

Блэк пишет, что однажды Джон наконец немного расслабился и впервые высказал свое разочарование перед группой. Джон пожаловался, что Блэк не согласовывал свои действия с консультантом по семейным парам и что это создает проблемы ему и его жене. Несколько других пациентов на сессии тоже высказали свои претензии. Иногда Блэк медленно отвечал на их звонки и сообщения. Он слишком часто уступал наиболее активным членам группы поддержки, вместо того чтобы побудить более тихих людей высказаться. Вместо того чтобы оспаривать критику своих пациентов, Блэк слушал их, вникал в суть и задавал уточняющие вопросы.

Блэк признал, что впервые за восемнадцать месяцев Джон почувствовал, что он и другие пациенты групповой терапии находятся в одной команде. Все они были едины в том, что Блэк был несовершенным терапевтом, который временами разочаровывал их. Уважительно выслушав и приняв их претензии, Блэк дал Джону и другим пациентам понять, что, несмотря на все свои недостатки, он тоже в их команде. Он не собирался бросать их из-за того, что у них были проблемы с тем, как он выполнял свою работу. Он заботился о них и о том, чтобы делать свою работу правильно.

"Джон был явно потрясен тем, что не только не испортил дорогие для него отношения со мной... но и получил поддержку и откровенное восхищение группы за то, что эффективно использовал слова для выражения своего гнева", - пишет Блэк.

Этот опыт внушил Джону, что его проблемы важны для людей, и делиться тем, что происходит внутри него, не бесполезно. Это полностью изменило то, как он вел себя на сеансах групповой терапии, а позже - в отношениях на работе и в браке. Блэк пишет, что после этого момента Джон стал более откровенным и готовым требовать пространства. Вместо того чтобы отступать в тот момент, когда он переживал сложную эмоцию, он мог выразить то, что хотел, и иметь все шансы получить это. Исцеление Джона от стыда произошло не внутри него, а благодаря тому, что другие люди приняли его, когда он, наконец, рискнул признаться в своих чувствах. Конечно, никто не мог заставить Джона открыться раньше, чем он был готов, но они могли принять эту открытость, а не наказывать за нее, как это делали другие люди в жизни Джона.

Неуверенная привязанность и стыд Джона были вызваны одиноким воспитанием: его растили родители-трудоголики, которые не проявляли к нему эмоциональной заботы. Но исследования показывают, что развитие надежной привязанности может помочь и людям, борющимся со стигмой и стыдом маргинализации. Исследование, опубликованное Шейном Санскартиером и его коллегами в 2019 году, показало, что среди квиров небезопасная привязанность и интернализованный гетеросексизм тесно связаны. [17] Интернализованный гетеросексизм - это, по сути, системный стыд за то, что ты гей в мире, построенном натуралами и для натуралов. Люди с высоким уровнем интернализованного гетеросексизма согласны с такими утверждениями, как "Я бы хотел быть натуралом" и "Нам [геям] нужно перестать впихивать свой образ жизни в глотку другим людям".

Санскартиер и его коллеги обнаружили, что геи, поддерживающие подобные заявления, чувствуют себя оторванными от сообщества квиров в целом и испытывают дискомфорт при формировании доверительных, интимных отношений со своими партнерами. В соответствии с моделью вложенной привязанности, они испытывают небезопасную привязанность как на уровне отношений, так и на уровне сообщества в целом. То, что они оказались в квир-сообществе, не помогло этим геям избавиться от интернализованного стыда. По мнению Санскартиера и многих других терапевтов, работающих с маргинальными группами (включая квиров и цветных людей), угнетенным индивидам необходимо развивать межличностные инструменты, чтобы создавать подлинные связи. [18]

В таблице ниже приведены некоторые модели поведения, которые мы обычно наблюдаем в отношениях с надежной привязанностью, а также сценарии того, как вы можете применять их в своей жизни.

ПРАКТИКА НАДЕЖНОЙ ПРИВЯЗАННОСТИ

Примеры поведения и сценариев

Сообщите о беде

Поделитесь с людьми своими неудобствами и опасениями.

Пример языка:

"Я беспокоюсь, что этот переезд изменит наши отношения".

"Я очень волнуюсь из-за работы и не могу нормально думать".

"Я чувствую себя ужасно, и мне нужна помощь, чтобы успокоиться".

"Ух ты, больно слышать, как твоя мама говорит мне это".

Ищите комфорт

Попросите эмоциональной поддержки или подтверждения, когда вам это нужно.

Пример языка:

"Могу ли я пожаловаться вам на то, что произошло?"

"Мы можем пообниматься на диване?"

"Я все еще очень зол, но это помогает, когда кто-то слушает".

"Вы тоже заметили эту проблему? Вы понимаете, почему я так себя чувствую?"

Выражайте восторг и интерес

Проявляйте активный, радостный интерес к жизни другого человека.

Пример языка:

"Я так рада, что ты дома! Расскажи мне о своей поездке!"

"Не хочешь ли ты пойти со мной в музей?"

"Ты закончил то шоу, о котором рассказывал? Как оно закончилось?"

"Мне нравится смотреть, как ты рисуешь. Это невероятно, что ты можешь сделать".

Подход к здоровому конфликту

Обращайте внимание на трудности и различия, а не преуменьшайте их или отворачивайтесь от них.

Пример языка:

"Я знаю, что тебе нужно побыть с друзьями, но я чувствую себя лишним".

"Я бы хотел проводить больше времени с семьей, но то, как мы проводим праздники, не работает".

"Я не чувствую себя комфортно на этих мероприятиях. Вот несколько изменений, которые могли бы изменить ситуацию в лучшую сторону".

"Я все еще чувствую себя немного уязвленной, но я могу жить с тем компромиссом, к которому мы пришли вместе".

Включайте и привлекайте

Создайте регулярные способы поддерживать контакт и пригласите человека в свою жизнь.

Пример языка:

"Зацените босса, с которым мне предстоит сразиться в этой игре, - мне нужна моральная поддержка!"

"В эти выходные ЛГБТК-центр устраивает обмен одеждой. Не хочешь пойти со мной?"

"Я бы с удовольствием посмотрел один из твоих боксерских матчей".

"Давай вместе выполним несколько поручений, которые мы так долго откладывали".

Когда мы по колено погружены в системный стыд, мы склонны отталкивать других, даже не осознавая, что делаем это. Мы не верим, что другим есть дело до наших чувств, и поэтому затаиваем обиду, позволяя ей расти, пока она не выльется в драку, которую гораздо труднее восстановить. Или мы держим все свои самые сокровенные мечты и желания в тайне, не позволяя другим оценить эту нежную, полную надежд сторону нас самих. А когда другие люди все же пытаются установить близость, мы можем отвергнуть их, сосредоточившись исключительно на их недостатках и не воспринимая их как тех, с кем мы могли бы разделить общество. В следующем разделе мы рассмотрим один особенно агрессивный способ, которым люди, страдающие от межличностного системного стыда, склонны отвергать других: феномен, который некоторые активисты называют "захламлением туалета".

Не захламляйте ванную комнату (и простите тех, кто это делает)

Чак Маккивер - учитель, турист и организатор рабочих движений, в настоящее время живущий на Среднем Западе, но в течение многих лет он занимался активистской работой в Американской федерации учителей (AFT) и Демократических социалистах Америки (DSA) в Сиэтле. В DSA Чак возглавлял рабочую группу Medicare for All и много времени уделял общественным работам, взаимопомощи и проектам политического образования.

Чак рассказывает, что примерно в то время, когда был избран Трамп, в DSA хлынули десятки новых активистов, отчаянно пытавшихся немедленно изменить ситуацию, и их паника и неопытность привели к весьма плачевным результатам.

"После избрания Трампа количество участников собраний DSA выросло с тридцати человек до ста пятидесяти или двухсот", - говорит он. "Многие люди испытывали моральную ясность , понимая, что наши существующие политические системы неправильны, но у них не было основы, чтобы знать, что делать с этим продуктивным образом".

Новые члены, наводнившие DSA, были праведно возмущены множеством вещей: Ограничения президента Трампа на иммиграцию, его отказ от правовой защиты студентов-трансгендеров, его комментарии о сексуальном насилии и многое другое. Они были в ужасе от будущего и чувствовали острую необходимость предпринять немедленные действия. Благодаря системному стыду многие из них воспринимали политику Трампа как проблему, которую они должны решить, героически "заняв позицию" и спасая положение. При этом они часто считали, что другие люди, включая очень опытных членов DSA, все это время делали недостаточно, чтобы бороться за перемены. Эти новые члены изгнали большую часть существующего руководства DSA и ликвидировали некоторые инициативы, такие как общенациональная программа "Медикэр для всех", которая уже давно вынашивалась. Мелкие споры из-за различий во мнениях и приоритетах переросли в междоусобицу, перетягивание на свою сторону и личные нападки.

В одном случае многочисленные новые члены DSA публично осудили Чака и обвинили его в пропаганде белых супремацистских, капиталистических стандартов производительности - за то, что он предложил главе составить стратегический план на год. Чак привык к тому, что в DSA бывают страстные разногласия, но никогда прежде его не списывали со счетов из-за небольшого расхождения во взглядах. Прошло больше года, прежде чем он смог осознать, насколько предательским он себя почувствовал.

"Когда люди чувствуют себя бессильными, они выходят из себя", - объясняет Чак. "Они ищут что-то, что поможет им почувствовать себя сильными, даже если это касается только одного человека. Они мусорят в туалете".

Когда Чак говорит, что неопытные активисты разгромили ванную, он ссылается на аналогию, впервые приведенную в Твиттере пользователем @RootsWorks. [19] В теме, первоначально опубликованной в 2017 году, RootsWorks описывает свой опыт уборки ванных комнат в местном общественном центре для бездомных. В рамках подготовки волонтеров Корня научили ожидать, что через несколько минут после уборки туалеты будут полностью уничтожены.

"Это происходит не потому, что [бездомные в приюте] не уважают вашу работу или не ценят доступ к чистым ванным комнатам или что-то еще, а из-за контроля", - пишет RootsWorks. Большинство приютов для бездомных являются довольно контролируемыми учреждениями. В обмен на предоставление людям еды и кровати приюты обычно требуют соблюдения комендантского часа, отказа от употребления наркотиков и алкоголя, ежедневных проверок персонала, а в приютах, связанных с религией, - регулярного посещения церкви. Люди, живущие в приютах для бездомных, ограничены в том, куда и когда они могут пойти, сколько и каких вещей они могут иметь при себе, что они едят и даже как одеваются.

"Когда вы чувствуете, что не контролируете свою жизнь или свое окружение, ваш мозг стремится установить контроль, как только может, что приводит к захламлению ванных комнат", - объясняет RootsWorks.

RootsWorks рассказал, что часто видит, как маргиналы и люди, испытывающие стыд, нападают друг на друга по тем же причинам. Квир-подростки допрашивают своих друзей за то, что те создают искусство, в котором есть слегка проблематичные элементы; людей, не знакомых с новейшими формулировками социальной справедливости, публично тащат за собой тысячи незнакомцев, даже если их незнание было доброкачественным. Чак считает, что именно это и произошло в DSA Сиэтла: напуганные, пристыженные и бессильные новые активисты пытались контролировать свою реальность единственным доступным им способом, но в процессе они оттолкнули от себя более опытных членов DSA, которые могли бы стать их наставниками и друзьями. Часто эти страстные, перегруженные новички брали на себя гораздо больше активистских проектов, чем у них хватало сил, а затем полностью исчезали из DSA через несколько месяцев после того, как перегорали. Они предъявляли к себе и другим нереальные стандарты совершенства - и все расплачивались за это.

В последние годы много пишут о том, что левые сообщества склонны "съедать своих". За десятилетия своей активистской работы я не раз становился свидетелем такой динамики. Уязвимые люди подвергаются агрессивным нападкам на основании необоснованных слухов (особенно если они чернокожие, трансы или инвалиды), а затем теряют всякую связь со своими сообществами. Момент невежества наказывается таким позором и остракизмом, который никак не соизмерим с первоначальным проступком. Эту динамику часто называют "культурой отмены" или "культурой вызова", но она существовала задолго до появления социальных сетей. Я занимаюсь активистской работой с шестнадцати лет и всегда был свидетелем такого рода расколов. Я думаю, что аналогия с "разгромом туалета" гораздо более сострадательна по отношению к тем, кто в этом участвует. Все мы порой выходим из себя от бессилия. И каждого из нас неоднократно учили выискивать самые незначительные недостатки в наших союзниках и в нас самих.

Системный стыд приучил каждого из нас жестко контролировать собственное поведение, а также осуждать и контролировать действия всех остальных. Если это извращенное моральное пуританство - все, что вы когда-либо знали, то вполне логично, что вы будете нападать на других людей за то, что они разочаровали вас или не согласны с вами, вместо того чтобы доверять им настолько, чтобы сотрудничать.

Чак говорит мне, что с годами он научился не принимать близко к сердцу случаи разгрома туалетов. Для многих это болезненный, но неизбежный этап политического развития. Этой мыслью со мной поделились несколько других активистов со стажем, которые работали везде - от Центра репродуктивных прав до организации "Еда без бомб". Они сказали мне, что дети-активисты напуганы и отчаянно хотят что-то изменить. И индивидуальные усилия - единственный путь к переменам, который они знают. Они хотят чувствовать себя триумфаторами и контролировать ситуацию. Поэтому они захламляют туалеты.

Чак знает, что может сделать очень многое для борьбы с этим явлением. Поэтому он сократил объем лидерской работы и внимательно следит за уровнем своего выгорания. Когда кто-то из членов группы решительно выступает против его точки зрения и не желает уважать его мнение, Чак берет паузу. Когда человек открыт для аргументированной дискуссии, он прилагает больше усилий. Чак проводит много времени на природе, с надежными друзьями, которые разделяют его ценности, но не состоят в DSA. Их взгляд со стороны дает ему здоровое чувство перспективы. В настоящее время Чак считает своим главным призванием обучение других активистов - это идеальное сочетание его навыков преподавателя и многолетнего опыта работы на местах.

"Звучит банально, но каждый раз, когда я посещаю вечернюю школу социализма, я чувствую, что чему-то научился, причем не только из прочитанного, но и услышав мнение разных людей с разными точками зрения", - говорит он. "Это помогает мне чувствовать себя немного спокойнее, и мне не нужно посещать каждое мероприятие или появляться на каждом проекте".

Точки зрения Чака и Рутса Уоркса показывают, что мы можем сострадать расстроенным, застрявшим людям, которые "мусорят в туалете", и одновременно воспитывать в себе этот импульс. Каждый из нас может решить перестать стыдить других - и мы можем сделать это, не осуждая тех, кто все еще считает, что стыд - это выход. Мы не можем заставить других измениться. Но мы можем продолжать чистить туалеты. И мы можем приложить все усилия, чтобы понять, почему другие могут продолжать захламлять убранные нами помещения, а не принимать их оскорбления на свой счет. В следующем разделе мы подробно рассмотрим, как именно это сделать.

Поймите контекст человека

"Старшие женщины черных баптистских и пятидесятнических церквей, в которых я выросла... слишком часто были хранительницами секретов", - пишет Трейси Мишель Льюис-Гиггетс в своем эссе "Любовь подняла меня". "Но, будучи хранилищами, они часто невольно становились арбитрами стыда".

В детстве Льюис-Гиггетс пожилые чернокожие женщины, посещавшие ее церковь, пытались защитить девочек в своих общинах от позора сексуального насилия - но делали они это, наказывая девочек за то, как они одеваются и двигаются, и скрывая случаи насилия, когда они происходили. Многие из этих женщин сами подвергались насилию в детстве, и их учили, что важно сохранить свое достоинство и достоинство своей семьи, никогда не рассказывая о случившемся. Но эти защитные, мотивированные стыдом стратегии лишь усугубляли невыразимость пережитого женоненавистнического или античерного насилия.

Жертвы системного стыда часто учатся распространять его опасные идеи среди других. Толстые родители передают интернализованную фэтфобию своим детям, заставляя их сидеть на диете или наставляя одеваться "по лекалу". Мамы, пережившие непрекращающийся сексизм, упрекают своих дочерей за то, что те не сидят со скрещенными ногами. ЛГБТК-профессионалы учат следующее поколение взрослых квиров вести себя "прилично", поправляя нас, когда мы слишком вычурны или открыто сексуальны. Вместо того чтобы объединиться для борьбы с несправедливыми общественными стандартами, маргинализированные люди пропагандируют эти стандарты между собой. Часто эти травмирующие уроки распространяются из самых лучших побуждений.

"Что делать, когда стыд обернут любовью?" задается вопросом Льюис-Гиггетс. Думаю, многие люди на ее месте рассердились бы на старших за то, что они увековечили миф о том, что нападение - это знак бесчестья, который ты заслуживаешь, если одеваешься и ведешь себя "быстро". [20] Но Льюис-Гиггетс смотрит на это по-другому. Она признает, что длинная нить боли связывает ее с бабушками и тетями и держит их вместе. Если бабушка не освободится, пишет она, ее дочь и внучка тоже не смогут освободиться. Освобождение и исцеление - это действие сообщества.

Но как нам стать уязвимыми и исцелиться вместе, особенно если люди, с которыми мы общаемся, - это те самые люди, которые усугубили наш стыд? В своей книге "Исцеление сопротивления" активист и тренер по восстановительному правосудию Казу Хага говорит, что все сводится к нескольким ключевым принципам: [21]

Помните, что люди никогда не бывают врагами - врагами бывает несправедливость.

Атакуйте силы и системы зла, а не людей, творящих зло.

Стремитесь не столько привлечь людей к ответственности, сколько удержать их в обществе.

В своем эссе Льюис-Гиггетс дает понять, что она уже применила эти два первых пункта к своей ситуации. Она признает, что чернокожие старейшины, скрывавшие факты насилия, не являются корнем проблемы. Сказать внучке, что она никогда не должна рассказывать о своем изнасиловании, - это, по словам Хаги, зло. Но это было сделано по разным благонамеренным причинам - часто связанным с уникальным, системным риском, которому подвергаются молодые чернокожие женщины и девочки, когда они рассказывают о том, что с ними произошло.

Когда чернокожие девушки сообщают о том, что они стали жертвами в своих собственных общинах, им приходится сталкиваться с насилием, которое полицейские будут направлять на их собственный народ - насилием, с которым белые насильники и насильницы редко сталкиваются, когда их обвиняют. Они также рискуют быть забранными из семей и помещенными в приемные семьи, которые не понимают их и не уважают их родную культуру. Известно, что когда в детстве Майя Анжелу сообщила о своем сексуальном нападении, нападавший был жестоко убит, а она была вынуждена покинуть дом матери и переехать к бабушке за сотни миль. [22] Из этого опыта Анжелу вынесла урок, что честность способна убить, и после этого несколько лет сохраняла полную немоту. Старейшины Льюиса-Гиггетса выросли, усвоив подобные уроки. И вот некоторые из них стали заставлять замолчать своих дочерей и внучек, так же как их самих заставили замолчать.

Чтобы предотвратить подобные инциденты в будущем, необходимо бороться с системным расизмом, угнетением детей и сексуальным насилием. Обвинять отдельных женщин, выросших в окружении этих сил (и выработавших ошибочные стратегии выживания), не получится. Льюис-Гиггетс прекрасно понимает, что женщины, которые ее позорят, сами были жертвами, подвергались преследованию и сексуальному насилию, когда были молоды. Они нуждаются в исцелении, но также должны принести глубокие извинения своим детям за свои действия. Это подводит нас к третьему пункту Хаги: прежде чем привлекать людей к ответственности, их нужно принять в сообщество. Человек должен действительно чувствовать, что его принимают как целостную личность, что его видят и признают как продукт своей культуры и обстоятельств, если он хочет признать вред, который он причинил, и причины, по которым он это сделал.

"Когда мы чувствуем, что нам не нужно ничего защищать, когда мы можем владеть всеми своими действиями, не испытывая ни малейшего чувства вины, именно тогда мы становимся наиболее аутентичными, наиболее сильными", - пишет Хага.

Психологические исследования показывают, что когда люди испытывают глубокий стыд, им труднее признать, что их действия причинили кому-то боль. [23] Чтобы женщины в церкви Льюиса-Гиггетса могли честно загладить свою вину перед обиженными ими девушками, их должны были понять и полюбить как жертв нападения, которые сами пережили травму. Широкое признание требует, чтобы мы видели человека не как отдельное действующее лицо, а как единую нить, находящуюся в сложном гобелене мотивов, травм и учений. Только когда мы полностью вписываемся в этот богатый контекст, можно оценить причины наших поступков и точно понять наши ошибки, исправить их и предотвратить в будущем.

Я ничего не знаю о том, каково это - быть чернокожей женщиной , живущей в мире, охваченном женоненавистничеством. Но я понимаю, каково это - обижаться на людей, которые причинили мне боль, но сами являются жертвами.

Долгие годы я винила свою мать в том, что она вышла замуж за моего эмоционально взрывного и словесно жестокого отца. Я ненавидела, что разделила половину своего генетического материала с человеком, который был таким непостоянным и жестоким. Когда в шестнадцать лет я отреклась от отца и сменила фамилию, я решила, что маме должно быть стыдно за мои действия. Я плюнула в лицо семье, которую она создала. У меня не хватало терпения выносить то, что она спокойно терпела годами, и я возмущалась, что мои родители так долго прожили в таком несчастном браке. Я унаследовал от отца навязчивое негативное мышление и склонность к саморазрушению и временами проклинал мать за то, что она выбрала его в качестве со-родителя и заставила меня существовать в этом мире таким, каким я был.

Но несколько лет назад, за коктейлем, мама призналась мне, что никогда не гордилась мной так, как в тот день, когда я решила отречься от своего отца. Все эти десятилетия назад она прекрасно понимала, как больно любить отца, ведь ей тоже пришлось жить с ним. Мои действия не смущали ее; она была рада, что я сбежал так, как сбежал. Моя горечь улетучилась, как только она сказала мне об этом. На смену ей пришли благодарность и облегчение.

Мы не обязаны прощать всех людей, которые когда-либо причинили нам боль. А понимание более широкого контекста человека не обязательно оправдывает его действия или означает, что мы их одобряем. Но когда мы размышляем о корнях поступков человека, мы можем глубже понять его и найти новые способы борьбы с системами, которые поощряют такое разрушительное поведение. Когда я чувствую, что осуждаю или обижаюсь на других (а это бывает довольно часто!), я стараюсь размышлять над вопросами, подобными этим:

Какие стимулы или вознаграждения могли побудить человека совершить эти действия?

Какие неудовлетворенные потребности пытается удовлетворить этот человек своими действиями?

Как еще этот человек мог бы удовлетворять свои потребности, если бы существовали более эффективные системы поддержки?

Какой жизненный опыт мог научить этого человека вести себя именно так?

Есть ли способы, с помощью которых я могу общаться с этим человеком, и если да, то какие?

Когда я задаю себе эти вопросы, то вижу, что моя мама оставалась в несчастном браке по вполне понятным причинам. Все мое детство она была одинокой и подавленной, страдала от изнурительного сколиоза, который ограничивал ее возможности в работе. Она выросла в семье, где об эмоциях не говорили, и так и не научилась открываться. Даже сегодня она не может устно обсуждать расстраивающие ее темы. Ей приходится делиться своими мыслями по смс. Однако, родив детей от мужчины, который был гораздо более экспрессивным (и взрывным), чем она сама, моя мама смогла создать людей, которые проявляли самостоятельность так, как она никогда не могла. Мы с сестрой откровенны и напористы. Мы более терпеливы, чем наш непокорный отец, но гораздо менее пассивны, чем наша мать. Вместо того чтобы стыдиться пассивности моей мамы или агрессивности моего отца, я могу гордиться собой за то, что смогла использовать их лучшие качества и разорвать циклы, в которые они попали.

Я все еще ношу в себе много обид и страданий по поводу многих вещей. Но по мере того как я продолжаю исправлять свои отношения с другими людьми, я начал гордиться тем, кто я есть на самом деле. Иногда я даже благодарна за то, что существую такой, какая я есть. Я также все больше горжусь тем, что все сообщества, в которых я состою, включая маргинальные группы, к которым мне когда-то было стыдно принадлежать. Это подводит нас к следующему шагу расширенного признания: определению своего места в более широких сообществах и общей истории.

Найдите цель и постоянство в своих сообществах

История движения за права ЛГБТК и особенно работа активистов борьбы со СПИДом в 1980-х и 1990-х годах представляют нам абсолютный мастер-класс того, как заменить индивидуальную вину и стыд на поддержку и солидарность сообщества. На протяжении всей истории квиров мы видим, как силы индивидуализма и связи сталкиваются друг с другом, как права ЛГБТК то отстаиваются, то отнимаются, то демонстративно отвоевываются. На протяжении десятилетий и во многих странах, где квиры требовали своей свободы, только когда квиры с самыми разными идентичностями и опытом объединяют свои усилия друг с другом, любой из нас действительно может победить.

В Америке середины XX века гей-бары и секс-клубы часто были мультирасовыми, мультиклассовыми и гендерно разнообразными пространствами, где буч-лесбиянки и цветные трансы из рабочего класса общались с богатыми белыми геями и бисексуальными актрисами и моделями. [24] Гендерные переходы были почти неслыханны, а квир-секс - преступлением, но вместе в клубах и тавернах люди ЛГБТК находили безопасность в количестве и тайные моменты, чтобы жить как они есть. Как пишут в своей книге "Легендарные дети" писатели Том Фицджеральд и Лоренцо Маркес, в изменивших историю Стоунволлских бунтах участвовала разнообразная коалиция квиров всех идентичностей, преимущественно цветных, а также бездомных и секс-работников, которые присоединились к борьбе с улицы. [25]

Сила и успех Стоунволлских бунтов во многом зависели от количества и разнообразия людей, присутствовавших в баре во время полицейского рейда. По-настоящему богатое и обширное сообщество квиров начало формироваться после десятилетий раскола по классовым, расовым и идентичным признакам. За несколько лет до Стоунволла по всей стране было организовано несколько митингов в поддержку геев (которые тогда назывались "Ежегодное напоминание"), в которых участвовали преимущественно белые мужчины из высшего класса. Они носили костюмы, мирно и тихо маршировали и сотрудничали с полицией. Транссексуалы были исключены, потому что их неконформные тела и стиль одежды считались непрофессиональными, как и чернокожие и коричневые люди, а также квиры из рабочего класса, которые, по мнению организаторов марша, не создавали достаточно "респектабельного" образа. [26] Лесбиянок тоже держали на расстоянии. [27] Парады Annual Reminders были скучными, однородными и политически неудачными, а белые геи, которые сегрегировали свои пространства, видели очень мало политических или социальных достижений.

Только после Стоунволлских бунтов появились настоящие гей-парады, в которых участвовали представители ЛГБТК всех рас и слоев общества, многие из них были частично обнажены или вызывающе украшены фетиш-одеждой. Эти мероприятия были шумными, грязными праздниками удовольствия, секса, любви и неограниченной автономии тела; они также были местом, где маргинализированные представители квира могли открыто заявить о своих проблемах и объединить ресурсы. В последующие годы после Стоунволла состоятельные белые геи продолжали пытаться провести четкую границу между собой и откровенными, более стигматизированными квирами, которые возглавили бунт. Но даже они начали понимать смысл создания разнообразных коалиций, как только ВИЧ охватил сообщество.

На протяжении 1980-х годов правительство Соединенных Штатов не предпринимало систематических мер по борьбе с эпидемией ВИЧ, демонстрируя не только безразличие к смертям квиров, но и откровенное презрение к их жизни. Представители правительства и здравоохранения открыто выражали отвращение к гей-сексу, а ВИЧ-положительных пациентов изолировали в больничных палатах и обращались с ними как с токсичными неприкасаемыми. В вакууме власти, который образовался в результате халатности правительства, возникла грозная сила в виде ACT UP (AIDS Coalition to Unleash Power), которая до сих пор считается одним из самых эффективных, меняющих парадигму политических движений в новейшей истории. [28]

ACT UP представляла собой массовый альянс различных представителей квиров, других стигматизированных групп и их союзников. Лесбиянки, не подвергавшиеся высокому риску заражения ВИЧ, были солидарны с геями, планировали демонстрации, собирали пожертвования, организовывали встречи и ухаживали за больными. Натуралки, такие как Рут Кокер Беркс, пришли на помощь, утешив сотни умирающих геев в 1980-х годах (и обеспечив им места для захоронения, когда их семьи этого не сделали). [29] Квир-активисты оказывали услуги потребителям внутривенных наркотиков, работникам секс-бизнеса и другим людям, которые, как и они, подвергались систематическому позору за то, что заразились вирусом. Это была настоящая коалиция людей из самых разных слоев общества. В сочетании с ясностью цели и праведным политическим гневом это разнообразие придавало ей силу.

В рамках ACT UP не было смысла спорить о том, кто является достаточно симпатичной жертвой, или ограничивать медицинскую помощь теми, кто, казалось бы, "заслуживает" ее. Чума убивала маргинализированных людей, а государство, система здравоохранения и большая часть средств массовой информации продолжали умышленно игнорировать это. Активистам борьбы со СПИДом нужны были цифры и горячая поддержка везде, где они могли ее получить.

Получение поддержки ACT UP в корне изменило мировоззрение многих геев и их понимание сообщества. Активист Патрик Мур пишет, что ACT UP работала так хорошо, потому что действовала под децентрализованным руководством: На еженедельных собраниях абсолютно любой мог выступить и услышать свои идеи, в том числе и те, кого в обществе белых, богатых геев отвергли бы за то, что они не ведут себя или выглядят "правильно". По словам Мура, геи, которые большую часть своей жизни были не заинтересованы в работе с женщинами, были смирены щедростью и страстью, которую привнесли в это пространство активистки из числа лесбиянок и квиров. Ни один человек или привилегированная группа не имели большего влияния, чем другие - все вопросы решались голосованием на вечерних собраниях по понедельникам, на которые мог прийти любой желающий. В свои лучшие времена ACT UP была принимающей, хаотичной и эгалитарной. Она была экспансивной в своей способности признавать людей на их месте, с любыми дарами, травмами и идентичностями, которые они приносили с собой в дверь. Это резко контрастировало с системным подходом, основанным на стыде, который предполагал измерение достоинств каждого пациента со СПИДом и выдачу пособий только тем, кто сделал "достаточно", чтобы избежать передачи вируса и дать ЛГБТК-сообществу респектабельное имя.

Организационная этика ACT UP заключалась в вызывающем, гордом сопротивлении, и в ней всегда подчеркивалась важность отказа от стыда. Стыд и стигма позволили эпидемии ВИЧ пронестись по сообществам ЛГБТК и наркоманов; системный стыд утверждал, что геи, трансгендерные женщины, секс-работники и потребители наркотиков сами виноваты в своей болезни. Стыд удерживал людей от прохождения тестов или раскрытия своего статуса перед семьей и друзьями. Один из главных лозунгов ACT UP, "Молчание = смерть", был создан для борьбы с идеей, что ВИЧ-положительные люди должны страдать в одиночестве. Пациенты со СПИДом должны были быть признаны во всей своей многочисленности и человечности, опираясь на широкое сообщество, в которое входили все, чья жизнь была затронута гомофобией, трансфобией, классицизмом и другими социальными пороками.

ACT UP бросали в лицо политикам образы смерти и болезней, делая невыразимое невозможным для игнорирования. Они устраивали "акции смерти" в Управлении по контролю за продуктами и лекарствами, в Конгрессе и на Уолл-стрит. Они перекладывали вину на системы, которые их подвели, забрасывая директора Службы здравоохранения и социального обеспечения Луиса В. Салливана презервативами и выкрикивая в его адрес слово "стыд", чтобы привлечь внимание к тому, что он преуменьшает важность защищенного секса. [30] Многие законодатели, зацикленные на подходе, основанном на системном стыде, считали, что воздержание среди геев - единственный выход. Если квир не "поступал правильно", никогда больше не наслаждаясь физической связью, он якобы заслуживал постепенной смерти, которую и получил. Но активисты борьбы со СПИДом отвергли это индивидуалистическое мышление, основанное на выборе, и выступили за коллективное снижение вреда. В 1991 году активисты ACT UP накрыли весь двухэтажный дом сенатора Джесси Хелмса гигантским надувным презервативом, мужественно отвергая идею о том, что откровенные разговоры о сексе и предохранении морально неприемлемы. [31]

ACT UP была дико успешной. Как пишет историк Джеффри Йованноне: [32]

Участники ACT UP увеличили государственное финансирование, ускорили процесс утверждения лекарств, заставили фармацевтические компании снизить стоимость препаратов, оказали давление на исследователей, чтобы те включали в клинические испытания женщин и представителей цветного населения... и утверждали, что люди со СПИДом должны иметь право голоса во всех вопросах, связанных с ВИЧ/СПИДом.