Открытое окно

Глава 4

– Я принесла тебе кляссер с марками и пинцет, как ты просил, – сказала мама, едва переступив порог палаты, где я лежал. – Вот тебе еще компот трех сортов и пирожки, специально для тебя испекла. Ты меня извини, но просьбу о каталогах я не выполнила – в мои годы тяжеловато их тащить. Поэтому я связалась по телефону с твоим шефом и попросила его захватить каталоги, когда он поедет к тебе…

«Связалась но телефону с твоим шефом!» – Эта типично служебная фраза, произнесенная мамой, окончательно отогнала послеобеденную дрему и заставила меня улыбнуться.

– За кляссер спасибо. А шефу ты звонила напрасно. Не нужно было его беспокоить.

– Нужно пли не нужно, мне лучше знать. Он без конца впутывает тебя в какие-то истории. Кстати, вчера вечером я просматривала твой альбом. Там в середине я обнаружила «Ньясу», она очень похожа на ту марку, которая когда-то пропала у тебя в школе – помнишь, из-за нее была целая трагедия?…

Я взглянул на измученное, побледневшее лицо мамы. Оно напомнило мне «Портрет пожилой женщины» Уистлера из Лувра. Когда-то даже была такая марка фиолетового цвета, выпущенная в 1934 или 1935 году в США. Маме нужен отдых, а ей пришлось, очевидно, целыми днями просиживать в больничном коридоре. Как будто и в самом деле что-то случилось!

Но мама, усевшись поудобнее на стуле, забросала меня вопросами.

– Слушай, почему у тебя в казенном кляссере не все марки с зубцами? Это, наверно, дефектные, как ты мне когда-то говорил?

Меня распирала гордость коллекционера.

– Нет, дорогая, не все марки без зубцов являются дефектными. Есть марки совсем без зубцов. Их называют беззубцовыми, или отрезными, так как их не отрывают от листа, а отрезают ножницами, – объяснял я с видом заправского знатока.

– А что такое блок?

– Блок – это одна или несколько марок, отпечатанных на отдельном листе бумаги, обычно с надписями, посвященными знаменательным событиям.

– А какие марки дороже – гашеные или чистые?

– Какие?… (А про себя подумал: «Что-то ты, дорогая мамочка, начинаешь чересчур интересоваться филателией!») В принципе более дорогими считаются неиспользованные марки; так как за них нужно платить полную цену, например шестьдесят грошей за марку. Ту же марку, по со штемпелем мы можем получить даром, с конверта присланного нам письма… А вообще говоря, в марках я понимаю не больше, чем свинья в апельсинах!

Меня немного забавляли неожиданная тема беседы и серьезное выражение мамина лица.

– Если ты не разбираешься в марках, то зачем тебя понесло на эту виллу? Полковник умывает руки и заявляет, что тебя подговорил твой дорогой Юлек!

Так обычно мама называла НД.

– А он не пострадал в этой авантюре? – спросил я.

– Юлек? Не беспокойся! У него никогда даже волос с головы не упадет! Свои идеи он проверяет на таких простофилях, как ты!

– Не говори так. Это была наша общая идея, – твердо заявил я.

– Так я и поверю! Два сапога пара!.. Прямо близнецы сиамские!

Я пожал плечами: «Ворчи, ворчи, мне это не мешает».

В больнице меня держали буквально под стеклянным колпаком. Я совершенно не знал, что же случилось на самом деле в ту злополучную ночь. Все, что произошло с того момента, когда огромный кот неожиданно прыгнул мне на голову, было для меня покрыто мраком.

– Вы, капитан, должны запастись терпением и соблюдать дисциплину, – укоризненно говорил доктор Кригер.

В этой больнице он не работал, но по дружбе и, уж конечно, по просьбе НД наблюдал за ходом моего лечения.

– Скоро вы обо всем узнаете. Трагедии не было и нет! Эти слова я услышал на следующий день, после того как пришел в сознание. Голова болела, все было как в тумане. Говорил я с трудом. Но со вчерашнего дня чувствовал себя уже лучше и мог свободно разговаривать.

– Мы сняли запрет на связь с городом, – заявил мне утром доктор Кригер. – И вам, капитан, можно даже позвонить по телефону.

Я немедленно воспользовался этим и позвонил полковнику. Увы, мой бесценный шеф рявкнул, что у него совещание, но он обо мне помнит.

– …И вообще, капитан, я сейчас занят, – раздраженно ответил полковник, когда я попытался узнать об участи НД. – Прошу не морочить мне голову!

Ну что ж, это в его стиле. У него такие настроения бывали!

Я положил трубку, стараясь не замечать насмешливого взгляда доктора Кригера. Слушая мой разговор с полковником, он ухмылялся с видом заговорщика:

– Терпение, еще немножечко терпения, капитан!..

«Прошу не морочить мне голову!» Я мог бы обидеться, начать строить всевозможные догадки, если бы впервые столкнулся с моим драгоценным шефом. Я если бы не был убежден в том, что доктор Кригер по-настоящему заботится о моем здоровье.

Моя дорогая мама, снабдив меня рядом ценных, с ее точки зрения, советов, собиралась уходить.

– Раз ты уже встаешь и, как сам говоришь, у тебя нет ничего серьезного, то банки с компотом я поставлю на окно. Следи, чтобы их не сбросило ветром. Пирожки с черешней – в коробке, творожный пудинг – в пергаментной бумаге, клубника – в коробке из-под монпансье. Если ты их не съешь – испортятся. – Она взглянула в окно. – О, я исчезаю. Приехал твой старый нудный шеф и привез с собой Юлека. Будь здоров!.. И пожалуйста, не позволяй себя втянуть в новую авантюру… – добавила она с порога.

Вскоре дверь палаты приоткрылась и заглянула медсестра:

– Доктор Кригер сказал, что вопрос о приеме посетителей вы будете решать сами… Прибыли двое. Если они вас будут раздражать или наскучат вам, нажмите три раза кнопку звонка.

– Будьте уверены, если мне станет с ними скучно, то звонком воспользуюсь.

В ту же минуту в комнату вкатилась кругленькая фигура полковника в штатском. Мой бесценный шеф, зажав в руке букет гвоздики, переступал с ноги на ногу и не знал, как себя вести.

– Кхм, кхм!.. – откашлялся он. – Как дела, Глеб? Мой дорогой… Ну и стукнули тебя по головке!.. Вот тебе каталоги, а вот гвоздика. Я решил дать тебе внеочередной отпуск… – Он был явно смущен и даже заикался.

– Разрешите доложить, постепенно поправляюсь, полковник! – ответил я сухо.

– Фу ты! – вылез вперед НД. – А в городе уже говорят, что нужно заказывать венки. Да он совсем здоров! Я-то знаю об этом от доктора Кригера. Симулирует. Хочет всю вину свалить на нас!

– Успокойся ты… всезнайка, – резко оборвал я его. – Ты еще станешь утверждать, что полковник был автором идиотской идеи о засаде в вилле?!

– Вы только послушайте, полковник, выходит, он залез туда по моему настоянию. Подумаешь! Оказывается, я еще виноват в том, что ваши офицеры такие неженки?

– Прошу вас не забывать, что оценка качеств моих офицеров находится в моей компетенции, – официальным тоном изрек полковник.

– Совершенно верно, но…

Они могли, не смотря друг другу в глаза, препираться до бесконечности, если бы. я. опершись спиной о стенку, не начал разговор по существу.

– Разрешите вам сказать, что, когда я выглянул из-под стола там, в комнате, на меня неожиданно прыгнул какой-то кот… Я охотно выслушал бы, что произошло потом.

– Вот видите, я же говорил, с ним все в порядке! И жалеть его нечего, – воскликнул НД. – Разрешите, полковник… Так вот… понимаешь… – продолжал он, усаживаясь на кровать, – после того как твои пятки мелькнули в окне и ты оказался в комнате, меня «поймали». Затем, согласно плану, облава была свернута. Во время прочесывания местности оперативники, конечно, никого и ничего не обнаружили. Я вернулся к вилле и стал наблюдать за оградой… Через полчаса выяснилось, что мы переборщили. Преступник или вообще лезть туда не думал и телефонные звонки в комнате были случайными, либо мы его спугнули и в эту ночь он уже не придет. А может быть, он только собирался. А это мне вовсе не улыбалось, так как я был страшно голоден и устал… Я размышлял, как связаться с тобой, но тут увидел, что ты выглянул из окна и, очевидно, собираешься вылезать оттуда…

– Вот как! Ты очень наблюдателен! Так, значит, это был я?

– Не перебивай… Я хотел подойти ближе, но в эту минуту от площади Коммуны подъехала автомашина. Свет ее фар скользнул по стене виллы, на миг осветив окно. Я предположил, что это соучастники преступника, которые могут испортить нам всю игру. Я побежал, чтобы зайти к ним с тыла. «Нужно повредить машину, например разбить камнем хотя бы переднее стекло. Если даже они и улизнут, то путь машины с разбитым стеклом легко будет проследить…» Но и это был холостой выстрел. Подозрительный «мерседес» оказался машиной известного профессора. Потом я это проверил. А фары осветили окно потому, что колеса машины подскочили на выбоине…

– Догадываюсь, что было дальше, – прервал я НД. – Пока ты бежал к машине, убийца, который ударил меня, выбрался не окна, спрыгнул с ограды и скрылся. Так?

– Да. Я понял, что именно он выглядывал в окно. У меня волосы встали дыбом. Я быстро полез на ограду, спеша тебе на помощь.

– Спасибо! Ты вовремя собрался помогать! Да ведь за это время он мог меня четвертовать!

– Лучше поздно, чем никогда, – примирительно заметил мой неоценимый шеф.

– Совершенно верно, – подхватил НД. – Итак, – продолжал он, – твой кот – это всего-навсего окантованный жестью старый альбом для фотографий. А тип, за которым мы охотились, в момент, когда ты влезал в комнату, уже торчал там за портьерой. Он ждал. И как только ты высунул голову из-за стола, элегантно ударил тебя лежавшим поблизости альбомом… Разумеется, до твоего прихода он вытащил из шкафов все, что ему было нужно.

– Как дважды два четыре он получит высшую меру наказания, – решительно вмешался полковник. – В данном случае, принимая во внимание совершенное им убийство, да еще покушение на Глеба, не может быть никаких смягчающих обстоятельств: он действовал хладнокровно и обдуманно.

– Все-таки любопытно, почему он меня не убил?

– Он не знал, кто ты. Когда ты полз по ограде, то выронил бумажник со служебным удостоверением. Я нашел бумажник во дворе, у ограды. Зато в кармане у тебя осталась справка о выписке из психиатрической больницы. Справку он прочитал и бросил возле тебя.

– Да, действительно, накануне в коридоре управления я нашел какую-то справку. Наверно, кто-то уронил. Я забыл отдать ее в канцелярию… А отпечатки пальцев обнаружили?

– Отпечатки… свиной кожи! Он работал чисто, в перчатках. А вот твой пинцет натолкнул его на чудесную идею запутать расследование. Ведь пинцет в твоем кармане означал, что ты пришел за марками. И во время внезапного припадка эпилепсии мог хлопнуться головой о стол… Очевидно, этот тип решил, что встретил собрата, что ты такой же паршивец, как он, что ты тоже хотел ограбить убитого коллекционера. И подумал, что мы будем считать виновным тебя… Между прочим, Глеб, в твоем бумажнике я нашел две продолговатые американские марки, которые тебе возвращаю. – НД положил на одеяло целлофановый конвертик…

– Это результат моего первого филателистического обмена, – ответил я. – И это не имеет никакого отношения к преступлению… А у тебя есть, кроме предположений, какие-то конкретные данные?

– Нет. Все по-прежнему. Нет никаких следов. Положение не изменилось. Олесь Кригер опять был со мной в вилле, – продолжал НД, – и определил, что в тот вечер из альбомов опять вынуты наиболее ценные образцы марок. Грабеж проводился хладнокровно, со знанием дела. Убийца терпеливо вырывал из альбомов закрепленные на наклейках марки.

– Значит, из этого следует, что если бы удалось найти марки с кусочками наклеек или сами наклепки, следы от которых остались в альбомах… – начал я.

– Конечно! Только где и как их искать? – спросил мой шеф. – Разве что приказать просмотреть все мусорные ящики в домах, где проживают филателисты? Сто тысяч мусорных ящиков! Столько, кажется, у нас граждан, собирающих марки? Нет. Делайте это без меня, – заявил он решительно. – Согласия на это я не дам.

– Предприняло ли управление или районный комиссариат какие-нибудь шаги, о которых я еще не знаю?

Полковник с сожалением покачал головой:

– Не могу же я дать телефонограмму во все воеводские управления: «Предписывается розыск марок…» Каких именно марок? – обратился он к НД.

– «Россия». Номинал – тридцать копеек, двухцветная, выпуска 1858 года, водяной знак – «тройка», – начал цитировать по записи в блокноте НД. – Судя по надписям, сделанным в альбомах, рисунок в центре мартен был перевернут…

– Ну вот видишь! – прервал его полковник. – Помимо всего… рисунок в центре был перевернут! Даже если бы я мог отдать сколько-нибудь разумное распоряжение, то до этого следовало бы организовать курсы по филателии по меньшей мере для двух офицеров в каждом повяте. А представляешь, Глеб, какие были бы результаты? В одно прекрасное утро камеры предварительного заключения по всей стране заполнились бы коллекционерами! Ну как ты объяснишь работнику на периферии, что ты ищешь двухцветную марку с перевернутым рисунком в центре, стоимостью тридцать копеек, выпуска 1858 года? Это же вообще… черная магия. Увольте, – отрезал полковник.

Мы все умолкли.

– Я попытался выявить круг знакомых убитого, – снова начал НД. – Но все впустую. Вдова ничего не знает и никого не подозревает.

– Да, это убийство и ограбление совершены мастерски, – высказал свое мнение полковник. – И расследование можно загубить. Это действительно необычное дело… Врачебный консилиум, включая доктора Кригера, считает, что в ближайшие дни Глеб сможет приступить к работе. Разумеется… к легкой работе.

– Я слышал, полковник, что вы хотите дать ему отпуск, – буркнул НД.

– Отпуск? Кто вам сказал? Я? Ну и идея! Ни с того ни с сего послать парня в отпуск?

НД с безразличным видом опустил глаза: «Дело не мое – поступай как знаешь».

– Глеб, ты в самом деле собираешься отдыхать? – В голосе полковника слышалось удивление.

– С внеочередным отпуском, который вы мне обещали, можно подождать, – ответил я, памятуя слова полковника, произнесенные им, когда он переступил порог палаты.

– Ну, значит, договорились. Видишь? – обратился он к НД. – Передавать кому-нибудь другому дело об убийстве филателиста было бы неразумно. Глеб начал это дело, получил по голове, теперь пусть сам рассчитается со своим обидчиком. Коль скоро он числится самостоятельным работником, пусть сам реабилитирует себя и сведет счеты со своим личным противником.

Из всего этого я понял, что и проблема моего отпуска, и весь разговор моих гостей были обдуманы заранее.

НД изобразил на лице сожаление и, не дав мне рта раскрыть, продолжил:

– Как я уже говорил, Олесь Кригер опять был со мной в вилле. С его помощью я сделал выборочную опись тех марок, которых не хватает в альбомах. Опись я тебе оставлю. Впрочем, с Олесем ты сам поговоришь… Комната в вилле по просьбе вдовы и но решению прокурора открыта. Вдова и служанка, кроме кратких заявлений для протокола, до сих пор ничего существенного не сказали… Все. Точка. Конец. Финиш…

– Да… Вот видишь, как обстоят дела, – добавил мой дорогой шеф, слегка поглаживая животик и безуспешно пытаясь заложить ногу за ногу, что всегда делал в тех случаях, когда считал вопрос исчерпанным.

Я и НД притворились, что ничего не замечаем.

– В следующий раз я постараюсь первую же пойманную рыбу – а позавчера я поймал вот такого сома – в знак благодарности послать твоей маме, Глеб, – переменил тему разговора полковник. – Она, надеюсь, пришлет мне жирных червей? Говорят, что черви в вашем районе самые лучшие…

– Я вижу, ты взялся всерьез за дело об убийстве и грабеже, – сказал НД, прерывая излияния моего драгоценного шефа о рыбной ловле.

НД взял кляссер, как назло торчавший из-под подушки, и начал его листать.

– Покажи ему, Глеб, серию марок Боснии и Герцеговины, – вставил полковник. – Пусть посмотрит!

– Это даже любопытно, – разглагольствовал НД. – Но если бы дело шло о красивых картинках, я мог бы еще понять: люди собирают миниатюрные репродукции. Но пусть мне растолкуют, в чем красота измазанной штемпелями, грязной и нечетко отпечатанной «Гвианы» или «Лба молдавского быка». А ведь есть и такая марка!

Я понял, что, очевидно, НД просматривал каталоги или обогатил свои познания в области филателии с помощью доктора Кригера.

– Ты рассуждаешь так, словно никогда не ходил в школу, не собирал марок и благодаря коллекционированию не приобретал знаний о мире. Короткая у тебя память, – прервал я НД.

– Пусть! Но меня марками не соблазнишь. И в эту веру меня никто не обратит. Это совершенно бесполезное занятие!

Я взглянул на шефа. Он скучал. С какой охотой он отправился бы сейчас на рыбалку: только что прошел дождь и клев должен быть отличным.

НД расхаживал по палате, убеждая самого себя в том, что никто не уговорит его собирать марки.

Деревянная груша с кнопкой звонка уже несколько минут была у меня в руке. Я нажал три раза.

В дверях показалась медсестра:

– Я хочу заметить, что посетители злоупотребляют гостеприимством…

Мой шеф даже просиял от этого неожиданного откровения. Он встал и протянул руку:

– Ну, Глеб, хотелось бы еще поговорить с тобой, но сам видишь… выпроваживают. Ничего не поделаешь.

После ужина я открыл казенный кляссер с марками. Чтобы вести расследование об убийстве коллекционера, нужно было научиться свободно разбираться в марках и уметь пользоваться каталогами.