Оттепель

Глава 4 Воля императора

Дел у меня всегда было много. У императора Российской империи по-другому просто не бывает. Однако, стоит признать, я не мог себе отказать отвлекаться и на другие дела, важные лично для меня, хоть и позволял себе это очень редко. Но было одно дело, что не давало мне покоя, а именно — гибель Марины.

Слишком уж много было странных факторов, которые не выходили у меня из головы. Например, во время выяснения подробностей обнаружилось, что Марина была застрелена не в грудь. Вернее, смертельное ранение пришлось в сердце, но судя по экспертизе, пуля попала в спину, а не в грудь. И посему выходило, что стреляли в неё из поезда, а не извне.

Да и к чему, например, было нападать именно на этот поезд, что был один из сотен? Почему именно он? Других-то фактов подобных нападений не было! Да и эта глупая информация от пленных о том, будто в поезде обязательно будет моя супруга, императрица София. Это же ни в какие ворота не лезет. На кой чёрт кому-то говорить о подобном? Это очевидно хитроумная дезинформация, причём очень продуманная, чудовищная и приводящая к конкретному событию…

Нет, конечно, глупо рассуждать о том, что ради одной только Марины была организована столь дерзкая операция. Хотя если сложить два и два, то почему бы и нет? Ведь злоумышленники достигли результата, они явно отвлекли меня от дел и повергли в своего рода расстройство. Вон и Ольга Николаевна не может себе места найти, уже вторую неделю думая о несчастной девушке. В общем, взвесив все «за» и «против», я поручил Мезинцеву, а заодно Фраучи и Кутепову уделить немного времени на расследование этого события. О причинах проведённой операции, и о вовлечённых лицах, которые могли сыграть свою роль в том странном событии. Вопросов о том, почему у меня к этому делу такой интерес, я просил не задавать, а предоставить мне лишь информацию. Мезинцев и Фраучи лишь кивнули, а Кутепов хмуро на меня посмотрел. Но выбора-то у них нет. Это я император, я раздаю приказы, а они вынуждены их исполнять.

Наконец, информация стала поступать, а интересных подробностей и вправду оказалось немало.

Действительно, была утечка информации, которая на самом деле принесла нам немало пользы. Ведь посланный на перехват поезда диверсионный отряд был одним из лучших в Германии. И возгалвлял его не кто иной, как сам Скорцени. Да и по нашему ведомству тоже заранее прошла информация, что вероятнее всего нападение будет. Именно поэтому механизированная пехота находилась неподалёку и так быстро прибыла к месту событий. Ведь если бы поезд был застигнут в чистом поле или в лесу, в живых бы не остался никто. И это факт.

Однако я не унимался, а новые данные только запутывали меня. Ведь непонятно, какой-то хитрец с нашей стороны выдумал эту операцию или, наоборот, враг. С одной стороны, мы в этой ситуации были в выигрыше. Немцы потеряли сильный диверсионный отряд, в то время, как у нас потерь не так много, и то из числа раненых.

Однако, Марина убита. И эта пресловутая дезинформацию о моей супруге, о Сонечке, что должна была почему-то находиться в этом поезде, не давала мне покоя. Такое уму непостижимо. С чего ей там находиться? Но как-то ведь немцев смогли убедить в том, что она там будет? В Германии ведь тоже не дураки служат в разведке.

Я приказал копать в этом направлении, но ни одного имени выяснить так и не удалось. Доходило до смешного. Нашим разведчикам и контрразведчикам информация поступала из разных источников, чуть ли не от уличных попрошаек, а те, в свою очередь, получали информацию от случайных людей или из каких-то тайных писем. Хотя на какой ляд уличного попрошайку использовать в качестве гонца или посланника? Да и кто бы в здравом уме послушал беспризорника и воспринял всерьез? Вообще удивительно, что наши разведчики учитывают такие источники. Хотя стоит их и похвалить, что даже такие источники не игнорируют.

Понимая, что расследование заходит в тупик, я позвонил Кутепову и приказал собрать всех этих сомнительных людей. Я решил самостоятельно их допросить, пользуясь своим даром определения правды.

Стоило мне положить трубку, как я почувствовал неладное. Будто в помещении кто-то находился.

Я нахмурился. Так, Васьки в кабинете нет. Это одновременно и хороший знак, и плохой. С одной стороны, был бы здесь Васька и появись тут кто-то посторонний, то кот сразу бы его почувствовал. С другой стороны, если Васьки здесь нет, то тоже подозрительно — либо опасности нет, и Васька не считает нужным находиться рядом со мной, либо просто находится где-то в другом месте и не способен почувствовать эту самую опасность. В ящике стола у меня пистолет, но доставать его нет смысла.

Я осторожно поднялся и прошёлся по кабинету взад-вперёд, пытаясь определить, что же меня так насторожило?

Ничего не обнаружив, решил вернуться в своё кресло и едва не подпрыгнул на месте. Прямо за моим креслом стояла чёрная тень и эту чёрную тень я раньше уже видел, причём несколько раз. Это ведь тот самый человек в чёрном, как выразился Николай Александрович когда-то — гарант воли императора. А еще — поверенный. Может, даже и с большой буквы, если это имя собственное.

Поверенный был всё так же в чёрной шляпе, с забранным чёрной тканью лицом, в чёрном костюме. Руку держал на поясе, где у него висел тонкий стилет, также с чёрной рукоятью и в чёрных ножнах. Черный человек.

— Вы что здесь делаете? — спросил я недоумённо.

— Пришёл по вашей воле, — ответил ледяным голосом человек в чёрном.

— Что значит по моей воле? Я вас не вызывал.

— Но вы ведь хотели встретиться с тем, кто организовал нападение на поезд? Верное? — произнёс он.

Я едва не закашлялся.

— Так это были вы? — удивлённо посмотрел я на него. — Но для чего вы это сделали? Зачем? С какой целью?

— Мотивы мои сродни вашим, — ответил он. — Я охраняю последнюю волю императора, а вместе с тем защищаю интересы Российской империи. С той целью я и предоставил убедительную дезинформацию врагу. Думаю, вы уже успели изучить отчёты вашей разведки, и знаете, что эта операция нанесла немцам куда больше ущерба, чем пользы. Уничтожен элитный диверсионный отряд, который мог отправиться даже сюда, в Царское Село, а наши солдаты практически не пострадали. Поезд по-прежнему на ходу. Не понимаю, чем вы недовольны.

На этом месте я разозлился.

— Да как вы не понимаете? Там же Марина была! И не делайте вид, будто вы не знаете, кто она и что для меня значила!

— Я и не делаю вид, я прекрасно знаю, кто она, — невозмутимо ответил человек в чёрном. — И тем самым решением, я убил двух зайцев одним выстрелом, как могли бы вы выразиться. Ваша бывшая фаворитка стала представлять большую угрозу и подлежала ликвидации. Она стала выяснять ненужную ей информацию, расспрашивать ваших родителей, как изменился ваш характер за последние дни, общалась с вашим другом Дмитрием, а потом и вовсе проболталась одной из медсестёр о своих подозрениях. Ваша бывшая девушка стала представлять опасность и для вас, и для империи. А ее первая жертва — та медсестра, с которой она откровенничала. Увы, пришлось убрать и ее. Но вам о второй девушке никто докладывать не станет. Так, несчастный случай. Упала, ударилась головой…

У меня глаза расширились от гнева, когда я услышал его признание.

— Что вы себе позволяете? — рявкнул я. — Почему нельзя было просто её предупредить? Поговорить с ней? Да мне в конце концов сказать! Я бы нашёл решение.

— Просто, потому, что право на предупреждение есть только у вас, — спокойно ответил человек в чёрном. — По отношению к остальным инструкции были весьма конкретными и не допускали иных толков.

— Да что ж такое-то?! — воскликнул я. — Вы что же, садист?! Или получаете удовольствие от убийств? Ну а если я вдруг решу говорить напропалую, что я никакой не наследник, а…

— Помолчите, пожалуйста, — произнёс человек в чёрном таким тоном, что я осёкся на полуслове. — Если будет необходимо, то я убью и вас.

— Да как вы смеете! — прошипел я, уже раздумывая что сделаю с этим душегубом. — Только попробуйте дёрнутся. Я император. А вы слуга и обязаны меня оберегать.

— Нет, вы не так поняли мою функцию, — по голосу человека в чёрном я услышал, что он улыбнулся. — Моя функция довольно проста. Я должен оберегать и следить за исполнением последней воли ныне покойного Императора. А ещё я должен следить за тем, чтобы Российская империя пребывала в спокойном состоянии и не подвергалась серьёзным потрясениям. Это важнее, нежели ваша жизнь. И если ради этого мне придётся убить вас, императора, что ж, так тому и быть.

Его слова вызвали во мне холодную ярость. Я вдруг стал спокоен, а в голове уже складывался план, что я сделаю с этим наглецом. А ведь я смогу с ним справиться. Тем временем, он продолжил:

— Я служу лишь одному императору и его слову, Николаю Александровичу Романову. И всецело разделяю его решение. Признаюсь, его, на первый взгляд, недальновидное указание поставить на престол абы кого — мальчишку, который, более того, пришёл и не из нашего мира, на первый взгляд казалось абсурдом. Но вы посмотрите на результат. Уже год Россия под вашей властью процветает. И это даже несмотря на страшную войну, обрушившуюся на неё. Вернее, она должна была быть страшной. Мы оба об этом знаем. Но миновала ужасная судьба. И даже несмотря на то, что против России выступила не только Германия, но ещё и Франция. Россия не сдалась и даёт хороший отпор.

— И всё же Николай Александрович уже мёртв, — заявил я. — И сейчас императором Российской империи являюсь я, а вы обязаны подчиняться мне. Если потребуется, я спущу на вас всех собак. Мезинцева, Фраучи, и всех моих магов — да кого угодно! Неважно, в каком качестве вы пребываете — телесном или нематериальном. Мне все равно. Вас найдут, арестуют, и сгноят в тюрьмах. А может, и казнят за ваше злодеяния, — заявил я.

Человек в чёрном рассмеялся. И вдруг, он осторожно снял с себя шляпу и положил её на стол перед собой. Затем принялся стягивать с головы чёрную ткань, а в следующий миг я увидел его лицо и обмер.

— Но как же так? Вы же умерли! — воскликнул я. — Я же сам был на ваших похоронах. Да быть такого не может!

Передо мной стоял Николай Александрович Романов собственной персоной. Вот только выглядел он моложе, лет на десять, если не больше. Хотя, если бы он не курил и не был болен раком, наверное, так бы и выглядел.

— Да, я умер, — кивнул он. — И я воскрес. И живу я лишь с одной целью — хранить волю императора и помазанника божьего, — заявил он. — А когда этой цели не станет, то и меня, вероятнее всего, тоже не станет, потому что больше я буду не нужен. Наша с вами цель такая в этом мире — охранять Российскую империю, хранить её так, как мы можем. И я это делаю вот так. У вас роль несколько иная. И с этим мы ничего не можем поделать. Можем лишь смириться и выполнять то, что нам предначертано, — произнёс он.

В моей голове мысли выплясывали вальс. Я совершенно не понимал, что происходит. Я видел перед собой сейчас, умершего год назад человека, который должен был сейчас править этой страной вместо меня. Но вот он стоит передо здесь и разговаривает со мной, ещё и улыбается нахально. И еще — я же видел его рядом с умирающим дедом. Как такое возможно?

И я совершенно не представляю, как мне действовать в этой ситуации. И ведь даже охрану не позовёшь. Это ж какой фурор поднимется!

Я судорожно пытался принять решение и выйти из данной ситуации хоть как-то.

— Вы такой же, как и я? Вы пришли из другого мира? — наконец-то спросил я.

— Поверьте, мой ответ вам вряд ли понравится, — произнёс он. — Я даже намекать вам не хочу, кто я такой на самом деле.

И тут до меня дошло, что не обязан кого-то звать. Можно и по-другому…

— Это не имеет значения, — быстро проговорил я. — Властью, дарованной мне от Бога, я избавляю вас от вашей миссии. Вам больше нет необходимости хранить волю усопшего ныне императора. Более того, я запрещаю вам убивать людей. Но если вы и дальше намерены хранить эту клятву, приносить тем самым пользу империи и престолу, то приказываю: докладывайте мне о тех людях, кто представляет для меня угрозу. Я уже сам решу, как с ними поступать.

Николай Александрович (или все-таки его двойник?) покачал головой, задумчиво глядя на меня.

— Многие ошибки, совершённые правителями, не только российскими, но и в других странах, были совершены из-за недальновидности. Как правило, на основании вспыхнувших эмоций и неспособности трезво оценивать обстановку и хладнокровно выполнять свою функцию, дарованную Богом или народом. И я очень надеюсь, что в будущем, вам не придётся горько сожалеть о принятых в пылу эмоций решениях.

Произнеся это, он умолк. А в следующий миг его фигура начала таять.