Ответ Чемберлену

Событие тридцать восьмое

— И это всё? Издеваетесь? Двое суток искали… Искали? Мать перемать! Половину Москвы и весь Красногорск поставили на уши, и вот эта отписка? А на работу вы зачем ходите? Я вот тут… Вот сидя на этом самом месте поделился с вами новостью, мать вашу, что мне, а значит, и вам дали на самом верху три дня на расследование тройного убийства… Было такое? Молчание знак согласия? Или чего вы все красноречиво тут молчите? Вообще ничего, вот какой вывод получается из всей вашей деятельности за двое суток. Мы ни на полшага не продвинулись к раскрытию преступления…

Чего тебе Удальцов? Почему опаздываешь?

— Так сейчас без…

— Грамотный что ли, научился время определять⁈ Лучше бы научился преступления раскрывать. Вид у тебя взмыленный и загадочный. Говори. Порадуй.

— Пришли результаты Баллистической экспертизы, — Удальцов чуть помялся, и набрав полную грудь воздуха выдал, — Стреляли в лежащих на земле лицом вверх людей.

— Зачем? — Владимир Сергеич Трофимов — и.о. Прокурора Красногорского района захлопал на следователя васильковыми глазами.

— М… Чтобы убить…

— Да?

— Так точно.

— Максим Иванович, ты дурака из меня не делай. Я двадцать лет в органах. Нда. Если неизвестный нам преступник избавляется от сообщников, стреляя им в головы, это подозрительно, но хоть объяснимо. Из моей практики в голову очень редко стреляют. То ли промахнуться боятся, то ли сыкотно стрелять в человека видя его глаза. Ну, это лирика. А вот сначала положить сообщников на дорогу лицом вверх, а потом по очереди их убить выстрелами в голову, и при этом они на приличном расстоянии друг от друга — это сказка какая-то. Он их сначала оглушил?

— Никак нет, никаких других повреждений, кроме пулевых ранений на трупах нет.

— Тогда почему второй дал спокойно себя убить, голубое небо, как князь Болконский, разглядывая? — Трофимов даже изобразил, как он лежит и на потолок смотрит, рот раскрыв. Получилось забавно и люди в кабинете Прокурора захмыкали.

— Владимир Сергеевич, я не знаю? — поник головой и развёл руки в сторону Удальцов. — Очередная загадка в этом деле.

— А что нам скажет товарищ Крайнов? — парадируя Сталина повернулся к оперу Трофимов.

Капитан поднялся, втянул голову в плечи и потянулся к уху. Потеребил его.

— Я уже отчёт читал. Думал, что за чертовщина очередная. До этого всё было почти понятно. Трое бывших сидельцев увидели, как бойко продаются сумки колхозные и решили изъять по дороге денюжки. Проследили за буханкой, и когда она свернула с трассы, то обогнали её, остановили и стали отбирать чемодан с деньгами, но морячок не отдавал. Тогда его убили. Вот дальше немного натянуто, но предположить можно, что преступники не поделили деньги и один двумя выстрелами убил подельников. Всё нормально и логике не противоречит. А вот с пулей и оставленными деньгами уже не очень логично получается. Допустим, пистолет уже светился. Тут мне даже в голову пришла мысль про табельное оружие. Для того и пулю из сидения извлекли. Но… Не получается. Выходит, что стрелял один и тот же в бандитов и водителя, тогда какого чёрта из разного оружия? Тогда остаётся вариант, что из второго пистолета убили только Горбылёва, и этот Макаров уже у нас фигурирует по другим преступлениям. Почему не взял деньги уже совсем непонятно? Допустим, кто-то проезжал по дороге, и этот третий испугался и убежал. Куда? Вокруг нетронутый снег, кроме той тропинки вокруг ёлки, однако мы знаем, что это протоптала местная швея за час до преступления или даже за полтора. Ну, предположим, он забежал за ёлку, преступник. Почему он не вернулся и не забрал деньги и машину? Загадка. А вот когда прочитал заключение баллистической экспертизы, то я вообще перестал, что-либо понимать. На самом деле могли преступники под угрозой убийства лечь, но на самом деле лицом вверх и ждать пока тебя пристрелят. Особенно второй. Я бы попытался удрать, хоть один шанс да есть, а тут лежишь и ждёшь, когда сперва твоего подельника убьют, а потом тебя. Мне ничего не понятно.

— Тут ещё загадка, — угрюмо ткнул пальцем в заключение Удальцов. Предположительный рост стрелявшего от ста пятидесяти до ста пятидесяти пяти сантиметров.

— Пацан что ли? Мать вашу, час от часу не легче.

— Может горбун, как в кино? — Крайнов ссутулился. — А теперь Горбатый. Я сказал Горбатый.

— У нас остались сутки…

— Нам теперь горбуна искать среди знакомых этих двоих? — кисло улыбнулся Удальцов.

— Мальчика? Который в лицо не боится стрелять? — капитан Крайнов помотал головой отгоняя мальчика кровавого в глазах.

— Ну, возможно, с ростом и не так всё плохо. Нужно по новой поднять связи убитых Евстафьева и Другаля. Поискать среди них горбуна или просто невысокого мужчину, про мальчиков бред. Про карликов, тем более. Не все же в стране великаны.

— Товарищ Государственный Советник юстиции 3 класса, а может это баба? — Удальцов привстал.

— Баба в лицо преступникам стреляла⁈ Баба? А чего уж теперь, и бабу ищите.

Всё, все свободны и помните завтра мне наверх отчитываться после нашего совещания, хоть какой-то след нужен.

Событие тридцать девятое

Дементьев отложил листок с новым рассказом Квасина про гостиницы и, чуть склонив голову к правому плечу, через очки посмотрел на Костика. Хмыкнул. Снял большие уродующие его физиономию очки и стал протирать их платочком. Хмыкая время от времени.

— А я чё? Я ни чё, — вспомнил крылатую фразу Александра Панкратова Владимир Ильич, — Это мне Мартынов свои заметки при вас всучил, я только литературно обработал.

— Да, я и не говорю ничего, — усмехнулся Главный редактор Юности, — завидую молча. Никогда не умел смешные истории придумывать.

— Вы же даже не улыбнулись сейчас? — не понял Костик.

— Опыт — сын ошибок трудных. Неплохо. Вернее — хорошо. Только опять для Крокодила. Для Юности чересчур. Я знаю, что недостатки нужно критиковать и изживать, но не в детском журнале. Для Крокодила очень неплохо. Сам понесёшь или мне созвониться. Могу сегодня передать. Тут на день рождения пригласили, и там ещё одно мероприятие сразу… Слушай Константин, а поедем со мною. Там интересные люди будут. Евгений… м… Пантелеич Дубровин — главный редактор Крокодила там тоже будет. Это недалеко в Подмосковье на даче. Там Дубровину и отдадим твой рассказ. Вот для рубрики: «Улыбки разных широт» вполне твой пасквиль подойдёт. Там как раз над иностранцами смеются.

— А что за люди? Я не молод? — напомнил Левин. Все же Костику ещё и двадцати нет.

— Наоборот. Это мы там старики будем отдельно кучковаться, а вы молодёжь отдельно. У Тимура сын может чуть тебя постарше. И приятели его будут.

— Тимура? — ох не хорошее имя. Владимир Ильич только одного Тимура знал. Нет, не так. Он знал про трёх Тимуров. Один тот самый, что Чингизидов крошил направо и налево. Второго придумал Аркадий Гайдар. Тот ещё был подвижник. А вот третий был сын Аркадия Гайдара — Тимур Гайдар. В честь героя книги и названный? Он же воспитал того самого Егора Гайдара. Опять роль личности в Истории. Если не будет Егора Гайдара станет ли стране легче? А может ещё хуже реформы пойдут? А пойдут ли теперь? Чуть историю уже Левин поменял. Ельцина нет? Пока это никак не заметно. Но жить Черненко осталось недолго, а там и Меченый придёт к власти.

— Это интересная семья. Отец — тот самый Аркадий Гайдар, а жена у него дочь Павла Бажова. Сказочника нашего известного, — не развеял сомнения Левина Дементьев. Тот самый Тимур оказался, а молодёжь, про которую мэтр упомянул — это и есть Егор Гайдар «и его команда» преобразователей.

— Врагов нужно знать в лицо, — ну, это про себя.

— Конечно, Андрей Дмитриевич, с удовольствием с вами съезжу. Таких легендарных людей увидеть. А что за повод? Подарок нужно.

— Подарок? Тимуру звание контр-адмирала присвоили. Вот он друзей и собирает на даче в писательском посёлке Красновидово. Это в районе Истры. Нас мой шофер отвезет туда и потом назад. А подарок. Ну, купишь чего морского интересного — хорошо. Не купишь и ладно, не только день рождения же, присвоения такого звания поважней повод.

Владимир Ильич вышел из кабинета Дементьева в полном раздрае чувств. И непринятый рассказ тут был на последнем месте. Никогда себе цели не ставил становиться великим писателем. Даже просто писателем, и то не ставил. А тут ещё один рассказ и Дементьев обещал сборник рассказов в издательстве «Мир» пробить. А так как это Дементьев и за плечами есть и дядя Волеслав, то даже не приходилось сомневаться, что книженция будет рано или поздно и, скорее, рано напечатана. Пока эти публикации в Юности и Крокодиле приносили Квасину такие копейки, что если все вместе сложить, то на ботинки едва хватит. Как вообще советские писатели выживают, а ведь их, Дементьев сказал, больше двух тысяч человек. Наверное, большая часть ещё работает где-то, прожить на такие деньги невозможно. А напечататься в СССР очень не просто.

Но не это беспокоило Костика. Встреча с Егором Гайдаром — вот это уже посильнее «Фауста» Гете. Ельцина он угробил. Скорее, случайно. Не заболела бы в цирке голова и не пошёл бы проветриться и ходил бы Борис Николаевич себе по белу Свету и готовился великую страну пропить. Не поехал бы Левин специально в Свердловск покушение на Первого Президента устраивать, хоть он и заслужил того. Но… Судьба или Рок или… Или просто случайность, их свела и проклятие само вырвалось.

А теперь Гайдар! Человек пустивший экономику страны под откос. Человек, из-за которого, если верить интернету, произошли две Чеченские войны. Из-за которого миллионы людей проснулись в одно прекрасное утро нищими. Левин помнил, как продавал на рынке медали и кубки, чтобы детей и внуков прокормить, когда тренерам по полгода зарплаты не выдавали. И ведь не было сада или дачи там, чтобы хоть картошку посадить. Нет, нужно было стоять в пустых магазинах или идти на рынок и за огромные деньги эту картошку покупать, не говоря о прочих деликатесах типа моркови и мяса.

Прокляну, решил для себя Владимир Ильич. Никаких случайностей в жизни не бывает. Если судьба свела его с Ельциным, то значит кому-то понадобилось, чтобы Борька-алкоголик не развалил страну, а теперь сводит с Гайдаром, чтобы он страну не разграбил. В этих рассуждениях был изъян небольшой. Выходит, не он решает, как ему жить, а он лишь игрушка в чьих-то руках.

— Ну и чёрт с ним. Эта противная пухлая рожа сегодня ответит. За мной двести пятьдесят миллионов человек, которых он ограбил. — Левин глянул на почти весеннее небо голубое и пошел к метро, нужно было добраться до «Берёзки» и купить подарок контр-адмиралу Тимуру Гайдару.

Событие сороковое

В СССР люди, не бывавшие ни разу в «Берёзке», представляли их себе чем-то наподобие супермаркетов из будущего. Кстати, «Березка» — это РСФСР, на Украине росли «Каштаны», в Белоруссии «Ивушки». А в портовых городах моряки с чеками залетали в «Альбатросы».

На самом деле, «Березки» скорее на сельпо походили. Только на входе стоял охранник и проверял есть ли у тебя «Чеки». Нет? Шёл бы ты товарищ в гастроном. Или вон к тем парням в кепках. Всем известно, у любой «Берёзки» или «Альбатроса» ошивались тёмные личности, которые продавали или покупали чеки и валюту и их не трогали милиционеры, то ли куплены были, то ли «соседи» не велели, так как половина этих личностей стучала. Внутри же точное сельпо. Матрёшки с водкой внутри, водка эта самая без матрёшек, пару каких-то коньяков и вино из Абрау Дюрсо, рядом отдел с колбасами и конфетами, чуть дальше с консервами, а потом с несколькими парами джинсов и обычными пиджаками. А на полу шины для Жигулей. Совсем в углу прилавок с сувенирами и двумя магнитофонами.

Ещё и цены там такие, что даже иностранец обкакается от неожиданности. Всё чуть не в десять раз дороже, если на доллары перевести. По курсу, понятно. Джинсы, например 180 чеков стоят. Стоит ли за ними идти в «Берёзку», если на рынке — барахолке ровно столько же они в рублях стоят.

Левину джинсы не нужны были, и он отправился на третий закрытый этаж ГУМа, где гораздо больше сувениров и прочих подарков.

Тут на входе не просто охранник стоял, а целый милиционер. Проверил наличие чеков и запустил молодого человека. Почти запустил. Передумал и паспорт потребовал. Владимир Ильич сунул и поворачивал голову туда-сюда под пристальным взглядом служителя закона.

— Проходи. Веди там себя…

На самом деле, если в «Берёзках» полно всяких наших, что работали, может, грузчиками в Монголии на строительстве Эрдэнэта, то в ГУМ, сюда под прозрачный потолок, ходили в основном иностранцы и большие начальники из МИДа.

Квасин и с отцом тут бывал и сам заходил иногда, так что знал, что нужные ему сувениры, вон за той колонной на прилавке под стеклом находятся. Раз идёт к моряку в гости, то и подарок как-то должен был связан с морем. В прошлый раз проходя мимо, заметил там искусно из красного дерева сделанный штурвал с барометром внутри. Лет через двадцать такими штуками любой подарочный магазинчик будет забит. Китайцы освоят производство. Но пока — эксклюзив.

Повезло, никто не позарился на штурвал дорогущий. Левин купил, прошёл к прилавку с шоколадками и за пятнадцать чеков купил ещё один эксклюзив — американский плиточный шоколад. Брикет такой килограммовый. Когда назад шёл, милиционер уже подозрительно не разглядывал его, мазнул взглядом по пакету и дёрнул кадыком.

Наверное, самая плохая работа в мире у парня. Стоять на страже изобилия и не иметь возможность к нему приобщиться. Если только на путь криминала встать?

Дементьев как раз выходил из дверей редакции, когда Костик вернулся из вояжа по злачным местам. Чёрная новенькая Волга, обдав пешеходов на тротуаре грязным снегом из-под колёс, резво поехала по Москве.

— Красновидово. Там много писателей живёт, — пояснил мэтр Костику и извинился, — Не могу тебя развлекать, срочно нужно одну вещь прочитать. Рецензию к понедельнику требуют, а я ещё и не читал. Поскучай пока. Ну, тут не так и далеко.

Оказалось, что не просто «недалеко», а прямо близко. Не к Юности. К Гольево. Владимир Ильич заметил, что едут они знакомым маршрутом, проехали своротку на Гольево и буквально через пару минут свернули. Тут начинались дачи. Сразу от деревни отличить можно. Почти дымов над домами не было. И снег не чищен, в некоторые домики за дощатым забором прячущиеся и попасть-то не просто. Придётся по пояс в снегу ползти. На самом деле, чего писателям в холодном доме в Подмосковье делать зимой, летом шашлычок пожарить и коньячком забить — другое дело.

Дачу Гайдаров увидели издали. И снег расчищен и дымок из трубы валит и, самое главное, музыка иностранная орёт, даже шум в движущейся Волге пересиливая. Boney M. (Бони Эм.) надрывался. Немцы темнокожие пели про русского Распутина.

У дома на улице стояло пять машин, и все Волги. Элита, блин, собралась. Дементьев оторвался от листков своих, выругался шёпотом.

— Такую галиматью подсовывают! Всё, Константин, вылазь. Буду тебя с гостями знакомить, вон и хозяин уже идёт.

И точно от довольно большого двухэтажного, на скворечник похожего, дома спешил человек в адмиральском мундире. Рост того Гайдара — первого Владимир Ильич не знал, но сын был совсем маленьким. Не более ста шестидесяти сантиметров, практически лысый, старенький человек с пухленькими щёчками ярко-красного цвета. Лысина тоже была красного цвета. Явно не загар. Где тут зимой загоришь? Великим медиком Левин не был, да и вообще медиком не был, но тут напрашивалось просто подозрение, что у адмирала новоиспечённого проблемы с давлением.

— Покажись, Тимур Аркадьевич! — обнял сначала, а потом отодвинул и крутанул вокруг оси маленького адмирала Дементьев. — Хорош. Хоть портрет с морского волка пиши. Да, познакомься. Это Константин Квасин, тот самый, что законы Квасина придумал. Читал про электрички. Вот, он и есть. Я его в компанию к твоей молодёжи привёз. Где они?

Адмирал вялым, женским таким рукопожатием поздоровался с Костиком и махнул рукой вправо за дом.

— Там в беседке танцы у них. Пойдёмте Костя, представлю вас сыну и его друзьям.

В беседке и правда танцевали под «Распутина». Народ был одет пёстро, кто вполне по-зимнему, хоть и скоро весна, а всё же минус на улице. Даже солнце вечернее уже не греет. Но были и в пиджаках, правда с шарфами и шапками.

— Егор, вот писателя молодого Дементьев привёз. Не обижайте его. Примите в компанию.

Егор был тем самым улыбчивым толстощёким юношей. Даже залысина уже появилась. Хотя, наверное, и двадцати пяти лет ещё нет.

— Егор, — толстячок тоже был, как и отец не высок. Он окинул взмахом руки беседку. Музыка как раз закончилась и вполне нормально слышно было. — Друзья у нас пополнение. Писателя отец привёл, Константин. Прошу любить и жаловать. Давайте знакомиться.

— Анатолий. — Первым подошёл патлатый молодой человек в чёрном пиджаке, надетом поверх свитера с комсомольским значком на лацкане.

Рыжий. Ну, чего⁈ Судьба.