Ответный удар

16 января 1979 года Новоникольск — Серебряный Бор

Аня обернулась. К ней подходили две девицы на вид на год-два старше. Парочка выглядела гротескно. Первая — полноватая с крупным носом-картошкой, пухлыми щеками и грубыми чертами лица. Девчонка ухмылялась, смотрела насмешливо и с полным превосходством. Одета в серое пальто с черным каракулевым воротником. Из-под вязаной черной шапочки выбивались грязные пряди, пережженных перекисью волос.

Вторая, наоборот, брюнетка, болезненно худая, с воровато бегающим взглядом, длинным хрящеватым носом и острым подбородком. Она, то косилась куда-то в сторону, то смотрела вниз, то украдкой кидала быстрый взгляд на Аню и сразу же отводила его. Такое впечатление, что даже немного чего-то побаивалась. Брюнетка была в теплой светло-голубой куртке на змейке. На голове синяя шерстяная шапочка. От обеих девчонок несло перегаром.

— А мы что, знакомы? — спокойно поинтересовалась Анна. — Я вас в первый раз вижу, а вы меня уже в подруги записали.

— Мы поговорить с тобой хотим, — решительно заявила полная. — О твоем парне.

— О Леше? — голос Николаенко дрогнул. — Вы что-то знаете?

Девчонки многозначительно переглянулись.

— О нём, — быстро ответила толстая. — Пошли, спустимся вниз, поболтаем.

— С вами? — Аня задумчиво глянула на девчонок. — Не, не пойду. Не верю. Леша с вами даже разговаривать не стал бы. От вас за километр спиртным воняет. Он таких десятой дорогой обходит.

— Ты чего, вообще оборзела, малолетка? Ты смотри, Танюха, как она с нами разговаривает! Правильная сильно? — завелась брюнетка, но полная резко дернула её за рукав, заставив заткнуться.

— Не хочешь, как хочешь, — пожала плечами пухлая. — Мы-то хотели тебе кое-что важное рассказать. Не всё хорошо с твоим Лешей. Потом пожалеешь, да поздно будет. И предъявлять некому, сама виновата. Пошли, Валюха.

Тощая злобно сплюнула, хотела что-то сказать, но Таня приобняла подругу, и потянула за собой. Девчонки развернулись, и не торопясь пошли по направлению к пустырю.

— Подождите, — поколебавшись, крикнула Аня. — Давайте, поговорим.

Девчонки остановились.

— Давно бы так, — ухмыльнулась толстая. В её глазах на мгновение мелькнуло торжество.

— Пошли, побазарим.

Подруги продолжили спускаться к пустырю, вниз по склону. Аня решительно двинулась следом…

Я стоял за огромным дубом, рядом с пустырем, сзади змеилась извилистая тропинка, опускающаяся в низину. Рядом за таким же большим деревом находился Василий.

— «Второй», я первый, сейчас они спустятся, я на подстраховке, «третья» контролирует вход на пустырь.

— «Первый», вас понял, конец связи, — ответил старший лейтенант, сунул рацию в чехол на поясе и затянул змейку на куртке под подбородок.

Через минуту мы увидели трех девчонок, спускающихся на пустырь. Две были мне незнакомы, девушки где-то на пару лет старше меня, а вот третья изящная фигурка чуть сзади заставила сердце возбужденно забиться.

«Аня»!

Только сейчас я понял, насколько по ней соскучился. По звонкому смеху, зеленым глазам, похожим на бездонные омуты, в которых так легко утонуть, по мягкой улыбке и маленькой изящной ладошке, доверчиво лежащей в руке.

Я остался на месте, спрятавшись за толстым дубом. Сердце продолжало выстукивать тревожную барабанную дробь, в горле пересохло от волнения.

Дерево находилось метрах в пяти от девчонок, за сухими черными сучьями кустов и небольшим холмиком. Подруги остановились и развернулись к подходящей Николаенко. Они закрыли меня спинами, и за их телами, Аня, уступающая девчонкам в росте, ничего увидеть не могла. Я осторожно выглядывал из-за дуба, наблюдая за развитием событий.

— Так, что там с Лешей произошло? — нетерпеливо спросила Аня. — Вы обещали рассказать.

Девчонки переглянулись и расхохотались. Полная ржала как лошадь, похлопывая себя по здоровенным ляжкам. Худая противно хихикала, покачиваясь как молодое деревце под напором ветра.

— Ничего мы тебе не обещали, — отдышавшись, заявила толстая. — Ты сама всё придумала. Мы с Валюхой о другом хотели с тобой поговорить.

— Тогда я пойду, — хладнокровно заявила Николаенко. — Так и знала. Только время с вами потратила. А разговоры на другую тему меня не интересуют.

Девушка развернулась и двинулась обратно.

— Стой, сука, — завизжала худая, схватила Аню за рукав пальто и рывком развернула к себе. И в то же мгновение ребро ботинка Николаенко с глухим стуком врубилось в голень нападающей. Одновременно Аня рывком выдернула рукав из разжавшейся ладони и отпрыгнула на шаг. Валюха взвизгнула от боли, согнулась, схватившись руками за ушибленное место.

Я знаком показал, вопросительно посмотревшего на меня парня, чтобы он оставался на месте. Пока никакой угрозы для девушки не было.

— Хана тебе, коза малолетняя, — чуть ли не басом заорала Танька и кинулась вперед. Её рука взметнулась вверх, пытаясь схватить Аню за локоны, выглядывающие из-под шапочки, но промахнулась. Аня отклонилась, шагнула навстречу и пробила ладонью в варежке, сложенной лодочкой, точно под основание носа, как учили в «Знамени».

Голова толстой запрокинулась, она сделала два шага назад, пытаясь удержать равновесие, и мягко села задницей на сугроб.

«Молодец», — мысленно похвалил девушку я. — «Не прошли тренировки даром».

— Ты что, сука, творишь?! — обиженно взвыла худая. — Мало того, что чужих парней отбиваешь, ещё и дерешься, стерва такая!

— Каких парней? — удивилась Николаенко. — У меня кроме Леши никакого нет. Вы меня с кем-то перепутали.

— А Антону кто голову заморочил? — толстая ошеломленно мотнула головой, и вытерла рукавом кровоточащий нос. — Коза драная, зачем парня дразнишь? Отпустила бы его и дело с концом. Никаких бы претензий не было.

— Какого Антона? — девушка уже начала уходить, но услышала ответ и остановилась. — Ты о чем вообще говоришь? Не знаю я никакого Антона.

— Не ври, шалава. Антон Быков из пятой бурсы. Знаешь ты его прекрасно, — шмыгнула окровавленным носом толстая. — Нам всё о тебе рассказали. Как парней соблазняешь, не даешь им и не отпускаешь, издеваешься над ними. Из-за тебя он на нас внимания не обращает. Как на тебя запал, о нас забыл. Раньше в скверике водку с нами пил, а сейчас как от чумы шарахается.

— А, так вы о Быке говорите, — улыбнулась Аня, — да не нужен он мне сто лет в обед. Забирайте своего кавалера, дарю. У меня парень есть, и другого никого не надо.

— Врешь, коза драная, — взвизгнула худая. — Думаешь, пару приемчиков выучила, и крутой стала? Ни фига. Сейчас я тебе рожу попорчу, чтобы чужих парней не отбивала.

Рука брюнетки вынырнула из кармана. Сверкнуло развернутое лезвие опасной бритвы. Толстая тоже приподнялась. Откуда она вытащила выкидной нож, я не заметил, услышал только, как щелкнуло, выпрыгивая из рукояти стальное жало.

Указал взглядом Василию на толстую. Парень кивнул. Девки никуда не торопились, наслаждаясь моментом. Толстая поднялась, и теперь они с худой, крадучись обходили сжавшуюся и поднявшую перед собой портфель Аню с боков.

Я рванулся вперед, под ногами затрещали, ломаясь ветки кустов.

Девки испуганно обернулись, и на секунду застыли в ступоре. Я резко подсек толстую ребром стопы снизу вверх под пятку, одновременно, дернув за пальто. Танька опять грохнулась на снег. Нож, сверкнув, сталью, улетел к деревьям.

— Не подходи, — взвизгнула худая. — Порежу.

— Леша? — в глазах Ани сверкнул огонёк узнавания.

— Попишу, сука, — заблажила Валюха. Она повернулась ко мне и размахивала лезвием опасной бритвы. Сзади на неё налетела Аня, рывком сдвинула вязаную шапку на глаза, и проворно отскочила назад.

И в это же мгновение я рванулся вбок и вперед, оказавшись за спиной брюнетки. Она выставила вперед правую руку с бритвой, совершая махи в воздухе, а левой схватилась за шапку. Но было поздно. Я перехватил запястье с бритвой, ударом предплечья по локтевому сгибу, выбил полетевшее в воздух стальное лезвие, и рывком завернул руку за спину.

Кинул короткий взгляд на толстую. Там было всё в порядке. Василий уложил её мордой на снег, придерживая воющую от страха Таньку коленом.

— Кто вас надоумил разобраться с Аней? Говори! — потребовал я.

— Никто, — прохрипела худая. — Руку отпусти.

Я чуть поднял заломленную в локте руку.

— Ааа, — завыла Валька.

— Леша! — крикнула Аня. — Не надо.

— Ещё раз повторяю вопрос. Кто вам рассказал об Ане, и подстрекал с ней разобраться? Только врать не надо. Сами вы до этого додуматься не могли. Да и о ней ничего не знали.

— Скажу, все скажу, — в голосе худой слышались слезы. — Только руку отпусти.

— Сначала скажи, потом отпущу.

— Трофим и Шпиль-младший, — плачущим голосом призналась Валька. — Они с нами в бурсе учатся. Мы в одной компании тусовались. Бык сначала со мной мутил, потом с Танькой у него пару раз было. А затем как отрезало, шарахался от нас, как от чумных. Ну мы пацанам пузырь выставили, расспросили, что да как. А они нам рассказали, что он в эту профуру малолетнюю втюрился.

— За словами следи, иначе руку сломаю, — предупредил я. Разумеется, ломать ничего не собирался, просто попугал, чтобы лишнего себе не позволяла.

— Продолжай.

— А эта. про…, школьница, им вертит как хочет, держит на расстоянии, сама не дает, но и не отпускает. Мы им ещё пузырь поставили, так они нам и школу показали и эту… девчонку издалека.

— Шпиль-младший и Трофим, говоришь, — задумчиво протянул я. — Хорошо, запомню. И что вы хотели с Аней сделать?

— Ничего, попугать только, — подала голос толстая. — Мы же не совсем тормоза, нам мокрухи не надо. Поговорили бы и отпустили.

— Врешь, — спокойно ответил я. — Не отпустили бы вы её. Правду скажете, и можете идти восвояси. Нет, в отделение отведем. Нож и бритва с вашими опечатками имеются. Свидетельские показания тоже. Хотите лет на семь в зону поехать? Это запросто организовать можно.

— Не надо в милицию, — угрюмо буркнула толстая. — Ну да, хотели её отпинать как следует. Валька ещё собиралась пару раз бритвой по лицу полоснуть, но я отговорила.

— А сама? — завизжала худая. — Ты вообще перо в печень обещала загнать, а теперь на меня всё валишь?!

— Это по пьяни было, — призналась Валентина. — Когда бухая, ещё не то сказать могу. Понтовалась просто, резать никого не собиралась. Что я дура совсем?

— А зачем свои бритвы, ножики повынимали? — вкрадчиво осведомился я. — Просто так?

Толстая угрюмо засопела, но ничего не ответила, худая всхлипнула, давя на жалость.

— Понятно. Значит так. Я вас отпущу, но при одном условии. О своей мести и Ане забудете навсегда. Только попробуете хоть шаг в её сторону сделать, на зону моментально поедете. А там тоже есть варианты организовать вам веселую жизнь. И запомните, Аня правду сказала: ваш Бык ей и даром не нужен. А если он что-то от неё хочет, то это его личная половая драма. Всё понятно? Даете слово, что больше к ней не приблизитесь, и никакой подлости не сделаете, и свободны. Жду ответа.

— Разборок больше не будет, зуб даю, — угрюмо пообещала блондинка. — На фига мне этот блудняк?

— Всё, завязала, — провыла худая, — пальцем её больше не трону и близко не подойду. Руку отпусти.

— Ладно, поверим вам на слово, — смилостивился я. — И учтите, ножик и бритва с вашими отпечатками пальцев у нас остаётся. Валите отсюда, и радуйтесь, что целы.

Я кивнул Василию и отпустил руку брюнетки. Парень убрал колено со спины толстой. Блондинка медленно поднялась и начала оттряхивать с пальто снег. Валюха массировала пострадавшую руку, злобно глядя на меня. Пэтэушницы быстро прошли мимо нас и начали подниматься вверх по склону, торопясь покинуть полянку как можно скорее.

— Леша, — девушка рванулась навстречу. Я едва успел расставить руки и заключить Аню в объятия. Тонкие руки обвили мою шею, а родное лицо с выразительными зелеными глазами светилось такой искренней радостью, что мои губы невольно расплылись в широкой улыбке.

— Привет! — выдохнул я, прижимая хрупкое девичье тело к себе.

— Привет! — откликнулась Николаенко и шутливо стукнула меня варежкой в грудь. — Ты куда от меня спрятался?

— Так обстоятельства сложились, — признался я. — Ты, наверно, уже многое знаешь.

— Знаю, — девушка посерьезнела и отодвинулась от меня. — Слухи ходили, что ты каким-то боком к побоищу на пустыре причастен. Когда ты исчез, там оцепили всё. Милиционеры вооруженные никого не пускали, прокуратура, слышала, приезжала. Вроде даже кого-то убили. Мы все за тебя волновались, не знали, что произошло. Только спустя неделю Игорь Семенович сказал, чтобы я не волновалась, с тобой всё в порядке. Ещё к нам в школу милиция приходила, а потом два серьезных дядьки в костюмах из комитета. Весь класс допрашивали. Вопросы задавали разные о тебе. Не замечали ли чего странного? Где ты можешь находиться? С кем дружишь и общаешься? Не было ли у тебя оружия? И в «Красное Знамя» приходили к Игорю Семеновичу, тоже ребят расспрашивали. Но насколько я знаю, все о тебе только хорошее рассказывали. Никто не верит, что ты мог быть замешан в чём-либо плохом.

— Это замечательно, — улыбнулся я. — Но пока я временно вынужден скрываться до выяснения всех обстоятельств.

— Я понимаю, — вздохнула девушка и снова стукнула меня варежкой в грудь. — Пообещай, что, когда все наладится, ты вернёшься и мне все расскажешь.

— Всё не расскажу, не имею права. Только то, что будет можно, — я, извиняясь, развел руками.

— Ладно, — Аня серьёзно посмотрела на меня. — Пусть будет так. Разберись со своими проблемами и сразу же возвращайся. Обещаешь?

Хотел сказать, что не всё так просто, но заглянул в зеленые омуты глаз, наполненные тревогой и ожиданием и не смог.

— Обещаю, — выдавил я. — Сделаю для этого всё возможное.

— Сделай, пожалуйста, — попросила девушка. — Я буду ждать.

— Нам пора, — осторожно тронул меня за плечо Вася. — Надо уходить отсюда.

Пока мы общались, он подобрал бритву и выкидной нож, рукой, обмотанной носовым платком. Засунул их в карман, подошел и стал сзади, ожидая окончания разговора.

— Хорошо, — выдавил я. — Ань, мы уезжаем. Береги себя, и присмотри за Машей и её подругами, пожалуйста?

— А, ты, же не знаешь, — оживилась девушка. — Маша у вас дома все каникулы провела. Я забрала к себе Олю, а Ваня Валю, родители не были против. Мы вместе по городу гуляли, в кино ходили. Твоя мама с Машей как с родной возится, сладостями её закармливает, одежду покупает. Вот только по тебе все сильно скучают. И малая тоже постоянно спрашивает «где Леша, когда он приедет». Слышала, что твои родители активно удочерением Маши занимаются. Им директор детдома и городские власти помогают, поэтому в конце февраля должны все документы оформить и её к себе забрать.

— Отличная новость, — обрадовался я. От избытка чувств, притянул к себе Аню, и от души поцеловал в заалевшую от смущения щечку. — Спасибо за хорошую весть.

— Да не за что, — улыбнулась девушка. — Я сама обрадовалась, когда узнала. Жалко только, что мои родители не готовы пока Олю удочерить. Говорят, слишком большая ответственность.

— Леша, нам пора, — твердо напомнил Василий.

— Сейчас идём, — отмахнулся я. — Пусть Аня сначала первой выйдет из пустыря, я её тут одну не оставлю. А мы — за ней пойдем.

— Хорошо, — кивнул парень.

— Ань, иди первой. Мы за тобой поднимемся. Всё, пока, — я обнял девушку, нежно поцеловал в приоткрытые алые губы. Аня неумело ответила, обняла шею руками, но я решительно отстранился.

— Береги себя, солнышко.

— Ты тоже, — шепнула она, замерев на мгновение. Зеленые глаза напряженно всмотрелись в моё лицо, отыскивая что-то важное для себя. Затем девушка развернулась, и зашагала вверх по склону, выбираясь из пустыря. От большой сосны, с другой стороны поляны, отделилась знакомая фигура капитана. Когда он подобрался к нам, я не заметил. Был бы киллером, мог бы легко всех положить, мы даже пискнуть бы не успели. Профи.

— Долго возились, — недовольно проворчал Сергей Иванович. — Уходим. Там на выходе, Алла уже машину подогнала.

— Здравствуй, Петр Иванович, — министр МВД СССР встретил начальника ГРУ на пороге дома в полном параде — зимнем форменном пальто с погонами и фуражке. Щелоков был серьезен и невозмутим, только прищуренные глаза смотрели на Ивашутина с холодным интересом.

— Добрый вечер, Николай Анисимович, — Ивашутин, переложил толстую папку в левую руку, пожал протянутую ладонь, и кинул взгляд на приоткрытую дверь. — Разрешите, войти?

— Конечно, Петр Иванович, проходи, — Щелоков шагнул назад, пропуская гостя. — Извини, что так официально, я только с работы, переодеться ещё не успел. Могли бы и у меня поговорить, но Григорий Васильевич почему-то попросил, чтобы я принял тебя на даче.

— Правильно попросил, — улыбнулся Ивашутин. — Разговор у нас будет долгий и очень серьезный. И не для посторонних ушей….