Ответный удар

27 декабря 1978 года (Продолжение)

Пока Иван Дмитриевич ходил в Авдеевку, я снял повязку с головы. Пощупал пальцами ранку в волосах. Вроде, заживает. От пластыря на брови тоже избавился.

Через несколько минут старик ненадолго заскочил домой, в двух словах сказал, что гибель Константина Николаевича подтвердилась, вручил мне рюкзак с деньгами и стволы. Затем растопил печку, показал, как ею пользоваться и подкидывать дрова в топку, велел без стеснений брать продукты в пузатом холодильнике «Зис-Москва», стоящем в тамбуре и пить чай. Дал ещё парочку коротких наставлений, уехал связываться с Сергеем Ивановичем.

В ожидании новостей, я успел сделать комплекс упражнений с пудовыми гирями, прогуляться по двору, провести пять раундов боя с тенью, послушать радио, сытно пообедать яичницей с колбасой и остатками гречки. Вымыл посуду, почитал лежащий на столе свежий номер «Правды».

Шум подъезжающей машины застал меня за столом. Я отпивал маленькими глотками ароматный, исходящий паром чай из пузатой чашки, хрустел баранками, периодически с надеждой поглядывая на сгустившуюся за окном чернильную вечернюю мглу и прислушиваясь к каждому звуку. Одновременно думал о дальнейших действиях, как строить разговор с капитаном, а потом, если получится, и с Петром Ивановичем.

Звук мотора ворвался в моё сознание неожиданно.

«Кто-то приехал. Надеюсь, свои», — мелькнула тревожная мысль.

Я резко вскочил, толкнув корпусом стол, и чуть не расплескав чай. Кинулся к окну. В темноте, сквозь смутно виднеющиеся штакетины забора, пробивались ярко-желтые лучи автомобильных фар. Подхватил лежащий у стола рюкзак, рывком раскрыл горловину, достал «бульдог», заткнул его за пояс сзади. Вытащил из кармана дирринжер. Метнулся ко входу, снимая с крючка и надевая на ходу куртку. Быстро натянул ботинки, лихорадочно завязал шнурки. Звук мотора тем временем стих. Похоже, машина остановилась. Взвел курки дирринжера. Крутанул колесико накладного замка, открывая входную дверь. Осторожно выглянул на улицу, спрятав ладони в рукавах куртки, скрывая от постороннего взора миниатюрный пистолет.

За забором темнели очертания УАЗа. Хлопнула дверь забора. От машины отделилась знакомая кряжистая фигура.

Я облегченно выдохнул, и спрятал дирринжер в карман.

Старик увидел меня, приветственно махнул рукой. Я неторопливо пошел к нему навстречу. Лязгнул замок, скрипнула, отворяясь, калитка и Иван Дмитриевич вошел во двор.

— Все нормально, — сразу ответил на мой невысказанный вопрос он, — Сергей Иванович в машине. Сейчас она заедет, зайдём в дом, и поговоришь с ним. А пока помоги ворота открыть.

— Без проблем, — кивнул я.

Старик отодвинул тяжелый железный засов, мы развели ворота в сторону. УАЗ снова заурчал мотором и повернул, заезжая на придомовую территорию. В глаза ударил яркий ослепляющий свет, заставивший меня инстинктивно прикрыть глаза.

Машина остановилась посреди двора, недалеко от нас. За рулем сидел незнакомый молодой парень. Рядом с ним виднелась знакомая фигура капитана. Двигатель резко замолк. Открылась дверь, снег захрустел под ногами в черных кожаных ботинках. Сергей Иванович быстро шагнул ко мне, задержался взглядом на разбитой брови, но ничего не сказал, взял за плечи и порывисто обнял.

— Здравствуй, Алексей. Прими мои соболезнования. Я тебе уже говорил, повторю ещё раз: твой дед был боевым офицером и настоящим мужиком. И умер, как подобает воину — в бою с врагами.

В горле запершило. Слюна загустела, стала вязкой и горькой. Я сглотнул, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами. По сути, я взрослый мужик, хоть и в теле подростка. Видел не одну смерть, воевал в Афганистане, сражался в Белом Доме, а гибель деда воспринимаю тяжело. Перед глазами до сих пор стоит его улыбающееся лицо, подтянутая фигура, а моя ладонь ещё помнит его железное рукопожатие. Может, дело ещё и в юношеских гормонах, обостренном восприятии? Не знаю. Общая тайна, а потом и дело, ещё больше сблизили нас. Я знал: пусть весь мир рухнет, но дед никогда не предаст, всегда поможет и прикроет своей широкой спиной. Сейчас его нет, и в груди могильным холодом разливается ощущение звенящей, трагической пустоты.

Но сейчас не время об этом постоянно думать. Человек, тяжело переносящий смерть близкого родственника, на какое-то время выпадает из реальности. Он не может сохранять разум холодным, а тело — энергичным и готовым к работе. Сознание плавает в волнах душевной боли, вновь и вновь переживая горечь потери. Это губительно для дела. Сейчас надо задвинуть переживания на самые дальние задворки подсознания и сконцентрироваться на дальнейших действиях. Скорбеть буду потом, когда страна получит шанс на новую жизнь.

Я стиснул челюсти, усилием воли, давя в зародыше опустошающее чувство потери.

— Здравствуйте, Сергей Иванович, спасибо, — мой голос звучал спокойно и отстраненно, — я знаю.

— Что же ты сбежал, не предупредив? — мягко попенял капитан. — Петр Иванович уж на что железный человек, а места себе не находил, как только узнал, что произошло, и о том, что ты куда-то исчез. Не делай так больше, Леша, не надо. В случае нештатных ситуаций, всегда держи в курсе, что произошло и где ты находишься. Одно дело делаем, сам понимаешь.

— Понимаю, — вздохнул я, — извините, такого больше не повториться. Просто мне нужно было кое о чем подумать. Переночевать со своими мыслями, отойти от гибели деда.

— Подумал? — одними губами усмехнулся ГРУшник. — Самодеятельностью заниматься не будешь? Учти, один твой неосторожный поступок, и всё может полететь в тартары.

— Знаю, — я смущенно потупился. — Сначала хотел пристрелить парочку предателей, но передумал. Понял, что нужно руководствоваться не эмоциями, а логикой и здравым смыслом.

— Правильно, — одобрил Сергей Иванович. — Дисциплина должна быть и холодная голова, чтобы не напортачить.

— Товарищ капитан, — вмешался в разговор, стоящий рядом Березин, — чего мы на морозе стоим? Пойдемте в дом, там поговорим.

— И то верно. Пойдемте.

Через пару минут мы уже сидели за столом. Хозяин разлил чай по чашкам, сыпанул горсть баранок в тарелку и деликатно удалился, оставив нас с капитаном одних.

Минуту мы сидели, отпивая горячий напиток, хрустели сушками. Чай жидким огнем растекался по пищеводу, согревая и бросая в пот.

Первым разговор начал ГРУшник. Он неторопливо отставил чашку с чаем в сторону. Взгляд капитана потяжелел, стал острым и колючим:

— Мне Иван Дмитриевич говорил, что ты хочешь срочно передать важную информацию. В подробности не посвятил, сказал, при личной встрече со мной сам все расскажешь. Добавил только, что это связано с будущим покушением на Петра Ивановича. Я тебя внимательно слушаю.

— 29 декабря в пятницу, в три часа дня, Ивашутина убьют. Если точнее, отравят специальным ядом, разработанным в «Лаборатории Х» КГБ. Опрыскают баллончиком ручку автомобиля, Петра Ивановича вызовут в Генштаб. Он возьмётся за ручку, и туда доедет уже мертвым.

Лицо капитана окаменело, взгляд потяжелел, стал острым и колючим:

— Подробности какие-то можешь сообщить?

— Могу, — кивнул я. — Фамилия убийцы — Пименов. Сотрудник вашего ведомства. Будет в кожаном плаще и ондатровой шапке-ушанке. Работал в резидентуре ГРУ, находящейся в Индии, африканских и западноевропейских странах. Опытный ликвидатор. Был завербован сотрудниками КГБ, собравшими на него компромат.

— Какой компромат? — быстро уточнил капитан.

— Валютные махинации, взятки, спекуляция товарами из других стран, периодически получал деньги на вымышленные оперативные мероприятия, встречи с агентами и проигрывал их в казино. Там ещё много другого было, целый букет должностных преступлений и действий, попадающих под уголовное преследование.

— А теперь расскажи об этом подробнее, не упуская ни одной, даже самой мельчайшей детали, — Сергей Иванович придвинулся ближе, не спуская с меня внимательного взгляда. ГРУшник напоминал хищника, почуявшего добычу. У меня возникли ассоциации с напрягшимся тигром, напружинившимся и готовым в любой момент прыгнуть.

Я вздохнул и начал подробно рассказывать.

Когда я закончил, капитан задумался.

— Я знаю, что ты можешь предсказывать и предвидеть грядущие события. Петр Иванович кое-что о тебе рассказывал. Но сон… Ты уверен, что он сбудется?

«И этот туда же», — мелькнуло у меня в голове.

— Конечно. На все сто процентов.

— Тогда будем работать, — капитан нахмурился. — Сейчас я дам Васе инструкции, он отъедет подальше, свяжется по «Алтаю» с нашими, а мы с тобой серьезно поговорим. Потом я вас познакомлю.

— Сергей Иванович, а вы в нём уверены? Особенно в том, что нам надо знакомиться, — уточнил я. — Чем больше людей обо мне знает, тем выше вероятность провала.

— На девяносто девять процентов, — капитан придавил меня тяжелым взглядом. — Сто может дать лишь ясновидящий или господь Бог. Ты не смотри, что Вася молодой. Он парень надежный. Я с ним не первый, и даже не второй год работаю. Разное было, но Василий меня и старших товарищей никогда не подводил. И в деле он уже давно. Как думаешь, кто московских теневиков тряс? Вася с несколькими проверенными оперативниками. Пойми одну вещь. Я не всегда могу быть рядом с тобой. Слишком много работы ты нам подкинул. Поэтому Петр Иванович, по моей рекомендации, принял решение подключить к взаимодействию с тобой старлея Скорых. Он знает, только то, что мы сочли нужным ему сказать. Прежде всего, что ты важный свидетель и твою безопасность нужно обеспечить всеми возможными и невозможными способами.

— У вас и «Алтай» в «УАЗе» имеется? Это замечательно, — улыбнулся я. — Удобно для связи. Не боитесь, что с таким телефоном демаскируетесь?

— Не боимся, — улыбнулся капитан. — Во-первых, чтобы увидеть телефон надо заглянуть в машину. Во-вторых, у нас удостоверений и полномочий столько, что любой мент нам только честь отдаст, и постарается сразу забыть о том, что видел. Правда, это всё на крайний случай, привлекать лишнее внимание к себе мы никоим образом не собираемся.

— А возможность пеленга и прослушки не учитываете? Наверняка, Андропов и его подчиненные не сидят сложа руки. Все контакты Ивашутина могут под плотным колпаком находиться.

— Ты меня учить конспирации собрался? — криво ухмыльнулся капитан. — Не переживай. Всё продумано до мелочей. И способ связи на такой случай тоже. Просто перезвонит связному на контактный телефон и попросит передать несколько завуалированных фраз, а смысл будет такой, чтобы Петр Иванович никуда не ездил, сидел дома или на даче, пока не встретится со мной. Например, «Коля жаловался, что погода холодная и на рыбалку зимнюю не поедет. И вам не рекомендует. Можно травму получить или простудиться сильно. Поэтому лучше в такую вьюгу никуда не ездить». Это я тебе в произвольном виде сообщение набросал, все можно другими словами сказать по специальному коду, а связной на телефоне примет и куда надо передаст. У нас есть много каналов связи, и обговорены различные способы передачи информации нейтральными фразами, в том числе и для экстренных случаев. Так что, не волнуйся.

— Извините, товарищ капитан, — я виновато развел руками. — Все знаю и понимаю. В вашем профессионализме уже убеждался не раз. Просто волнуюсь и переживаю сильно. Слишком многое поставлено на карту.

— Ничего страшного, — отмахнулся Сергей Иванович. — Я всё понимаю. Сейчас Васю отправлю, и мы продолжим.

— Договорились, — кивнул я.

Капитан встал.

— Иван Дмитриевич! Можете на секунду подойти? — крикнул он.

Из соседней комнаты выглянул Березин.

— Слушаю.

— Сейчас я с Васей поговорю, и минут через пять ворота нужно будет открыть. Ему надо срочно отъехать на пару часиков.

— Лады, — кивнул дед. — Иди, балакай со своим Васей, а я сейчас оденусь и ворота открою.

— Могу помочь, — предложил я.

— Да что там помогать? — отмахнулся Иван Дмитриевич, — всех делов, пара минут, не больше. Сиди уже, чай пей. Сам разберусь.

— Как скажете, — я пожал плечами и взялся за чашку.

Через пять минут заскрипела входная дверь. Дед и ГРУшник ввалились в тамбур вместе с белым облаком морозного воздуха. Березин скинул телогрейку, и ушел к себе. Капитан аккуратно повесил пальто на крючок и вернулся на прежнее место, мягко опустившись на стул.

— Теперь рассказывай. Последовательно и во всех подробностях, ничего не упуская. Что произошло на пустыре?

Я вздохнул и начал рассказ. Сергей Иванович слушал внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда закончил, он задумчиво протянул:

— Мда, ситуация. Леша, а о тебе кто-то ещё, кроме Мальцева, Зорина и нас, знает?

— Нет, никто, — категорически отказался я. — Волобуев, Миркин и Вероника, возможно, что-то подозревают. Мы же вместе детдомовцев спасали, и о маме Сергея они слышали, которую я заставил поехать в больницу и спас от смерти. Больше ничего.

— У меня сложилось такое впечатление, словно у нас где-то протекает, — капитан озадаченно потер пальцами подбородок. — Иначе, я объяснить не могу, почему американцев заинтересовал именно ты, причем так сильно, что они решились на похищение, наплевав на возможные последствия. Как будто знали о твоем даре. Что-то мы просмотрели. Если мыслить логически, о тебе знают Петр Иванович Ивашутин, я, Игорь Зорин и Сергей Мальцев. Всё. Покойного Константина Николаевича в расчёт не берем. Он твой дед и под страхом смерти ничего бы не рассказал посторонним людям. Ивашутина тоже можно исключить. После того, как Петр Иванович начал охоту за предателями, вы в одной лодке, а ты ещё и самый главный его козырь. Остаюсь я, Зорин, Мальцев, правильно? В себе я уверен. Значит, Зорин и Мальцев. Слил кто-то из них. И в это мне тоже слабо верится. Игоря знаю давно, с Сергеем познакомился и составил о нем представление. Не складывается картинка.

— Я тоже не верю, что кто-то меня сдал, тем более ЦРУ. Сергея знаю, как облупленного. Игоря Семеновича тоже. Не могли они меня сдать. Подозревать Петра Ивановича смешно. Если бы вы работали на ЦРУ, то взять меня было намного проще и удобнее. И моментов для этого было не счесть. Я бы даже ничего не понял толком. Нет, тут что-то другое.

— А если подойти с другой стороны? — прищурился капитан. — Давай исходить из следующего. Интерес к тебе обусловлен тем, что ты присутствовал на встречах с Ивашутиным, ездил к Машерову. Но это все равно не объясняет попытку твоего захвата. Но здесь мы можем очертить круг подозреваемых из числа тех, кто был более-менее в курсе ваших встреч. Насколько я знаю, Константин Николаевич общался с Петром Ивановичем на своей даче. Ивашутина возит водитель — Виталий. А ещё с ним один охранник постоянно находится — Артём или Лёня.

— Точно, — от избытка чувств я даже хлопнул себя по лбу. — Они же на первом этаже сидели с покойным Виктором. Только охранник был один — Артём. Второго я не видел. А мы втроем общались на втором этаже в кабинете у деда, запершись на ключ, пока водители и охранник смотрели телевизор в гостиной на первом.

— Вот, — торжествующе вскинул палец капитан. — Они видели, что Ивашутин и дед, зачем-то брали тебя с собой и запирались наверху в кабинете. А теперь представь, взрослые люди военные, регулярно видят, что у их шефа какие-то секреты, причем не только со своим старым другом генерал-лейтенантом, но и с его внуком. Если бы они вдвоем запирались, это было бы вполне объяснимо и не так подозрительно. Может, войну вспоминают или ещё что-то. Боевые товарищи, всё-таки. В любом случае, такой формат общения да ещё и с малолеткой-школьником не мог не вызвать у них интереса. Вот отсюда мы и будем плясать. Работать по этому вопросу я начну прямо по возвращению в Москву.

— Сначала нужно с покушением на Петра Ивановича разобраться, — напомнил я. — Это самое главное.

— Разберемся, — многозначительно пообещал капитан. — Кто предупреждён, тот вооружен. Вася сейчас свяжется с нашими, и Петр Иванович никуда не выедет, пока со мною не поговорит. Главное, чтобы ты с датами не напутал.

— Не должен, — успокоил я. — Во сне всё четко видел. 29 декабря это произойдет. В 15:43 Пименов появится во дворе с машинами. А дальше вы знаете.

— Ладно, давай теперь о тебе поговорим. Сам понимаешь, что на тебя открыта охота. Тебя ищут и ЦРУ и КГБ. Тебе нужно уехать из страны. Петр Иванович настаивает на этом. Мы готовы вывезти тебя на Кубу. У него там отличные связи. Один компаньеро Вальдес, вице-председатель Госсовета, чего стоит. Наши кубинские товарищи заверили, что примут любого человека на неограниченное время. И Машеров дружит с самим Фиделем. Если что, может к нему напрямую обратиться или на Кубу приехать. Тебе там безопасно будет. Море, пляжи, солнце, и люди приветливые. Отдохнешь немного, пока мы будем со своими делами разбираться. Согласен?

— Нет, — я решительно мотнул головой. — Я никуда не поеду. Даже не думайте об этом.

— Это приказ, — повысил голос капитан. — Как ты не поймешь, что тебе здесь оставаться опасно. Ты хоть представляешь размер катастрофы, если ты погибнешь или будешь захвачен КГБ или ЦРУ?

— Понимаю, — нехорошо улыбнулся я. — А вы понимаете, что приказывать мне не имеете никакого права, ни служебного, ни морального? Деда убили, решается судьба моей страны, а меня хотят подальше отсюда отправить. Не дождетесь! Никогда я не буду отсиживаться где-то под пальмами, зная, что могу принести огромную пользу здесь. Сами видите, о покушении на Петра Ивановича узнал, и смог вас предупредить. Будете настаивать, сбегу. И сам начну действовать, как могу и умею. Но от этого всем будет хуже, и мне, и вам.

— Леша, ты многого не знаешь. И даже не представляешь, какой объем работы мы проделали и что раскопали. Я не могу пока тебе об этом рассказать, по соображениям секретности, — продолжал напирать Сергей Иванович. — Потому, что если тебя захватят и узнают информацию, сделают всё, чтобы воспрепятствовать нам. Нас всех уберут в течение суток, не считаясь ни с какими расходами и будущими проблемами. И меня, и тебя, и Петра Ивановича, и даже Машерова. Дело такое, что если мы донесем его до членов Политбюро, это произведет эффект разорвавшейся бомбы. Но не все ещё готово. Нужно ещё время, чтобы всё сделать как надо. Поэтому, поверь, лучше тебе некоторое время посидеть на Кубе. Нам спокойнее будет. Когда всё подготовим, выдернем тебя обратно, не волнуйся.

— Нет. Я остаюсь тут. Точка, — мое лицо оставалось бесстрастным. — Хочу активно участвовать во всех событиях. Как и раньше. Иначе сбегу. Все равно доверенных людей у вас единицы. Каждый человек на счету. И я в том числе. А со своими возможностями, тем более.

Капитан некоторое время сверлил меня глазами, стиснув челюсти и играя желваками на скулах. Я был уверен в своей правоте, и твердо встретил его тяжелый, давящий взгляд. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Затем капитан вздохнул и сказал:

— Ладно. Твоя взяла. Петр Иванович предсказывал, что ты так ответишь. Мы вынуждены пойти тебе навстречу. Нам понадобится ещё пара дней, чтобы подготовить документы. И начинаем действовать. По легенде будешь моим сыном, а Вася твоим старшим братом. И с новой мамой тебя познакомлю, — ухмыльнулся капитан. — Уверен, она тебе понравится. Главное, с тобой постоянно должен находиться один-два наших человека. Жить будешь здесь и не только, с Иваном Дмитриевичем я уже договорился. На операции, в зависимости от поставленной задачи, выезжаем всей семьей или ты с кем-то из родственников. Но тебе придется изменить внешность.

— У меня тоже есть право голоса и свои предложения, — напомнил я.

— Хорошо, я тебя внимательно слушаю, — бесстрастно ответил капитан.

— У Петра Ивановича, насколько я знаю, намечается встреча с Григорием Васильевичем Романовым. О ней должен договориться Машеров. Уже известно, когда она произойдет?

— Нет. Петр Миронович, как раз завтра едет в Ленинград. Для всех, отвезти семью в город Октябрьской революции, погулять, сходить в Эрмитаж. На самом деле, чтобы встретиться с Романовым. Договоренность об этом уже есть. После их встречи будет известно, когда Григорий Васильевич может уделить время Ивашутину. Машеров будет просить, чтобы это произошло как можно быстрее, хотя бы сразу после Нового Года.

— Мне нужно присутствовать на встрече Ивашутина и Романова, — я предостерегающе выставил ладонь, останавливая возмущенно вскинувшегося и уже открывшего рот капитана. — Это очень важно. Я знаю, что смогу убедить Романова, благодаря своему дару.

Капитан несколько мгновений молчал:

— Ладно, — выдавил он. — Мы подумаем, как это сделать.

— И ещё один вопрос. Мы собирались ликвидировать Гвишиани. Даже провели операцию для получения финансов под эту акцию. Как там обстоят дела?

— Нормально. Деньги конвертированы в валюту и золото. После Новогодних праздников планируем выехать в ФРГ для подготовки акции.

— Кто будет договариваться с РАФ или Красными Бригадами?

— Скорее всего, я.

— Отлично, я хочу тоже поехать.

— Зачем? Ты же понимаешь, что если что-то с тобой произойдет в ФРГ, с меня шкуру спустят!!!

— Понимаю. Но хочу в этом участвовать. Тем более что с моими возможностями, польза от меня будет огромная.

— Я спрошу у Петра Ивановича, — вздохнул капитан.

— И да, с Ивашутиным мне тоже надо встретиться. Хочу убедить его, чтобы меня посвятили в детали предстоящей операции. Уверен, моя помощь будет не лишней.

— Откуда ты на мою голову такой взялся? — устало вздохнул капитан. — Хорошо, я обсужу это с Петром Ивановичем.

— И ещё один момент. Вы понимаете, что ЦРУ не будет просто смотреть, как их тщательно выстроенные планы по перевороту ломаются? На финальном этапе, когда начнется открытое противостояние с заговорщиками, массовые аресты, они могут вмешаться в ход событий. Например, руками Андропова кинуть Брежневу дезу-компромат, играя на его страхе конкурентов или других чувствах. Или как-то воздействовать на других членов Политбюро. Возможности у этой конторы огромные. Поэтому, внимание «рыцарей плаща и кинжала» надо отвлечь. Или, по крайней мере, сделать так, чтобы им в этот момент было не до нас. А потом, настанет время, и клюв ощипанному орлану обрубим, чтобы не совал его, куда не следует.

— Что ты предлагаешь? — в глазах Сергея Ивановича зажглись искорки интереса.

Я торжествующе улыбнулся.

— Когда ехал сюда на автобусе, много об этом думал. И дар мне помог — подсказал отличное решение.