Overlord. Том 4. Герои людоящеров

1

— Вон, смотри! Похоже, деревня показалась, — глядя вперёд, усмехнулся Зенбер, сидевший на Ророро позади всех. Их взорам открылась расположенная в нескольких сотнях метров деревня «Колючего хвоста» — племени, которое было первым обречено на заклание. Она не уступала в размере поселению «Зелёного когтя», но людоящеров там было куда больше, поскольку тут постепенно собирались представители других племён. Из-за того, что подготовка к войне была в самом разгаре, все людоящеры работали не покладая рук.

— Вот это настрой! Надышаться не могу! — Зенбер резко вдохнул через нос. Судя по всему, он сразу почувствовал витающее в воздухе возбуждение.

Однако Круш, которая раньше никогда не испытывала такого, подумала немного о другом, чем её спутники.

— Не опасно будет заезжать в деревню прямо на этом малыше? — беспокойно заметила она, поправляя свой наряд травяного монстра.

Пусть они ещё находились довольно далеко от деревни, напряжение уже чувствовалось. Она боялась, что взбудораженные людоящеры нападут, если они приблизятся к селению верхом на гидре. Возможно, здешние жители узнают Зарюса, но Круш и Зенбер — совершенно незнакомые им лица. Впрочем, не исключено, что в «Колючем хвосте» тоже не все знают владельца гидры.

— Нет, всё как раз наоборот. Нам не угрожает опасность, пока мы едем на Ророро, — произнёс Зарюс, но, поскольку она всё равно выглядела озадаченной (хотя он и не видел её лица), решил вкратце объяснить ситуацию. — Мой старший брат уже должен быть тут. Уж он-то наверняка сказал всем, что мы прибудем верхом. Думаю, ему уже доложили, что мы приближаемся. Так что едем спокойно.

Ророро ещё шлёпал по болоту в направлении деревни, когда они издалека увидели фигуру чёрного людоящера. Зарюс широко помахал ему, как будто знал его уже долгое время, несколько смутив попутчиков.

— Это мой брат.

— А-а!

— О-о!

Их голоса наложились друг на друга.

В голосе Круш чувствовалось лишь чистое любопытство, а Зенбер прорычал, как животное, заметившее сильного соперника. Широкие шаги гидры быстро уменьшали расстояние, и скоро Зарюс и Шасурю смогли отчётливо рассмотреть родственные лица.

Они не виделись всего три дня, но их сердца были преисполнены глубокой радости: ведь, расставаясь, оба были готовы к тому, что никогда больше не увидятся.

— Всё-таки ты вернулся, братец!

— Да, я пришёл с хорошими новостями, брат! — ответил Зарюс.

Взгляд Шасурю плавно сместился на двоих спутников, сидящих позади. Зарюс почувствовал, как руки Круш, обвитые вокруг его талии, легонько задрожали.

Добравшись до Шасурю, Ророро остановился. Все четыре его головы привычно потянулись ластиться к знакомому с детства людоящеру.

— Прости, я не принёс с собой еды.

Едва он произнёс эту фразу, все головы отвернулись от него, будто обидевшись. Разумеется, гидра не обладала достаточным интеллектом, чтобы понимать, что говорят людоящеры, но вот симпатию от членов семьи, если это можно так назвать, вполне ощущала. Впрочем, вполне возможно, что Ророро отвернулся лишь оттого, что не почуял от Шасурю запаха рыбы.

— Теперь давайте спускаться, — сказал Зарюс сидевшим позади Круш и Зенберу и умело спрыгнул вниз со спины гидры. Пока он протягивал руку, чтобы помочь спуститься Круш, Шасурю подозрительно приглядывался к ней.

— Что это за травяной монстр? — спросил он.

Круш уже привыкла к подобной реакции, поэтому лишь устало опустила плечи, не собираясь спорить, — в чём определённо была заслуга Зенбера, постоянно называвшего её так. Но вот от следующей фразы замерла даже она.

— Это моя возлюбленная самка.

— Ого! — удивлённо вздохнул Шасурю и принялся без стеснения осматривать застывшую Круш, которая так и держала Зарюса за руку.

— Хм… ну, я спрошу лишь одно. Под всем этим скрывается красавица?

— Да, я даже думаю жени!.. — внезапная острая боль в руке прервала слова Зарюса, когда самка, державшая его за руку, вонзила в неё когти. Поскольку сделала она это со всей своей силы, Шасурю наблюдал за ними с изумлением.

— Ясно… Значит, красавиц ты всё же любишь. А то строил из себя невесть кого: «Я не могу жениться» и тому подобное. Значит, тогда ты просто ещё не встретил свою единственную. Что ж, надо представиться. Я вождь «Зелёного когтя» Шасурю Шаша. Благодарю вас за то, что заключили с нами союз. — Его уверенный тон с самого начала не вызвал у Зенбера и Круш отторжения, а теперь он и подавно внушал расположение к себе.

— Приятно познакомиться. Я замещаю вождя «Красного глаза», моё имя Круш Лулу, — представилась Круш, ожидая услышать и слова Зенбера. Но, вразрез с их ожиданиями, тот ничего не сказал, лишь беспардонно оглядывал Шасурю с головы до ног. Затем удовлетворённо кивнул и заговорил с хищным выражением:

— Хм-м, так вот ты какой. Наверное, тот самый воин, который сражается, используя силу жреца. До меня доходили слухи о тебе.

— Удивлён, что даже в «Драконьем клыке» знают обо мне, — ответил Шасурю, и это выглядело так, словно два хищника присматриваются друг к другу.

— Я вождь «Драконьего клыка» Зенбер Гугу, но ровно до тех пор, пока твой младший брат не согласится занять моё место.

— Хорошо, что вы пришли. Рад приветствовать людоящера, достойного звания вождя в племени «Драконьего клыка», где всё решает сила, — кивнул Шасурю.

— Может, устроим небольшой поединок? Всё-таки рано или поздно придётся выяснить, кто будет главнее.

— Я не против…

Зарюс не собирался их отговаривать, поскольку по многим причинам удобнее было выяснить наперёд, кто из них сильнее. Однако Шасурю немного поднял руку, чтобы остановить Зенбера.

— Хотелось бы мне так сказать, но сейчас не время.

— Это почему? — Лицо Зенбера исполнилось недовольства, а Шасурю лишь усмехнулся.

— Скоро должны вернуться разведчики и рассказать то, что узнали о нашем враге. Ты же не против подраться после того?

Одну из хижин в деревне решили использовать в качестве зала для собраний вождей. Всего в ней собралось шесть людоящеров: все предводители племён и Зарюс. Имя Зарюса, владельца «Морозной боли» и убийцы вождя «Острого лезвия», было известно и в других племенах. Более того, никто из вождей не возражал против присутствия героя, которому удалось вовлечь в союз «Красный глаз» и «Драконий клык». В довольно тесной хижине все шестеро сидели на полу, скрестив ноги. Когда Круш показала свою белоснежную кожу, трое вождей поначалу не могли скрыть удивления, но теперь все выглядели воплощением спокойствия.

Для начала участники представились друг другу, и первым, кто заговорил по делу, оказался вождь «Малого клыка». Он выглядел некрупным для людоящера, но на его конечностях и теле виднелись редкие щитки, словно бы выкованные из закалённой стали. Видимо, изначально он был охотником и теперь лучше всех на болоте владел дальнобойным оружием. Фактически он мог окончить поединок за звание вождя одним-единственным броском камня. Именно под его руководством собрались все охотники, чтобы выяснить местоположение армии противника.

— Там собралось около пяти тысяч воинов.

Это количество превышало численность людоящеров, но всё же находилось в пределах их предположений, поэтому, услышав такое, все вздохнули с облегчением.

— Что насчёт их предводителя?

— Мы так и не выяснили. Среди них были красные монстры, похожие на гигантский комок мяса, но, само собой, мы не подходили слишком близко, чтобы не поднять тревоги.

— Каков состав их войска?

— Практически одна нежить. Толпы скелетов и зомби.

— Среди них есть трупы людоящеров?

— Нет, их они не используют. Я плохо разбираюсь в сухопутных существах, поэтому не уверен, но мне кажется, что многие из них были из так называемой расы людей. У них не было хвостов.

Зарюс, услышав описание, подтвердил, что это действительно люди, которые живут на равнинах.

— Может быть, выступим и нападём на них первыми?

— Это будет не так-то просто. Их лагерь располагается на участке вырубленного леса. Знать бы, сколько же у них ушло времени, чтобы снести там все деревья? К тому же нигде не было видно добытой ими древесины… так, что-то я ушёл от темы. Они в лесу, и хотя мы, охотники, пробрались туда, воинам будет трудно повторить такое.

— А если устроят налёт только охотники?

— Извините, Круш, но вы хотите, чтобы двадцать пять людоящеров перебили пятитысячную армию нежити? Нас поймают, вот и всё.

— Хм, а что, если задействовать силу друидов?

Несколько вождей согласились с мнением Шасурю, и все взгляды снова остановились на Круш. Однако на вопрос ответил Зарюс:

— Нет, лучше оставить эту идею.

— Что? С чего бы?

— Наш враг до сих пор держит данное обещание. Однако я не думаю, что он продолжит и дальше придерживаться его, если мы нападём.

— Действительно, в этом есть доля правды. Как ни крути, но лучше нам не атаковать, пока не соберутся все племена.

— Значит, будем сидеть в осаде?

— Защищаться… тяжело, — с запинкой произнёс один из людоящеров, вождь «Колючего хвоста».

В отличие от щитков на теле вождя «Малого клыка», всё его тело было заковано в блестящие доспехи. На них была наложена магия, хотя и не очень сильная. Это было ещё одно из «Четырёх сокровищ» — «Белая кость дракона». Доспехи были выточены из костей Морозного дракона. Считалось, что эти создания обитают на Азерлисийском горном хребте и обладают силой холода. Конечно, предмет, изготовленный из костей даже столь могущественных существ, как драконы, сам по себе не нёс в себе магии. Однако данный доспех в какой-то момент стал магическим. И всё бы хорошо, если бы не одна проблема: возможно, его сила была вызвана проклятием.

По некой загадочной причине броня «Белой кости дракона» становилась крепче, когда отнимала разум своего владельца. Если её надевал умный людоящер, то её прочность достигала уровня не то что стали, а мифрила или даже легендарного адамантита. Однако утраченные умственные способности больше никогда не возвращались, даже если людоящер снимал её. В этом и крылась причина, по которой броню называли проклятой.

В давние времена этот вождь был известен среди людоящеров за свою чрезвычайную проницательность. Благодаря тому, что он надел броню, та стала столь крепкой, что любое оружие, имевшееся в распоряжении людоящеров, отскакивало от неё, — даже такое же сокровище, как «Морозная боль». Возможно, в его случае броня как раз достигала прочности адамантита. Несмотря на то, что обычно, надевая доспех, людоящеры теряли рассудок, он сохранил свой острый ум, что указывало на его изначально высокий интеллект. Именно потому с тех пор, как он стал вождём, в племени больше ни разу не избирали нового.

— 3-здесь б-болото, пло… хая местность. Сте… ны сло… ма… маются.

— Вот как. Тогда будем атаковать?

— Да так оно и лучше. Нападать же намного интереснее, чем защищаться. На одного сколько получается, три-четыре? Почему бы просто не перебить их? Раз плюнуть!

После слов Зенбера прочие участники собрания обменялись взглядами, а Круш заговорила о другом, чтобы отвлечь всех от него:

— А что, если у врага есть подкрепление? Вполне может получиться так, что он сейчас как раз собирает свои войска.

— Ну, насчёт этого не знаю. Мне кажется, что на лесной площадке нет места, чтобы расположить ещё больше нежити… Хотя, конечно, они смогут расставить воинов по всему лесу.

Нежить не нуждалась в просторном лагере, поскольку ей не требовалась ни еда, ни отдых. Из-за этого определить точное число вражеских войск по площади их стоянки было затруднительно.

— Лучше держать в голове и оборонительную тактику — на всякий случай.

— Тогда мы, «Красный глаз», укрепим стены так, чтобы они могли выдержать хотя бы один штурм. Рассчитываю на вашу помощь.

Главы племён и немного погрустневший Зенбер кивнули головами в знак согласия со словами жрицы, выполняющей обязанности вождя этого племени.

— В любом случае давайте готовиться и к осаде. Затем нам надо определиться, кто будет командовать.

— Для начала, все друиды будут под руководством Круш. Она же будет командовать ими во время сражения.

На это предложение вождя «Малого клыка» вокруг послышались одобрительные голоса, но был и тот, кто возразил.

— Мы должны создать особую группу из вождей, — сказал Зарюс, и все смерили его пристальными взглядами.

— Понятно, братец. Так вот о чём ты думаешь…

— П-предлагаешь сде… лать ударный о-отряд?

— Да. Враг превосходит нас числом. Если мы не уничтожим их командира, то, вероятно, проиграем. К тому же если на поле битвы выйдет создание, явившееся нам в качестве посланника, то придётся брать не числом, а умением.

— Но ведь тогда нам потребуются те, кто станет командовать остальными отрядами.

— Надо в-выбрать… из воинов…

— Да кому нужны эти ваши командиры, достаточно просто бить врага, да и всё!

— А если те, кто войдёт в ударный отряд, будут отдавать приказы из тыла, но сразу вмешаются, едва обнаружат логово вражеского командира или если дела пойдут худо?

— Так это же отлично! В таком случае создадим один отряд из нас шестерых, включая Зарюса, — заявил Зенбер.

— Нет, давайте поделимся ещё на две группы по трое, — предложила Круш. Разделение на группы позволило бы им сражаться в двух местах одновременно, хотя группы становились слабее. — Одна будет биться с командующим вражескими войсками, а вторая — поддерживать линию обороны.

— Тогда, наверное, будет разумно поделиться так: один отряд — это мы, трое вождей, а второй — Зарюс и вожди, которых он пригласил. Тогда мы сможем быстро реагировать на возможные изменения, — заметил вождь «Малого клыка».

— Да, отличная мысль. Зарюс? — спросил Шасурю.

— Ага, согласен. Круш, Зенбер, возражений нет?

— У меня нет.

— У меня тоже. Жаль, конечно, что не получится вволю позабавиться, но придётся подчиниться победителю.

— Получается, до нападения осталось четыре дня?

— Выходит, что так.

— Что мы должны ещё сделать к этому дню?

— Нам необходимо собрать камни, чтобы бросать издалека, и укрепить стены. Также надо бы наладить связь между племенами, чтобы все действовали слаженно, а для этого необходимо выстроить чёткую иерархию.

— «Малый клык» считает, что руководить всеми должен Шасурю, как и в прошлый раз.

— Мы тоже согласны. А вы двое что думаете?

Круш и Зенбер также одобрительно кивнули.

— В таком случае я беру на себя обязанности командира. Теперь давайте подробно обсудим то, что нам надо сделать за оставшиеся три дня.

Закончив назначенную на этот день работу, Зарюс молча шёл по шумной деревне. Многие людоящеры, видя клеймо на его груди и висящую на поясе «Морозную боль», выказывали ему своё уважение. Такое внимание было несколько обременительным, но он был обязан отвечать им, чтобы поднять боевой дух. Зарюс приветствовал их мужественно, с выражением уверенности на лице. Ведя себя как и подобает такому известному герою, он направился к внешней границе деревни. Там в ускоренном темпе возводились стены и сосредоточенно трудилось множество людоящеров. Сначала они устанавливали колья и соединяли их переплетённой лозой. Далее они обмазывали всё это густой грязью, после чего друиды накладывали заклинание. Вся вода испарялась, и образовывалось нечто, напоминающее трещиноватую глинобитную стену. Затем они повторяли этот же процесс и с другой стороны ограды.

— А, Зарюс! Что-то случилось?

— Да нет, просто было интересно, чем ты занята. — Зарюс, шлёпая по воде, подошёл к Круш, которая в наряде травяного монстра отдавала указания, и встал рядом с ней. Кивнув в сторону странной постройки, он спросил: — Что это такое?

— Стена из грязи. Поскольку нам неизвестно, какие монстры на нас нападут, я хотела сделать стену так, чтобы в селение было не так-то просто попасть… Но времени нет, а мы ещё и половины не закончили.

— Вот как… Но ведь грязь легко ломается.

— Не переживай. Действительно, тонкий слой грязи можно запросто разбить, но с толстой стеной справиться намного сложнее. Мы спешили, и нам не удалось собрать нужные материалы, поэтому если пойдёт дождь, то она станет менее прочной. Но даже так она не сломается с одного удара.

Выслушав её объяснения, Зарюс подумал, что сломать такую толстую преграду действительно непросто.

Несколько десятков людоящеров продолжали торопливо возводить стены на глазах Зарюса, но скорость, с которой стена окружала деревню, была черепашьей. Даже если бы они усердно работали ещё три дня, замкнуть стену всё равно не успели бы. Тем не менее это было лучше, чем ничего.

— Незакрытую часть нам придётся заполнить обычным частоколом, построив его так, чтобы не снесли сразу, — Круш указала пальцем на участок неподалёку.

Там людоящеры подпирали заострённые бревна двумя подпорками, направив их наружу и соединив в треугольную конструкцию, и перевязывали между собой провисающими канатами, сплетёнными из травы. Зарюс вспомнил, что ограда в деревне «Красного глаза» сделана таким же образом.

— А это?

— Мы засыпаем основания брёвен, чтобы их не свалили и не вытащили. Затем плетёные верёвки — остановить тех, кто захочет проскочить между ними. Если натянуть верёвки очень туго, то их с лёгкостью можно будет перерезать, поэтому мы намеренно ослабили их, — бойко ответила Круш.

После нескольких дней совместного путешествия, во время которого лишь Зарюс объяснял ей различные вещи, в её голосе слышалась нотка гордости: ведь ей довелось похвалиться перед ним чем-то новым. Но, кроме гордости, в её груди теплилось и иное чувство.

— Действительно… подобная ограда не сломается так просто.

Круш радостно вздохнула, услышав восхищённый голос Зарюса, который закивал, поняв замысел строителей.

Торопливо возводимые укрепления должны были прикрыть деревню. Естественно, фортификации, которые строили людоящеры, не шли ни в какое сравнение с людскими и дварфскими. Тем не менее это было лучшее, что они могли создать, если брать во внимание то, что они находились на болоте.

— Кстати, ты передал воинам… — начала Круш, когда ветер донёс до них шум толпы и яростные боевые кличи. — Да что там происходит? Где-то я уже слышала подобные вопли… Точно! Когда ты сражался в «Драконьем клыке»… неужто это твой старший брат и Зенбер?

Зарюс утвердительно опустил голову, заметив беспокойство во взгляде Круш, чьё лицо показалось из-под травяного наряда.

— А если твой брат, верховный командующий, проиграет, не начнутся ли у нас проблемы?

— Как знать? Но мой брат силён. Особенно если ему выпадет шанс воспользоваться силой друида, тогда он становится ещё сильнее. Возможно, и я не смогу его победить.

Наложивший на себя несколько защитных заклинаний Шасурю был крайне силён. К тому же во время учебных боёв он обычно не использовал атакующую магию, но если всё же пускал её в ход, то младший брат без «Морозной боли» не годился ему даже в подмётки. В бою, когда Зарюс сразил предыдущего обладателя сокровища, именно Шасурю заставил того трижды использовать уникальную способность «Морозной боли» и разрядить её на тот день.

— Тогда хорошо, но… — Она не смогла скрыть своего волнения, и Зарюс подумал, что стоит показать Круш своего брата в действии, но потом вспомнил ещё кое-что, что не давало ему покоя. Раньше он сомневался, стоит ли говорить ей об этом, но теперь решился.

В ситуации, когда всё уже определено, рассказ о том, что он скрывал от неё, возможно, выставил бы его трусом. Но даже так он не мог полностью сдержать простое, но сильное чувство, говорившее ему, что нельзя ничего таить от своей возлюбленной.

— Есть одна вещь, которая меня беспокоит.

Услышав голос Зарюса, который не мог скрыть своего волнения, Круш хитро улыбнулась. В её улыбке читалось, что она видит его насквозь. Это новое и незнакомое выражение сбило его с толку, и он не смог связать и двух слов. Тогда жрица заговорила вместо него.

— То, что ты не рассказал мне в тот раз? О возможности того, что враг просчитал наши действия и ожидает, пока мы заключим союз?

Зарюс молчал, потому что всё было именно так, как она сказала.

Враг дал им время, специально сказал о порядке, в котором планировал их уничтожать, не мешал Зарюсу, — всё это выглядело частью сценария, целью которого было уничтожить все собравшиеся племена разом.

— Я тоже переживаю. Переживают и прочие, кто вроде тебя, и много думают. Но чем гадать о том, что может случиться, лучше сразиться один раз… и думать после этого, правда?

— Даже если мы победим, не факт, что враг сдастся. Нет, честно говоря, такая вероятность крайне мала.

— Да, наверное. Но твои слова в тот вечер оказались правдой. К тому же смотри. — Круш подняла руку. В указанном направлении не было ничего конкретного, но Зарюс понял, что она просто имеет в виду всё, что творится в деревне. — Людоящеры из всех племён стараются ради общей цели.

Они действительно встали все вместе плечом к плечу. В его памяти всплыл момент с большого пира, устроенного прошлым вечером в честь образования союза пяти племён. Тогда не было никаких различий между людоящерами из разных деревень. Конечно, не стоило забывать выживших из двух уничтоженных племён, которые вели себя довольно холодно, но тем не менее и они показали своё стремление участвовать в общей борьбе, несмотря на обиду, выпив чашу дружбы вместе со всеми.

«Какая ирония», — подумал Зарюс. Хотя раньше он был уверен, что все будут цепляться за право жить в своём закрытом мирке, теперь он воочию наблюдал, как благодаря внешнему врагу все племена впервые объединились.

— Мы должны защищать этот шанс, Зарюс. Нынешний союз может стать почвой для будущего.

Создание грязевых стен было умением, которого Зарюс никогда прежде не видел. Однако оказалось, что об этом знает другое племя. Теперь же подобную стену так или иначе могли построить людоящеры из прочих племён. Благодаря такой крепкой стене можно было забыть о монстрах, которые раньше иногда забирались в болотные поселения. В таком случае погибало бы всё меньше детей и слабых людоящеров, и численность племён снова начала бы расти. Еду же для увеличившеюся населения можно добывать с помощью разведения рыбы, о котором рассказал Зарюс. Возможно, в недалёком будущем пришёл бы день, когда людоящеры создали бы на этих топях одно большое племя.

— Давай победим, Зарюс. Нам не дано узнать, что случится потом. Возможно, если мы выиграем одно сражение, на этом всё и закончится. Тогда мы сможем жить и развиваться дальше. Более того, хочется верить, что настанет мир, в котором мы не будем убивать собратьев из-за пропитания. — Круш счастливо улыбнулась, и Зарюсу едва удалось подавить поднявшиеся в груди чувства. Стоит выпустить их на волю, и он уже не сможет остановиться.

«Хотя бы это одно…»

— Всё-таки ты прекрасная самка. Когда сражение закончится, ответь на то, о чём я спросил в нашу первую встречу.

— Хорошо, Зарюс. Я обещаю, что дам свой ответ, когда всё закончится.

Демиург, напевая бодрую мелодию, занимался своими делами. Он приподнял отполированную кость и стал изучать, с какого ракурса она смотрится лучше всего. В конце концов, оценив предназначенное ей место, он сточил конец кости и вставил её в ещё не законченный предмет. Она вошла как влитая, словно изначально здесь и стояла. Как традиционное мастерство изготовления мебели без использования скобяных изделий, например гвоздей, называют плотничеством по дереву, так и занятие Демиурга можно было назвать плотничеством по костям.

— Отлично вышло. — Демиург с довольной улыбкой погладил кость. У него было предчувствие, что если работа будет идти так же гладко, то он сможет создать нечто поистине великолепное. — Но мне не хватает бедренной кости мужчины ростом, наверное, где-то сантиметров в сто двадцать.

Он мог закончить этот предмет и без недостающей детали, однако так тот будет выглядеть менее эстетичным. В обычной ситуации Демиург закрыл бы на это глаза, но сейчас создавал подарок для своего владыки, которого уважал и любил всем сердцем, поэтому был обязан вложить в работу все свои силы.

— Будет замечательно, если у меня есть подходящая. — Демиург в самом хорошем расположении духа поднялся с места.

На самом деле Демиург очень любил мастерить подобные вещи. Ему нравилось не столько создавать предметы, сколько просто подражать плотникам. В сферу его интересов входило изготовление как небольших изделий, так и крупной мебели, и его навыки в этом деле уже нельзя было назвать любительскими.

По правде говоря, если не обращать внимания на изначальный материал, из которого изготавливался этот предмет, то любой зритель восхитился бы его великолепием. Впрочем, как и другими вещами, расставленными в этом шатре: бронзовой статуей владыки, изливающей из себя лаву, различными видами стульев, тисками и другим, — всё это были творения Демиурга. Главной целью их создания являлась практичность, а не изысканность, поэтому они оказывались очень удобными в пользовании.

Взяв лежащую в углу шатра кость, Демиург принялся внимательно её осматривать, когда почувствовал чьё-то присутствие возле входа. Тихо вернув кость на место, он схватил очень редкий предмет, который достался ему от владыки, и стал внимательно следить за пришедшим. В обычной ситуации он не придал бы этому значения, предположив, что пришёл кто-то из его слуг или же другой страж, — ведь никто чужой не смог бы прорваться без его ведома через три слоя защиты. Но сейчас он не мог позволить себе ослабить бдительность — на тот случай, если это окажется враг, который сумел подчинить себе Шалтир.

Через несколько секунд занавес шатра раздвинулся, и вошёл человек в белоснежном наряде и маске с вытянутым носом, напоминавшим клюв чёрного ворона. Это был Пульчинелла, шут, созданный высшим существом так же, как и Демиург. Шута приставили к нему в качестве помощника для нынешней миссии.

Окончательно убедившись, что сознанием подчинённого никто не управляет, Демиург расслабился и опустил руку, в которой держал предмет.

— Господин Демиург, я закончил снимать кожу.

Эти слова заставили Демиурга ощутить лёгкую досаду. Обычно материалы он добывал сам — это было занятие, которым он наслаждался, — но из-за неизвестного противника теперь практически не мог покидать свой пост. Именно поэтому пришлось препоручить эту приятную работу Пульчинелле. Не показывая эмоций, но с некоторым холодком Демиург ответил:

— Замечательно. Без промедления приступим к следующему этапу. Поскольку отдать этот подарок прямо в таком виде было бы очень невежливо по отношению к владыке… — Демиург на мгновение прервался, глядя, как шут склонился в глубоком поклоне, после чего задал вопрос: — Сколько уже издохло?

— Нисколько. Благодаря умению палачей всё обошлось лишь потерей сознания. Думаю, уже скоро мы сможем освежевать их заново. Правда, некоторые люди отторгают лечебную магию… но всё в пределах наших расчётов, проблем из-за этого не возникнет.

— Прекрасно.

Сбор материалов также занимал довольно много времени. Если у них не выйдет освежевать одного человека несколько раз, то процесс не окупится. Безусловно, это не означало, что у них имелось хотя бы малейшее намерение избавлять испытуемых от боли или усыплять их.

— Я хочу сделать всех счастливыми. — Услышав эту фразу, Демиург внезапно вспомнил о характере Пульчинеллы. В Назарике тот был известен своей мягкостью и глубоким состраданием. Поскольку он был рождён, чтобы дарить людям счастье, весь образ его действий подчинялся этому правилу. — Все в Великой подземной гробнице Назарик счастливы, прислуживая владыке Айнзу.

— Именно так, — согласно кивнул Демиург. — В таком случае, Пульчинелла, позволь спросить. Ты хочешь сказать, все, кто обитает за пределами гробницы, тоже будут счастливы служить Назарику?

— Конечно, не сразу. Служить владыке Айнзу — это счастье, от которого можно захлебнуться в радостных слезах. Однако если заставлять служить силой, то они будут несчастны.

— О-о? Тогда что же нам делать?

— Всё просто. Надо выбрать кого-то одного и отрубить ему руки. Тогда другие сравнят себя с ним и осознают, что они счастливы. Как это прекрасно! А затем, чтобы человек с отрубленными руками почувствовал себя счастливым, надо отрубить кому-то другому ноги! Ах, я принесу счастье стольким людям!

— Очень верный довод. — Демиург довольно кивнул, глядя на шута, который смеялся, подняв голову к небу.

2

В ожидании время течёт очень медленно. Но когда надо срочно что-то сделать, оно пролетает на удивление быстро.

Наступил назначенный день.

Тем утром солнце поднималось медленно, как неторопливая черепаха, а голубое ясное небо простиралось до самого горизонта. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра, весь мир застыл в абсолютной, щемящей душу тишине. Казалось, стоит неловко повернуться, и витающее в воздухе напряжение мгновенно взорвётся. Иногда слышалось, как кто-то сглатывает слюну или испуганно всхрапывает. Сколько же прошло времени с того момента, когда собравшиеся людоящеры перестали говорить?

Внезапно на небосклоне появилось тёмное облако, похожее на чёрную дыру. С такой же скоростью, как и в прошлый раз, оно стало распухать и шириться, постепенно поглощая всё небо, которое ещё несколько мгновений назад отливало голубизной. В конце концов туча полностью покрыла небосвод; солнечный свет угас, не в силах пройти сквозь неё. Когда тень от тучи накрыла всю деревню, перед людоящерами, на границе, пролегающей между болотом и лесом, показалась несметная армия нежити. Поскольку часть противников скрывалась за деревьями, их точное число пока оставалось неизвестным, и лишь новые и новые ряды монстров выходили из леса. Казалось, им нет конца.

На стороне врага было две тысячи двести зомби, столько же скелетов, триста зверей-нежити, сто пятьдесят скелетов-лучников и сто скелетов-всадников — в общей сумме четыре тысячи девятьсот пятьдесят бойцов, а также их командующий и его охрана.

На стороне людоящеров был союз пяти племён.

«Зелёный коготь»: сто три воина, пять друидов, семь охотников, сто двадцать самцов и сотня самок.

«Малый клык»: шестьдесят пять воинов, один друид, десять охотников, сто одиннадцать самцов и девяносто четыре самки.

«Колючий хвост»: восемьдесят девять тяжеловооружённых воинов, три друида, шесть охотников, девяносто самцов и восемьдесят одна самка.

«Драконий клык»: сто двадцать пять воинов, два друида, десять охотников, девяносто восемь самцов и тридцать две самки.

«Красный глаз»: сорок семь воинов, десять друидов, шесть охотников, пятьдесят девять самцов и семьдесят семь самок.

Итого четыреста двадцать пять воинов, двадцать шесть друидов, сорок пять охотников, четыреста девяносто один самец и триста восемьдесят девять самок. В общей сумме тысяча триста восемьдесят людоящеров, вожди племён и Зарюс.

Это было начало сражения, в котором силы врага превышали их собственные более чем в три раза.

В деревянной постройке был всего один зал. Никак не украшенная, она напоминала простой деревянный сруб. Высота потолка достигала пяти метров, а длина каждой из сторон составляла по меньшей мере двадцать метров. В зале почти не было предметов интерьера, не считая большого зеркала, которое висело на стене, тяжёлого крепкого стола огромного размера и стульев вокруг него.

За столом сидело несколько причудливых созданий, а на нём лежало множество свёрнутых магических свитков.

— Этот, получается, последний свиток телепортации, — послышался очень тонкий голосок, как у маленькой девочки, и на столе оказался ещё один свиток.

Той, кто положила его, была миниатюрная девушка в наряде служанки. На голове у этой миловидной девчушки красовались два пучка волос, напоминающих по форме булочки. Однако атмосфера вокруг неё была странной, и особенно пугали её глаза. Большие и круглые, они совсем не содержали в себе света, словно в глазницы посадили два мутных стёклышка; более того, она совсем не моргала. Стоячий воротник на наряде горничной, покрывавшем её худое тело, полностью закрывал шею. Единственным местом, где виднелась бледная кожа, оставалось лицо. Это была одна из Плеяд, боевых служанок, и звали её Энтома Василисса Дзета.

— У меня ещё есть свиток «Месседж»[5], но, в принципе, их более чем достаточно. Может, нам пока расчистить стол? — обратилась Энтома к фигуре, сидевшей во главе стола, и та кивнула головой и проговорила:

— Так. И сделаем.

— Хорошо. Тогда, клац-клац, убираем, пожалуйста!

После того как Коцит подтвердил предложение Энтомы, сидевшие за столом создания зашевелились. Все они выглядели очень странно. Кто-то был похож на богомола, кто-то — на муравья; было даже существо, выглядевшее как извлечённый из черепа мозг. Внешний вид всех присутствовавших сильно различался, тем не менее у них были две общие черты: они являлись подчинёнными Коцита и служили Назарику. Именно поэтому они послушались приказа Энтомы, которая выглядела намного слабее, чем они. Самым главным фактором в иерархии Великой подземной гробницы Назарик была не сила, а то, создан ли ты непосредственно высшим существом. С этой точки зрения Энтома обладала более высоким рангом.

— Тогда я передаю это господину Коциту, — проговорила она, не открывая рта; быстро убедилась, что на столе всё прибрано, подняла стоящую у её ног сумку и вытащила из неё несколько свёрнутых в трубки кожаных листов.

— Свитки с заклинанием «Месседж» от владыки Айнза. Он сказал, что они сделаны из кожи, добытой господином Демиургом, и попросил рассказать ему, если возникнут какие-то проблемы с использованием.

— Хорошо… Принято. Тогда. Я. Проверю. Нет ли. Проблем. С ними. — Коцит схватил одной из своих четырёх рук протянутые ему свитки и горько улыбнулся своим слугам. — Опять. Он. Меня. Обставил.

В ответ послышались услужливые смешки слуг, но он лишь глубоко погрузился в мысли, держа в руках свитки, изготовленные его другом.

Коцит, как и Шалтир с Су-шефом, слышал о том, что в Назарике заканчивается пергамент для запечатывания низкоуровневой магии и что поиск ресурсов для создания различных предметов является одной из приоритетных задач. Конечно, на тот момент у них ещё имелись запасы, но если бы они продолжили использовать их столь же рьяно, то в конце концов исчерпали бы весь резерв. Поэтому выход из этой ситуации искали сразу многие, включая самого владыку. Яблочные деревья на шестом уровне, о которых ходили слухи, тоже были частью предпринятых мер.

Но Коцит, на которого была возложена защита Назарика, ничего не мог поделать с данной проблемой, что и неудивительно. Ведь, охраняя гробницу, он никак не мог отправиться во внешний мир на поиски ресурсов. Тот факт, что Демиург успешно разрешил проблему, следовало назвать естественным исходом событий. Коциту следовало радоваться успеху своего товарища, и он действительно был искренне рад за него. Однако ему не удавалось полностью избавиться от зависти, пылавшей глубоко в его сердце. Он завидовал коллеге: ведь Демиург сделал нечто полезное для высокочтимого владыки и высшего существа. А его собственной работой была лишь защита Назарика. В определённом смысле эту миссию можно было считать более важной, чем приказы, отданные другим стражам. Даже слуги твердили Коциту, что это чрезвычайно важная задача, поскольку нельзя позволить каким-то низшим созданиям ступить на землю, где пребывают высшие существа. Однако, не встречая никаких нарушителей, Коцит не мог подтвердить, что добросовестно несёт службу, — и именно поэтому он и хотел добиться хоть какого-то результата.

Оказаться полезным для своего господина — для стражей не было большей радости, и эту радость он и жаждал испытать. Сейчас возможность для достижения этой цели находилась прямо у него под носом.

Коцит повернул голову и сжал в руке свиток, глядя в зеркало. В нём была видна не комната, а некий болотный пейзаж. Отображаемые в «Зеркале дальнего вида» картины были причиной, по которой Коцит провёл два дня в построенном Аурой деревянном срубе. Война — хотя для Великой гробницы Назарика это выглядело скорее лишь жертвоприношением — имела целью добыть тела людоящеров. Вместе с миссией, которую можно было также назвать «праздником жатвы», владыка Айнз отдал Коциту несколько указаний.

Во-первых, Коциту запрещено показываться на поле боя. Разумеется, это касалось и его слуг, поэтому предстояло воевать только силами вверенной ему армии. Во-вторых, до последнего удерживать в резерве Старшего лича, предоставленного ему в качестве командующего войском. В-третьих, по мере возможности действовать, следуя лишь собственному разумению. Помимо этих указаний, имелось ещё несколько более мелких, но перечисленное было самым важным. Ему требовалось добиться победы лишь войсками, направленными к озеру. Победа Коцита доказала бы его преданность великому владыке.

— Спасибо. За работу. Энтома. Передай. Пожалуйста. Владыке. Айнзу. Что я. Очень благодарен, — прогромыхал он, и Энтома легонько кивнула головой, словно кукла. — Теперь. Ты. Возвращаешься. Обратно?

— Нет, мне было приказано собственными глазами увидеть исход этой битвы.

«Её. Приставили. Ко мне. Соглядатаем?» Сделав такое заключение, Коцит почувствовал ещё большее воодушевление от возложенной на него важной миссии, и закончил:

— Ну. Что ж. Приступим.

Коцит активировал свиток с заклинанием «Месседж» и отдал приказ командующему армией нежити:

— Выдвигайтесь!

Факелы стояли по обе стороны помоста, поднятого над землёй, и их мерцающий огонь освещал накрытую тенью округу. На своеобразной трибуне находилось несколько людоящеров. Все они были важными фигурами: вожди племён и главы отрядов. На площади перед помостом собралось множество людоящеров, готовых участвовать в битве. Гул расходился по сторонам, словно круги на воде. Как бы людоящеры ни пытались скрыть беспокойство, нетерпение и страх, всё это слышалось во взволнованном ропоте толпы. Ведь сейчас должна была начаться война, и впереди их ждало жестокое поле боя. Как они сами, так и близкие друзья, стоявшие рядом, могли погибнуть в любую секунду. Шасурю Шаша выступил вперёд из группы стоявших на помосте вождей, отчего шум вокруг приутих.

— Внимание! Слушайте меня, людоящеры! — по болоту прокатился громкий голос. Заполненная войском площадь затихла, водная гладь успокоилась. Голос Шасурю прозвучал снова, но уже более сурово: — Как видите, враг превышает нас числом!

Все молчали. И хотя в воздухе чувствовались напряжение и страх, глаза людоящеров были неотрывно прикованы к вождю. Сделав небольшую паузу, Шасурю снова возвысил голос:

— Однако нам нечего бояться! Пять наших племён впервые за всю историю заключили союз. Благодаря ему, пусть лишь на этот день, на этот час, мы станем одним, единым племенем! Именно поэтому духи предков всех пяти племён защитят нас! Глава друидов!

В ответ на этот призыв вперёд выступила Круш, позади которой шли главные друиды пяти племён. Она сняла свой странный наряд, показав всем белоснежную чешую.

— Это Круш Лулу, предводительница друидов! — объявил Шасурю, и она сделала ещё один шаг вперёд. — Призови духов предков!

— Слушайте, дети единого племени!

Пока людоящеры задавались вопросом, что же это за новое племя, вдруг явившееся на свет, Круш заговорила решительно и красноречиво. Её голос взлетал и опускался, и речь звучала как песня. Поначалу многие с неприязнью поглядывали на её белую кожу, но полная уверенности, величественная фигура заставила их изменить своё отношение к Круш. Пока она говорила, каждая белая чешуйка на её теле сияла в свете факелов, создавая ощущение, будто духи предков действительно снизошли к ней. Людоящеры, сами того не замечая, молитвенно сложили перед собой руки.

— Пять племён на этот раз станут одним. Это значит, что духи всех пяти племён будут защищать вас всех! Узрите же, людоящеры, как здесь и сейчас к вам спустятся бесчисленные духи предков! — Круш резко развела руки и указала на небо. Множество взглядов поднялось к нему, но, естественно, там виднелись лишь тёмные облака. Никто и подумать не мог, что сейчас перед ними покажутся духи, однако…

— Маленький свет, — пробормотал кто-то.

Тихие поначалу голоса становились всё громче, поскольку всё больше и больше людоящеров начинали кричать, что тоже заметили что-то. Кто-то видел небольшие огоньки; кто-то говорил, что это людоящеры; иные видели гигантских рыб или детей, а кто-то и вовсе яйца. Это действительно выглядело как сошествие предков на землю, и ничем другим они не могли это объяснить.

— Духи предков пришли защитить нас! — начали выкрикивать некоторые, и это было неудивительно.

— Почувствуйте, как их сила наполняет вас!

Людоящеры слышали голос Круш, который проникал в их душу откуда-то издалека, в то же время звуча совсем рядом. Многие чувствовали, как некая сила, ведомая её голосом, нисходит, проникая в их тела.

— Почувствуйте её! Силу спустившихся к вам духов предков!

Все людоящеры, собравшиеся на площади, безошибочно ощутили её: она буквально кипела в их жилах. Они почувствовали воодушевление, от которого всё недавнее волнение испарилось. Их тела наполнялись теплом, словно они выпили алкоголя. Всё это было свидетельством того, что к ним действительно снизошли духи предков. Людоящеры, стоявшие на площади перед Круш, с восторгом приветствовали её, и она легонько кивнула Шасурю, который заговорил в свою очередь:

— Итак, людоящеры! Духи предков снизошли на нас! Числом мы уступаем врагу, но потерпим ли поражение?..

— Нет!!! — восторженно ответила ему толпа, и воздух затрепетал от единого клича людоящеров.

— Именно! С духами предков нам нет поражения! Сразите врага и принесите предкам победу!

— Да-а!!!

Боевой дух армии людоящеров воспылал в один момент. Вокруг уже не было никого, кто ещё колебался бы. Там стояли лишь воины, готовые к приближающейся битве.

Их восторг не был вызван магией. Даже все собравшиеся друиды не смогли бы наложить заклинание на такое число людоящеров, не говоря уж о том, что им требовалось беречь энергию для будущих боевых действий. Духовный подъём войска был результатом принятого всеми людоящерами перед церемонией особого напитка. Как говорили, передаваемый из поколения в поколение тайный состав даровал храбрость. Настой из лечебных трав вызывал кратковременное опьянение, эйфорию и галлюцинации. За счёт него достигался эффект своеобразного транса. Речь Круш нужна была лишь для того, чтобы потянуть время до момента, когда настой подействует. Если бы тайна раскрылась, то никакого эффекта он бы не возымел. Тем не менее для людоящеров, видевших, как духи предков нисходят на них, это был ритуал, который действительно наполнил их отвагой.

— Тогда я пущу краску по кругу. Обычно каждое племя помечает себя лишь одним цветом, но в этот раз в наших телах предки всех пяти племён. Берите все цвета и украсьте ими себя!

Несколько друидов понесли между собравшимися людоящерами керамические сосуды. Людоящеры зачерпывали из них краски и начинали рисовать на теле узоры — каждый на свой вкус. Считалось, что это духи предков направляют их руки во имя победы, поэтому все нарисованные пальцами узоры были абсолютно случайными.

Поскольку в них якобы пребывали духи всех племён, некоторые из разрисовавших себя покрыли краской почти всё своё тело — кроме членов «Зелёного когтя», на которых не было практически никаких узоров. Причина для подобного поведения крылась в том, что самые выдающиеся в племени людоящеры, Шасурю и Зарюс, не украшали себя, и все остальные, следуя их примеру, поступили так же.

Шасурю быстро оглядел толпу и удостоверился, что все уже закончили. Затем он достал свой огромный меч и указал им на ворота:

— Отправляемся в бой!

— Да-а-а-а!!! — разнёсся по округе исторгнутый множеством глоток боевой клич.

3

Армия Великой подземной гробницы Назарик была разделена на два больших отряда и располагалась на краю болота. Левое крыло построения, ориентированного на людоящеров, составляли зомби, а правое — скелеты-воины. Позади них построились скелеты-лучники и скелеты-всадники. Воскрешённые звери, представлявшие собой резерв командующего, находились в задних рядах.

Людоящеры, несмотря на меньшую численность своего войска, также поделились на две группы: самки и охотники стояли напротив зомби, самцы и воины — напротив скелетов, а друиды находились внутри огороженной стеной деревни. Людоящерам пришлось выйти за пределы поселения, поскольку они понимали, что, сидя в обороне, не получат никаких преимуществ. Они не ожидали подкреплений, да и стены сложно было назвать крепкими. К тому же вражеской армии нежити совершенно не требовались ни сон, ни пища. Сесть в осаду в такой невыгодной ситуации было бы самым глупым поступком.

Выстроившись в шеренги вне деревни, все людоящеры стали свидетелями огромной разницы в боевой мощи противоборствующих сторонах. Три нежити на одного людоящера, тридцать на десятерых — соотношение оставалось тем же, но вид трёх тысяч врагов, выстроившихся против тысячи защитников, сильно давил на меньшее войско, исподволь рождая в душах гнетущее чувство тревоги. Но сейчас людоящеры больше не поддавались страху. С ними были духи предков, поэтому разница в числе их не пугала.

Наконец нежить начала медленно двигаться вперёд. Первыми тронулись с места зомби и скелеты-воины, а скелеты-лучники и всадники, видимо представлявшие собой второй эшелон, пока оставались неподвижными. В ответ на их движение людоящеры разом кинулись в атаку.

— А-а-а-а-а! — по болоту эхом разнёсся оглушительный крик, который сопровождали бесчисленные всплески по воде и грязи.

Обе армии продолжали сходиться, и момент их столкновения был уже совсем близок. Но тут с армией Назарика произошло нечто странное. Хотя зомби и скелеты начали маршировать одновременно, между их шеренгами образовалось небольшой промежуток. Случилось это потому, что зомби по своей природе двигались медленно и неуклюже, а скелеты, наоборот, быстро и проворно. Однако главным фактором была местность, то есть болото, в котором увязали их ноги. Медленные зомби стали ещё медленнее, поскольку их ноги тонули в трясине, но на скелетов болото не оказывало никакого эффекта, поскольку их вес был невелик. Именно поэтому первыми с армией людоящеров, а именно с отрядом воинов — столкнулись скелеты.

У людоящеров не было особенного боевого построения. Они сражались беспорядочно, бегая по полю боя и нанося удары всем попавшимся врагам. В передней линии стояли пятеро самых сильных воинов, они же были полевыми командирами войска. В зависимости от ситуации это могло оказаться довольно опрометчивым с их стороны, однако вести войско должны были личности с самым высоким статусом среди всех людоящеров, иначе боевой дух всех воинов резко упал бы. Следуя же за предводителями, армия людоящеров кипела горячим воодушевлением.

Далее за командирами следовали восемьдесят девять тяжеловооружённых воинов из племени «Колючего хвоста». Их тела целиком покрывали кожаные доспехи, а в руках они держали кожаные щиты; среди всех людоящеров их защита была самой лучшей. Отряд воинов выставил щиты и, словно единая стена, налетел на шеренги скелетов, составлявших передовую часть вражеского войска. Словно вгрызаясь в армию Назарика, людоящеры прорвали боевой строй скелетов, и бессчётное число костей разлетелось во все стороны. Яростные крики сотрясали поле битвы, но хруст сломанных костей едва не заглушал их. Время от времени слышались и стоны, но куда чаще на болоте звучал треск разбиваемых костяков скелетов-мечников.

В первой же атаке людоящеры получили значительное преимущество. Как ни странно, будь на их месте армия людей, результат мог оказаться совершенно противоположным. Поскольку скелеты обладали соответствующими характеристиками, колющее оружие не возымело бы на них эффекта, впрочем, как и рубящее. Человеческой армии, которая главным образом использовала рубящее и режущее оружие, было бы затруднительно наносить урон скелетам с такой же эффективностью. Истинная причина успешного продвижения людоящеров заключалась в том, что их главным оружием были довольно грубые булавы, которыми они орудовали своими сильными руками. Скелеты оказались слабы против дробящего оружия.

Каждый раз, когда людоящер попадал булавой по хрупкому телу скелета, оно ломалось на множество осколков. Даже если монстр выдерживал одну атаку, следующая обязательно уничтожала его. Напротив, ржавые мечи, которыми сражались скелеты, отскакивали от тел людоящеров, покрытых толстой чешуёй. Изредка скелетам удавалось кого-то ранить, но раны не были смертельными.

За время самого первого столкновения почти пять сотен скелетов осыпались костями и утонули в болотной грязи.

Коцит с удивлением наблюдал за сценой сражения, показываемой в зеркале. С самого начала схватки боевая мощь людоящеров превзошла все его ожидания. Коцит сам являлся превосходным воином, поэтому он мог без труда определить, насколько силён противник. Между скелетами и людоящерами и правда пролегала огромная пропасть в плане физических способностей, и у его костяных бойцов не было никаких шансов против людоящеров. Однако Коцит изначально собирался победить не качеством, а количеством войск.

Что же сейчас произошло? Ему казалось, что людоящеров чем-то усилили. Видимо, единственными, кто способен сражаться с ними на равных, оставались скелеты-лучники и всадники. И пока он смотрел, ряды скелетов-воинов окончательно рассыпались. Вместе с зомби они могли лишь ненадолго задержать противника.

«Похоже. Что. Они. Сгодятся. Только. Для того. Чтобы. Вымотать. Противника», — подумал Коцит.

Из существ, способных эффективно сражаться против людоящеров, в его распоряжении имелось триста зверей-нежити, сто пятьдесят скелетов-лучников и сто скелетов-всадников, то есть всего пятьсот пятьдесят воинов. Получалось, что преимущество в числе обернулось против него.

Коцит провёл в уме некоторые вычисления. Нежить была сильна, и не удалось бы найти ни одного существа, которое могло бы победить её в битве на истощение. Нежить не знала ни страха, ни боли, она не чувствовала абсолютно ничего. Ей незнакома усталость и не нужен сон. Не стоило и говорить, насколько важны такие характеристики на войне.

Допустим, кого-то ударили со всей силы каменной булавой. Если это живое существо, то, скорее всего, оно погибло бы мгновенно, но даже если ему повезло, то оно корчилось бы от ужасной боли, истекая кровью. Естественно, что израненный противник терял волю к сражению, и, хотя изредка встречались и воины, которые не поддавались страху и продолжали биться, таких было намного меньше. В конце концов, таковы свойства живых существ.

Но что тогда с нежитью? Если ей пробивали череп, она нападала, даже если мозги вываливалась наружу. Если ей ломали руку, она нападала со сломанной рукой. Если ей сносили ноги, она ползла и всё равно пыталась нападать. Да, нежить двигалась, пока не теряла всю свою ложную жизненную силу. До тех пор, пока не были выполнены условия для мгновенной смерти — например, обезглавливание для низшей нежити, — она не теряла воли к сражению, в отличие от людей. Иными словами, эти были самые лучшие солдаты.

Коцит признал, что людоящеры превзошли их в индивидуальной силе, но как долго они могли продолжать? Впрочем, их ценность в глазах Коцита выросла, и он понял, что не сможет уничтожить всех разом. В таком случае следовало начать битву на истощение, или состязание в выносливости.

— Может. Нам. Отступить. И последить. За обстановкой?

— Я думаю, что это хорошее решение.

— А не лучше задействовать лучников и кавалерию?

— Нет-нет! Надо продолжать атаковать как есть. Мы должны дождаться момента, когда противник устанет.

— Ну, устанут они, и что дальше? Если мы не захватим базу врага, то они смогут восстановить силы, и нам придёт конец.

— Это правда. Похоже, что они укрепили селение, но стены всё ещё выглядят хрупкими. Давайте окружим их, захватим деревню, а затем вырежем всех до единого.

Слушая перепалку своих подчинённых, Коцит взял в руку свиток с заклинанием «Месседж» и пристально посмотрел на Энтому. Она стояла лицом к зеркалу с совершенно безразличным видом. Затем вдруг поднесла ко рту зелёное печенье, появившееся неизвестно откуда, и с лёгким хрустом съела его. Всё её поведение словно говорило, что это сражение не имеет к ней никакого отношения. Наверное, потому на её лице и не читалось никаких эмоций.

«Нет. Этого. Не может. Быть. Ведь. Её лицо. Всего. Лишь. Маска», — решил Коцит. Он вспомнил её истинное обличие и осознал, насколько глупо с его стороны было наблюдать за ней. Давний друг Коцита, Герцог Ужаса, один из пяти худших существ в Назарике, как-то сказал, что Энтома — самый страшный хищник, которого он встречал. Такова была её истинная природа. Коцит оставил попытки прочитать по лицу горничной замыслы верховного владыки, по приказу которого Энтома сюда и явилась, и использовал свиток, чтобы отправить сообщение командующему армией.

— За кого вы нас принимаете?.. — пробормотал Зенбер достаточно громко, чтобы его услышали все, кто находился вокруг, включая тех, кто наблюдал за ситуацией с грязевых стен. — Ни лучники, ни всадники даже не пытаются нападать. На ум приходит лишь то, что они нас за дураков держат.

— И правда. Мы думали, что они разом нападут на нас, но… нет, — заметил вождь «Малого клыка».

— Сражение с зомби идёт хорошо.

С зомби сражались лишь сорок пять людоящеров — немногочисленные охотники. Они метали в них камни из пращей, а затем отступали, снова метали и отступали, и это повторялось снова и снова. Пусть и ненамного, но им удалось отделить зомби от скелетов. Самки же атаковали с флангов, впиваясь в бока противников.

— Как-то они странновато двигаются…

— Это уж точно.

Речь шла о движениях зомби, которые, казалось, были лишены интеллекта вообще. Они двигались настолько хаотично, будто у них не было командира. Что же замыслил враг? Все людоящеры на поле боя ломали голову над этим вопросом.

— Не пойму, чего они добиваются.

— Я тоже, Шасурю.

Сколько бы они ни думали, у них не получалось найти смысл в перемещениях зомби, пока наблюдавшему за боем Зарюсу не пришла мысль.

— А вдруг у них нет командира?

— Нет командира?.. Имеешь в виду, что нежити в самом начале дали приказ, а потом бросили, так что она двигается по первоначальному плану?

— Да, именно.

Скелеты и зомби являлись нежитью низшего ранга, и у них не имелось даже зачатков сознания. По этой причине самым эффективным способом применять их в сражении была постоянная отдача новых приказов. Но теперь оставалось только прийти к выводу, что этим зомби было приказано убивать оказавшихся поблизости людоящеров, и ничего более.

— Иными словами, они думали задавить нас числом? Или, быть может, в этом сражении они хотят выяснить, как долго их войска смогут сражаться без командира?

— Такая вероятность есть.

— Они там совсем охренели?! Выродки проклятые! — закричал даже не Зенбер, а Шасурю. Теперь и сам глава «Зелёного когтя» был вне себя: ведь в этой странной затее на кону стояли жизни его сородичей.

— Успокойся, Шасурю. Ещё не факт, что они добиваются именно этого.

— Прости.

— Брат, всё так и есть. Мы должны, насколько возможно, уменьшить численность врага.

Во время битвы нельзя пренебрегать усталостью. Психологическое утомление в ходе ближнего боя накапливается с невероятной скоростью. На поле сражения, где необходимо постоянно оглядываться по сторонам и неизвестно, откуда на тебя нападут, даже простые взмахи оружием по ощущениям отнимают в два раза больше сил, чем обычно. Однако нежить не страдала от этого, ей не требовался отдых, и она была готова нападать снова и снова. Чем больше проходило времени, тем лучше становилась видна разница между живыми и мёртвыми, — сейчас время стало врагом людоящеров.

— Тьфу! Вот бы и мне в бой ринуться…

— Тер… пение, Зен… бер.

Огромный людоящер действительно разобрался бы со скелетами в один миг при помощи своей чудовищной руки, но тогда они бы раскрыли врагу свои карты. Зарюс и пять остальных вождей являлись в данной битве настоящими козырями. Естественно, они пошли бы сражаться, если бы ситуация потребовала того, но они не имели права доставать тузы из рукава, пока не покажется главный враг.

— Но разве не лучше для нас, если их командующий так и не придёт сюда? — Зарюс обратился ко всем и, встретив согласные взгляды, задал вопрос сидевшей рядом с ним Круш: — По твоей части всё хорошо?

— Да, обряд проходит как положено, — ответила Круш, наблюдая за центром деревни. Сейчас все друиды проводили там ритуал, который был способен стать ещё одной козырной картой людоящеров. Обычно он занимал чрезвычайно много времени, но благодаря тому, что все жрецы собрались вместе, продолжительность его сократилось настолько, что его стало возможно использовать во время сражения.

— Какая, оказывается, сильная штука взаимопомощь.

— Да, согласен. И после прошлой войны мы, хоть и с горем пополам, обменивались знаниями… Но после этой хотелось бы попробовать много чего нового…

Другие вожди закивали в ответ на слова Шасурю. В этой битве они впервые ясно увидели, насколько важно обмениваться информацией и как быстро можно развиваться и расти, объединившись в одно целое. Особенно были поражены три вождя, которые прежде заключили союз, но так и не начали обмениваться знаниями друг с другом. Зарюс засмеялся, наблюдая за пятью людоящерами.

— Чего смешного?

— Верно, время не самое подходящее, но мне радостно.

Круш, в одно мгновение прочитав мысли Зарюса, кивнула:

— Мне тоже, Зарюс.

Увидев её улыбку, Зарюс прикрыл глаза, словно бы глянув на ослепительное солнце. Встретившиеся взгляды были полны любви и желания быть вместе.

Они отодвинулись друг от друга, что было вполне естественно, ведь в этот самый миг другие людоящеры погибали на поле боя. Понимая это, они не могли следовать искреннему зову сердец. И только их хвосты, словно живые создания, то касались, то отдалялись друг от друга.

— Грм…

— Ты чего, главный?

— Похоже, мы все тут лишние.

— Какая пылкая у них любовь.

— Что тут скажешь… молодость — прекрасная пора. За ней следует будущее.

Четверо старших людоящеров активно закивали, глядя на воркующую молодёжь.

Разумеется, Зарюс и Круш прекрасно всё слышали и, спрятав хвосты, постарались выглядеть отрешённо.

— Брат, они выдвинулись.

Стремительная смена темы вызвала на лице Шасурю горькую улыбку, и он обернулся, направив свой взгляд на вражескую территорию. Вдалеке были видны скелеты-всадники, которые скакали по большой дуге.

— Эй-эй, это они к нам направляются?

— Всадники? Хотят напасть на нас и вызвать панику среди воинов?

— Да нет, скорее всего, рассчитывают зайти за спины воинов и самцов, взять их в кольцо и перебить.

Ситуация складывалась не из приятных. Ничего не говоря, все пришли к одному выводу: быстрые всадники были очень серьёзной угрозой. Если бы враг в самом начале задействовал скелетов-всадников, то людоящеры смогли бы их уничтожить в ближнем бою. Однако воины и самцы уже были заняты скелетами-воинами, охотники уводили зомби, а самки начали атаковать скелетов камнями с фланга. В нынешней обстановке у них не было войск, которые могли бы сдержать всадников.

— Очевидно, пришло время нам сделать свой ход, — заметил вождь «Малого клыка», и Шасурю согласился с его словами.

— Вопрос в том, кто пойдёт. Теперь пора показать, чего мы сто́им.

Скелеты-всадники представляли собой вооружённых копьями скелетов, которые скакали на костяных лошадях. Они не обладали никакими особыми характеристиками, кроме высокой мобильности, но для болота скорость их передвижения была попросту невероятной. Поскольку и сами всадники, и их лошади состояли лишь из костей, они не увязали в грязи и могли скакать с обычной скоростью кавалерии. Теперь сотня скелетов-всадников мчалась, огибая фланг, чтобы атаковать людоящеров со спины.

Обнаружив справа от направления своего продвижения трёх людоящеров, направлявшихся к ним со стороны деревни, кавалеристы решили проигнорировать их. Этих людоящеров не было в приказе, поэтому всадники не собирались трогать их, пока те сами не напали на них. Такова была логика не обладавшей интеллектом нежити.

Ещё немного, и они зайдут в тыл армии людоящеров, — но в этот самый момент всё, что было в поле зрения скелета-всадника, который скакал во главе отряда, мгновенно перевернулось. Всадника подкинуло высоко в небо, после чего он по дуге рухнул вниз и кубарем покатился по болоту. Если бы кавалеристом был человек, то он наверняка был бы дезориентирован и не смог бы мгновенно вернуться в строй. Однако не отягощённая интеллектом нежить без промедления продолжила выполнять приказ. Шатаясь, спешенный скелет поднялся на ноги, хотя какой-то урон он понёс.

Ещё один всадник, под которым споткнулся конь, грохнулся прямо на первого, и по болоту с треском разлетелись кости сразу двух тел. Затем подобные сцены начали происходить повсюду. Как же такое могло случиться на открытом болоте? Ответ на этот вопрос был очень прост: ловушки. По всей площади оказались вкопаны открытые деревянные короба, в которые попадали ноги костяных скакунов, отчего они и падали вместе с седоками.

Всадники один за другим продолжали лететь наземь. Люди на их месте сбавили бы скорость, однако нежить так не поступила. У неё хватило бы сообразительности объехать дыры в земле после того, как в них уже кто-то попался, но скелеты-всадники не были способны обнаружить скрытые под водой ловушки. Причина была в том, что этого не значилось в отданном им приказе, а для оперативного реагирования на ситуацию им не хватало ума.

Происходящее походило на групповое самоубийство: всадники, не снижая скорости, скакали вперёд и попадали в ловушки. Уловка оказалась довольно эффективной, однако в конечном счёте она могла лишь задержать врага. Ловушки наносили небольшой урон, но не были способны уничтожить самих кавалеристов. Валяющиеся тут и там испачканные в грязи скелеты-всадники уже вставали, когда что-то со свистом разрезало воздух над болотом, и череп одного из них словно взорвался. Скелеты стали осматриваться вокруг. В этот момент череп ещё одного скелета разлетелся, как стекло. Теперь скелеты-всадники обнаружили троих людоящеров, находившихся метрах в тридцати от них, и летящие с их стороны камни, которые те метали с помощью своих пращей, разбивая черепа врагов. Только тогда кавалеристы тронулись с места.

В этот же момент сражение со скелетами с другой стороны деревни приобрело новый оборот. Заскрипели многочисленные натягиваемые луки, и в воздух мгновенно взлетело целое облако стрел. Сто пятьдесят скелетов-лучников обрушили град стрел на людоящеров, сцепившихся со скелетами-мечниками. Одним залпом всё не окончилось, за ним последовала вторая волна стрел, за ней третья… Эта атака для людоящеров оказалась полной неожиданностью.

Многие людоящеры были ранены, и теперь уже они падали один за другим. Сражаясь со скелетами, они не могли защититься от летящих стрел. В свою очередь, скелеты, естественно, не получали никакого урона от ударов оперённых снарядов. Обладая сопротивлением против проникающих атак, они продолжали наступать, а лучники позади них снова и снова натягивали тетивы. Это оказался на редкость удачный манёвр. Если принять во внимание время, которое бы потребовалось людоящерам для уничтожения правого крыла из двух тысяч двухсот скелетов-мечников, то они были обречены на полное уничтожение.

Проблема армии нежити заключалась в том, что они начали эту атаку слишком поздно. Если бы лучники открыли стрельбу в самом начале сражения, то она стала бы смертельной для людоящеров. С учётом численного превосходства вражеского войска те были бы смяты, и исход сражения стал бы совсем иным. Однако в данной ситуации итог битвы был уже предопределён. Людоящеры, игнорируя поредевшие ряды скелетов-мечников, побежали в направлении лучников, находившихся позади. Лучники выпустили залп из ста пятидесяти стрел, и несколько людоящеров упали в болотную грязь, но это оказались лишь единицы. Шкура людоящеров была толстой, а чешуя — невероятно прочной. Их защита и без брони была того же уровня, что у людей в кожаных доспехах. Даже если стрела пронзала кожу, плотные мышцы спасали им жизнь. Но главной причиной, по которой людоящеры могли не слишком бояться стрел, являлась сила, с которой скелеты-лучники натягивали тетиву. Их выстрелы были недостаточно мощны, чтобы отнять жизнь у людоящера.

Издавая воинственный клич, людоящеры прорвали ряды скелетов-мечников. Лучники снова выстрелили, но воины, обеими руками прикрывая головы, бежали вперёд на полной скорости, несмотря на попадавшие в их тела стрелы.

Третий залп.

Он и стал последним для скелетов-лучников. Будь у них интеллект, они бы, наверное, отступили. Самое эффективное, что они могли сделать, это отойти и продолжать стрельбу из задних рядов армии нежити. Однако отсутствие мозга не позволяло выполнять такие сложные приказы, тем более что никто их и не отдавал. Поэтому, следуя первоначальному указанию командира, они лишь продолжали стрелять в противника, который уже приблизился почти вплотную.

Раздался громовой крик, такой же, как и при первом столкновении со скелетами, и волна людоящеров поглотила лучников, лишённых возможности стрелять. Один за другим они без сопротивления падали в болото под ударами противников. Хоть на стороне нежити всё ещё оставалось немало зомби, почти все скелеты уже канули в трясину.

Едва людоящеры сломили лучников, как на поле брани вышел новый враг. Это были воскрешённые звери — нежить, созданная из трупов разных животных, например волков, змей и вепрей; эти монстры объединяли в себе стойкость зомби и ловкость животных. Отряд воскрешённых зверей бросился навстречу людоящерам. Какие-то из тварей бежали быстрее, какие-то медленнее — но они не соблюдали абсолютно никакого строя.

Как оказалось, атаки снизу очень тяжело отражать. Звери прибегли к привычному способу нападения: они кусали за ноги и, замедлив движения жертвы, убивали её. Для уставших людоящеров это были опасные противники. Звери перегрызли глотки нескольким замешкавшимся воинам. Когда рядом погибал товарищ, даже самые решительные, так же как и те, кто верили, что с ними духи предков, не могли сохранять спокойствие. Предводители воинов сражались на передовой, но постепенно их оттесняли назад. Когда стало понятно, что прорыв рядов людоящеров — лишь вопрос времени, внезапно из болота поднялись они.

Два конусовидных комка грязи ростом около ста шестидесяти сантиметров, у которых не было ни ног, ни головы, выросли из трясины. Затем они двинулись вперёд. Хотя у них не было ног, они ловко скользили по болоту, направляясь прямиком к воскрешённым зверям. Когда они приблизились, из грязи вдруг вытянулись плети длиной более самого тела. Это был один из козырей людоящеров — болотные элементали, которых друиды призвали общими усилиями. Элементали, словно ураган, ворвались в толпу зверей, колотя и хватая их похожими на хлысты щупальцами. Конечно, воскрешённые звери также не сдавались: они пытались разодрать их своими когтями и прокусить клыками. Это было сражение между противниками, не знающими страха. Тем не менее постепенно болотные элементали начали брать верх — просто из-за разницы в индивидуальных боевых способностях. Сила друидов побеждала нежить. Воодушевившись этим фактом, людоящеры снова решительно атаковали. Жестокая битва разгорелась с новой силой. В отличие от схватки со скелетами, с которыми они имели дело ранее, жертв в этом раунде было существенно больше. Однако на этот раз людоящеры обладали численным преимуществом, и чаша весов склонялась в их сторону.

Коцит, наблюдавший за сражением, уже предвидел его исход.

Причиной поражения являлось то, что в предоставленной ему армии не было обладающей интеллектом нежити, — именно по этому поводу он и испытывал опасения с самого начала. Однако его армия оказалась даже слабее, чем он мог себе представить. Теперь Коцит сокрушался над глупостью своих первоначальных планов. Из подобной ситуации был лишь один выход, но он выглядел не слишком правильным, потому что прибегнуть к нему означало проиграть.

Но разве он мог сообщить господину о своём поражении? Коцит взял ещё один свиток «Месседж», чтобы связаться с тем, кто сейчас лучше всего мог помочь советом.

— Демиург?

— Да, это я, друг мой. Что же такое случилось, что ты использовал «Месседж», чтобы связаться со мной? — глубокий и спокойный голос Демиурга эхом прозвучал в голове Коцита. Хотя он сожалел, что пришлось обратиться к тому, кто фактически являлся его пожизненным соперником, у одного из мудрейших обитателей Назарика наверняка нашлась бы хорошая идея. Тем не менее Коцит был вынужден искать любой способ избежать поражения. Армия Великой гробницы Назарик не имела права проиграть, и ради этого он был готов склонить голову перед кем угодно.

— Дело. Вот. В чём… — использовав свиток, Коцит начал объяснять ситуацию.

Демиург молча выслушал его и в конце устало вздохнул.

— И что ты, собственно, хочешь от меня?

— Поделись. Своей. Мудростью. Если. Так. Пойдёт. Я проиграю. Будь это. Лишь моё. Поражение. Я бы. Его принял. Но я. Не хочу. Запятнать. Честь. Высших созданий. И Великой. Подземной. Гробницы. Назарик.

— Ты уверен, что господин Айнз действительно желает победы?

— Что? О чём. Ты. Говоришь?

— Я о том, зачем господин Айнз сформировал армию из низших прислужников.

На самом деле Коцита тоже мучил этот вопрос. Он не мог придумать ни одной разумной причины, по которой ему вручили армию из такой слабой нежити.

— Я сам. Как-то думал. Об этом. Чего. Он. Вообще. Добивается?

— У меня есть несколько соображений на этот счёт.

«Как. И ожидалось. От Демиурга», — с уважением подумал Коцит, но не стал произносить этого вслух.

— Итак… Коцит. Сколько дней ты уже находишься там? Разве ты не должен был собрать информацию о людоящерах, прежде чем нападать?

«Действительно. Это. Само. Собой. Разумеется. Но…»

— Но. Владыка. Айнз. Приказал. Мне сразить. Их. С помощью. Этой армии. В прямом. Столкновении.

— Да, но я хочу, чтобы ты подумал об одной вещи, Коцит. Разве не важнее всего представить владыке результат? Если главной задачей было уничтожить всю деревню, то надо было отыскать самый оптимальный способ, не правда ли? — Слова Демиурга попали прямо в точку, и Коцит не знал, что ответить на это, когда тот закончил: — Наверное, он даровал тебе этих слуг, думая об этом.

— Владыка. Намеренно. Дал мне слуг. Которые. Не смогут. Победить?

— Вероятность этого очень высока. Если бы ты собрал информацию как следует, то, возможно, понял бы, что тебе не хватит войск, чтобы захватить деревню. Тогда ты смог бы заранее связаться с владыкой Айнзом и сказать, что уничтожить врага будет тяжело и нужно больше войск. Разве не этого добивался владыка?

Иными словами, Демиург утверждал, что Коцит должен был увидеть истинные намерения владыки и действовать не по изначальному приказу, а сделать соответствующие изменения в плане операции.

— Видимо, всё это один из планов владыки Айнза развить самостоятельность стражей. Впрочем, кажется, у него были и другие цели…

— Другие? — переспросил Коцит чуть ли не в панике. Он уже допустил одну ошибку и не хотел ещё больше подвести своего хозяина.

— Владыка ведь отправлял посланника в деревни? Но при этом ни разу не упомянул имя Назарик. К тому же он приказал тебе не выходить на поле боя. Получается… — Коцит затаил дыхание в ожидании следующих слов Демиурга, но тот так и не произнёс их. — Ох! Коцит, прости, но, похоже, у меня появилось одно срочное дело. Извини, но на этом всё. Я буду молиться за твою победу!

Демиург быстро оборвал разговор, и заклинание «Месседж» рассеялось.

Коцит догадался, по какой причине его рассудительный друг мог запаниковать, и перевёл свой взгляд на другую фигуру, находившуюся в помещении. Он увидел, как со лба Энтомы падает использованный талисман.

Если медиум вроде неё пустил в ход талисман, это означало только одно: было уже поздно. Пришёл черёд использовать козырную карту — нежить, которую ему велели не выпускать до последнего. Но этого ли на самом деле от него хотел господин? Коцит, вероятно, впервые глубоко задумался об истинных намерениях, скрытых в данных ему приказах. Как бы то ни было, у него остался лишь один выход. Он снова активировал заклинание «Месседж».

— Приказываю. Старшему. Личу. Командующему. Войском. Атаковать. Покажи. Людоящерам. Свою силу.

Роскошная, хотя уже поношенная, мантия обволакивала его кости и плоть, а в руке был зажат изогнутый посох. Лицо-череп, обтянутое разлагающейся кожей, буквально дышало злым знанием. Всё его тело, словно дымкой, было окружено тёмной энергией. Заклинатель, который давно сбросил оковы жизни, — нежить… Именно он и был Старшим личем.

Получив приказ от Коцита, он осмотрел болото и скомандовал находившимся с ним в тылу кровавым мясным халкам — обрюзглой нежити, покрытой красной кожей и рождённой таким же способом, как и сам лич:

— Разорвите тех трёх людоящеров.

Повинуясь указанию, пара чудовищ направилась к трём людоящерам, полностью разгромившим костяную кавалерию. Они относились к низшей нежити, которая только и могла, что наносить удары своими мускулистыми руками, но халки обладали способностью к регенерации, поэтому противнику примерно такого же уровня потребовалось бы очень много усилий, чтобы сразить их. Старший лич решил, что их умений более чем достаточно, чтобы выиграть время.

Нельзя сказать, что этот план был идеален. Заклинатель не так силён в ближнем бою, поэтому стоило бы оставить халков при себе, чтобы они его прикрывали.

В обычном бою он так бы и поступил, однако сейчас не мог этого сделать. Старшему личу был отдан единственный приказ: показать свою силу. Поэтому ему требовалось в одиночку продемонстрировать свою подавляющую мощь и опустошить лагерь людоящеров.

Когда Старший лич не спеша направился к своей цели, его лицо скривилось в ужасающей гримасе, и он тихонько засмеялся. Он подумал, что это будет проще простого. Будучи созданным самим высшим существом Айнзом Ул Гоуном, он был намного сильнее Старших личей, которые автоматически появлялись в Назарике. Ему оставалось лишь показать свою силу, и он поклялся на дарованном господином имени, что уничтожит всех врагов.

— Я, Игва, принесу победу владыке!

4

Людоящеры, только что добившие зверей-нежить, невероятно устали и теперь вздохнули с облегчением. Их сердца скорбели по погибшим, но на лицах начали появляться улыбки. Конечно, в этом сражении они понесли потери, но им повезло, что всё обошлось лишь этим. Если бы болотные элементали не вступили в битву или же пришли на помощь чуть позже, то деревня была бы разрушена, а все её жители погибли бы.

— За мной! — послышался голос одного из предводителей воинов.

Битва ещё продолжалась.

Измученные воины едва стояли на ногах. Они с трудом держали оружие, а чтобы сражаться, требовалось ещё больше усилий. Однако это был не конец. Вдалеке виднелись зомби, с которыми требовалось покончить, и, кроме того, стоило остерегаться возможных вражеских подкреплений.

— Хорошо, отнесите тяжелораненых в деревню. Все остальные следуйте за…

Голос предводителя прервала внезапная вспышка пламени. Волна жара раскатилась окрест, а два болотных элементаля оказались в самой пучине огня. После того как пламя угасло, стало видно, что оба страшно иссушены: их наполовину уничтожило одним-единственным ударом. Не успели ещё прозвучать крики удивления, как снова забушевал огонь. Элементали, которые больше не могли противостоять ему, разрушились, и их тела осели и расплавились в пламени. Растерянные людоящеры не могли поверить, что элементали, показавшие в схватке против зверей огромную силу, так запросто исчезли. Сейчас ими владела лишь одна мысль: «Что это было?» Если произошедшее им не привиделось, это означало, что на них наступает могущественный монстр — сильнее, чем эти два болотных элементаля.

Людоящеры осматривались в нескрываемом страхе и растерянности, и, едва только они заметили вдалеке одиноко стоящий силуэт какой-то новой нежити, с её вытянутой руки снова сорвался огненный шар. Порождённый заклинанием «Файерболл»[6] сгусток пламени размером с голову человека пролетел прямо по небу и врезался в группу людоящеров, стоявших впереди всех.

При столкновении с водой огонь должен был угаснуть. Однако явления, созданные по принципам магии, не подчинялись законам физики. В момент, когда «Файерболл» врезался в поверхность болота, он затопил пламенем всё пространство вокруг, словно приземлился на твёрдую почву.

Бушующее алое пламя захватило нескольких людоящеров и исчезло. Его стремительное исчезновение заставляло подумать, что это не что иное, как иллюзия. Но запах сгоревшей плоти и обугленные, скорченные тела собратьев подтверждали, что эта магия не была видением.

Нежить медленно направилась в их сторону. Её движения выглядели неторопливыми и полными величия, если не сказать высокомерия. Пока людоящеры находились в замешательстве, она ещё раз запустила «Файерболл», который взорвался и моментально лишил жизни ещё нескольких воинов. Эта огромная мощь заставляла думать, что всё сражение до того было лишь детской забавой.

Издав воинственный клич, чтобы подавить страх, людоящеры решительно бросились в атаку, но до них, невзирая на большое расстояние, донёсся хладнокровный голос:

— Глупцы.

Всего лишь одно слово. Людоящеры даже не успели закричать, как враг сжёг их дотла новым заклинанием. Нежить неторопливо двинулась дальше, и несколько сотен людоящеров сделали шаг назад. Очевидная разница в силе с этим воистину могущественным существом заставила их отступить.

— Бегите! — раздался дрожащий, полный страха крик одного из предводителей воинов. — С таким врагом мы ещё не встречались! Против него нам не выстоять!

Теперь все людоящеры почувствовали неодолимое давление, как будто их относило ветром, хотя на них наступал всего лишь один неживой заклинатель.

— Эй вы! Бегите назад и передайте об этом вождям и Зарюсу!

— А мы пока выиграем немного времени!

Ещё один огненный шар взорвался среди них, и несколько воинов погибло.

— Бегите и расскажите им!

Пятеро глав воинов прикрыли отступающих в сторону деревни, оценивая расстояние между собой и врагом, чтобы определить зону поражения его заклинаний. Они развернулись в цепь, готовя рискованную атаку в надежде, что хотя бы один из них достигнет цели. Разойдясь на определённую дистанцию, они переглянулись и разом побежали на врага что было сил. От нежити их отделяло около ста метров — расстояние, которое им, скорее всего, не суждено было преодолеть. Но они двигались вперёд. Даже если они погибнут на полпути, это окажется не зря. Так они смогут оставить хоть немного информации о враге для вождей и Зарюса, наблюдающих за ними из тыла.

Людоящеры, которые только что уверенно удерживали инициативу на поле боя, бросились врассыпную, словно маленькие паучки, и побежали в деревню. Зарюс спокойно следил за происходящим. Нет, он сразу же заметил, как появился новый могущественный враг, и не сводил с него внимательных глаз, пока тот в одиночку сеял огненную смерть. Повидавший виды странник не замер в испуге, а хладнокровно предположил, что это создание является вражеским командиром.

Когда людоящеры оказалась примерно в ста метрах от нежити, она нанесла упреждающий удар по целой области. Пять предводителей воинов разделились в попытке уклониться, но все были сожжены на полпути.

— Ну, теперь точно пришёл наш черёд, — сказал Зенбер.

Зарюс кивнул ему в ответ, и Круш также выразила своё согласие. Все знали, что пришло время броситься в сражение, в котором они, возможно, погибнут.

— Точно. Какая сила! Вернее всего, это приспешник того высшего существа, который командует всем войском… И даже если не так, наверняка он их главный козырь.

— Похоже на то. Вряд ли у них много таких неживых заклинателей. Но как бы к нему подобраться? Он стреляет на слишком большое расстояние, — проговорила Круш.

Зарюс задумался. Они сражались, чтобы выжить, а не умереть, поэтому требовалась правильная стратегия. И он сам, и Зенбер не могли поразить врага издали, значит, надо было перевести сражение в ближний бой. Главной проблемой оставались эти сто метров.

Одну-две атаки заклинанием «Файерболл» они смогли бы выдержать, однако вряд ли удастся добежать так быстро, что враг не успеет выстрелить. Более того, настоящая схватка начнётся, лишь когда они доберутся до нежити, — и не факт, что это вообще получится. Зарюс отчётливо представил себе, как они напрямую прорываются к врагу, принимая на себя огненные шары, и в итоге погибают по дороге.

— Безнадёжно.

— Да… в самом деле. Каких-то сто метров, но кажется, что он так далеко…

Зарюс и окружавшие его вожди принялись обсуждать, как добраться до противника невредимыми или не слишком израненными.

— А что, если проползти, прячась в болотной жиже?

— Даже с силой друида… это будет сложно. Если бы мы могли стать невидимыми…

Расстояние удалось бы преодолеть в один миг, если соединить невидимость и заклинание «Флай»[7], однако их друиды не владели подобной магией.

— Может, сделать щит и идти, прикрываясь им?

— Нужно слишком много времени, чтобы его построить.

— А если… разломать дом? — Увы, предложивший это Зенбер горько скривился, осознав, что его идея никуда не годится.

Новая вспышка подтвердила это. Даже если защититься с одной стороны, пламя распространялось во все стороны, огибая щит. Чтобы жар не достиг бойцов, им следовало бы сколотить защитную конструкцию, которая укрыла бы людоящеров со всех сторон, но на это не было времени.

— А! Но ведь… есть и другой способ.

— Что такое, Зарюс? — с опаской спросила Круш у своего задумавшегося спутника. Похоже, она всё поняла по его лицу. Но это был единственный выход, хотя Зарюс всей душой был против такого варианта.

— Нет, у нас уже есть… щит.

Игва довольно покивал. Всё шло наилучшим образом. Два кровавых халка всё ещё сражались с пращниками, но сам он без проблем продвигался к деревне. Ранее людоящеры сделали несколько попыток атаковать, но после того, как он показал силу своего «Файерболла», они, похоже, осознали, что любое сопротивление бесполезно. Последняя группа из пяти разделившихся храбрецов подобралась к нему ближе всех прочих, но даже они не смогли преодолеть рубеж в пятьдесят метров.

Игва молча шёл к деревне по вымершему, словно необитаемому болоту. Даже насмехаясь над жалкими людоящерами, он не ослаблял бдительность. До цели оставалось уже не так далеко. Приблизившись к ней, он собирался запустить очередь из «Файерболлов» и уничтожить хижины вместе с жителями деревни. Однако людоящеры наверняка следили за ним, поэтому, скорее всего, его ожидала ответная атака. Сделав подобный вывод, Игва внимательно пригляделся к деревне и понял, что оказался прав.

— О-о-о, вон оно что, — пробормотал он, когда издалека увидел четырёхглавую гидру, которая двинулась ему навстречу.

Старший лич решил, что, если он уничтожит этот козырь врага, людоящеры утратят желание сопротивляться, и сжечь деревню станет ещё проще.

На всякий случай снова осмотрев окрестности и небо, он убедился, что других врагов вокруг нет. Игва решил остановиться и дождаться, пока гидра сама подойдёт к нему, — и в этот самый момент она прибавила ходу, побежав прямо на него.

— Глупое создание. Думаешь затоптать меня на такой черепашьей скорости? В конце концов, ты всего лишь животное. — Он презрительно улыбнулся и, направив руку на гидру, выпустил новый «Файерболл». Шар огня полетел по прямой и попал прямо в цель. Алая стена пламени поднялась, обжигая массивное тело существа.

К удивлению неживого заклинателя, всё оказалось не так просто: вопя от дикой боли, гидра не остановилась, а продолжала бежать вперёд, вся окутанная огнём. Сначала он подумал, что ему привиделось, но, когда спустя мгновение пламя погасло, он рассмотрел, что противник, не испугавшись, всё равно рвётся вперёд.

Похоже, что на гидру наложено защитное заклинание, уменьшающее энергетический урон, однако оно было невысокого уровня и не обладало возможностью полностью парировать его магию. Игва нахмурился, пытаясь успокоить себя: «Да, гидра обладает повышенной регенерацией… хотя это и не спасёт от моего пламени. Как бы там ни было, этому магическому зверю не занимать жизненной силы, потому он и пережил мой первый удар».

Конечно, такой вывод не погасил пламя его ярости. Он был особым существом, созданным самим Айнзом Ул Гоуном, и то, что противник выжил, приняв на себя его атаку, выглядело оскорблением по отношению к владыке. Не позволяя горящей в душе ненависти вырваться наружу, Игва следил за приближающейся гидрой ледяным взглядом.

— Умри же! — взревел он, запустив в неё ещё один огненный шар.

Тот врезался в цель, и стена пламени обожгла всё тело гидры. Даже на этом расстоянии он почувствовал запах горелой плоти. Он подумал, что нанёс ей достаточно ран, чтобы он умерла прежде, чем доберётся до него, однако…

— Почему ты не останавливаешься?! Почему ты всё ещё бежишь сюда?!

5

Ророро бежал. Его тело было огромным, но, несмотря на трясину, он не уступал в скорости людоящерам. Тяжёлые лапы шумно плескали по воде, и грязь разлеталась во все стороны. Янтарные зрачки гидры затуманились от жара, и две из четырёх голов уже бессильно повисли. Несмотря на это, он продолжал бежать.

Ещё один огненный шар попал в цель, мгновенно выплеснув сконцентрированную в нём энергию. Всё тело Ророро пронизывала боль, глаза иссыхали от раскалённого воздуха, одновременно обжигавшего и лёгкие. Он был полностью покрыт ожогами, и все его инстинкты кричали: ещё один удар и ему придёт конец. Однако, даже чувствуя приближающуюся смерть, гидра бежала и бежала.

Лапы Ророро не переставали двигаться, неся его вперёд. Сожжённая чешуя начала отваливаться, оголяя находящуюся под ней лопающуюся кожу, по которой струилась кровь. Но он не останавливался.

Любой зверь, не обладающий интеллектом, развернулся бы к врагу спиной и убежал. Однако с Ророро было по-другому.

Да, он являлся магическим зверем — гидрой. Среди подобных созданий встречались и те, кто были даже умнее людей, и те, кто ничем не отличался от обычных зверей. Ророро относился к последним.

Тот факт, что монстр, обладавший интеллектом животного, даже на грани смерти продолжал мчаться прямо на Игву, причинявшего ему боль, выглядел необъяснимым. Старший лич не понимал, что происходит, и даже решил, что монстром как-то управляют с помощью магии. Однако всё было иначе. Причина этой стойкости крылась в другом, в том, чего лич не мог понять: Ророро сражался ради своей собственной семьи.

Ророро не знал своих родителей. Как правило, гидры не бросают своих детёнышей на произвол судьбы после рождения. Те живут вместе с родителями до определённого возраста и учатся у них искусству выживания в природе. Почему же тогда судьба Ророро сложилась по-другому?

Дело было в том, что по меркам гидр он появился на свет уродом. Обычно эти звери рождались с восемью головами, и с годами их число росло, максимально достигая целой дюжины. Но у Ророро оказалось всего четыре головы, поэтому родители бросили его и стали растить других его братьев. Маленькая жизнь, оставшаяся сразу после рождения без родительского присмотра, в условиях жестокой борьбы за существование неизбежно должна была прерваться — несмотря на всю скрытую в ней силу. Так и случилось бы, если бы рядом не проходил самец-людоящер, который его подобрал. В тот день Ророро обрёл в своём спасителе отца, мать и лучшего друга.

Несмотря на разрывающую боль, в гаснущем сознании Ророро вдруг проснулись вопросы, которые он нередко задавал себе: «Почему я такой большой? Почему у меня так много голов?» Глядя на существо, которое он считал своим родителем, он решил: «Наверное, мои головы отвалятся, у меня вырастут руки и ноги, длинные, как стебли тростника, и я стану похожим на него». И что бы он сделал, случись такое? «Хорошо бы поспать вместе — мы ведь так давно не делали этого. С тех пор, как я стал большим, спать приходится одному, и это немного грустно».

Страшная боль снова обожгла его нервы, бушующее пламя заполнило всё поле зрения, словно пытаясь сдуть остатки сознания. Он издал негромкий болезненный рёв. На шкуре не осталось ни единого целого местечка, её резало, будто ножом.

Сзади ему передалось тёплое успокаивающее ощущение, но опалённое огнём тело совсем ослабло. Боль, похожая на бесчисленные удары раскалёнными молотами, сокрушала гидру.

Ророро было ужасно больно, так больно, что он уже не мог ни о чём думать. Тело в отчаянии посылало ногам судорожные сигналы, пытаясь остановить их, но… но… неужели Ророро мог остановиться?

Нет, он продолжал идти. Правда, его шаги стали намного медленнее. Пламя сжигало его плоть, мышцы сводило, он уже не мог бежать с обычной скоростью. Каждый шаг отдавался нестерпимой мукой. Дышать стало почти невозможно, любой вздох превращался в страдание. Вернее всего, его лёгкие уже сгорели. Тем не менее ноги не останавливались. Лишь одна голова всё ещё держалась, остальные повисли мёртвым грузом.

Затуманенным взглядом он разглядел, как в руке нежити снова появляется заклинание. Всё его живое естество кричало, что этот удар станет смертельным, но Ророро продолжал упрямо брести вперёд.

Ведь его попросил тот, кто стал его отцом, матерью и другом, поэтому он ни за что на свете не мог остановиться. И когда Ророро в отчаянии, шатаясь, из самых последних сил сделал ещё несколько шагов, алый шар пламени устремился навстречу.

Это пламя должно было выжечь последние крупицы жизни Ророро — безжалостно и навсегда. Его ждала только смерть…

Если бы рядом не оказался тот самый самец.

Разве он мог позволить подобному случиться? Такой нелепой вещи?

Зарюс в жизни не допустил бы такого.

— «Айси Бёрст»![8] — прокричал он, выпрыгнув из-за спины питомца. Он выбежал вперёд и со всей силы взмахнул «Морозной болью».

Перед Ророро появилась стена из белой дымки, как будто кончик клинка в одно мгновение заморозил пространство, — это был невероятно холодный поток ледяного воздуха, рождённый «Морозной болью». «Айси Бёрст» был той самой способностью, которую Зарюс мог использовать лишь трижды в день. Навык моментально замораживал находящихся в радиусе действия существ, нанося им огромный урон.

Созданная Зарюсом морозная стена заблокировала шар огня, будто физическая преграда, — столкновение, словно предопределённое всеми законами магии.

Удар.

Развернулась ожесточённая схватка между льдом и пламенем. Они сплелись, пожирая друг друга, словно две змеи — белая и красная, и спустя несколько мгновений противоборства оба заклинания утратили свою силу.

Между Зарюсом и личем всё ещё оставалось некоторое расстояние. Однако его уже хватало для того, чтобы рассмотреть выражение лица противника. Отчаянный забег Ророро позволил троим людоящерам в целости и сохранности пройти по пути, преодолеть который совсем недавно казалось невозможным.

— Ророро… — На миг Зарюс запнулся. Из множества слов, возникших в его душе, он выбрал самое простое. — Спасибо! — прокричал Зарюс и бросился в атаку, обогнув бессильно лежащую тушу гидры.

Зенбер и Круш, не отставая, следовали за ним. Их проводил тихий, еле слышный стон: Ророро пытался поддержать своего родителя.

Игва широко раскрыл глаза от удивления. Его заклинание «Файерболл» оказалось нейтрализовано.

— Быть того не может! — выдохнул он, не веря происходящему.

Он снова активировал заклинание — естественно, очередной «Файерболл». Старший лич не мог смириться с тем фактом, что противник отразил его могущественную магию. Прицелившись в троих людоящеров, он выпустил новый шар огня. Но тот, что бежал впереди всех, взмахнул мечом, и жар снова моментально остановила стена ледяного воздуха, после чего и лёд, и пламя исчезли — точно так же, как и до того.

— Нападай сколько угодно! Я отобью все заклинания! — донёсся до Старшего лича гневный голос людоящера.

Игва недовольно прищёлкнул языком: «Как смеет мерзкая ящерица защищаться от магии того, кто был создан самым высшим существом — Айнзом Ул Гоуном!» Заклинатель попытался усмирить гнев, пылающий в его душе, и обдумать ситуацию. Вероятность того, что «Файерболл» больше не поможет, была велика. Но раз противник приблизился, прячась за спиной гидры, у его навыка должен быть предел. Возможно, он мог пустить его в ход всего раз десять? А может, атака холодом отнимала жизненную силу, но, восстанавливая её, людоящер мог применять её бесчисленное количество раз? Не зная этого наверняка, Игва задумался: «Как же с ним справиться? Хорошо бы понять, истинны ли его слова…»

Сам он мог использовать «Файерболл» ещё множество раз, но не имел никакой возможности определить, не блефовал ли людоящер. Теперь расстояние между ними не превышало сорока метров. Более того, его атаковал воин, и последнее, чего желал заклинатель-нежить Игва, — это ближний бой, в котором он не смог бы использовать «Файерболл». Он не был глупцом, чтобы в подобной ситуации проверять, от скольких его залпов людоящер сумеет защититься. Возможно, имело бы смысл поэкспериментировать, если бы тот не сократил расстояние, прячась за спиной гидры. Увы, эта отвратительная тварь уже лишила лича последнего шанса проверить это.

— Проклятая гидра!.. — прорычал Игва и решил пустить в ход иной приём. — Тогда как вам такое?!

К его счастью, все враги находились на прямой линии. Старший лич выставил палец в сторону трёх людоящеров, которые уже довольно сильно сократили расстояние между ними, и кончик его костяного пальца обвила молния.

— Прими же молнию моего гнева — «Лайтнинг»![9]

Воздух пронзил ослепительный электрический разряд.

Зарюс тоже заметил белый свет на пальце Игвы — тот явно готовил новое заклинание. С помощью «Айси Бёрста» «Морозной боли» можно было защититься от атак ледяного и огненного типа, но поскольку он никогда не пробовал эту способность против молнии, то не знал, удастся ли отразить её. Стоит ли положиться на удачу, или лучше попытаться отвлечь внимание противника, уменьшив количество мишеней и минимизировав урон?

Зарюс стиснул рукоять меча. Он почувствовал, как воздух начал трещать от электричества, — это означало, что молния вот-вот ударит.

— Оставьте это на меня-а-а!!!

Зарюс не успел ещё решить, как поступить, а Зенбер с воинственным криком выскочил вперёд практически в тот же миг, когда стоящая перед ними нежить активировала заклинание.

— «Лайтнинг»!

— А-а-а-а! «Массив Резистанс»!!![10]

В тот момент, когда электрический разряд пронзил тело Зенбера, его мышцы словно увеличились в размере. В результате удар молнии, который должен был пройти сквозь него и попасть в стоявших позади Зарюса и Круш, рассеялся.

«Массив Резистанс» являлся одним из навыков монахов, позволявшим уменьшить повреждения от магии за счёт того, что из всего тела одномоментно излучалась энергия «ки». Зенбер изучил его в своих скитаниях после того, как потерпел поражение от козырного приёма «Морозной боли» — «Айси Бёрста». Будь то магическая атака по площади или любая другая магия, наносящая урон, данное умение было эффективно против любой из них.

Удивлённые восклицания послышались как со стороны врага, так и от союзников. Однако Зарюс и Круш, верившие в своего товарища, не собирались отвлекаться. Пока их противник был сбит с толку, они старались сократить дистанцию ещё больше.

Изо всех сил стремясь вперёд, Зарюс кое-что осознал. Если бы во время дуэли он использовал «Айси Бёрст», то Зенбер защитился бы с помощью этого приёма и победил бы его, когда он бы открылся. Именно поэтому вождь «Драконьего клыка» так настойчиво призывал его воспользоваться способностью «Морозной боли».

— Ха-ха! Проще простого!

Зарюс чуть успокоился, услышав уверенный голос Зенбера, но сразу же насторожился снова, потому что уловил в нем лёгкий оттенок боли. Даже для такого самца, как Зенбер, удар не мог пройти бесследно: подобная атака причиняла изрядный урон. Более того, если бы этот навык был таким идеальным, Зенбер не согласился бы бежать позади Ророро. Зарюс прищурился, внимательно глядя вперёд: до нежити оставалось менее двадцати метров — малая часть казавшегося издали почти бесконечным пути.

Игва рассудил, что добравшаяся до него группа людоящеров состоит из сильных противников. Он также оценил, как умело они защитились от его магических атак. Разумеется, у него были и другие способы нападения, но сейчас стоило подумать о защите.

— Отличное подношение и достойные противники, чтобы продемонстрировать всё моё могущество! — злобно усмехнулся лич и активировал очередное заклинание: — «Саммон Андед Фоурс»![11]

Болото вспенилось, и из него поднялись защитники Игвы — четыре скелета с круглыми щитами и скимитарами. Это были скелеты-воины, нежить, обладающая намного большей по сравнению с обычным скелетом силой. Имелись и другие виды нежити, которые он мог призвать, но он остановил свой выбор на них, чтобы парировать ледяные атаки Зарюса. Ведь и он, и монстры, состоящие лишь из костей, обладали идеальным сопротивлением против холода.

Оказавшись под защитой телохранителей, он высокомерно наблюдал за тем, как группа людоящеров пытается приблизиться к нему. Это был взгляд победителя, принявшего вызов. До противников оставалось всего лишь около десяти метров: они сошлись практически вплотную.

Зарюс убедился, что нежить не собирается атаковать сразу, и оглянулся назад, на преодолённую дистанцию. Расстояние выглядело совсем небольшим, но это была сотня метров мёртвой земли, на которой негде было скрыться. Ророро, «Морозная боль», Зенбер и Круш — не будь здесь хоть кого-то из них, им бы никогда не удалось зайти так далеко. Но теперь отчаянный рывок через неприступную зону практически завершился, и до врага осталось рукой подать. Они смогли преодолеть этот рубеж.

При виде того, как другие людоящеры несут Ророро в деревню, душа Зарюса немного успокоилась. Он выругался про себя, коря радостно встрепенувшееся сердце, повернулся вперёд и смерил нежить пристальным взглядом.

«Ужасающее создание», — честно признал Зарюс. Если бы они встретились не в подобных обстоятельствах, то странник, лишь завидев его издалека, пустился бы в бегство. Даже теперь, когда он просто стоял напротив нежити, его хвост вытянулся струной и все инстинкты твердили, что надо спасаться. Краем глаза он заметил, что хвосты замерших рядом Круш и Зенбера в таком же положении. Наверное, они оба думали о том же самом, подавляя желание пуститься наутёк. Зарюс двинул хвостом, похлопав обоих по спине, и они повернулись к нему с испуганным видом.

— Мы справимся, — лаконично проговорил Зарюс.

— Точно, Зарюс. Мы обязательно справимся, — ответила Круш, поглаживая место, которого коснулся хвост её возлюбленного.

— Ха, вот оно — настоящее веселье!.. — самоуверенно хохотнул Зенбер.

Затем все трое шагнули вперёд, преодолевая расстояние, оставшееся до врага. Теперь их разделяло не более восьми метров. Зарюс и его спутники, которые учащённо дышали от предыдущего забега, и нежить, которая не дышала вовсе, смотрели друг другу в глаза.

Первым заговорил их враг:

— Моё имя Игва, я Старший лич и прислужник великого владыки. Склоните головы, и я дарую вам безболезненную смерть.

Зарюс даже невольно засмеялся: настолько далёк был этот Игва от того, чтобы понять их. Но сейчас оставался лишь один ответ. Заклинатель ожидал реакции, не выказывая своего недовольства появившейся на лице людоящера улыбкой. Это была надменность существа более высокого ранга, непоколебимо уверенного в своей силе и способности убить и этого противника, и его товарищей. Именно из-за неё он позволил им подойти так близко, и за это Зарюс был готов едва ли не благодарить неживого заклинателя.

— Что же, выслушаем ваши слова.

— Ха-ха-ха! Тебе так нужен наш ответ?.. — Зарюс поднял «Морозную боль» и покрепче перехватил рукоять.

Зенбер занёс кулаки и встал в необычную стойку. Круш, казалось, не делала ничего особенного… Она лишь сконцентрировалась, чтобы направить спящую внутри магическую силу в руки, — всё, чтобы в любой момент обратить её в магию.

— В таком случае вот он: никогда!

Скелеты-воины расценили это как враждебные действия и, прикрываясь круглыми щитами, занесли скимитары.

— Тогда познайте смерть, полную страданий, за то, что отказались от моего милосердия!

— Желаю тебе того же! Возвращайся в свой мир мёртвых, Игва!

Занавес последнего акта — схватки, которая должна была определить исход сражения, — поднялся.

— Атакуем, Зарюс! — Зенбер самым первым нанёс удар скелету-воину огромной правой рукой.

Невзирая на то, что скелет-воин прикрылся щитом, людоящер вложил всю силу, чтобы пробить защиту. Щит вмялся, и отлетевший скелет-воин столкнулся с другим, выведя его из равновесия. Зенбер тут же хлестнул второго воина хвостом, хотя попасть ему и не удалось. Но построение скелетов-воинов было разрушено, и Зарюс проскочил в открывшуюся между ними щель.

— Остановите его!

Выполняя приказ Игвы, двое скелетов замахнулись скимитарами на приближающегося людоящера.

Если бы он захотел увернуться, то мог бы отскочить назад; если бы захотел отбить удар, то парировал бы с помощью «Морозной боли». Однако Зарюс выбрал совершенно иной вариант. Уклоняться — значит лишь оттягивать исход. Он не мог позволить себе лишних движений прямо перед Игвой, поэтому не стал уворачиваться, продолжая стремительную атаку.

— «Ёрс байнд»![12]

Из болота поднялись кнуты, свитые из грязи, которые связали двух скелетов-воинов. Они, словно крепкие цепи, сковали движения двух мертвяков, дав Зарюсу шанс проскочить мимо них.

«Точно, Круш тоже здесь!..» — пронеслось у него в голове. Он сражался не один, требовалось лишь поверить в своих соратников. Но даже магия Круш не была способна полностью обездвижить скелетов, поэтому их клинки всё же свистнули в воздухе, слегка поцарапав людоящера. Однако на волне душевного подъёма он даже не почувствовал эти раны.

Зарюс ринулся прямо на Игву. Тот снова выставил палец навстречу, но самец был полон решимости: даже если магическая атака попадёт в него, он стерпит её и доберётся до врага.

— Познай страх, глупец! «Скейр»![13]

Странное ощущение охватило Зарюса. Мир перед его глазами зашатался, и он уже не понимал, где находится. В душе родилось беспричинное беспокойство; ему казалось, будто в следующий же миг на него набросится что-то ужасное.

Ноги Зарюса замерли; их парализовал психический шок, вызванный заклинанием. Его мозг кричал, приказывая им нести хозяина вперёд, но испуганно трепещущее сердце не позволяло этого.

— Держись, Зарюс! «Лайонз харт»![14] — Вместе с выкриком Круш испуг мгновенно исчез, и его охватило даже большее желание сражаться, чем раньше.

Всё благодаря тому, что её магия, дарующая храбрость, вытеснила страх. Игва с ненавистью глянул на Круш и направил палец на неё.

— Мерзкое отродье!.. «Лайтнинг»!

— Ах! — раздался крик Круш вслед за белой электрической вспышкой.

В сердце ринувшегося вперёд Зарюса вспыхнула яростная ненависть, но он смог подавить её. Конечно, иногда ненависть превращалась в отличное оружие, однако, когда противник очень силён, она становится помехой. В сражении с могущественным врагом были необходимы горячее, подобно пламени, сердце, и сознание, холодное, как лёд. Зарюс решил, что ни за что не обернётся на крик.

Игва атаковал Круш, находившуюся позади, и поэтому людоящер смог подобраться к нежити вплотную. По лицу лича было видно, что он осознал совершённую ошибку, и Зарюс усмехнулся, несмотря на то что тот ранил его любимую.

— «Лайт…»[15]

— Поздно! — Зарюс нанёс «Морозной болью» удар по руке Игвы, которую тот пытался направить на него, и изо рта лича вырвался короткий стон. — Ты подпустил к себе воина, заклинатель! И не надейся, что сумеешь теперь колдовать!

Возможно, к легендарным заклинателям это не относилось, но в случае с обычными заклинателями физическое нападение с ближней дистанции прерывало их магическую атаку. Даже такой невероятно могущественный заклинатель, как Игва, не был исключением.

В момент, когда его меч коснулся заклинателя, Зарюс немного прищурился. Удар сопроводило какое-то странное ощущение. Этому могло быть лишь одно объяснение: Игва обладал сопротивлением против оружия. Однако Зарюсу удалось его ранить.

«Ничего, — мелькнуло в его голове, — надо просто нанести больше урона, чем сможет выдержать его защита. Рубить, рубить и рубить!..»

Разумеется, на словах всё звучало просто, но на деле обычно оказывалось намного сложнее. Зарюс прекрасно это знал, однако в данной ситуации простой воин-людоящер не мог сделать ничего иного.

— Не вздумай меня недооценивать, тварь!!!

Три сгустка света, внезапно появившиеся перед лицом Игвы, метнулись в Зарюса. Этому не предшествовало никакого движения или заклинания, и он успел лишь инстинктивно подставить свой меч в качестве щита. Но магия миновала его и пронзила Зарюса тяжёлой тупой болью. Это было заклинание «Сайлент Мэджик[16]: Мэджик Эрроу»[17]. Оно не требовало видимой подготовки, не позволяя противнику помешать в его активации, и от него, как правило, практически невозможно было уклониться. Даже реакция Зарюса не помогла ему. Сжав зубы, он снова ударил нежить «Морозной болью».

— A-а! Да как ты смеешь, жалкая ящерица!..

«Мэджик Эрроу» — это заклинание, укрыться от которого невозможно, но при этом и бьёт оно не очень сильно. Таким, как Зарюсу, с закалённым в битвах телом, эта магия не могла нанести столько вреда, чтобы сразу вывести из строя.

Магический заряд снова врезался в людоящера, и невыносимая боль пронизала его насквозь. Он подавил её и опять замахнулся мечом.

Обмен ударами повторился несколько раз, и постепенно движения людоящера начали замедляться. Зарюс осознал, что, в отличие от него, нежить не чувствует никакой боли.

Когда оба противника поняли это, на их лицах появились диаметрально противоположные выражения. Они знали, что сильный победит, а слабый проиграет — как и положено. Если бы Зарюс и Игва сражались в поединке, исход сражения оказался бы очевиден. Однако нельзя было забывать о другом: если слабые объединяли свои силы, то могли выстоять против сильного соперника.

— «Миддл Кюрэ Вундз»![18] — донёсся до Зарюса крик Круш, и боль стала уходить, а силы — возвращаться.

Едва восстановивший присутствие духа Игва был вне себя от ярости, увидев, что его противника поддержали из тыла магией исцеления.

— Мерзкие твари!.. — взревел он.

Зарюс сражался бок о бок с товарищами, которым верил всей душой: с Круш, Зенбером, а также…

— Ророро… Я не проиграю!

— И не надейся!.. Я, созданный высшим существом, не могу проиграть! Проклятые глупцы! — Направленный на людоящеров взгляд Игвы горел ненавистью.

Он не использовал более сильную магию призыва, поскольку вызванные им ранее скелеты-воины были ещё целы. Призвать новую нежить было нельзя, пока не деактивирована предыдущая. По этой причине битва свелась к повторению предыдущего раунда: Игва снова и снова выпускал «Мэджик Эрроу», а Зарюс рассекал его тело мечом. Израненному страннику казалось, что это сражение никогда не закончится, но исход должны были определить подкрепления, — это понимали и Зарюс, и Игва.

Пересиливая пронизывающую всё тело боль от удара молнией, Круш применила «Саммон Бист Сёрд»[19]. С громким всплеском из воды показалась огромная клешня длиной около полутора метров, а затем и сам её владелец — гигантский краб. Призванное заклинанием создание появилось на поле битвы, словно всё это время дремало в трясине. Краб пошёл вперёд, встал рядом с Зенбером и ударил скелета-воина своей более крупной клешнёй. Получив неожиданное подкрепление, Зенбер по обыкновению самоуверенно ухмыльнулся. Но он был чрезвычайно рад этой помощи, ведь ему приходилось принимать удары, сыплющиеся отовсюду, защищая при этом и Круш.

— Эй, чудило! Вон та парочка твоя!..

Краб, будто поняв сказанное, махнул меньшей клешнёй и развернулся в сторону других скелетов-воинов.

«Сейчас, конечно, не время об этом думать… но эти двое очень похожи». Круш захотелось смеяться, хотя она понимала, как это неуместно. Проглотив смешок и наблюдая за ходом сражения, жрица пыталась пересилить боль и восстановить сбитое дыхание. Она использовала подряд слишком много магии: сначала по дороге сюда она наложила защитную магию на Ророро, затем несколько заклинаний поддержки на Зенбера. Тело жрицы, выполнившей к тому же магический призыв, было обессилено настолько, что она не могла держаться на ногах. Остатков маны не хватало даже на то, чтобы подлечить собственные раны. Более того, Круш заранее решила, что не будет зря тратить магию, чтобы излечить себя, поскольку уже практически не представляла ценности в качестве бойца. Однако, потеряв сознание, она бы не смогла помогать Зенберу и Зарюсу, сражавшимся впереди, и заставила бы их переживать. Короткое движение клыков — и из её рта закапала кровь. Она намеренно прикусила язык, чтобы не лишиться чувств.

— «Миддл Кюрэ Вундз»! — Круш снова исцелила Зарюса, который отчаянно рубился с Игвой.

Силы покинули её ноги, голова закружилась, и она почувствовала, как её тело шлёпнулось в грязь.

«Почему?..» — сперва не смогла понять Круша. Впрочем, она сообразила, что дело не в новых ранениях, — просто она упала, потеряв на мгновение сознание.

Круш успокоилась — не потому, что пока осталавась жива, а потому, что ещё могла сражаться. Она не пыталась встать, чтобы не растрачивать понапрасну драгоценные силы. Нет, даже если бы у неё были силы подняться, она пустила бы их не на себя. Помутневшим взглядом она смотрела в спины товарищей, с которыми, пусть и недолго, вместе путешествовала и сражалась. И Зенбер, бившийся наравне с четырьмя скелетами-воинами, и Зарюс, принимавший на себя магические атаки Игвы, были покрыты ранами. Выровняв дыхание, Круш сделала отчаянное усилие и применила магию.

— «Миддл Кюрэ Вундз», — заклинание полетело в сторону Зенбера.

— «Миддл Кюрэ Вундз», — выдохнула она, излечив Зарюса.

— Гха-а-а… — Теперь Круш бессильно хватала воздух ртом, но чувствовала себя так, будто он не проходил в лёгкие. Это симптом говорил о том, что она израсходовала слишком много маны. Голова болела, словно по ней кто-то бил молотком. Тем не менее она отчаянно боролась, не позволяя отяжелевшим векам сомкнуться.

Чтобы оказаться здесь, им пришлось принести множество жертв. Они не имели права отступить.

Круш собрала последние силы и опять выдохнула:

— «Миддл Кюрэ Вундз»!

Сжатым кулаком Зенбер ударил скелета-воина по черепу. Тот с хрустом проломился — ещё один из противников оказался повержен.

— Двое готовы. Ха-ха-ха!.. — Он сделал долгий выдох, будто пытаясь избавиться от накопившейся усталости, и взглянул на оставшихся скелетов. Краба, призванного Круш, уже не было, но благодаря тому, что тот сдерживал двух монстров, Зенбер разделался с другой парой. До этого момента он дожил лишь благодаря поддержке Круш. Теперь оставались ещё двое, а когда он покончит с ними, то займётся Игвой.

Зенбер с силой сжал свою толстую правую руку: она всё ещё двигалась. Однако левая была изранена настолько, что силы в ней почти не осталось. Он слишком часто прикрывался ей от скимитаров.

— Не такая уж большая цена. — Отстранённо посмотрев на безжизненно висящую руку, он снова перевёл глаза на призванных монстров и попытался слегка ею пошевелить. Но стоило двинуться одному пальцу, как невообразимая боль пробежала по всему телу.

Но как его сейчас могло волновать что-то подобное? Совсем недавно он прятался за объятым пламенем другом — Ророро, который бежал вперёд, даже когда его собственные головы повисли на шеях мёртвым грузом. Разве мог Зенбер Гугу теперь сдаться — и стать посмешищем?

Только одолев часть скелетов-воинов, Зенбер наконец понял, насколько те сильны. Двое из них были вполне равны ему по силе — столь велика была их мощь. Если бы он сразился со всеми четырьмя монстрами, то вряд ли смог бы выйти победителем.

«Спасибо тому призванному чудику. Не буду, наверное, есть грязевых крабов какое-то время», — помянув своё любимое блюдо, Зенбер направил на приближающихся скелетов-воинов враждебный взгляд и сжал кулак. Он всё ещё мог сражаться. Он всё ещё мог стоять. Честно говоря, Зенбер сам не понимал, как это было возможно.

— Ха! Не время думать о всяких глупостях! — рявкнул он.

Причина могла быть лишь одна, и он выругал себя за то, что забыл о ней пару мгновений назад.

Позади скелетов-воинов спиной к нему стоял Зарюс. Он не отступил ни на шаг перед превосходящей силой могущественного лича по имени Игва.

— Вот она, самая важная причина…

Да… Не только Зарюс, но и Круш, и Ророро. Они все сражались вместе — и именно поэтому он всё ещё стоял на ногах.

— Эге-гей, Зарюс! Смотрю, ты весь покалеченный. Да ещё и сильнее, чем когда дрался со мной!

Одним взмахом правой руки Зенбер отправил напавшего скелета в полёт. Он не смог до конца отразить левой рукой удар скимитаром, поэтому на животе появилась ещё одна рана — на том самом месте, которое Круш недавно подлечила.

— Круш молодчина, хотя ей совсем плохо пришлось…

Рана залечилась благодаря новому заклинанию. Зенбер не мог обернуться назад, но он слышал голос Круш, доносящийся откуда-то снизу, с поверхности воды. Он представил, в каком она сейчас состоянии, — и тем не менее она продолжала использовать магию.

— Вот это самка!..

Если бы он собрался жениться, то хотел бы кого-нибудь вроде неё. Зенбер даже немного позавидовал Зарюсу.

— Не могу же я перед ней погибнуть первым и выставить себя ничтожеством! — Он сделал ложный выпад огромной рукой, а затем ударил хвостом и по привычке ухмыльнулся: «Притом я ведь и старше вас!»

Оставались ещё два скелета. Прикрываясь щитами, они сомкнули строй. Фигура Зарюса скрылась за ними, что вызвало у Зенбера приступ дикого гнева.

— Пошли прочь!!! Из-за вас мне не видно самого крутого на свете самца! — яростно прорычал он и выступил вперёд.

Неравная дуэль между Игвой и Зарюсом продолжалась. Во время сражения они смотрели лишь друг на друга, но людоящер заметил, что противник отвёл взгляд в сторону. На мёртвом лице заклинателя появилась злорадная гримаса, и то, что произошло сразу после этого, сковало тело и душу Зарюса, будто льдом. Он расслышал донёсшийся из-за спины одинокий всплеск воды, означавший, что кто-то был повержен.

— Ну же, посмотри! Один из твоих товарищей пал!

Слова нежити могли оказаться как правдой, так и ложью, но Зарюс не мог обернуться. Он чувствовал себя так, будто с него буквально сдирают чешую, но его противник обладал невообразимой мощью, и поворачиваться к нему спиной было смертельно опасно. Он прошёл весь путь не для того, чтобы потерпеть такое глупое поражение, а чтобы заполучить победу.

Если же Игва говорил правду, то ситуация могла обернуться ещё хуже, и ему требовалось что-то сделать на случай, если бы его атаковали с тыла вражеские подручные. Он решил, что сумеет выдержать ещё одну атаку магией, и уже приготовился к ней, собрав всю свою волю, как услышал за спиной мощный всплеск и хруст ломающихся костей.

— Зарюс! Здесь я разобрался, остальное за тобой!!!

Он услышал, как Зенбер, кашляя, словно отхаркивая кровь, рухнул в воду.

— «Миддл Кюрэ Вундз».

Голос Круш прозвучал еле слышно, но раны Зарюса начали залечиваться. Игва издал злобный крик, и он понял, что произошло, даже не оглядываясь. Двое его товарищей выполнили свой долг до конца, самым лучшим образом. В таком случае следующим должен был быть…

— Теперь мой черёд! — Зарюс атаковал «Морозной болью», но Игва отразил удар своим посохом.

— Ха-ха-ха! Моё имя Игва, и я — Старший лич! Не списывай меня со счетов лишь потому, что я хуже в ближнем бою! — прорычал лич, хотя по его телу прошёл холодок: он чувствовал, что его шансы на победу становятся всё меньше и меньше.

Будь это сражение один на один, то он уже заполучил бы победу за счёт разницы в способностях. Однако по вине белой самки, продолжавшей лечить раны Зарюса, запас здоровья Игвы уменьшался быстрее. К тому же из трёх ударов меча ему удавалось отразить лишь один, остальные попадали по его телу. Нынешняя ситуация была совсем не на руку нежити, несмотря на её повышенное сопротивление против рубящих атак и невосприимчивость к дополнительному урону от холода.

Всё его нутро кипело.

Его создал сам Айнз Ул Гоун, чтобы командовать армией. Поражение не предвещало ничего хорошего. Больше всего он хотел призвать нежить, что стала бы ему щитом, но даже с его способностями на это требовалось время. Он не мог применить магию призыва, пока враг находился прямо перед ним. Лич был страшно зол, что его довели до такого состояния, и решил прибегнуть к последнему средству. Не самый лучший способ: в зависимости от ситуации его можно было назвать неразумным, но он оставался единственным выходом в его положении.

Игва вдруг отвернулся от Зарюса и побежал прочь от него. Тот немного растерялся, но, собрав все силы, нанёс ему вдогонку удар по спине. Лич пошатнулся, но всё же удержался на ногах. Людоящера раздражала живучесть противника, которая казалось чуть ли не бесконечной. Чтобы подобраться вплотную к нему, пока тот не увеличил дистанцию, Зарюс побежал. Игва обернулся, и стало видно, что его лицо искажено от гнева — что было несвойственно нежити, — но к гневу примешивается оттенок ликования. В его руках загорелся красный свет знакомого заклинания. «Файерболл»! Настигая врага, Зарюс задался вопросом: «Неужели он собирается использовать атаку по площади на такой дистанции? Он приготовился подорвать себя… нет!» Людоящер осознал, что взгляд лича направлен не на него, и его сердце стиснул страх. Враг смотрел ему за спину, в сторону бессильно лежащих Круш и Зенбера.

«Что же делать!?» — испуганно метнулись его мысли.

Это был шанс. Если бы Зарюс оставил их на произвол судьбы, то смог бы нанести решающий удар монстру. Если этого не сделать, то поручиться за исход битвы уже будет невозможно. Оба противника обессилены, и высока вероятность, что проиграет тот, кто оплошает на следующем ходу.

Победить лича — разве не за этим он пришёл сюда? Ради этого столько людоящеров отдали свои жизни. Он должен атаковать, не думая о своих товарищах. Он знал, что, скорее всего, друзья простили бы его. Именно так он поступил бы, оказавшись на их месте.

Однако… Зарюс не мог оставить товарищей, которые сражались бок о бок с ним. Он спасёт их, а затем уничтожит Игву.

Когда он принял окончательное решение, всё остальное оказалось просто.

— «Айси Бёрст»! — Зарюс создал заслон из холода, направив удар себе под ноги, — и завопил от боли. Морозный вихрь разом покрыл льдом всё его тело. Сказать, что боль была ужасающей, значило ничего не сказать: она отдавалась в каждой клеточке.

Зарюс стойко терпел мучения, буравя взглядом Игву и пытаясь не потерять сознания. Сжав зубы, он издал громкий вопль, но в это же время ледяная дымка скрыла всю округу, поглотив противников и скрыв его товарищей.

Игва злобно улыбнулся, попав в белое морозное облако, как и ожидал. Он подумал, что если бы Зарюс бросил своих друзей, то смог бы победить. Лич обладал сопротивлением к холоду и электричеству, поэтому спокойно стоял в стремительном потоке холодного воздуха. Он сжал и деактивировал заклинание «Файерболл» в своей руке. Если использовать его сейчас, то заклинание столкнулось бы с белой морозной дымкой, и тогда он правда подорвал бы себя. Лучше всего будет одним ударом прикончить товарищей Зарюса после того, как вихрь рассеется, и тогда останется уничтожить лишь одного людоящера. Игва осмотрелся вокруг и недовольно нахмурился. Он не учёл лишь одну вещь.

— Но где же он?

Облако полностью закрыло весь обзор. Глаза Игвы прекрасно видели во тьме, но он не обладал способностью видеть в тумане и потерял противника из виду.

Однако он уже не беспокоился так сильно, как раньше. Раз людоящер завопил от боли, то наверняка получил тяжёлые раны. Подумав, лич пришёл к выводу, что если Зарюс выпустил достаточно холода для того, чтобы парировать «Файерболл», то и полученный им теперь урон окажется примерно равен урону от заклинания огня. Одно неправильное движение в такой ситуации будет стоить людоящеру жизни. Нужно лишь спокойно выждать и добить его.

Можно было попытаться развеять морозную дымку, но он сразу отбросил эту мысль. Если бы лич сейчас двинулся, то раскрыл бы своё местоположение. Поэтому для начала нужно призвать нескольких скелетов. Если у него будет щит, за которым он сможет укрыться, победа определённо достанется ему, пусть даже людоящер переживёт заклинание. Но едва Игва попытался активировать магию, как внезапно услышал всплеск.

«Морозная боль» — одно из «Четырёх сокровищ», передаваемых людоящерами из поколения в поколение. Существовала легенда, что этот меч был создан изо льда, один-единственный раз покрывшего незамерзающее озеро. И он обладал тремя магическими способностями. Первая способность заключалась в том, что клинок хранил в себе холод и тем самым наносил дополнительный урон, когда касался противника. Вторая — способность «Айси Бёрст», которую можно было применять лишь трижды в день. Но существовала ещё и третья способность.

Послышался звук рассекаемого воздуха. Игва не успел ничего понять, как перед его глазами возникло остриё клинка, и он почувствовал сильный удар по черепу. Меч попал в левый глаз и задел мозг. Наконец осознав, что произошло, Игва издал удивлённый вопль:

— А-а-а-а-а-а-а! Почему ты не мёртв?!

Людоящер ещё глубже воткнул меч в левую глазницу. Игва почувствовал, как его жизнь начала иссякать. Смутная фигура Зарюса, полностью покрытого инеем, появилась перед шатающимся заклинателем, из головы которого так и торчал клинок. Он не мог понять, как людоящер, получив такой огромный ущерб, держится на ногах?

Но третья способность, которой обладала «Морозная боль», давала своему владельцу сопротивляемость к холоду.

Конечно, эффект соответствовал уровню меча-сокровища, но был недостаточно сильным, чтобы защитить от собственного «Айси Бёрста». Холод поразил Зарюса настолько, что даже то, что он устоял на ногах, выглядело настоящим чудом. Его дыхание было затруднено, а движения медленны. Даже хвост бессильно волочился по воде. Каждый вдох давался с трудом. Он был практически неспособен сражаться и даже не целился, нанося последний удар, — использовав все оставшиеся силы, Зарюс положился на интуицию. Ему невероятно повезло, что эта атака попала в цель, и теперь людоящер лишь отчаянно пытался удержать отяжелевшие веки.

Удара, в который он вложил всё, было достаточно, чтобы нанести личу смертельную рану. Обессиленный Зарюс с тусклой надеждой во взгляде смотрел на Игву. Тот дёргался от боли, и его качало из стороны в сторону. По костям побежали трещины, кожа на лице начала отпадать — похоже, он уже не мог поддерживать собственную форму. Даже одежда разваливалась на куски. Но стоило Зарюсу подумать, что смерть врага — лишь вопрос времени, и увериться в своей победе, как… к его горлу протянулась обтянутая кожей костяная рука и вцепилась в него.

— Думаешь… созданного самим владыкой слугу можно уничтожить… чем-то подобным?!

Казалось, что от этой хватки можно легко освободиться. Но в следующее мгновение Зарюс вскрикнул от острой боли, прошедшей по всему телу.

Его начала наполнять отрицательная энергия, стремительно отнимающая жизненные силы. Даже странник, привыкший терпеть сильную боль, не мог сдержать стона: казалось, что его вены наполняются холодным воздухом.

— Умри-и-и, людоящер!.. — Часть лица Игвы распалась и растворилась в воздухе; казалось, он вот-вот исчезнет. Его нежизнь неумолимо подходила к концу, но преданность хозяину заставляла до последнего цепляться за существование.

Зарюс тоже отчаянно сопротивлялся смерти, чувствуя леденящий страх от того, что тело едва двигалось. У него практически не оставалось сил. Влитая прикосновением Игвы тёмная энергия вытягивала последние крупицы жизни. Взгляд людоящера померк и затуманился, весь мир словно покрыла белая дымка.

Чувствуя, как сопротивление противника тает, Игва победно улыбнулся из последних сил гаснущего сознания. Он собирался убить этого людоящера, а затем прикончить и двух других, напавших на него. Можно было предположить, что все они, возможно, существа высокого уровня. В таком случае, если бы он их убил, из них получился бы прекрасный подарок владыке, высшему существу, подарившему ему жизнь.

Его гримаса говорила намного больше, чем можно выразить словами, и Зарюс ясно почувствовал, как тот рычит:

— Сдохни!..

Тело уже почти не двигалось. Зарюс ощущал, что оно становится всё холоднее, а по его венам будто растекался яд. Даже дышать было тяжело. В мире этой боли лишь его разум был острее любого меча. Он ещё не мог умереть. Ророро совершил свой отчаянный рывок ради него, Зенбер стал его щитом, Круш использовала всю свою магию — но и это было не всё. Он нёс на своих плечах огромную ношу: все жертвы, все людоящеры, погибшие в сражении, были принесены именно ради этого момента. Слуха Зарюса, неистово искавшего способ победить, достигли слабые, едва различимые звуки: ласковый голос Круш, бодрый рык Зенбера, счастливый рёв Ророро.

Он не должен был этого слышать. Круш лежала без сознания, а Зенбер впал в кому. Ророро тоже теперь наверняка оказался далеко от этого места. Неужели рассудок Зарюса окончательно помутился и мозг начал плодить звуковые галлюцинации? Подделывать слова его новых друзей, с которыми он встретился всего неделю назад? Рёв его питомца, ставшего членом семьи?

Нет.

Определённо нет. Они были здесь, с ним.

— О-о-о-о!

— Что? Откуда столько силы? — удивлённо простонал Игва, услышав воинственный клич, который издал его находившийся в полуобморочном состоянии противник.

Глаза Зарюса задвигались, а затем нашли лича. Тот застыл под полным воли к победе взглядом людоящера, ещё совсем недавно неспособного даже посмотреть ему в лицо.

— Круш!.. Зенбер!.. Ророро!..

— Что ты задумал?! Сдохни же!!!

Откуда в теле людоящера взялась эта мощь? Ведь каждое мгновение в него вливалось огромное количество отрицательной энергии, пожиравшей его жизненную силу. Действительно, его конечности оставались тяжёлыми, как камень, а тело всё холодело. Но, несмотря на это, каждый раз, когда он выкрикивал имена своих близких, Зарюс чувствовал непонятное тепло. Его источник был не в жизненной силе, а глубоко в груди — в его сердце.

Откуда-то раздался глухой скрип. Это была правая рука Зарюса: в крепко сжатом кулаке он собрал последние остатки своей силы.

— Не может быть! Почему, почему, почему ты всё ещё движешься?! Мерзкое чудовище! — Не желая верить собственным глазам, не понимая, как противник ещё сопротивляется, Игва ощутил, как изнутри его пронизывает одна единственная эмоция… всепоглощающий страх, который он сдерживал из последних сил.

Его звали Игва. Он руководил армией, отправленной Великой подземной гробницей Назарик. И самое важное — он был создан великим Повелителем смерти Айнзом Ул Гоуном. Он не мог позволить себе проиграть.

— Умри…

— Тебе конец, монстр!!!

Он оказался на одно мгновение быстрее.

Игва получил последний удар прежде, чем успел влить в Зарюса ещё больше отрицательной энергии. Твёрдый как камень сжатый кулак ударил по рукоятке «Морозной боли». Из кулака, которым Зарюс ударил монстра, текла кровь — настолько крепко он стиснул его. Торчавший из левой глазницы лича меч наконец-то прошёл череп насквозь.

— А-а-а! — в агонии закричал Игва.

Нежить вроде него практически не ощущала боли, однако теперь он понял, что окончательно утрачивает всю ложную жизнь, заключённую в нём.

— А-а-а… Как же… так? Влады… ка… Айнз… — В глазах монстра читалось, что он полностью осознал своё поражение.

Зарюс рухнул в болото, словно марионетка, у которой подрезали нити, и окрест разнёсся громкий всплеск.

— Прос… тите… ме… ня… — Прося прощения у владыки, Игва также свалился в воду.

Зал погрузился в глубокую тишину. Все молчали, не веря тому, что показывало зеркало. Все, кроме девушки в наряде горничной — Энтомы.

— Господин Коцит, кажется, вас вызывает владыка Айнз.

— Слушаюсь. — Опустив голову, Коцит медленно направился к Энтоме.

Он остро осознавал свой позор, ощущая на себе обеспокоенные взгляды подчинённых, но, с другой стороны, чувствовал восхищение. Это было великолепное сражение. Людоящеры вырвали победу, несмотря на свои ничтожно малые шансы. Определённо, Старший лич показал себя не с лучшей стороны, но тем не менее он должен был победить со стопроцентной вероятностью.

— Восхитительно. Это. Было. Прекрасно, — искренне, от самого сердца повторял Коцит, понимая, какие невероятные трудности преодолели его противники.

— Жаль… Терять… — пробормотал страж, глядя на отражение в зеркале, где виднелись людоящеры, воспевавшие свою победу радостными голосами.

Он смотрел на фигуры воинов, движущиеся в зеркале. Их тела были намного меньше и слабее, чем его собственное, но взгляд на них зажёг в его душе пламя.

— Эх… Какое. Расточительство…

Коцит всё ещё сомневался. Он выделил лишь одну из бесчисленных мыслей, бурлящих в его голове, — самую страшную. Тщательно всё обдумав, он принял решение.

— Наверное. Я. Пойду.

6

Зарюс чувствовал себя так, будто его вытащили из мира вечной темноты. Это было очень приятное ощущение. Он открыл глаза. Сразу после пробуждения всё вокруг виделось немного туманным. Он не понимал, где находится. Почему он вообще заснул в подобном месте? Вопросов возникло много, но Зарюс на время отодвинул их в сторону, потому что почувствовал на груди какую-то тяжесть.

«Что-то белое…» — подумал он. Это была первая мысль, пришедшая в его ещё сонную голову, когда он открыл глаза. Теперь он понял, что это такое. Положив голову на его грудь, тихонько посапывая, спала Круш.

Она жива. Зарюс невольно чуть не вскрикнул от облегчения, но кое-как смог удержаться. Не желая разбудить её, он отчаянно старался подавить желание прикоснуться к ней. Было бы неправильно гладить спящую самку лишь потому, что у неё прекрасная чешуя. Зарюс прогнал мысли о её красоте и решил подумать о чём-нибудь другом. К тому же тем для размышлений у него было предостаточно.

Во-первых, почему он находится здесь? Он попытался вспомнить, что случилось. Последнее, что осталось в памяти, — это разрушающаяся фигура Игвы, но после воспоминания резко обрывались. Однако сам факт, что он лежит здесь вместо того, чтобы оказаться в плену врага, мог означать лишь то, что их племя вырвало у врага победу.

Зарюс облегчённо вздохнул — но так, чтобы не разбудить Круш. Казалось, тяжёлый груз прошедших дней стал немного легче. Впрочем, рассудив спокойно, он пришёл к выводу, что осталось множество вещей, о которых надо было позаботиться. Они до сих пор не знали истинной сути врага, как и цели его нападения. Более того, была слишком высока вероятность повторной атаки. Если предположения Зарюса окажутся верными, враг непременно явится снова.

Однако он заслужил хотя бы краткое мгновение отдыха. Чувствуя тепло Круш, Зарюс снова легонько вздохнул. Затем он осторожно напряг мышцы — кажется, всё тело двигалось без проблем. Он предполагал, что мог потерять конечность, но удача оказалась на его стороне. Затем он вспомнил о друзьях, сражавшихся рядом с ним. В комнате не оказалось никого, кроме Круш. Что же произошло с Зенбером? С одной стороны, ему было тревожно за него; с другой — Зарюс чувствовал, что с таким самцом, как Зенбер, всё должно быть в порядке. Круш слегка пошевелилась — похоже, в ответ на его лёгкие движения. Ему показалось, что в её мягком, расслабленном теле появился гибкий, но прочный стерженёк. Видимо, она просыпалась.

— Хм-м-м… — очаровательно тонким голоском простонала Круш. Пытаясь согнать сон, она повела глазами, осматривая комнату. В конце концов, когда её взгляд упал на Зарюса, Круш расплылась в улыбке. — М-м-м…

Всё ещё сонная жрица обняла его и легонько потёрлась о его тело, как это делают животные, пытаясь оставить свой запах.

Зарюс застыл, не смея прерывать её. В глубине души зароились далеко не самые пуританские мысли: «Она сама начала!» Прекрасная белая чешуя была прохладной и невероятно приятной на ощупь, а воздух наполнился ароматом душистых трав. Зарюс думал, можно ли ему обнять её в ответ. Пока его терзали сомнения, их взгляды медленно встретились. В какой-то момент она заметила, что лежит прямо на груди Зарюса… и оцепенела.

Обдумав, что первым делом сказать обвившей вокруг него руки и не двигавшейся с места Круш, он выбрал, наверное, самый деликатный вариант:

— Могу я тоже обнять тебя?

Наверное, его возбуждённое сознание полагало, что это прозвучит довольно деликатно, но Круш испуганно вскрикнула, а её хвост закрутился, словно заведённый. Она стремительно скатилась с Зарюса, прокувыркалась по полу и остановилась только у стены, уткнувшись носом в пол. Он расслышал тихий шёпот, переходящий в стоны:

— Какая же я глупая!.. Дурочка-дурочка-дурочка!

— Прежде всего, я рад, что ты цела.

Эти слова наконец-то помогли ей вернуть самообладание. Круш подняла голову и с улыбкой посмотрела на Зарюса, хотя её хвост продолжал сходить с ума.

— И я рада, что ты цел.

При виде её нежного лица у Зарюса в глубине души вновь заиграли животные инстинкты. Однако он отчаянным усилием подавил их и с серьёзным видом задал вопрос:

— Ты знаешь, что произошло потом?

— Да… в общих чертах. Враг, кажется, отступил благодаря тому, что ты победил Игву. Твой старший брат цел. Говорят, он уничтожил всех монстров на своём фронте, а затем нас троих спасли… всё это было вчера.

— Тогда, если Зенбера здесь нет…

— Он в порядке! Его способности к восстановлению будут даже посильнее, чем у тебя. Едва на него наложили целебное заклинание, как он сразу пришёл в сознание. Сейчас, должно быть, наводит порядок в деревне после сражения. Я же была страшно утомлена и, похоже, едва узнав о нём, снова потеряла сознание… — Круш приподнялась и вернулась к Зарюсу.

Когда жрица присела рядом с ним, он тоже попытался подняться, но она ласково остановила его:

— Не напрягайся, у тебя были самые тяжёлые раны среди нас. — Судя по всему, Круш вспомнила его состояние после сражения, и её голос прозвучал едва слышно: — Я так рада, что ты в порядке, так рада…

Утешая зажмурившуюся от переживаний подругу, Зарюс погладил её:

— Пока я не услышу твой ответ, я точно не умру. Ведь и я боялся, что ты можешь погибнуть.

«Ответ».

На этом слове они оба замерли, ничего больше не говоря. Хижина погрузилась в такую тишину, что они могли расслышать биение сердца друг друга. Хвост Круш тихонько задвигался и обернулся вокруг хвоста Зарюса. Переплетение двух хвостов чёрного и белого цвета напоминало спаривающихся змей.

Зарюс молча смотрел на Круш. Она тоже не отрывала от него глаз. В зрачках обоих виднелись отражения друг друга. Он негромко заговорил… хотя нет, это был протяжный рык. Именно тот, который она услышала при их первой встрече, — брачный зов. Возвысив голос, Зарюс замер на месте, ничего не предпринимая, не в силах двинуть даже пальцем от волнения. Лишь его кипящее страстью сердце отстукивало пульс. Чуть погодя Круш тоже издала похожий, мягкий, вибрирующий рык — той же самой высоты. Это означало, что она принимает его ухаживания.

Её лицо обрело неописуемо обворожительное выражение. Зарюс не мог отвести от неё взгляда. Круш подалась к своему избраннику и легла на него всем телом — в той же позиции, в какой дремала до того. Между их лицами практически не осталось расстояния. Они ощущали тёплое дыхание друг друга, а через соприкасающиеся груди их сердца бились в унисон. И вот они стали одним…

Дверь с силой распахнулась, и в комнату влетел Зенбер.

— О! Вы уже управились?

Ни Круш, ни Зарюс не двинулись, застыв, как ледяные скульптуры. Озадаченно наклонив голову и глядя сверху на друга и лежащую на нём Круш, Зенбер спросил:

— Стоп, вы что это, ещё даже не начинали?!

Осознав, что он сказал, они молча шарахнулись друг от друга.

Затем и Круш, и Зарюс медленно и синхронно, так и не проронив ни слова, встали и направились к нему. В следующее мгновение Зенбер, удивлённо смотревший на них, внезапно скрючился.

— Гха!.. — Получив удар в живот двумя кулаками одновременно, он выдохнул от боли, а его огромное тело распласталось на полу.

— Ух… хороший у вас удар… особенно у Круш… Правда, больно же!..

Похоже, даже не беря в расчёт Зарюса, удар разгневанной самки был способен в одиночку завалить самого Зенбера. Разумеется, от одного удара их возмущение не могло утихнуть, но увы: сколько ни бей, а разрушенную романтическую атмосферу уже было не вернуть.

Чтобы развеять разочарование, словно иглы покалывающее его сердце, Зарюс, держа Круш за руку, задал Зенберу вопрос:

— Мы хотели расспросить тебя о многом. Я уже слышал часть от Круш, но расскажи, что сейчас творится?

— Хм? Ну, сейчас племя устраивает пир в честь победы, — Зенбер ответил, подчёркнуто не обращая внимания на их соединённые руки.

— Значит, руководит мой старший брат?

— Можно и так сказать. Группа охотников отправилась на поиски врага, но никого не обнаружила. Никаких следов резервов или подкреплений. Если уж на нас снова двинется такая армия, то обязательно выдаст себя. Поэтому… ну, мы продолжаем быть начеку, но твой брат уже объявил всем о победе. Да и сюда я пришёл потому, что он мне велел.

— Брат?..

— Ага, твой братан выдал что-то вроде: «Га-ха-ха-ха, наверное, лучше оставить парочку отдыхать. Может, они уже и того, га-ха-ха! Мешать нехорошо, конечно, но я беспокоюсь. Га-ха-ха-ха!»

— Да хватит врать!!! И что это вообще за смех?!

— А-ага. Кажется, он и вправду не смеялся вот прямо так, как «га-ха-ха-ха»…

— Мой брат никогда бы такого не сказал! Врёшь ты всё!..

— Ну, может, и нет, но он имел это в виду.

— Какой же ты беспардонный… — Голос Круш был настолько холоден, что мог бы посоревноваться с «Айси Бёрстом». Прозвучавшая в нём угроза заставила содрогнуться даже Зарюса. Зенбер, которому была адресована фраза, задрожал всем телом и на мгновение замер. — Ну? И зачем ты пришёл сюда?

— Да вот… понимаешь…

— Если скажешь: «Чтобы помешать вам», то я вобью тебе в глотку всю магию, которую только знаю. — Круш совсем не шутила. И Зенбер, и Зарюс это прекрасно поняли.

— Ну-у-у, чего ты сразу так?.. Я пришёл позвать вас на пир. Мы тут как настоящие звёзды, отказываться нельзя. А если ещё подумать о будущем, то…

— Вот как… — Зарюс понял истинный смысл путаных слов Зенбера, и на его лице появилась горькая улыбка. Если брать во внимание возможность будущей битвы, сейчас, видимо, было лучшее время, чтобы продемонстрировать, что с ними всё хорошо. — Я понял. Ты ведь тоже согласна, Круш?

Её щёки недовольно надулись, и она стала похожа на лягушку — из тех, что жили в окрестных болотах. Правда, Зарюс решил, что они далеко не такие милые, как Круш.

— Или не пойдёте? — благодушно спросил Зенбер у смотревшей друг на друга парочки.

— А, да! Конечно, пойдём, — согласились друзья, и они втроём вышли на улицу.

Когда они спустились по лестнице дома и вышли на болото, Зарюс сразу же пропал из поля зрения Круш и Зенбера. Нечто огромное внезапно схватило его и подкинуло вверх. Произошедшее далее можно описать лишь следующими звуками: бам, бум, пам, вжух, плюх! Теперь вместо Зарюса рядом с ними стоял Ророро, и все четыре головы на извивающихся шеях бодро тыкались носами в лежащего хозяина.

— Ророро! И ты в порядке?! — Зарюс, весь измазанный в грязи, вскочил, бросился к питомцу и принялся заботливо осматривать его, нежно поглаживая чешую гидры. Похоже, что её вылечили магией: ожоги от пламени затянулись, словно их и не было.

Ророро радостно зарычал, и все головы, ласкаясь, обвились вокруг Зарюса, да так плотно, что самого людоящера за ними уже не было видно.

— Ну-ну, Ророро, прекрати! — смеясь, сказал Зарюс своему питомцу, но тот радостно рычал и не отпускал его.

Рядом послышался плеск, в котором слух Зарюса уловил чёткий ритм. Пытаясь понять, откуда тот исходит, он совсем растерялся, поскольку за головами питомца не мог ничего разглядеть. Это оказалась Круш, которая смотрела на Ророро и Зарюса с удивительно мягкой улыбкой. Однако её хвост выстукивал резкий ритм по поверхности воды. Стоявший рядом с ней Зенбер с испуганным видом начал понемногу отходить назад, да и Ророро прекратил тискать хозяина, словно почувствовав что-то неладное.

— Что такое? — спросила Круш.

— Н-ничего.

Зарюс пришёл в замешательство, когда Круш зачем-то задала ему вопрос. Как ни смотри, она широко улыбалась. Вряд ли речь могла идти о чём-то, кроме радости от воссоединения Ророро и Зарюса… тогда почему же по всему его телу побежали мурашки?

— Со мной что-то не так? — снова улыбнулась Круш.

Головы гидры отпустили хозяина, а Зенбер всё больше и больше нервничал. Не в силах больше находиться в такой неуютной обстановке, он в панике заявил:

— Эй, Ророро. Лучше пойдём-ка со мной…

Естественно, Ророро не понимал, что ему говорили людоящеры, однако, посадив на себя Зенбера, он с неожиданной скоростью пошлёпал по болоту, будто почувствовав атмосферу, воцарившуюся вокруг.

Когда двое сбежали, между оставшимися Круш и Зарюсом возникло странное молчание. Круш вдруг взялась за голову и замотала ею из стороны в сторону.

— А-а-а, что же я делаю? Сама себя не узнаю! Вроде бы и умная, но почему не могу сдержаться?.. Нет, это точно какое-то проклятие!

Зарюс отлично понимал её чувства. Ведь он и сам ощущал себя так, когда впервые встретился с ней.

— Круш, скажу начистоту. Я очень рад.

— Ах! — Послышался ещё один очень сильный всплеск.

Зарюс шагнул вперёд и встал рядом с Круш.

— Ты слышишь?

— Что?

— Всё, что мы защитили, и то, что должны защищать впредь.

Ветер доносил до них громкие голоса.

Наверное, все остальные выпивали. Это был пир, чтобы проводить духов предков, отпраздновать победу и помянуть погибших. Алкоголь был редким удовольствием для людоящеров. Они выпили столько за последние несколько дней лишь благодаря великому сокровищу, принесённому Зенбером из своей деревни и служившему бездонным источником праздничного пойла. Поскольку собрались все племена, застолье было невероятно оживлённым.

Зарюс улыбнулся стоящей рядом Круш, слушая шум празднования:

— Возможно, ещё ничего не кончено. Само это высшее существо может напасть на нас. Но всё же… может быть, сегодня мы отдохнём? — Он положил руку ей на талию.

Круш позволила Зарюсу обнять себя и склонила голову на его плечо.

— Пойдёшь со мной?

— Да… — нерешительно начала Круш и потом закончила: — …любимый.

Два прижавшихся друг к другу людоящера растворились в праздничной шумихе.