Пациент

Глава 2

— Ты можешь ослепнуть на один или на оба глаза. Ты можешь потерять способность передвигаться.

— Джесси, прошу тебя!

— Сара, по уставу больницы я обязана зачитать тебе условия операции. Ты же знаешь, я тупо исполняю все предписания.

Джесси отложила папку с документами и присела на краешек кровати Сары Деверо. Тридцатидевятилетняя Сара была учительницей начальной школы и матерью троих детей. Ей предстояла третья операция по поводу астроцитомы. Первую, пять лет назад, проводил Карл Гилбрайд, и насколько она была успешной, Джесси не знала. На второй, почти два года назад, Джесси ему ассистировала. Когда он объявил, что удалил большую часть опухоли и этого достаточно для долгосрочной ремиссии, Джесси не слишком ему поверила, но поделать ничего не могла — Гилбрайд был заведующим отделением.

После второй операции она познакомилась с Сарой поближе. Эта женщина научила ее такой смелости, такому умению смириться с несчастьем, каких она не встречала ни у одного больного.

«Долгосрочная ремиссия» продлилась всего два года. Несколько недель назад, когда возобновились головные боли и речь стала затрудненной, дамоклов меч упал. Из отдела МР-томографии пришли неутешительные результаты. Реакция Сары на мрачный прогноз была простой — сделайте все возможное. Но она настояла на том, чтобы на сей раз ее оперировала Джесси.

Разговор между Джесси и Сарой проходил в палате 748, одной из десяти отдельных палат отделения нейрохирургии, находившегося на седьмом этаже восьмиэтажного хирургического корпуса. За пять лет Седьмая хирургия стала для Джесси настоящим домом.

Было четыре часа пополудни. Джесси только что поднялась в Седьмую хирургию для обхода пациентов, а перед этим провела час в патолого-анатомическом отделении, где помогала извлекать АРТИ из головы покойного Пита Ролански.

Начинали они, тренируясь на арбузах, потом перешли к опытам на свиньях и, наконец, на обезьянах. С Карлом Гилбрайдом Джесс училась управлять АРТИ, а с лаборантом Скипом Портером — усовершенствовала модель. Теперь, как только Скип вынесет вердикт, они возьмутся за подготовку к очередной операции на трупе с использованием АРТИ-2, робота-близнеца. А потом, кто знает? Может быть, Гилбрайд решит, что пора делать заявку на операцию на человеке.

Сейчас она доверила АРТИ Скипу: пусть разбирается. Через двенадцать с небольшим часов Джесси с Сарой предстояло вступить в смертельную схватку с раковой опухолью. Им надо было о многом поговорить.

— Завтра — день не из легких, — начала Джесси.

В глазах Сары не было обычного задора.

— Знаешь, Джесс, у меня запал кончается.

— Понимаю. Я бы давным-давно сломалась. Ты держалась героически. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы на третий раз получилось как надо.

— Я и не сомневалась, но мне приятно услышать это от тебя. Ты же знаешь, я готова. Только у меня в голове все время вертятся идиотские вопросы. Например, как я узнаю, что так и не очнулась от наркоза? Глупо, правда?

— Вовсе не глупо. Этот вопрос мучает каждого пациента перед операцией. Только в твоем случае ответ на него есть.

— Как это?

— Ты не будешь под наркозом. Я снова просмотрела снимки. Эта чертова опухоль расположена слишком уж близко от кучи важных центров. Речь, моторика, мимика. Чтобы свести повреждения к минимуму, я должна буду с тобой общаться. Тебе сделают местную анестезию, дадут седативные препараты, но общий наркоз будет только в самом начале.

— А тот робот, про которого ты мне рассказывала?

Джесси покачала головой:

— Думаю, он бы мало чем помог. Это будет твоя третья операция. Череп вскроем в старом месте, так что проблем не возникнет. Мы удалим большую часть опухоли, а защитные реакции организма доведут дело до конца.

Сара взяла Джесси за руку.

— И каковы мои шансы на этот раз?

Джесси отнеслась к вопросу со всей серьезностью.

— Считаю, что мы обе в хорошей форме. Я довольно опытный хирург, а уж ты пациентка — опытнее не бывает. Так что вдвоем мы с тобой просто обязаны победить.

Седьмая хирургия, как и все хирургические отделения, представляла собой опоясанное замкнутым коридором помещение, к которому вели четыре лифта и лестница. В центре располагались пост медсестры и подсобные помещения, а также кухня, комната для совещаний и две смотровые. Около лифтов находилась шестиместная палата интенсивной терапии, а по окружности шли тридцать палат, вмещавшие пятьдесят человек.

Кроме лифтов и главной лестницы здесь была еще и узкая лестница, соединявшая Седьмую хирургию с Восьмой, где находились операционные и палаты реанимации. Для защиты от излучения, а также из-за веса магнита МР-операционная находилась в цокольном этаже. Кабинеты нейрохирургов, в том числе и кабинет Джесси, были расположены вдоль по коридору, который служил также приемной для приходящих пациентов.

Джесси вдруг поняла, что сейчас расплачется, и, пообещав Эмили закончить обход через двадцать минут, помчалась к себе в кабинет. Началось все с истории с АРТИ, а беседа с Сарой Деверо стала последней каплей.

Кабинет ее был крохотной квадратной комнатушкой. Стол, два стула, шкаф с карточками пациентов и медицинскими журналами, от середины стены до потолка — полки с книгами.

Джесси поставила таймер на пятнадцать минут, положила ноги на стол, откинулась назад и закрыла глаза. Обычно ей хватало и пятнадцати минут на то, чтобы проснуться бодрой и полной сил. Но сейчас в голове с бешеной скоростью крутились мысли. Завтра у Сары последняя попытка, последняя надежда на чудо. Моторика, зрение, речь… Предсказать, чем придется пожертвовать, чтобы удалить опухоль, невозможно.

— Джесс?

На пороге кабинета стояла Эмили. Джесси поняла, что проспала. Таймер, который она, по-видимому, выключила, лежал у нее на коленях. Прошло сорок пять минут.

— О-го-го, — сказала она и встала.

— Как ты себя чувствуешь? Обход закончить сможешь?

— Конечно.

— Ой, чуть не забыла! Тебе на пост звонил доктор Марк Нэринг.

— Психиатр?

— Да. Помнишь, какое шоу он устроил на конференции?

— Разве такое забудешь? Бедная женщина.

Нэринг был психофармакологом. Перед аудиторией из двухсот врачей он дал женщине средних лет, страдавшей сильным эмоциональным расстройством, комбинацию из двух каких-то препаратов, после чего больная впала в гипнотический сон и в красках описала, как ее в детстве изнасиловали. Нэринг дал ей еще какой-то препарат и провел постгипнотическое внушение, чтобы пациентка начисто забыла о том, что про себя рассказала. Во время психотерапевтических сеансов он собирался постепенно подводить ее к тому, чтобы она вновь обо всем ему поведала, но уже в сознательном состоянии.

— А ты узнала, что ему нужно?

— Узнала. Он услышал про наши МР-снимки и хотел узнать, можно ли ему как-нибудь зайти посмотреть. Он считает, что его препараты могут нам помочь — они действуют успокаивающе, но при этом пациент легко поддерживает контакт.

— Интересно. Ты не пригласила его на Сарину операцию?

— Пригласила. Но завтра он весь день на конференции. Просил, чтобы мы позвали его в следующий раз.

— Отлично. Обязательно позовем. Ну, как у нас дела?

— Неплохо. Я уже побывала у всех, кроме Дейва Сколари и Тамики.

В палате 717 полузащитник «Нью-Ингланд пэтриотс» Дейв Сколари встретил их безучастным взглядом. Двадцать шесть лет, рост метр девяносто, вес сто двадцать килограммов, и тело будто высеченное из гранита. Он был парализован ниже шеи — последствие лобового столкновения на поле. Операция помогла зафиксировать перелом в шейном отделе позвоночника, но о шансах на выздоровление говорить было рано. И Сколари готов был сдаться.

— Еще открытки! — сказала Джесси, взглянув на стену. — Наверняка опять от каких-нибудь красавиц.

— Я не смотрел. Их сестры повесили.

Джесси быстро, но внимательно его осмотрела. Пожатие руки было уже не таким вялым.

— Дейв, есть улучшение. Я серьезно говорю.

— Да ладно вам, доктор Коупленд. Никаких изменений.

— Дейв, я обожаю играть в игры, но только не в такие. Если я говорю «есть улучшение», значит, оно есть. С этим пора кончать. Чем вы пассивнее, тем меньше пользы приносит лечение. Извините за резкость, но вы должны сами себе помогать.

— Да, конечно. Как скажете. — Сколари отвернулся.

Джесси положила руку ему на плечо.

— Постарайтесь, Дейв. Надежда есть. Все еще наладится. Главное, держитесь.

Выходя из палаты, она сказала Эмили:

— Надо интенсифицировать лечение.

— Ты и вправду считаешь, что есть улучшение?

— Уверена. Ничего из ряда вон выходящего, но определенно что-то происходит. Просто Дейв слишком подавлен и не хочет себе помогать.

Эмили достала карту Сколари и записала указания Джесс. Затем они направились в 710-ю палату, где лежала тринадцатилетняя Тамика Бинг.

Семь дней назад Джесси удалила из мозга Тамики глиобластому. Операция прошла нормально, насколько это возможно при подобном диагнозе. Двигательная функция, за которую врачи больше всего опасались, нарушена не была, но, похоже, у девочки пропала способность говорить. Когда она это поняла, у нее началась депрессия посильнее, чем у Дейва Сколари.

— Она включала лаптоп, который принесла ей мать? — спросила Джесси у Эмили.

— Нет. Мать говорит, что дома она с ним не расставалась. А здесь к нему даже не притронулась.

В палате Тамики все было уставлено и увешано картинками, открытками, плюшевыми игрушками, а на столике на коленях Тамики лежал портативный компьютер. Девочка сидела в кровати, устремив взгляд в пространство.

— Привет, Тамика! — сказала Джесси. — Как дела?

Ответа не последовало.

Джесси взглянула на Эмили, но та лишь пожала плечами. Быстрый осмотр, еще одна попытка добиться от девочки ответа, и они собрались уходить. В дверях они столкнулись с наблюдавшим за ними Карлом Гилбрайдом.

Заведующий отделением был одет, как всегда, роскошно — бежевый костюм, шелковый галстук, золотой «Ролекс», накрахмаленный халат. Глядя на его безукоризненно подстриженные каштановые волосы и круглые очки без оправы, Джесси подумала, что он очень похож на офицера-эсэсовца из второсортного военного фильма.

— Привет, Карл! — сказала она весело.

— Я только что узнал про твои эксперименты с АРТИ, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на больную девочку. — Что ты, черт подери, себе позволяешь?

— Карл, прошу тебя… — Джесси кивнула на Тамику. Ей удалось прервать его тираду и вывести в коридор. — Я никому не причинила вреда, я вообще ничего плохого не сделала. Пит Ролански умер. Он и его родные хотели, чтобы тело Пита послужило науке. Тебя не было, поэтому при всем желании я не могла попросить у тебя разрешения.

Гнев Гилбрайда утих, но не окончательно. Он все еще был похож на жабу, которой надавили на пузо. Все годы, пока Джесси была у него в ординатуре, он орал на нее по поводу и без повода. С другой стороны, у нее была замечательная работа в одном из лучших в стране нейрохирургическом отделении. У нее были такие друзья, как Эмили, и оперировала она больше, чем любой другой хирург, — почти столько же, сколько жаба заведующий. А еще у нее был АРТИ.

— Карл, извини, — сказала Джесси, хотя так и не понимала, за что ей нужно просить прощения.

— И вообще, какое ты имела право собирать на операцию сестер, лаборантов, радиологов, не обсудив это со мной?

— Билл Уэллман отменил свою операцию. Люди ждали следующей. А Пит Ролански…

— Коупленд! Не перебивай меня!

— Извини.

— Ты неплохо поработала, — продолжал он. — Только у меня такое впечатление, будто ты забыла, что создавать АРТИ начал я, когда тебя и близко здесь не было. Гранты на тебя, Скипа Портера, оборудование — все они получены мной. В патентах на АРТИ стоит мое имя. Если ты не будешь про этот факт вспоминать, от тебя самой здесь останется одно воспоминание. Это я обещаю.

— Да что я такого сделала? — спросила со вздохом Джесси.

— Ты выставила на всеобщее обозрение нашу исследовательскую работу. Оперируя с АРТИ, ты рисковала всем проектом. Игра идет по-крупному, на кон поставлены сотни миллионов долларов и место в истории медицины. На прошлой неделе меня даже допрашивала полиция — они хотели знать, где я был, когда убили Сильвана Мэйса. А есть еще этот сукин сын из Стэнфорда. Трудно сказать, насколько продвинулись его исследования, но мы с ним боремся за каждый грант, за каждый доллар. Если пойдут слухи о том, что операция провалилась, кто его знает, какие будут последствия.

— Но…

— Помолчи и дай мне договорить. Я уже подал заявку в комиссию по опытной медицине здесь, в больнице. Если кто узнает, что АРТИ сожрал половину мозгового столба этого жмурика, как ты думаешь, какое они примут решение?

— Это была всего лишь техническая неполадка. Я в этом почти уверена.

— Да? А может, ошибка хирурга?

— Чем бы это ни оказалось, лучше узнать об этом сейчас, а не во время операции на живом пациенте, — сказала Джесси, сжав кулаки. — Я почти убеждена, сбой был чисто технический и его легко устранить. Скип уже занялся этим.

— Знаю. Оттуда я и пришел. Может, ты забыла, но работает он у меня. Так, к утру чтобы у меня был полный отчет об операции.

И, не дожидаясь ответа, Гилбрайд удалился.

Решающий для Сары Деверо день у Джесси начался в пять утра. Перед операцией Джесси всегда чувствовала особое возбуждение — как будто она подающий в матче национального бейсбольного чемпионата и, что бы с ней ни случилось, надежды на запасного нет. Когда приходится весь день солировать в операционной, напряжение очень велико, такое не каждый выдержит. Но Джесси это нравилось.

Она надела кроссовки, брюки защитного цвета, рубашку и синий жилет, а потом целую минуту провела в ванной у зеркала — смазала губы блеском, чуть подкрасила глаза. Волосы у нее были длинные, до плеч, и пока что каштановые, но каждый день она замечала несколько новых седых волосков. Парикмахер с Ньюбери-стрит, к которому она ходила раз в два месяца, уже начал поговаривать о том, что пора краситься.

Да, наверное, когда-нибудь придется, подумала она, закалывая волосы. А сейчас — пойди-ка сделай операцию.

Она спустилась по лестнице и вышла на улицу. Ее пятилетний «сааб» в такие дождливые дни бывал особенно капризен. Но сегодня — добрый знак — он завелся с первой попытки.

Когда Джесси поднялась в Седьмую хирургию, Саре уже ввели наркоз. Ее муж Барри и трое их детей сидели у Сариной кровати.

— Привет! А я уж думала, ты не объявишься, — заплетающимся языком сказала Сара.

Джесси усмехнулась и взяла подругу за руку:

— Знаешь, Сара, на этот раз мы все сделаем, как надо. Мы ничего не будем бояться, и, если это в человеческих силах, мы эту штуковину изведем.

— Бояться не будем, — повторила Сара. — Тренер, я вам доверяю.

— Вы все должны усвоить еще одну вещь, — добавила Джесси. — Даже если операция пройдет совершенно успешно, на что я лично очень надеюсь, результаты мы узнаем не сразу — только через несколько дней, а может, и недель. Ткани мозга были смещены опухолью. Когда мы удалим опухоль, они вернутся на прежнее место, но при операциях и травмах клетки мозга всегда отекают, и многие функции восстанавливаются не сразу. Если так случится, не расстраивайтесь. А теперь, если у вас больше нет вопросов, я с вашего позволения пойду готовиться к работе.

Она обняла Барри и детей и каждому на ухо шепнула: «Ничего не бойтесь!» Уговаривать их не волноваться было бессмысленно.

Джесси зашла к другим своим больным, потом минут двадцать просматривала Сарины МР-снимки, перечитывала план операции. Опухоль была расположена над левым ухом, рядом с областью Вернике, центром, отвечающим за речь, понимание речи, чтение и письмо. Главная опасность была в том, что не удастся удалить достаточную для излечения часть опухоли. Но не хотелось также рисковать Сариной способностью говорить самой и понимать чужую речь.

Джесси по заведенному ею ритуалу медленно спустилась по лестнице с седьмого этажа в цокольный. Там она на мгновение задержалась перед стеклянными дверями МР-операционной.

Когда Джесси вышла из раздевалки уже облаченная в хирургический костюм, Эмили в предоперационной наголо брила Сару. Сотни тысяч долларов ушли на изготовление оборудования, нечувствительного к МР-магнитам, которые не отключали никогда. Проще было оборудовать предоперационную, чем наладить изготовление бритв, не содержащих железа.

— Ну, как дела? — спросила Джесси.

— Анализы отличные, — сказала Эмили. — Сара, новая прическа должна тебе понравиться.

— То, что годится Майклу Джордану, сгодится и мне, — сонным голосом ответила Сара. — Док, скальпель наточен?

— Готовность номер один, — отрапортовала Джесси. — На самую шумную часть работы мы тебя усыпим. Проснешься ты, лежа на боку, с головой в обруче.

— Я помню.

— В горло тебе вставят трубку, но, когда нам нужно будет с тобой побеседовать, мы ее вынем. На тебя наденут специальные очки. В них ты будешь видеть слова и картинки. Я попрошу тебя описывать то, что ты видишь, а мы в это время будем составлять карту участков мозга, включенных в этот процесс. Это называется функциональная МР…

— Джесси, — перебила ее Эмили. — Не хочу прерывать твою лекцию, но она уже мало что может усвоить.

— Да… Я просто… просто боюсь что-нибудь забыть. Анестезиолог здесь?

— Да. Байрон Леонг. Все уже здесь. Джесс, у тебя все получится.

— Да, жаль только, что нельзя без этого обойтись, — ответила Джесси. — Увидимся в операционной.

В хирургическом халате, висевшем на ней мешком, Джесси протиснулась в пространство между магнитами. Анестезиолог Байрон Леонг и операционная сестра задвинули кресло с Сарой в проем слева от нее.

— Мы дали ей общий наркоз, — сказал Леонг, — но не очень глубокий. Когда понадобится, мы ее разбудим за пару минут. Ей будет не очень удобно столько часов лежать на боку, но когда все закончится, об этих своих страданиях она забудет начисто.

Джесси надела на голову Сары обруч, закрепила его винтами — всю операцию голова будет находиться в фиксированном положении. Затем она направила три лазерных луча ровно в то место, под которым находился центр опухоли, настроила МР-томограф.

— Хотелось бы мне знать, насколько велики страдания человека под общим наркозом, — сказала она.

— Не задумывайся об этом, — посоветовала Эмили.

— Да, пожалуй, не стоит.

Подруги часто шутили во время операций. Эмили шестым чувством знала, когда Джесси хочет переброситься парой слов, а когда ее нужно оставить наедине со своими мыслями. Если Джесси была подающим, то мудрая и опытная Эмили Дельгреко была ее любимым принимающим.

После антисептической подготовки настало время приступать к операции. Джесси закрыла глаза и сосредоточилась.

— Байрон, готов? — спросила она.

— Готов.

Джесси медленно открыла глаза.

— Скальпель, пожалуйста.

Джесси работала быстро и умело: она рассекла кожу над левым ухом Сары и, отведя скальпель в сторону, начала высвобождать височную мышцу. Потом попросила дрель и, проделав несколько небольших отверстий, вынула кусок кости.

— Плотницкая работа закончена, — сказала она, пока Эмили, завернув кость во влажную салфетку, передавала ее сестре. Потом Джесси дотронулась до плотной оболочки, покрывавшей мозг Сары. — Мозговая оболочка вся в шрамах, — сообщила она.

— То есть Гилбрайд напортачил? — шепнула Эмили.

— Тс-с-с! — В глазах Джесси мелькнула усмешка.

С каждым этапом операция становилась все сложнее. Повреждение вен мозговой оболочки могло стать причиной инсульта.

— Да, ты уж как заведешься, тебя не остановишь, — сказала Эмили, накладывая зажимы на безукоризненно точно рассеченную оболочку. — Как ты думаешь, что бы сказала Полетт, если б увидела, как ее дочурка проводит день?

Джесси ощупала бугристую кору головного мозга Сары.

— Надо сделать серию снимков, — сказала она. — Подготовьте гадолин. — Она отключила микрофон. — Мамочку гораздо больше интересует, как я провожу ночи. Она считает, что я вообще никогда ни с кем не встречаюсь.

— А мне кажется, она не так уж и не права.

— Эй, и ты туда же? Я встречаюсь с мужчинами, и тебе это прекрасно известно.

— Пример, пожалуйста.

— Ну, хотя бы тот юрист из Торонто. С которым я познакомилась в Канкуне.

— Джесс, увы, но это было почти два года назад.

— У меня очень мало свободного времени. Введите гадолин. Вот, Эм, смотри — это она. Отличные снимки. Байрон, минут через десять ее надо будить. Эм, подготовь очки, а я изничтожу это чудовище.

Надо торопиться — чтобы избежать отека мозга. Чем больше отекает мозг, тем тоньше граница между здоровыми клетками и опухолью. Опухоль довольно быстро уменьшилась в размерах. Общий наркоз закончился. Сара Деверо очнулась.

— Сара, это я. Все идет прекрасно. Ты меня слышишь?

— Да, — хрипло ответила Сара.

— Пожалуйста, открой глаза. Что ты видишь?

Функциональный магнитный резонанс — еще одно чудо — основывается на определении химических изменений в гемоглобине: для процесса мышления мозгу нужна дополнительная энергия, и он требует от крови больше кислорода.

Джесси следила за Сариным серым веществом по монитору. Через несколько секунд радиолог вывел на него изображение опухоли, после чего Джесси как могла быстро снова начала рассасывать раковые клетки, подбираясь все ближе к здоровым тканям мозга.

— Сара, что ты видишь? Что делает этот парень?

— Он на лы-ыжах.

— А теперь?

— Бе-жит.

— Начинается отек, — шепнула Джесси. — Господи, отек! Байрон, пожалуйста, пятьдесят кубиков маннитола.

— Есть пятьдесят.

— Сара, что ты видишь? Говори! Отвечай мне.

— М-ма…

— Эм, отек слишком сильный. У нее мысли путаются. Байрон, дай ей стероидов. Десять кубиков декадрона.

— Есть десять.

— Джесс, спокойнее. Ты можешь только то, что можешь, — сказала Эмили.

Господи, как же глубоко я забралась. Слишком глубоко. Джесси чувствовала себя натянутой тетивой. Внезапный отек, здоровые клетки смешались с больными. Продолжать операцию бессмысленно, а то и просто невозможно. Остается надеяться, что сделано достаточно, попробовала успокоить себя она.

— Сара, это Джесси. Ответь мне, что ты видишь? Скажи хоть слово.

Сара застонала.

— Эм, я не знаю, — сказала Джесси. — Я сейчас прямо у речевых центров. Возможно, уже там. Похоже, опухоль смешалась с клетками мозга.

— Решила остановиться?

— Я… я не знаю.

Сколько она молилась о том, чтобы этот момент не настал. Она взглянула на отек в мозгу Сары. Рано было говорить, помогут ли маннитол и декадрон его снять, но пока что очертания опухоли еще просматривались — не вполне четко, но все же. Если она будет ждать, пока лекарства подействуют, а отек тем временем увеличится, шансов не задеть участки, отвечающие за речь, останется еще меньше. Единственный безопасный выход, решила она, — это остановиться.

Не успела она сообщить о своем решении Эмили, как дверь распахнулась и в операционную вошел мужчина в халате и маске, но без шапочки. Карл Гилбрайд.

— Джесси, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на то, что идет операция, — у меня в кабинете сидит президент «Кибермеда». Он хочет посмотреть на АРТИ.

— Вчерашний образец разобран, — ответила она, стиснув зубы. — Есть еще АРТИ-2.

— Нету его! Я перерыл всю лабораторию, но его не нашел.

Джесси, чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох — под маской этого заметно не было.

— Ты смотрел в шкафчике над раковиной? Там мы обычно держим оба АРТИ. Под замком.

— Нет. Я… я пойду проверю. Продолжайте.

Гилбрайд развернулся и ушел. Вот и все.

Джесси почувствовала, что тетива ослабла. Гилбрайд только что помешал ей принять решение, о котором она сожалела бы всю оставшуюся жизнь. Часть опухоли все еще оставалась в мозгу Сары. Довольно большая часть. Джесси чуть было не забыла об обещании, данном себе и Саре. Бояться не надо.

— Слушайте все! Говорит капитан, — раздался ее собственный голос. — Работы еще на несколько часов.