Пациент

Глава 3

Бостонский «Флит-центр» был набит битком. Из комнаты для почетных гостей гимнастка Марси Шепроу хорошо слышала гул толпы, напоминавший рокот океана. Марси достигла вершин спортивной славы. Два олимпийских золота и бронза. Она была знаменитостью номер один, особенно в Новой Англии.

— Приветик! Как делишки? — Шашин Стэндон, подруга Марси по сборной, откусила от груши и протянула ее Марси.

— Нет, спасибо. Что-то меня подташнивает, и голова разболелась.

— Да? То-то я смотрю, выглядишь ты не очень.

— Уж если впряглась, тяни из последних сил. Ты представляешь, сколько там сейчас моих друзей и родственников?

— А ты не напрягайся. Пару-тройку самых чумовых элементов просто пропусти.

— Да, придется, наверное.

Марси, при росте сто шестьдесят пять сантиметров считавшаяся высокой гимнасткой, отличалась удивительной гибкостью и в команде была самой сильной и выносливой. Но сегодня вечером ей было не по себе. Тянуло правую лодыжку, и правая рука тоже почему-то плохо слушалась.

— Осталось пять минут, — сообщил, заглянув в комнату, распорядитель.

Марси накинула на плечи куртку и отправилась на арену — всем восьмерым участницам выступления предложили занять свои места.

Шашин с Марси выполняли упражнения на коне. Подходя к дорожке, Марси почувствовала, как правая рука и нога наливаются свинцовой тяжестью. И тут она испугалась.

Марси посмотрела, как подруга выполнила прыжок, а затем диктор назвал ее имя. Она взглянула налево, туда, где сидели ее родители, сестра, родственники, друзья. Рыжеволосая Барбара Шепроу улыбнулась дочери и помахала ей рукой.

Марси вдруг поняла, что весь «Флит-центр» в ожидании смотрит на нее, и шагнула на дорожку.

Марси приподнялась на цыпочки и побежала к коню. Ей не хватало скорости, но она решила, что прыгнуть все равно сумеет.

В шаге от трамплина она почувствовала, что правая нога куда-то исчезла: ступая на нее, она словно проваливалась в пустоту. Уже в воздухе Марси поняла, что высота для прыжка недостаточная. Она неуклюже попыталась развернуться, рухнула на коня и пролетела вперед. Перед тем как потерять сознание, она услышала, как хрустнула кость в запястье.

— Джесси, это Дел Мерфи. Спустись, если можешь, в приемное.

Мерфи, дежурный невропатолог, позвонил в девять вечера. Предыдущие пять часов Джесси провела в блоке интенсивной терапии. Сара Деверо еще не пришла в сознание после операции. Джесси мучило предчувствие, что ее подруга если и очнется, то с тяжелыми неврологическими нарушениями.

— Спущусь через минуту. Что там у тебя?

— Поступила Марси Шепроу.

— Гимнастка?

— Потеряла сознание во время выступления. Упала и сломала запястье. Наложили гипс. Но у нее не все в порядке с неврологией. Я только что получил ее МР-снимок.

В коридоре перед шестой палатой приемного отделения Джесси и Дел разглядывали снимок Марси. На нем отчетливо была видна небольшая опухоль, скорее всего — менингиома, давившая на мозг слева, как раз над областью, отвечающей за правые конечности. Если про опухоль мозга можно сказать «удачная», то это был как раз тот самый случай.

Джесси попыталась разгладить складки на халате — затея бессмысленная, но ей хотелось потянуть время перед разговором с матерью Шепроу, дамой, по слухам, весьма напористой, резкой и крайне подозрительной.

— Ну, все, пора, — выдохнула Джесси и шагнула в палату.

Она представилась сначала Марси, затем ее матери. Олимпийская чемпионка оказалась хрупкой и очень юной. Барбара Шепроу недовольно взглянула на Дела Мерфи.

— Я ожидала… Доктор Мерфи не сообщил, что…

— Что врач — женщина?

— Вот уж не думала, что бывают женщины-нейрохирурги.

— Нас действительно немного, миссис Шепроу. И, как вы можете догадаться, каждой пришлось стараться за двоих. Я — хирург знающий и опытный.

— Вы меня успокоили, — ответила миссис Шепроу весьма скептическим тоном.

— Во избежание ошибок я бы хотела, чтобы Марси сама рассказала о том, что произошло сегодня вечером.

Барбара, немного поколебавшись, кивнула.

Разговор с Марси под бдительным оком Барбары и осмотр заняли у Джесси полчаса. Потом в палату пригласили отца и младшую сестру.

— Пол, это доктор Джесси Коупленд из отделения нейрохирургии, — сказала Барбара мужу. — Она осмотрела Марси и сейчас сообщит нам свое мнение.

Джесси поставила оба снимка на экран и объяснила отцу Марси, что она на них увидела.

— И когда вы собираетесь оперировать? — поинтересовался Пол Шепроу, выслушав Джесси.

Ответила его жена.

— О чем ты, Пол? — изумилась она. — Никто ни слова не сказал, кто будет делать Марси операцию, тем более — когда. Доктор Коупленд, это лучшая больница для такого рода операций?

— Одна из лучших. Здесь ведется серьезная исследовательская работа, кроме того, мы делаем много операций на мозге.

— Если бы эту операцию проводили вы, то когда?

— Через два-три дня. Больше недели я бы ждать не стала.

— Есть другие варианты лечения? — спросила Барбара.

Джесси покачала головой.

В это мгновение в палату на всех парах влетел Карл Гилбрайд. В отличие от довольно помятой Джесси он, как всегда, был одет безукоризненно и излучал уверенность и достоинство.

— Миссис Шепроу! Мистер Шепроу! Марси! Я — доктор Гилбрайд, заведующий нейрохирургическим отделением Медицинского центра Восточного Массачусетса, — сказал он и, пожимая им руки, ловко оттеснил Джесси. — Я заглянул в больницу проверить недавно прооперированного пациента и узнал, что вы здесь.

Кого это он оперировал? Джесси чуть не завыла в голос. Небось увидел сюжет в новостях и тут же примчался!

Через пять минут дирижерская палочка снова была в руках Гилбрайда. Да, в чем-чем, а в этом он мастер. Был бы и в операционной таким же, подумала Джесси, Саре Деверо не понадобились бы две повторные операции.

— Нам было бы очень приятно, если бы заведующий нейрохирургическим отделением лично провел операцию, — сказала Барбара, явно не желая встречаться взглядом с Джесси.

Гилбрайд надулся от гордости — вылитый индюк.

— Операцию следует назначить на послезавтра, — сказал он. — Я должен был прочесть лекцию в Чикаго, но, уверен, доктор Коупленд согласится меня заменить. Правда, Джесси?

— Вообще-то, у меня Сара Деверо в реанимации и…

— Завтра вылетишь, утром выступишь и к вечеру вернешься. Можешь остановиться в моем номере в «Хилтоне». В отделении есть кому позаботиться о твоих пациентах.

Джесси потихоньку отступала к двери.

— Да, спасибо… Марси, удачи тебе! Ты и глазом моргнуть не успеешь, как снова будешь кувыркаться на бревне.

— Благодарю, Джесси, — сказал Гилбрайд. — Завтра моя секретарша Элис выдаст тебе слайды к лекции и билеты.

Джесси заставила себя кивнуть.

Было десять вечера. Безобразный спектакль, устроенный Гилбрайдом в приемном отделении, оставил неприятный осадок. Противно Джесси было до омерзения.

Больница находилась неподалеку от одного из самых неблагополучных районов города, однако до стоянки Джесси каждый вечер добиралась без приключений. Ей удалось проскользнуть незамеченной мимо толпы репортеров, ожидавших известий о Марси Шепроу. Отметившись в журнале ухода, она вышла из здания. Ночь была безлунной и прохладной.

Направляясь к стоянке, Джесси поминутно оглядывалась. В какой-то момент ей явственно послышались шаги. Увидев свою машину, Джесси подбежала к ней, открыла дверцу, юркнула за руль. Облегченно вздохнув, она попробовала завести машину. Безрезультатно.

— Ну же! — взмолилась Джесси, включила дворники, затем фары — все работало.

Выключив и то и другое, она снова попробовала зажигание. Никакого эффекта. И тут кто-то постучал в окошко.

— Опустите, пожалуйста, стекло, — раздался мужской голос. — Служба охраны.

Джесси опустила стекло на пару сантиметров.

— Будьте добры, ваше удостоверение, — попросила она.

Мужчина протянул ей пропуск больничной службы охраны. Джесси опустила стекло еще на несколько сантиметров.

— Не заводится, — пожаловалась она.

— Поднимите, пожалуйста, капот.

Джесси кивнула.

— Вам помощь не нужна? — крикнула она мужчине.

— Думаю, нет. От аккумулятора клемма отошла. Так, кажется, присоединил. Попробуйте завести.

Джесси повернула ключ зажигания, и двигатель заурчал.

Охранник подошел к окошку Джесси.

— Все в порядке, — сказал он. — Вам повезло, что я решил вас дождаться.

— У вас тут машина?

— Нет. Я пешком.

— Садитесь, подвезу. — Джесси открыла дверцу.

— Благодарю, — ответил охранник, усаживаясь.

Это был мужчина примерно ее возраста, высокий и широкоплечий, темноглазый и чуть-чуть потрепанный — такие ей всегда нравились.

— Да, погодка мерзкая, — сказал он, скинув капюшон.

— Я вам так благодарна! Я выглядела очень беспомощной?

— Да не очень. Я здесь новичок, и, честно признаюсь, после службы в морской пехоте мне скучновато. Женщина, в столь поздний час бегущая под дождем, всегда привлекает внимание. Спасибо, что предложили подбросить.

— Не за что. Я — Джесси Коупленд, работаю здесь врачом.

— Рад с вами познакомиться, доктор Коупленд, — ответил он. В жизни Джесси выглядела гораздо привлекательнее, чем на фотографии в справочнике больницы. — Я Бишоп. Алекс Бишоп.

Номер Карла Гилбрайда в чикагском «Хилтоне» оказался, естественно, апартаментами из нескольких комнат. Джесси очень не хотелось перепоручать Сару Деверо кому-нибудь из коллег, но она знала — за сутки ее отсутствия улучшений не будет.

Встреча с Алексом Бишопом, охранником, который помог ей завести машину, немного подняла ей настроение. Бишоп раньше служил санитаром в морской пехоте, а теперь собирался поступить лаборантом в Северо-Восточный университет. Он производил впечатление человека серьезного и в то же время к себе относился с известной долей иронии, и это ей сразу понравилось. Как и его мужественная внешность.

Джесси отложила записи к выступлению и достала из шкафа оба привезенных в Чикаго костюма: строгий темно-серый и желтый с мини-юбкой и коротким пиджаком. Никаких сомнений — именно в желтом она будет выглядеть и женственной, и уверенной в себе. Кто знает, вдруг там окажется хоть один неженатый или не целиком поглощенный собственными проблемами мужчина. Эмили права. Пора наконец перестать копаться в чужих черепных коробках и оглядеться вокруг.

Она собрала все необходимое для выступления, скромно озаглавленного Гилбрайдом «Роботехника и МР-томография: брак на века», и отправилась в конференц-зал.

Хорошо еще, что большую часть времени занимали комментарии к слайдам, которые демонстрировались при погашенном свете. Проговорив минут сорок, она включила свет и спросила, есть ли вопросы. Первые два оказались пробными шарами, и с ними она справилась легко.

Третий вопрос задал высокий чернокожий нейрохирург из Калифорнии по имени Литтон — он работал в исследовательской группе, трудившейся над созданием аналога АРТИ. Джесси уже встречалась с ним и знала, что человек он, безусловно, умный и знающий, но совершенно лишенный чувства юмора. На выступление Джесси он опоздал минут на пятнадцать. Он еще не успел рта раскрыть, а Джесси уже поняла — жди неприятностей.

— Доктор Коупленд, я — Рон Литтон, Стэнфордский университет. Позвольте поздравить вас с замечательным выступлением о перспективах операций с использованием роботехники. Мне только одно непонятно.

— Да?

— Вы сказали, что использовали АРТИ в операциях на животных и трупах и что ваш заведующий отделением, доктор Гилбрайд, недавно подал заявку с просьбой разрешить операции на людях.

— Совершенно верно.

— Странно, что вам не известны последние новости. Я опоздал на ваше выступление — не мог оторваться от телевизора. Показывали интервью с доктором Гилбрайдом. Сегодня утром он с помощью вашего приятеля АРТИ удалил опухоль из мозга гимнастки Марси Шепроу.

У себя в номере Джесси рухнула на диван и уставилась в экран телевизора. Перед камерой красовался ее босс. Слева от него был установлен рисунок: голова Марси, местоположение опухоли, путь, пройденный АРТИ. Словно Гилбрайд был генералом Шварцкопфом, а мозг Марси — Ираком.

— Доктор Гилбрайд! Как вы считаете, добился ли ваш робот в случае с Марси Шепроу стопроцентного успеха?

Гилбрайд, излучавший спокойную уверенность, обернулся к задавшему вопрос и, тепло улыбнувшись, ответил:

— В нейрохирургии ничего нельзя предсказать наверняка, Чарли. Однако в настоящий момент мисс Шепроу выглядит неплохо, и мы надеемся на скорейшее выздоровление. Использование роботехники значительно снизило вероятность травм отдельных участков мозга, которых было бы не избежать, если бы операция проводилась традиционным способом.

Господи, Карл, ты что, совсем стыд потерял? Гилбрайд солгал ей, не сообщил о том, что разрешение получено. Ясно же — он получил добро на использование АРТИ и просто ждал подходящего случая.

И тут — опухоль у Марси Шепроу. Любой мало-мальски опытный нейрохирург удалил бы эту менингиому при помощи дрели, чайной ложки и армейского ножа. АРТИ создавался не для таких примитивных случаев. Понятно, почему Гилбрайд так взбеленился, когда узнал про операцию на трупе. Он-то был уже в полной боевой готовности и только ждал момента, чтобы вписать свое имя в историю. Спасение Марси Шепроу — слишком уж лакомый кусочек, упустить его было никак нельзя.

Пресс-конференция продолжалась, но все самое важное Джесси уже услышала и увидела. Она приняла душ, залезла в джинсы и свитер и стала собираться домой.

Увидев шеренгу телевизионных фургонов, выстроившихся у входа в больницу, Джесси поняла, что недооценила популярность Марси Шепроу.

Джесси поднялась в Седьмую хирургию. Сара по-прежнему была подключена к аппарату искусственного дыхания, но в записях дежурного нейрохирурга было отмечено, что она иногда начинала давиться трубкой — это был обнадеживающий знак.

Джесси смотрела на подругу и думала о том, как Барри и дети примут известие о том, что она увольняется из больницы. Ах, если бы только Карл Гилбрайд не вмешивался в ее работу! Минимальный контакт она согласна терпеть — его не избежать. Да, она стоит перед выбором, от которого зависит не только судьба других людей, но прежде всего, призналась себе Джесси, ее собственная. Она записала в Сариной карте несколько назначений и собралась продолжить обход, когда ее окликнула дежурная медсестра.

— Привет! — сказала она, протягивая Джесси адресованный ей конверт. — Доктор Гилбрайд так и сказал, что вы, скорее всего, заглянете сюда вечером. Он оставил это для вас. Джесси, сгорая от любопытства, поспешила в кабинет.

Должность доцента — это шаг к зачислению в штат, да и зарплата гораздо больше. Джесси была уверена, что ждать этого ей придется еще года два, если не три.

— Я хотел поговорить с тобой после того, как ты это прочтешь. — В дверях стоял Карл Гилбрайд.

— Людей, берущих такие взятки, в тюрьму сажают, — сказала Джесси, кивнув на письмо.

Гилбрайд вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Ты это заслужила. Да, я догадывался, что ты расстроишься из-за сегодняшнего.

— Да я не просто расстроилась, Карл. Я в ярости, я… я напугана. АРТИ не был готов, и тебе это прекрасно известно.

— Скип Портер сказал, что три дня назад всему виной была механическая неполадка — проводок оторвался.

Джесси в ответ покачала головой:

— Карл, ты понапрасну рисковал здоровьем этой девушки.

— Случись что с АРТИ, я бы тут же сделал трепанацию. И не говори, что причин для использования робота не было. Взгляни-ка.

Гилбрайд достал из дипломата пухлый конверт. Там были электронные письма, факсы, телеграммы со всего мира.

— Здесь есть и факсы от агентств, которые могли бы финансировать или уже финансируют наши исследования, — объяснил Гилбрайд. — Вот, прочти это. Из Лос-Анджелеса, от директора Фонда Макинтоша. Слыхала про такой?

— Естественно.

— Три миллиона! — повторила потрясенная Джесси.

— И это только начало. Благодаря этой операции мы попадем во все лучшие программы.

— Карл, я понимаю, все это крайне важно, но я не могу простить того, что ты солгал мне насчет разрешения комитета.

— Я не лгал. Я его добился на следующий день после того, как Марси попала к нам. А не до того.

— Можешь предоставить доказательства?

— Если нужно — пожалуйста. Я понимаю, ты сердишься. Но я действительно не хочу, чтобы ты уходила из отделения. Поэтому и предложил тебя на повышение. Так что скажешь?

Заявив, что он не солгал про разрешение комиссии проводить операции на людях, Гилбрайд тем самым предоставил Джесси пусть крохотную, но возможность остаться в больнице. А она на самом деле ничего другого и не хотела.

— Завтра здесь будет сумасшедший дом, — сказала она. — Я уж постараюсь тебя прикрыть.

— Судя по твоим словам, ты с нами! — обрадовался Гилбрайд.

Алекс Бишоп жил в меблированной квартире километрах в полутора от больницы. Было около полуночи, его смена только что закончилась. По дороге домой он заглянул в магазинчик купить диетическую пепси.

Все шло по плану. После того как Марси Шепроу прооперировали с помощью робота, у Бишопа не осталось и тени сомнения насчет того, кого Клод Маллош выберет себе в хирурги. Собрать информацию о Гилбрайде было нелегко, но — спасибо зажиганию в машине Джесси Коупленд, которое Бишоп сам и отсоединил, — скоро все пробелы будут восполнены.

Пока что Бишоп выяснил, что Карл Гилбрайд был основателем империи — как и покойный Сильван Мэйс. Вырос он в семье с весьма скромным достатком, но с юности начал жить не по средствам. Они с женой вращались в высших кругах бостонского общества. Гилбрайд производил впечатление человека, которого Клоду Маллошу удастся купить.

Знакомство с Джесси Коупленд поможет побольше узнать о Гилбрайде, к тому же даст возможность получать информацию о пациентах Седьмой хирургии. По некоторым ее замечаниям он догадался, что от Гилбрайда она не в восторге. Так что, получается, Коупленд — как раз тот человек, который ему нужен.

Все было бы гораздо проще, если бы он знал, как выглядит Маллош. До сих пор Маллош всегда использовал подставных лиц. Но на сей раз это у него не получится.

После операции Марси Шепроу прошло два дня. И все время — репортеры, пресс-конференции, поздравления со всего мира. Для Джесси триумф Карла Гилбрайда обернулся лишней работой — ей пришлось взять на себя его больных.

Светлым пятном было знакомство с охранником Алексом Бишопом. К удивлению Джесси, Алекс оказался весьма интересным человеком. На два года старше ее, был женат, но давно развелся, детей нет. Служа в морской пехоте, закончил колледж, принимал участие в войне в Заливе. Ему нравились те же фильмы, что и ей, а читал он гораздо больше. Они договорились вечером встретиться в буфете.

Появились два новых пациента, а в остальном все было по-прежнему. Разве что у Дейва Сколари дела пошли чуть-чуть лучше. В глазах появился блеск, и когда она заглядывала к нему в палату, он встречал ее улыбкой.

— Привет, док! Как дела?

— Нормально. Я заходила вчера вечером, но вы спали. О, кажется писем стало больше!

— За меня мама отвечает. Я ей диктую, она записывает.

Джесси слушала его с замиранием сердца. Она встречалась со случаями чудесных исцелений и знала, как много зависит от настроения больного и от его веры в себя.

— Замечательно! Очень хорошо, что вы этим занялись.

— Я вам еще кое-что хотел показать, — сообщил он.

Он стиснул зубы, напрягся так, что глаза его сузились в щелочки, и вдруг приподнял правую руку и даже пошевелил пальцами. Движение было еле заметным, но любое движение говорит о том, что проводящие спинномозговые пути не пострадали.

— Ой, Дейв! — воскликнула Джесси, обнимая его. — Просто отлично! Это огромный шаг вперед. Великолепно! Ну, теперь вам предстоит работать и работать.

— Я готов, — ответил Сколари.

Весь день Джесси словно летала на крыльях.

В десять вечера Алекс оставил свой пост и отправился, как и вчера, в Седьмую хирургию — проверить новых пациентов-мужчин в возрасте между тридцатью и пятьюдесятью пятью. На сей раз у него имелся сопровождающий — Джесси Коупленд уже второй вечер подряд встречалась с ним в буфете. Сегодня она пригласила его посмотреть свое отделение (ей и в голову не приходило, что он там уже несколько раз побывал).

Она зашла в одну из палат, а Бишоп прогуливался по коридору, изучая обстановку. Из больничного компьютера он узнал, что подходящих кандидатур семь, и был почти уверен, что одна из них — Маллош.

Джесси вышла из палаты 713 и поспешила к нему. Не то чтоб сногсшибательно хороша, но довольно симпатичная, серьезная такая. Бишопу было немного стыдно, что пришлось про себя наврать, но умение лгать в его профессии необходимо — без него не выживешь. Вот поймает Маллоша и тогда расскажет ей всю правду.

В других обстоятельствах он бы обязательно попробовал завязать с ней более серьезные отношения, но — увы! — сейчас это было невозможно. Он поставил на карту все, доверившись всего лишь собственной интуиции. Он просто обязан отыграться за пять лет сплошных поражений, а времени — меньше двух недель.

— Привет! — сказала она. — Извини, что задержалась.

— Ничего страшного.

— Возникли кое-какие осложнения. Тому парню, к которому я сейчас заходила, срочно необходима пункция спинномозговой жидкости.

— Иди и займись его спиной. А я вернусь на пост — не то уволят еще до первой получки.

— Очень приятно было с тобой поболтать, жаль только, что недолго.

— Может, как-нибудь попробуем встретиться за пределами больницы? — предложил Бишоп.

— Ты хочешь сказать, что и за пределами больницы есть жизнь?

— Хочешь докажу?

— Ну, попробуй. Послезавтра вечером я вроде свободна.

— Увы — моя смена. А как насчет послепослезавтра?

— У меня дежурство.

— А завтра днем? — спросил он.

— Очень может быть. Только сначала позвони. На Гилбрайда свалилась слава, а я отдуваюсь. Даже свидания толком не назначишь.

— Не переживай. Мы все устроим.

Бишоп шел по длиннющему коридору. Есть в ней что-то, что его волнует. Ее взгляд, то, как она ему улыбается… Он вдруг понял, что ему очень хочется ее обнять. Все пять лет, пока он гонялся за Маллошем, он позволял себе только короткие интрижки — ночь любви и до свидания. Так ему было удобно. Но Джесси Коупленд из тех женщин, которых следует остерегаться, — здесь все может быть серьезно.

Он завернул за угол и чуть не столкнулся с пожилым сутулым санитаром, мывшим пол перед кабинетом Гилбрайда.

— Прошу прощения, — буркнул Бишоп, едва взглянув на старика.

Клод Маллош, в седом парике и с седыми усами, продолжал мыть пол. Когда охранник скрылся из виду, он достал из кармана отмычку, за пятнадцать секунд открыл дверь и проскользнул внутрь, прихватив с собой ведро и швабру. Пройдя через приемную, он скрылся в кабинете Гилбрайда, разложил в ряд все документы, лежавшие на столе, и быстро их сфотографировал, а затем направился к картотеке.

Через двадцать минут, отсняв три пленки, Маллош вернулся в коридор и продолжил уборку, продвигаясь в сторону выхода.