Пациент

Глава 4

Джесси и так в больнице без дела не сидела, но теперь жизнь ее стала еще суматошнее. Кее собственным больным прибавились еще и больные Гилбрайда. Единственным островком в этом океане безумия был Алекс Бишоп. Встретиться за пределами больницы им пока так и не удалось, но он несколько раз заглядывал к ней в Седьмую хирургию. С ее дежурствами и его вечерними сменами они, похоже, были обречены на роман на рабочем месте. Впрочем, на завтра они договорились встретиться за ленчем в Норт-энде, бостонской «Маленькой Италии».

После операции Марси на отделение обрушилась лавина страждущих, и свободного времени, которого и так не было, не стало вовсе. Операции были расписаны на три недели вперед. В некоторых из них вполне можно было использовать АРТИ, но Джесси до сих пор не была уверена, полностью ли готовы к этому как она, так и сам робот.

Только к шести вечера удалось разгрести самые неотложные дела. Но едва Джесси закончила возиться с бумагами и собралась на обход, как телефон снова зазвонил, чему, впрочем, удивляться не приходилось. Естественно, звонил шеф с очередным заданием.

— Привет, Джесси! Извини, что звоню так поздно. Я на телевидении, записываю передачу для пятого канала.

— Ничего страшного, — понуро ответила Джесси. — Что тебе нужно?

— Помнишь телеграмму от Истмена Толливера из Фонда Макинтоша?

— Отлично помню. Про три миллиона разве забудешь?

— Я только что узнал, что он приезжает — хочет посмотреть, как мы справляемся. Есть одна проблема. Завтра в девять утра я обещал дать телефонное интервью для радио, а потом у меня встреча с руководством больницы. Так что я попросил Толливера, чтобы он, как приедет, связался с тобой. Покажи ему все, что его заинтересует. Если я не успею вернуться, своди его на ленч. Все, больше не могу говорить — ведущий зовет. Ты уж не подведи, Джесси. Три миллиона на исследования — это чертова прорва денег.

Джесси собралась было ответить, но Гилбрайд уже повесил трубку. Она представила себе Алекса Бишопа с тарелкой скаллопини из телятины на залитой солнцем веранде и отправилась в палату Сары, третий раз за день.

Хорошенькая девушка сидела у кровати Сары и втирала ей в руки крем. Очередная волонтерка, которую Джесси видела впервые, была юной, коротко стриженной брюнеткой с огромными черными глазами.

— Добрый день, — сказала Джесси и изучающе посмотрела на нее. — Я — доктор Коупленд.

— Ой… Здравствуйте. Я — Лайза. Только что приступила к работе.

— Добро пожаловать в страну Оз. Похоже, вы быстро все схватываете.

— Спасибо. Я еще в школе работала волонтером в больницах. Сейчас учусь в колледже, но один семестр решила пропустить — хочу решить, чем заниматься дальше.

— А про медицину не думали?

Лайза покраснела.

— У меня с естественными науками проблемы, — сказала она. — Думаю, мне надо работать с детьми — наверное, потому, что сама всю жизнь буду выглядеть подростком. Спасибо, что спросили. Большинство врачей так заняты, у них и минутки на нас не найдется.

На следующее утро в Медицинский центр Восточного Массачусетса прибыл Истмен Толливер, человек, пообещавший три миллиона. Джесси, раздраженная и злая, вернулась в больницу в шесть утра. Вместо того, чтобы провести несколько часов в компании Алекса, расслабиться вдали от больницы, ей придется развлекать чиновника из какого-то там фонда.

Джесси была несказанно удивлена, обнаружив, что Толливер — милейший собеседник. Он оказался мужчиной с очень благородной внешностью, с умным взглядом, с седыми висками и резко очерченным профилем. Вдобавок — обаятелен, умен и обладает изысканными манерами.

Поедая крабов в «Сэндпайпер», они беседовали о шести годах, проведенных им на посту директора Фонда Макинтоша, и, естественно, об АРТИ и Гилбрайде. Полтора часа пролетели незаметно.

— Как ни увлекательна наша беседа, — сказала Джесси, — но, если я не появлюсь на рабочем месте, больные объединятся и поднимут бунт. В котором часу вы встречаетесь с Карлом?

— Я думал, вы знаете, — удивился он.

— О чем?

— Сегодня утром я разговаривал с доктором Гилбрайдом по телефону. Его пригласили в программу «Сегодня». Он вылетает в Нью-Йорк. Вернется завтра в полдень, сразу после шоу.

— Я… Мне… увы, я слышу об этом впервые. Он сказал, что до его возвращения вами буду заниматься я?

— Да, что-то в этом роде он и сказал, — ответил Толливер.

— Ой, как неловко. Я бы с удовольствием провела с вами весь день, но сегодня у меня дежурство по отделению.

— В таком случае я смогу немного отдохнуть. Я ведь приехал в больницу прямиком из аэропорта. Так что сейчас поеду в гостиницу.

— Вы уверены, что вам ничего не понадобится?

— Уверяю вас, я сумею развлечь себя сам.

Больница находилась в трех кварталах от ресторана, и они отправились туда пешком.

— Что ж, огромное спасибо, — сказал Толливер, забирая свою дорожную сумку из кабинета Джесси. — Надеюсь, Карл понимает, какое он в вашем лице имеет сокровище.

— О да! Он непрерывно об этом говорит, — улыбнулась Джесси.

Когда Джесси осмотрела наконец последнюю больную, Элис Твитчелл, секретарша Гилбрайда принесла новую кипу писем и сказала с глупой улыбкой:

— Боюсь, вам придется осмотреть еще одного пациента. Его зовут Рольф Херманн. Он какой-то немецкий граф или что-то в этом роде, у него опухоль мозга. Вероятно, его жена договорилась с доктором Гилбрайдом по телефону. Они ждут около его кабинета. Она говорит, что, не встретившись с ним, они не уйдут. А он сегодня в Нью-Йорке.

— Да, я знаю. Немецкий граф! Только этого нам не хватало. Хорошо, я с ним поговорю.

Джесси и остальные хирурги использовали вместо приемной коридор, но у Гилбрайда была отдельная приемная — почти столь же роскошная, как сам кабинет. Напротив графа и его жены сидели двое мужчин и женщина лет под тридцать. Жена Херманна представила их как сыновей и дочь графа. Именно графа, но не ее, отметила про себя Джесси. Ни один из присутствующих, здороваясь с ней, не встал.

Рольфу Херманну могло быть и лет сорок, но, судя по возрасту детей, он был по меньшей мере лет на двадцать старше. Джесси он приветствовал по-английски, с сильным акцентом. Его супруга, представившаяся графиней Орлис Херманн, была ослепительна. Лет сорока с небольшим, с фигурой фотомодели и с фарфоровым личиком, обрамленным белокурыми волосами до плеч. С того момента, как Джесси вошла, графиня не сводила с нее пристального взгляда.

— Приятно познакомиться, — начала Джесси. — Я — доцент кафедры нейрохирургии Медицинского центра Восточного Массачусетса.

— Рады это слышать, — ответила Орлис, говорившая по-английски свободно. — Но доцент нам не подходит. Мы прибыли на встречу с доктором Гилбрайдом.

— К сожалению, он сейчас в Нью-Йорке и вернется только завтра, — сообщила Джесси.

— Не может такого быть! Мы договорились, что он примет нас сегодня. У моего мужа опухоль мозга. Доктор Гилбрайд обещал удалить ее.

— В таком случае, — ответила Джесси, — он обязательно это сделает. В последнее время он очень занят. Я помогаю ему проводить первичный осмотр больных. Я осмотрю вашего мужа, но только не в приемной.

Рольф Херманн наклонился к жене и прошептал ей что-то на ухо. Орлис поджала губы и, поколебавшись мгновение, протянула Джесси снимки.

— Куда нам пройти?

— У меня в кабинете поместятся только трое, — ответила Джесси. — Родственникам лучше подождать в коридоре.

Джесси со всей компанией вышла в холл. Рольф Херманн шел, шагая широко и уверенно, но немного припадал на правую ногу. Молодых Херманнов оставили в коридоре, а супругов она усадила на стулья в кабинете.

— Мой муж отлично понимает по-английски, — объяснила Орлис. — Говорит тоже, но хуже меня. Поэтому он попросил, чтобы все рассказала я.

— Как вам будет угодно. Если вы, граф, захотите что-то добавить, пожалуйста. Обещаю, что оценок за знание языка вам никто выставлять не будет.

— Благодарю вас, — граф впервые улыбнулся. — Начинай, Орлис.

— Два месяца тому назад у моего мужа случился приступ с непроизвольными испражнениями и потерей сознания. Наш врач велел сделать рентген.

Джесси поставила снимки на экран. Плотная опухоль, скорее всего — субдуральная менингиома. Если и бывают идеальные опухоли для АРТИ, то это — она.

— Опухоль здесь, — показала на экран Джесси.

— Да, мы знаем. Наш врач направил нас к нейрохирургу, но тот не смог гарантировать, что опухоль будет удалена без травм здоровых участков мозга. Наш врач посоветовал поискать хирурга в Соединенных Штатах. Чем мы и занимались, когда доктор Гилбрайд прооперировал эту гимнастку.

— Что ж, я уверена, что доктор Гилбрайд сумеет вам помочь. Но подобные операции всегда связаны с риском. Есть вероятность остаточных неврологических осложнений.

— Об этом мы бы предпочли побеседовать с самим доктором Гилбрайдом.

— Пожалуйста, — сказала Джесси. — Он вернется завтра во второй половине дня. Зайдите ближе к вечеру.

— Доктор Коупленд, мы приехали издалека и не собираемся покидать больницу. У моего мужа уже был один приступ. Если случится второй, то уж лучше здесь. Мы намерены платить наличными, так что проблем со страховкой не будет.

— Миссис Херманн, я не уверена, что это возможно.

— Тогда советую вам обратиться к директору больницы.

— Да, пожалуй, я так и сделаю.

Джесси связалась с Ричардом Маркусом, и через несколько минут тот подтвердил то, о чем она давно догадывалась: в этой больнице деньги решают все.

— Директор будет рад встретиться с вами. В отделении есть палаты люкс.

— Собственно, нам нужны две. Дети графа хотят находиться рядом с ним. Мы заплатим столько, сколько вы скажете.

Джесси понимала, что спорить бесполезно.

— Графиня, если доктор Маркус согласится, вы получите и вторую палату. Что еще вас интересует?

— Я бы хотела знать, когда будет операция.

— Операционная с МР-аппаратурой занята на много дней вперед. Возможно, вашему мужу придется подождать.

Графиня одарила Джесси снисходительной улыбкой:

— Я в этом не уверена.

Карл вернулся из Нью-Йорка триумфатором — в программе «Сегодня» ему уделили целых десять минут! И теперь он совершенно неприлично наседал на Джесси — выуживал из нее информацию, которая могла бы пригодиться для получения трехмиллионного гранта.

— И что ты думаешь об этом типе? — спросил он.

— Карл, я пообщалась с ним всего час. Очень милый человек, и программой нашей интересуется всерьез. Больше ничего сказать не могу.

— Кто он и откуда?

— В Фонде Макинтоша он недавно, лет шесть. До этого был профессором, преподавал в каком-то колледже.

— Умен и сообразителен?

«Да уж тебя раскусит».

— На меня он произвел именно такое впечатление.

Их беседу прервала секретарша Гилбрайда, объявившая о приходе Толливера. Директор фонда вошел в кабинет и энергично поприветствовал их обоих.

— Итак, Истмен, — начал Гилбрайд, откашлявшись, — что вы скажете об уже увиденном?

— Пока мне все очень нравится. Но я мечтаю побольше узнать об АРТИ и, конечно же, увидеть его в действии.

— Что ж, это легко устроить, — сказал Гилбрайд. — Я считаю, что в нашем роботе — будущее нейрохирургии.

— У вас были какие-нибудь проблемы с прибором?

— Случались механические неполадки, но это мелочи.

Джесси, стоявшая позади собеседников, закатила глаза.

— Мы ведем его доработку, — продолжал Гилбрайд. — Добиваться совершенства — это не просто девиз нашей исследовательской группы, это непреложное правило. Перспективы практически безграничны.

Джесси еле сдерживалась. Но мешать Гилбрайду распускать хвост ни за что не решилась бы — ведь на карту было поставлено три миллиона.

— Ну что же, — сказал Толливер, — у вас для этого есть все предпосылки. Но все-таки я бы хотел до возвращения в Калифорнию посмотреть на АРТИ в деле. Это возможно?

«Так, Гилбрайда вынуждают раскрыть карты. Да, Истмен Толливер, похоже, не из тех, кто покупает кота в мешке».

— Джесси, — обернулся к ней Гилбрайд, — расписание моих операций у тебя? Есть там какой-нибудь случай для АРТИ?

«Нет, Карл. Игра уже не на той стадии, и случаев, подходящих для АРТИ, нету».

— Расписание операций у Эмили. Сам просмотришь и выберешь подходящую кандидатуру.

Обход проходил довольно гладко: Гилбрайд источал энергию и, сияя, вел за собой свиту, состоявшую из Джесси, Эмили, двух студентов, двух ординаторов и директора фонда.

Большинство пациентов Гилбрайда были счастливы, что их хирург вернулся, и благодарны за то, что он к ним заглянул. Правда, трое недовольных позволили себе замечания по поводу того, что он уделяет им мало внимания. Джесси наблюдала за Толливером, но он, казалось, не обращает ни на что внимания, только неотрывно смотрит на Гилбрайда.

Джесси еще в коридоре рассказала Гилбрайду о новом пациенте:

— Граф Рольф Херманн, немец, пятьдесят три года, женат, был практически здоров, но восемь недель назад у него случился приступ. Врачи в Европе сделали вот эти снимки.

Джесси приложила снимки к висевшему на стене экрану.

— Так, — сказал, рассмотрев их, Гилбрайд. — Похоже, здесь у нас субдуральная менингиома, да, доктор Коупленд?

— Да, сэр.

— Как вы считаете, эту опухоль можно удалить при помощи робота?

— Думаю, в качестве одного из вариантов можно предложить использование АРТИ.

— Великолепно! Значит, наши мнения совпали. Вот и подходящий случай, мистер Толливер. Давайте пойдем познакомимся с нашим пациентом.

В палате графа и до прихода Гилбрайда со свитой было полно народу: Орлис, он сам, трое его детей. Джесси представила Гилбрайда, чувствуя себя бегуном по горящим углям, передающим эстафетную палочку товарищу по команде.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Гилбрайд. — Увы, мне придется попросить ваших детей подождать в холле. У нас клиническая больница, и когда сюда войдут все, кто участвует в обходе, свободного места совсем не останется.

— Не надо никого приводить, — твердо ответила Орлис. — Граф не намерен участвовать в медицинских шоу.

— Распоряжения отдает, — шепнула Джесси Эмили.

Гилбрайд и Орлис мерились волей еще несколько минут, пока граф не предложил компромисс. Останутся Джесси и Эмили, а также старший сын Херманна, Деррик. Толливер кивнул, дав понять, что подождет в коридоре.

— Так скажите, — вступила Орлис, перехватывая инициативу, — как именно и когда вы намерены оперировать?

— Мадам, я отвечу на все ваши вопросы в надлежащее время. Но сначала я бы все-таки хотел осмотреть больного.

Орлис, смерив Гилбрайда ледяным взглядом, отошла в сторону. Гилбрайд провел настолько подробный осмотр, что Джесси, не ожидавшая от него такой тщательности, даже удивилась.

Терпи и молчи, велела она себе.

— Великолепно! — заявил наконец Гилбрайд, опуская молоточек в нагрудный карман халата. — Граф Херманн, ваша опухоль растет медленно, и она не злокачественная. Однако она все больше давит на ткани мозга. Вам необходима операция — опухоль следует удалить.

— Вы намерены использовать при операции тот прибор, который опробовали на гимнастке? — спросила графиня.

— По-видимому, да, — сказал Гилбрайд.

— «По-видимому» нас не устраивает. Мой муж приехал сюда именно потому, что вы можете предложить то, что для других нейрохирургов недоступно.

— Понимаю ваше беспокойство, мадам, — парировал Гилбрайд. — Но вынужден вам напомнить: хирург здесь я. Если я решу, что робот поможет удалить опухоль вашего мужа, тогда мы его используем. Если нет, то нет. Я ясно выразился?

Орлис взглянула на графа, тот кивнул.

— Когда вы проведете операцию? — спросила она.

Гилбрайд обернулся к Эмили:

— У вас с собой график работы МР-операционной?

Эмили передала блокнот Джесси.

— Так… Все расписано на три недели вперед, — сообщила Джесси. — Две операции в день, включая воскресенья.

— Но я обещал мистеру Толливеру, что проведу операцию с АРТИ до его отъезда. Нужно вставить графа Херманна в график на этой неделе.

— Завтра с утра оперирует доктор Уилбурн из детского отделения. Днем — повторная операция Линдси Эйзенштейн. Опасная симптоматика. В среду утром пациент, которого вы собирались оперировать с группой китайских хирургов. Они прилетают сегодня вечером. Возможно, удастся перенести операцию, назначенную на вторую половину дня среды.

— О чем это вы? — спросила Орлис.

— По-моему, — продолжала Джесси, — единственное, что мы можем сделать, не ставя под угрозу здоровье больных, находящихся в более тяжелом состоянии, чем граф Херманн, — это провести операцию в среду днем.

— Никак невозможно! — отрезала Орлис. — Я хочу, чтобы операция была проведена самое позднее завтра днем.

— Джесси, — заговорил Гилбрайд. — Я бы не хотел задерживать Истмена дольше, чем необходимо.

— Эти больные в критическом состоянии, — сказала Джесси. — Я против того, чтобы откладывать операции. Думаю, вы и сами не захотите сообщать китайцам, что их операцию перенесли.

— Значит, в среду днем.

— Это просто возмутительно! Мы не привыкли к такого рода обращению. — Фарфоровое личико Орлис побагровело.

Гилбрайду, похоже, было приятно настоять на своем.

— Миссис Херманн, смею вас заверить, в этом городе много других нейрохирургов.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел. Джесси с Эмили последовали за ним. Толливер ждал их за дверью, поэтому волей-неволей должен был слышать весь разговор.

Джесси едва успела поужинать с Алексом в больничном буфете, как зазвонил ее телефон.

— Доктор Коупленд слушает.

— Джесси? Говорит Истмен Толливер. Надеюсь, я вам не помешал?

Алекс собрался уходить.

— Увидимся позже, — шепнул он.

— Нет, — ответила Джесси Толливеру, — не помешали.

— Я бы хотел с вами поговорить. У меня возникли некоторые вопросы, которые, как мне кажется, лучше задать не доктору Гилбрайду, а вам.

— Я освобождаюсь в девять. Вас это устроит?

— Вполне.

— Знаете что, давайте встретимся в вестибюле. Вы проводите меня до машины, а я вас подвезу в гостиницу. По дороге и поговорим.

Джесси в вестибюль спустилась только в пять минут десятого. Истмен Толливер, по-видимому поняв, что у нее был трудный день, не стал тратить время на предисловия.

— Доктор Гилбрайд сообщил мне, — сказал он, выходя на улицу, — что в операции, назначенной на среду, он, скорее всего, будет использовать робота. Я бы хотел до отъезда поговорить с вами о деле.

— О деле?

— Да. Расскажите мне о недавнем сбое АРТИ.

Джесси изумленно взглянула на него.

— Я прилетел в Бостон совсем не для того, чтобы дать очаровать себя вашему шефу, — сказал Толливер. — Я приехал собрать всю необходимую информацию. Ведь речь идет о четырех миллионах.

— Разве не о трех?

— Возможно, о четырех. Прошу вас, не считайте, что вы нарушаете правила профессиональной этики. Доктор Гилбрайд сказал, что я могу расспрашивать любого, кого пожелаю.

Джесси не могла не восхититься его добросовестностью. Прикидываться, что она не понимает, о чем идет речь, было бы неуместно.

— Как я понимаю, вы имеете в виду операцию на трупе?

— Именно ее.

— АРТИ действовал отлично, но отошел один из микроконтактов. Вот и все.

— Может ли это повториться?

— Надеюсь, что нет. Но как человек, имеющий инженерное образование, должна сказать, что сломаться может любой прибор.

— Вы ведущий исследователь?

— Думаю, ответ вам известен.

— Кажется, да. Операция, о которой говорил доктор Гилбрайд, — он будет оперировать графа Херманна?

— Да. Вы ведь из коридора слышали разговор.

— Трудно было не услышать. Скажите, Джесси, как вы считаете, решение использовать АРТИ в случае с графом Херманном действительно верное или оно было сделано из-за меня?

Неужели, подумала Джесси, он догадался, что, по ее мнению, АРТИ еще не готов для операций и что никто, в том числе и она сама, пока не имеет достаточных навыков для использования робота в таких трудных случаях? Отвечать надо очень осторожно, иначе они потеряют этот грант.

— Думаю, с техническими трудностями мы разобрались, — сказала Джесси. — И я убеждена, АРТИ может очень пригодиться в случаях, когда опухоль труднодоступна.

— Только если он в опытных руках.

Джесси ответила Толливеру, уже выехав со стоянки:

— Доктор Гилбрайд — опытный хирург. И в себе он уверен.

Она чувствовала на себе изучающий взгляд Толливера.

— Благодарю вас, Джесси, — сказал он наконец. — Благодарю за откровенность.