Падающая звезда

Глава 30

Машина мчалась по гравию, подпрыгивая на выбоинах. Остановилась у главного дома. Ния провела ладонью по волосам, резко выпрямилась, рванулась к дверце, схватилась за ручку. Острая режущая боль запульсировала в виске. Джек рванул аварийный тормоз, выхватил револьвер, зажатый ногами, и приставил его к виску Нии. Она непроизвольно отодвинулась. Возле щитка лежала трубка автотелефона.

– Ты звонил мне из своей машины, – прошептала она. – Не делай этого, Джек. Почему ты делаешь мне больно?

Она дотронулась до виска. Волосы слиплись от крови. Глаза жгло.

– Я хочу, чтобы ты вышла из машины и пошла к своему домику, словно ничего необычного не произошло, – сказал он. – Иди с беззаботным видом, весело – ты рада, что вернулась, рада, что снова дома. И знаешь, сделай тот свой жест с волосами, – он первый раз внимательно взглянул на нее, посмотрел в глаза. – А, я и забыл. Твои волосы. Мне больше нравилось, как было раньше, – он помолчал. – Давай, иди. И не оглядывайся на камеру. Иди, – он махнул револьвером.

Она взглянула на главный корпус, погруженный в темноту.

– Здесь никого нет, – произнес он, как бы ответив на вопрос, который она мысленно задавала себе. – Все уехали, остались только ты и я. Наконец-то. Иди вперед. Я не хочу, чтобы ты делала это дважды.

– Что делать дважды, Джек?

– Сцену, Ния. Сцену.

Она открыла дверцу машины, провела рукой по карману куртки, где лежал револьвер Харма. Револьвер жестко прижимался к ноге.

«Только не Джек, – подумала она. – Милый, добродушный Джекки, – потом оборвала себя: – Прекрати. Продолжай беспокоиться и заботиться о человеке, который хочет тебя убить».

Она подумала, что сможет добежать до главного корпуса. Но есть ли смысл? Вероятнее всего, что дверь заперта на замок. «Какой у меня лучший кадр? – попыталась сообразить она. – Вытащить его из машины, выстрелить?» Даже, если она только ранит его. Набрать потом номер полиции 911.

– Иди, – сказал он. – У нас мало времени.

Она медленно выбралась из машины. Выпрямилась. Ноги дрожали. Во всем теле была слабость. Он, все-таки, крепко ударил ее по виску. Во рту остался металлический привкус. Ния попыталась переставлять ноги, они плохо слушались. Джек вышел из машины, захлопнул обе дверцы.

– Иди, иди, не останавливайся.

Черные холмы выделялись на фоне ярко-синего звездного неба. Ния пошла к загону. Лошади смотрели на нее, переступая и взмахивая хвостами. Вороны ворочались в кронах деревьев и тревожно вскрикивали во сне. Значит, вот какой бывает смерть? Простота и чистота образов. Совершенно никакого сюжета. Мгновения плывут мимо тебя, а ты совершенно не замечаешь времени. И вдруг, словно удар электрического тока, пронзает мысль: это конец.

– Хорошо, молодец, – окликнул он. – Теперь остановись, повернись, посмотри на лошадей.

И тут ее осенило: он ставит сцену. Судя по тому, как говорил с ней, давал указания. Так же, как сделал бы это Леонард перед съемкой эпизода. Но ставить, еще не означает – владеть ситуацией. Леонард научил ее кое-чему.

«Импровизируй», – приказала она себе. Повернулась к нему лицом. Джек поставил видеокамеру на плечо. Она не видела, где у него револьвер. Как только он стал приближаться к ней, он снова вытащил оружие из кармана, слегка подтолкнул ее и приказал:

– Продолжай.

«Играй», – подумала она. Руку приложить к карману. Просто ощутить револьвер под рукой. Выждать подходящий момент. Один-единственный. Другого не будет.

– Я войду только с тобой, Джек, – постараться обезоружить его. Принять беспечный вид, – пойдем. Почему ты не внесешь меня на руках? Через порог? Это так вписалось бы в сюжет. Ты по-прежнему любишь меня, да? – спросила она. – Именно этого мы с тобой постоянно желали. Мы оба хотели этого.

Она смотрела прямо в видеокамеру. Лицо Джека было скрыто видоискателем. Она посмотрела на него самым нежным, самым обольстительным взглядом, на какой только была способна. В нем горело страстное сексуальное желание.

Время шло. Похолодало. Сумерки сгущались. Небо из ярко-синего стало густо-фиолетовым. Что же делать? Она не сможет убить его. Она поняла это ясней ясного. Не сможет выстрелить ему в плечо или в живот – это подло и бесчеловечно. А внутренний голос словно продиктовал жесткое и неумолимое:

«Ты должна убить его. Ты должна убить…»

– Ты идешь? – спросила она.

Повернулась и вошла в домик. Села на стул к столу. Сколько дней назад на этом столе горела керосиновая лампа? Четыре? Пять?

Он прошел мимо нее, повернулся, дал панораму комнаты. Выключил камеру.

– Иди сюда, – позвала она.

Он подошел к ней, по-прежнему держа в руке револьвер. Она расстегнула верхние пуговицы на блузке, выгнула шею.

– Мне хотелось бы поцеловать тебя. Я не могу, когда ты держишь эту штуку перед моим лицом, – она замолчала, камера снова зажужжала, он решил снять ее лицо крупным планом.

«Поцеловать свою смерть! – подумала она. – Да что угодно! Что бы ни пришлось делать. Дать ему понять, что ты в его власти. Хотя она и не полностью его. Импровизация идет по другому пути. Пока ты импровизируешь – ты живешь. Как только ты закончишь игру, ты – умрешь».

Джек отошел назад и потянулся к лампе, чтобы включить ее.

– Я хочу, чтобы ты сняла одежду, Ния.

Она покачала головой.

– Сначала, Джек, ты должен рассказать мне, что происходит.

– Ты знаешь.

– И, тем не менее, расскажи мне. Ты должен дать мне полное представление о сюжете. Особенно о том, что уже было раньше. Попытаюсь объяснить; если ты хочешь снимать меня в этой сцене, то каковы мои побуждения? Что произошло до этого? И где остальные участники истории?

Без предупреждения он приставил револьвер к ее виску и нажал на курок. Раздался щелчок. Он ухмыльнулся. Положил револьвер на прикроватную тумбочку. Выключил видеокамеру и поставил на стул возле кровати. Потом снова взял револьвер, открыл барабан, покрутил его. Пусто. Ни единого патрона.

– Притворство, – пропел он, порылся в ящике тумбочки, вытащил картонную коробку, полную патронов, загнал их в гнезда один за одним.

– Ты не хочешь прилечь со мной рядом? – спросил он.

Ния снова отрицательно качнула головой.

– Нет. До тех пор, пока ты мне кое-что не расскажешь. Почему у нас должны быть друг от друга секреты? Расскажи мне сейчас все. Хороший режиссер знает сюжет, даже если его не знают актеры. Он всегда знает больше. Леонард всегда знал. Он рассказал бы мне историю, втянул бы меня в нее. Сделал бы ее для меня реально существующей.

– Ты, действительно, хочешь знать сюжет? – спросил он.

– Конечно. Ты отвел мне главную роль в нем, – ответила Ния, – я должна знать свою роль. – Страх отпустил ее, словно сгорел в маленьком пятне света над кроватью, на которой она когда-то спала.

Он передвинул револьвер на бедре. Ния с усилием выдыхала и вдыхала воздух, словно он стал плотным, густым и вязким.

Было бы трудно выстрелить в него, глядя в сторону. В плечо? Прицелиться ему в руку? Слишком маленькая кисть, можно промахнуться. Может быть, просто встать, вытащить револьвер и стрелять, стрелять, пока не кончатся патроны? Лучше не думать об этом, пока жива.

«Не думай об этом. Ты еще жива, – твердила она себе. – Ты все еще здесь. Не думай».

Он глядел на нее, не отрываясь.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, Ния. Всегда любил.

– Почему ты просто не сказал мне об этом? – спросила она.

Он передвинулся на кровати. Она напряглась.

– Помнишь нашу первую встречу? Несколько лет назад, в Париже? На вечеринке у Сюзанны. Моя первая роль.

– Я знаю.

– Нет. Ты не знаешь. Ты совершенно ничего не знаешь. Понимаешь, на той вечеринке, где мы встретились. То была моя первая роль. Я играл тогда. Меня наняли, чтобы я сыграл роль, не в фильме, а в твоей жизни.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – удивилась она.

– Меня наняли сыграть твоего любовника, – ответил он. – И очень хорошо заплатили, между прочим. Тем летом, которое мы провели вместе. После того, как вы с Леонардом расстались. Моя работа заключалась в том, чтобы увезти тебя из Парижа на пару недель, стать твоим любовником. Обеспечить временную интимную связь. Чтобы ты забыла его, совершенно забыла.

– Но, Джек, мы любовниками не стали.

– Только потому, что ты не влюбилась в меня, – сказал он и рассмеялся. – Я провалился в своей первой роли: «Просто друзья, Джек. Я хочу, чтобы мы оставались просто друзьями. Я все еще ничего не решила с Леонардом. Я просто не знаю», – он скопировал ее голос.

Ния почувствовала головокружение и тошноту, вернувшись к воспоминаниям о прошлом.

– Это Мирина впутала тебя, верно?

– Тот человек, который нанял меня, – продолжал н, оставив без ответа ее вопрос, – сказал, когда события происходят дважды – повторы, синхронизация – это Божий знак. И любовь – настоящая. Так и случилось, Ния. Для меня любовь стала настоящей. Я влюбился в тебя по-настоящему. Но ты не смогла полюбить меня.

– В награду мне пообещали роль в кино. Главную роль. Огромные возможности открывались для меня. Я не собирался влюбляться в тебя. Думаю, что слишком увлекся ролью. Может быть, из-за того, что ты всегда была недосягаемой для меня. Я понял, что ты никогда не полюбишь меня по-настоящему. Я не такой могущественный, не такой уважаемый, не такой преуспевающий, как Леонард Джакобс. И никогда таким не буду. С какой стати тебе влюбляться в неизвестного актера? Поэтому я решил подождать. И вместо этого начал писать письма. Думал, что догадаешься, кто их пишет. Французские авиаконверты и все прочее. Мне нравилось пересылать письма через людей, которых ты знаешь или самому приносить их туда, где ты останавливалась. Доставлять их самому было высшим удовольствием. Именно тогда я начал вести записи. В сюжете были тайны – прелестные и притягательные. Загадочность в том, что происходит и как.

– Записи? – спросила Ния.

Пусть он говорит, наблюдает, ждет.

– Ты знаешь, – сказал он, – для сюжета история, о которой я писал тебе. Не знаю, как я дошел до этого. Подумал, что из моей влюбленности, моих писем, получится неплохая история. Неизвестного актера преследует навязчивая идея о прекрасной актрисе. Он постоянно думает о ней, пишет ей, изобретает способы, как бы заставить ее полюбить его… Поэтому я начал делать записи. Написал множество журнальных статей. Не в журнал. А в свой компьютер. В конце концов, я показал их одному человеку. Она стала помогать мне. Сказала, что сценарий чертовски хорош. Фактически, она подстрекала меня, но сейчас я понял, ради чего все это она затеяла.

Он остановился, снова открыл барабан револьвера, медленно повертел его, словно хотел убедиться, что патрон есть в каждом гнезде.

«Это хорошо, – подумала Ния. – Надо заговорить его. Он кажется спокойным. Его внимание рассеивается собственным голосом. Пусть выдохнется. Кто же она?»

– Ради чего же, Джек?

– Она решила, что сможет эксплуатировать меня. Содрать мою историю, сделать своей. Как и с письмами. Дошло даже до того, что я показывал ей письма. Она просматривала их и подправляла. Я позволил ей вжиться в мои чувства. Она обещала оставить за мной авторство. Предсказывала невероятный успех для сценария. В будущем, если я смогу закончить работу над ним. Я больше, чем самому себе, доверял ей. И в этом была ужасная ошибка. А потом все изменилось. Я понял, что ты никогда не выбросишь Джакобса из головы, что ты все еще любишь его. Несмотря на то, как гнусно и пренебрежительно он относился к тебе. Я, действительно, стал ненавидеть его. Я вбил себе в голову, что он должен исчезнуть. Мысленно представлял себе, как будет развиваться эта часть сценария. Актриса по-прежнему влюблена в своего режиссера, а его убивают прямо в ее присутствии. Или в его объятиях. И тогда она освободится, понимаешь? Она свободна, чтобы полюбить другого человека. И почему бы не того, кто писал ей письма?

Джек встал, подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул.

– Мне, в самом деле, надо было запечатлеть все, – тихо сказал он.

– Так почему ты не делаешь того, что задумал, Джек. Пора бы тебе установить видеокамеру.

Сжав револьвер в руке, он прислонился к стене, он не двинулся к камере, стоящей на стуле возле кровати.

– Потому так и получилось в Мексике, – продолжал он объяснять, – ты с Леонардом по-прежнему потихоньку встречалась. Вы устраивали секретные свидания. Я видел, как он смотрит на тебя. Догадывался, как много еще осталось между вами.

– Джек, в Мексике были только деловые встречи. У меня не было с ним любовной связи.

Он продолжал, словно не слышал ее:

– Итак, я выследил тебя с ним в ту ночь. На тебе было черное платье. Я ждал в машине. Около бара. Я тоже был выпивши. Я заснул. Когда проснулся, ты стояла там, на улице. Ты целовала Джакобса. Ты обнимала его. И тогда я возненавидел тебя. За одну секунду я возненавидел тебя. Ты не желала иметь ничего общего со мной. Только Леонард, Леонард, всегда Леонард!

– Потом я понял, что его ненавижу сильнее. Я взял его на мушку. Но было довольно темно. Я выстрелил. И, вместо него, убил тебя.

– Робин, – прошептала Ния, – ты думал, что это – я, а не Робин. На ней было мое платье.

– Но я вообще не собирался тебя убивать. Или Робин. Я должен был убить его. Умереть должен был Леонард Джакобс.

– Но тебя не было в ту ночь в Манзанилло, Джек. Ты же уехал в горы осматривать руины. Ты приехал только через два дня после того, как убили Робин. У тебя было алиби. Хозяин гостиницы, в которой ты останавливался…

– Да, я был осторожен. Я приехал туда, зарегистрировался в мотеле. Той же ночью вернулся в Манзанилло. Убив Робин, я поехал назад в горы. К рассвету я был на месте. Никто в гостинице не знал, что я ночью уезжал. Я был чист. Но это уже не имело значения. Все равно полицейские решили, что это дело рук какого-то наркомана. После этого все изменилось. Полагаю, меня захватила идея, что я убил тебя. Я знал, что это была Робин. Но в сценарий вошла идея, что влюбленный мог бы убить женщину, которая владела его мыслями. Ее смерть могла бы освободить его. И она, мой творческий руководитель, решила, что это – грандиозно. По-настоящему хороший поворот. Понимаешь? Конечно, она не знала всей правды. О Робин. И обо всем. Я писал черновик за черновиком. Она считала, что сценарий – великолепен. Принесет миллионы. Сказала даже, что запустит его в производство, что ей всегда хотелось сделать подобное. Потом, в процессе работы, я понял, что поклонник определенно убьет актрису. Я решил, что, в конечном счете, все этим и завершится. Я продолжал писать письма. Они остались единственным, что связывало меня с тобой после Мексики. Чувствовал, как связь между нами крепнет. Теперь я уже знал, что твоя жизнь зависит от меня, от моего решения. Я упивался своей тайной властью. Жизнь с тобой стала мечтой для меня. Ты осталась жить из-за моей ошибки. Разве ты не понимаешь? После Мексики мы разъехались в разные стороны, не виделись. Началось судебное расследование, показания. Мы все снова собрались в конторе адвоката. Меня снова захватило. Я сразу же увидел, что ты опять любишь Леонарда. Этого не мог не заметить даже полный идиот. Снова, снова, как «чертово колесо» – то вверх, то вниз. Ваши билеты, пожалуйста, сколько у вас билетов? Когда я прочитал в газете о новом сценарии, которым ты заинтересовалась, у меня появилась новая идея. Войти в твой дом в маске, зеленом пальто. И, Бог мой, я, на самом деле, сделал это, детка. Вошел в дом. Но, похоже, у меня не хватило сил довести все до конца тогда. Я выбросил патроны и притворился, что убил тебя. Я разыграл эпизод, понимаешь? Думал, наверное, что для меня будет достаточно игры, постановки сцены. Теперь я наверняка знал, что никогда не стану твоим любовником. Но не смог убить тебя тогда. После этого я ходил на лечение к психиатру. Конечно, я рассказал ей далеко не все. Я сообщил, что, кажется, так и не могу оставить тебя в покое. Преследую тебя. Брожу возле твоего дома. И про письма. И про сценарий. Все это происходило в реальной жизни, входило в сценарий. Даже то, что я по ошибке убил Робин. Даже визит в твой дом и незаряженный револьвер. События превращались в сцены моего сюжета, в котором присутствовали все необходимые атрибуты. Потом мы встречались на обсуждении работы над фильмом «Испытание и заблуждение». Я еще раз убедился, что нет никакой надежды – ты не выделяла меня среди других. К тому времени, чувства смешались в моей душе. Я писал в письмах, что хочу видеть тебя мертвой. Тогда я смог бы выбросить из головы все мысли о тебе, о любви к тебе. Мне пришлось играть твоего любовника в Нью-Йоркских съемках и твоего мужа в эпизодах, которые мы снимали недалеко от Канады. Это было нестерпимо. Я прибыл в Нью-Мексико не только сняться в фильме, но и довести дело до конца. Я приехал сюда намного раньше. Целыми сутками работал над сценарием. Показал его женщине, которая обещала сделать фильм. Может быть, это была просьба о помощи, кто знает? Она должна была прочесть и тут же все понять. В ту ночь, когда ты поехала в Альбукерке, я ехал за тобой. Я нанял парня, с которым случайно познакомился в баре. Он был почти пьян. Заплатил ему пару сотен, чтобы он следовал за твоим шикарным «Мерседесом» на пикапе. Приказал никому не говорить ни слова. Но я опять не смог убить тебя. Не смог. Испугался. Я не знал, зачем ты ездила в аэропорт. На обратном пути я собрался с силами и выстрелил. Твоя машина съехала в пропасть. Я решил, что сценарий доведен до финала. Потом я узнал, что меня снова постигла неудача. Ты выбралась без единой царапины. Единственное, что у тебя осталось – неприятные воспоминания и тревожные предчувствия. Ты испугалась, ты потребовала нанять детектива. Тогда она начала угрожать мне. Сказала, что я сошел с ума, она обещала выдать меня полиции, если я не перестану преследовать тебя, покушаться на твою жизнь. Не знаю, что точно произошло – во мне что-то перевернулось, сдвинулось. Я поехал повидаться с тем парнем. Хотел дать ему немного денег. Пусть он молчит о том, что я преследовал машину и стрелял в тебя. Вместо этого, я убил его. И случилось все как-то до банальности просто.

Джек выглядел потрясенным, глубоко погрузившимся в то, о чем говорил. Он сейчас в своей истории. Полностью.

– Но кто эта женщина, Джек? Кто она – твоя помощница? Ты говоришь о Мирине?

– Не торопи меня, – он сплюнул. – Это – моя история. – Джек откашлялся и продолжал: – После этого я стал постоянно преследовать тебя. Знал, что ты делаешь. Знал, что ты начинаешь снова влюбляться. И не только в Леонарда. Ты надевала свадебную фату в этом самом домике. Я наблюдал за вами оттуда, с пастбища. Ты начала влюбляться в Боланда. В кого угодно, только не в меня, Ния. Я недостаточно хорош для тебя, верно?

– Так значит, потому ты перерезал тормозной трос, Джек? Чтобы мотоцикл сорвался в каньон, и я сломала себе шею? Но вместо меня поехала Тэсс, – сказала Ния. – Так все произошло?

– Здесь ты переборщила, Ния, – сказал он, без предупрежденья шагнул к ней, схватил за руку и бросил на кровать. – Я хочу, чтобы ты надела вот это, – он открыл дверцу шкафа и вытащил халат, который ей когда-то подарил Леонард. И еще один – темно-зеленый, что исчез из шкафа буквально на днях. Он разложил их на кровати, темно-зеленый был посередине разрезан. – Давай, – скомандовал он.

Ния не двинулась. Он рванул с нее куртку, стащил с плеч. Револьвер выпал из кармана куртки на постель. Он оттолкнул его подальше от нее. Потом поднял ее револьвер и положил на стол у окна.

– Надень халат, – медленно сказал он.

Ния начала раздеваться.

– Откуда Леонард узнал, что халат у тебя? – спросила она, просовывая руки в прохладный шелк.

– Он видел его у меня в комнате, два дня назад. Он неожиданно вошел, халат висел на стуле. Почему ты спрашиваешь?

– Леонард подарил мне его несколько лет назад.

– Замечательно, – сказал Джек, – это просто здорово. Великолепно, что будешь именно в этом халате сниматься в моем фильме.

– Значит, Мирина собирается ставить фильм по твоему сценарию, Джек? Или ты получишь поддержку Полетт?

– Дело в том, что я не прикасался к тому проклятому мотоциклу, Ния, – он снова не ответил на ее вопрос. – Видишь ли, вся ирония в том, что на мотоцикле должен был ехать я.

Ния сняла ботинки, джинсы, надела халат, как требовал Джек. А он продолжал рассказывать:

– Предполагалось, что это будет моя сцена. Пока ты отдыхала в Таосе с Боландом, Леонард провел совещание по сценарию. Он объявил, что на мотоцикле поеду я. Нет, Ния, неисправный мотоцикл был припасен для меня. А почему? Я скажу тебе, почему. Мой, так называемый, продюсер, руководитель, соавтор решил, что пора старине Джеку дать пинка под зад. Полагаю, она решила, что я зашел немного далековато. Что я, действительно, собираюсь убить тебя. И меня пора остановить.

– К тому времени она прочитала весь сценарий. Она знала о Робин, о взломе, обо всем. Угадай-ка, что она решила? Она подумала, что все это чертовски хорошо. И захотела присвоить мой сценарий. Именно она вывела мотоцикл из строя, чтобы я свалился с той проклятой скалы и сломал себе шею. Мне потребовалось не очень-то много времени, чтобы выяснить все.

– Она заставила меня уничтожить все копии сценария и компьютерные диски, сообщив, что уничтожит и свои копии. Выгодное дельце. Она намерена выставить в невыгодном свете меня. Сказать, что ей пришла мысль создать сценарий о том, что происходило с легендарной Нией Уайтт. Ее план заключался в том, чтобы избавиться от меня. А потом представить мой сценарий, мои записи и заявить, что это она написала всю вещь целиком. И никто никогда не узнал бы…

Джек прошел и сел рядом с Нией на кровать. Он положил револьвер возле себя. Ния взглянула через плечо на стол. Револьвер Харма лежал далеко от нее. Она сделала ужасную ошибку. Ей следовало убить его, когда еще у нее была возможность. А она попалась в ловушку его истории. Ей захотелось узнать все подробности, как все обернулось. В конце концов, история убьет и ее…

– А Леонард, – прошептала она. – Как ты узнал, что я у матери? Наверное, ты поехал за ним в Лос-Анджелес?

– Я не убивал Леонарда, Ния, – сказал он. – Это сделала она.

– Кто? Кто она, Джек?

Он встал, снова подошел к окну, снова раздвинул занавески и выглянул. Он ничего не ответил ей.

– Куда ты собираешься вести сюжет сейчас, Джек? Как пойдет дальше история? Мы сбежим в свой последний период жизни?

– Мне не следовало рассказывать тебе всего, что случилось, правда?

– Почему?

– Сейчас ты, наверное, боишься меня?

– Да. Разве ты не хотел полной власти надо мной?

Джек неподвижно стоял у окна. Неожиданно Ния поняла, что он не может убить ее. «Он не может убить меня. Он не может». Ния медленно поднялась с кровати и подошла к Джеку. Одной рукой она обняла его за талию, а другой дотянулась до револьвера.

Джек попытался оттолкнуть ее, она покачнулась и ударилась о стену спиной. Он пошел к ней.

«Сейчас», – подумала она и выстрелила. Револьвер подпрыгнул в руке. Джек тяжело опустился на бок, хватаясь за стену. Он выронил револьвер. Она выстрелила еще раз, пуля не попала в цель. Отдачей руку подбросило вверх.

Джек дотянулся до нее, свалил на пол. Выбил из ее рук оружие, отшвырнул под кровать.

Ния боролась, пытаясь выбраться из-под него. Он оттолкнул ее руку, его пальцы сомкнулись вокруг револьвера.

Она услышала выстрел и почувствовала, как что-то сильно ударило ее в бедро, словно кто-то приложил раскаленный уголь. Казалось, жар проник в каждый уголок ее тела.