Палач Рима

ГЛАВА 5

МЕЗИЯ,

апрель 30 года н. э.

— Спасибо за ваши донесения, господа, — чуть насмешливо произнес Помпоний Лабеон, глядя на Веспасиана и Цела. — Я тут поразмышлял над вашей просьбой и решил, что так и быть, пойду вам навстречу. Как только осада крепости у Сагадавы успешно завершится, я отправлю третью и восьмую когорты на смену фракийскому гарнизону.

Веспасиан и Цел встали перед ним навытяжку и отдали салют, искренне благодарные легату за такое решение.

Все трое находились в кабинете Помпония в недавно возведенной крепости Дуросторум на берегу Данувия, где совсем недавно было расквартировано лишь небольшое подразделение Четвертого Скифского легиона. Сооружение главного здания было завершено лишь к концу прошлого года; внутри еще не выветрился запах навощенных половиц и свежевыбеленных стен. В открытое окно доносились голоса рабов, занятых на завершающей стадии строительства, и крики надсмотрщиков.

— Могу лишь предположить, — продолжил Помпоний, положив на стол пухлые руки и подавшись вперед, — что отличием в ваших донесениях о том, что случилось с вами по пути сюда, я обязан вашей личной вражде. Впрочем, поскольку это не имело своим последствием угрозу жизням вверенных вам солдат, то я, принимая во внимание отзыв трибуна Веспасиана в Рим, готов закрыть на это глаза.

Веспасиан облегченно вздохнул. За те двадцать дней, которые у них ушли на то, чтобы разыскать Помпония, он узнал от командующего гарнизоном в Эcке, что Четвертый Скифский легион сражался против гетов, которых было ни много ни мало три тысячи человек и которые методично опустошали восточную Мезию. Веспасиан ожидал, что Помпоний отругает его за то, что он рисковал жизнью солдат, когда в метель повел свою колонну через перевал. Желая оградить себя от возможных последствий, он устно доложил обо всем Помпонию, тем более что его ранг давал ему преимущество перед Целом, который докладывал вторым. В своем докладе он обошел молчанием тот факт, что Цел настаивал на возвращении назад. Вместо этого Веспасиан всячески подчеркивал ту срочность, с какой он сам стремился доставить легату прошение расквартированных во Фракии когорт, равно как и их недовольство затянувшимся бездельем, которое он счел нужным слегка преувеличить, зная, что тем самым ставит в невыгодное положение Цела как старшего центуриона, ответственного за дисциплину в гарнизоне. Из его слов следовало, что это по вине старшего центуриона солдаты открыто выражали свое возмущение, в то время как Веспасиан и Пет сделали все для того, чтобы погасить в зародыше возможный мятеж.

— Позволь доложить, легат, — пророкотал Цел.

— Помолчи, центурион! — оборвал его Помпоний, и толстые его щеки затряслись. — Ты уже имел возможность высказаться, когда докладывал мне по прибытии сегодня утром. Это дело закрыто. По пути назад во Фракию ты возьмешь с собой троих легионеров, которых прислал сюда Пет, и доставишь к Сагадаве, где перепоручишь их Приму Пилу Фаусту. Там, при осаде крепости, они смогут отомстить за своих товарищей. Скажу больше, сделать это у них будет масса возможностей, так как сражаться они будут в первой центурии первой когорты, а значит, первыми войдут в крепость. Мой секретарь уже подписал бумаги об их переводе, а также приготовил депеши для Пета, которые ты возьмешь с собой. Кстати, ты отбываешь немедленно, ты понял меня, центурион?

— Так точно, легат.

— Отлично. Возьми с собой иллирийских всадников и как можно скорее верни их во Фракию. А теперь свободен.

Цел отсалютовал, развернулся на пятках и, пылая гневом, вышел вон.

Как только дверь за ним закрылась, Помпоний мрачно улыбнулся.

— Он всегда был соглядатаем Поппея и много чего наговорит ему, когда доберется до Сагадавы.

— Поппей находится у стен Сагадавы? — невольно вырвалось у Веспасиана. Он совершенно позабыл о том, что по- прежнему стоит навытяжку, и потому имеет право говорить лишь тогда, когда Помпоний обращается непосредственно к нему. Но тот оставил его оплошность без внимания.

— Вольно, трибун, садись. Да, этот скользкий червяк прибыл четыре дня назад. Я провел последние два месяца, гоняясь за гетами по всей восточной Мезии, и наконец сумел загнать их в угол под Сагадавой, где они ждали прибытия судов, которые переправили бы их назад на тот берег Данувия. Затем, три дня назад, как только мы наконец взяли крепость в кольцо, и стало ясно, что этим вонючим ублюдкам без боя из нее не вырваться, как нате вам, Поппей объявляется с четырьмя когортами Пятого Македонского легиона, приплывает вниз по Данувию на двух речных судах. Более того, этот наглец прибрал к своим рукам общее командование и приказал мне сидеть здесь сложа руки и ждать, в то время как вся слава достанется ему. Скажу больше, этот нахал имел наглость обвинить меня в том, что я не выполняю свой долг перед Римом, ибо не сумел положить конец набегам гетов. Можно подумать, это так легко сделать, когда враг способен преодолевать по сорок-пятьдесят миль в день, в то время как мы — не более пятнадцати, и то если повезет. Клянусь Плутоном и его яйцами, нам здесь нужно больше конницы! — С этими словами Помпоний тяжело опустился в кресло и вытер со лба бисеринки пота. Человек грузный, он умудрился вспотеть, хотя в комнате было довольно прохладно. Веспасиан поерзал на стуле, мысленно задавшись вопросом, как же ему выяснить, где сейчас находится Ротек. Неужели он тоже в осажденной крепости? Но если это так, как им пробраться через римские позиции за ее стены и выкрасть жреца, не привлекая при этом к себе внимания Поппея?

— Почему же набеги гетов на Мезию неожиданно участились? — спросил он. — Неужели здесь так много наживы? Более того, если они и дальше будут продолжать в том же духе, то навлекут на себя гнев императора, и тот наверняка захочет распространить границы империи и на тот берег реки.

Помпоний, слегка было задремавший или задумавшийся о своем незавидном положении, встрепенулся.

— Что ты сказал? Ах да! Со стратегической точки зрения их набеги чистой воды безумие. Но, похоже, что их царь, Котизон, — кстати, он внук своего тезки, которого мы разбили пятьдесят лет назад, — почему-то вздумал отомстить за унижение своего народа.

— Но кто его на это надоумил?

— Этот омерзительный жрец, которого когда-то слушался Поппей. Ты наверняка видел его, когда он вел солдат Диния сдаваться. Ты ведь присутствовал при этом, не так ли?

— Да, я там был, — ответил Веспасиан, стараясь не выдать волнения в голосе. — То есть он был вместе с гетами с тех самых пор, как мятеж был подавлен?

— Не знаю, перебежал ли он на их сторону сразу, но весь прошлый год он уже был у них. По крайней мере, во время набегов его видели с ними вместе.

— А во время этого набега он тоже был? — как бы невзначай поинтересовался Веспасиан.

Помпоний собрался было ответить, но тут же закрыл рот и пристально посмотрел на юного трибуна маленькими поросячьими глазками.

— Все понятно, — медленно произнес он. — Так вот зачем здесь твой брат.

Сердце в груди Веспасиана забилось сильнее.

— Да, легат.

— Однако на данный момент воинского звания у него нет?

— Нет. Он прибыл сюда как гражданское лицо.

— И как давно он прибыл к нам из Рима?

Веспасиан счел разумным сказать правду.

— В конце марта, легат.

Помпоний задумчиво кивнул и медленно поднялся из-за стола. Веспасиан поспешил вскочить со стула.

— Меня ждут другие дела, трибун. — произнес 11омпоний, давая понять, что аудиенция окончена. — Ноя буду признателен, если ты и твой брат отужинаете со мной сегодня вечером.

— Надеюсь, вы по достоинству оцените это блюдо, — с видимым удовольствием произнес Помпоний, когда перед ним на стол поставили огромное блюдо с речным окунем под густым коричневым соусом. — Это коронное блюдо моего повара. Второй такой сливово-медовый соус, как у него, вы больше нигде не попробуете, а главное, он так умеет приготовить рыбу, что мясо легко отходит от костей. В общем, чудо, а не повар. Я купил его двенадцать лет назад. И, что самое главное, он, как хорошее вино, с годами становится только лучше.

Чтобы подчеркнуть значимость своих слов, Помпоний сделал из кубка долгий глоток, отрыгнул, поставил кубок на стол, а сам жадно впился глазами в произведение искусства, которым являлось блюдо с рыбой.

Веспасиан посмотрел через стол на Сабина, который был бодр как никогда, а затем вежливо улыбнулся хозяину дома.

— Выглядит очень даже аппетитно, — произнес он, слегка покривив душой. Нет, оно действительно выглядело бы очень даже аппетитно, будь это второе или третье блюдо. Увы, оно было восьмым. Глядя на внушительное брюхо Помпоний, Веспасиан уже понял, что ужин станет для него испытанием на терпение и выносливость. По этой причине он не стал особенно налегать на первые четыре блюда, наивно полагая, что вскоре последует десерт. Увы, он самым жесточайшим образом ошибался. После первых четырех блюд ему пришлось отведать жареного на вертеле козленка, огромное блюдо с лесной дичью и олениной, — причем все это было густо сдобрено разнообразными соусами. Увы, с его стороны было бы верхом неучтивости отказаться от любого из этих блюд, что сменялись перед ним на столе, хотя ему на ум то и дело приходили такие слова как «сытый», «наевшийся до отвала» и даже «объевшийся до тошноты». Его единственным спасением стала возможность подражать Помпонию, который, не стесняясь освобождайся от тяжести в желудке, причем сразу в оба конца. что в иных обстоятельствах он счел бы верхом неприличия и дурных манер.

Увы. к шестому блюду ему уж было не до приличий, и Веспасиан, следуя примеру хозяина дома, то и дело рыгал и шумно выпускал газы. При этом он искренне завидовал Магну, которого оставил развлекаться в обществе Артебудза, фракийцев и немереного количества вина. Поерзав на пиршественном ложе, он постарался принять удобную позу. Тем временем Сабин наложил себе на тарелку щедрую порцию рыбы и не менее щедро сдобрил ее соусом.

— Давай, угощайся, братишка, — сказал он Веспасиану с насмешливым блеском в глазах. — Наш хозяин припас для нас напоследок самое лучшее блюдо, и мы не можем не воздать ему должное.

С этими словами он отправил в рот внушительный кусок рыбы и принялся громко жевать, всем своим видом показывая, как ему вкусно.

— Ошибаешься, Сабин, — поправил его Помпоний, придвигая к себе блюдо с рыбой, и взял еще больший кусок, чем его гость. — Было бы ошибкой приберегать лучшее блюдо напоследок. Чтобы его хорошенько распробовать, нужно, чтобы в желудках у нас имелось свободное место. Думаю, нам предстоит отведать новых угощений, ну а потом, как обычно, будет подана соня в меде, а после нее сладкое.

Услышав это, Сабин побледнел. Что касается Веспасиана, то его чуть не вырвало. Тем не менее, собрав волю в кулак, он положил себе на тарелку небольшой кусок окуня — положить меньше значило бы обидеть хозяина, — и с притворным аппетитом взялся его поглощать, как бы невзначай роняя крошки на растленную перед ним салфетку.

— Поппей может путешествовать со всеми причиндалами, какие только может купить за свои новые денежки, — произнес Помпоний, возвращаясь к своей излюбленной теме. — У него есть шатер с мраморным полом, переносные фрески, безвкусная мебель и бессчетное количество лошадей, однако недостаток воспитания мешает ему прочувствовать более изысканные стороны жизни.

С этими словами он куском хлеба принялся вытирать с тарелки остатки соуса.

— Поверьте мне, господа, я знаю, что говорю. Я имел несчастье обедать с ним не один раз, и будь на то моя воля, я бы высек его повара за те с позволения сказать «изыски», которыми он нас потчевал. Это мало чем отличалось от обыкновенной солдатской кухни. Неудивительно, что наш генерал такой тощий.

Помпоний был так рад собственным остротам, что едва не подавился, когда поднес к губам чашу с вином.

— Когда такое случается, я заранее прошу моего повара приготовить мне что-нибудь вкусное, чем можно было бы полакомиться по возвращении домой, — продолжал разглагольствовать Помпоний, вытирая вино, которое вылилось через ноздри. — Только это одно вынуждает меня посещать его с позволения сказать пиры.

Помпоний поднял кубок, чтобы стоявший рядом раб- виночерпий наполнил его снова.

— Кстати, о вине. Тут я обязан воздать ему должное. Потому что вино на пирах он всегда подает очень даже приличное.

— Как и ты, Помпоний, — заметил Сабин, поднимая свой кубок, довольный тем, что наконец сумел вставить слово. — Кстати, откуда оно?

Из моих поместий в Авентикуме, на юге Верхней Германии, — ответил Помпоний, делая очередной глоток. — Эго такое прекрасное место, на берегу озера Муртен, что раскинулось на землях гельветов. Мой дед, Тит Помпоний Аттик, скупил там огромные участки земли, когда расширял свое банковское дело в провинции.

Веспасиан попробовал изобразить интерес. Помпоний же тем временем распинался о делах своего семейства В частности, пожаловался на то, что недостаток финансовой хватки у него самого привел к тому, что дело начало приносить убытки, и он теперь подумывает о том, что, возможно, стоит его продать. Затем принесли еще одно блюдо, за ним — другое. Веспасиан уже начал подумывать, что нужно попросить горшок для изрыгания пищи — чего, кстати, он также не одобрял, но чем в данный момент с удовольствием воспользовался бы, — если бы Помпоний не высказался ранее на этот счет: что, мол, негоже зря переводить хорошую пищу.

Наконец у него забрали тарелку с полусъеденной соней, за которой последовали пирожные и фрукты, а на стол поставили два кувшина слабо разведенного водой вина, после чего Помпоний отпустил рабов.

— Итак, господа, поговорим о деле, — произнес он, когда последний раб закрыл за собой двери, и они остались одни в огромной, лишенной каких-либо украшений комнате, которая только-только начала приобретать жилой вид. Солнце за окнами село, и внутри ярко пылали масляные лампы и жаровни.

— Мне хотелось бы знать, Веспасиан, почему ты перевел нашу дневную беседу с такой прытью и с такой ловкостью на личность Ротека? Возможно, я простой солдат и не слишком искушенный в политике администратор, и варюсь здесь, так сказать, в собственном соку, но это не значит, что я не вижу, когда человек один за другим задает мне три вопроса, ответы на которые ему известны, а затем задает четвертый. Ответа на него он не знает, но отчаянно желает его получить.

Веспасиан понял, что загнан в угол. Отрицать, что он пытался выудить из Помпония сведения о том, где сейчас Ротек, — значит оскорбить хозяина дома. Подтвердить, что да, ему требуется ответ, означало бы череду новых вопросов, например, почему он, обыкновенный трибун, хочет знать, находится ли среди гетов верховный жрец. Мысленно предупредив себя в дальнейшем проявлять большую осмотрительность в том, что касается расспросов, он посмотрел на Сабина, но тот лишь пожал плечами.

— Ты должен быть расторопнее, если хочешь вовремя оказаться в нужном тебе месте, Веспасиан, — строго заметил Помпоний. — Уже одно то, что ты тянешь с ответом и даже покосился на брата, говорит мне о том, что тебе нужно отыскать жреца, но ты упорно отказываешься сообщить мне, зачем он тебе понадобился.

— Да, легат, ты прав, — согласился Веспасиан.

— Мы собрались на пиру, а не на плацу, так что ранги можешь оставить, — огрызнулся Помпоний. — Итак, зачем тебе понадобился жрец?

— Мне дано задание доставить его в Рим, — ответил Веспасиан, чувствуя, как у него сводит переполненный кишечник.

— Кем? Кем дано такое задание? — впился в него колючим взглядом Помпоний. Куда только подевалась его недавняя игривость. От этого взгляда Веспасиану сделалось не по себе.

— Этого я тебе сказать не могу, Помпоний, — ответил он, чувствуя, как его собственный голос начинает звенеть сталью. От него не скрылось, что Сабин по ту сторону стола тоже весь напрягся, готовый в любой миг наброситься на хозяина дома.

— Ты скажешь мне, трибун, или я — клянусь всеми богами! — забуду то, что обязан тебе своей жизнью. Кстати, это единственное, что заставило меня сегодня утром пропустить мимо ушей жалобу Цела на твое командование. Мне ничто не мешает изменить свое решение и с позором отправить тебя в Рим.

— В таком случае так и поступи, легат, потому что я ничего тебе не скажу.

В какой-то миг братьям показалось, что Помпоний вот-вот взорвется, однако тот сумел взять себя в руки.

— Отлично, трибун, я так и сделаю.

— Могу я задать тебе один вопрос, Помпоний? — вмешался в их разговор Сабин.

— Если это позволит нам выйти из тупика.

— Мой брат не имеет права говорить тебе, кто дал ему поручение доставить жреца в Рим. С другой стороны, почему ты так настаиваешь на том, чтобы он тебе в этом признался? Может, ты скажешь нам, почему?

Ответ на этот вопрос нашелся у Помпония мгновенно:

— Нет.

— Потому что тебе прекрасно известно: то, что знает этот жрец, важно для двух враждующих фракций в Риме, и ни один из нас не может точно сказать, на чьей стороне второй.

— Это ты верно сказал.

— Поэтому ты заинтересован в том, чтобы жрец попал в руки к некой фракции, прежде чем его схватит кто-то другой или же его уберут?

Помпоний расхохотался.

— Неужели ты думаешь, что я вчера родился? Неужели ты надеялся, что я отвечу на твой вопрос? Нам обоим прекрасно известно, что лишь одна партия в Риме хотела бы видеть Ротека мертвым.

— Да, мы уже сказали тебе, что хотели бы доставить его в Рим. а это означает, что нам он нужен живым.

— Это вы так говорите. Но что, если мне он нужен мертвым?

Рука Сабина тотчас скользнула под тунику, и в следующее мгновение в ней сверкнул нож. Сабин двинулся на хозяина дома.

— В таком случае я буду вынужден тебя убить, что я и так должен сделать, на всякий случай.

Помпоний грузно поднялся на ноги.

— Сабин, прекрати! — крикнул Веспасиан. — Ты ведь слышал, что он говорил за столом. Он же презирает Поппея и никак не может действовать в его интересах.

Толстая физиономия Помпония расплылась в презрительной улыбке.

— Молодой человек, тебе еще учиться и учиться. Презирать кого-то — еще не значит не быть с ним заодно, если ваши интересы совпадают. Мне прекрасно известно, что ты его ненавидишь, иначе ты бы не рассказал мне, как он украл у меня мою победу, когда мы вместе подавили фракийский мятеж. Но это было четыре года назад, и за это время ты мог перейти на другую сторону. Однако ты только что не дал брату поднять на меня руку, что свидетельствует о том, что мы по-прежнему на одной стороне. Или же ты талантливый актер, хотя в этом я сильно сомневаюсь… пока. Поэтому ты все еще пользуешься моим доверием, хотя ты, Сабин, только что замахнулся на меня ножом в моем же доме, что лично я считаю верхом дурных манер. Жрец находится в Сагадаве.

Сабин так и не опустил руки с зажатым в ней ножом.

— Как мы можем тебе доверять?

Помпоний посмотрел ему в глаза.

— Потому что это я сказал Антонии, которая, в свою очередь, отправила вас на его поиски, что Ротек скрывается у гетов.

— То есть ты доверенное лицо Антонии в Мезии? — не поверил своим ушам Веспасиан.

— Не говори ерунды, это не так. Я сказал ей это лишь потому, что в данном случае наши интересы совпадали. После сражения ты, Веспасиан, рассказал мне, как Сеян и Поппей использовали Ротека в качестве посредника. Поэтому, когда в прошлом году он объявился снова, я анонимно передал эту информацию Антонии, полагая, — как оказалось обоснованно, коль она прислала вас сюда, — что она сможет им воспользоваться. Я знаю, что она задалась целью низвергнуть Сеяна, и если ей это удастся, то вместе с ним она сокрушит и Поппея, и тогда я могу считать себя отмщенным за то, что этот выскочка украл у меня мою победу.

— Откуда тебе известно, что Антония подбирается к Сеяну?

— Сядьте-ка оба и вновь наполните кубки, а заодно выслушайте, что я вам скажу.

Братья сели и наполнили кубки, а поскольку вино было крепким, то вскоре оба слегка захмелели. Помпоний одним глотком осушил свой кубок и протянул руку, чтобы Веспасиан наполнил его снова. Тот выполнил его пожелание.

— Спасибо, — поблагодарил Помпоний и откинулся на ложе. — Я буду краток. Когда шесть лет назад фракийцы угрожали нам мятежом, я был в Риме. Меня только что назначили легатом Шестого Скифского легиона и я со дня на день должен был отбыть в Мезию. Перед отъездом ко мне обратился Азиний, попросил меня стать его ушами и глазами в Мезии и Фракии. Он проявил ко мне доверие. Рассказал, что вместе с Антонией они пытаются поставить заслон на пути Сеяна к власти. Помня об огромных суммах, найденных у Такфарина после подавления нумидийского мятежа, Антония и Азиний заподозрили, что все эти мятежи в провинциях есть не что иное, как часть коварного замысла Сеяна по расшатыванию империи, с тем, чтобы потом самому захватить верховную власть, а для начала втереться в доверие императору. Они прониклись подозрением, что фракийское восстание также часть этого замысла. На тот момент они не подозревали Поппея, поскольку в Риме его не было. Двумя годами ранее он был назначен наместником Мезии и Македонии, и с тех пор, насколько им было известно, связей с Сеяном не поддерживал. Кроме того, Поппей считался человеком честным, хотя и без особых талантов, а значит, никакой угрозы не представляющим. С другой стороны, у Антонии и Азиния не было причин всецело ему доверять. Поэтому им понадобился рядом с Поппеем свой человек.

— Почему же он тебе все это рассказал? Откуда такое доверие? — спросил Веспасиан.

— Потому, что мы родственники. Его мать, Випсания Агриппина — племянница моего отца.

— А еще она была первой женой Тиберия и матерью его покойного сына Друза, который, как считает Антония, был убит ее дочерью Ливиллой, а она, как известно, любовница Сеяна, — добавил Сабин.

— Именно. То есть у каждого из нас имелся родственник, за которого мы хотели бы отомстить, и император, с кем мы оба связаны родственными узами и которого мы хотели бы защитить. И поэтому я был идеальной кандидатурой. Тем не менее я отказался.

— Это почему же?

Увидев на лице Веспасиана растерянность, Помпоний расплылся в улыбке.

— Потому что мой разум больше не застилают юношеская пылкость и наивность, как они, по всей видимости, все еще застилают твой, судя по выражению твоего лица. Сеян тогда не позволил мне стать консулом и решил выдвинуть на это место своего человека. В качестве утешения он доверил мне командование Четвертым Скифским, и я знал, что он зорко следит за мной. Возможно, и сейчас тоже. Так что для Азиния и Антонии я был бы не самой удачной находкой. Кроме того, я рассчитываю умереть в собственной постели — в отличие от тех, кто имел несчастье перейти Сеяну дорогу.

— Тогда откуда такая смена настроения? — с ноткой презрения в голосе поинтересовался Веспасиан.

Помпоний пристально посмотрел на своего гостя.

— Я бы попросил, молодой человек, в моем доме вести себя учтиво и не мерить меня своей наивной, незрелой меркой.

Веспасиан покраснел, смущенный не столько мнением Помпония о его персоне, сколько пониманием того, что тот прав.

— Прости меня, Помпоний. Я проявил неучтивость.

Помпоний наклонил голову.

— Хорошо, отвечу на твой вопрос. Срок моего пребывания здесь подошел к концу. Через месяц я вернусь в свое поместье в Авентикуме и буду пить мое вино до тех пор, пока эта заварушка в Риме не разрешится в ту или иную сторону. Вот поэтому я и решил передать Антонии кое-какие сведения, которые бы навредили Поппею, с тем расчетом, что она ими воспользуется.

— А почему ты не попробовал схватить Ротека, когда тот объявился здесь, и не отправил его в Рим?

— Я вот уже год как пытаюсь заполучить жреца в свои руки. Я уже было загнал его в угол и думал о том, как его из этого угла извлечь, как вдруг здесь объявился Поппей. Не иначе, как до Сеяна дошла весть о том, что Ротек снова объявился в здешних краях, и он науськал императора, чтобы тот вновь прислал сюда в качестве наместника Поппея. В качестве предлога этот интриган наверняка использовал участившиеся набеги гетов и мою кажущуюся неспособность положить им конец. И вот теперь Поппей командует армией при Сагадаве, потому что знает, что Ротек прячется за стенами крепости. Он намерен сделать все для того, чтобы жрец никогда оттуда не выбрался. Вам же нужно его оттуда вытащить.

Сказав эти слова, Помпоний осушил свой кубок. Братья переглянулись и молчаливым кивком подтвердили, что доверяют ему.

— И как, по-твоему, нам это лучше сделать? — обратился к нему Сабин. — Ты только что сказал, что якобы был занят разработкой плана.

Я скачал, что думал о том, как его оттуда вытащить, поправил его Помпоний. Плана у меня пока еще нет. Тем более что сделать это будет нелегко. В крепости и окружающих ее фортификационных сооружениях окопались три тысячи мерзавцев. Сомневаюсь, что там есть где развернуться, даже несмотря на то, что большую часть лошадей они бросили пастись на открытом пространстве.

— И даже если мы сумеем пробраться внутрь, мы все равно будем бросаться в глаза, — добавил Веспасиан, которого отнюдь не вдохновляла идея проникновения в крепость.

— Если только мы не переоденемся гетами, — уточнил Сабин.

— Именно, — поддакнул Помпоний, — как раз об этом я и думал. Другое дело, что у меня не было для этого людей. Такое деликатное дело я бы не доверил ни одному фракийцу. Нам, римлянам, будет трудно выдать себя за гетов, даже если мы влезем в их кишащие блохами штаны.

— У меня с собой пятеро фракийских воинов, которых выделила мне царица Трифена. Думаю, они смогли бы выдать себя за гетов, если раздобыть им соответствующий наряд, — сказал Веспасиан. — Сабин, Магн и я могли бы затесаться среди них.

Помпоний посмотрел на него и удивленно выгнул бровь.

— А вот это рискованно. Почему бы тебе не отправить твоих фракийцев в крепость одних?

— Потому что понадобятся как минимум двое, чтобы вынести оттуда жреца, что, в свою очередь, означает, что защищать их при этом будут лишь трое. И если один или двое при этом погибнут, то можно сказать, что дело провалилось. Мы же обязаны сделать так, чтобы этого не произошло.

Сабин презрительно фыркнул.

— Что-то подсказывает мне, Помпоний, что мой братишка на этот раз прав. Итак, как нам попасть туда и как оттуда выйти живыми?

— Первым делом нужно раздобыть одежду. Сделать это будет довольно просто, поскольку в римском лагере полно пленных. Центурион Фауст, с которым ты, Веспасиан, знаком и кому мы оба доверяем, поможет тебе с этим. Что касается того, как вам проникнуть за стены крепости, то это задача будет посложнее. Насколько я могу судить, есть три способа попасть туда, и, на мой взгляд, самый надежный — это через узкий канализационный сток в северной стене, что обращена к реке. К нему можно подобраться на лодке, что в свою очередь означает, что вам не придется пробиваться через линии осады, потому как те тянутся с обеих сторон крепости лишь до реки.

Сабин поморщил нос.

— Скажу честно, меня не слишком прельщает идея пробираться в крепость, идя по колено в варварском дерьме. А что представляют собой два других способа?

— Можно пройти через главные ворота в западной стене или же самим попробовать перелезть через стену. Однако ни то, ни другое неосуществимо, потому что в обоих случаях вас сразу же заметят.

— Мы могли бы дождаться, когда Поппей начнет штурм крепости. Наверняка возникнет всеобщий хаос, и мы под шумок сможем схватить Ротека.

— Все верно, но будь я на месте Поппея, я бы отправил отряд легионеров, дав им задание уничтожить жреца, но в этом случае вам придется отбиваться не только от римлян, но и от гетов.

— Похоже, что кроме дерьма нам ничего другого не остается, — заметил Веспасиан. — Не переживай, Сабин, от тебя самого будет так вонять, что ты даже не почувствуешь вони.

Сабин криво усмехнулся.

— Очень смешно, братишка. Ну а назад как нам выбираться? — этот вопрос был адресован Помпонию.

— На лодке, как же еще. Пусть Фауст приготовит для вас примерно в миле ниже по течению реки лошадей и все необходимое. Прежде чем Поппей что-то узнает, вас, как говорится, уже и след простыл. Единственное, будьте осторожны, случайно не столкнитесь с нашим речным флотом. Наши корабли стоят на Данувии, не давая лодкам гетов прийти осажденным на помощь.

Веспасиан вздохнул, готовясь к неизбежному.

— Что ж, будем считать, что это какой-никакой план, а поскольку другого нет, придется воспользоваться тем, который имеется. Потому что в противном случае нам остается одно — убраться восвояси и дать жрецу умереть в Сагадаве.

— Кстати, тоже неплохая идея, — заметил Сабин, — и главное. никакой нервотрепки.

— С точки зрения данного момента, соглашусь, — произнес Помпоний, — но с точки зрения возможного развития событий — нет. Если Сеяна не убрать, то все, на кого падет подозрение в неприязни к нему, окажутся вместе со своими семьями в положении куда менее приятном, чем прогулки по канализационному стоку. Так что мой вам совет — ступайте к себе и хорошенько выспитесь, потому что вам предстоит провести более суток в седле, а как только вы доберетесь до места, там вас ждет опасное ночное приключение.

— Ты говоришь, что нам следует провернуть это дело в первую же ночь? — удивился Веспасиан. — Но не лучше ли будет провести предварительную разведку и уточнить наш план?

— Боюсь, что времени на это у вас нет. Когда я уезжал от него, Поппей похвалялся передо мной, что к концу месяца в живых не останется ни одного гетского воина. И если он намерен сдержать это обещание, думаю, он начнет штурм за три ночи до окончания месяца. Это значит, что у нас в запасе всего три дня.

ГЛАВА 6

Над древней крепостью Сагадавой висело огромное плотное облако серого тумана. Сначала Веспасиан и его спутники опасались, что Поппей уже начал штурм, а значит, они опоздали, однако как только они подъехали ближе, стало понятно, что это дым римских костров и передвижных кузниц, которые были втиснуты среди римских позиций, что окружали крепость осажденных гетов. Хотя масштаб «штурма» не шел ни в какое сравнение с огромными, длиной в четыре мили, укреплениями, которые Поппей возвел четыре года назад, чтобы взять в кольцо фракийских мятежников, тем не менее со стороны это было внушительное зрелище.

Сложенная из огромных каменных плит, крепость была возведена четыре века назад по приказу гетского царя Котеласа, вассала Македонского царя Филиппа Второго, для защиты его западных границ со стороны реки. Она возвышалась на гребне горного хребта, в том месте, где тот соединялся с другим крутым склоном, протянувшимся вдоль реки примерно в ста пятидесяти шагах от берега. В двухстах шагах западнее, вглубь суши вдавался еще один каменный гребень. Это не только затрудняло атаку с того места, но и загоняло тех, кто шел на крепость с юга, на плоскую площадку перед главными воротами в западной стене — туда, где та смыкалась с южной стеной и откуда можно было легко перебить атакующих. В общем, это был крепкий орешек. Огромные стены, триста шагов в длину и двадцать футов в высоту, окружали внутреннюю цитадель, что высилась на холме в северо-восточном углу над водами реки. Когда-то на ее плоской крыше были установлены катапульты, которые могли легко потопить вражеский флот. Однако теперь крыша была пуста. Катапульты давно сгнили. После вторжения галлов власть гетов над южным берегом Данувия сошла на нет, сами они отступили за реку, а на их место пришли более примитивные племена, которые не знали, как починить метательные машины. Когда, в первые годы правления Августа, римская армия под командованием генерала Марка Красса, внука знаменитого триумвира, носившего то же имя, покорила Мезию, крепость пребывала в полуразрушенном состоянии, а обитавшее в ее стенах племя саков сдалось почти без боя. Римляне провели кое-какие восстановительные работы, но поскольку Сагадава уступала по значимости другой крепости, огромной Лисимахиде рядом с Аксиополисом, что высилась всего в нескольких милях ниже по течению, в ней держали лишь небольшой вспомогательный отряд конницы. Увы, им было не по силам тягаться с ордой гетов, когда те нагрянули сюда с другого берега реки.

Веспасиан и его товарищи остановились на вершине холма в миле от римского лагеря. Сам холм был лыс: осаждающие вырубили все деревья на постройку осадных лесов, и теперь с его вершины их лагерь был виден как па ладони. Римляне возвели подковообразную стену длиной более двух миль, которая огибала крепость с трех сторон, и каждый ее конец упирался в реку. Рядом со стеной выросло укрепленное поселение, прикрытое с запада другим холмом. Между стеной и холмом бесцельно бродили сотни лошадей.

В центре осадной стены, на небольшом расстоянии друг от друга, были устроены трое ворот. Рядом с каждыми высилась массивная осадная башня на колесах. Основание каждой было в ширину тридцать футов. Кверху башни сужались, так что верхняя площадка, к которой крепился длинный штурмовой мостик, была в ширину не более десяти футов. Сам мостик приводился в вертикальное положение системой рычагов и канатов. В сложенном состоянии башня была готова к медленному передвижению по ничейной земле к стенам крепости. Там штурмовой мостик откидывался, и на штурм стен из чрева башни устремлялись сотни вооруженных до зубов воинов.

Позади римских позиций, на расстоянии, позволяющем вести обстрел крепости, были установлены баллисты для метания камней и стрел. Вместе с критскими лучниками, которые двигались вместе с башнями, они были призваны обеспечить непрерывный обстрел цитадели, находившейся от них на расстоянии четырехсот шагов, который помешал бы гетским лучникам вести со стен прицельный огонь по наступающим римлянам, а значит, существенно снизил бы число жертв среди атакующих.

Среди военной техники сновали тысячи легионеров. Некоторые трудились плотниками на сооружении осадных башен, другие были заняты выравниваем площадок для установки метательных орудий, третьи работали в передвижных кузнях, изготавливая железные стрелы для ненасытных баллист. Каменщики дробили камень и придавали кускам округлую форму. Беспрестанный шум работ, — стук и звон, — исходивший от лагеря, смешивался с криками офицеров. Эта безумная какофония была отчетливо слышна даже на холме, с которого Веспасиан и его спутники, сидя верхом, наблюдали за происходящим.

— Вот в этом вся наша армия! — воскликнул Магн с кривой усмешкой. — В их распоряжении целая Мезия, а они столпились на каком-то жалком клочке земли!

— Не думаю, что они здесь надолго, — заметил Сабин. — На мой взгляд, у них почти все готово. Помпоний был прав. Штурм начнется уже завтра.

— В таком случае нам нужно поторопиться, — сказал Веспасиан и пришпорил лошадь. — Необходимо найти в этой суматохе Фауста.

Найти Фауста оказалось на удивление просто. Первая когорта стояла рядом с главными воротами и была занята тем, что достраивала огромную осадную башню, что стояла на некотором отдалении. Беспрестанный стук нескольких десятков топоров, пронзительный визг пил, что доносились из чрева башни, — все это говорило об усердии, с каким солдаты сооружали внутренние лестницы и площадки. Впрочем, шум этот был не настолько громким, чтобы заглушить знакомый голос.

— Мне не нужно от вас произведение искусства. Главное, чтобы оно соответствовало своему назначению. Или вы хотите поселиться в ней со своими зазнобами? Забудьте об этом! Вам предстоит в ней сражаться! А теперь пошевеливайтесь. Если Пятый Македонский завершит свою башню раньше вас, я проиграю пари их первому центуриону и буду вынужден отправить каждого десятого из вас к праотцам, предварительно открутив вам яйца.

Темп строительных работ усилился, а в следующий миг, стряхивая с плеча опилки, в одном из отверстий башни показался и сам Фауст.

— Центурион Фауст! — окликнул его Веспасиан, спешиваясь.

Фауст поднял глаза и тотчас вытянулся в струнку.

— Трибун Веспасиан! — воскликнул он, сияя улыбкой. — И ты, Магн, старый пес. Вы прибыли к нам, чтобы принять участие в нашей маленькой войне? Должно быть, во Фракии царит неимоверная скука, коль вы решились проделать не близкий путь, лишь бы пощекотать себе нервы.

— Верно, во Фракии и впрямь неимоверная скука, — ответил Веспасиан, хватая центуриона за мощный бицепс, — но мы прибыли сюда отнюдь не за тем, чтобы помогать тебе махать кулаками. Прежде чем вы приметесь рубить на куски гетов. нам предстоит наша собственная небольшая битва. Кстати. это мой брат Сабин, а это — он указал на Артебудза и фракийцев. — моя армия.

— А теперь позволь мне угадать. Ты охотишься за этим вонючим хорьком — Ротеком. Не стану спрашивать, почему, однако смею предположить, что ты рассчитываешь схватить жреца прежде, чем это сделает Поппей. Что в свою очередь означает, что ты должен постараться сделать это уже сегодня, поскольку ни для кого не секрет, что штурм крепости назначен на завтрашний вечер.

— Ты догадлив, Фауст. Кстати, нам понадобится твоя помощь. Нужно раздобыть лодку и одежду гетов.

Фауст задумался.

— После своего возвращения Поппей только и делает, что ставит мне палки в колеса. Я могу сделать вид, будто не заметил вас, но что касается…

Ему не дал договорить громкий крик:

— Скачут! Примерно человек пятьсот. Пригнитесь!

Это кричал центурион соседней центурии. Его солдаты тотчас присели и приготовились метнуть копья.

— Щиты! — крикнул Фауст. — Всем в укрытие!

Все вокруг побросали свои инструменты, схватили щиты и бросились к стене.

— Трибун, тебе лучше тоже отвести своих людей и лошадей к стене. Там ты будешь в большей безопасности. Эти вонючие геты поступают так примерно каждый час. Пытаются поджечь наши башни. Похоже, что сегодня снова наша очередь, хотя я предпочел бы, чтобы они налетели на Пятый Македонский, потому что мне страсть как хочется выиграть пари.

Воздух наполнился улюлюканьем. Звук нескольких сот копыт сделался ближе. Веспасиан и его товарищи поспешили укрыться под стеной. В следующее мгновение, оставляя после себя шлейф дыма, воздух со свистом прорезали сотни пылающих стрел. Отбивая четкое стаккато, они одна за одной впивались в деревянные стены башни. От силы удара привязанные к ним горящие тряпки отваливались и падали вниз. Со стороны это напоминало огненный дождь. На глазах у Веспасиана осадная башня в некоторых местах занялась языками пламени.

В борьбу с огнем тотчас вступила центурия, которая стояла под башней с помпой и ведрами воды. Солдаты принялись тушить огонь в нижней части башни. Увы, выше, уже вне пределов их досягаемости, одновременное попадание сразу десятка стрел привело к мощному очагу возгорания. Огонь начал быстро распространяться во все стороны, грозя уничтожить верхние ярусы башни.

— Сильнее качайте помпу, неповоротливые олухи! Это вам не священный огонь Митры. Давайте тушите его, да пошевеливайтесь!

Фауст издал грозный рык и набросился с палкой на кучку легионеров, которые из последних сил нажимали на рычаг помпы, закачивая воду на верхние этажи. И, о чудо! Устрашающее зрелище — разъяренный центурион с палкой — сделало свое дело: тонкая струйка, вытекавшая до этого из носика шланга, который держали два легионера, превратилась в мощную струю. С ее помощью удалось потушить языки пламени, к которым не могли подобраться те из солдат, которые тушили пожар из ведер.

Но тут из-за стены вылетела очередная угроза. Геты подобрались к лагерю довольно близко и теперь швыряли в римлян горящие просмоленные факелы, от которых лучники перед этим поджигали свои стрелы. Десятки факелов обрушились на башню сверху. Растопленная смола начала языками стекать вниз, распространяя пламя, с которым была бессильна справиться даже помпа. Легионеры удвоили усилия по борьбе с огнем. Откуда-то сверху до Веспасиана донеслась команда центуриона метать в наступающих гетов копья. Устрашающие крики, звучавшие по обе стороны стен, в следующий момент сменились воплями боли — это восемьдесят копий ударились в плотную стену наступавшей конницы гетов. Веспасиан представил себе эту каргину, однако прозвучавший над головой крик заставил его посмотреть вверх. В следующий момент, головой вниз, со стены сорвался и упал к его ногам раненый солдат. Даже если застрявшая в челюсти стрела и не убила его, ее черное дело довершило падение. Шея воина была вывернута под неестественным углом и, по всей видимости, была сломана. На Веспасиана снизу вверх смотрели юные, но, увы, безжизненные глаза. Он подумал, что солдатику было не больше семнадцати.

— Да, не повезло бедняге, — произнес стоявший рядом Магн. — Можно сказать, получил урок, что когда метнешь копье, лучше не высовываться из-за щита, чтобы проверить, попал ты в кого-то или нет.

Веспасиан молча кивнул в знак согласия, и в следующую секунду вновь раздалась команда копейщикам выпустить по врагу копья. На этот раз геты были готовы к атаке, и к ногам Веспасиана с глухим стуком упали еще два легионера, пронзенные стрелами в лицо и шею. Их падение сопровождалось торжествующим улюлюканьем по ту сторону стены.

— Ура, геты уходят! — крикнул стоящий наверху центурион.

— Давно пора. Артиллерия! К бою! — взревел Фауст.

Расчеты, обслуживавшие метательные орудия, выбежали из-под стены и принялись в спешном порядке заряжать свою технику.

— Двести шагов, двести пятьдесят! — крикнул со стены центурион. Он ждал, когда враг отойдет на достаточное расстояние, чтобы не было перелета, поскольку обстрел велся из- за стены.

— Пли! — крикнул он и тотчас распластался, чтобы ему самому не снесло голову камнем.

Под скрип деревянных рычагов и скрежет металлических частей пятнадцать метательных орудий произвели одновременный залп, изрыгнув из себя смертоносный заряд. Под свист снарядов Фауст подошел к Веспасиану.

— Артиллерия еще ни разу ни в кого не попала. Но, по- моему, все равно неплохо послать вдогонку этим ублюдкам град камней и стрел, — произнес он с довольной ухмылкой. — Кроме того, есть на что посмотреть.

— Да и расчеты имеют возможность набить руку, — заметил Сабин. — Вон как быстро загрузили свои машины. Лично я впечатлен.

— Только не нужно этого говорить, чтобы не вскружить им голову. А не то они снова станут неповоротливыми.

— Не волнуйся, не стану, о, мой брат в божественном свете!

Фауст вопросительно выгнул брови.

— Выходит, ты слышал, как я тут не совсем прилично помянул нашего бога Митру, брат? Думаю, он на меня не в обиде, но чтобы наверняка заручиться его прощением, я сделаю все, чтобы помочь моему брату-единоверцу. Лодка и одежда, говорите. Достану и то, и другое.

Сказав эти слова, Фауст переключил внимание на легионеров его центурии.

— Эй, на что вы уставились, бездельники? — взревел он. — Вы что, никогда раньше не видели, как от осадной башни идет пар? Хватит пялиться, живо за работу, все до единого! Пятый Македонский трудился не покладая рук, пока мы отражали атаку, так что давайте, пошевеливайтесь, и уберите погибших.

Реакция солдат была мгновенной: они тут же побросали щиты и ведра и вернулись каждый к своей работе. Убедившись, что работа возобновилась, более того, кипит, Фауст вернулся к Веспасиану и его товарищам.

— Итак, господа, геты решили нашу задачу с одеждой. Мне даже не пришлось брать в плен восьмерых, чтобы потом собственноручно казнить их, потому что по ту сторону ворот их там валяется не один десяток. Как только стемнеет, мы сходим туда и выберем для каждого из вас наряд впору. А пока давайте займемся лодкой.

— Из того, что мне известно про тот сток нечистот, — произнес Фауст, указывая на грубо начерченный план крепости, освещенный одной-единственной лампой, — то он расположен западнее главной башни, что означает, что он ведет прямо в главный двор крепости.

Проклятье, похоже, втихаря никак не получится! — воскликнул Магн. — Там будет полным-полно гетов.

Верно, около двух тысяч, остальные засели в укрепленном поселении, — ответил Фауст. — Тем не менее, если вы отправитесь туда в глухую полночь, то можно надеяться, что все они будут в это время спать.

— Надеяться-то можно, но будут ли они спать на самом деле? — заметил Веспасиан, почесывая промежность. С того момента, как он переоделся в варварские штаны, все его тело нещадно чесалось, но эта его часть — больше других.

Фауст пожал плечами.

— Кто поручится, чем будут заняты эти ублюдки ночью. Насколько мне известно, они держат в крепости нескольких лошадей. Как бы то ни было, как только вы проникните внутрь, жреца, скорее всего, вы найдете в главной башне. По словам наших солдат, которым во время штурма удалось выйти оттуда живыми, самые приличные комнаты расположены на третьем этаже. Думаю, их занимают командиры.

— По-моему, мы совершаем глупость, — подал голос Сабин. — Даже если мы на цыпочках благополучно пройдем мимо этих спящих варваров, поднимемся по лестнице на третий этаж и отыщем Ротека, как только мы попытаемся его схватить, сделать это тихо у нас не получится. Тотчас возникнет шум. Как в таком случае, по-вашему, мы стащим его вниз и выведем из башни? Даже сам великий Митра будет бессилен нам помочь.

— Спускаться назад по лестнице вам не придется, а вот помощь Митры вам не помешает, — хитро усмехнулся Фауст. — Я дам вам с собой веревку, по которой вы и спуститесь вниз. Это всего пятьдесят футов, после чего вы окажетесь прямо на берегу. Я выделю вам пару-тройку моих молодцов, которые останутся ждать вас в лодке, и как только вы спуститесь, сразу же подналягут на весла.

Веспасиан кивнул.

— Думаю, это наилучший путь бегства, но, только без обид, Фауст, я бы предпочел, чтобы ты выделил нам в качестве гребцов троих солдат, которые были переведены из фракийского гарнизона. Один обязан мне жизнью, так что у них будет больше причин дождаться нас, если что-то пойдет не так.

Центурион пожал плечами в знак согласия. Они сидели за столом в крошечной, плохо освещенной хижине, пристроенной прямо к оборонительной стене. Фауст использовал ее в качестве штаба вверенной ему когорты. Дышать внутри было едва ли возможно. Воздух был спертый, а виновата во всем вонючая одежда, которую они три часа назад сняли с убитых гетов.

Веспасиан посмотрел на Сабина и Магна. Те нехотя кивнули. Тогда он перевел взгляд на Ситалка и остальных фракийцев, что сгрудились позади него, таращась в карту.

— Итак, Ситалк, что ты скажешь по этому поводу? — спросил он великана-фракийца.

— У нас во Фракии есть поговорка, — ответил тот, — трус никогда не отымеет свинью.

Веспасиан расхохотался вместе со всеми.

— Постараюсь запомнить. Итак, господа, нам предстоит схватить не просто свинью, а целую свинищу, и отыметь ее так, чтобы вовек не забыла.

— Каковы, по-твоему, наши шансы на успех, когда вы завтра постараетесь прорваться в крепость? — поинтересовался у Фауста Веспасиан, когда они в свете факелов вместе шагали к реке по гудящему, словно улей, римскому лагерю. Кое-кто из занятых работой легионеров бросил в их сторону недоуменные взгляды, однако увидев первого центуриона в сопровождении восьмерых тяжеловооруженных солдат — целого контуберния, — решили, что это, по всей видимости, ведут на допрос кучку гетов-перебежчиков. «Геты» заранее сняли с себя оружие, которое вместе с их обычной одеждой, трибунской формой Веспасиана, парой ломиков и мотком каната, были сложены в тележку, которую толкал Варин и два его товарища, Луций и Аррун.

— Дело конечно непростое, но то, что мы туда прорвемся, это я вам обещаю. Самое главное, правильно рассчитать время. Нужно будет удержать на месте около тысячи гетов, что засели в укрепленной деревне. Нельзя допустить, чтобы они с тыла уничтожили наши осадные башни, пока мы будем толкать их к стене, или же, как только мы к ней подберемся, прорвались через наши оборонительные заграждения и сбежали, пока мы будем штурмовать стены крепости. Эта задача возложена на седьмую, восьмую, девятую и десятую когорты. У моей когорты и у шестой другая задача: взять одну башню. Третья и четвертая когорты возьмут вторую, а две когорты Пятого Македонского легиона — третью. Две их оставшиеся когорты останутся охранять ворота. Кстати, следует воздать Поппею должное: он умеет все хорошенько продумать. Он знает, как организовать штурм, чего никак не скажешь про кое-кого из тех. под чьим началом мне доводилось служить раньше.

— На какое время назначен штурм? — спросил Сабин.

Не успел Фауст ответить на этот вопрос, как рядом пророкотал печально знакомый голос.

— Фауст, где ты откопал этих дикарей? — в свете факелов, которые держали два легионера, маячил силуэт центуриона Цела. — Если ты ведешь их на допрос к генералу, то ты явно перепутал направление.

— Отвали, Цел, не твое дело! — огрызнулся Фауст. Веспасиан и Сабин опустили пониже головы, чтобы скрыть свои отнюдь не дикарские, чисто выбритые лица. Магн спрятался за спиной Ситалка.

— Пленники — дело самого генерала, а дело генерала — мое дело, — бросил в ответ Цел и, взяв из рук легионера факел, ткнул им в сторону Веспасиана. — Похоже, им не нравится, когда на них смотрят.

— Кому сказано, не лезь не в свое дело! — рявкнул ему Фауст, стараясь загородить собой Веспасиана, однако Цел его опередил и, схватив Веспасиана за подбородок, приподнял ему голову.

— А это еще что такое? — прорычал он, буравя его взглядом. — С каких это пор трибуны переодеваются в гетов? — Цел обвел взглядом весь их отряд и тотчас узнал Сабина и фракийских воинов. — И все одеты одинаково. Если мне память не изменяет, вы все тут посыльные царицы? Или ее шпионы?

С этими словами он вновь воззрился на Веспасиана.

— Я еще на перевале понял, что ты что-то замышляешь со своими волосатыми ублюдками, когда ты принялся раздавать им приказы. Ты за всю дорогу не обменялся с ними даже словом, зато знал их имена. Теперь мне понятно, почему ты был готов рисковать нашими жизнями. Кто-то послал тебя с тайным заданием, и, судя по всему, срочным. Думаю, генералу будет интересно узнать, что это такое. Я непременно доложу ему обо всем.

— Центурион, ты этого не сделаешь, — спокойно ответил Веспасиан. — Фауст, хватай его.

Первый копейщик ринулся на наглеца, но Цел отскочил вправо и взмахнул факелом. Фауст был вынужден отпрянуть, чтобы пламя не опалило ему лицо. С противным смешком Цел нырнул между сопровождавшими его легионерами и растворился в темноте.

— Вы двое возвращайтесь в свою центурию! — приказал Фауст его легионерам. — И не вздумайте болтать о том, что видели, если не хотите до конца службы чистить нужники и время от времени подставлять спины под хорошую плеть.

Судя по их лицам, оба восприняли угрозу серьезно, потому что тотчас же кивнули, отсалютовали Фаусту и в спешном порядке удалились.

— Проклятье! — выругался Веспасиан. — Этот Цел может нам изрядно подгадить.

— Это верно? Но что может сделать Поппей? Он может предположить, что мы попытаемся проникнуть в крепость, но он не знает, как, и пока Цел доберется до лагеря, мы уже сядем в лодку, — произнес Магн.

— Пожалуй, ты прав. Но нам стоит поторопиться.

Веспасиан спустился по крутому берегу к восьмивесельной дубовой плоскодонке, двадцать шагов в длину и три в поперечнике в своей самой широкой части. Лодка стояла на приколе у небольших мостков, спрятанных среди камышей у самого берега под охраной двух легионеров Фауста. Обычно лодками пользовались для доставки грузов с кораблей, что бросали якорь посреди реки. Вот и сейчас, сонно покачиваясь над водой, в темноте светились их носовые и кормовые огни, отбрасывая на речную рябь тонкие, светящиеся полосы.

Давай. Варин, живо выгружай свою тележку! — распорядился Веспасиан, когда трос легионеров, сыпля смачными ругательствами, наконец спустились к воде с крутого берега.

— В парс миль ниже по течению от нашего лагеря вас будут ждать мои солдаты. Они приведут туда ваших лошадей и еще одну для жреца, — сообщил Фауст, когда отряд Веспасиана начал занимать места в лодке. — У них с собой будут факелы, так что вы их увидите. От того места до Том всего один день пути верхом. Следуйте по течению реки до старой крепости Аксиополиса. Там река резко поворачивает на север, вы же продолжайте двигаться на восток, слегка отклонившись к югу.

— Спасибо тебе, брат мой, — поблагодарил его Сабин и как-то странно пожал ему руку. — Да хранит тебя своим светом великий Митра!

— И тебя также, брат мой, — ответил Фауст, прежде чем Сабин шагнул к воде.

— Дай нам, Фортуна, прожить завтрашнюю ночь, — сказал Веспасиан, пожимая Фаусту руку выше локтя.

Фауст улыбнулся.

— Обо мне не беспокойся. Чтобы отправить меня навстречу свету Митры, кучки дикарей будет недостаточно.

— Не сомневаюсь, — отозвался Веспасиан, садясь в лодку. Не успел он занять место у рулевого весла на корме рядом с Сабином, как тишину ночи у них над головами прорезал пронзительный звук горна.

— Проклятье! — воскликнул Фауст.

— Это сигнал к оружию. Что произошло, как ты думаешь? — спросил у него Веспасиан.

— Одно из двух. Либо геты атаковали всю нашу стену, что вряд ли, потому что в этом случае мы бы уже услышали их боевые крики, либо Поппей передвинул штурм на сегодняшнюю ночь. Если это так, то он сошел с ума. Готов спорить на что угодно, что все пойдет наперекосяк, и дело кончится для нас большой задницей.

— Вот же дерьмо! — Сабин даже сплюнул в сердцах. — Не иначе как из-за донесения Цела он догадался про наши планы и теперь пытается нас опередить, чтобы жрец не попал к нам в руки.

— Я, пожалуй, пойду, — крикнул им Фауст, вскарабкавшись вместе со своими солдатами вверх по берегу. — Если это штурм, я все равно пришлю для вас лошадей. Поппей в чем-то даже вам помог. Если мы идем в атаку, геты будут основной массой находиться возле стен, а значит, двор будет пуст.

— Да, зато теперь вонючие дикари будут начеку, — буркнул Магн. — Да и где нам искать этого жреца?

— Что-то я плохо представляю себе, чтобы этот хорек с оружием в руках защищал стены, если ему есть где спрятать свою задницу, — произнес Веспасиан, берясь за весло.

— Отчаливаем, Варин.

— Слушаюсь, триерарх! — крикнул в ответ седой ветеран с довольной ухмылкой, отвязав причальный конец и оттолкнувшись от мостков веслом.

Веспасиан нахмурился, задетый такой фамильярностью, однако не стал одергивать солдата за его шутку, ибо понимал, что вверяет ему свою жизнь.

Лодка вынырнула из камышей и легко заскользила вниз по течению в направлении крепости, до которой было около полумили. Хотя гребцов хватало на каждое весло, Веспасиан не стал отдавать им команды налечь на весла. Работу гребцов прекрасно дополняло и облегчало течение. Более того, впервые сев на весла, все восемь человек, не имея опыта, могли бы не ускорить, а наоборот, замедлить продвижение лодки. Ущербную луну закрывала гряда плотных туч. И хотя лодку от берега отделяло не более десяти шагов, было так темно, что сам берег уже не был виден. Лишь резкий звук военного горна справа от них указывал, в каком направлении находится римский лагерь. Вскоре высокие звуки горна сменились более низкими, басовитыми. Это, отдавая сигнал о начале штурма крепости, запели тубы. Их специально применяли во время боя, поскольку их низкий звук никогда не сливался ни с лязгом оружия, ни с криками солдат.

— Похоже, они начинают штурм, — прошептал Веспасиан сидящему рядом брату. — Этот наглец Поппей сдвинул его на целые сутки. В лагере наверняка царит неразбериха, которая будет стоить жизни не одному солдату.

Под звуки рога крови льется много, — процитировал Сабин старую солдатскую мудрость.

Веспасиан посмотрел на берег, стараясь по доносящимся оттуда звукам определить, что происходит. Вскоре над берегом возникло тусклое оранжевое свечение. Это запылали факелы в укрепленном поселении гетов в ста шагах от берега, догадался Веспасиан.

— По словам Фауста, для того, чтобы выкатить башни вперед. требуется полчаса. Однако они не станут этого делать, пока не возьмут деревню.

— При условии, что все идет согласно первоначальному плану, хотя лично я склонен думать, что это не так, — произнес Сабин. — В любом случае нам бессмысленно переживать по этому поводу, ибо ничего изменить мы уже не можем. Куда важнее сосредоточиться на том, что нам предстоит сделать. И первый вопрос: где нам пристать к берегу.

Веспасиан кивнул и принялся зорко следить за тем, чтобы лодку не унесло на середину реки. Вскоре он почувствовал, как у него сводит живот, и тотчас вспомнил о том, что рана, полученная на перевале, стала его первым боевым ранением. И хотя она была незначительна и не представляла угрозы для жизни, он не мог не задуматься о том, что любой человек смертен. Не окажись тогда на нем кирасы, его давно бы уже не было в живых. Сейчас же на нем кирасы не было, и он сполна ощущал свою незащищенность перед лицом смерти. В его сознании промелькнули образы детства: вспомнилось, как он работал в семейном поместье, и на какой-то миг Beспасиану страшно захотелось домой, где ему в самом худшем случае угрожали разве что копыта упрямого мула. Он поспешил отогнать от себя эту мысль, осознавая всю ее тщетность. Свой выбор он сделал сам, и этот выбор привел его в конечном итоге в эту лодку. И теперь единственное, что он мог, это собрать в кулак волю и, задвинув на задворки сознания страх смерти, сосредоточиться на практической стороне предстоящего дела.

Он посмотрел вперед и увидел в темноте крошечные светлые точки — это светились окна главной башни Сагадавы. Значит, лодка подплыла к ней довольно близко. Как только они поравнялись с крепостью, Веспасиан начал подталкивать лодку к берегу, стараясь разглядеть в темноте подходящее место, не слишком густо заросшее камышами, к которому можно было бы пристать. До стены крепости было шагов сто пятьдесят, а сама крепость в темноте казалась сплошной каменной глыбой, слегка подсвеченной изнутри светом факелов. Слева над ними высилась главная башня. Ее очертания можно было определить лишь по отблескам факелов во дворе, которые достигали примерно середины се высоты, и странному свечению в открытых окнах внешней стены, которая выходила к реке. Тем временем вдалеке по-прежнему низко гудел походный рог.

Наконец лодка уткнулась носом в илистый берег. Варин привязал веревку к приземистому кусту, и Веспасиан со своим отрядом выбрался на сушу. Луций и Аррун вручили им ломики и веревки, а также снятое с мертвых гетов оружие: луки, колчаны со стрелами, ножи, боевые топоры на длинных топорищах, на другом конце которых зловеще поблескивали шестидюймовые лезвия и шипы, — излюбленное оружие гетов, когда те налетали на врага верхом. Ситалк и его фракийцы захватили свои ромфайи, которые привязали к спинам. Артебудз и Ситалк перебросили через плечо мотки веревки.

— Спрячь лодку в камышах, Варин, — шепнул ветерану Веспасиан, прикрепляя к поясу колчан. — Мы постараемся вернуться как можно скорее.

— Слушаюсь, трибун, и удачи вам всем, — сказал старый воин.

Веспасиан пробурчал что-то неразборчивое, повернулся и, низко пригнувшись, почти до самой земли, крадучись повел за собой отряд на высокий берег. Он уже почти дошел до самого верха, когда уловил впереди какой-то звук, который заставил его тотчас замереть на месте.

— Что это? — шепотом спросил у него шедший следом за ним Сабин.

Гам наверху какое-то движение, — ответил Веспасиан, вытягивая из колчана стрелу и вглядываясь в темноту ночи. Как только глаза его привыкли к мраку, он различил на гребне берега два или три силуэта, затем еще несколько. Стараясь не производить лишних звуков, он вставил в лук стрелу и скорее почувствовал, чем услышал, что товарищи за его спиной сделали то же самое. Затем один из силуэтов пошевелился. Веспасиан застыл на месте ни жив ни мертв. Однако вскоре до него донеслось мягкое шлепанье губ, затем фырканье и пара глухих ударов копыт о поросшую травой землю.

— О боги, это всего лишь лошадь, причем не одна, — шепнул он брату и, облегченно выдохнув, осторожно двинулся дальше. Остальные — вслед за ним.

Веспасиан шел вперед, и узел в его животе с каждой минутой затягивался все туже. Он дал знать о себе тупой болью еще в лодке, а теперь эта боль сделалась почти нестерпимой. Хотя ночь была прохладная, от страха Веспасиана прошиб обильный пот. Только сейчас до него дошло, в какую безумную авантюру он ввязался. Он мысленно проклинал Антонию, которая с такой легкостью распоряжается человеческими жизнями. Сейчас она в Риме, купается в роскоши огромной виллы, в то время как они с Сабином рискуют собой только потому, что ей, видите ли, понадобился жрец. Затем ему вспомнились мудрые слова, сказанные его бабкой Тертуллой: не ввязывайся в интриги сильных мира сего. Ты будешь нужен им лишь затем, чтобы выполнить за них грязную работу, после чего тебя выбросят за ненадобностью, ибо пользы от тебя больше не будет, а знать ты будешь слишком многое.

Смотрю, ты призадумался, господин. Терзают сомнения? — спросил Магн, как будто прочитав его мысли. Они вышли на берег и остановились: впереди были различимы силуэты целого табуна лошадей, что мирно паслись на прибрежном лугу.

— Почему ты спрашиваешь?

А разве не понятно? Вскоре нам предстоит выдержать бой с тысячью дикарей, которых любой человек, будь он в своем уме, обошел бы за милю, а все ради того, чтобы схватить

какого-то омерзительного хорька, встретив которого один раз вряд ли захочешь встретиться с ним снова. И самое главное, чего ради?

Веспасиан улыбнулся в темноте.

— Ради Рима, скорее всего.

— Рима? Ну ты даешь! Может, ты и делаешь это ради Рима, я же выполняю твой приказ и вынужден идти вместе с тобой из-за какого-то долга, который причитается твоему дядьке. Так что не удивляйся, если мне показалось, что ты вдруг засомневался, стоит оно того или нет.

— Эй, вы что, намерены болтать всю ночь? — прошипел в темноте Сабин.

— Лично меня это вполне устроило бы, — пробормотал себе под нос Магн. Поняв, что его приятель тоже трусит, и, как ни странно, черпая душевные силы в присутствии брата. Веспасиан взял себя в руки. С улыбкой вспомнив фракийскую мудрость Ситалка, он, осторожно петляя по лугу, где паслись вражеские лошади, повел отряд вперед. Узнав запах гетских одежд, животные, негромко пофыркивая, слегка расступились, пропуская их.

У Веспасиана и его спутников ушло какое-то время на то, чтобы сквозь их живую преграду преодолеть по неровной земле сто шагов, отделявшие их от крутого склона под крепостью. Дойдя до подножия холма, они услышали над головой крики и топот нескольких сот ног.

— Похоже, там никто не спит, — посетовал Магн.

— Они на крепости, — успокоил его Веспасиан, чувствуя, как в его сердце проснулась надежда. — Давай поищем канализационный сток.

Они двинулись вверх по склону к основанию стены, стараясь держать курс на башню. Сток нечистот они учуяли еще до того, как увидели. На протяжении почти четырехсот лет из отверстия в стене вытекали нечистоты, образуя под крепостью нечто вроде зловонного болота. Вскоре стало слышно журчание воды, а еще через минуту они остановились перед круглой решеткой, три фута в диаметре, из которой вниз изливалась жидкость еще более зловонная, чем раскинувшееся внизу болото.

Клянусь немытой задницей Плутона, тут воняет даже хуже, чем от их штанов! — негромко воскликнул Магн, который к этому времени уже притерпелся к вони, исходившей от его нового наряда.

— Какое меткое сравнение! — заметил Веспасиан. — Думаю, это и есть немытая задница Плутона, и нам предстоит по ней подняться.

— Ты представляешь, как от нас будет вонять, когда мы выйдем на том конце? — спросил Сабин, едва сдерживая позывы к рвоте.

— Ситалк, Зилес, несите сюда ломики. Нужно сломать проклятую решетку, — распорядился Веспасиан, понимая, что тянуть бесполезно.

Внешне равнодушные к зловонию фракийцы просунули в решетку ломики. Несколько мощных нажатий, и решетка отошла от стены. Дренис и Бризос оттащили ее в сторону.

— Чем раньше мы начнем, тем раньше закончим, — пробормотал себе под нос Веспасиан и, задержав дыхание, заставил себя шагнуть в темный, зловонный тоннель. Тот оказался еще и тесным, так что передвигаться пришлось едва ли не ползком, и в первый раз с того момента, когда он влез в варварские штаны, Веспасиан проникся благодарностью к этой странной одежде. Они защищали его колени от соприкосновения с вековыми залежами дерьма, что устилали дно тоннеля. Увы, его руки такой защиты не имели и, пока он на четвереньках пробирался вперед, между пальцами чавкала зловонная жижа.

Ему казалось, будто он ползет по темному и тесному тоннелю уже целую вечность, вдыхая его миазмы. На самом же деле длина зловонной трубы не превышала пятнадцати футов. Вскоре впереди зазвучали лающие голоса, и он сумел различить на том конце тоннеля слабый оранжевый свет.

Разрываясь между желанием поскорее набрать полную грудь свежего воздуха и страхом, что вход в тоннель может охраняться, Веспасиан продолжал ползти все с той же скоростью, не ускоряя, но и не замедляя своего передвижения. Подобравшись почти к самому концу, он понял, что свет бьет не прямо в тоннель, а сражается от стены в нескольких футах от его начала. Веспасиан заставил себя ползти медленнее и застыл на месте, когда до конца лаза оставалось не более трех футов. На него сзади тотчас наткнулся Сабин, на Сабина — кто-то другой, и так до последнего участника их безумного приключения. Все, как один, налетев в темноте на того, кто полз впереди, застыли на месте посреди реки нечистот.

Веспасиан вытянул шею в попытке выглянуть наружу и был вознагражден лицезрением двух волосатых гетских задниц, чьи владельцы о чем-то оживленно спорили, сидя на стене, — одной из трех, что окружали канализационный колодец, образуя открытое и, судя по всему, востребованное отхожее место. Затем над одной из стен появилась еще одна задница, в то время как две первые с громким шлепком закончив свои дела, наоборот, исчезли из поля зрения. Впрочем, на их месте тотчас возникли две новые.

— Что происходит? Почему мы остановились? — прошипел сзади Сабин.

— А чему удивляться? Мы вышли к их уборной, а некоторые из них решили в последний раз воспользоваться ею по ее прямому назначению.

— Проклятье, и долго они еще будут срать?

— Откуда мне знать? — прошептал Веспасиан, вновь вытягивая шею. — Сейчас их там пятеро, и, похоже, у двух из них медвежья болезнь, — добавил он с довольной ухмылкой.

В следующий миг раздался хорошо различимый тумак, за которым последовала еще пара затрещин, вынудившие обе задницы, которые все еще находились в процессе опорожнения кишечника от его жидкого содержимого, в спешном порядке покинуть стену. Веспасиан досчитал до ста, и поскольку на стене больше никто не появился, решил, что можно двигаться дальше, чтобы поскорее выбраться из зловонного узилища. Вынырнув из трубы, он вытер о штаны грязные руки. Стоя почти по колено в свежем дерьме, он тем не менее ощутил себя новым человеком уже потому, что мог вдыхать относительно свежий воздух.

Вокруг стояла какая-то странная тишина. Веспасиан осторожно приблизился к передней стене и, выглянув из-за нее, обнаружил вокруг уборной лошадей. Их загнали в северо- восточный угол двора, как можно дальше от ворот, где кипело основное сражение. Кстати, все животные предпочитали держаться на расстоянии от отхожего места, и Веспасиан отлично понял их нежелание подходить слишком близко. Глядя поверх их спин, он сумел рассмотреть на южной и западной стене шеренги гетов. Они стояли плечом к плечу, в два или в три ряда, нацелив на римлян смертоносные луки, молча наблюдая, как к стенам крепости неуклонно приближается враг.

Тем временем из трубы выползли остальные участники отряда.

Первым рядом с Веспасианом встал Сабин.

— Кажется, нам повезло, — прошептал он, быстро оценив обстановку.

— Первый раз слышу, чтобы кто-то стоящий по колено в дерьме говорил, что ему повезло, — отозвался Веспасиан. — Но в принципе ты прав. А теперь вперед.

Он обернулся, дабы убедиться, что все в сборе, после чего начал карабкаться на стену. В следующий миг тишину нарушило низкое гудение римского рога.

— Проклятье! — прошипел Сабин, стаскивая брата со стены. — Это сигнал артиллерии открыть огонь. Живо вниз.

Все восемь присели на корточки за стеной. Еще мгновение, и воздух наполнился шипением летящих снарядов. На какой- то миг оно сделалось почти оглушающим, а потом сменилось глухими ударами: это каменные ядра начали крушить стены крепости. Они обрушивались сверху на людей и животных, отскакивали фонтаном щебня от стен или же, оставшись целыми, выбивали из камня искры и мелкие осколки, которые потом сыпались на землю, вздымая облака пыли. Какофонию криков и свиста перекрыл собой трубный голос вождя, приказывавший гетам открыть ответный огонь.

Защитники крепости вскинули луки, выпуская в ночное небо залп за залпом. Скорость, с какой они это делали, потрясла Веспасиана.

Проклятье, если они стреляют, это значит, что осадные башни уже близко! — воскликнул Сабин, вытаскивая из-за

пояса боевой топор. — Хватит глазеть по сторонам, братишка, времени у нас в обрез.

С этими словам он выскочил из уборной и бегом бросился к башне, до которой было шагов двадцать. При этом он старался держаться как можно ближе к стене, но не из соображений осторожности, поскольку защитникам крепости сейчас было не до него, а чтобы не быть затоптанным испуганными лошадьми. Веспасиан и его спутники последовали его примеру. Не успели они сделать и пары шагов, как на внутренний двор крепости обрушился настоящий ливень стрел — теперь уже римских. На глазах у Веспасиана на землю рухнули сразу несколько десятков гетских воинов и примерно столько же обезумевших от ужаса лошадей. Испуганные животные уже не могли устоять на месте и бросились к наспех сколоченному ограждению, которое тотчас же рухнуло под их натиском. Вырвавшись на свободу, они принялись носиться по устланному мертвыми телами двору, время от времени вставая на дыбы и оглашая двор громким ржанием.

Зажав в руке топор, Веспасиан нагнал брата у входа в главную башню. Ему было стыдно за свою нерешительность, ведь, упрекая его, Сабин был прав: он действительно медлил, и вот теперь старший брат взял командование на себя.

— На счет «три», братишка, — сказал Сабин, наваливаясь плечом на дверь. — Три!

И они вместе навалились на дубовую дверь. Та даже не дрогнула.

— Проклятье! Ситалк, Зилес! — крикнул Сабин, подзывая фракийцев. — Где ваши ломики? Давайте живо ко мне, потому что сейчас залп повторится. Я смотрю, наши ребята не зевают.

Фракийцы подбежали к двери и быстро сунули свои ломики между дубовым дверным полотном и косяком. Увы, как оказалось, не так быстро, как хотелось бы, потому что в следующее мгновение сверху вновь обрушился камнепад. Это римская артиллерия дала второй залп. Все как по команде присели и втянули головы в плечи. Несколькими футами выше над дверью в стену ударилось каменное ядро. Сверху, громко стуча

по земле и по спинам, тотчас посыпался дождь раскаленных искр и острых осколков. Впрочем, если не считать полученных синяков, никто особенно не пострадал.

Первым в себя пришел Ситалк и всем своим медвежьим весом навалился на торчащий в дверях ломик. Пара усилий, и дверь с громким треском отошла от косяка, но не открылась. Тогда ему на помощь пришел Зилес и просунул свой ломик в образовавшуюся щель. Ситалк вытащил из ножен на спине ромфайю, кивнул товарищу, и они вместе навалились на ломики. На этот раз дверь поддалась их усилиям, и великан-фракиец буквально влетел внутрь, где, потеряв равновесие, растянулся на полу. Зилес бросился вслед за ним, однако тотчас вылетел наружу, как будто отброшенный назад кулаком невидимого титана. Впрочем, кулак титана был здесь явно ни при чем, потому что из груди фракийца торчало с полдесятка стрел. Не успел мертвый фракиец упасть на землю, как Веспасиан уже устремился в открытую дверь. В следующий миг откуда-то изнутри донесся оглушающий рев, вынудивший его броситься влево. Он успел вовремя и потому в свете факела увидел, как Ситалк, размахнувшись двуручной ромфайей, в мощном прыжке бросился на шестерых гетов, которые пытались перезарядить свои луки. Увы, зловеще сверкнув в свете факелов, на них сверху обрушилась смертоносная сталь. Одним ударом фракиец отсек две головы и одну руку, обдав каменный пол фонтанами крови. Пока фракиец крушил правый фланг обороны, Веспасиан с ревом устремился к левому. Стоявший с краю гет бросил лук и схватился за длинный нож, а в следующий миг выпущенная снаружи стрела свалила того, кто стоял с ним рядом. Гет вскинул руку, и длинное стальное лезвие прорезало воздух на уровне груди Веспасиана. Правда, тот вовремя заметил его зловещий блеск и успел присесть. Нож пролетел у него над головой, которой он в следующий миг, словно тараном, боднул нападающего в солнечное сплетение. Потеряв равновесие, гет, словно рыба, хватая ртом воздух, полетел на иол. Веспасиан навалился на него сверху, однако быстро поднялся на колени и с размаху несколько раз ударил его топором по лицу. Череп треснул, в разные стороны полетели осколки кости, кровь и зубы, но Веспасиан, как будто обезумев, продолжал наносить удары, превращая голову гета в кровавое месиво. Неожиданно кто-то схватил его за руку. Веспасиан резко обернулся и увидел Магна: его пальцы крепко сжимали ему запястье.

— Мне кажется, господин, твой враг уже давно мертв, — процедил сквозь зубы Магн. — Более того, они все до одного мертвы.

Веспасиан растерянно заморгал и впервые с того мгновения, как вбежал в башню, осмотрелся по сторонам. Все шестеро гетов были мертвы, а их тела пребывали в разной степени целостности, или лучше сказать, расчленения. Ситалк, Бризос и Дренис были заняты тем, что пытались закрыть разрубленную дверь, в то время как Сабин и Артебудз взяли на себя узкую лестницу, что вела на верхние этажи.

Чтобы успокоиться, Веспасиан сделал несколько глубоких вдохов. Ему хотелось как можно скорее изгнать из себя первобытного зверя, в которого его превратил страх смерти.

— В следующий раз держи себя в руках, господин, — шепотом произнес Магн, помогая ему подняться на ноги. — Враг умирает всего один раз, зато ты легко подставишь себя под удар, если будешь пытаться убить его во второй, третий, или, как в данном случае, в шестой раз.

— Спасибо, Магн, постараюсь запомнить твой совет, — довольно резко ответил Веспасиан и тотчас устыдился своей грубости. — Извини, я просто испугался, — добавил он, чтобы загладить оплошность. В следующий миг его взгляд упал на окровавленную ромфайю в руке своего друга.

Магн перехватил его взгляд.

— Позаимствовал у Зилеса. Она ему больше не понадобится. Чудесное оружие, ею намного удобнее сражаться, особенно если ею размахивает такой умелец как Ситалк. Надеюсь, ты понимаешь, на что я намекаю.

Разумеется, Веспасиан понимал.

Прогрохотавший в следующее мгновение залп, от которого содрогнулись стены башни, окончательно привел его в чувство. Он в два прыжка оказался рядом с Сабином на лестнице.

— Там ничего не слышно? — шепотом спросил он. Его вопрос утонул в шуме и криках, доносившихся со стен крепости.

— Ничего, — ответил брат.

В следующий миг к ним подбежал Ситалк.

— Я сделал все, что мог, но долго дверь не выдержит.

— В таком случае вперед, — сказал Сабин и взял из кольца в стене пылающий факел.

— Вы тоже себе возьмите по факелу. Пусть здесь внизу будет темно. Артебудз, за мной.

С этими словами он бросился вверх по ступенькам. Артебудз, наготове держа в руках лук, устремился следом. Грохот снаружи не прекращался и хорошо маскировал топот их ног.

Схватив факел, Веспасиан вместе с Магном тоже начали подниматься по узкой лестнице. Он шагал вверх, и его сердце бешено билось в груди. Ему по-прежнему было страшно. Страх смерти неотступно следовал за ним, и все же воля к жизни победила, и он поклялся, что останется в живых. Теперь у него было гораздо спокойнее на душе. А еще он был несказанно благодарен брату за то, что тот взял командование на себя, поскольку сам он — что греха таить — оказался не самым лучшим командиром.

Вскоре вверху скрипнула половая доска, из чего он сделал вывод, что Сабин и Артебудз уже на втором этаже. Теперь эти двое двигались с предельной осторожностью. Веспасиан последовал их примеру. Они оказались в просторной кладовой, которая занимала весь этаж. Окон в ней не было, поскольку ее в любом случае загораживала бы стена. В середине помещения виднелась деревянная лестница, которая вела на следующий этаж.

На полу грудами были свалены мешки с зерном, стояли ряды амфор и бочки с водой. Стены были увешаны чем-то, что Веспасиан с первого взгляда принял за мертвецов, но как потом оказалось, это были освежеванные туши овец и оленей.

— Мы прямо пожаловали к гетам на обед, — пошутил Сабин. — Эй, вы не слишком глазейте по сторонам! — поторопил он своих спутников. — Лучше навалите рядом с лестницей мешки и посмотрите, что тут у них в амфорах. Хотелось бы надеяться, что это масло: огонь может сослужить нам хорошую службу.

На все ушло не больше минуты. К тому моменту, когда они закончили поливать пол и мешки маслом — а на их счастье, это действительно оказалось масло, — шум снаружи изменился. Крики сделались громче, и теперь к ним явственно примешивался лязг оружия.

— Похоже, наши парни уже на стене, так что нам нужно поторопиться, — сказал Сабин, передавая факел Дренису, а сам схватил запечатанную амфору. — Возьмите каждый по амфоре, огонь может понадобиться нам наверху. Дренис, подожди, пока мы не поднимемся этажом выше, после чего подожги мешки.

С этими словами брат бросился наверх, Веспасиан — следом за ним.

Вместе они вбежали на третий этаж. Здесь опять оказалось одно-единственное помещение, с лестницей в дальнем его конце. Имелись здесь и окна, которые выходили не только к реке, но и во внутренний двор. Разбросанные на полу одеяла свидетельствовали о том, что эта комната служила общей спальней для тех гетов, что считали ниже своего достоинства спать на улице. Братья бегом бросились к лестнице, но в следующий миг в деревянный пол перед ними впились четыре стрелы. Они тотчас как вкопанные замерли на месте, а потом отступили назад, где к ним присоединился Магн, тащивший две амфоры, а вслед за ним и все остальные.

— На третьем этаже, похоже, для нас приготовлен торжественный прием. Артебудз, Ситалк, Бризос, сделайте ответный подарок встречающим, — скомандовал Сабин. — Веспасиан, а ты давай за мной.

Артебудз и двое фракийцев медленно двинулись вперед, по очереди выпуская вперед стрелы. За ними следом шел Сабин с амфорой масла и Веспасиан с факелом. Затем к ним, вбежав вверх по лестнице, присоединился Дренис, за которым шлейфом тянулся запах гари.

Не доходя десяти футов до лестницы, Сабин прыгнул вперед и швырнул наверх амфору. Та с грохотом разбилась на следующем этаже. Веспасиан подождал, пока его товарищи выпустят очередной залп стрел, после чего зашвырнул наверх факел. Масло мгновенно воспламенилось, и лестничная площадка третьего этажа вскоре запылала. Капли горящего масла, словно огненные слезы, стекали между перилами лестницы.

— Артебудз, Бризос, вы идете первыми и стреляете. Магн, Ситалк и Дренис, вы прикрываете нас сзади! — крикнул Сабин, вытаскивая из-за пояса топор. Все дружно кивнули. Сабин повернулся к Веспасиану и расплылся в довольной ухмылке. — Знаешь, мне это нравится куда больше, чем лизание начальственных задниц в Риме. Хотя предупреждаю, будет больно. Так что, братишка, держись!

Артебудз и Бризос быстро взбежали по лестнице и исчезли в адском пламени. Веспасиан и Сабин бросились вслед за ними. Им в лицо тотчас ударило облако зловонного пара — кто-то попытался потушить горящее масло, вылив на него воду. На мгновение Веспасиан лишился зрения, однако стоило ему выскочить из-за огненной завесы, как способность видеть снова вернулась к нему. Он понял, что стоит на площадке в дальнем конце длинного коридора, который протянулся через всю башню, причем на другом конце имеется еще одна лестница. С обеих сторон коридора было по четыре двери, расположенных через равные промежутки. Стараясь не ступать ногой в горящее масло, Веспасиан повернул влево, Сабин — вправо. В следующий миг в пространство между ними со свистом влетела стрела и вонзилась в противоположную стену. Поблагодарив варварские штаны за то, что те защищают от ожогов его ноги, Веспасиан поднял голову и в отблесках пламени увидел двух своих товарищей. На его глазах они выпустили стрелы в двух гетов — один уже собрался выстрелить, другой вставлял в лук новую стрелу. Чуть дальше по коридору валялись два мертвых гета. Рядом с ними стояли ведра с водой, которыми они пытались потушить пламя.

Выпущенные лучниками стрелы попали в первого гета. Он тотчас рухнул на пол. Стрела гета впилась в деревянный потолок, не причинив никому вреда. Сабин и Веспасиан устремились вперед. В следующий миг выстрелил второй гет. Артебудз упал навзничь. Из его груди торчала стрела. Братья пробежали мимо. Поскольку времени на перезарядку лука у него не было, второй гет бегом бросился по коридору и. в несколько прыжков преодолев ступеньки, с криком исчез этажом выше: прежде чем он успел убрать ногу, в икру ему впилась выпущенная Бризосом стрела.

Теперь коридор был свободен, однако он уже начал наполняться дымом, по мере того как горящее масло растекалось дальше. Деревянный паз и лестница уже пылали вовсю. Вскоре из-за огненной завесы показались Магн, Ситалк и Дренис. Одежда на всех троих дымилась. Шум и лязг кипевшего снаружи боя раздавались все ближе и ближе.

— Похоже, что наши ребята сбрасывают гетов со стен, — крикнул Сабин. — Бризос, полей дальнюю лестницу маслом, и если кто-то на ней появится, поджигай,

Магн передал фракийцу свои амфоры, Дренис — факел, и Бризос бросился исполнять приказ.

— Отлично, а я пока проверю комнату, — продолжал Сабин. — Ситалк, забери у Артебудза веревку.

Ничего, я сам могу ее нести, — возразил «покойник», с трудом принимая сидячее положение. — Я вроде бы как жив. вот только болит бок.

С этими словами он вытащил из мотка веревки застрявшую в нем стрелу. Именно этот моток, а также толстая шкура, из которой была сшита его куртка, спасли ему жизнь

— Ну, ты счастливчик! — воскликнул Сабин. — А теперь вставай. Ты и Ситалк пойдете со мной. Мы осмотрим комнаты справа. Веспасиан, Магн и Дренис проверят те, что выходят окнами во внутренний двор. Сделаем это по очереди, чтобы не попасть под перекрестный огонь. Итак, за мной!

Тем временем жар пламени сделался еще сильнее. Веспасиан ногой толкнул ближайшую дверь и тотчас же отскочил назад к стене, на тот случай, если будут стрелять. Но никаких выстрелов не последовало, зато из распахнутого настежь окна ворвался поток воздуха, и начавшее было гаснуть пламя разгорелось с новой силой. В открытую дверь, с луком наготове, первым прошмыгнул Дренис.

— Никого! — крикнул он секунду спустя. Они вместе перешли ко второй двери. За их спинами Сабин и его помощники с грохотом выбили первую дверь.

К тому моменту, когда обе группы подобрались к своим последним комнатам, дым уже заполнил весь коридор. Чтобы не задохнуться, все пригнулись почти к самому полу. Впрочем, в этом тоже было мало хорошего, так как пол раскалился от жара объятых огнем нижних этажей.

— По мне, уж лучше бы Ротек спрятался в одной из них, — шепнул Веспасиан Магну, приготовившись выбить дверь. — Не хотелось бы подниматься этажом выше.

Увы, не успел он занести для удара ногу, как истошный вопль Бризоса заставил его застыть на месте. Резко обернувшись, он увидел, как рыжеволосый фракиец, ощетинившись стрелами, выронил из рук факел и рухнул на пол у основания лестницы, на которой виднелись несколько пар ног. Ситалк, Дренис и Артебудз тотчас открыли ответный огонь. Несколько из засевших на лестнице гетов кубарем скатились вниз, другие съехали по скользким от масла ступенькам. Собравшись с последними силами, умирающий фракиец потянулся к факелу и кончиками пальцев подтянул его ближе к себе. Веспасиан и его товарищи застыли, наблюдая, как пламя неуклонно подбирается к разлитому по полу маслу. Вскоре оно уже начало шкворчать и дымиться, а в следующий миг взорвалось фонтаном огня, поглотив Бризоса и тела мертвых гетов. Несколько секунд сквозь треск огненных языков слышался истошный вопль фракийца.

Отрезанные от нижних этажей стеной огня, оставшиеся геты оказались пойманы в ловушку этажом выше. Коридор продолжал оглашаться предсмертными воплями Бризоса и наполниться запахом горелой человеческой плоти.

Веспасиан толкнул последнюю дверь. И, как и в другие разы, первым в нее вбежал Дренис и объявил, что внутри пусто. Тогда Веспасиан подскочил к окну и рискнул выглянуть наружу. С левой и правой осадных башен на южную и западную стену, словно волны, обрушивались шеренги легионеров. Центральная, та что ближе к воротам, была объята пламенем, из которого один за другим выскакивали солдаты, кто-то живым факелом, кто-то цел и невредим. Что-то явно пошло не так. Впрочем, во внутреннем дворе, по мере того как в ряды тех, кто уже вел внизу рукопашные схватки, вливались свежие силы, гетов постепенно удавалось разъединить и небольшими группами то там, то здесь взять в кольцо. Прямо под ним силами двух контуберний удалось выбить входную дверь. Оттуда тотчас вырвался язык пламени, вынудив нападающих в срочном порядке отойти к воротам. Руководил солдатами не кто иной, как центурион Цел. Даже в царившем внизу хаосе его фигуру было невозможно с кем-то спутать.

Внутренний голос подсказывал Веспасиану, что Цел явился сюда неспроста. Веспасиан выбежал назад в коридор как раз в тот момент, когда Сабин ногой выбил последнюю дверь, из которой тотчас же со свистом вылетели две стрелы. Одна из них лишь чудом не попала в Веспасиана, когда тот ступил в коридор. Держа наготове заряженные луки, Артебудз и Ситалк быстро запрыгнули в дверной проем и выпустили по стреле. Изнутри тотчас донеслись два глухих удара — это на пол рухнули два раненых гета.

Первым внутрь вбежал Сабин.

— Проклятье! — крикнул он. — Он сбежал!

Веспасиан подбежал к брату и огляделся. К потолочной балке была привязана веревка, которая тянулась к окну. Причем не просто тянулась, а была туго натянута и постоянно дрожала и подергивалась. Братья высунули из окна головы. Десятью футами ниже на ней повис гет, а под ним, примерно в двадцати футах от земли, в оранжевом свете объятой огнем осадной башни, была хорошо различима фигура Ротека.

— Тяните их наверх! — крикнул Веспасиан, хватаясь за веревку. Магн и Ситалк тотчас подскочили на подмогу братьям. Нескольких мощных рывков, и в окне показался испуганный гет. Артебудз послал ему стрелу прямо в разинутый рот. Гет с воплем сорвался вниз, а в следующий миг веревка внезапно утратила натяжение, и весь отряд Веспасиана навзничь повалился на пол.

Этот ублюдок спрыгнул, — проревел Веспасиан, вскакивая на ноги. В три прыжка подбежав к окну, он схватился за веревку выскочил в окно и заскользил вниз.

Спуск был стремительным. Шершавая веревка больно жгла руки, зато толстые штаны в очередной раз сделали доброе дело — ноги не пострадали. На уровне второго этажа его обдало волной жара от бушевавшего внутри пламени. Затем внизу послышалось лошадиное ржание. Шум осады напугал лошадей, и теперь они, напоминая черное облако, устремились на восток по узкой ровной полосе, что протянулась между берегом реки и склоном холма, на котором высилась крепость.

Еще миг, и Веспасиан уже был внизу. Вслед за ним с веревки спрыгнул Сабин. Топот лошадиных копыт звучал совсем рядом.

— Ротеку сквозь них не пройти! — крикнул Сабин брату, когда к ним присоединились Магн и Ситалк. — Он явно двинулся вдоль стены, вот только в какую сторону?

— Думаю, что прочь от лошадей, — ответил Веспасиан. — Как только они пробегут мимо, он прошмыгнет позади них к реке. Это его единственный шанс на спасение.

С этими словами он бросился вдоль стены, против потока напирающих вперед животных. Не успел он отбежать, как на землю спрыгнули Артебудз и Ситалк, а в следующее мгновение из окон башни с ревом вырвалось пламя.

Стоило им выбежать из-за башни, как шум кипевшего во дворе сражения по ту сторону стены сделался громче. Тем временем мимо них пронеслись последние лошади, а они сами пересекли русло канализационного стока. Справа от них темнели очертания мертвых лошадей. Несчастные животные забежали в зловонное болото, в котором увязли, а затем были затоптаны копытами своих же собратьев. Жреца нигде не было видно.

— Мы обойдем болото стороной, подойдем к реке, а оттуда проберемся выше по берегу против течения! — крикнул Веспасиан, сбегая со склона холма. Они уже почти преодолели полпути до берега, когда прорезавший ночную мглу крик заставил их остановиться.

— Вон они! Хватайте их! — это кричал Цел. С ним было еще десятка два солдат, с которыми он пытался проникнуть внутрь башни. Судя по всему, они обошли стену с запада, примерно в ста шагах отсюда, и теперь бежали вниз по склону холма вдогонку Веспасиану и его спутникам. Позади них на фоне ночного неба огромным маяком пылала осадная башня.

— Стреляйте в них! — приказал Веспасиан, и сам отстегнул от пояса лук и вставил в него стрелу. К тому моменту как они добежали до берега, круто уходившего вниз к реке, каждый успел выпустить по три или четыре стрелы. И хотя ни одна из них не попала в преследователей, однако вынудила тех поднять щиты, что существенно замедлило их передвижение: чтобы не упасть, споткнувшись о неровности, они были вынуждены перейти с бега на быстрый шаг. Воспользовавшись этим обстоятельством, Веспасиан и его спутники продолжали обстреливать их из луков. Увы, это не остановило преследователей. Скрытые за стеной щитов, они продолжали наступать, и лишь отблески пламени, которым была охвачена осадная башня, отражались в их шлемах и медной окантовке щитов. Вскоре расстояние сократилось настолько, что солдаты Цела вполне могли пустить в ход копья.

— Кажется, нам пора уносить ноги! — прорычал Сабин.

— Ты как всегда прав, мой брат, — согласился Веспасиан. — Назад, к…

Не успел он договорить, как его перебил хорошо знакомый трубный глас.

— Солдаты четвертой центурии третьей когорты Четвертого Скифского легиона, я приказываю вам остановиться!

Преследователи моментально замерли на месте всего в тридцати шагах от Веспасиана. Еще бы, ведь зычный рев, прозвучавший за их спинами, принадлежал командиру копейщиков. Цел резко обернулся.

— Кругом! — скомандовал Фауст.

Приученные за многие годы беспрекословно подчиняться старшему по званию, легионеры мигом повернулись спиной к убегающим «гетам» и лицом к Фаусту, который вынырнул к ним из темноты. В следующий миг Цел, обнажив меч, бросился на него, стараясь нанести удар в пах. Но и Фауст тоже был не промах. В самый последний момент он отступил влево, и Цел с мечом в руке пошатнулся и упал. Фауст с размаху стукнул его рукояткой меча по затылку. Цел без чувств растянулся на земле. Фауст быстро снял с него все оружие, после чего повернулся к застывшим в растерянности легионерам.

— Этот кусок дерьма использовал вас, чтобы сорвать важное задание, данное самим императором! — рявкнул он на них. — Это наши солдаты, и у них не было иного выбора, кроме как стрелять в вас. Трибун Веспасиан, выведи своих людей!

Веспасиан со своими спутниками вышел из темноты и снял с головы варварскую шапку.

— Как только я увидел, как Цел выводит своих людей назад за ворота, я сразу понял, что этот ублюдок гонится за вами, и тоже бросился за ним вслед, — пояснил Фауст. Тем временем легионеры узнали Веспасиана и принялись обсуждать случившееся.

— Спасибо, мой друг, — ответил Веспасиан. — Но, боюсь, что жрец все-таки ушел от нас, и нам его не догнать.

— В таком случае нам всем выпала неприятная ночка. Весь наш чудный план пошел псу под хвост. Мы не сумели взять в кольцо деревню. Оттуда на нас выскочили около тысячи гетов. Они подожгли осадную башню, когда та уже подошла к самой стене, после чего скрылись через ворота в осадной стене. Знал бы ты, сколько моих ребят сложили головы в этом аду! Но с остальными мы разделались, как надо, и теперь крепость наша.

Братишка, нам пора! — окликнул Веспасиана Сабин. — Может быть, Ротек не успел уйти далеко. Если он на лодке уплыл вниз по течению, то у нас еще есть шанс его догнать.

Веспасиан вздохнул. Он валился с ног от усталости. Тем не менее он понимал: если существует хотя бы крошечный шанс, им нельзя не воспользоваться.

— Что ты намерен с ним сделать? — негромко спросил он Фауста, кивком указав на Цела, который, похоже, начал понемногу приходить в себя.

— Не мог же я прикончить его на глазах у моих солдат, — шепотом ответил Фауст и опустился на колени, чтобы проверить, как поживает его поверженный противник. — Кто-нибудь из них наверняка проговорился бы, и тогда Поппей обвинил бы меня в убийстве. Так что чем раньше я верну его обратно в бой, тем лучше. Пусть повоюет. Ну а если погибнет, туда ему и дорога.

Увы, в следующую минуту тишину нарушило пронзительное конское ржание, а земля содрогнулась от топота копыт.

— Проклятье, лошади бегут назад! — воскликнул Веспасиан.

— Всем встать клином! Сомкнуть щиты! Копейщики — вперед! — скомандовал Сабин.

Сбитые с толку легионеры, поняв, что им грозит неведомая опасность, поспешили выполнить приказ: образовав клин вокруг своих недавних противников, они ощетинились копьями. Надо сказать, что они успели вовремя, потому что в следующую секунду из темноты, стуча копытами, вынырнул обезумевший табун.

Чем тут же воспользовался Цел. Выхватив из ножен кинжал, он вогнал его Фаусту в шею. Из раны вырвался фонтан крови. Цел вскочил с земли и со всех ног бросился в сторону крепости. Веспасиан бросился было ему вдогонку, однако краем глаза заметив, что обезумевшие животные совсем близко, передумал. Предоставив подлого центуриона судьбе, он склонился над раненым Фаустом, стараясь остановить кровотечение.

Тем временем табун добежал до легионерского клина. Первые животные, не столько увидев, сколько почувствовав наличие ощетинившейся копьями преграды, повернули направо и налево, подобно реке огибая с обеих сторон клин, словно остров. Находясь в относительной безопасности за стеной щитов, Веспасиан со всех сил ладонями пережал Фаусту вену. Лишь на миг рискнув обернуться через плечо, он увидел, как Цел прибавил скорости, но уже в следующую секунду, издав короткий вопль, исчез под лошадиными копытами.

Пока лошади неслись мимо них, легионеры даже не шелохнулись, хотя земля содрогалась с такой силой, что они были вынуждены ослабить ноги в коленях, чтобы было легче стоять. От ржания и топота копыт обезумевших, покрытых хлопьями пены животных, что неслись мимо на расстоянии всего вытянутой руки, закладывало уши. Однако движимые каким-то внутренним чувством, лошади огибали людской островок, и ни одна из них не напоролась на острие копья.

Наконец мимо пронеслись последние кони. Оставив позади клин, оба рукава вновь сомкнулись в единый поток, который с оглушающим топотом покатился дальше. Люди остались стоять. Прошло какое-то время, прежде чем кто-то осмелился пошевелиться.

— Проклятье, кажется, я наложил в штаны, — доложил хриплым шепотом Магн. — Хотя вряд ли бы ты это учуял, потому что они и без того воняют. Как там Фауст?

Веспасиан посмотрел на первого центуриона. Тот слабо улыбнулся.

— Я же говорил вам, что этим вонючим варварам меня не убить. Но, боюсь, мой небесный господин уже ждет меня.

Сказав эти слова, Фауст закатил глаза и умер. Веспасиан окровавленной ладонью закрыл ему глаза и поднялся с земли.

— Отнесите тело центуриона Фауста в лагерь и воздайте ему все почести, — приказал он легионерам. — А заодно заберите с собой эту лепешку дерьма, — добавил он, указывая туда, где в нескольких шагах от них на земле распласталось изуродованное тело убийцы.

Легионеры, хотя и не до конца еще пришли в себя, отдали салют и взвалили на плечи тело своего командира. Сабин прикоснулся к груди Фауста и пробормотал какие-то слова, после чего легионеры молча пошли прочь.

Веспасиан посмотрел им вслед, провожая взглядом тело мертвого друга. Затем его внимание привлекла крепость. Гетов на стенах не было видно, зато то тут, то там кучками сидели и о чем-то болтали римские солдаты, как могут сидеть и болтать только те, кому довелось пройти сквозь ад и выйти оттуда живым. Затем на стене возникла небольшая одинокая фигура и встала лицом к реке. По шлему с высоким плюмажем, по красному плащу, что ярко алел в свете пламени, Веспасиан тотчас понял, что это Поппей. Генерал вынул меч и, высоко воздев его над головой, пригрозил им. Видел их Поппей или нет, этого он не знал, да и не хотел знать.

— Нам пора, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, и зашагал к реке.

Они не сразу нашли то место, где оставили в камышах лодку, а в ней Варина и его товарищей.

— Варин! — негромко позвал Веспасиан.

Вскоре из камышей показался нос лодки. Луций и Аррун сидели на веслах. Варин был кормчим. Еще миг, и он подвел лодку к берегу.

— Мне кажется, у нас есть тот, кого вы искали, — произнес он с довольной ухмылкой, как только Веспасиан и Сабин шагнули в лодку.

— Что? — не сразу понял его Сабин.

— Мы наблюдали за крепостью и спустя какое-то время увидели в окнах пламя. Затем из одного окна выбросили веревку и по ней начали спускаться двое. Один почему-то снова скрылся внутри, а вот второй спрыгнул на землю. Потом мы увидели, как вы все спускаетесь по ней вниз. И потому я решил немножко изменить полученный приказ. Вместе с Луцием мы вылезли из лодки и крадучись двинулись вдоль берега. Не успели мы проползти нескольких футов, как поймали его, как раз в тот момент, когда он садился в крошечную лодчонку, спрятанную в камышах чуть ниже по течению.

Веспасиан насторожился.

— Вы убили его?

— Нет, я решил, что коль ты приложил такие усилия к тому, чтобы его поймать, то эта честь принадлежит тебе, — ответил Варин и пнул ногой кусок вощеной ткани, под которым, связанный по рукам и ногам, лежал жрец Ротек. Глаза его пылали ненавистью.

— Ты! — он даже сплюнул, когда узнал Веспасиана. — Ты должен быть мертв! Я послал своих людей, чтобы они исполнили волю богов и убили тебя! — прорычал он, словно дикий зверь, обнажив в оскале спиленные зубы.

Веспасиан с размаху врезал Ротеку кулаком в его гнусную физиономию.

— Это тебе за моих солдат, которые погибли из-за тебя!

Взмах руки, и кулак Веспасиана с глухим стуком опустился на скулу жреца.

— А это тебе за Деция Фалента!

Веспасиан занес руку для очередного удара, но кто-то перехватил его запястье.

По-моему, господин, было бы глупо забить его до смерти. — шепнул ему на ухо Магн, — особенно после того, чего нам все это стоило.

— Ты прав, — ответил Веспасиан. Его все еще душила ярость. Чтобы успокоиться и остыть, он сделал несколько вздохов. Высвободив руку, он посмотрел на бесчувственное тело Ротека и плюнул ему в лицо. — Но как же я его ненавижу!

ГЛАВА 7

Подгоняемая легким западным ветром небольшая лодка неслышно скользила вниз по течению Данувия, мимо осадной стены, мимо римского лагеря за ней, держа курс на слабый предутренний свет, зародившийся на востоке. Луций и Аррун сидели на веслах, Варин был рулевым и следил за тем, чтобы лодка не слишком отклонялась от берега. Не хотелось привлекать к себе внимание римского речного флота, стоявшего на якоре посередине реки: слева от них, в темноте, его корабли покачивались неясными тенями. Впрочем, Веспасиан и его товарищи были настолько измотаны, что не замечали ни прибрежных камышей, ни кораблей. Молча глядя в темноту, все как один предавались скорбным размышлениям, вспоминая Фауста, Зилеса, Бризоса.

Связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту, Ротек лежал на дне лодки в луже грязной воды. Один раз он уже пришел в себя, но как только производимое им мычание и попытки освободиться от пут начали всем надоедать, мощный кулак Магна вновь погрузил его в беспамятство. Теперь вокруг его неподвижного тела плескалась мутная вода.

Спустя какое-то время внимание беглецов привлек слабый желтоватый свет на берегу.

— Это, должно быть, солдаты Фауста с лошадьми, — предположил Веспасиан, стряхивая с себя оцепенение. — Плывем прямо к ним.

— Слушаюсь, триерарх!

Веспасиан закатил глаза, но ничего не сказал. Своим успехом они были в первую очередь обязаны Варину, действовавшему на свой страх и риск, хотя тот, как рядовой легионер, по всей видимости, это плохо осознавал. Вот и солдатам Фауста тоже хватило ума ждать их в том месте, где берег был плоский и свободен от камышей. Лодка бесшумно скользнула к кромке воды и уперлась носом в песок. Где-то рядом, приветствуя скорый рассвет, уже запели первые утренние птахи, а вскоре первые лучи солнца, которое еще не вышло из-за горизонта, уже окрасили облака в пурпурно-синие тона.

— Опцион Мелит, трибун, с вашими лошадьми по приказу первого копейщика! — отрапортовал молодой опцион, встав перед Веспасианом навытяжку, когда тот первым вылез из лодки, а вслед за ним Сабин и все остальные. Впрочем, от Веспасиана не скрылось, что, рапортуя, опцион слегка поморщился — причиной чему наверняка была вонь, исходившая от их варварских одежд.

— Спасибо тебе, опцион, — поблагодарил Веспасиан, устало салютуя в ответ. — Ты и твои солдаты молодцы, — добавил он, кивком указывая на двух легионеров, что стояли вытянувшись в струнку за спиной Мелита. — К моему великому прискорбию, должен сообщить вам, что Фауст мертв, поэтому будьте осторожны, когда вернетесь в лагерь. Последствия могут быть… не совсем приятные.

— Фауст мертв! — вырвалось у Мелита. — Вот это дерьмо, а не известие! Теперь первым копейщиком станет центурион Виридий, а это ублюдок еще тот. До Фауста ему как отсюда до Рима.

Варин и два его товарища выгрузили на берег снаряжение и бесчувственное тело жреца. Веспасиан и его спутники тем временем разделись и окунули измученные тела в ледяную воду. Какое-то время они плескались в ней и терли друг другу спины, надеясь избавиться от омерзительной вони варварской одежды. Увы, их успехи в этом деле оказались более чем скромными.

Наконец они переоделись в свою одежду и, взбодренные холодной водой, а также подкрепившись хлебом, колбасками и сыром, которые захватил с собой Мелит вместе с двумя мехами довольно приличного вина, начали готовиться к отъезду. Жреца и провизию погрузили на двух свободных лошадей, которые предназначались для Бризоса и Зилеса.

— Удачи вам! — крикнул Магн Варину и его товарищам, когда те сели обратно в лодку. — Увидимся в Риме. Луций, мы с тобой вместе наведаемся в конюшни к Зеленым.

Молодой легионер усмехнулся и покачал головой.

— Для начала неплохо бы туда вернуться! — крикнул он в ответ, придерживая лодку, чтобы в нее сел Мелит и оба сопровождавших его легионера.

— Но если Фортуна улыбнется нам и мы туда вернемся, то она наверняка еще больше улыбнется нам и Зеленым, когда мы придем посмотреть гонки колесниц.

Лодка отчалила от берега и развернулась. Гребцы налегли на весла, направляя ее против течения. Западный ветер усилился. Тем не менее лодка, а с ней Варин, Луций и их спутники исчезли из виду. Веспасиан пришпорил коня, и они пустились рысью вдоль реки, держа курс на восток. Магн молча ехал рядом с ним, придерживая под уздцы лошадь, к которой ремнями был привязан Ротек.

Очень даже приличные ребята, господин, — заметил он спустя какое-то время.

Все зависит от того, как ты понимаешь слово «приличный», — ответил Веспасиан. — Впрочем, ты прав, они оказались нам весьма кстати, и будь на то моя воля, я бы за проявленную инициативу сделал Варина опционом.

— Пустая трата времени, господин. Он сказал, что уже пробовал дважды, и оба раза эта должность ему не подошла, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты хочешь сказать, что это он для нее не подошел?

— Думаю, можно сказать и так, в отличие от армии. Таких солдат, как он, еще надо поискать.

— Это точно, — согласился Веспасиан и впервые за несколько дней рассмеялся. Ему самому казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Наконец солнце поднялось над горизонтом, и он с радостью подставил лицо его лучам. — Как бы то ни было, будем надеяться, что твой приятель Луций вернется домой, и вы прекрасно проведете с ним время, болтая о скачках на языке колесничих или какой там язык у них в ходу.

Магн нахмурился.

— Господин, в тебе говорит зависть. Твоя беда в том, что тебе никогда не понять, что такой человек как Луций многого стоит, особенно если его долгое время прикармливать. Делай ему приятно, и денежки рекой потекут в твой карман.

Магн обернулся через плечо, ища взглядом лодку, которая уносила прочь его потенциальную золотую жилу, и неожиданно замер на месте.

— Вот дерьмо! Они выслали за нами погоню!

Веспасиан обернулся в седле, и в следующий миг лицо его вытянулось. Не более чем в миле от них, на веслах и всех парусах, чему содействовал усилившийся ветер, им вдогонку неслись восемь бирем и две триремы. Их округлые деревянные бока поблескивали в солнечных лучах, а белым парусам солнце добавило янтарный оттенок. В иной момент они показались бы Веспасиану прекрасными, не исходи от них угроза. По воде до беглецов долетал пронзительный звук флейты, которым начальники весельной палубы задавали гребцам ритм.

— Сабин, взгляни! — крикнул Веспасиан.

Брат обернулся.

— Проклятье, Поппей выслал нам вдогонку целую эскадру! Вот же упрямый ублюдок. Давай не будем ждать, когда река повернет на север, а сами свернем на юг.

— Я бы вам этого не советовал, — подал голос подъехавший к ним Ситалк, указывая на облако пыли в трех или четырех милях к югу от них.

— Это римская конница?

— Нет. отряду всадников такого облака пыли никогда не поднять. Их никогда не бывает больше ста двадцати, — ответил Ситалк. — Под тем облаком их движется раз в пять или шесть больше. Это те, кому ночью удалось вырваться из крепости. Это геты.

— Но они вряд ли гонятся за нами. Откуда им знать, что мы здесь? — напомнил ему Магн.

— За нами или нет, но они скачут сюда, мой друг, а это самое главное, — возразил Ситалк. — И я не хочу даже думать о том, что будет, если они догонят нас.

— Придется уходить от берега! — крикнул Веспасиан, пуская коня в галоп. Постоянная тряска привела Ротека в чувство, и теперь даже топот копыт был бессилен заглушить его нечленораздельные протесты. Примерно через треть мили ровная местность кончилась, и лошади были вынуждены перейти в карьер. Впрочем, даже на такой скорости беглецам удалось оторваться от римской эскадры, а вот облако пыли, вздымаемое копытами варварских лошадей, приближалось с угрожающей скоростью.

Спустя какое-то время Веспасиан и его отряд поднялись на холм. С его вершины им отрылся вид на крепость Лисимахиду, до которой было около двух миль.

— В том месте река сворачивает на север! — крикнул Веспасиан Сабину, когда они галопом устремились вниз по склону. — Не хотелось бы заезжать туда вместе со жрецом. Поппею точно не известно, с нами он или нет, но у него наверняка имеются свои глаза и уши в тамошнем гарнизоне. Тамошние соглядатаи тотчас же просветят его на сей счет. Как же нам поступить?

— Может, объехать крепость стороной и продолжить путь дальше? — предложил Сабин. — Таким образом, мы оставим позади флот, и нашей единственной заботой будут геты.

— Убедительно, — отозвался Магн.

Глухой стук и лошадиное ржание заставили всех застыть на месте и обернуться. Подлый жрец исхитрился развязать веревку, которой под брюхом лошади его запястья были примотаны к его лодыжкам, и теперь скакал на связанных ногах, пытаясь уйти.

— Ах ты, мерзкий пес! — воскликнул Магн, соскакивая с коня и бросаясь вдогонку жрецу. Догнав, он повалил Ротека на землю и хорошенько врезал ему кулаком в ухо. Жрец тотчас обмяк. Из-под кляпа, которым был заткнут его рот, показалась кровь, на левой щеке прямо на глазах расплылся огромный синяк.

Ситалк бросился на помощь Магну. Вместе они вернули жреца на его прежнее место на крупе коня, что тоже было делом не из легких. Лошадь пританцовывала, отказываясь стоять на месте, фыркала и мотала головой. Совместными усилиями бывшие недруги закрепили веревку под лошадиным брюхом.

— Живее! — поторопил их Сабин. — Эскадра приближается!

Звуки флейты, доносившиеся со стороны реки, сделались громче. В попытке догнать беглецов прежде, чем река повернет на север, все десять кораблей прибавили скорость, доведя ее до предельной. Обычно на такой скорости суда шли на таран. Долго поддерживать ее было невозможно: несколько сот взмахов веслами, и гребцы обессилят.

Веспасиана и его спутников от кораблей теперь отделяло не более полумили. Он уже мог различить установленные на борту баллисты, возле которых суетились расчеты. Еще немного, и суда обрушат на них тучу смертоносных стрел.

К югу от них гетская конница была уже хорошо различима в виде темного пятна, которое как будто летело над землей.

— Готово! — крикнул Магн, когда они с Ситалком наконец затянули последний узел и направились к своим лошадям. В следующее мгновение поверхность реки взметнулась фонтаном брызг. Ядро не долетело до берега всего пять шагов и, упав в воду, обдало их водяной пылью.

— Проклятье! — крикнул Сабин и уже было повернул лошадь, чтобы сдвинуться места. Увы, через секунду над их головами со свистом пронесся камень. Магн посмотрел вверх и в прыжке сбил с ног Ситалка, подминая его под себя. Камень упал на землю в том месте, где только что стоял великан-фракиец, и, чудом не задев запасную лошадь, которую держал под уздцы Артебудз, покатился вниз по склону.

Я позабыл, какой ты неустойчивый. — пошутил Магн, помогая фракийцу подняться на ноги.

— Если ты считаешь, что поквитался со мной, римлянин, — усмехнулся Ситалк. — то я скажу, что теперь за мной должок за оба раза.

Видя, что они отстали от других, оба бегом бросились к своим коням. Не успел Магн перекинуть ногу, как его лошадь заржала и рухнула под ним на землю. Ее зад представлял собой кровавое месиво рваной плоти и раздробленных костей. На землю с крупа коня скатился окровавленный камень размеров с человеческий кулак.

Быстро садись на другую! — крикнул Артебудз, бросая ему поводья ремонтной лошади, на которую была нагружена провизия. Не успел Магн сообразить, что случилось, как со стороны реки взметнулся еще один фонтан.

Второе приглашение ему не понадобилось. Схватив за поводья коня, к спине которого был привязан жрец, он бегом бросился к свободной лошади, вскочил на нее и, поддав ей пятками в бока, бросился догонять остальных. Раненое животное осталось лежать, истекая кровью. Веспасиан посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что друг догоняет их. В следующий миг по обеим сторонам от Магна, обдав его дождем из земли и травы, упали еще два ядра. Он чудом проскочил между ними. Еще несколько ядер угодили в воду. В воздухе над берегом повисла тонкая влажная пелена. От нее тотчас сделались влажными одежда и волосы. Когда они пустили лошадей в галоп, впереди, переливаясь и подрагивая, возникла тонкая радуга.

Теперь ядра не долетали до них. Гребцы, а это были вольноотпущенники, а не рабы, которых можно было засечь до смерти, — выдохлись и ослабили усилия, не в состоянии больше поддерживать сумасшедшую скорость, как бы часто ни свистел в свой свисток их начальник. Веспасиан пустил лошадь в карьер, и так они проделали еще одну милю. Река начала изгибаться, отклоняясь к северу, и отряд свернул на юг, обходя стороной Аксиополис. От гетов, находившихся справа от них, беглецов теперь отделяло не более мили.

— Они изменили направление, — заметил Ситалк, стараясь говорить громко, чтобы перекрыть топот копыт.

— Что? — не понял его Веспасиан.

— Геты. Они изменили направление. Теперь они отклонились влево! — крикнул ему в ответ фракиец. — Похоже, что они скачут к излучине реки и пронесутся сзади от нас.

— Наконец-то я слышу хорошую новость! — воскликнул Магн, пытаясь сдвинуть из-под себя мешок с солониной, который доставлял его натруженному мягкому месту огромные неудобства.

Тем временем они доскакали до поворота реки. Бросив взгляд на север, по течению Данувия, Веспасиан ахнул. Ему стало понятно, что вынудило гетов изменить курс. Река, шириной около пятисот футов, пестрела разноцветными парусами. Это флотилия гетов покинула родные порты на севере Малой Скифии, не покоренной римскими легионами, и пришла на юг на выручку сухопутным отрядам.

— Проклятье, нашим судам их не видно из-за поворота реки! — воскликнул Веспасиан, переходя на рысь, чтобы полюбоваться внушительным зрелищем.

— Что я слышу? — проворчал Магн. — Может, ты забыл, что эти ублюдки пытаются нас прихлопнуть?

— Наше дело сторона. Если мы попробуем предупредить эскадру, они, того гляди, примутся снова обстреливать нас из луков. Так что пусть уж наши морячки разбираются с ними сами, не нашей голове о них болеть.

Сабин, как и большинство римлян, отслуживших в легионах, питал к флоту презрение, будучи убежден, что моряки не чета бравым солдатам, что составляли костяк армии и гордость империи.

— Пожалуй, ты прав, — согласился с ним Веспасиан. — Так что, пока не поздно, давайте-ка поскорее убираться отсюда.

Обогнув с юга Аксиополис, они взяли курс на юго-восток и вскоре уже поднимались на горный кряж, который, собственно, и вынуждал реку, которая до этого текла в восточном направлении, повернуть на север. На его вершине они остановились и оглянулись назад, наблюдая с высоты птичьего полета за тем, как развиваются события там, внизу.

Геты уже домчались до реки и открыли огонь по римской эскадре. Время от времени над водой стремительно проносилось нечто вроде темного облака или роя каких-то насекомых — смертоносные залпы варварских стрел. Геты вели прицельный огонь по кораблям. С высоты горного гребня беглецам было видно, как на палубах падают, сраженные стрелами, артиллеристы и матросы, а на биремах — ничем не защищенные сверху гребцы. Впрочем, несмотря на потери, экипажи судов пытались вести ответный огонь, не подозревая, что всего в полумиле от них за поворотом реки их поджидает флотилия гетских кораблей.

Веспасиан, который вел счет потерям гетов, насчитал таковых несколько десятков. Все они пали жертвами каменных ядер, которыми баллисты поливали их с борта римских судов. В ответ варвары продолжали поливать три ближайших к ним судна стрелами. Количество жертв среди гребцов было столь велико, что биремы утратили способность маневрировать. Западный ветер — а он заметно усилился — доносил до Веспасиана и его спутников какофонию душераздирающих криков. Две триремы и пять оставшихся бирем развернулись носом к варварской коннице на берегу. Выпустив по гетам залп ядер, они тотчас отгребли к обездвиженным судам, которые стояли боком к первым триремам гетов, уже показавшимся из-за изгиба реки. Увидев римские суда, геты прибавили скорости, и вскоре воздух наполнился свистом работающих весел. Правда, в следующий миг, когда они проплывали мимо, по ним со стен Аксиополиса выпустила залп баллиста. Поверхность реки тотчас взорвалась фонтанами брызг, но флотилия гетов не пострадала и продолжала неуклонно приближаться к потрепанным боем римским судам, которые не успели развернуться к ним лицом.

Ритмичные звуки флейт слились в бесконечный истошный визг. Первые суда варварской флотилии устремились навстречу римской эскадре. Два из них врезались в бок триреме, в то время как третье пронеслось мимо биремы, словно сухие ветки, обламывая ее весла и сбрасывая со скамей изувеченных гребцов. С переломанными спинами и пробитыми черепами те гроздьями летели в воду. Вскоре звук флейт потонул в оглушительном треске дерева — это, сделав свое черное дело, первые два судна гетов стали отгребать назад от изуродованного римского корабля. Когда же на потрепанную римскую эскадру налетела вторая волна вражеских судов, Веспасиан повернул коня.

— Все, с меня хватит. Думаю, я насмотрелся достаточно. Не хотел бы я стать участником этого сражения, — произнес он. качая головой.

— Сегодня Стикс пересечет не один десяток отважных воинов, — пробормотал Магн, держа за поводья лошадь, к которой был привязан жрец. — А все потому, что Поппей хочет заткнуть рот всего одному человеку.

— Или же потому, что мы хотим сохранить ему жизнь, — добавил Сабин. — Но я не стал бы переживать по этому поводу, ибо когда человек покинет этот мир, то окажется в руках великого Митры, и не в наших силах что-либо изменить.

Не желая вступать в философские дебаты с собственным братом, Веспасиан пришпорил коня. Тот взял с места в карьер, унося своего седока вниз по склону холма на равнину, что протянулась до самого Понта Эвксинского и портового города Томы.

К тому моменту, когда через два часа после захода солнца Веспасиан и его спутники достигли городских ворот, все как один продрогли до костей. Усилившийся до ураганных порывов ветер разогнал облака, зато принес с собой ледяной холод и чистое, звездное небо. Одного вида облаченного в форму военного трибуна оказалось довольно, чтобы даже после комендантского часа ворота распахнулись, впуская усталых всадников внутрь городских стен. Они проехали по широкой, освещенной лишь лунным светом улице, ведущей прямо к порту, которому город собственно и был обязан своим существованием. Дома по обе ее стороны были невзрачные и приземистые, а весь город нес на себе печать убогости и заброшенности, хотя явно когда-то знавал лучшие дни.

— Что за дыра! — воскликнул Магн, когда на них из темного переулка выглянули несколько оборванных нищих.

— Вес верно, иначе бы сюда не ссылали, — ответил Сабин. — Поэт Публий Овидий Назон провел здесь остаток своих дней, бедняга.

— Когда-то это был главный одриссийский порт, — печально произнес Ситалк, — пока римляне не прибрали к рукам северную часть Фракии и превратили ее в свою провинцию Мезию. Город вскоре захирел, ведь порт вам оказался не нужен, мы же вынуждены пользоваться теми гаванями, которые еще у нас остались.

— А чем же живут его обитатели? — спросил Артебудз.

— Частично торговлей с Боспорским царством на севере и Колхидой на востоке, но это, пожалуй, и вся торговля. А так в основном рыбной ловлей и пиратством, хотя в последнем они вам ни за что не признаются.

— Мне почему-то казалось, что великий Помпей очистил моря от пиратов, — заметил Веспасиан.

— Только не здесь, на Понте Эвксинском, — уточнил Дренис и презрительно плюнул. — Ему было главное защитить вашу бесценную торговлю и перевозку зерна в ваших морях. Так что пираты никуда не делись. Они просто подались на север, в Понт Эвксинский.

— Я бы так не сказал. Пираты остались в Эгейском море, — возразил Сабин. — На тамошних островах много удобных бухточек, где можно спрятаться. На пути сюда за моим кораблем, когда мы проплывали к югу от Ахайи, погнались пираты. И не будь у нас метких лучников, не знаю, как для нас закончилась бы эта погоня. Но нам повезло. Наши лучники уложили около десятка пиратов, в том числе самого капитана. Надо сказать, это был настоящий великан с рыжими волосами, не иначе, как твой соплеменник, Ситалк. К тому же не все пираты так уж и плохи. Например, примерно в то самое время, когда Рим был охвачен восстанием Спартака, киликийские пираты принесли в Империю бога Митру.

— Ну кто бы мог подумать! Пираты, поклоняющиеся Митре! — рассмеялся Веспасиан. — Не иначе как они даже в буре видят божественный свет.

— Смейся, смейся, братишка. — серьезно ответил Сабин. — Великий Митра осеняет своим божественным светом в равной степени всех людей, как хороших, так и плохих. Он их не судит, ибо он умер во искупление наших грехов и воскрес на третий день, дабы показать нам, что можно победить даже смерть.

— Что-то я не заметил, чтобы Фауст ее победил, — заметил Магн.

Сабин смерил его колючим взглядом.

— Смерть может быть не только физической.

Веспасиан, который открыл было рот, чтобы отпустить язвительное замечание, тотчас его закрыл, прочитав на лице брата глубину его убежденности.

— Похоже, это и есть наш корабль, — сказал Ситалк, уводя разговор в другое русло. На мачте огромной квинквиремы, что покачивалась на волнах прибоя, колыхался фракийский царский штандарт. Теологические споры тотчас стихли: все поспешили вдоль причала к сходням, что уже были сброшены на берег.

— Ситалк, кого я вижу! — воскликнул капитан стражи, когда они подъехали ближе. — Вот уж не ожидал, что ты будешь здесь вовремя. Впрочем, в такую погоду мы никуда не торопимся.

— А вот это решать триерарху, Гейдрес, — ответил фракиец, спешившись и похлопав караульного по плечу. — С каких это пор пехота взялась судить о таких вещах, как мореходство?

— Тогда при чем здесь пехота? Я больше не пехотинец. Я моряк и могу судить о таких вещах. Свои суждения я выношу, глядя, сколь истово молится наш капитан, а молится он с того самого момента, как усилился ветер, — ответил Гейдрес с хитрющей ухмылкой. — Поднимайтесь на борт и послушайте сами. И хорошенько привяжите лошадей. Мы займемся ими завтра. Я прикажу, чтобы их накормили.

— Погода ухудшится, — заявил триерарх Раскос, вглядываясь в ночное небо, которое постепенно затягивалось тучами. — Этот ветер принесет с собой гнев Збелтурдоса. Он несется сюда, чтобы обрушить на пас свои молнии. Вскоре мы услышим гром копыт его небесного скакуна и завывание его верного пса.

— Ты хочешь сказать, что надвигается буря? — раздраженно уточнил Веспасиан, который устал слушать все эти бесконечные разговоры про разных богов.

— Да, когда Збелтурдос гневается, жди бури, — ответил Раскос, почесывая седую всклокоченную бороду, которая на фоне коротко стриженных волос производила довольно странное впечатление, и Веспасиану казалось, будто голова капитана перевернута вверх тормашками. — Мы должны умилостивить его. Мы принесем ему жертву. Одна из ваших лошадей сделает свое дело.

— Ты хочешь принести нашу лошадь в жертву своим богам? Даже не думай, — категорично отрезал Сабин. — Лошади…

— Они являются собственностью римской армии, — договорил за него Веспасиан, прежде чем его брат оскорбил бы кого-нибудь из присутствующих заявлением о том, что фракийские боги — ничто по сравнению с великим Митрой.

— Моя лошадь — собственность царицы, — вмешался Ситалк. — Думаю, Трифена не станет возражать, если я предложу для жертвоприношения свою лошадь.

Веспасиан имел на этот счет сомнения, однако понимая, чем грозит ему оскорбление фракийских богов, решил оставить свои сомнения при себе.

Похоже, Раскос остался доволен.

— Отлично, значит, договорились. Насколько я понимаю, вы везете с собой пленника?

С этими словами он посмотрел на Ротека, который связанный извивался на палубе между Магном и Артебудзом.

— Царица Трифена просила меня устроить для него отдельную камеру. Вы найдете ее на гребной палубе. Гейдрес отведет вас вниз. Ему и десяти его караульным поручена охрана пленника.

— Мы с Дренисом… займемся лошадью, — сказал Ситалк Веспасиану, когда тот повернулся, чтобы пойти за Гейдресом. Веспасиан кивнул в знак согласия. Сабин насмешливо фыркнул.

Они прошли за начальником караула по всему огромному судну, длина которого составляла никак не меньше пятидесяти шагов. Магн и Артебудз вдвоем тянули упирающегося жреца. Палуба с треском вздымалась под их ногами. Едва ли не ежесекундно со свистом налетал шквальный ветер, и тогда по судну как будто пробегала дрожь. К тому времени, когда они дошли до люка на носу судна, оба брата — и Веспасиан, и Сабин — уже ощутили приближение морской болезни. Когда же они открыли люк, чтобы по приставной лестнице спуститься на весельную палубу, в нос им тотчас ударила тошнотворная вонь мочи и дерьма.

— Похоже, господин, мы снова по уши в дерьме, — заметил Магн с верхней ступеньки лестницы, спуская вниз Артебудзу и Сабину упирающегося жреца.

Вскоре глаза Веспасиана привыкли к тусклому свету масляных ламп. Затем у него от удивления отвисла челюсть. Перед ним, цепями прикованные к своим веслам, спали несколько десятков гребцов. В отличие от римлян, фракийцы использовали в этой роли рабов.

— Как вам удается поддерживать дисциплину? — спросил он Гейдреса, сраженный наповал этим зрелищем. Фракиец пожал плечами.

— Они все до одного скованы по рукам и ногам, и не могут никуда бежать. К тому же им всем известно, что если они взбунтуются, так тотчас полетят за борт, а их место на веслах займут другие, которых мы про запас держим в трюме.

— Да, но если рабу нет смысла жить, ему нечего и терять. Именно поэтому мы в качестве гребцов используем вольноотпущенников. Им можно доверять. В трудные минуты на них можно положиться. Они всегда проявят мужество и не рискнут поднимать мятеж, ибо знают, что если останутся живы, то отслужив двадцать шесть лет, получат римское гражданство.

— Послушай, что ты пристал ко мне со своими вопросами? Я всего лишь моряк. У меня нет ответов на твои «почему» и «зачем». И мне совсем не жаль эту братию. Многие из них — это бывшие пираты, которые теперь сполна получают то, что когда-то предназначали другим.

— Да я не пристаю, — пробормотал Веспасиан, растерянно оглядываясь по сторонам. — Меня всего лишь беспокоит моя собственная безопасность. Как мне не опасаться за свою жизнь, если трюм набит теми, кому не дорога собственная жизнь?

— Теперь понятно, почему вы так и не стали морской державой, — заметил Сабин. — Вас больше волновало, чтобы рабы в трюме не взбунтовались, и потому были не в состоянии сосредоточить внимание на ходе сражения.

— Так уж у нас заведено, поэтому довольно вопросов. Пойдемте, камера вон там.

С этими словами Гейдрес открыл небольшую дверь и, пригнувшись, нырнул внутрь.

Веспасиан и Сабин последовали его примеру. Шагнув в низкую дверь, они оказались в темной вонючей каморке. При слабом свете луны, проникавшем сквозь решетку в потолке, Веспасиан различил железную клетку, примерно футов пять в высоту, длину и ширину.

— Давай его сюда, Магн. Артебудз, захвати масляную лампу, — велел он своим спутникам, пока Гейдрес возился с замком.

Благодаря тусклому свету лампы, Гейдрес сумел наконец вставить ключ в замок и распахнул дверь клетки. Внутри были приготовлены кандалы, прикованные к прутьям клетки тяжелыми цепями.

— Я сейчас выну у него изо рта кляп, — предупредил Веспасиан Магна и Артебудза, которые сжимали жреца мертвой хваткой. — Смотрите, чтобы он вас не укусил. Зубы у него острые.

С этими словам он вытащил изо рта Ротека кляп, вслед которому прямо ему в лицо полетел сгусток слюны. Веспасиан вытер лицо и кулаком ударил Ротека в живот. Жрец тотчас обмяк и уронил голову на грудь. Он лишь потому устоял на ногах, что Магн и Артебудз крепко держали его подмышки.

— А теперь послушай меня, ты, вонючий кусок дерьма! — прорычал Веспасиан. — Нам ничего не стоит облегчить себе жизнь и заковать тебя в цепи от твоей вонючей макушки до пят, что означало бы, что в один прекрасный день ты проснешься с дыркой в голове.

Жадно хватая ртом воздух, Ротек поднял голову. Его злобные глазки горели ненавистью. Он оскалился, обнажив спиленные, желтые зубы. Рот у него был кривой, губы срослись неправильно в том месте, где четыре года назад по ним полоснул меч Азиния.

— Мне без разницы, римлянин! — прошипел он. — Из вашей затеи ничего не выйдет. Никому из нас не доплыть до Рима. Вам — потому что вы все умрете во время плавания, мне — потому что мои боги живым перенесут меня во Фракию еще до того, как моя нога ступит на землю вашего проклятого города. Это я обещаю вам волею Збелтурдоса, чей гнев вы навлекли на себя, схватив меня. Его именем я проклинаю это плавание. Этому кораблю никогда не достичь Рима.

В следующий момент раздалось пронзительное лошадиное ржание, которое, однако, тут же оборвалось, вслед за чем последовал глухой удар, как будто на землю рухнуло что-то тяжелое.

Оскал Ротека сменился кривой ухмылкой.

— Збелтурдос услышал мое проклятье. И чтобы его умилостивить, одной лошади будет мало. Мои боги оскорблены, и искупить это оскорбление может лишь кровь римлянина.

Не успел Ротек договорить, как кулак Веспасиана с силой врезался ему в физиономию. Нос жреца тотчас превратился в кровавое месиво, а сам он потерял сознание и, словно мешок, обмяк, повиснув между Магном и Артебудзом.

— Заковать в цепи! — приказал Веспасиан и мимо Сабина шагнул вон из железной клетки.