Пария

Глава 1. Аврора

Сколько себя помню, я всегда и везде была изгоем. Лишней, белой вороной, отшельником, ненужной, вечно болеющим человеком. Даже родители от меня отказались, ещё четырехлетним ребёнком отдали в детский дом. Как только узнали о моей неполноценности. Бог посчитал своим долгом наградить меня сразу двумя редкими заболеваниями, которые может и лечатся, но не в нашей вселенной.

Первой была временная слепота. Каждые три дня я слепла, в буквальном смысле не могла открыть глаза из-за сильных мышечных спазмов, а потом все проходило, словно и не было. К сожалению врачи ещё не нашли способ лечения от этого недуга. Второй диагноз был не менее утешительным, даже гораздо более печальным и болезненным, если со слепотой можно было вполне комфортно существовать, то несовершенный остеогенез, хрустальная болезнь, напрочь лишал меня нормального существования. Мои кости ломались от малейшего удара, рёбра трещали от кашля, как сухие ветки. А по ночам я боялась ворочаться под одеялом, под собственной тяжестью я могла переломать всю себя.

Родители сочли меня обузой, уродом, лишним балластом в их жизни. Поэтому сразу же вышвырнули, как ненужного котёнка в детский дом. Правда оплатив отдельную комнату, приличное питание и регулярно переводили нужные суммы за походы к врачам и лечение. Даже личные деньги и подарки на праздники присылали, зачем-то. Деньги у них водились немалые, сами они меня так ни разу и не навестили, но это и к лучшему. Хотя в тайне я иногда надеялась, что когда-нибудь смогу посмотреть им в глаза, а они попросят прощения. Наивная, правда?

Так вот и жила, все свои семнадцать лет в детском доме. Сказать, что моя жизнь была похожа на ад, ничего не сказать. У меня никогда не было друзей, меня ни кто не любил. Меня никто не жалел, обо мне никто не заботился, кроме пожалуй врачей. Если у других полноценных детей был шанс попасть в приемную семью или получить немного жалости от воспитателя, то я была лишена такой возможности, как только меня сюда привезли. Все, что я получила в этой жизни, это насмешки, презрение и неприязнь. Ну разумеется, а чего ещё ждать? Люди всегда пытались и будут пытаться добить слабого, мало кто способен на человечность и сострадание.

В детстве со мной никто не играл, какие игры с моими то дряблыми косточками. А в подростковом возрасте уже я избегала общения со всеми, кто меня окружал. Чаще всего сидела в одиночестве, заперевшись в комнате. Выходила разве что поесть, в туалет и помыться, и то, иной раз предпочитала остаться голодной, лишь бы меньше контактировать с детдомовскими жильцами. Сами понимаете, добра в этих детях мало, да и в воспитателях тоже.

Моими друзьями и интересными собеседниками были только книги. Я была очень умной, совершенно не по годам. Читать я умела уже в 5 лет и очень любила, чего не скажешь ни об одном другом ребенке в моем возрасте. Поэтому вся детдомовская библиотека была для меня личным храмом, окном в мир от точной науки до полёта фантазий в несуществующих мирах.

Но время моего восемнадцатилетия близилось и больше в детдоме я оставаться не могла. Нужно было уходить в свободное плавание, а какой из меня свободный плаватель, если по сути я была беспомощным котёнком. Да, по закону мне полагалось жильё и обучение в любом вузе на бюджете. Только кому нужна ущербная калека вроде меня? На пособия по инвалидности в нашей стране не выживешь, а на работу меня никто не возьмёт. У меня даже парня никогда не будет и семьи, детей. Голова кругом от осознания, что я обречена на скорее всего недолгую жизнь и смерть в одиночестве.

Так и скакали в воображении невесёлые картинки моей смерти. Вот моё бездыханное раздутое тело на диване, нашли меня только по разнесшейся вони вокруг, а на могилку и цветов не положат.

Сидя в столовой за этими невеселыми размышлениями, я не заметила, что в неё вошла наша отчаянная четвёрка. Четверо парней моего возраста, они у нас считались детдомовскими главарями, с ними мало кто хотел связываться. Безопаснее для жизни было не попадаться на глаза, если ты не состоишь в их банде. Особенно для меня, особенно в два часа ночи, когда весь детдом спит.

Поняв как сильно я облажалась, мурашки колючим табуном пробежались по всему телу. Даже показалось, что волоски на голове стали дыбом. Я очень надеялась, что им нет дела до меня и они вовсе не заметят моего присутствия. Но где я и где везение в моей жизни?

— Аааа… — протянул Кирилл, король четвёрки, — Аврора, ты, а я то думал, ты там в своей каморке подохла давно. Так редко в свет выползаешь. — ехидство и ненависть так и сочились в его словах.

— Баааа, да и точно! Ребята, ходячая рухлядь вылезла из своего убежища покушать. А тут и мы подоспели! Какая удача! — подхватил издевку надо мной Игорь, правая рука Кирилла.

Парни заржали словно кони, не иначе. Весело было им, но не мне. Они словно хищники приближались к моему столу, окружая со всех сторон, лишая возможности сбежать. Хотя о чем это я? Бежать, мне? Уже на подлёте к двери я себе обе ноги переломаю, что упростит им задачу, чтобы они не задумали. А то, что задумали, было очевидно и полагаю давно. Уж больно часто Кирилл недобро на меня поглядывать стал, во время классных занятий.

— Ходит слух, фарфоровая, что через три месяца тебе восемнадцать стукнет. — протянул Кирилл, — А ты ещё нами не объезжена, всех девчонок перепробовали, одна ты осталась. Непорядок, да? — расплылся он в ехидной улыбке.

Парни снова заржали, а меня окатила волна ужаса. Я будто приросла к стулу, забыла как дышать. Да они же меня убьют, если никто не придёт на помощь, эту ночь мне не пережить. А на помощь никто не явится, сегодня воскресенье, кроме нянечки в яслях и старого охранника больше нет никого. Ясли в другом крыле здания, даже если я стану кричать, меня не услышат. А охранник деда Гриша, как обычно, спит беспробудным сном, ему хоть война ядерная, раньше утра глаз не откроет.

Мысли лихорадочно заметались, но я не могла ничего придумать. Как выкрутиться? Давить на жалость? Не поможет, жалости в этих детях нет, уж в этой четверке точно! Тянуть время? Тоже бессмысленно, меня слушать не будут, они вообще кроме себя никого не слышат.

Боже, ну за что, в чем я провинилась? Где твоя капля милости? Я никогда себя не жалела, никогда тебя ни о чем не просила, но сейчас я молю. Сжалься! Пожалуйста, только не так, не хочу стать сломанной, использованной куклой в руках этих обиженных жизнью подростков.

— Что глазища свои вытаращила, овечка? Как тебе такая честь, стать нашей игрушкой? Все девчонки дерутся за право провести с нами ночку другую? Ммм? — протянул Игнат, отвратительный полноватый, рыжий парень, с прыщами на лбу.

— Сильно сомневаюсь, что прям таки все. — выдала тихо, но уверенно, нельзя сдаваться не кусаясь! Дерись котёнок, иначе быть тебе сожранным! Решила я для себя в тот момент, просто так не сдамся. — Боевая Эль, уверенна, с вами вошкаться не стала бы.

— Че вякнула, коза? — схватил меня за волосы Кирилл. Его эти слова отчего-то сильно задели, видимо попала в цель, — Элька, шлюха белобрысая сама за мной бегает, под комнатой ночует как собака! Не знала? — дёрнув посильнее за волосы прорычал он мне уже в лицо.

— Ну и шли бы вы к Эле тогда, я вам зачем? — старалась говорить ровно, не показывать как же мне страшно сейчас, — Вы ведь знаете, я больна, инвалид. Вы сломаете мне все кости, что с меня за интерес? Кирилл, если ты ещё сильнее потянешь за волосы, сломаешь мне шею, играть станет не с кем. — попыталась вразумить его.

— А в этом и весь интерес, фарфоровая Аврора. Забава такая, сломанная кукла в коллекцию необычных ощущений. Я, знаешь ли отморозок детдомовский, если ты вдруг забыла. И мне это нравится! — прошипел он словно змея.

А дальше все происходило как в ускоренной съемке, в тумане, я ничего не успевала разобрать. Хоть как-то среагировать, попытаться защититься насколько это возможно. Кто-то схватил меня за руку и дёрнув на себя закинул на плече. Я почувствовала лишь острую боль в плече и запястье, треснула плечевая кость и сломана кисть. За столько лет я с точностью стала различать степень перелома и какая конкретно кость пострадала. Кажется сегодня я не запомню ничего, кроме боли, если конечно останусь жива.

Следующий удар пришёлся в бедро, видимо мною задели дверной косяк. Я сдавлено вскрикнула. Боль была адская, похоже на трещину в бедренной кости, но из-за боли в руке, я не могла определить точнее. Вот тебе и поборолась и просто так не сдалась, как бы мне не хотелось, а отпора я им никакого физически оказать не могу. Неудачница.

— Макс, дебил, — прикрикнул на четвёртого урода этой шайки Кирилл, — Давай, неси аккуратней, она же вся ломается на ходу! Ты слышал хруст? Еще отключится, испортишь все веселье! Тогда развлекать меня придётся тебе!

— Не отключится! Девка привыкшая к такой боли, она ж каждый месяц в больничку ездит гипс ставить. — пробубнил Макс в ответ.

Тут он оказался совершенно прав, к боли я привыкла настолько, что три перелома, вряд ли способны отправить меня в забытье. Я жила с болью рука об руку, можно сказать, что боль была моей жизнью, чем-то очень привычным. Человек способен приспособиться ко многому, а порой и к самым ужасным условиям.

Вслушиваясь в их разговор, я из-за невыносимой боли не сразу поняла, что ничего не вижу. Господи, ну почему? Почему это происходит именно со мной? Этого ещё мне не хватало, сегодня день когда я становлюсь незрячей. Ну хотя бы рожи их видеть перед смертью не буду. Вот бы ещё отключиться и ничего ни слышать, ни ощущать. Было так горько и страшно, что даже смерть на мгновение показалась спасением. Слезы градом покатились по щекам.

Я не кричала, не было смысла, на помощь мне никто не кинется. Все боялись эту четвёрку, даже воспитатели, тихо ждали пока это отребье чёртово съедет восвояси. Лишний раз замечаний им не делали, глаза закрывали. Никто не хотел оказаться подрезанным трупом в своём кабинете. Не детский дом, а кунсткамера какая-то. Брошенные дети в большинстве своём, чистое зло. Мало кому живя в детском доме удаётся хранить в себе лучик света. Мы не знаем доброты, мы привыкли к злобе, мы не знаем другой жизни. С самого детства живя в таких условиях мы учимся защищаться и обороняться, где тут взяться доброте?

— Рот ей заклейте кто-нибудь, чтоб орать не начала, на улицу выходим. — скомандовал Кирилл.

Ощутила как мою голову вздернули за волосы. Как ещё шею не сломали, но это вопрос времени, судя по их настроению.

— Оооо! — протянул Игнат, — Вы гляньте, ущербная ноет. Какая мерзость! — столько презрения в голосе.

— Не дергай ее за волосы! Идиота кусок, ей шею сломать секунда дела. Труп нам не нужен, живой оставим. Все уяснили? Я два раза объяснять не буду. — пригрозил Кирилл.

Хватку на затылке ослабили и уже осторожней заклеили рот чем-то липким. А я решила притвориться, что потеряла сознание, резко обвиснув мешком. В душе я понадеялась, что это сработает. Что они потеряют интерес и оставят меня. Но меня продолжали нести, я услышал шум улицы. Резкий порыв ветра больно хлестнул волосы в лицо.

Несли меня долго. Четвёрка уродов шла молча, видимо заранее знали куда понесут и видимо давно планировали. Даже скотч припасли, сволочи! Страшно представить, что из таких как они вырастет, вернее уже выросло и дальше будет хуже.

Я не знаю зачем, но жадно вслушивалась во все звуки и шорохи. Хотела хоть немного понимать куда меня несут, вдруг останусь жива, мне придётся выбираться. Если я вообще смогу двигаться, нести меня обратно явно никто не собирается. Бросят на месте расправы.

По моим подсчётам шли мы минут сорок. Лес, это точно был лес, вокруг только шум деревьев и реки. За детским домом была огромная дикая роща с рекой. Предусмотрительные, занесли подальше, чтоб никто ничего не услышал, если начну кричать. Чтоб подольше искали, когда обнаружат пропажу. Если не решат конечно, что сама сбежала. Кому какое дело до сироты инвалида? Спишут на то, что сбежать решила и искать не станут, в детских домах это частое явление.

— Все, привал! Сваливай ее тут. — распорядился Кирилл.

— Эй! Стекляшка, ты в отключке что ли? — вопросил Макс укладывая меня на что-то мягкое.

Надо же и вправду подготовились. Или они сюда меня не первую притащили? От такой догадки новая волна холодных мурашек прошлась по позвоночнику. Максу я не отвечала, стараясь дышать медленно и ровно, чтобы не выдать себя.

— Да она притворяется. Слышь, ты! Глаза открыла, сучка! — легонько похлопал меня по щекам Кирилл, — Иначе влеплю сильней, челюсть сломаю, есть придётся через трубочку! Ну?! — чуть тряхнул за плечо, — Ты, позорище детдома! Ты думаешь, я тут шутки с тобой шутить пришёл?! — гаркнул в лицо, — Глаза открыла я сказал!

Меня с силой пнули в уже пострадавшую руку, послышался хруст ещё одной ломающейся кости. Не сдержавшись взвыла от нахлынувшей боли, терпеть становилось сложнее. С губ сорвали скотч, казалось будто вместе с кожей.

— Не бейте меня, пожалуйста! — простонала, — Я не могу открыть глаза, я не вижу. Вы ведь знаете, что бывают дни, когда я теряю зрение… — жалобно пискнула и зарыдала об собственной беспомощности и всей этой отвратительной ситуации.

— Весь кайф обломала, стерва ничтожная! Я хотел, чтобы в глаза смотрела, все видела! Недоделка жалкая! — разозлился ещё больше Кирилл.

Ощутила как майку бесцеремонно рванули наверх. Попыталась оттолкнуть козла и прикрыться, но мне не дали. Руки перехвалили, зажав над головой, острая боль вызвала головокружение.

— Штаны с неё снимай. Я первый ее оприходую, пока ещё в сознании. — скомандовал все тот же Кирилл.

Штаны потянули вниз, и мое сердце ухнуло вместе с ними. Слезы с удвоенной силой хлынули из глаз. Вся моя отвага и решимость окончательно схлынула, дать отпор и бороться с ними я точно не смогу, но может вызову жалость. Глупая надежда, но я должна попытаться.

— Нет, пожалуйста, не надо! — сдавленно проскулила сквозь слезы, — Отпустите меня, я никому ничего не скажу! Прошу вас! За что вы так со мной? Что я вам сделала?

— А ничего, отброс общества. Просто нам так захотелось. — хохотнул Игнат сверху.

— Никто тебя отпускать не будет, мы только начали такую увлекательную игру. — припечатал Игорь над ухом.

— Че встал, Макс? Яму проверь, достаточно глубокая. — спросил Кирилл где-то с боку шурша своей одеждой.

— Ты же сказал, быть с ней осторожней. Живой оставим, утром сам решил же! — в словах Макса я четко услышала дрожь.

— Я передумал! Проверяй! Или ссышь щеночек? Тогда и тебя рядом прикопаем, хочешь? — зло спросил его Кирилл.

— Нет, Кир, я сделаю! Не кипятись, просто спросил. — примирительно оправдался Максим.

— Чудно! Я уже весь в нетерпении. Держи ее, давай и ноги разведите! — в голосе Кирилла я услышала нездоровое предвкушение.

— Не надо, не надо!!! Прошу вас! Пусти меня! — завопила я, пытаясь вырваться и плевать, что уже сломано оба запястья. От страха, я почти перестала чувствовать боль.

— Не дергайся, маленькая гадина! И возможно я буду нежным, тебе даже понравится. — елейным голосом пропел Кирилл устраиваясь где-то между моих ног, дрожащими руками пытаясь разорвать трусики.

Я стала сопротивляться ещё сильнее, плевать на переломы, к ним я привыкла, с ними я смирилась и сжилась. Но надругаться над собой, я позволить не могла, хоть и борец из меня никудышный.

А в следующее мгновение произошло совершенно неожиданное и для меня и для этой гнилой четверки. Справа от всей этой жуткой картины послышался глубокий, хриплый, тихий смех. Тихий, но его словно кожей прочувствовал каждый из нас. Я могу поклясться, что волосы дыбом от страха встали теперь не только у меня. Все вокруг замерло, было ощущение словно воздух превратился в кисель от напряжения. Я не могла ничего видеть, но присутствие чего-то сильного, даже дикого ощущала ясно.

— Ну же, сопляки, чего же вы? Продолжайте. Или уже расхотелось? — медовым голосом вопросил неизвестный.

— Ты кто такой, мужик? Че забыл тут? Проваливай или жить надоело? Ты один, нас четверо! Вали пока ноги целы! — отмер Кирилл, но голос его задрожал.

— Ай, какая смелая попытка. — прицыкнул языком мужчина. — Но я не проникся, а значит не считается. Я чувствую запах твоего страха, всех четверых, сосунки. — протянул брезгливо.

— Слышь утырок! — возмутился было Игнат.

— Молчать, ублюдки! — прорычал мужчина словно зверь, — Над беспомощной девочкой решили поглумиться? Смелости в вас хватает, я вижу только на таких, как она. Да вы сейчас боитесь больше чем девчонка! А белобрысый обделается первым, зуб даю. — раскатисто засмеялся, — Но, могилку надо было поглубже копать, маловата для четверых будет! — и снова раскатистый смех, — Что, я вижу уже совсем не весело? Пыл поубавился? А я то думал порезвиться. Досада. — картинно снова цокнул языком.

Четверка молчала неподвижно. Жаль я не могла увидеть незнакомца. Кто он? Как тут оказался? Как нас нашёл? Случайно? Почему они так сильно его испугались? У него есть оружие? И было непонятно, чем это все обернётся для меня.

— Что ты такое? — сбивчиво пробормотал Кирилл слезая с меня и отступая в сторону.

Остальные видимо последовав его примеру, тоже решили отойти от меня и сейчас сбегут? Лежать полуголой на матраце, без зрения, с переломанными кистями и бог знает ещё со сколькими костями, не понимая кого так сильно боятся парни, было ещё страшнее, чем ждать их расправы.

— Забирай девку себе, мужик. И проваливай, мы уходим. — взял на себя смелость предложить Максим.

Боже, только не это, мысленно взмолилась, я ничего не вижу, не понимаю что происходит, кто этот человек и человек ли? Но то, что он опасен, было очевидно. Раз наша отбитая четверка струсила перед ним.

Мужчина издевательски расхохотался. Я услышала приближающиеся ко мне шаги. Инстинктивно дёрнулась, когда носок его ботинка упёрся мне в бок. Но он просто переступил через меня и направился по-видимому в сторону ребят.

— Я малыши, беспомощных не ем. Я беспомощных спасаю. — пропел словно зловещую песню чужак. — От меня поганцы вам не скрыться и бежать я не советую. Нет смысла, живым из леса не уйдёт никто.

Как по команде четверка сорвалась с места, я услышала топот ног в разных направлениях. Похоже угроза незнакомца возымела обратный эффект и парни бросились бежать. Жалкие трусы. А мне, мне от его слов спокойнее не стало, вдруг он вернётся и убьёт меня. Я ведь ничего не вижу, толком шевелиться не могу. Переломы вызывали адскую боль, только благодаря шоку я до сих пор не отключилась.

— Ммм! — протянул чужак, — Да начнётся пир!

Услышала как, зашелестела трава, а через несколько секунд стала слышать крики и неясный шум, треск и стоны. Чьё-то звериное рычание разрезало воздух, заставляя покрыться мурашками и трястись от страха все больше и больше. Я пыталась куда-то ползти, но не понимала куда. Сломанные кости лишали возможности двигаться, проползти хотя бы пару метров, я не чувствовала рук и ног.

Внезапно все стихло, был слышен лишь шелест листьев от ветра. Минуты шли, но все так же ничего не происходило. Я боялась дышать, пошевелиться, все силясь что-то расслышать. Ждала, что он вот-вот придёт растерзать и меня, но ничего не происходило. Показалось, что прошло несколько часов.

А потом справа от меня, наконец различила возню, будто кто-то что-то волочил по земле. Звук приближался и через несколько минут, совсем рядом со мной бросили что-то тяжёлое, видимо тела парней в могилу предназначенную для меня. Мороз пополз от осознания происходящего, свело судорогой все тело.

— Эй, ты за малым в яму не свалилась дурёха! — пожурил незнакомец накинув на меня предположительно чью-то куртку, чью именно постаралась не думать, — Я ведь сказал, что беспомощных спасаю. Не бойся. Сейчас я с телами расправлюсь и мы с тобой побеседуем.

— Ттт…телами? Пппп… побеседуем? Вы их убили? — запищала я, хотя и так понимала, что да.

— А лучше, чтобы они тебя? Тихо. Сказал же, для тебя я не опасен. Помолчи. Времени мало, скоро рассвет.

Притихла. Боясь, что он передумает и меня вместе с ними прикопает. Признаться, я держалась из последних сил, от боли глаза закрывались, казалось ещё секунда и отключусь. Плюс меня дико тошнило, голова кружилась, я плохо соображала.

Снова послышалась возня, я понимала, он их закапает сейчас. Было страшно, но парней почему-то не жаль, а дальше я слушала методичное шуршание земли и больше не могла ни о чем думать, только о звуках падающих комков в яму.

В какой-то момент, я все таки отключилась. Пришла в себя от того, что мне на лицо что-то лилось. Встрепенулась и попыталась откатиться от струй воды, меня удержали на месте.

— Тише, не дёргайся, а то ещё что-нибудь себе сломаешь. — пробормотал мужчина, — Открой глаза! — приказал и я ощутила легкий ветерок на лице.

— Я не… — запнулась на полуслове, — …могу открыть глаза… — но все же я смотрела сейчас на незнакомца.

Проморгалась несколько раз, даже головой слегка качнула в попытке прогнать галлюцинацию. Но нет, я отчетливо его видела. Своими глазами, спазм больше не сковывал мои веки. Как это возможно?

Передо мной сидел молодой мужчина, темные волосы и совершенно белые глаза. У него не было ни радужки, ни зрачков, лишь белок. Всмотревшись, я поняла, что они не совсем белые, они перламутровые как жемчуг. Я прекрасно это рассмотрела в свете костра, наверное он разжег его пока я была без сознания. Парень был не крупный, худощавый и высокий. Неестественно длинные пальцы и по-хищному заострённые скулы.

— Налюбовалась? — улыбнулся он мне снисходительно, — Боишься?

— Нет… — заторможено осознала.

— Хорошо. Очень хорошо, так разговор пойдёт проще.

— Какой разговор? Мне в больницу нужно, у меня уже несколько часов половина костей переломана. — перебила я его.

— Это не важно. Ты разве все ещё чувствуешь боль?

— Нет, не чувствую. — только сейчас поняла, что действительно больше ничего не болит.

— Чудесно! — снова улыбнулся мне мужчина, — У меня к тебе предложение, Аврора.

— Откуда вы знаете моё имя? — снова перебила.

— Что за невоспитанная девчонка! Я ей жизнь спасаю, а она уже второй раз меня перебивает! — картинно хмурит брови, — Ну, допустим, я все обо всех знаю. Но сейчас не об этом.

— Кто вы такой? Что вам от меня нужно? — и опять перебиваю не понимая, что происходит.

— Давай так, Аврора! Или ты молча слушаешь и не перебиваешь, пока я не разрешу задавать вопросы, или я на время делаю из тебя немую.

Замотала и закивала головой быстро-быстро, мол не надо, молчу и внимаю. Немой мне оказаться никак не хотелось. А вот узнать, что происходит очень.

— Умница. Так вот, Аврора. Я знаю, что ты очень любишь книги. В особенности о других мирах. В детстве ты ведь мечтала попасть в один из таких? Скажи мне девочка, мечтаешь ли сейчас? Не спеши, подумай. Ответ важен искренний.

Вконец обалдела от происходящего и совершенно перестала понимать, что вокруг творится, хотя я и до этого не понимала. И не поехала ли я часом кукухой от пережитого стресса и боли. Может я сейчас в психушке пускаю слюни бульбами и мычу на стену? А это все, попытка изнасилования и убийство четверых моих обидчиков только плод моего воображения?

Зависала я так несколько минут, глупо хлопая ресницами и таращась на непонятного происхождения мужика напротив.

— Эй, эй! Включись! — пощелкал он пальцами у меня перед носом, — Ты не сошла с ума, я существую. И все, что происходило более чем реально. Но, милая, у нас слишком мало времени. Они уже начали читать обряд. Поторопись с ответами, думай и честно отвечай.

Я дернулась стряхивая оцепенение и задумалась. Хотела бы ли я попасть в другой мир? Да, блин, конечно хотела бы! Что меня в этом хорошего ждёт? Год в больнице? Вся жизнь в мучениях и ощущение собственной ненужности с беспомощностью? Жалеть себя я ненавижу, пусть все это кажется бредом, но жить в этом мире я точно не хочу. Нет. Даже если в другом мире моя жизнь окажется не лучше этой, я буду хотя бы знать, что попробовала. В любом случае я ничего не потеряю.

— Да, я и сейчас хотела бы. — ответила искренне.

— Хорошо. А хочешь прямо сейчас попасть в новую жизнь? В новый мир? Начать там все с чистого листа? В нем ты будешь здорова, без хрупких костей, без слепоты, хочешь?

— А что я должна буду взамен? — сдаётся мне, что тут есть подвох или как минимум плата.

— Ничего. Я равновесие. Люблю, знаешь ли порядок наводить во всех мирах и не люблю когда его кто-то бессовестно нарушает. Вот сейчас в одном из миров катастрофически не хватает одной маленькой души, твоя как раз подходит, в этом мире ты все равно лишь обуза. Прости. — покаянно развёл он руками и глаза такие честные пречестные, что верится ему с трудом.

Я хмыкнула поджав губы, выражая ему степень своего доверия, но делать было нечего, предложение в любом случае более чем заманчиво. Там я буду здорова, а с остальным надеюсь справиться, на крайний случай бегать смогу не в слепую, а посему твёрдо решилась.

— А валяй! Отправляй меня куда там надо. Тут меня все равно ничего не держит. А когда найдут трупы парней и вовсе либо на меня убийство повесят, несмотря на переломы. В нашей стране могут. Либо, если расскажу о тебе в психушке прикроют, что не лучше. Так что, я готова. Кто не рискует, то не пьёт шампанского! И будем надеяться, что ты не глюк.

— Какая смелая однако! — расплылся он в победной улыбке, — Вот это мне нравится! С выбором я не ошибся! — потрепал по волосам.

— Так что мне делать? — спросила.

— Закрыть глаза и расслабиться, открыться новому миру, сосредоточиться на желании подарить себя ему. И, будет больно. — без тени раскаяния добавил он.

— Ну, к боли я привыкшая, не страшно. — заверила его, — Постой! А что за мир хоть? А то вдруг меня там сожрут сразу?! Я должна знать к чему готовиться. — опомнилась.

— Мир хороший, не страшнее этого. Тебе понравится. Все, глаза закрывай, времени нет, они уже почти закончили.

— Кто они?

— Тебя там ждут. Быстрее девочка, иначе не успеем!!! — жемчужноглазый заметно занервничал.

Больше не говоря ни слова, послушно закрыла глаза и очень сильно захотела в другой мир, без переломов и слепых дней. Прогнала все мысли из головы, боясь проворонить свой шанс на новую счастливую жизнь. Я была уверенна, что именно такой она и будет!

Мужчина обхватил моё лицо ладонями и что-то забормотал на непонятном языке. Тело пронзила острая разрывающая на части боль. Я застонала, но стоически терпела не отвлекаясь от желания жить в новом мире, каким бы он ни был. Лишь бы подальше отсюда, где я совсем не нужна. Там у здоровой меня, будет гораздо больше шансов, чем у инвалида тут. Там я во всяком случае смогу найти своё место, устроиться на работу или пойти на учебу. Да придумаю по ходу дела, не беда, свой второй шанс на нормальную жизнь я намерена использовать по полной. И будем надеяться, что этот тип мне не соврал, не хотелось бы попасть в просак. Вот только интуиция моя вопила о подвохе, но я засунула ее подальше.

В голове зазвенело, оглушило ослепительным светом и я почувствовала, как несмотря на яркую пульсирующую боль, меня что-то ласковое потянуло к себе. Я максимально расслабилась и не сопротивлялась, то, что так нежно меня к себе принимало, мне очень нравилось. Кажется я сделала правильный выбор.