Партия расстрелянных

XXVI Комсомол

Комсомольские организации подвергались локальным чисткам с начала 30-х годов. Так, в ноябре 1932 года ЦК ВЛКСМ принял решение о чистке сельских комсомольских организаций Северного Кавказа, где особенно сильно проявлялось недовольство насильственной коллективизацией. В результате этой чистки только на Кубани было исключено 56,3 % комсомольцев. При этом нередко исключались целые ячейки в полном составе [542].

Ряд основателей комсомола примыкал к внутрипартийным оппозициям. К ним относился, например, Шацкин, избиравшийся на V и VII съездах ВЛКСМ почётным комсомольцем. В 1929 году Шацкин был подвергнут резкой критике за его статью в «Комсомольской правде», где осуждалась позиция «партийного обывателя», готового одобрить, не задумываясь, любую спущенную сверху директиву, выступать в качестве «голосующей машинки» [543]. На IX съезде ВЛКСМ генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев заявил, что Шацкин, принимавший участие в деятельности группы Сырцова — Ломинадзе, «вступил на путь явного предательства партии» [544].

Несмотря на расправы предшествующих лет, к 1937 году в руководстве комсомола по-прежнему преобладали люди, начавшие свою политическую деятельность в первые годы Советской власти. Комсомольская молодёжь представляла опасность для сталинского режима как часть общества, отличающаяся особой чуткостью к несправедливости и личным бесстрашием. Не будучи обременена, подобно многим старым большевикам, прошлым самооплёвыванием и униженными покаяниями в своих «ошибках», она могла выступить в качестве силы социального протеста против произвола и репрессий.

Поэтому Сталин держал чистку в комсомоле под своим неослабным контролем и прямо направлял её. В этой работе он опирался прежде всего на Косарева, ставшего генеральным секретарём ЦК ВЛКСМ в 26 лет. В стране был создан «малый культ» Косарева, его именем были названы Центральный аэроклуб Осоавиахима, горноразведывательный институт, танк новейшей конструкции, пограничные заставы и отряды [545].

Будучи одним из наиболее преданных сталинцев, Косарев послушно повторял установки о борьбе с врагами. Ещё в 1935 году в докладе на пленуме ЦК ВЛКСМ он говорил: «Враг не уступает добровольно своего места. Его можно убрать только насильно, методами экономического воздействия или методами организационно-политической изоляции, а когда в этом есть потребность — и методами физического истребления» [546].

В 1937 году масштабы репрессий в комсомоле перестали удовлетворять Сталина. Приняв трёх секретарей ЦК ВЛКСМ, он потребовал от них «пересмотреть позиции и возглавить борьбу с врагами народа» [547]. После этой беседы Косарев сказал своим товарищам: «Никак не могу понять, откуда у нас взялось столько врагов». Эту же мысль он повторил в разговоре со своей женой: «Что делать? Сталин требует людей. Он требует голов… Кого я могу назвать? Где враги?» [548]

Однако очень скоро Косарев сумел побороть свои сомнения и включиться в охоту за «врагами народа». На одном из заседаний он записал в набросках к своей речи: «Покончить с либеральным отношением к врагам и вражеским деятелям. Полностью осуществить ставку на выкорчёвывание» [549]. Эта установка нашла выражение в работе IV пленума ЦК ВЛКСМ (21—28 августа 1937 года), на который был вынесен один вопрос: «О работе врагов народа внутри комсомола». Перед открытием пленума были арестованы 35 членов и кандидатов в члены ЦК ВЛКСМ, в том числе секретари ЦК ВЛКСМ Лукьянов, Файнберг, Салтанов, председатель делегации ВЛКСМ в КИМе (Коммунистический интернационал молодёжи) Чемоданов, редактор «Комсомольской правды» Бубякин.

Для участия в работе пленума Сталин направил Кагановича, Андреева, Жданова и Маленкова. Эта четвёрка вошла в состав комиссии, подготовившей резолюцию, в которой говорилось о недопустимом опоздании с разоблачением «объединённой троцкистско-правой организации», действовавшей в комсомольских органах. На следующий день после закрытия пленума «Правда» выступила с передовой статьёй, в которой говорилось: «Оголтелые враги народа Салтанов, Лукьянов, Файнберг, Бубякин, Андреев и другие, пользуясь идиотской болезнью политической слепоты ряда руководящих работников из Бюро ЦК ВЛКСМ, и в первую очередь т. Косарева, делали своё подлое, грязное дело» [550]. Упоминание о заражённости «идиотской болезнью» не предвещало ничего хорошего для Косарева и других уцелевших комсомольских руководителей.

Вскоре после пленума были арестованы ещё десятки членов ЦК и сотни работников местных комсомольских комитетов. До конца 1937 года только в аппаратах райкомов и обкомов были сняты с работы как «враги народа» 561 человек, а за связь с «врагами народа» — 830 чел. [551]

Вся комсомольская литература, выпущенная в 20-х — начале 30-х годов, была объявлена «политически вредной». В декабре 1937 года бюро ЦК ВЛКСМ приняло решение о запрете и изъятии из библиотек шестидесяти книг по истории ВЛКСМ и КИМа [552].

После августовского пленума деятельность Косарева приняла более свирепый характер. «Мы ещё не умеем, как следует,— заявлял он,— как этого требует от нас партия, обнаруживать врагов, выискивать их и разоблачать… А некоторые наши товарищи ищут троцкистов — врагов народа в любых организациях, но только не у себя, не в комсомоле, и в силу этого недостаточно остро ведут борьбу» [553].

В марте 1938 года на приём к Косареву пришёл бывший секретарь Ленинградского обкома ВЛКСМ Уткин, недавно освобождённый из тюрьмы. После встречи с ним Косарев направил письмо Ежову, в котором сообщал: «Уткин под большим секретом заявил мне, что те показания, которые он дал в Наркомвнуделе, якобы не соответствуют действительности, являются вынужденными и что он себя считает честным человеком. В ответ на эти утверждения он от меня получил соответствующий отпор. Ему я заявил, что его поведение есть вражеская клевета на органы Наркомвнудела, что такое поведение лишний раз свидетельствует о том, что он, Уткин, является врагом, причём врагом неразоружившимся» [554]. Этим доносом Косарев прямо провоцировал новый арест Уткина, после которого тот провёл 16 лет в лагерях, откуда вышел в середине 50-х годов инвалидом.

Вместе с тем в ряде случаев Косарев пытался предотвратить или смягчить чересчур наглые погромные акции. Одной из таких попыток, закончившейся трагически для него и для всего тогдашнего руководства комсомола, было «дело Мишаковой». В сентябре 1937 года инструктор ЦК ВЛКСМ Мишакова была направлена на отчётно-выборную комсомольскую конференцию в Чувашии. Там она объявила врагами народа не только всё комсомольское руководство республики, но и первого секретаря обкома партии. Бюро ЦК ВЛКСМ освободило Мишакову от должности за клевету. Осенью 1938 года Мишакова направила Сталину письмо, в котором жаловалась, что её преследуют за борьбу с врагами народа. Это письмо послужило Сталину сигналом о том, что пришла пора расправиться с руководством комсомола.

Эта расправа была несколько отложена из-за юбилейных торжеств, посвящённых 20-летию комсомола. 29 октября 1938 года был созван юбилейный пленум ЦК ВЛКСМ, открытие которого описывалось в «Комсомольской правде» такими словами: «5, 10, 15 минут гремят аплодисменты. Со всех концов зала несутся приветствия: „Да здравствует вождь народов товарищ Сталин!“, „Любимому Сталину — комсомольское ура!“… С воодушевлением и подъёмом юбилейный пленум принимает горячее, прочувствованное приветствие товарищу Сталину» [555].

Во время работы пленума Косарев находился в президиуме рядом со Сталиным, выступал с вступительным словом, а затем — с основным докладом. В тот же день в «Правде» была опубликована его статья «Молодой человек страны социализма». Таким образом, ничто не предвещало близкой расправы над ним и другими членами ЦК ВЛКСМ.

Через три недели был созван новый пленум ЦК ВЛКСМ, который продолжался с 19 по 22 ноября. На него явилась вся ударная сила великой чистки: Сталин, Молотов, Каганович, Андреев, Жданов, Маленков и Шкирятов. Стенограмма пленума зафиксировала несколько десятков их вопросов и реплик во время доклада Косарева. Помимо докладов комсомольских руководителей, на пленуме был заслушан доклад Шкирятова о положении в комсомоле.

В выступлении на пленуме Косарев ставил себе в заслугу, что ЦК ВЛКСМ «нередко шёл впереди НКВД», и приводил многочисленные примеры ареста комсомольских работников «по нашим материалам» и «после нашего следствия». Однако Сталин во время доклада Косарева ясно дал понять, что масштабы расправы с комсомольскими кадрами его не удовлетворяют. Когда Косарев говорил об ошибках в работе комсомола, Сталин бросил многозначительную реплику: «А, может, это система, а не ошибки? Слишком уж много ошибок после всего прошедшего. Два года вредительство ликвидируется, а ошибок всё ещё очень много. Нет ли тут системы?» В развитие этой установки Жданов в своей речи привёл показания арестованных комсомольских работников о «вражеской работе» Косарева [556].

Столь же угрожающим было выступление Андреева, который упрекал Косарева в том, что от него «приходилось не раз слышать… что в комсомоле, мол, нет врагов… Эта позиция была ложной, и т. Косарев неоднократно получал предупреждения от ЦК ВКП(б), в том числе и на пленумах ЦК комсомола, что не может быть такого положения, чтобы в комсомоле не было врагов и всякого рода двурушников» [557].

Пленум освободил от должности Косарева и ещё четырёх секретарей ЦК ВЛКСМ за «бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)» [558].

Из 93 участников пленума 77 человек было арестовано, в том числе 48 — расстреляно. Всего же за 1937—1938 годы было арестовано 96 из 128 членов и кандидатов в члены ЦК ВЛКСМ, избранных на X съезде комсомола в 1936 году [559].