Паутина

Лист первый Юный принц желает познакомиться…

С памятника Александру Сергеевичу Пушкину слетел белый с коричневыми пятнами голубь и приземлился на клумбу у фонтана. Он прогулялся взад-вперед, нахохлился, глядя на гуляющих в сквере людей, и, окончательно разуверившись в том, что ему хоть что-нибудь перепадёт, громко захлопал крыльями и взлетел в голубое небо.

Небо, и правда, было голубым. Ни единого облачка. Солнце грело вовсю, наверное, совершенно забыв, что всё-таки в конце августа так жарить попросту противоречит законам природы.

Как видите, начиналось всё достаточно безобидно. Безобидно, если не учитывать того, что я уже второй час гуляла вокруг кинотеатра «Пушкинский» в ожидании, когда же закончится сеанс и народ повалит на улицу. Конечно же, ждала я не народ, а свою подругу Аню, которая в тот самый момент сидела в полутёмном зале и, в прохладе и уюте, допивала воду и доедала мой попкорн. Виноват в том, что вместо того, чтобы сидеть с ней и смотреть очередную дурацкую комедию, я сквозь солнечные очки внимательно изучала поведение голубя, был мой старенький фордик.

Даже не совсем он, а то, что бензин имеет такую странную особенность заканчиваться в самый неподходящий момент.

Пока я выстаивала в очереди на заправке, пока искала в центре в воскресный день место, чтобы припарковаться, фильм, конечно же, начался. Первые двадцать минут я переживала, потом ещё раз прочитала программку и решила, что не потеряла ничего, кроме попкорна. Зашла в галерею «Актёр», присмотрела подарок маме на день рожденья, прошла до Елисеевского, купила там булку и пошла назад, к памятнику; ждать становилось просто невыносимо.

Мою подругу, ту, которую я тогда ждала, звали Анной Кеслер. Мы знакомы с ней с одиннадцати лет — с тех самых пор, как мы с мамой обосновались в Москве, переехав в новый дом. Мы с Аней ходили в одну гимназию, затем вместе поступили в один институт. Аня — типичная японка с российским гражданством и немецкой фамилией, конечно, если такое сочетание можно назвать типичным; небольшого роста, очень красивая; с длинными чёрными волосами и тёмными, с озорными искорками, глазами.

Как бы то ни было, типичное сочетание окликнуло меня по имени, когда, по моим подсчётам, до конца фильма оставалось ещё, как минимум, полчаса.

— Лена!

Я обернулась. Так и есть — Аня собственной персоной направлялась ко мне, широко улыбаясь. Она была одета в дорогущие джинсы, не пойми какую майку и кроссовки, купленные на распродаже. За плечами болталась набитая сумка, всегда напоминавшая мне солдатский мешок.

— Ты что?.. — слова застряли у меня в горле, а очки предательски съехали на кончик носа.

— Ты тоже опоздала? — она, как ни в чём не бывало, улыбнулась.

— А ты?

— И я, — довольно кивнула Аня.

— А позвонить нельзя было?! — я уже думала обидеться.

— У тебя батарейки сели, — она кивнула на мобильник у меня на шее. Там, и правда, мигала красная лампочка.

— Ладно, — я решила сменить гнев на милость. — А у тебя-то что случилось?

— Не знаю, — честно ответила она, взяв меня под локоть. Мы направились к переходу. — Мне кажется, в машине масло надо менять… Или свечи.

— Тебе кажется? — я подняла брови. — Чья машина?

— Что ты пристала?! — начала злиться она, и в её голосе появился лёгкий акцент. Он всегда проявлялся как-то вдруг. — Моя машина, так я должна с ней возиться? Лен, — она посмотрела мне в глаза, — я ничего не понимаю в машинах. Ты же в курсе.

— В курсе-то в курсе, но всё рано, почему так долго?

— Я ехала на метро… — тихо проговорила она.

— И?..

— Ты же знаешь. Эти схемы придумали для докторов наук с учёной степенью по химии, физике и всяким… — Аня запнулась, подбирая слово, головоломкам.

— Короче.

— Я доехала да Охотного ряда и оттуда шла пешком.

— Что?!! — я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Ничего! — отрезала она. — Я хочу есть!

— Есть она хочет, — недовольно пробурчала я, запихивая очки в сумку. Заставить ждать меня тут битый час, вместо того, чтобы спросить, как проехать до Чеховской. Да я тебя пристрелить готова.

— У тебя нет ружья, — ехидно заметила Аня и потащила меня в сторону кафе. — Пойдём быстрей, может, сегодня Пашка работает.

Паша Шаляпин — наш бывший одноклассник и однофамилец известного оперного певца — работал в одном из кафе поблизости ввиду временного материального затруднения, причиной которого стала тяга к новым приключениям на свою голову. Короче говоря, путешествуя как-то летом через всю страну автостопом, его крепко «нагрели» какие-то проходимцы. Паша, будучи тогда наивным студентом, в милицию не пошёл, рассудив так: сам виноват, сам и отработаю. Жалко, конечно, но мы особо не переживали: всё равно ещё одна знакомая душа поблизости, можно, если что, заглянуть, поболтать.

Пока Аня забегала в кафе — позвать Пашу, я стояла на улице разбиралась с узкой босоножкой. Аня вышла, немного раздосадованная, минуты через три.

— Его там нет. И как я могла забыть? Они же собирались на дачу…

— На какую дачу? — не поняла я, ведь обычно, если мы куда-то и ездили, то вместе.

— Ой! — Аня подняла на меня глаза, словно только что проснулась. — Я сегодня будто сплю: он же просил ничего тебе не говорить.

— Да кто? — не унималась я. — Пашка?

— Да какой Пашка?! — взбрыкнула Аня. — Брат его!

— Олег? Ничего не понимаю.

— Ладно, раз уж проболталась, — Аня, всем своим видом показывая внутреннее противоборство касательно того, рассказать или нет, потащила меня в сторону Макдональда. — Они там, на даче, его день варенья праздновать решили, Олежкин.

— А, — дошло, наконец, до меня. — Я и забыла совсем. А ты чего не поехала?

— А я с тобой. Тебя не пригласили, и я отказалась. Думаю: раз уж вы из-за какой-то ерунды поссорились…

— Что значит «из-за какой-то ерунды»? Ты что, не слышала, как он у меня под окнами ночью расположился и горланить стал?!

— Я не слышала, — Аня пожала плечами. — Я в Питере была, на презентации маминой книги.

— А, ну конечно, ты не слышала, хотя, если учесть, как он орал…

— Что поделаешь? Любовь…

— Да уж, — надулась я. — «Мурка» в пьяном виде вместо серенады, — Аня хохотнула:

— Бывает.

— Только не у меня. С такими вот придурками я завязала раз и навсегда. Мне нужен принц на белом коне, желательно со слухом и голосом.

— И без пристрастия к выпивке, — уточнила Анна.

— Совершенно верно, — кивнула я. — Без пристрастия к выпивке… и конь и принц.

— Зюзя ты, — проговорила Аня, улыбаясь своим мыслям.

— Что это значит?

— Ладно, проехали, — она отмахнулась, и мы вошли в двери ресторанчика.

Там, как всегда, было много народу, но мы всё-таки пробились. Усевшись за свободный столик в самом углу, мы оглянулись в поиске знакомых — никого не было.

— Тебе что? — спросила Аня, вынимая кошелёк из своего «баула».

— То же, что и тебе, — меланхолично ответила я, пытаясь выжать последние соки из мобильника, дабы позвонить домой — он молчал как партизан.

— Я голодна, как волк, — сказала она себе под нос. — Готова съесть слона.

— Ты уверена, что волки едят слонов? — спросила я, изо всех сил нажимая на кнопки телефона. Он издал жалобный писк, и экранчик погас окончательно. Аня снисходительно глянула на меня, сняла с шеи плюшевую коалу и протянула мне.

— Держи.

Я кивнула ей, и начала искать в записной книжке свой домашний номер. Как ни странно, нашла я его под именем Зюзя. Даже интересно…

В трубке ответил детский голос.

— Ало? — чавкая, произнесла Таня — моя сестра.

— Танюшка, привет. Это я. Мама — папа дома?

— А ты где?

— Мы тут с Аней. А мама?..

Где вы с Аней? В Макдональде? А ты знаешь, что жирную пищу есть вредно?.. — всё так же тихо почавкивая, проговорила она.

— Танюха! Достала. Маме скажи, что я скоро буду.

— А ты?..

— Всё! — Я нажала на рассоединение.

Она очень умная. Намного умнее сверстниц. Иногда это тревожит…

Разговаривая с Таней, я не заметила, как с другого конца зала в мою сторону направился молодой человек с подносом в руках. Он подошёл, мягко улыбнулся и, глядя прямо в глаза, тихо спросил:

— Тут свободно?

— Свободно, свободно. А вон там — ещё свободней, — я указала на освободившийся столик напротив. Вся в расстроенных чувствах после разговора с сестрой, я, не знаю зачем, его отослала; молодой человек, меж тем, посмотрел на меня, на столик, потом снова на меня и произнёс:

— Спасибо, — он отошёл и сел на указанное мной место. От этого стало так тоскливо, что лишь пришедшая через пять минут Аня, с подносом, полным всякой всячины, смогла меня отвлечь.

На подносе, и правда, было МНОГО всего — он просто ломился пополам. Даже странно, как это она его донесла.

— Это что? — указывая на еду, спросила я.

— Думаешь, этого хватит, чтобы ощущение было такое, будто съел слона? я промолчала, вспоминая, как неделю назад Аня хвасталась, что ей, с её склонностью к дистрофии, никогда не грозит пополнеть. — Твоя — половина.

Проговорила она, распаковывая первый бургер.

— Половина слона? — тихо спросила я. Аня ничего не ответила.

Мы просидели в ресторане где-то час, при этом ни на минуту не давая отдохнуть собственным челюстям. В начале второго часа Аня, растянувшись на диванчике, спросила:

— Это кто?

— Кто? — не поняла я и хотела обернуться, как она меня остановила:

— Не оборачивайся! Вот и я тебя спрашиваю. Пялится на тебя, как на неоновую вывеску.

— Дай, угадаю, — меланхолично проговорила я, поняв, о ком речь. Голубые джинсы, футболка, кажется Nike, голливудская улыбка, синие глаза и чёрные волосы… — Аня вылупила на меня глаза; я и сама поняла, что только что сказала, точнее, от чего отказалась, точнее… — Я идиотка!

— Не огорчайся!

— Нет, я — идиотка!

— А я тебе говорила, что нельзя людей по частям рассматривать. Особенно таких симпатичных.

— Подумаешь… — решила не огорчаться я.

— Вот и думай! — Аня ещё раз сладко потянулась, встала, подхватила сумку и направилась к выходу.

— Стой! — завопила я так громко, что на меня обернулась почти половина посетителей. — Ты куда?!

— Я… — осторожно протянула Аня. — Я тебя там жду.

— Предательница, — сквозь зубы процедила я, но всё же решилась поменять место дислокации и пересела на противоположную сторону, дабы хорошенько изучить «противника». А «противник» был и вправду хорош. Я не ошиблась даже с расстояния можно было определить цвет его глаз, совершенно не подходящий цвету волос. Парень тихо допил кофе, глубоко вздохнул, посмотрел на меня и… Я инстинктивно поправила волосы, приготовилась улыбнуться, даже почти улыбнулась, как он… Он вышел в ту же дверь, в которую вышла Аня.

Воображаемая гильотина со свистом пронеслась рядом со мной… В голове отозвалось хлёсткое слово, лаконично характеризующее моё теперешнее состояние. Я взяла сумочку, с минуту сидела неподвижно, а потом вышла вслед за ним. На бордюре сидела Аня.

— Ну?!

— Ну и ничего!

— Как? Совсем?

— Совсем!

— Потрясающе! — выдохнула Аня.

— Что в этом такого потрясающего?

— Настоящий парень! Ты его попросила — он не беспокоит.

— Откуда ты знаешь?..

Ну что же, я совсем, по-твоему, того? Как сказать по-русски?.. Wahnsinnig.

— Ладно. Проехали. Тебя подвезти?

— А как же?! Только мы что, уже уезжаем? Я думала по магазинам пройтись…

— Ты по Охотному Ряду прошлась, а мне сегодня ещё к репетитору.

— Подумать только! — проговорила Анна, усаживаясь в мою машину. — Ей скоро двадцать один, а она всё по репетиторам бегает. Это который язык?

— Неважно… — ответила я, поворачивая ключ зажигания. — Сама виновата — когда все дети учились, я…

— Можешь не уточнять. Мы с тобой вдвоём школу прогуливали.

— С той лишь разницей, что ты таки выучила французский, а я — нет.

— Значит, теперь французский? — улыбнулась она.

— Теперь — французский, — улыбнулась я.

В тот же день, часов в шесть, я вышла из дома и пошла уже знакомой дорогой.

Проходя мимо одного из домов, я остановилась, чтобы поправить босоножку. До дома моего репетитора оставалось не больше десяти минут пути. Я поднялась и пошла дальше, когда услышала:

— Девушка, извините, — я обернулась и увидела парнишку лет шестнадцати в бейсболке, рубахе навыпуск, широченных «трубах» и куче фенечек на обеих руках. — Извините, девушка, а вы не подскажете, сколько времени?

Только тогда я заметила, что на детской площадке, вдали от мамочек с малышами, одну из скамеек заняли около десятка таких же парней с девчонками. Они громко над чем-то смеялись.

— Без пяти семь, — ответила я и уже собиралась идти дальше, как к парню подскочила девчонка в коротеньких шортиках, облегающем топе без бретелек и с синими волосами, вылезшими из-под банданы.

— Макс, ну ты чё, застрял? — она фамильярно обняла парня, глянула на меня снизу вверх и надула огромный пузырь из ядовито-зелёного цвета жвачки.

— Да вот, время узнал, — Макс пожал плечами и посмотрел на меня, словно извиняясь за свою подругу.

— И чё? — девушка так чавкала, широко открывая рот, что очень напоминала пьяную вдрызг корову.

— Без пяти семь… А по какой шкале? — парень снова обратился ко мне. Мальвина хихикнула и покрутила пальцем у виска.

— То есть? — не поняла я.

— То и есть, что дают, — хрюкнула Мальвина. — По какой шкале?

— По шкале будильника типа «Пионер», — отрезала я. — Что-нибудь ещё? по их лицам было видно, что будильник — их лютый враг, а «Пионер» — это, скорей всего, название коктейля для самых маленьких. Ну, им же хуже. Я развернулась и направилась дальше, но не прошло и пяти секунд, как снова прозвучал голос той девчонки:

— А прикурить у тебя нет?

— Не курю, — ответила я, не останавливаясь. Краем уха я уловила ответ, явно предназначавшийся мне:

— Ну и дура!

Я обернулась, но… ни парня, ни девчонки, ни той шумной компании уже не было. Они не убежали, просто испарились…

«Идиотизм!», как сказала бы Аня.

Я уже минут пять звонила в дверь к репетитору, а там даже не шевелились. Ни звука — ровным счётом НИЧЕГО. Идти домой просто так не хотелось — всё-таки за знаниями пришла. Да и сдаваться просто так я не привыкла. И я звонила…. привалилась к двери и звонила. Чисто инстинктивно жала на кнопку, прекрасно понимая, что в квартире никого нет. Обидно, всё-таки. Наверное, такой день…

Пожалев, наконец, измученный звонок, я отошла от двери и направилась к лифту. Тот долго не приезжал, а когда приехал (грузовой), в нём было темно, как в глубоком колодце. Заходить в столь сумрачное место не хотелось, но, немного поколебавшись, я вспомнила о семнадцатом этаже, на котором находилась, и решила поехать.

Войдя в кабину, я в тусклом свете коридорной лампы нашла-таки кнопку первого этажа и нажала её. Когда двери закрылись, стало ещё страшнее. Я оглянулась, в поиске хоть малюсенькой полоски света, но ничего не нашла. По спине побежали мурашки, а лифт всё опускался и опускался. Казалось, целую вечность. И вечность эта длилась как-то слишком долго… Я не смотрела на часы — какое уж там — но была готова поклясться, что вверх я поднималась раза в три быстрее. Меня начали смущать такие странные обстоятельства, никак не желавшие укладываться в голове. Я даже засомневалась — едет ли лифт, когда…

… когда из дальнего угла раздался тихий, вкрадчивый голос:

— Кажется, мы застряли.

Наверное, я закричала, и, наверное, громко. Потому что в дальнем углу кто-то завозился, громко вздохнул и проговорил:

— Не пугайтесь. Вы меня не узнали?

Наверное, я снова закричала. Сердце готово было вырваться наружу из меня и из лифта, а я была готова побежать за ним.

— Нет, — утвердительно заключил голос. — Вы меня не узнали.

— К-к-как я мог-гу в-в-вас узнать, если я вас даже не вижу?.. — я еле заставила себя успокоиться.

— Вы меня просто не увидели. Тут темно, — заключил голос. Только тогда я поняла, что голос — мужской.

— Я з-заметила, — унимая дрожь, проговорила я.

— Так, и что будем делать?

— Не знаю, — я почти полностью успокоилась.

— У вас нет фонарика?

— Боюсь, что нет, — я пожала плечами, и тут же про себя заметила, что мой собеседник это вряд ли увидел.

— Ясно, — голос в дальнем углу лифта замолк. Минуты две мы молчали, но я не выдержала и сказала:

— Дело ясное, что дело тёмное.

— Да, — голос усмехнулся. — Интересно, а мы движемся, или нет?

— Мне это тоже интересно. Можно было бы вызвать помощь, но, боюсь, нажму не на ту кнопку. А без этого мы тут можем ещё долго просидеть.

— Да, — повторил голос. Помолчал, а потом продолжил: — И всё-таки, мы с вами познакомились. Конечно, если это можно так назвать.

— Нет, так этого назвать ещё нельзя, — от скуки я всё-таки решила продолжить беседу на эту тему. — Меня зовут Елена. Можно просто Лена. А вас?

— Кирилл. Просто Кирилл. Можно на «ты».

— Да, меня тоже можно на «ты». А что ты имел в виду, когда сказал, что мы всё-таки познакомились?

— Я думаю, сейчас, это уже не важно.

— Пожалуй, ты прав, — Кирилл снова замолчал, и мне сразу стало как-то неуютно. Будто я разговаривала сама с собой.

— Эй, Кирилл, ты там?

— Страшно? — спросил Кирилл приятным голосом, внушающим уверенность.

— Ага… — тихонько ответила я.

— Не бойся, я же здесь.

Мне показалось, что я увидела, как он улыбнулся в темноте…

— Я никогда не застревала в лифтах, — после получасовой беседы я уже не знала, о чём можно говорить в такой вот «экстремальной» ситуации.

— Я тоже. Знаешь, я ими вообще не пользуюсь.

— Правда? А как же тогда?..

— Да, ничего особенного. Мало ли, что в жизни случается. Тебя вот когда-нибудь заставляли драться с драконами?

— Нет, — я рассмеялась.

— Вот и меня тоже. А некоторых — заставляли.

— Так ведь это когда было?

— А какая разница? Вот мы сейчас застряли в лифте. А ты представь, что… это злой волшебник натравил на тебя дракона, ты забежала в пещеру, чтобы спрятаться, а тут… — Кирилл на секунду задумался, чтобы продолжить свой рассказ.

— А тут обвал!

— Совершенно верно, но не просто обвал, а магический обвал.

— То есть? — переспросила я.

— Ну, его тот волшебник устроил. Понимаешь?

— Я понимаю, что сейчас два взрослых человека сидят в полной темноте в лифте и травят байки.

— Ты слушай! — прервал Кирилл. — Я люблю сказки.

— Я тоже, но может, лучше подумаем, как отсюда выбраться?

— А что тут думать? Придёт прекрасный принц…

— Ты.

— Я, — довольно мурлыкнул в темноте Кирилл. — Убью дракона и спасу тебя. А потом…

— А что потом, мы будем думать, когда ты меня спасёшь. Кирюш, я не возражаю, но мне ещё домой попасть надо и желательно сегодня.

— Тебе скучно? — с грустью в голосе спросил Кирилл.

— Я устала.

— Извини. Я думал, тебя это развлечёт.

— Современные люди не верят в сказки.

— А ты?

— Я не знаю.

— Я приехал сюда, чтобы учиться, — проговорил мой собеседник.

— Ты иностранец?

— Можно и так сказать. Но вот сейчас я думаю, можно ли чему-то научиться, если не знаешь, как это применить?

— При чём тут сказки?

— Да, действительно, при чём тут сказки? Мои друзья говорят, что у меня хорошо получается их рассказывать, а вот придумывать я их не умею.

— В сказках всё время происходят чудеса.

— Ты хочешь чуда?

— Да.

— А что должно произойти?

— Я хочу, чтобы пришёл электрик и вытащил нас отсюда.

— Это несложно.

— В каком смысле?..

Кирилл ничего не ответил. Он глубоко вздохнул. Тихо, почти неслышно сделал шаг в мою сторону, и… Лифт остановился, меня ослепил яркий свет парадной. После абсолютной темноты это было так удивительно, перед глазами заплавали круги, и я, шатаясь, вышла наружу. Придя в себя, я заглянула в ещё не успевшие закрыться двери лифта — там никого не было.

Дыхание перехватило, и я силилась понять, с кем же так долго разговаривала. Мимо меня он точно не проходил, но как тогда?..

Придя домой, первое, что мне пришло в голову, это позвонить Ане. Так я и сделала:

— Не может быть! — воскликнул Анин голос в трубке; в голосе её снова появился акцент.

— Может, может, — начала уговаривать я её, или себя…

— Мистика какая-то, — задумчиво произнесла она.

— Ты это мне говоришь? Я не пойми с кем болтала почти что час, а он взял и… пшик!

— Именно ПШИК! Большой такой ПШИК. А ты уверена, что ты с ним говорила? Я хочу сказать, может… это просто ошибка. Галлюцинация?

— Сама ты «галлюцинация»!

— Не надо злиться! А парень-то хоть симпатичный был?

— Я его не трогала!

— Зачем тебе его трогать? — не поняла Аня.

— Я же говорю, там темно было.

— Ну, по голосу-то можно было определить, — обиженно начала она.

— Аня, прекрати сей же час! Я и так думаю, в порядке ли у меня мозги, а ты ещё про парня этого спрашиваешь.

— Дело ваше, — заключила Анна. — Пойдёшь сегодня на дискотеку?

— Извини, не могу.

— Как хочешь, — произнесла она. — Если что, мы с ребятами тебя там ждём. Придёшь в себя — дуй к нам.

— Я подумаю.

— Ну, пока!

— Пока, — я положила трубку и пошла на кухню.

Там, уютно примостившись за столом, сидела Таня и что-то рисовала на листке бумаги. Я подошла к холодильнику, достала малиновый сок и налила в стакан. Дома больше никого не было, и я от скуки перегнулась через плечо сестрицы, чтобы посмотреть, что она там рисует. Над домиком, справа от улыбающегося солнца зелёным карандашом был написан телефонный номер и большая буква «К».

— Ты говорила с Аней? — не отрываясь от своего «труда», спросила Таня.

— Да. А что ты рисуешь?

— Тебе звонили, просили перезвонить, — Таня с обиженным видом ткнула в зелёные цифры. Я ещё раз прочитала номер:

— Я не знаю, кто это. Скорей всего спрашивали маму. Так что ты рисуешь?

— Нет, спрашивали тебя, — спокойно, как танк, сказала Татьяна.

— И что сказали?

— Я рисую домик, — Таня подняла на меня глаза и сняла очки.

— Что сказали? — повторила я.

— Да так, ничего особенного. Просили перезвонить.

— Ну, раз ничего особенного, значит, можно не перезванивать, проговорила я и сделала большой глоток, намереваясь идти обратно в комнату.

— Кто такой Кирилл? — неожиданно спросила Таня. От неожиданности я подпрыгнула, сок залил любимый мамин ковёр, а я, схватив листок, не обращая внимания на Танины возмущения, бросилась к себе и, унимая дрожащие руки, начала набирать номер.

Ответил знакомый мужской голос:

— Лена, здравствуй.

— Привет! Ты куда делся?

— Решил продемонстрировать тебе чудо. Получилось? — спросил он.

— Да, — коротко ответила я. — Но откуда ты знаешь мой номер?

— Ещё одно чудо, — рассмеялся Кирилл. — Я вот тут подумал… Я скоро уезжаю. Может, мы с тобой ещё разок встретимся?

— Хорошо, — взволнованно закивала я и бросилась к шкафу, придерживая трубку плечом. — А когда? Сегодня?

— Было бы неплохо.

— Отлично. Только где, когда?

— Я буду тебя ждать через пятнадцать минут у подъезда. Идёт?

Да, только…

— Ну, до встречи, — Кирилл на другом конце провода так быстро положил трубку, что я даже не успела удивиться.

Откуда он взял мой номер и как узнал, где я живу? Странно, очень странно.