Паутина

Лист пятый Герцог фон Эйбен

И в этот раз Кирилл не ошибся с расчётом времени, затраченного на путь. Когда мы подошли к городу, начинало светать. Этот город был намного больше Ляуштрасса. Начнём с того, что находился он в устье небольшой реки со знакомым, правда не совсем речным, названием: Эльба. Множество маленьких домиков, рассеянных в радиусе пяти — шести километров, сконцентрировались вокруг великолепного замка, стоящего на возвышении. Замок был обнесён высокой белой стеной и площадь его показалась мне настолько большой, что наверняка могла вместить в себя всё население города в случае чего. Скорей всего, это и было его основной задачей.

Мы вошли на мощённые красным камнем улицы Тосквандоля и направились ни много ни мало к замку самого герцога. Было очевидно, что наёмники Удо ещё не успели здесь побывать, а это означало, что мы могли рассчитывать на настоящий королевский приём. К тому же, как выяснилось, главой этого города был герцог Янош фон Эйбен — любимый кузен принца, ближайший его друг.

Навстречу нам ехала небольшая карета. Хмурый извозчик уныло погонял лошадей своим хлыстом. Кирилл сделал знак рукой, и карета остановилась. Макс залез к извозчику, мы все сели внутрь, и карета, развернувшись, поехала в сторону замка. Фиона и Кэт мирно дремали, а я не могла оторвать глаз от просыпающегося города. Мы с Кириллом смотрели в одно окно, и он, гордый за то, что такой воистину сказочный город является частью его королевства, комментировал происходящее на улицах.

— Тосквандоль — вторая столица, если можно так сказать. Отсюда, кстати говоря, начинается главная дорога, ведущая в Саурваль с востока. По размерам он только ему и уступает. Мы с Яном очень любили тут проезжать, когда были совсем детьми. Наши матери — родные сёстры. Он был так горд, когда смог управлять этим городом. До моего отъезда почти каждый месяц звал в гости, показывал, что сделал нового. Видишь большое здание с колоннами? Это — суд. Раньше все вопросы решал герцог, но после того, как он закончил у вас юридический факультет МГУ, решил ввести здесь настоящую судебно следственную систему, — Кирилл даже не обратил внимание на то, как я удивилась, прослышав про МГУ. — Теперь всё думает, как помочь судьям разгрести повалившие жалобы. Жителям показалось крайне занимательным судится. Представляешь, даже если твой петух нечаянно разбудил твоего соседа — сосед имеет право жаловаться и требовать компенсации за моральный ущерб.

— Да уж, — потянула я. — А что там насчёт твоего брата и МГУ?

— А что насчёт МГУ? — не понял Кирилл. — Ян старше меня на два года, мне двадцать три, ему — двадцать пять. Вот он и поехал учиться раньше… Смотри, смотри! Это — лавка антиквариата. Тут я нашёл волшебное зеркало, которое может показывать всё, что захочешь. Малюсенькое такое, меньше пудреницы.

— Оно ещё у тебя?

— Нет, — принц пожал плечами. — Я его подарил. Точнее, его у меня выиграл… один человек. Хотя по правде это был Ян.

— Принц играет в азартные игры? — сделала страшные глаза я. — Разве позволяет королевский этикет?!

— Мы играли с Яном в карты… — как мальчишка, замялся принц. — А вон там, прямо, видишь? — он указал на розовый особняк за стеной из кустов и постучал по крыше кареты; мы остановились. — Фиона, — затряс её принц. Фиона, проснись же!

Фиона протёрла глаза и улыбнулась, глядя в окно. Она открыла дверь и вбежала в розовые ворота. В самом доме она пробыла не дольше пяти минут, а потом, счастливая, вернулась и постучала в дверцу кареты. Кирилл открыл, и она забралась к нам:

— Мои родители приглашают вас к нам в дом, милорд. Вас всех, — она посмотрела на меня самым выжидающим взглядом.

— Так это твой дом, — наконец догадалась я. Фиона кивнула.

— Пойдёмте, миледи. Они так хотят с вами познакомиться. Прошу вас.

— Иди, если хочешь, — произнёс Кирилл. — Я пришлю за вами Макса, а сам я должен непременно показаться Яну, а то будет невежливо.

Я недолго поломалась, но любопытство взяло своё. Мне очень хотелось познакомиться с родителями Фионы. Она говорила, что она потомственный телохранитель, правда, очень молодой. Хотелось посмотреть на кого-то более опытного. Я кивнула и вслед за Фионой вышла из кареты. Извозчик ударил хлыстом мостовую, и кони унесли принца с ребятами прочь.

Мы прошли по мощённой плитами дорожке к распахнутой двери. Там стояла женщина лет сорока с чёрными, как у Фионы, волосами и сложенными на груди руками. Она ласково улыбалась, глядя на нас. Фиона резвой поступью взбежала по деревянным ступеням и обняла мать:

— Мама, знакомься, это миледи Елена. Миледи, разрешите вам представить, моя матушка — графиня Клаудия Эдельвейс.

— Очень приятно, — я сделала неумелый реверанс.

— Проходите, прошу вас, — графиня Эдельвейс проводила меня в дом. — Я так рада вас видеть. Когда Фиона сказала, что отправляется с принцем в ваш мир, я так испугалась, а вот теперь вижу, что ничего страшного нет. Расскажете нам что-нибудь за чаем, миледи? — спросила она, проходя в холл. Прямо напротив двери была огромная лестница, уходящая налево. На полу лежал красивый ковёр, справа в дверном проёме виднелась гостиная со столом и камином. Дверь слева была закрыта, но, как только мы подошли к лестнице, она отворилась, и нам навстречу вышел мужчина в бардовом домашнем халате лет сорока пяти. Весь седой, как лунь, он опирался на замысловатую трость и медленно шагал в направлении холла. Остановившись рядом с нами, он поглядел на мать Фионы невидящими глазами.

— Клаудия, кто-то пришёл? Я слышал, дверь открылась.

— Папа! — Фиона бросилась на шею отцу. Тот немного опешил от неожиданности и трясущейся рукой погладил дочь по распущенным волосам. Фиона тихо утёрла выступившие слёзы и ещё раз посмотрела на отца. — Здравствуй, папа! Мы так давно не виделись… Вот я и приехала. Я же говорила, что через пару лет вернусь…

— Это было твоё первое задание, девочка, — голос старика дрожал. Как… как всё было? Расскажи мне. Ты, наверное, очень выросла, а я вот, уже совсем ничего не вижу, но… тут есть ещё кто-то?

Прерывать такую трогательную сцену мне было очень неудобно. Я почувствовала себя лишней и очень пожалела, что пришла вот так, незваной, в чужой дом. Фиона схватила меня за руку и притянула к своему отцу:

— Миледи, это мой отец, граф Михаэль Эдельвейс. Знакомьтесь! Отец, это миледи Елена, мы встретились в том мире… Ну, там, куда мы отправлялись вместе с принцем.

— Я очень рад знакомству, миледи, — граф поклонился. — Прошу прощения за свой внешний вид, мы не ждали гостей…

— Что вы?! — воскликнула я. — Здесь всё просто чудесно! Спасибо за оказанный приём.

Михаэль Эдельвейс улыбнулся, крепко сжал руку дочери и сказал жене:

— Клаудия, проводи их в комнаты, пожалуйста, а я пока пойду скажу слугам, что у нас сегодня праздничный обед. Твоя кормилица так обрадуется, когда узнает, что ты вернулась, доченька… Да, она так обрадуется, бормотал граф, проходя в гостиную; звук его шагов перемежался со стуком трости по паркетному полу.

Мы прошли на второй этаж, завернули направо и попали в небольшой коридор, в который выходили две соседствующие двери.

— Вот ваша спальня, миледи, я пойду распоряжусь, чтобы вам принесли чистое бельё.

— Спасибо вам, — я отворила скрипучую дверь и вошла в комнату. Судя по звуку, я поняла, что Фиона вошла в комнату рядом.

Спальня освещалась широким, во всю стену, окном, за которым находился балкон. Справа стояла кровать с прикроватной тумбочкой, будуарный столик и кресло, слева был небольшой гардероб, открыв который, я обнаружила несколько старых, запылившихся, но, тем не менее, великолепной работы платьев. Вход в ванную был рядом с гардеробом; судя по всему, ванная была у нас с Фионой общая.

Отодвинув пыльные шторы, я открыла дверь на балкон и вышла на отделанную мрамором длинную площадку. Я оперлась на бордюр и любовалась видом цветущего сада, когда другая дверь, ведущая в спальню Фионы, со скрипом открылась, и она показалась, уже одетая во всё домашнее.

— Вы уже тут? — довольно спросила она. — Смотрите на сад? Я по нему, наверное, больше всего тосковала.

— Ты сказала отцу, что не была дома два года, — Фиона с удивлением посмотрела на меня своими зелёными глазами, а потом удручённо отвела взгляд.

— Мой отец из-за слепоты несколько потерял нить времени… Так зачем расстраивать его лишний раз?

— Я хочу сказать, что в твоём возрасте два года не видеться с родителями… — я не сразу осознала, что она хотела сказать. — Что ты имеешь в виду?

— Мы не были дома ровно столько, сколько понадобилось принцу, мы — его верные слуги, — промямлила Фиона.

— Так сколько ты не была дома? На самом деле?

— Пять лет, — тяжело вздохнув, ответила она. У меня по спине пробежал холодок, я представила, в каком возрасте она отправилась служить принцу. Предугадав мой вопрос, Фиона произнесла. — Нам с Максом и Кэт было по двенадцать, когда мы закончили обучение. Все — золотые выпускники, гордость своих семей. Нас сразу же приставили к юному принцу, а через месяц он уехал… ну и мы вместе с ним. С год назад, когда в королевстве стало неспокойно, нам прислали ещё группу — на подмогу. Вы их, кажется, видели.

— Так где же они сейчас?

— Они отбыли раньше нас — расчистить путь. Но Тезарус стар — ему сложно открывать портал два раза подряд в одном месте. Хотя, вполне вероятно, произошёл перехлёст.

— Что это значит?

— Сама толком не знаю, — пожала плечами Фиона. — Но кажется, это связано с тем, что порталы на вход и на выход нельзя открывать в столь близко расположенных местах.

— Ладно, сейчас речь не об этом. А твоя мама в курсе?

— Конечно. Она и сама была на службе, так они познакомились с отцом. Телохранителями становятся очень рано, нас учат с детства…

— Что рано — это я уже поняла, — не отставала я, — но зачем ТАК рано?

— Обычно телохранители долго не живут… — спокойно ответила Фиона, ковыряя пальцем выбоину в бордюре. — Простите, миледи, но вы сейчас затронули такую тему… — она замялась.

— Которая меня не касается, — предположила я.

— Нет. Просто, вам этого не понять. Быть телохранителем — честь; славная смерть — смерть в бою за жизнь. И поверьте, это счастье, если ты смог её спасти.

— А телохранители есть только у королевских особ?..

— Ну что вы? — Фиона улыбнулась. — Сейчас такое время, что любой мало-мальски весомый дворянин пытается обзавестись личным телохранителем. Правда вот, личный клан — дело, касающееся только монархов. Даже у кардинала есть только наёмники.

— Личный клан?.. Не обижайся, но звучит, как личная фабрика по поставке пушечного мяса. Скажи мне, что я не права.

— Вы не правы, миледи, — Фиона Эдельвейс покачала головой. — Основатель нашего рода когда-то давно поклялся служить королевской династии. Как — дело каждого потомка. Я выбрала этот путь.

— В детстве? — спросила я.

— Здесь рано взрослеют, — Фиона развернулась и забралась на бордюр. Вы, я так думаю, это уже поняли.

— И ты готова умереть за принца?

— Мы все готовы, — Фиона даже не допускала никаких сомнений при ответе.

— Ведь ты любишь его, — в моём мозгу вихрем пронеслась мысль, перевернувшая всё вокруг. Фиона загадочно промолчала, потом спрыгнула с насиженного места и пошла к себе в комнату. У двери она остановилась и, не оборачиваясь, спросила:

— Сколько мне, по-вашему, лет, миледи?

— Пятнадцать, — не раздумывая, брякнула я.

— Мне скоро восемнадцать, — практически без эмоций проговорила Фиона, но даже в двенадцать, когда я впервые его увидела, я поняла, что между сюзереном и слугой никогда ничего не будет.

Она медленно и чинно удалилась с балкона, оставив меня с наедине с моими мыслями. Как странно было видеть такую преданность и полное понимание своей миссии в глазах этой девушки. Любыми способами защищать своего господина — ни больше, ни меньше. Я никогда раньше не говорила об этом ни с Максом, ни, тем более, с Кэт, но готова была поклясться, что они сказали бы мне то же самое. У них всех это в крови. Отец Фионы ослеп, но уж точно не от старости. Наверняка в какой-то схватке сияние опалило ему глаза. Её мать, такая спокойная, рассудительная женщина… Неужели она не осознавала, на что обрекает свою дочь? Этого я не могла понять, тогда…

В тот момент, когда мои волосы теребил ветер, приносящий из сада запах листвы, когда всё вокруг, впервые за столько часов, было дружелюбно настроено, я понимала, что наёмники Удо не сунутся в город родного кузена Кирилла. Весь мир, представлялось мне, способствовал тому, чтобы я попала домой, и ничто не могло меня остановить, так мне казалось… Тяжёлый разговор с Фионой отлетел на задний план.

Единственное, что по нехорошему скребло на сердце, были её к нему чувства. Конечно, я догадывалась; сложно было не заметить, как она на него смотрит. Но в памяти всплыли сказанные слова: «…между сюзереном и слугой никогда ничего не будет». Это внушало спокойствие, но от этого спокойствия я переживала ещё больше. Со стороны я бы смотрела на Кирилла и Фиону, как на Ромео и Джульетту: зарождающееся чувство, прекрасное от того, что ему не суждено проявить себя — романтичная такая история. Но я не была в стороне, по крайней мере, пыталась себя в этом уверить. Я не была влюблена — это правда, скрывать или надумывать нечто иное было бы просто по-детски. Но меня к нему тянуло, как тянет друг к другу разлучённых близнецов. Я видела родственную душу, а то, в чём призналась Фиона, заставило проснуться мою противную жабу. Я завидовала тому, что она и знает его дольше, и помочь ему может больше, чем я, да и общую тему для разговора им будет найти несколько проще.

Это навевало дурные мысли о собственном несовершенстве, недостаточной начитанности, да и вообще о том, что я родилась не в том месте и не в то время. Кто-то скажет: депрессия. Нет, депрессия — это болезнь, а у меня было капитальное расстройство на почве неразделённых чувств. Хотя… каких чувств?! Какое расстройство? В общем, бред, но я не могла с собой ничего поделать. Во мне боролись два человека, и я чувствовала, что побеждает некто совершенно бессовестный.

Вечером мы сидели в гостиной и праздновали возвращение Фионы и мой приезд. Мы немного выпили и теперь наперебой рассказывали, чем различаются два наших мира. Периодически это перерастало в настоящие дебаты: Фиона утверждала, что теперь уже не мыслит жизни без телевизора и рок-музыки, а я говорила, что нет ничего лучше чистого воздуха и голубого, незагрязнённого выхлопными газами, неба над головой. Клаудия и Михаэль Эдельвейс смеялись над каждым нашим словом, ни в какую не веря, что мобильный телефон, со всем количеством включённых функций, может уместиться на ладошке, а что зубные щётки теперь по сложности устройства не уступают автомобилю.

Часов в семь за нами заехал разряженный Макс. По военному выпрямившись, он доложил, что Кирилл изволит ожидать нас в королевском дворце, где в честь его приезда намечается бал. Мы с Фионой тревожно переглянулись. Макс развернулся и вышел вон.

— Зачем ему это? — спросила я.

— Нам надо как можно скорее попасть в столицу, — неуверенно сказала Фиона. — Милорду не следовало этого делать.

— Фиона, — укоризненно произнесла графиня Эдельвейс. — Ты так ничему и не научилась.

— Мама, я знаю, что не стоит обсуждать действия своего милорда.

— Я не это имею в виду. Судя по тому, что ты сейчас нам с отцом рассказала, принцу просто необходимо появиться в обществе. Столько времени его никто не видел — естественно, это вызывает подозрения.

— Удо старается вызвать смуту, — тихо произнёс отец Фионы. — Не стоит ему в этом помогать, убегая от своих подданных.

— Наверное, ты прав, папа, — углубясь в свои мысли, проговорила Фиона.

— Конечно, я прав, дочка, — рассмеялся он. — Ну, подойди же. Когда ты ещё будешь дома… Ты ведь, наверняка, прямо из замка поскачешь дальше.

— Да, — Фиона встала и подошла к отцу. Пока они прощались, графиня Клаудия проводила меня в комнату и раскрыла гардероб.

— Прошу, миледи.

— Что? — переспросила я.

— Умоляю, не стесняйтесь. Сейчас мы подберём вам великолепное платье для бала. Ведь это — ваш первый бал в нашем мире.

— Судя по всему, это вообще мой первый настоящий бал, — графиня улыбнулась:

— Ну, тогда…

Сидя в карете рядом с одетой в шёлковое платье Фионой, я чувствовала себя настоящей Золушкой. Да и туфельки у меня были хрустальные, те самые. Всё-таки отважившись придать им первоначальный вид — бал всё-таки — я теперь то и дело поглядывала на свои ноги. Безусловно, я не удержалась и ввела одно усовершенствование, незначительное… Теперь они были небьющиеся, а в целом — настоящая принцесса. Конечно, причёска из-за коротких волос у меня была не такая шикарная, как у Фионы, но графиня Эдельвейс и все служанки украшали нас с Фионой, как любимых кукол. На мне было замечательное розовое платье, расшитое жемчугом — ручная работа, между прочим. На Фионе было платье синего шёлка, в волосах, вместо шляпки — вплетено павлинье перо. Она вообще была очень хорошенькой, даже красивой, но в этом платье — не надо было никаких слов — я выходила на второй план. Но я была так рада, рада всему, что со мной происходило. Как приятно было видеть вытянутое лицо Макса, с каким удовольствием мы прошли мимо стражников у входа в главную залу и как здорово было наблюдать за тем, как чопорные старые леди следят за нами, не смея оторвать глаз.

В великолепной зале было светло, как днём. С потолка свисали огромные люстры, убранство столов у стен превосходило все ожидания. В центре зала было пусто — гости ожидали объявления о начале танцев. На противоположной стороне стоял молодой человек в синем камзоле. У него были белые, как снег, волосы и серые глаза, на носу — очки в модной некогда в Москве оправе.

Кирилл подошёл к нам у самого входа и провёл к своему кузену через весь зал. На принце был белый, расшитый стразами камзол, его волосы были прилизаны, а глаза светились восторгом. Он встал между мной и Фионой, протянул нам руки, и мы проследовали дальше представиться герцогу. Подойдя к блондину, Кирилл подозвал Макса и Кэт, они подошли, и он по очереди их назвал. В тот момент я почувствовала себя товаром на базаре:

— Прошу, графиня Катерина Лесс, — Кэт поклонилась и отошла в сторону. Граф Максимилиан Таре де Анжу, — герцог фон Эйбен протянул ему руку, сухо проговорил: «Я был знаком с вашим отцом. Большая честь…» и красный, как рак, Макс отошёл в сторону. Кирилл продолжил. — Графиня Фиона Эдельвейс, мой личный ангел-телохранитель, — добавил Кирилл, когда Фиона отошла. — Ну, а теперь, разрешите объявить начало бала. Лена…. - он протянул мне руку и провёл вперёд, когда одна старая перечница, вся в бантах и рюшах, перегородила нам дорогу и, уставясь на меня через монокль, громко проговорила:

— Принц, но позвольте!.. Кто эта юная леди с вами?

— Маркиза, разрешите мне пока это оставить тайной, — Кирилл немного замялся, но пошёл дальше, сделал знак музыкантам, и те заиграли вальс.

— Не смущайся, — улыбнулся он. — Она всё время лезет не в своё дело.

— Не хочешь меня представлять? Почему? — попыталась заигрывать с ним я.

— Я хочу оставить тебя, как сюрприз. Знаешь, ты очень понравилась моему брату. Представляю, что он скажет, когда узнает, как тебя зовут.

— А что не так с моим именем? — Кирилл молчал, загадочно улыбаясь.

— Когда нас попросят, я представлю тебя герцогиней.

— Это же неправда, — замялась я.

— А вот и нет… Я же принц, — не без гордости напомнил он и ненадолго замолчал.

— Расскажи мне про своё детство, — вдруг попросил он.

— Зачем тебе?

— Интересно.

— Я почти ничего не помню — мы с мамой всё время переезжали. Сначала Красноярск, потом Мурманск, Питер, снова Мурманск. Потом уже не помню, и всё за полгода. Представляешь, сколько мы до этого мест поменяли? Мне одиннадцать лет было, когда мы попали в Москву. Там она вышла замуж, родила Таньку. Ты с ней говорил тогда, по телефону.

— Да, я помню, — вальс постепенно умолк. Обстановка было отнюдь не доброжелательной — нас окружили со всех сторон; народ, молча, но весьма настойчиво, требовал зрелищ. К нам подошёл хозяин замка:

— Миледи, — он протянул мне руку.

— Ян, разреши представить… — Кирилл сделал театральную паузу, огляделся, чтобы убедиться, что все слушают его достаточно внимательно и продолжил. — Моя гостья — герцогиня Елена фон Милош, — я даже подпрыгнула, когда услышала свою фамилию с приставкой «фон». Я тогда и не подумала о том, что никогда раньше не называла ему своего полного имени. Правда, на большую часть присутствующих это произвело несколько непредсказуемое впечатление: все вокруг зашушукались, начали живо что-то обсуждать, будто очень давно они видели мой портрет в объявлении «Их разыскивает милиция», и теперь все разом об этом вспомнили. Меня спасли громовые раскаты музыки. Фиона подскочила к Кириллу и уволокла его танцевать, озадаченный герцог Янош направился ко мне, дабы что-то узнать, но меня выручил вовремя подоспевший Макс. Он был весел, как никогда. Его чуть длинноватые курчавые волосы подпрыгивали в ритме танца, и он нёс полнейшую чушь, кружась со мной по залу:

— Вы никогда не говорили, как вас зовут, миледи.

— Никто не спрашивал.

— Так откуда это знает принц?

— Вот и я думаю. А что? — пыталась перекричать музыку я.

— Вы ничего не помните из своего детства? — спросил Макс, и этот его вопрос, а точнее, то, что мне его уже задавали, навёл на размышления. — Я хочу сказать, если вы ничего не помните, тогда всё ясно…

— Что ясно?! — спросила я, когда настало время менять партнёров. Ко мне подскочил Кирилл и задал вполне предсказуемый вопрос:

— Ты и правда больше ничего не помнишь?

— Да что вы все, с ума посходили?! — я начинала беситься.

— Успокойся, — пошёл на попятную принц.

— Не стану я успокаиваться, если вы мне не объясните, в чём дело!

— Лена… — попытался он вставить что-то успокаивающее, когда меня перехватил герцог.

— Скажите…. - попытался заговорить он, но я, предвидя вопрос, как могла быстро вылетела из душной залы и побежала в направлении оранжереи, которую видела по пути в главный холл.

Ночной воздух, проникающий через открытую дверь, ведущую на улицу, обдавал своей свежестью, я будто вновь родилась и, усевшись на краешек фонтана, смотрела на золотых рыбок.

Единственное, что мне тогда хотелось, — так это попасть домой, и попасть как можно скорее.

Дверь оранжереи открылась и снова закрылась, я услышала, как щёлкнул замок. По стуку шагов было ясно, что это не был ни Кирилл, ни Фиона, ни кто-либо ещё, кого я знала. Герцог отодвинул огромный лист маранты и сел рядом. Он протянул на ладони мне нечто маленькое, почти прозрачное, в чём я сразу узнала свою хрустальную туфельку. Наверное, я так на всех обиделась и мне так захотелось убежать, что я не заметила, как она попросту соскочила у меня с ноги.

— Позволите? — он наклонился и одел туфельку мне на ногу.

— Прямо, как у Золушки, — внезапно вылетело у меня.

— Да, — он на секунду задумался, а потом продолжил. — Я обидел вас, простите.

— С чего вы взяли?

— Вы же убежали, — герцог развёл руками.

— Убедительно, — согласилась я. — Просто все меня спрашивают про моё детство, а я не могу ничего рассказать. И потом, никто не объясняет, зачем им это нужно…

— Просто, странно. Ваше имя… Это всё очень странно.

— Вы в курсе? — подскочила я. Герцог кивнул. — Тогда ради всего святого, объясните мне, что всё это значит.

— Ну, я попробую. Вы знаете Удо?

— Ха! Вы спрашиваете меня, знаю ли я Удо! Да мы с ним нос к носу… расхрабрилась я, но тут же вспомнила, что откровенничать не стоит. — Ну, виделись пару раз.

— Тем лучше, — Янош немного помолчал и продолжил свой рассказ:

— Так вот, лет десять тому назад, когда Удо получил пост придворного волшебника, он был ещё очень молод. Многие при дворе не одобряли выбор Кардинала, основанной лишь на том, что у него большой талант. Для всех придворных Удо был лишь зазнавшимся двадцатилетним мальчишкой с очень большими связями и полным отсутствием мозгов. Как вы понимаете, миледи, они просчитались. Не прошло и полугода, как Удо стал весьма влиятельным лицом в государстве — роль сыграли и деньги и, как выяснилось, недюжие способности. Однако ему показалось этого мало — дабы утвердить себя в придворном обществе, Удо решил жениться или, по крайней мере, обручиться с дочерью одного очень важного герцога. И всё было бы отлично — от Кардинала не поступило никаких возражений, да и двор уже более-менее примирился с выскочкой, вот только невесте на момент предполагаемого обручения не было и одиннадцати лет.

— Так почему он не выбрал другую? — вырвалось у меня.

— Не знаю. Может влюбился, может его просто прельстила древность рода. Говорят, он заказал портрет будущей невесты у одного волшебного мастера. И портрет этот взрослел вместе с юной герцогиней.

— Прямо Дориан Грей какой-то. Но зачем он ему был?

— Да затем, что невеста сбежала, лишь прослышав про нависшую над ней перспективу. Сбежала с матерью и телохранителями.

— Но если Удо был такой всемогущий, куда они могли сбежать?

— Вот именно. Отец девочки, помимо всего прочего, был волшебник. Никто не слышал о нём с тех самых пор, как дочь исчезла — говорят, он заплатил страшную цену за то, чтобы ей это удалось. Так и был открыт проход в ваш мир.

— Так она сбежала к нам? — прозрела я. — Так он её ищет?!

— Он ненавидит весь ваш мир и всеми силами пытается навредить ему и всем, кто его посещает.

— Но… разве он её не искал?

— Это очень сложно. Практически невозможно, тем более сейчас — никто не помнит, как она выглядела, да и столько лет прошло. Говорят, к тому же, что телохранитель у неё был больно хорош — девочка, столько же лет от роду, сколько и юной герцогине, но таким потенциалом, каким обладала она, обладал только сам Удо. Такую найти не так-то просто. К тому же матери обеих — очень сильные волшебницы были…

— Почему «были»? — спросила я.

— Без опаски для магического потенциала можно перемещаться только до определённого возраста. Потом — лет с тридцати пяти — люди начинают забывать, кто они, ну да это сейчас не важно.

— А что важно?

— Знаете, как звали юную герцогиню? — я покачала головой. — Анна Кеслер, — чётко проговорил Янош, и моё сердце часто-часто заколотилось. Перед глазами всплыл смутный образ моей подруги Анны, теперь уже герцогини в этом у меня не было никаких сомнений. — Вы знаете девушку с таким именем? — настороженно спросил герцог.

— Знаю… — тихо ответила я, выжимая из себя каждый звук. — Но какое отношение это имеет ко мне? — ответ я, конечно же, знала, но боялась в него поверить.

— Девочку-телохранителя звали Елена фон Милош, — произнёс Янош и продолжил — Род Милош — самый древний среди телохранителей. Я не знаю, как король допустил отбытие одного из потомков в иной, тогда непроверенный мир, но, говорят, будто он был едва ли не единственным, кто был не согласен с Кардиналом в этом решении с женитьбой Удо. Тайком он способствовал переправке всех чётверых через границу пространств. Ещё через год о доступе в иной мир стало известно повсеместно, но Удо уже ничего не мог сделать. Ему оставалось лишь любоваться на взрослеющий портрет, который никто, кроме него и автора, больше не видел, и лелеять свою злость по отношению к вашему миру и нашему королю. Говорят, он и вправду в неё влюбился… Как вы думаете?

— Аня… она моя лучшая подруга там, на Земле, а теперь выясняется, что знакомы мы с ней намного дольше. Я даже предположить не могла. Вы думаете, она всё помнит?

— Вряд ли, — неоднозначно протянул Янош.

— Что это значит?

— Вполне возможно, что вас обеих заставили забыть болезненные воспоминания, чтобы не травмировать дальнейшую жизнь.

— Но ведь они, я имею в виду наших матерей, должны были понимать, что рано или поздно Удо сможет попасть в тот мир, и я буду должна защитить её. Как бы я смогла это сделать, если бы ничего не помнила? Хотя, если разобраться, я и сейчас ничего не помню. Почему? Я хочу сказать, раз всё теперь встало на свои места, разве не должен произойти прорыв в подсознании? Готова спорить, тогда я знала намного больше, что касательно моих прямых обязанностей, моего подсознания. А в сложившихся условиях всё это оказалось бы неоценимым. Разве нет?

— Но Кирилл рассказывал, как вы спасли ему жизнь. Возможно, это и стало прорывом? Мне самому ещё не всё ясно. Все точки над «i» сможет расставить лишь король. Ну, может, ещё сам Удо, но он вряд ли согласится вам помогать…

— Ну конечно! — мгновенно дошло до меня. — Всё верно. Там, в тюрьме Ляуштрасса, он сказал, что принц ещё не знает, кто воюет на его стороне… Он имел в виду меня? Он меня узнал?

— Это нехорошо… — задумчиво проговорил Янош. — Он может снарядить экспедицию только для того, чтобы выкрасть вас.

— Зачем ему я, когда до предполагаемой коронации осталось меньше недели. Ведь его основная цель — Кирилл.

— Его основная задача — стравить Кардинала с королём, а пока они будут разбираться, прибрать власть в свои руки, захватить армию и переправить её в ваш мир. Там он хочет найти графиню Кеслер — это его цель, а срыв коронации — лишь ступень к её достижению.

— И что?

— Понимаете, ему намного проще будет получить вас, выпытать местоположение графини и направить в Москву пару хорошо обученных лазутчиков, которые наверняка приведут к нему беспомощную сбежавшую невесту.

— И что же мне делать? Мне надо как можно быстрее попасть к Тезарусу он перенесёт меня домой, и Удо потеряет всякую связь со мной и с Анной, это — самое главное. Кирилл не должен рисковать, мы обойдём Удо во что бы то ни стало. Мы должны это сделать.

— Я хочу сказать, что вы — очень смелая, — Янош посмотрел мне прямо в глаза. — Теперь я понимаю, почему король отправил именно вас.

— Хорошо бы и мне это понять… — произнесла я и вышла из галереи — мне надо было как можно быстрее найти Кирилла с ребятами и отправляться в путь.

Как ни странно, в коридоре меня встретила Фиона, уже переодетая в дорожный костюм. Она сунула мне в руки кулёк с одеждой и произнесла:

— Я ищу вас по всему замку, миледи. Вот ваша одежда — вы можете переодеться под лестницей.

— Но?! — хотела протестующее вставить я, но она уже тащила меня в сторону:

— Я вас загорожу. Платье бросайте прямо там — может, это собьёт их со следа.

— Собьёт кого? — прокряхтела я, пытаясь самостоятельно выбраться из корсета.

— Удо послал за нами следопытов.

— Он послал их по нашему следу?!

— По вашему, миледи. Теперь ему нужны вы. Следопыты не ищут группы они специализируются на розыске одного-единственного человека и отвечают за это жизнями. Видимо, Удо заполучил какую-то вашу вещь, раз смог им её продемонстрировать.

— Кто они такие, эти ваши следопыты? И как вы про них узнали?

— В замок прискакал запозднившийся гость и сказал, что видел пару по дороге через лес. Возможно, их было больше.

— Ну так кто они? — не выдержала я, выйдя из укрытия и проследовав за Фионой ближе к выходу.

— Единственные люди, которые могут, не переносясь по шкалам, вызывать сияние — они слышат и чувствуют в миллионы раз острее, чем мы с вами. Вам знакомо это чувство перехода, когда всё замедляется и, кажется, слышишь, как дышит муха на другом конце земли? — я кивнула. — Говорят, что это ощущение всемирной причастности их никогда не покидает.

— Вечная нирвана, — иронично, как мне тогда показалось, заметила я. Фиона, к сожалению, мой юмор не оценила:

— Я бы не стала иронизировать по этому поводу. Следопыты на две головы выше и раз в пять сильнее и проворней каждого из нас. Они передвигаются пешком и только пешком, но при желании нагонят даже самую проворную лошадь. Я видела их в детстве всего один раз. Они закутаны в плащи, их лица закрыты, а глаза светятся жёлтым пламенем. Они словно летели по воздуху за своей жертвой, не обращая внимания ни на кого вокруг. Они не убивают, если им не приказать, но не стоит забывать, что, несмотря на более или менее человеческий облик, людьми их назвать сложно. Говорят, будто они зарождаются из пустоты под воздействием очень сильной магии.

— Вот и вы, — крикнул нам Кирилл и подъехал на лошади прямо к крыльцу. — Давайте быстрее — нам надо успеть покинуть замок до того, как они прибудут. Я уже договорился с Яношем — он попробует их задержать.

Я забралась на лошадь и подъехала к Кириллу:

— Кирилл, я очень благодарна, но зачем столько сил? Я, наверняка и сама бы управилась… А тебе нужно на коронацию…

— Миледи! — строго оборвала меня приблизившаяся Кэт. — Вы не знаете, о чём говорите. Это — настоящие монстры, никогда не дают промашки. За ошибки, которых не случается, отвечают головой.

— Наверняка Удо отправлял их за мной в тот мир, но ничего же не случилось. Или они просто не нашли меня там? Или он их не посылал?

— Дело в том, что они знают этот мир — каждый уголок, каждую расщелину. Я не понимаю, почему они не нашли вас с герцогиней тогда и там. Возможно, попросту прошло слишком много времени, прежде, чем Удо узнал, куда конкретно вас направил король. Но учтите, здесь затеряться будет крайне трудно.

— Лена, — произнёс принц. — Не обращай внимания. Самое главное, что ты спасла мне жизнь, и я, так или иначе, помогу тебе. Даю слово.

— Спасибо, — кивнула я и пришпорила лошадь. Ребята направились вслед за мной прямо к главной дороге на столицу Саурваль.