Пенсия для киллера

Глава четвертая

Мальчик только что вернулся из школы после факультативных занятий. Он изучал логику и философию, практиковался в написании эссе — все это помогало ему выработать лидерские качества и другие важные способности. Он доставал ключи, когда внутри дома раздался звук упавшего на стальную входную дверь тяжелого предмета. Потом нечто соскользнуло и с глухим ударом рухнуло на пол.

Мать мальчика уехала за границу на двухнедельную научную конференцию. Дома могла быть только их временная домработница. До переезда оставалась еще неделя. Неужели уже явились перевозчики и принялись двигать мебель и коробки? Вечером? Озадаченный мальчик уронил ключи, разбив сверкающий брелок со своими инициалами. На новой квартире надо будет установить электронный замок, подумал мальчик, а потом отпер и распахнул дверь. Та поддалась с трудом, словно к ней приставили тяжелую кадку.

Створка открылась только наполовину, и мальчик чуть не споткнулся о мертвое тело. Он уставился на голову своего отца. Глаза у того были открыты, но со лба по переносице несколькими струйками стекала кровь, капая на ноги мальчика и растекаясь по коридору из образующейся лужицы. В нос мальчику ударил металлический запах, но, несмотря на мелькнувшую в мозгу мысль: «Это кровь», он почему-то представил стекающий с горячих пышных блинчиков кленовый сироп, а не тошнотворный аромат смерти, обычно сопровождающий кровавую баню. Из-за этой неуместной ассоциации мальчик не убежал, а продолжал смотреть на мертвую голову отца, упавшую ему на ноги, словно в аллегорическом натюрморте ванитас[6]. Реальность осыпалась, как отмершие клетки кожи, бросая вызов законам логики, которые он изучал на школьных факультативах.

Когда он наконец поднял голову, в квартире никого не было. Коридор в гостиную тянулся, словно язык мертвеца, а с противоположной стороны задувал вечерний ветерок. Тут мальчик услышал, как отодвигается дверь, ведущая из гостиной на террасу. Когда до него дошло, что открыл ее убийца отца, горячая струя мочи полилась вниз по брюкам мальчика в ботинки. Сообразив, что полиции может пригодиться, если он хотя бы издалека разглядит преступника, мальчик скинул голову отца с носка ботинка — чего не решался сделать до сих пор — и ринулся в гостиную.

Сначала он увидел голубовато-серую спину. И хотя сзади блузку прикрывал шарф, в свете луны можно было различить мускулистую спину и лопатки, выпирающие наподобие крыльев. Убийца присел на оконную раму террасы и спокойно оглянулся на мальчика. В ту же секунду тот узнал домработницу, которая приходила к ним последние шесть дней. Мальчик забыл все, что должен был бы помнить, — что ей немного за сорок, худая, маленького роста, с прямыми волосами до плеч — и поддался странной иллюзии, будто ветерок взметает вокруг нее цветочные лепестки. И тут мальчик удивился: как получилось, что на ней нет и капли крови, когда его отец так жестоко убит? Как она это сделала? Или виновен кто-то другой?

Прежде чем выпрыгнуть из окна, домработница вроде бы что-то сказала, но мальчик не расслышал. Ее тело как будто утянуло за собой прохладный воздух и завывающий ветер. Некоторое время спустя мальчик сообразил, что они находятся на четвертом этаже. Он с трудом дотащился до террасы и подошел к окну, со страхом ожидая, что снизу появится ее рука, схватит его за лодыжки и выдернет наружу. Прошло немало времени, прежде чем он осмелился высунуться. Там уже никого не было, виднелись только следы от цепей на торцевой стене.

В этот момент вернулась домой соседка. Когда двери лифта открылись, она увидела распростертое тело и лужу крови в коридоре. Женщина закричала, и тут двери лифта закрылись. А мальчик сидел на полу в гостиной и обдумывал последнюю фразу домработницы. Кажется, она сказала: «Забудь об этом». Приближающихся сирен мальчик не услышал.

Несколько полицейских, задерживая дыхание, с опаской вошли в квартиру, но при виде маленьких кровавых следов на полу, рванули в комнату с криками: «Не двигаться!» Однако вместо убийцы обнаружили мальчика, который сидел, уставившись в окно, в луже мочи и крови. Сообщив всем: «Здесь ребенок!», полицейские завернули его в бог весть откуда взявшееся колючее одеяло. Покрытая катышками ткань пахла затхлостью, и от нее поднялось облако пыли, смешавшееся с залетевшими с улицы белыми лепестками и пыльцой.

Прокуратура провела расследование деятельности жертвы. Отец мальчика занимался строительством, и следователи подняли всю документацию на его жилищный комплекс вплоть до разрешений на проект. Обнаружилось более семи нарушений, включающих неточности в масштабах стройки, незаконченные работы, проходившие под контролем различных агентств, и нелегально проведенные изменения зональности в самом начале строительства. Чиновники, нарушившие законы и получившие за это взятки, были уволены и посажены в тюрьму, что повысило престиж прокуратуры. Однако, хотя со временем судебная система и могла обрушиться на отца мальчика всей мощью, в логику событий никак не укладывалось, почему его действия привели к смерти. Следователи тщательнее проработали версию потенциальных конфликтов покойного: может, тот незаконно передавал контракты субподрядчикам, или нарушал договоры в одностороннем порядке, или, по сложившейся в строительстве практике, заключал нечестные сделки. Детективы изо всех сил пытались выяснить, чем убитый мог вызвать враждебность у тех, кто его заказал, но факты лишь подтверждали, что он с надлежащим подобострастием относился к властям предержащим и не злоупотреблял законами по отношению к более слабым.

Следуя логике, дальше надо было покопаться в его личной жизни. Никаких указаний на отношения на стороне не обнаружилось: разве что покойный несколько сотен раз оплатил секс на одну ночь в определенных барах. К моменту его убийства шестеро из опознанных следователями девушек скончались от болезней или передоза. Но, судя по всему, никто из них не был причастен к его гибели.

Позже в телепередаче о нераскрытых преступлениях выступил некий психиатр, настоявший, чтобы его голос и черты лица были изменены. Он привлек внимание к подозрительному спокойствию, отстраненной улыбке и бесстрастному поведению тринадцатилетнего сына жертвы. Однако его теорию встретило повсеместное осуждение со стороны общественности, озабоченной эмоциональным здоровьем мальчика.

Мама подростка, узнав о случившемся, немедленно вернулась с конференции и сообщила следователям информацию, из которой следовало, что главной подозреваемой является временная домработница. Однако никто не знал ни кто она такая, ни кто ее прислал. Супруга погибшего пользовалась услугами конкретного кадрового агентства, но, поскольку она обращалась туда лишь время от времени, по мере необходимости, всякий раз после звонка появлялась новая работница. На этот раз хозяйка в спешке даже не побеседовала с кандидаткой лично. Свидетельство о рождении и копия паспорта в личном деле оказались подделкой, а фото не совпадало с описанием мальчика. Главу кадрового агентства задержали, однако ни в каких связях с жертвой уличить не смогли. В результате на директора наложили крупный штраф, а само агентство закрыли за халатность.

Пока все это продолжалось, у следствия копились только догадки. Работа всех предприятий жертвы была приостановлена, и они ушли с молотка, а мальчика на полгода поместили в психиатрическую больницу. Постепенно о трагедии все забыли. Близкие отношения с вечно отсутствующей матерью у подростка так и не сложились, а вскоре родственники познакомили ее с будущим новым мужем, иностранцем-биологом.

Но одну вещь мальчик так никому и не сообщил. Помогая полиции составлять фоторобот домработницы, он заявил, что точно не помнит, как она выглядит и во что одевается, потому что сталкивался с ней лишь мельком по утрам и вечерам.

Однако правда состояла в том, что он много раз и близко рассматривал ее лицо. Его мать оставила письменные инструкции, следуя которым домработница должна была давать мальчику три препарата от аллергии — в разных дозах и с разными интервалами времени. Более того, в записке подчеркивалось: «Ребенок не может глотать таблетки, поэтому измельчайте их в ступке, которая лежит в буфете». Для человека, не обладающего опытом ухода за больными, задание было весьма обременительным, но домработница аккуратно отбирала лекарства и молча протягивала их мальчику. Запивая порошки, он подолгу смотрел женщине в лицо, борясь с желанием протянуть руку и потрогать ее мягкие прямые волосы, которые так отличались от идеально уложенных локонов его матери.

Так или иначе, независимо от силы пережитого шока, мальчик знал, что никогда не забудет лицо этой женщины. Поскольку паспорт был фальшивый и описания служащих агентства не совпадали с тем, что дала жена жертвы, настоящий облик домработницы знали только двое: покойный отец подростка и он сам.

Мальчик так и не выяснил, из-за кого и по чьему приказу отцу пришлось встретить такой ужасный конец. Однако с некоторых пор он знал, кто совершил это убийство.

Похоже, кто-то свел счеты с его отцом, который всего в жизни добился сам, без всякой помощи, постепенно выстроив мощную организацию и нацелившись на политическую карьеру. Мальчик теперь понимал, что фальшивая домработница лишь выполняла заказ, не выясняя, кто ее клиент и в чем он виноват. Детали исполнительницу не интересовали, и если сегодня спросить ее, зачем она убила его отца, ответа не будет. Даже получив тогда всю информацию и точное объяснение, почему ей дали этот заказ, сегодня, двадцать лет спустя, она вряд ли вообще вспомнит то задание. Ее когти разорвали слишком многих.

А мальчик тем временем превратился в тридцатитрехлетнего мужчину и теперь предпочитал термин «контроль над вредителями», а не «борьба с вредителями».