Пересуд

17.55 Москва, Павелецкий вокзал

Обычные мужики, работяги. Скорее всего, земляки-гастарбайтеры. На всех дешевенькие кроссовки, джинсы, футболки, на головах бейсболки и легкие кепочки. В руках у двоих литровые бутыли с пивом.

— В салоне во время рейса пить запрещается! — предупредил Артем.

— А что тут пить? На пятерых? — удивился молодой мужчина, примерно ровесник Артема, такой же высокий, только потоньше, пожиже, со светлыми нагловатыми глазами.

Второй был с интеллигентным и печальным, как у всех интеллигентов, занимающихся не своим делом, лицом (Артема знал одного кандидата биологических наук, работавшего в Москве на мусороуборочной машине — обеспеченный теперь, кстати, человек): он, входя в автобус, оглянулся на третьего, словно в чем-то сомневался.

Третий негромко сказал:

— Лезь, лезь, другого не будет!

Мужчина этот был крепок, но легок, лицо загорелое, глаза светлые, похож на смелого и остроумного ковбоя из американских фильмов, при этом ему уже около пятидесяти. Артем хотел бы сохраниться таким в его годы.

Четвертый был без кепки, лысоват и добродушно усмешлив.

— Люкс! — сказал он, входя.

Ну и жизнь у человека, если ему междугородный автобус люксом кажется.

А пятым был совсем молодой парень, лет двадцати с чем-то, наверное, подручный этих работяг, поэтому и встает в очереди привычно последним — за раздачей ли зарплаты, за вечерним ли стаканом водки.

— Все? — спросил Козырев.

— Все, — ответил Артем, входя.

Дверь плавно закрылась, автобус тронулся.