Пермский Губернский

Пролог

Всю свою долгую жизнь я только и делал, что следовал чужим правилам. В прочем, как и все остальные. Такова суть 99% разумных живых существ.

Но мне надоело.

Я просто устал подчиняться. И в итоге, что? Правильно… Я оказался здесь. В самом отвратительном месте во Вселенной.

Тусклый свет от фонаря едва пробивался сквозь небольшую щель в моей двери. Не пошевелиться… Не вдохнуть полной грудью этот спёртый воздух с мерзким ароматом плесени.

Но, я привык. Мрак и одиночество уже давно стали моими спутниками.

Конечно, наши отношения не сразу заладились и на «притирку» ушло около тысячи лет… Однако если ты попал в Агнест — тюрьму «последних дней», то другого выбора у тебя просто нет.

Я отдал этой проклятой дыре девятьсот девяносто восемь лет в ожидании, когда Отец «сжалится» надо мной. И одно из наказаний — конкретной даты казни тебе никто не говорит.

То есть, каждый день может стать последним.

Смирился ли я? Наверное, да. Я уже готов отправиться в бездну. Но прежде, чем это произойдёт, мне хотелось вручить свой «последний подарок» Отцу.

Это будет очень больно, однако оно того стоило. Я в этом уверен.

— Фи-фи-фи-фи… — над головой пролетела стайка летучих волков.

Иногда мне тоже хотелось воспарить, подобно этим удивительным существам.

Да и глупо было бы скрывать, что несмотря на всю безнадёжность положения, где-то в глубине души теплился едва заметный огонёк надежды, переплетённый с мечтой. Совершенно нереальной, но такой желанной… А именно — я хотел бы получить ещё один шанс. Шанс изменить жизнь по-своему.

Ведь прозрей я раньше, то всего этого можно было бы избежать.

Да только — чудес не существует. Уж мне ли не знать?

Дверь со скрипом отворилась, а свет больно ударил по глазам.

На пороге стояло два знакомых стражника в некро-доспехах.

Рунис злобно буравил меня взглядом. Видимо, ещё помнил, как лишился уха, когда меня сюда приволокли.

А второй — Рафус, совершенно адекватный парень. Даже по-своему добрый. Он таскал мне яблоки… Иногда рассказывал про свою семью, чтобы мой и без того больной рассудок окончательно не сошёл с ума.

— Возрадуйся, Глэйтрон! Всебог сжалился над тобой. — со злобной усмешкой торжественно провозгласил Рунис.

— Неужели? Не прошло и полгода… — кисло улыбнувшись, ответил я.

— Ещё в состоянии кривить рожу? Хе… Жалкое зрелище. — сплюнув, злобный стражник подошёл ко мне, а затем отцепил от стены: — Но, как бы там ни было — тебя ждёт коридор Ахиареи, а затем — справедливый суд.

— Справедливый? Вижу, в юморе ты тоже хорош. — хмыкнул я, за что тут же получил кулаком по щеке.

— Умолкни. — холодно ответил Рунис, и схватив меня за шею, выволок в коридор «Тысячи дверей».

Конечно же, дверей тут было, куда больше. Просто Всебог обожал давать всему крайне звучные, но в тоже время совершенно безвкусные имена.

— Прошу, повернитесь к стене. — вежливо попросил Рафус.

— Чего ты с ним церемонишься? Взял и поставил, как надо. — злобный стражник схватил меня за плечи и грубо поставил к стене, а затем прицепил к кандалам огромные цепи: — Делов-то! А теперь, иди. И не забывай про голову!

Говорят — безвыходных ситуаций нет. Но, видимо, Высший суд Мегарда был исключением.

Звяканье огромных цепей болью отдавалось в моей голове, а тяжелые кандалы с рунами истёрли кожу до крови. Но за последнее тысячелетие я успел у этому привыкнуть.

— Голову! Голову вниз! — проорал злобный страж, когда мы зашли в «коридор Ахиареи», или, как его тут называют — «тоннель последнего вздоха». Место, где нельзя поднимать голову, и где ты мысленно прощаешься с жизнью, вспоминая, что успел сделать за отведённый срок.

В детстве я много читал про это место. И уж точно никогда не думал, что буду одним из тех обречённых бедолаг.

Обратно из «коридора Ахиареи» никто и никогда не возвращался. Таков закон.

— Ты оглох, Глэйтрон? — рявкнул страж и ударил меня по голове: — Опусти! Живо!

— Полегче, Рунис… — остановил его второй страж: — Всё же, это — Глэйтрон Артстарес! Бог войны и великий герой, на счету которого непомерное количество подвигов.

— Он перестал таковым быть, когда пришёл приказ от Мегарда. — злобно ответил Рунис: — Бог войны он, или ещё, кто — уже не важно. Все предатели Пантеона теряют своё имя! И Глэйтрон — не исключение.

Да, для бога потерять имя и паству — равноценно смерти.

А ведь раньше я был на самой вершине! Меня боялись и уважали. Нет такого мира, который не покорился бы мне…

Но так уж вышло, что я родился там, где свобода воли — самое страшное преступление. А любое отхождение от плана Отца — карается заключением и жуткой казнью.

— Быстрее! — прорычал Рунис и ударил меня плетью по спине.

Обжигающая боль на мгновение сковала моё тело, но я стерпел. Цепи и кандалы, зачарованные божественными рунами, отнимали мою силу, но не мою волю. А, кто силён волей, тому любая физическая боль не страшна.

И пускай мне осталось недолго, но никто не увидит моей слабости. Никто.

К тому же, лишние телодвижения могут испортить мой «последний подарок». А другого шанса у меня точно никогда не будет.

— Осталось всего несколько шагов. — вздохнул Рафус и незаметно похлопал меня по плечу: — Если ещё не успел вспомнить о том, что совершил за свою жизнь — лучше начать сейчас. Иначе будет поздно.

— У меня было достаточно времени, чтобы обо всём подумать. — сухо ответил я.

— Много болтаешь. — прорычал Рунис и вновь попытался ударить меня плетью, но не успел. Перехватив оружие при помощи цепи, я потянул стражника на себя и подставил подножку. Тот зарычал и рухнул на каменный пол.

— Ах ты выродок!!! — закричал Рунис и хотел напасть на меня, но Рафус успел его остановить:

— Прекрати немедленно! Наша задача — доставить подсудимого, а не избивать его!

— Совсем ума лишился, Рафус⁈ — прорычал злобный стражник: — Это же нападение на ахиарта тюрьмы!

— Он — защищался. А ты его провоцировал. Или хочешь испытать ярость Мегарда, когда мы доставим избитый кусок плоти, вместо подсудимого?

— Ладно… — Рунис поднял плеть и спрятал её за пояс: — Ещё одна такая выходка, Глэйтрон… И от тебя даже воспоминаний не останется!

Ох, как же хочется вырвать ему язык, а затем четвертовать, чтобы подыхал от обильной кровопотери… Никогда не любил тех, кто заходит за грань. А Рунис явно получал от этого неимоверное удовольствие! Конечно, ведь обычному лэтчину, заступившему на службу в Ахиарею — никогда не стать настоящим богом. Они обречены тысячелетиями быть нашей прислугой.

А, что касается моего прошлого… Воспоминания — были единственным лучиком света в царстве тьмы, холода и полной безысходности. Моё лекарство, чтобы окончательно не сойти с ума.

По началу я был образцовым сыном Мегарда. Истинным Богом Войны!

Я собрал могущественную армию из превосходных воинов. Захватил для Отца полгалактики. Завел двести миллиардов последователей. И, конечно же, встал на самую верхушку в иерархии Пантеона.

Но главным было не это…

Для Отца мы всего лишь вещи. Инструменты, которые должны безукоризненно выполнять свои функции. Но я нарушил главное правило — ослушался приказа. Отказался устраивать геноцид в одной из звёздных систем.

Но всё это было мелочью в сравнении с тем, о чём Мегард даже не догадывался.

Дело в том, что я в тайне создал небольшой мир на задворках галактики.

Такой зелёный и яркий. Мир, где у меня получилось добиться истинного баланса.

Именно там я смог завести настоящую семью. И в этом мире по сей день жили мои потомки.

Это единственное, что грело мою душу последние тысячу лет.

Пускай я умру, но мой маленький мир продолжит свою неспешную жизнь.

А тем временем мой «Тоннель последнего вздоха» закончился.

Мощные стальные двери распахнулись, и меня завели в огромный зал, в центре которого стояла металлическая сцена. Чуть дальше высилась площадка, где на троне величественно восседал Мегард — так же известный, как Всебог и Отец Пантеона.

По бокам от площадки расположились небольшие трибуны, с которых на меня смотрели братья и сёстры.

В основном — с осуждением. В их глазах не было и капли сострадания. Предал Отца — значит вычеркнул своё имя из Пантеона.

Лишь младшая сестра Арика выглядела грустной и подавленной. Из её глаз струились слёзы. Ещё никогда я не видел, чтобы она так сильно переживала.

Мегард щёлкнул пальцами, и сцена подо мной тут же начала вибрировать, поглощая остатки моей божественной силы.

— Снять. — приказал Всебог и указал на мощные цепи.

Рафус и Рунис послушно сняли с меня кандалы и цепи, после чего я с облегчением прохрустел пальцами и шеей.

— Глэйтрон Артстарес. — Мегард с надменной усмешкой взглянул на меня: — Некогда могущественный Бог Войны! Мой представитель на планетах дикарей и крайне талантливый генерал… Скажи мне, почему отрёкся ты от моей Великой Экспансии? С чего решил самоуправствовать?

— Ответ ты знаешь. — спокойно произнёс я, посмотрев Отцу прямо в глаза: — Сколько, ни в чём неповинных живых существ я уничтожил по твоей прихоти? Уже сбился со счёта, где-то на четвёртом триллионе. А геноцид в мои обязанности не входил.

— Как и создание миров. — Всебог вновь щёлкнул пальцами, и на огромном экране появился голубой шарик посреди космического мрака: — Узнаёшь?

Моё сердце впервые за много лет дрогнуло, а в горле встал неприятный ком.

— Или ты действительно думал, что я не узнаю, куда подевалось столь огромное количество твоих сил, которые должны были пойти на ЗАХВАТ ГАЛАКТИКИ⁈ — прогремел Мегард: — Однако, признаю… Найти твой жалкий мирок было крайне тяжело. И благодаря твой дерзкой выходке, я понял… Понял, насколько ты и все остальные — не цените то, что я, как родитель — сделал для вас.

— Сделал, что? — с ненавистью глядя на Мегарда, спросил я: — Был хреновым отцом и показывал отвратительный пример?

— Я оградил вас от жуткого и совершенно ненужного выбора. — продолжил Всебог: — Вы, в отличии от людей и прочих гуминитов, сразу же рождаетесь для определённой цели! Вы избавлены от ненужных поисков «себя» в этом огромном мире. Я специально упростил вашу жизнь. Выполняйте задачи и продвигайтесь в иерархии Пантеона… Только честная конкуренция!

— Честная? Ты себя слышишь? — грозно произнёс я.

— Слышу. И прекрасно отдаю себе отчёт. Твоей задачей было — уничтожение, а не созидание, Глэйтрон. И ты был прекрасным инструментом. МОИМ инструментом! Но, что же пошло не так? Я до сих не понимаю, что в твоей идеальной жизни могло сбить тебя с пути? Ты же был лучшим из лучших! Ты был моим мечом справедливости и правосудия… А, в итоге отбился от рук и перешёл грань. Ослушался приказа, в следствии чего мы потеряли часть моего флота. А теперь ещё и выясняется, что ты в тайне от меня создал целый мир, хотя прекрасно знаешь Закон Ультиматов. И прекрасно понимаешь, что я делаю со сломанными инструментами и последствиями их… отвратительных и неразумных действий. — Мегард вытащил из кармана своих доспехов небольшой кубик чёрного цвета… «Палач Пустоты» — оружие, способное удалить из истории абсолютно любой объект, будь то живое существо, или же целая планета. Первородная энергия, содержащаяся в «Палаче», она же — сила Пустоты, пожирает всё без остатка.

Несмотря на адскую боль, я попытался сделать шаг вперёд. Вены на моих руках и ногах набухли, а голову сдавило так, будто моё тело закинули в самую глубокую точку в океане… Мне хотелось наброситься на Мегарда и разорвать его голыми руками!

— Все твои попытки — ничего не стоят, Глэйтрон. — усмехнулся Всебог и повернул крышку «Палача».

Мой голубой шарик тут же обуяло огнём. Яркая вспышка на мгновение осветила зал суда, и планета разлетелась на миллион осколков… Лопнула, подобно мыльному пузырю.

Миллиарды живых существ за долю секунды превратились в космическую пыль.

Казалось, что моё сердце взорвалось вместе с моим миром. И с теми… кого я оставил на ней, в надежде защитить от Отца.

Вот и всё.

Мой маленький лучик надежды погас навсегда.

«Возьми себя в руки…» — умолял голос разума: — «Ты бездумно выкидываешь энергию! Мегард на это и рассчитывает!»

Да, нужно держаться и выждать момент. Продолжать следовать плану, несмотря на дикую боль…

Я стиснул зубы, глядя Отцу прямо в глаза. А сцена под моими ногами начала вибрировать ещё сильнее.

— Я ждал этого момента. Специально оберегал твой мир, чтобы ты это увидел. — с жуткой маниакальной ухмылкой произнёс Мегард: — Хотел, чтобы ты смотрел, как твои многочисленные потомки превращаются в пыль. Но я сделал для них исключение! Моё сердце слишком велико, поэтому они даже не почувствовали боли.

«Уничтожу!» — рычало моё безумие в голове: — «Сотру в прах… Буду расчленять тело медленно… Чтобы упиться местью!»

Мне действительно хотелось вырвать старику глаза, а потом сердце. Испепелить ублюдка в пламени моей ярости. Заставить его страдать… Но сейчас в планах было, нечто другое.

— О, не надо так смотреть. Ты прекрасно понимал, на что шёл, и какими будут последствия. — Мегард поднялся со своего трона, а затем спустился ко мне: — А, что касается твоего мира… Гуминиты всё равно рано или поздно перебили бы друг друга. Так что, я просто поторопил судьбу.

— Видимо, и мне тоже придётся… — я подался вперёд, а затем рухнул на холодный металл сцены.

— Это вряд ли. — Мегард повернулся к трибуне и развёл руками: — Дети мои! Пред вами самый яркий пример того, к чему приводят пустые амбиции и чрезмерная жажда власти! Глэйтрон возомнил себя выше нашего Закона! Он посмел недооценить меня, и куда это привело? На казнь… Глэйтрон будет навсегда вычеркнут из нашей истории. Но моё сердце слишком велико… Глэйтрон, есть ли у тебя последнее слово?

— Жалкие слабаки… — выдохнул я, и, кое-как поднявшись, обратился к своим братьям и сёстрам: — Когда до вас дойдёт, что пока этот безумец на троне — у вас не будет будущего? Вы обречены и дальше слепо следовать его приказам и идти против самих себя. Во имя чего? Великого порядка? Нет там никакого порядка! Вас эксплуатируют, как домашний скот…

— С Всебогом нас ждёт светлое будущее! — возразил Нэйрим, один из моих младших братьев.

— Светлое, говоришь? Да Мегард просто издевается над вами! Ничего не меняется, кроме одного — тлетворного влияния старика на нашу галактику. Видимо, я ошибся. И ваша стезя — быть безвольными инструментами. А на большее вы не годны. Но тебя… — я указал на Мегарда, и сделал шаг вперёд: — … я обязательно уничтожу.

— Как самонадеянно. — усмехнулся Всебог, поглаживая чёрный кубик.

— Сколько бы лет не прошло… — тихо произнёс я, выжидая тот самый момент: — Сколько бы миров нас не разделяло… Я найду тебя, Отец.

— Довольно пустых слов! — Мегард поднял вверх правую ладонь, а затем вновь крутанул крышку «Палача». Позади меня разверзлась бездна, пытаясь, как можно скорее затянуть в свою ненасытную пасть: — Ты навсегда останешься моим главным разочарованием, Глэйтрон. А теперь, согласно Закону Ултиматов — я, Мегард Артстарес лишаю тебя имени и вычеркиваю из истории нашей галактики! Прощай, сын. Отпускаю тебя с лёгким сердцем…

На долю секунды энергетическое поле отключилось. Да… Именно этого момента я и ждал все эти годы заточения!

— Знаешь, в чём твоя главная ошибка, Мегард? — из моей правой кисти вылез энергетический клинок «Найтшаттер» — убийца богов: — Ты — постарел.

Собрав в себе последние силы, я сделал рывок вперёд. Мой единственный шанс…

Мегард закричал, но было слишком поздно. Его правая рука, вместе с «Палачом Пустоты» отлетела в сторону всепоглощающей тьмы. Увы, на этом силы покинули меня… А «Найтшаттер» просто рассыпался на сотню тысяч искр.

Отец схватил меня за шею, а затем с яростным рёвом швырнул в бездну моё обессиленное тело.

— Прекрасный подарок… — со счастливой улыбкой произнёс я, чувствуя, как меня обволакивает бесконечная тьма.

Яростный взгляд Мегарда… Что может быть лучше, перед смертью?

Надеюсь, старик оценит мой подарок по достоинству.

Яркая вспышка больно ударила по глазам, и я окончательно погрузился во мрак…

Дождь не переставал уже два дня. Но сегодня тучи были настолько тёмными, что казалось, будто наступила ночь. Хотя в июле в этих краях в семь часов вечера, как правило, ещё светло.

Чёрный автомобиль, облив из лужи простолюдинов, что стояли на автобусной остановке, резко свернул на территорию госпиталя имени Александра Николаевича Бакулёва.

— Зонт. — нахмурившись, произнёс суховатый сутулый мужчина лет пятидесяти на вид.

— Да, Ваша Светлость. — ответил бугай-водитель, и остановившись возле крыльца, тут же выбежал на улицу, на ходу раскрывая чёрный зонт.

Распахнув дверь, здоровяк услужливо подставил зонт над недовольным дворянином.

— Не погода, а мразь… — скорчив недовольную физиономию, произнёс мужчина и вместе с водителем направился к двери госпиталя.

— Чем могу помочь? — в приёмной сидела совсем юная девушка и приветливо улыбалась. Настолько по-доброму и солнечному, что дворянину стало мерзко.

— Осокин Иннокентий Гаврилович. — недовольно представился мужчина и махнул своему водителю, чтобы тот подождал на небольшом диванчике. Громила кивнул и медленно отошёл к месту своей новой дислокации.

— Пришли к племяннику? — улыбка тут же исчезла с лица девушки.

— Всё верно. — а вот рот Осокина искривился в жуткой усмешке.

— Двадцатая палата. — тихо ответила администратор.

— Благодарю. — кивнул дворянин и неторопливым шагом направился в коридор.

Найдя дверь с номером «20», Иннокентий Гаврилович постучал, а затем заглянул внутрь.

На кровати, подключенный к огромной куче приборов, лежал светловолосый юноша. Всё его тело было испещрено различными трубками. А с мониторов то и дело доносились пиликающие звуки.

— Ну, здравствуй, племянник. — с хищной улыбкой произнёс дворянин, и придвинув табурет, сел рядом с кроватью: — Как там твоя кома? Много интересного повидал? Ах, да… Ты же не можешь ответить. Это печально. — Иннокентий Гаврилович снял шляпу-котелок и положил её на тумбочку, на которой стояла вазочка с засохшими ромашками: — Знаешь… А, ведь я пришёл к тебе, чтобы сообщить благую весть! Ровно в восемь часов и пятнадцать минут твои мучения наконец-то закончатся. Ты же рад? Да, я знаю, что рад…

Дворянин склонился над юношей.

— Три года… Целых три чёртовых года я ждал, когда же последний отпрыск моего мёртвого братца наконец испустит дух. Но закон… Закон — для всех един! Надо ждать. Но, ты знаешь — я даже немного рад. Получить твоё предприятие сейчас, спустя три года твоей овощной недожизни, это же, как сорвать джек-пот! Однако, я себя считаю хорошим дядей. Ведь я целых два года думал, как можно незаметно для всех тебя прикончить. К счастью, мне так ничего и не пришло на ум. А сейчас… Когда вот-вот придёт врач и отключит твою тушку от аппаратов… Вот оно счастье! Вот она ра… — договорить Иннокентий Гаврилович не успел, поскольку яркая вспышка на долю секунды ослепила его, а противный скрежет перерастающий в мощный грохот больно ударил по ушам.

Светло-фиолетовая молния, каким-то невероятным образом пробила стеклопакет, а затем врезалась в тело юноши, подкинув его на полметра.

— Невозможно… — выдохнул дворянин: — Это же… НЕВОЗМОЖНО!!!

Свет в палате моргнул, а аппараты, извергнув из себя мощные снопы искр, тут же отключились.

Юноша резко подскочил. Его зрачки пылали ярко-красным огнём…

Схватив Иннокентия Гавриловича за шею, Фёдор не своим голосом прорычал:

— Агхт калыс э бат! Ке поса кора! Эри! Сик!

— Я… Я ничего не понимаю…

— Номер квадрата! — прорычал Фёдор уже по-русски: — Округ. Звёздная система! Говори! Живо!

— Я… Я… — не понимая, что происходит, дворянин лишь пытался ослабить железную хватку парня: — Я не…

— Планета. Какая планета, смертный⁈ ГОВОРИ!

— З… З… Земля… — промолвил теряющий сознание Иннокентий Гаврилович.

Дверь распахнулась, и в палату влетел бугай-водитель:

— Ваше Сиятельство!!! — пробасил он, и попытался атаковать Фёдора, но тот отбросил дворянина и так зарядил кулаком по челюсти здоровяка, что бедный водитель отлетел на добрый десяток метров и рухнул на пол без сознания.

— Ф… Федя… — трясущимися губами выдохнул Иннокентий Гаврилович: — Ты… Ты чего? Я же… твой любимый Дядя Кеша… Ты забыл?

— Забыл? — Фёдор с непониманием смотрел на испуганного дворянина, а затем начал неистово вытаскивать из своего тела оплавившиеся трубки: — Смертный! Мне нужна… — из носа юноши медленно потекла кровь. Его ноги подкосились, и он рухнул на пол: — … местная… звёздная карта…

— ФЕДЯ!!! — заверещал дворянин, но парень практически мгновенно потерял сознание.