Первое правило (в сокращении)

1

На следующее утро в четырнадцать минут одиннадцатого, приблизительно через пятнадцать часов после совершения убийств, когда над домом Мейеров черными птицами зависли вертолеты, сержант лос-анджелесской полиции Джек Террио шел сквозь лабиринт полицейских машин. Приближаясь к дому, он позвонил коллеге Луису Дитцу. К тому времени Дитц провел на месте преступления почти час.

— Я иду.

— Сейчас встречу у входа. Ты должен это видеть.

— Постой… что слышно от свидетельницы?

Надежда на свидетельские показания была призрачной, но все-таки она была: полицейские, прибывшие на место преступления первыми, обнаружили в доме еще живую женщину и установили, что это няня Мейеров.

— До больницы ее довезли, но она одной ногой в могиле, — отозвался Дитц. — Ранена в лицо и в грудь.

— Будем надеяться на лучшее. Нам бы хоть какую-нибудь зацепку.

— Может, еще найдем. Посмотришь сам.

Террио с досадой захлопнул телефон: похоже, опять тупиковое дело. Последние три месяца банда грабителей врывалась в зажиточные дома на западе Лос-Анджелеса, и этот дом был седьмым на ее счету. Все ограбления происходили в интервале между ужином и одиннадцатью часами вечера. В большинстве домов при этом находились хозяева. На месте преступления оставались гильзы от девятимиллиметровых патронов и трупы, и больше ничего: никаких отпечатков пальцев, источников ДНК, снимков, видеозаписей или свидетелей. Точнее, свидетелей не было до сегодняшнего дня, но свидетельница находилась при смерти.

Приблизившись к пластиковой ширме, предназначенной для того, чтобы отгородить входную дверь дома от назойливых папарацци, Террио остановился в ожидании Дитца. Поодаль он заметил двух сотрудников начальника полицейского управления, обступивших незнакомую женщину, судя по виду — из федералов.

Ростом пять футов шесть дюймов, явно сильная и выносливая, она держалась с той выправкой, какую федералы приобретают в тренажерных залах, пытаясь продвинуться вверх по пищевой цепочке и добраться до Вашингтона. Темно-синий блейзер поверх джинсов из недорогого магазина. Большие, плотно прилегающие к лицу темные очки. Похожий на узкую щель рот, вероятно за последний месяц не улыбнувшийся ни разу.

За спиной у Террио появился Дитц.

— Ты обязательно должен это видеть.

Террио кивнул в сторону женщины:

— Кто это с нашими?

Дитц прищурился, присмотрелся и покачал головой.

— Я был внутри. Там такое творится, дружище… в общем, сам увидишь. Давай влезай в бахилы.

Надевать бумажные бахилы на месте преступления полагалось для того, чтобы ненароком не затоптать что-нибудь важное.

Дитц скрылся за ширмой, Террио влез в бахилы и поспешил за ним, заранее собираясь с духом при мысли о том, что́ сейчас увидит. Даже после восемнадцати лет работы и сотен дел об убийствах при виде крови его начинало мутить.

Они вошли в просторную столовую, где следователь из коронерского отдела фотографировал труп белого мужчины.

— Труп уже можно осмотреть? — спросил Дитц.

— Конечно. Я свое дело сделал.

— Можно мне влажную салфетку?

Следователь протянул салфетку Дитцу и отступил в сторону.

С трупа мужчины срезали рубашку, чтобы эксперты провели первоначальные обследования. Дитц натянул резиновые перчатки. Под трупом расползлась лужа крови почти шесть футов в поперечнике.

Дитц взял убитого за руку, стер влажной салфеткой кровь с его плеча и подозвал Террио посмотреть:

— Что скажешь? Знакомая картинка?

Кожу убитого уже испещрили лиловые и черные трупные пятна, но татуировка была видна отчетливо. Террио испытал приглушенный ужас узнавания.

— Это я уже видел.

— Вот-вот. Так я и думал.

— А на другой руке тоже есть?

— По одной с каждой стороны. Одинаковых.

Дитц отошел от мертвеца, стаскивая перчатки.

— Я знаю только одного человека с такими же татуировками. Он раньше был копом. В лос-анджелесской полиции.

На плече Фрэнка Мейера была вытатуирована короткая и толстая ярко-алая стрела. Она указывала вперед.

У Террио бешено завертелись мысли.

— Это хорошо, Лу. Теперь у нас есть направление. Осталось только понять, что с ним делать.

Из-за его спины раздался резкий женский голос:

— С кем?

Террио обернулся и увидел ее. Плотно прилегающие очки скрывали глаза. Губы были сжаты так, словно она прятала стальные зубы.

Женщина шагнула вперед, как будто ей было наплевать, вступит она в лужу крови или нет.

— Я задала вам вопрос, детектив. Кого вы имели в виду?

Террио снова взглянул на стрелу и ответил:

— Джо Пайка.

Эту татуированную женщину Джо Пайк увидел впервые, когда она с трудом бежала вверх по восточному гребню Раньон-каньона. Сам Пайк в это время бежал вниз, от обоих валил пар в прохладном предрассветном воздухе. В неверном утреннем свете казалось, что на женщине трико, но, приблизившись, Пайк понял, что ее ноги до щиколоток покрыты замысловатыми татуировками. Такие же татуировки украшали ее руки. У самого Пайка татуировок было всего две. По красной стреле на каждой дельтовидной мышце — обе указывали вперед.

С тех пор Пайк видел ее два-три раза в неделю. За все это время они дай бог перебросились парой слов.

В тот день, когда Пайк узнал, что стало с Фрэнком и Синди Мейер, он покинул парк вместе с татуированной женщиной. Они не договаривались побегать вместе, просто она оказалась на дне каньона, когда он закончил спуск, а затем подстроилась к нему. Пайк задумался, не нарочно ли она дождалась его, и продолжал размышлять об этом, пока не увидел первого гостя.

Тот стоял под джакарандой на противоположной стороне улицы, был в темных очках, джинсах и трикотажной обтягивающей рубашке. Не таясь, он уставился на пробегавшего мимо Пайка, а затем двинулся за ним небрежной трусцой.

Второй ждал, прислонившись к машине и скрестив руки на груди. Он проводил взглядом Пайка и женщину, а затем тоже двинулся следом. Пайк понял, что это полицейские в штатском, и решил, что занять выгодную позицию не помешает. Попрощавшись со спутницей, он прибавил шагу.

— До встречи, — отозвалась женщина.

Когда Пайк был уже на середине улицы, из переулка в двух кварталах за ним вырулил синий седан, а впереди, на расстоянии одного квартала, от бордюра отъехал такой же седан, только бежевый. Пайка взяли в клещи. На переднем сиденье бежевой машины сидело двое мужчин, сзади — женщина. Короткие каштановые волосы. Большие, плотно прилегающие темные очки. Мужчина на пассажирском сиденье поигрывал жетоном.

Пайк остановился. Седаны и полицейские в штатском последовали его примеру, сохранив дистанцию.

Татуированная женщина забеспокоилась.

— Слушайте, что все это значит? Хотите, я позову на помощь? — крикнула она.

— Они из полиции. Просто хотят потолковать со мной.

Если бы речь шла об аресте, вряд ли его стали бы подстерегать на улице в жилом районе. А если бы его собирались убить, то первую попытку предприняли бы уже давно.

Незнакомец с жетоном выбрался из машины. Его волосы уже начинали редеть, усы были тонкими и негустыми. Вышел и его водитель — мужчина помоложе. Женщина осталась в машине.

Мужчина с жетоном представился:

— Джек Террио, полиция Лос-Анджелеса. А это Лу Дитц. Может, отойдем вон туда?

— Да пожалуйста.

Пайк снял с плеч рюкзак. Он бегал с утяжелением и надевал поясную сумку, серую майку без рукавов, кроссовки «Нью бэленс», синие шорты и темные очки военного образца.

Террио и Дитц остановились рядом, Дитц держался сбоку.

— Интересная у вас татуировка, Пайк, — эти вот красные стрелы. Такую редко увидишь — верно, босс?

Не отвечая ему, Террио обратился к Пайку:

— Вам знаком человек по имени Фрэнк Мейер?

В животе у Пайка возник ледяной ком. С Фрэнком Мейером он не виделся уже несколько лет, но часто вспоминал о нем, и теперь его имя повисло в утреннем воздухе, как призрак.

— А в чем дело?

Дитц вступил в разговор:

— Вы не виделись с ним в последнюю неделю или чуть раньше?

— Нет, не виделся уже давно. Пожалуй, лет десять.

— А если бы я вам сообщил, что у нас есть свидетель, готовый подтвердить, что вас недавно видели с Мейером?

Минуту Пайк изучал Дитца в упор и понял, что тот блефует. Пайк повернулся к Террио:

— Если у вас на уме только игры, я лучше еще побегаю.

— Игры тут ни при чем. Мейер и вся его семья стали жертвами убийства в собственном доме позапрошлой ночью. Погибли его сыновья и жена. Женщина, которую опознали как няню, выжила, но она в коме.

Джо Пайк ничем не выдал себя, только вздохнул, бросив взгляд на татуированную женщину. Из своего дома вышла еще одна женщина, постарше, и теперь они вдвоем наблюдали за ним.

Пайк снова повернулся к Террио:

— Я не убивал их.

— А мы вас и не обвиняем. Мы убеждены, что их убила банда налетчиков, врывающаяся в чужие дома. Та же самая, которая за последние три месяца ограбила еще шесть домов и убила одиннадцать человек.

Пайк понял, к чему они клонят.

— И подозреваемых у вас нет.

— Ни единого. Никаких отпечатков, улик и свидетелей. Мы понятия не имеем, кто они, поэтому занялись жертвами.

Вмешался Дитц:

— Выяснилось, что между жертвами первых шести ограблений есть нечто общее. Трое были наркоторговцами, один промышлял порнографией, отмывая деньги для израильской мафии, еще двое торговали ювелирными изделиями, в том числе крадеными. Вот мы и решили выяснить, какие секреты имелись у Фрэнка Мейера.

— Фрэнк не делал ничего противозаконного.

— Вы не можете знать это наверняка.

— Он занимался бизнесом. Торговал одеждой.

Террио вынул из кармана фотографию. На ней Фрэнк, Пайк и директор химической компании Делрой Спенс были сняты в сальвадорских джунглях. Спенс был грязен, одет в лохмотья, бывшие когда-то синим деловым костюмом, и кишел вшами. Мейер и Пайк в футболках и линялых рабочих брюках держали в руках автоматы М-4. Мейер и Спенс улыбались. Спенс — потому, что Пайк, Мейер и Лонни Тан только что спасли его после двухмесячного пребывания в плену у банды наркотеррористов. Мейер — потому, что отпустил шуточку насчет демобилизации и женитьбы.

— Вы с Мейером были наемниками.

— И что?

Террио вгляделся в снимок.

— Он объездил весь мир и всюду заводил знакомства с теми, от кого стоило бы держаться подальше. Может, в конце концов начал импортировать не только одежду.

— Только не Фрэнк.

— Да? Никто из его друзей и соседей понятия не имел, чем он занимался раньше. Этот снимок — единственное напоминание о прошлом, которое мы нашли у него в доме. Как думаете, почему?

— Чтобы не раздражать Синди.

Террио спрятал снимок.

— Эта банда грабителей выбирала дома, а не просто вламывалась в первый попавшийся. Рано или поздно выяснится, что у Мейера было нечто ценное для них — наркота или наличные.

Не добавив больше ни слова, Террио вернулся к бежевому седану. Дитц остался на месте.

— Значит, вы не виделись с ним десять лет? — спросил он.

— Да.

— А почему? Рассорились?

Пайк задумался, подыскивая верные слова.

— Как я уже сказал, из-за его жены.

— Но ведь он сохранил вашу фотографию. И не стал сводить татуировки. Что они значат? Знак какой-нибудь воинской части?

Пайк не сразу понял:

— Вы про стрелы?

— Да. Здесь и здесь, как у вас.

Когда Пайк в последний раз виделся с Фрэнком в день его окончательной и бесповоротной демобилизации, никаких татуировок у Фрэнка Мейера и в помине не было.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Пайк.

Дитц делано улыбнулся и понизил голос:

— Впервые встречаю человека, у которого на счету столько трупов и который до сих пор разгуливает на свободе.

Пайк проводил взглядом уходившего Дитца. Террио уже ждал в машине. Дитц сел за руль. Женщина на заднем сиденье что-то сказала Террио, машина двинулась прочь.

Все в порядке. Вот только Фрэнка Мейера больше нет.

Подошла взволнованная женщина в татуировках.

— Что им было нужно?

— Одного из моих друзей убили.

— Это ужасно. Они думают, что его убили вы?

— Ничего подобного.

Она издала хрипловатый смешок.

— Слушайте, именно так они и считают. Можете мне поверить: эти ребята вас боялись.

— Может, и так.

— А я не боюсь.

Пайк взвалил на плечо рюкзак.

— Вы меня не знаете.

Устроив рюкзак на спине поудобнее, он возобновил пробежку.

Вернувшись к своему джипу, Пайк повел его прямиком к дому Фрэнка Мейера. Пайк солгал Террио: Фрэнка он видел три года назад, хотя до разговоров дело не дошло. Общий друг сообщил, что у Фрэнка теперь дом в Уэствуде, и Пайк решил проехать мимо и посмотреть. Мейер служил в отряде Пайка, и тому было приятно убедиться в том, что давний товарищ преуспевает.

Дом в Уэствуде был обнесен лентами, как место преступления. Черно-белая машина с радиостанцией была припаркована перед входом, рядом с двумя передвижными лабораториями криминалистов, седаном без опознавательных знаков и фургоном теленовостей. Две женщины-полицейских, охранявшие дом, отдыхали в машине с радиостанцией.

Пайк припарковался на расстоянии квартала и осмотрел дом снаружи. Ему хотелось знать, как погиб Фрэнк, он уже подумывал, не залезть ли в дом сегодня же ночью, когда из машины криминалистов вылез эксперт Джон Чэн. Чэн был другом Пайка.

Машина Чэна стояла перед другой машиной, в которой сидели охранницы. Пайк решил последовать за Чэном, если он уедет, и подождать еще, если Чэн войдет в дом.

Пока он ждал, как обернется дело, его мобильник зазвонил. Определился номер — он принадлежал Джону Чэну.

— Привет, Джон, — сказал в трубку Пайк.

Склонный к паранойе Джон шептал, боясь, что его подслушивают, даже когда сидел один в собственной машине.

— Джо, это я, Джон Чэн. Я в Уэствуде, возле места преступления. Как раз прибыла полиция, и…

— Я у тебя за спиной, Джон. Обернись.

Чэн высунулся из своего пикапа, сразу заметил Пайка и снова убрался в салон.

— К тебе уже наведались из полиции?

— Какой-то детектив Террио.

— Я звоню предупредить тебя, старина: нашли снимок, на котором ты рядом с убитым.

— Хочу посмотреть, что там стряслось.

Помедлив, Чэн вздохнул:

— Ладно, слушай: в доме сейчас два каких-то типа из Западного Лос-Анджелеса. Сколько они там проторчат, не знаю.

— Ничего, подожду.

— Идет. В общем, будет путь свободен — позвоню. — Чэн выбрался из машины и поплелся к дому.

Пайк окинул внимательным взглядом дом Фрэнка. Дом выглядел надежным, крепким, под стать тому Фрэнку, которого знал Пайк. Увиденное Пайку понравилось. Фрэнк умел жить.

Спустя некоторое время в дверях показались женщина и мужчина — скорее всего, те самые детективы из Западного Лос-Анджелеса. Они сели в седан без опознавательных знаков и укатили. Пока Пайк смотрел им вслед, позвонил Чэн:

— Ты еще здесь?

— Да.

— Сейчас выйду за тобой. Времени у нас почти нет.

Пайк встретился с Чэном на боковой дорожке и последовал за ним в дом. На пороге Чэн вручил спутнику бумажные бахилы.

Они обулись и шагнули в большую круглую прихожую с винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. У подножия лестницы высились старинные напольные часы, словно охраняя запекшиеся кровавые, цветом напоминающие ржавчину, отпечатки ног на полу.

Входя в дом Фрэнка, Пайк испытал странное чувство: казалось, он как будто явился сюда без приглашения, зная, что ему здесь никогда не обрадуются. Жизнь Фрэнка он видел издалека и мельком, но не был допущен в нее. Его так и не познакомили с Синди и мальчиками, а он, несмотря на это, явился к ним в дом.

Следом за Чэном Пайк прошел в просторную гостиную с прилегающей к ней столовой. Несимметричная лужа засохшей крови, около шести футов в поперечнике, темнела на полу между холлом и обеденным столом. Ярко-зеленый шпагат был натянут между металлической опорой в центре лужи и двумя такими же опорами, ближе к стене гостиной. Шпагат обозначал вероятное положение стрелявших. Поодаль в гостиной виднелось еще одно кровавое пятно, размером поменьше.

Чэн кивнул в сторону большой лужи перед ними.

— Мистера Мейера нашли здесь. Его жену и одного из сыновей — там, у застекленных дверей. Няню — у нее в комнате.

На столе лежала раскрытая папка с креплением на кольцах, на листах бумаги которой Чэн делал наброски. Он перевернул несколько страниц и показал на поэтажном плане местонахождение трупов, а также найденных гильз.

— Вероятно, вся семья ужинала, когда стрелявшие ворвались в дом. Скорее всего, Мейер бросился к ним, завязалась краткая борьба, бум-бум — и все, его убили.

Два куска зеленого шпагата тянулись от большой кровавой лужи к металлической опоре в дальнем конце комнаты, на расстояние почти тридцать футов. Третий шпагат был покороче.

— В него выстрелили трижды? — спросил Пайк.

— Да. Один раз в верхнюю часть бедра, второй раз в бок и третий — в спину. Двое стрелявших словно пытались поскорее уложить его. Значит, он сопротивлялся. Остальных прикончили выстрелами в лоб с близкого расстояния, что похоже на расстрел или казнь.

Остальных. Синди с мальчиками.

— Сколько было нападавших?

— Обнаружили четыре вида отпечатков обуви. Нашли гильзы от четырех разных стволов. Все девятимиллиметровые.

— А отпечатки пальцев?

— Они были в перчатках. На местах других аналогичных преступлений мы тоже ничего не нашли. Идем, я покажу тебе, где обнаружили няню.

Чэн повел Пайка через столовую и кухню к тесной спальне, дверь и косяк которой были разнесены в щепки.

— Видишь, как дверь разворотили? Она заперлась. Наверное, пыталась спрятаться. — Чэн сверился со своими записями. — Ана Маркович, двадцать два года. Два выстрела с близкого расстояния — один в лицо, второй в грудь, две гильзы найдены здесь, в комнате.

Комната была слишком тесна даже для того, чтобы достойно умереть, в ней едва помещались кровать и стол, стоявший напротив двустворчатого окна. К стене над столом были приклеены фотографии улыбающейся девушки, обнимающей сыновей Фрэнка, и обрывок поздравительной открытки, сделанной детьми из разноцветной бумаги. «Мы любим Ану».

— Это она? — спросил Пайк.

— Угу. Помощница по хозяйству.

— Она описала нападавших?

— Хм… когда патрульные нашли ее, она была без сознания. Ее доставили в больницу при университете, но она по-прежнему одной ногой в могиле.

— У Террио есть подозреваемые?

— Ни единого.

— Сколько убитых у них на счету?

— Одиннадцать. Потому дело и расследует особая оперативная группа. — Чэн вдруг спохватился и взглянул на часы. — Слушай, мне надо работать.

Пайк вышел следом за ним в гостиную, но прощаться не спешил.

— Покажи мне снимки, — попросил он.

Чэн сразу по прибытии должен был сфотографировать все найденное на месте преступления и лишь потом перейти к наброскам.

— Старик, это же твои друзья. Стоит ли?

— Покажи.

Чэн вынул из кофра цифровой фотоаппарат, просмотрел снимки и отдал фотоаппарат Пайку.

Изображение на экране было крошечным, но Пайк разглядел распростертого на полу Фрэнка. Он лежал на спине, вытянув левую ногу и откинув вбок согнутую правую. Пайк хотел увидеть, действительно ли на руках Фрэнка наколоты красные стрелы, как сказал Дитц, но Фрэнк был в рубашке с длинными рукавами.

— Хочу увидеть его лицо. Можно увеличить снимок?

Чэн настроил изображение. Под правым глазом Фрэнка виднелись два пореза. Пайк задумался: может быть, Фрэнк пытался обезоружить ближайшего к нему противника или противников, а в это время те, кто находились в другом конце комнаты, открыли по нему огонь?

— Было время, когда он бы с ними справился, — заметил Пайк.

— Хочешь увидеть снимки жены и детей?

— Нет.

Чэн с явным облегчением продолжал:

— Как ты с ним познакомился?

— Мы работали вместе.

— Ты знал его близко?

— Да.

— За всеми прочими жертвами этой серии числятся грешки.

— Только не за Фрэнком.

Уловив что-то в голосе Пайка, Чэн смущенно пожал плечами.

— Извини. Может, они ошиблись домом.

— Да, — кивнул Пайк. — Они ошиблись.

— Мне надо снова браться за работу, — напомнил Чэн. — Я провожу тебя.

Пайк проследовал через холл к входной двери, но не ушел. По пути они миновали еще одну комнату — что-то вроде офиса.

С ее стен смотрели фотографии Фрэнка и его близких.

Пайк остановился и принялся разглядывать снимки, сравнивая Фрэнка, которого знал, с Фрэнком, который жил в этом доме. Когда они познакомились, Фрэнк отслужил восемь лет в морской пехоте, успев побывать в Панаме и Ливане. Он был молодым, гибким, но сложенным, как пухлый мальчуган, который без тренировок быстро наберет вес. На семейных снимках Фрэнк выглядел располневшим, но довольным и уверенным.

Пайк нашел фотографию Фрэнка с Синди, потом еще одну — с Фрэнком, Синди и двумя сыновьями. Синди была невысокой и крепкой, с коротко стриженными каштановыми волосами и счастливыми глазами, и даже слегка крючковатый нос ее не портил. Пайк рассмотрел еще два снимка: сначала двух мальчишек, потом всех четверых вместе — отца, мать, детей. Семью.

Он подошел к полке, где стояла рамка без фотографии. Рамка как раз по размеру для сальвадорского снимка. Пайк втянул воздух, сделал выдох и вернулся к Чэну в столовую.

— Покажи мне его семью.

— Хочешь увидеть, что сделали с его женой и детьми?

Пайк хотел.

Пайк жил один в квартире с двумя спальнями в Калвер-Сити. Он вернулся домой на машине, разделся и смыл под душем пот. Сначала постоял под струями горячей воды, потом пустил холодную. И не дрогнул, когда от ледяной воды кожа вспыхнула. Он вымыл голову, умылся, простояв под холодным потоком гораздо дольше, чем под горячим, и растерся полотенцем.

Прежде чем одеться, он оглядел себя в зеркало. Рост шесть футов один дюйм. Вес двести пять фунтов. Пять пулевых ранений, семь осколочных, одиннадцать нанесенных холодным оружием. Шрамы от ран и последующих операций покрывали его тело, как разветвленная дорожная сеть. Пайк точно знал, какие из них получил во времена работы с Фрэнком Мейером.

Он приблизил лицо к зеркалу, рассматривая свои глаза. Левый, правый. Глубокая, прозрачная голубизна радужки. Кожа вокруг глаз — сплошь в морщинках от привычки щуриться на ярком солнце. Глаза Пайка были чувствительны к свету, но обладали поразительной зоркостью. В школе снайперов это ценили.

Пайк оделся, не забыв про темные очки.

Он пообедал остатками тайской еды, подогретой в микроволновке. Тофу, брокколи и рис. Выпил литр воды, вымыл единственную тарелку и вилку, не переставая думать о том, что узнал от Чэна и Террио. И о том, как распорядиться этими сведениями.

На него накинулись с расспросами среди бела дня, прямо на улице в жилом квартале, — это явный признак паники. Значит, даже теперь, по прошествии трех месяцев, после семи вооруженных нападений и одиннадцати трупов, у Террио по-прежнему нет улик. Но отсутствие улик необязательно означает отсутствие полезной информации. Банды профессионалов, работа которых — вооруженный разбой, почти всегда состоят из рецидивистов. Попавшись, они исчезают с улиц на время своего заключения, но, выйдя на свободу, почти всегда совершают новые преступления. Террио знал об этом и мог бы сопоставить время начала этой серии убийств с датами освобождения тех, кого уже обвиняли в подобных преступлениях, и в итоге составить список подозреваемых. Пайк хотел знать, что выяснил детектив.

Пайк поднялся к себе в спальню, открыл сейф, спрятанный в стенном шкафу, и достал список телефонных номеров. Вместе со списком он вернулся в гостиную и набрал один из номеров.

Джон Стоун ответил после второго гудка — должно быть, узнал определившийся номер Пайка.

— Какие люди!

— Есть пара вопросов.

— А сколько заплатишь за пару ответов?

Джон Стоун был талантливым агентом, умело ведущим поиски кандидатов для контрактной военной службы. Когда-то Стоун сам служил в частной военной компании, но потом решил обратить свои таланты на пользу крупным военным и охранным фирмам, пользующимся благосклонностью Вашингтона и «корпоративной Америки». Это было и безопаснее, и прибыльнее.

Пайк не ответил.

— Ладно, замнем пока что, — продолжал Стоун. — Давай, спрашивай, посмотрим, в чем дело.

— Помнишь Фрэнка Мейера?

— Бесстрашного Фрэнка-танка? Само собой.

— Он еще в деле?

— Самое малое десять лет назад вышел в отставку.

— До тебя не доходили никакие слухи? Мол, Фрэнк связался с кем-то…

Джон фыркнул:

— Бесстрашный Фрэнк? Думай, что несешь.

Пайк продолжал:

— Меньше двух часов назад некий Террио, детектив из полиции, сообщил мне, что Фрэнк вел грязную игру. Похоже, пользовался своим бизнесом, чтобы ввозить какой-то незаконный товар.

— С чего вдруг этот коп заговорил о Фрэнке?

— Фрэнка и всех его близких убили.

Стоун помолчал и снова заговорил, понизив голос:

— Точно?

— Вооруженная банда ворвалась к ним в дом позавчера вечером. Убиты Фрэнк, его жена, их дети. Бандиты выбирали тех, кто торговал дурью, отмывал деньги и так далее — словом, дома, где было чем поживиться. Фрэнк у них не первый.

— Я поспрашиваю. Но не верю, что Фрэнк замарал руки.

— И еще одно. У тебя нет своих людей в отделах розыска или особых расследований?

Стоун заметно насторожился:

— А что?

— Ты сам знаешь, Джон. Если у опергруппы Террио есть подозреваемые, поисками заняты в отделах розыска или особых расследований. Мне нужно знать, что они нарыли.

Детективы отдела розыска лиц, скрывающихся от правосудия, специализировались на выслеживании и задержании опасных преступников в ситуациях, сопряженных с большим риском. Опытные оперативники особого отдела подолгу вели скрытое наблюдение за преступниками, подозреваемыми в совершении тяжких серийных преступлений. Выйдя в отставку, сотрудники обоих отделов занимали высокооплачиваемые посты в частных охранных фирмах. Джон Стоун сам порекомендовал для завидных корпоративных должностей немало специалистов.

Стоун медлил.

— Может, и найдется какой-нибудь знакомый знакомых…

— Информация нужна мне до того, как начнутся аресты.

Стоун помолчал, а потом задумчиво произнес:

— Есть у меня одна идея… Спроси у Лонни. Может, он знает.

Лонни Тан. Тот самый, который сфотографировал их в Сальвадоре. А через тринадцать дней, в Кувейте, Фрэнк Мейер спас Лонни Тану жизнь.

— С чего вдруг Лонни должен об этом знать? — спросил Пайк.

— Фрэнк поддерживал с ним связь. Отправлял Лонни рождественские открытки и все такое. Если бы Фрэнк был в чем-то замешан, об этом от него мог узнать только Лонни. Или вообще никто.

— Хорошая идея. Ладно, спрошу Лонни.

— Договаривайся через его адвоката. Номер нужен?

— У меня есть.

— Я свяжусь с тобой, когда потолкую со своими людьми.

— Спасибо, Джон. Сколько я тебе должен?

— Нисколько. Мне Фрэнк тоже не чужой.

Пайк отключился, отменил назначенные на день встречи и позвонил адвокату Лонни Тана, Карсону Эппу.

— Мне надо с ним поговорить, — сообщил Пайк.

— Как мне объяснить ему, о чем речь?

Пайк уже решил, что о Фрэнке Лонни должен узнать только от него, а не от Эппа. Лонни тоже был для них своим.

— Скажите: «Фрэнк-танк». Он поймет. И дайте ему мой номер.

Пайк продиктовал номер своего мобильника и отложил телефон, думая о том, что ждать, когда Стоун на что-нибудь наткнется, нельзя. А если Ана Маркович еще жива и в состоянии говорить? Правда, Чэн сказал, что она на краю могилы, но он лишь повторил то, что услышал от копов. Надо бы расспросить медсестер: может, после ухода полицейских Ана что-нибудь бормотала в забытьи. Пайку могло хватить одного имени или слова.

Решив, что прилично выглядеть не помешает, Пайк переоделся в бледно-голубую классическую рубашку, купил букет ромашек и повел машину к больнице.