Первое приключение

Глава 2

Джим тяжело пробежал по коридору дока по направлению к «Энтерпрайзу». Затем, скользнув ногами по полу, остановился. Он уже мог слышать говор толпы. Задыхаясь, он поправил китель. Попытался выровнять дыхание и принять подобающую выправку.

Он завернул за угол. Проход был забит приглашенными. Офицеры Звездного Флота, почетные гражданские и репортеры из всевозможных СМИ Федерации, – все сосредоточили свое внимание на другом конце коридора.

– Простите, – сказал Джим кому-то в задних рядах толпы. – Я должен

быть там, спереди. – Продвигаясь через толпу, он остро чувствовал на себе взгляды, – пар обычных глаз, сетчатых глаз, объединенных глаз, – что обращались на него. Все они пришли поздравить Кристофера Пайка с повышением, но в данный момент почти все уставились на Джима.

Капитан Джеймс Т. Кирк, внешне спокойный, делая вид, что он едва замечает собравшихся шишек Федерации, устремился по направлению и адмиралу Ногучи и коммодору Пайку.

Когда он проходил мимо офицеров, одетых в голубые, красные и золотистые туники Звездного Флота, гражданских в черных или сияющих шелковых формальных одеждах, два неброско одетых человека привлекли его внимание. Он резко остановился. Его хладнокровие испарилось.

– Мама! Сэм! – Он поспешил к ним, обнял мать, и пожал руку старшему

брату. – Что вы здесь делаете? И когда приехали? Насколько останетесь?

Его мать улыбнулась.

– Мы приехали на передачу тебе командования «Энтерпрайзом», конечно, – сказала она.

– Только, если ты не поспешишь, – сказал Сэм, – он достанется тому, кто поднимет ставку.

Джим взглянул на Ногучи с Пайком. Вряд ли готовый отдать корабль кому-то, кроме Джима, Ногучи смотрел на него терпеливо и благосклонно. Любой, кто работал в космосе, понимал, что радость встречи с друзьями и родственниками после долгой разлуки была важнее протокола.

Почему же тогда Крис Пайк уставился на него с таким мрачным неодобрением?

Джим снова обнял мать, хлопнул Сэма по плечу, и присоединился к Ногучи и Пайку, заняв место слева от Пайка. Все трое пошли по галерее, ведущей на «Энтерпрайз». Остальные последовали за ними.

В первый раз – официально – Джим приближался к «Энтерпрайзу». Он должен был держаться так, будто никогда не видел его раньше, не гулял рано утром по его пустынным коридорам, мостику, инженерному отсеку и лазарету, лабораториям и серверной, даже по саду и рекреационной палубе.

Высокий, аскетически худощавый вулканец стоял у главного кессона «Энтерпрайза». На нем был парадный китель голубого цвета, – цвет научного отдела.

Это, должно быть, и был коммандер Спок, офицер по науке «Энтерпрайза». Джим знал его репутацию, но почти ничего о самом вулканце.

Джим недолюбливал офицеров по науке. Он вечно лезли с совершенно непрошеной информацией, – в любое время и по любому поводу. А всякий раз, когда он делал ошибку, действительно задавая офицеру по науке вопрос, это кончалось тем, что у него появлялось ощущение, что он снова учится в Академии и сидит на лекции.

Но, возможно, ему не так часто придется иметь дело с коммандером Споком. Если повезет, вулканец окажется одним из этих совершенно ушедших в свою науку типов, которые предпочитали запереться со своими экспериментами где-нибудь в глубинах корабельных лабораторий.

– Разрешите ступить на борт, коммандер Спок.

– Разрешаю. – Вулканец говорил совершенно лишенным эмоций тоном.

Он отступил в сторону, пропуская коммодора Пайка. – Корабль, сэр, – ваш.

Не отвечая, Пайк ступил на борт «Энтерпрайза».

Когда Джим проходил мимо коммандера Спока, вулканец холодно и мельком взглянул на него, будто бы едва его вообще заметив.

… Мистер Спок смерил Джеймса Кирка взглядом, когда молодой капитан проследовал за коммодором Пайком на «Энтерпрайз». Офицер по науке посчитал своим долгом навести справки о капитане Кирке. Звездный Флот передавал корабль герою.

Коммандер Спок недолюбливал героев. Какого бы самопожертвования ни требовалось для геройского поступка, какими бы похвальными или достойными восхищения эти поступки ни были, героем можно было стать лишь в окружении хаоса и разрушения. По мнению коммандера Спока, корректное прогнозирование и рационализм должны были предупредить развитие любого подобного окружения. Он спросил себя, выберет ли Джеймс Кирк в условиях кризиса рациональный подход, или подпадет под соблазн героизма.

Рекреационная палуба превратилась в зал для приемов. На ней собрались все офицеры звездолета. На сцене в конце зала был устроен подиум и кафедра; столы вдоль одной из стен были уставлены подносами с деликатесами, рядами бутылок с шампанским и сверкающими бокалами.

Коммодор Пайк провел адмирала Ногучи и Джеймса Кирка на сцену. Ногучи пригласил всех сесть, переждал, пока все умолкли, и начал речь.

Хотя он был далек от пьяного состояния, Джим все же выпил достаточно, чтобы чувствовать, что он слегка отключен от самого себя и от окружения. Внимание его было достаточно рассеяно, Он выискивал в зале родных, думая о том, надолго ли они останутся, и сколько времени он сможет пробыть с ними. Изумленный и обрадованный их присутствием, он тем не менее желал, чтобы они приехали по какому-нибудь другому поводу, или просто без повода, в то время, когда он мог уйти в увольнительную и уделить им достаточно внимания.

Мама неплохо выглядит, подумал он. Куда лучше, чем когда она решила отправится на Деневу навестить Орелан и Сэма. Папина смерть была ударом для всех нас, но ей пришлось хуже всех.

Его взгляд затуманился. Тут все захлопали. Джим вздрогнул, возвращаясь в происходящее. Адмирал Ногучи закончил свою речь. Усиленно моргая, Джим вежливо начал хлопать, надеясь, что никто не заметит, что он сдерживает слезы. Он понятия не имел, о чем говорил Ногучи. Однако, насколько он знал Ногучи, он аплодировал комплиментам самому молодому капитану Звездного Флота.

Ногучи уступил место Пайку. Тот выступил вперед, немного помолчал и заговорил, тщательно подбирая слова.

Джим не был хорошо знаком с Пайком. Он с ним даже не встречался в течение нескольких лет. Но вид коммодора поразил его. Пайк был всего на пятнадцать лет старше Джим. Однако он выглядел таким старым. В темных волосах пробивалась седина, по щекам пролегли вертикальные борозды. Боль – или скорбь, или крайняя усталость – таилась в глазах.

– … И я знаю, – сказал Пайк, – что капитан Кирк найдет «Энтерпрайз» и его команду такими же надежными и достойными доверия, какими я их считаю.

Глаза Пайка тоже наполнились слезами. Джим представил себя не месте Пайка: почитаемый офицер, коммодор, который скоро будет командовать куда большим, чем одним судном.

Куда большим, и куда меньшим. Без своего корабля, он будет прикован к планете и к рабочему столу, ответственный за всякую бюрократию, а не за поиск и исследования. При всех его наградах и чинах, Джим Кирк не поменялся бы с ним местами ни за что в мире.

– Капитан, – сказал Пайк. – Звездолет «Энтерпрайз» – ваш. – Он пожал Джиму руку.

После вежливых аплодисментов, аудитория примолкла. Они смотрели на Джима. На него смотрели его мать и его брат. Пайк смотрел на него. Ногучи смотрел на него. Джим много дней думал о том, что он скажет, но так и не собрался сделать какие-нибудь наброски своей речи. Он покрылся холодным потом.

Он мог только надеяться, что его колебание будет воспринято как знак уважения или скромность, чем как ужас, которым оно на самом деле было. Он терпеть не мог выступлений на публике. Отец Джима Кирка, – тот был первым в дебатах; Джим однажды, в поисках деятельности, более эффективной, чем дебаты, пришел в группу дзюдо Академии. Но в нынешней ситуации приобретенные там навыки вряд ли были ему в помощь.

Он сжал руками края кафедры так, что твердое дерево врезалось ему в ладони. Джим вообразил, что вся команда «Энтерпрайза» смотрит на него со скепсисом, сравнивает его с Крисом Пайком, и находит, что он никуда не годится; как шишки Звездного Флота спрашивают себя, как, черт возьми, объяснить продвижение этого взмокшего, онемевшего выскочки – будущего командира звездолета. Он и сам себя об этом спрашивал, и не в первый раз.

В самый важный момент его карьеры, он не мог вымолвить ни слова. Жить согласно ожиданиям его наставников, его товарищей, его семьи, согласно его собственным ожиданиям, – требовало усилий, и самодисциплины, всех усилий, какие он только мог приложить, и, – возможно, даже большего.

И это было последней вещью, в которой он признался бы вслух.

– Я… – он замолк, ему отчаянно нужно было вдохновение. Он встретился

взглядом с Сэмом. На лице Сэма было написано выражение глубочайшего внимания. Джим отвел взгляд. – Я приложу все усилия, чтобы продолжить традиции коммодора Пайка в отношении звездолета «Энтерпрайз» и его офицеров, и команды, – пробормотал он. Если бы он сейчас взглянул на Сэма, он, наверное, начал бы смеяться. Ему хотелось застонать от стыда. Что он сказал? Что это значило? Он должен был выступить с чем-нибудь лучшим, чем то, чего постыдился бы и только что принятый в бой-скауты бой-скаут.

Однако аудитория зааплодировала ему так же вежливо, как Ногучи, если

не с тем же уважением и восхищением, что было обращено к Пайку. Джим припомнил одно известное ему правило публичных выступлений: чем короче, тем лучше.

Он украдкой вытер о брюки вспотевшие ладони, – как раз перед тем, как адмирал Ногучи протянул ему руку.

Джим надеялся, что Ногучи вернется за кафедру и возгласит следующую миссию «Энтерпрайза». И он надеялся, что это будет то, о чем он думает. Федерация стояла на рубеже беспрецедентного расширения границ исследованного космоса. Джим хотел быть в авангарде открытия новых миров, контактов с новыми расами, новых научных исследований. Он знал, что Федерация планирует экспедицию в направлении к центру Галактики, в область звезд Джи-типа. Вокруг таких звезд жизнь на углеродной основе, «жизнь известного нам вида» имела наибольшие шансы на зарождение и развитие.

Джим хотел получить эту миссию. Он так хотел получить ее, что просто иногда чувствовал ее у себя в руках. У него была надежда на ее получение, некий намек, что ее могут поручить ему. Звездный Флот должен был ему эту миссию!

Против его кандидатуры у них могло быть только одно: он никогда не покидал пространства Федерации. И никогда не принимал участив в первых контактах.

Но у Кристофера Пайка из всех офицеров Звездного Флота был самый богатый опыт первых контактов. И они не поручали эту миссию ему.

Из этого, очевидно, следует, думал Джим, что они должны поручить ее мне.

Однако Ногучи не сказал ничего по поводу планов относительно своего свежеиспеченного капитана. Гонг призвал всех к столам. Официанты уже откупоривали бутылки. В какой-то миг церемониальный настрой превратился в атмосферу вечеринки.

– Поздравляю, капитан – Ногучи озорно улыбнулся. – У меня для вас сюрприз. Нет, и не проси. Он почти готов, просто потерпи немного.

Джим почувствовал себя так, будто Ногучи уже сказал ему о его новом назначении: исследовательская экспедиция. Его возбуждение, и предвкушения, и радость были словно пенящееся шампанское.

– Эй, Джим…

Руки Сэма обняли его за плечи. Джим повернулся к брату. Сэм широко улыбался. Джим не стал более сдерживать смех.

– Потрясная речь, – сказал Сэм.

– Полностью согласна, – сказала их мать, улыбаясь.

– Спасибо-спасибо, – Джим шутливо поклонился на три стороны.

– Винона, – сказал адмирал Ногучи матери Джима. – Рад снова тебя видеть. Особенно сейчас.

– Давно не виделись, Кимитэйк, верно?

– Да. Давно. С тех пор, как… – Ногучи остановился. – Что же… Думаю, Джордж был бы очень горд.

– Да. Был бы.

Ногучи подал матери Джима руку.

– Мы не должны оскорблять поваров, игнорируя плоды их многочасовой работы, – сказал он. – Я так понимаю, они сотворили для нас что-то совершенно необычное.

– Совершенно верно, – сказал Джим, затем, быстро: – То есть… Я слышал об этом.

Ногучи посмотрел на него в упор.

– Мне сказали, что шоколадный торт – что-то особенное. Винона?

– Спасибо, Кими.

Они отошли рука об руку, оставив Джим без слов.

– Джим, серьезно, поздравляю.

Джим взял брата за плечи.

– Боже, как я рад тебя видеть. Когда же вы приехали? Где Орелан? Как

мой племянник? Почему вы не сказали мне, что приезжаете?

– Мы только что приехали. Тут конференция по ксенобиологии, так что

дорога у нас оплачена. Мы не были уверены, что успеем на церемонию. Мы просто подумали, что если да, это будет сюрпризом. Питер в полном порядке, – бьется с геометрией. Орелан… – Он нежно улыбнулся. – Она передает большой привет. Но у них там эксперимент в самом разгаре, и она не могла его оставить.

– Ты прекрасно выглядишь, Сэм. Значит, все хорошо?

– Как нельзя лучше.

Его старший брат был на ладонь выше Джима, и на ладонь шире в плечах.

Жизнь в солнечном климате пограничной планеты покрыла его лицо загаром, вокруг глаз и рта появились морщинки, – от смеха, от вглядывания в даль новой планеты. Его глаза были того же самого орехового цвета, что и у Джима, – как у их отца. Солнце Деневы высветлило темно-русые волосы Сэма в ясно-золотистый цвет.

Возле стойки, Сэм вручил ему бокал с шампанским, взял другой себе, и поднял его.

– За моего братишку и его корабль, – Он выпил.

Джим был благодарен за тост, но последнее, чего ему хотелось – был бокал вина. Он поменял его на бокал сидра.

– Как поживает Митч? – спросил Сэм – И где Лен Маккой?

– Гари поправляется. Они так говорят. А Маккой – черт его знает. Я ждал,

что он будет здесь. Слушай, Сэм, Звездный Флот еще не дал мне приказов относительно «Энтерпрайза». Если это то, что я думаю, – то, на что я надеюсь, – на подготовку уйдет порядочно времени. Так что у меня будет немного свободного времени, чтоб провести его с тобой и с мамой.

– Это здорово. Но, Джим, – ты мечтал об этом корабле с четырнадцати

лет. Мы не для того сюда явились, чтобы отрывать тебя от празднования. Если сейчас мы не можем как следует поговорить, так позже будет время.

– Да… но я так давно вас не видел.

– Мама возвращается на Землю, – сказал Сэм. – Денева ей помогла. И ей так нравится быть бабушкой. Я никогда не видел, чтоб она от чего-нибудь получала столько удовольствия, как от того, что баловала Питера. Джим, тебе бы неплохо… – он замолчал, вглядываясь в лицо Джима.

Что бы мне неплохо сделать, подумал Джим, – это сказать Сэму, какого дурака я сегодня разыграл перед Кэрол.

– Неплохо бы тебе проверить, нравится ли тебе быть дядей, – сказал Сэм.

– Кстати, мама, – вместе со мной и Орелан – написала статью, – она выходит в «Джоксе». Она хочет провести еще кое-какие исследования. Дома, в Айове, в нашем старом доме.

– Это хорошая новость, – сказал Джим. Если его мать способна была

снова работать в области, которую она так любила, значит, она справилась с депрессией, в которой пребывала со дня смерти их отца. И, несмотря на небрежность, с какой Сэм рассказал новость, публикация в «Журнале Ксенобиологии» была очень престижна.

Сэм ухватился за край куска торта.

Джим, ты собираешься наслаждаться своим праздником, нет? Кимитэйк был прав – шоколадный торт – это что-то.

– Капитан Кирк.

Джим повернулся.

– Коммодор Пайк. – Сказал он. – Мои поздравления, сэр. Это мой брат, Сэм Кирк.

– Доктор Кирк. – Пайк едва кивнул. – Извините нас на минуту?

– Конечно. – любезно сказал Сэм, как будто не заметив обращения Пайка. – Поговорим позже, Джим.

Пайк отошел; У Джима не было выбора кроме как последовать за ним.

– Это хороший корабль. – сказал Пайк. – Хорошая команда. – Пайк мог бы ослабить натянутость, перейдя на личные имена, но он выбрал более формальное общение. – Они о вас позаботятся, капитан. Окажите им ту же любезность.

– Сделаю все, что в моих силах, коммодор.

– Хорошо. Вы, без сомнения, хотите познакомится с вашими офицерами.

Предыдущий первый офицер «Энтерпрайза» получила свой собственный корабль. Это место займет ваш офицер по науке.

Джим был слишком огорчен и удивлен, чтобы соблюдать дипломатию.

– Коммодор, мне жаль, если это нарушает планы коммандера Спока, но я

выдвинул Гари Митчелла на должность первого офицера… – Когда он произносил это, шум голосов вокруг внезапно затих, как это странным образом случается иногда на вечеринках. Джим замолчал. В тот же момент тишину нарушил резкий голос, говоривший с шотландским акцентом.

– И чего я не понимаю, так это с чего это Звездный Флот так жаждет

вручить свой лучший корабль неопытному новичку… – Говорящий тоже услышал свой собственный голос и умолк.

Пайк подвел Джима к группе из трех офицеров. Они повернулись, без сомнения, спрашивая себя, слышал ли он их разговор, так же, как он думал, расслышали ли они его бестактное замечание.

– Капитан Кирк, – сказал Пайк, – Коммандер Спок.

– Коммандер Спок, – сказал Джим. Он не протянул тому руку, – не

потому, что не хотел, – потому, что вулканцы предпочитали, чтобы их не касались.

– Капитан Кирк. – Коммандер Спок приветствовал его наклоном головы.

По нему невозможно было понять, слышал ли он разговор Джима с Пайком.

– Главный инженер Монтгомери Скотт.

– Мистер Скотт.

– Как п’живаете, сэр, – напряженно сказал инженер. Крепко сбитый,

невысокий инженер взял бокал с шампанским левой рукой, чтобы подать правую Кирку. Его форменный китель дополняли килт и кожаная шотландская сумка с мехом. – У вас теперь лучший корабль Звездного Флота, капитан.

– Я в этом уверен, мистер Скотт. – Джим попытался по-вулкански не

подать виду, что знает, что именно Скотт думает о нем, и он решил также не замечать вызова в словах Скотта.

– И лейтенант Ухура, ваш офицер связи.

– Капитан Кирк, – сказала она, низким и музыкальным голосом.

Его рука коснулась ее длинных, тонких пальцев. Он ожидал, что ее пожатие окажется мягким. Вместо этого он почувствовал силу и твердость. Он позабыл и свое чувство неуместности, и воинственность Скотта, и непроницаемое выражение лица Спока.

Со времен, когда он в первый раз получил под свое начало команду, Джим приучил себя не поддаваться влечению к тем, кому он, возможно, стал бы отдавать приказы. Взаимодействие между командиром и подчиненными должно было всегда оставаться на формальном уровне. Что-нибудь большее, чем строгая вежливость, могло подорвать мораль куда быстрее и эффективнее, чем любая внешняя сила. Так что Джим научился, когда надо, не реагировать на красоту, – по крайней мере, не на борту корабля. Он добился того, что стал почти нечувствителен к любому шарму, и противостоял установлению слишком дружественных отношений с кем-либо из тех, кем он командовал, будь то мужчина или женщина.

Встреча с лейтенантом Ухурой тут же заставила его пожалеть, что он не лейтенант по-прежнему, – свободный от ответственности, которую несет капитан, – тогда он мог бы сидеть у ее ног, глядя в ее глубокие темные глаза и слушая, как песню, ее голос.

Она отняла руку. Джим понял, что откровенно глазел на нее, словно школьник.

– … Э-э, да, лейтенант Ухура. Рад с вами познакомится.

Три стоящих перед ним офицера составили за годы совместной работы формулу своих взаимодействий. Джеймс Кирк явился новой неизвестной в уравнении. Они измеряли его, исследовали, пытаясь понять, сумеет ли он стать центром вращения орбит, или, словно блуждающая звезда, войдет в их систему гиперболическим курсом, вызовет возмущения в их орбитах и оставит за собой хаос.

Пайк начал было что-то говорить, затем, по-видимому, передумал.

– У меня встреча, – сказал он. – Мне придется оставить вас теперь. Ухура, Скотти…

– До свидания, сэр.

– Всего вам лучшего, сэр.

– И, мистер Спок…

– Живите долго и процветайте, коммодор Пайк.

– Спасибо.

Он повернулся и ушел, прямой и напряженный.

В другом конце рекреационной палубы стоял в одиночестве Хикару Сулу.

Он держал бокал с шампанским, – взял его у официанта, – просто, чтобы иметь что-то в руке. Если бы он выпил хоть что-нибудь, он бы просто заснул. Не считая того, что он немного вздремнул на пляже, он не спал уже два дня.

Если сравнить прием с вечеринками в Акадамии, – он был невыносимо нудным. Он полагал, что это, должно быть, справедливо по отношению ко всем официальным мероприятиям Звездного Флота. Хикару здесь никого не знал; все прочие гости разбились на тесные кучки, так что у него мало было шансов с кем-нибудь познакомится.

Он сравнил этот опыт с одним случаем, случившимся пять лет назад, на Ганджитсу, когда он тайком пробрался на борт «Ээрфена», чтобы посмотреть на корабль. Конечно, его быстро обнаружили, но, вместо того, чтобы выставить пятнадцатилетнего колониста, первый помощник Хантера показал ему корабль. Там он чувствовал, что ему рады. На «Энтерпрайзе» он чувствовал себя чужим.

Ну и ладно; если повезет, он его покинет прежде, чем успеет с кем-нибудь познакомится.

Он невольно слышал разговоры. Они помогли ему разобраться в невеселом настроении. Офицеры «Энтерпрайза» сожалели, что Кристофер Пайк оставляет корабль. Они не были уверены, что следует ждать от нового капитана. Официальные сведения, поступавшие с Гиога, были противоречивы: Джеймс Кирк потерял в этой катастрофе корабль, но по ходу дела сумел спасти много жизней и чуть не расстался со своей собственной. В результате он получил медаль, повышение… и «Энтерпрайз». Им была известна его репутация: самый молодой абитуриент, поступивший в Академию, самый молодой капитан Звездного Флота. Но никто не знал, был ли Кирк выскочка – этакий космический жокей, который заставит свою команду вкалывать как автоматы, забирая себе всю славу, – или он включит своих людей в партнерство товарищей, достойных разделять с ним почести так же, как и риск.

– Хикару?

Удивленный тем, что его назвали по имени, Сулу повернулся.

– Доктор Кирк! – сказал он.

– Так я и подумал, что это ты, – сказал Сэм Кирк. – Как твои дела? Боже, ты был еще ребенком, когда я последний раз тебя видел. – Он широко улыбнулся и сокрушенно покачал головой. – И почему это люди всегда говорят эту фразу детям своих друзей?

– Не знаю, доктор, – сказал Сулу.

– Зови меня «Сэм». Когда тебе было двенадцать, – ладно, я был «доктор Кирк». Но ты теперь в Звездном Флоте… в Академии?

– Я только что выпущен.

– Поздравляю. Как твои?

– Прекрасно, думаю. Иногда это сложно сказать по письмам. Я им звоню, когда могу.

– Когда ты последний раз их видел?

– Я не был дома с тех пор, как поступил в Академию. Это слишком

далеко… слишком дорого. Я надеялся, что скоро там побываю, но… – Он остановился. Сейчас было слишком просто возродить всю ту тоску по дому, что он чувствовал в течение всего первого года в Академии, слишком просто опять испытать боль несбывшихся надежд. – Но это, похоже, не выйдет. – Он сменил тему. – Вы родственник капитана Кирка?

– Джим мой младший братишка. Он следует семейным традициям. – Сэм

сделал широкий жест, указывая на корабль вокруг, имея в виду Звездный Флот вообще. – Жаль, что твоя мать не участвует в ксено-конференции.

– Она не может. Она в Орионском приграничье. Это десять недель пути

пассажирским лайнером. Она не могла уехать на весь сезон.

– А твой отец? Я только что приобрел его новый сборник. Он в самом де

ле ухватил это чувство… жизни и работы на новой планете. – Сэм издал смешок. – В первый раз, когда я прочитал одно из его стихотворений, я подумал, ну, это выглядит таким легким, любой может стать поэтом. Так я и попытался. Это нелегко. У меня совсем ничего не вышло.

– Немногие это могут, – сказал Хикару. Когда он был много моложе, он,

бывало, задумывался, чем именно занимается его отец. Иногда казалось, что ничем. Через несколько лет, когда Хикару сам попробовал себя в поэзии, он понял, сколько нужно работать, чтобы получилось творение. Даже то время, что уходило на «ничто», было серьезным трудом.

– А сейчас он что-нибудь пишет?

– Он только что окончил «Девять солнц», – мягко сказал Хикару. – Он сейчас отдыхает. – Люди все время спрашивали Хикару об этом.

– О, конечно, понимаю, – небрежно сказал Сэм Кирк. – Как ты нашел «Энтерпрайз»?

– Не знаю.

– Да ладно, – я не собираюсь передавать неприятности моему братику.

– Честно – не знаю. Я здесь всего с послеполудня. Я никогда не

встречался с коммодором Пайком. И никогда не видел капитана Кирка. И вообще никого здесь не знаю. Я должен был быть направлен на границу.

– Думаю, тебе здесь понравится. Это верно, что Джим довольно упрям… – Он остановился и невинно улыбнулся. – Но так-то он хороший парень.

– Приятно слышать, – сказал Хикару, тщательно нейтральным голосом.

Сэм глянул через комнату.

– Похоже, Пайк от него отстал, – идем. Я тебя представлю.

Хикару последовал за ним, нервничая и пытаясь придумать, как бы наилучшим образом преподнести капитану свой запрос о переводе.

Джим потягивал фруктовый сок, думая, как бы нарушить неловкое молчание, которое оставил за собой Кристофер Пайк.

– Закончил с официальными делами? – Сэм опустил руку Джиму на плечо.

Джим вздрогнул. Он не слышал приближения Сэма.

Сэм бросил взгляд вслед Пайку, который вышел через главный вход, ни с кем не заговорив и не обернувшись.

– Чего хотел Пайк? – сухо спросил Сэм. – Преподать тебе урок Офицера-и-Джентльмена?

Джим пихнул брата локтем в бок. Для одного вечера уже слишком много

было сказано и услышано. Возможно, у Пайка были причины для его резкого обращения, а, может, и нет, но они вполне могли обсудить его где-нибудь без его бывших коллег.

При комментарии Сэма коммандер Спок застыл.

– Как и у коммодора Пайка, – ровно сказал он, – у меня есть дела, которыми следует заняться. Прошу меня извинить.

– Я с вами пойду, – поспешно сказал Скотт. – Надо… надо проверить двигатели.

– Очень хорошо, – сказал Джим.

Они вышли.

Ухура расслышала замечание Кирка, обращенное к коммодору Пайку; она знала, что, если расслышала она, то и мистер Спок не мог его пропустить. И она прекрасно знала, что Джеймс Кирк слышал комментарий Скотта. Она предпочла сделать вид, что ни одно из этих замечаний вообще не было произнесено.

– Капитан, – сказала она, тщательно подбирая слова, – мы все долго

служили с капитаном Пайком. Людям нужно время, чтобы привыкнуть к перемене.

– Это ясно, – сказал он. – Причем некоторым – больше времени, чем другим.

Тут вмешался ничего не знавший об инцидентах и натянутых отношениях Сэм.

– Джим, познакомься с Хикару Сулу. Его родители – мои и Орелан старые друзья. Его мать – наша коллега.

– Сэр, – сказал Хикару.

– Мистер Сулу, здравствуйте, – Джеймс Кирк крепко пожал руку Сулу. – Вы встречались с лейтенантом Ухурой?

– Мельком, сэр.

– Я ценю, что вы подсократили свой отпуск, чтобы присоединиться к нам, – сказал Кирк.

– Да, капитан, я бы хотел обсудить…

– Как прошел ваш фехтовальный турнир?

– Э-э… я победил, сэр, – сказал Хикару, удивленный, что Кирк вообще знает о турнире.

– На чем фехтуете? Шпага? Сабля?

– Сабля… и другое тоже, сэр.

– И другое! Мои поздравления. Я немного занимался фехтованием в

школе, – мы должны с вами как-нибудь немного пофехтовать.

– Да, сэр, – сказал Хикару. Может, ему удастся добиться перевода до

того, как он будет вынужден взять верх в фехтовании над своим командующим офицером. – Но, сэр…

– Сэм, найди маму, и я вас веду на экскурсию.

– Капитан… – снова сказал Хикару.

– Конечно, – сказал Сэм. – Момент. Хикару, я как-то раз был в лаборатории. Мне понадобился стандартный образец человеческой крови…

– Что? – сказал рассеянно Хикару. Его руки вспотели, а сердце колотилось: он собирался сказать капитану Звездного Флота, что капитан этот совершил ошибку, а это была непростая задача.

– Ну, для контрольного образца, – сказал Сэм. – Так что я вызвал одного их аспирантов. Все, что мне было нужно – это капелька крови. Одноко он рванул от моего безобиднейшего гипо на половине скорости света и закричал «Нет, нет, вы не можете брать у меня кровь – у меня гемофилия!»

Сэм выжидающе замолчал.

Хикару уставился на него, затем внезапно рассмеялся.

Джеймс Кирк смотрел на обоих так, словно они спятили.

– Неплохо, – сказал Хикару. – Но, спорю, не так-то вы много найдете людей, чтобы рассказать им шутку.

– Я подумал, что она может пригодится мне на конференции, но сначала я хотел испытать ее на ком-нибудь.

– А ты не думал о том, чтобы раздать всем трансляторы прежде, чем начнешь ее рассказывать? – сухо спросил Джим.

Сэм рассмеялся.

– Извините нас, Хикару, лейтенант Ухура. Пошли, Джим, поглядим на твой корабль.

Они выбрались из толпы и оказались возле их матери и адмирала Ногучи, которые говорили о старых временах и вспоминали Джоржда Сэмюэля Кирка Старшего. Ногучи и отец Джима вместе служили, но теперь, при адмиральском описании событий, о которых Джим даже никогда слыхом не слыхивал, он почувствовал внезапное негодование и горечь. Ногучи, вероятно, провел больше времени с Джорждем Кирком, чем Винона, Сэм и Джим вместе взятые. Это была жизнь, которую человек выбирал, становясь офицером Звездного Флота, и Винона знала об этом, когда выбрала его.

Но их жизни, – жизни, которые родители выбрали для своих детей, делая свой выбор, – исключала возможность того, что Джордж будет оказывать влияние на Джима и Сэма. Они едва знали отца. Возможно, если бы он не умер, они в конце концов познакомились бы с ним ближе. Хотя лично Джим сомневался, что родитель и ребенок могли бы стать взрослыми друзьями, если они были чужими друг другу, когда ребенок был ребенком.

Их отец так и не примирился с тем, что Сэм отказался от места в Академии Звездного Флота, уготованного ему, Джоржду Сэмюэлю Кирку Младшему, при его рождении. Джим оказался тем, кто пошел в Звездный Флот по стопам отца. Но, подумал Джим, он мог бы нарушить эту традицию так же, как и Сэм. Он был рад, что Кэрол не согласилась на предложение. Джим не оставит позади никого, кто будет ждать его редких визитов, – визитов почти чужого человека.

Джим чувствовал, что пришел в себя после своего ланча с Ванли. Прошло уже порядочно времени, так что он смог позволить себе бокал шампанского. Повернувшись обратно, он обнаружил, что Винона и Сэм приветствуют какого-то старого знакомого из Звездного Флота, а он очутился один на один с Ногучи.

Старший офицер лукаво улыбнулся.

– Я был довольно краток, Джим, – сказал он. – Но, думаю, ты найдешь это интересным.

– Адмирал, коммодор Пайк сообщил мне, что пост первого офицера передан коммандеру Споку.

– Верно. Я лично утвердил его.

– У меня было впечатление, что мое слово кое-что значит при подборе старших офицеров.

– Вы были не при деле, когда был сделан этот выбор. А что? Вряд ли у вас имеется что-то против мистера Спока.

– Спок тут совершенно ни при чем, адмирал. Я выдвинул на этот пост Гари Митчелла. И не слышал ни о каких возражениях на его счет.

Ногучи покачал головой.

– Нет, Джим. Это невозможно.

– Адмирал, я надеялся, что вы меня в этом поддержите.

– Мог бы, но не стану. Одна из сильных сторон Звездного Флота – его

разнообразие. Вы с Митчем просто слишком похожи. Первый офицер должен компенсировать твои слабые места и контролировать твои порывы. Я хочу, чтобы ты работал с кем-то, кто может в паре с тобой создать эффективный союз.

– Мне не было известно, – натянуто сказал Джим, – что вы считаете, что у

меня есть слабые стороны, которые нужно компенсировать.

– Не начинай, Джим, – сказал Ногучи. – Это было задумано как

вечеринка.

– Тогда я хотел бы обсудить этот предмет в более подходящей

обстановке.

– Но этот предмет не открыт для обсуждения, – сказал адмирал. И, чтобы

подчеркнуть свои слова, отправился в поисках другого разговора, оставив Джима рассерженно дымиться.

Через пару месяцев, по крайней мере, до того, как Гари будет в форме, подумал Джим. Может, к тому времени я смогу убедить адмирала… Он постарался справиться с огорчением, уверенный, что, в конце концов, сможет заставить Ногучи передумать.

– Так как там насчет экскурсии? – весело спросил Сэм.

– Конечно. – Даже спор с Звезднофлотской шишкой не мог испортить

Джиму радости от свидания с матерью и братом. – Давай, выбираемся отсюда.

Они вышли в тихий корабельный коридор, оставив позади шумную

вечеринку.

– Джим, – сказала Винона. – С тобой правда все в порядке?

– Конечно, мама. Свеженький-новенький, как говорится. Не беспокойтесь обо мне.

– При твоей работе это вряд ли возможно.

– Ты нам ничего не говоришь, черт возьми, – сказал Сэм. –Как, ты

думаешь, мы себя чувствовали, когда выяснилось, что ты был в госпитале и даже не сообщил нам?

– А что вы могли сделать? Вернуться на Землю? К тому времени, как вы

прибыли бы, я бы был уже в порядке или было б слишком поздно.

– И какие же обстоятельства достаточно серьезны, чтоб дать знать твоей

семье? – спросила Винона. – Твоя смерть?

– Что-то вроде, мама. Я знаю, что вы чувствуете, но как тут по-другому?

Я уверен, папа так же поступал.

– Да, – сказала Винона. – Так же. Но я надеялась, что ты не будешь.

Джим сдержался, чтобы не сказать то, о чем он впоследствии пожалеет. Он не хотел спорить с матерью, даже если чувствовал, что она ударила его ниже пояса.

– Кстати, Джим, – веселость Сэма стала несколько натянутой. – У нас, биологов, хорошо работает цыганское радио.

– В смысле?

– Ты не знаешь?

– А что я должен знать?

– Ну, цыгане у нас в колонии болтают о разных других вещах, кроме теоретической биологии.

– Иначе говоря, Кэрол Маркус и я – предмет сплетен.

– Быстро сообразил, братец. И что и как?

– Никак, – сказал Джим. – Горячая сплетня… из абсолютного нуля.

– О, – сказал Сэм. – Черт. Я надеялся… Кэрол Маркус – хороший человек, Джим.

– Мы забрались на опасную территорию, – Джим резко сменил тему: – Так

тебе нужна экскурсия, нет? Тут есть что посмотреть. Мостик – это что-то невероятное. – Когда он начал расписывать корабль, его беспокойство о Гари и разочарование на предмет Кэрол Маркус отступили в сторону. Он не смог бы скрыть свой энтузиазм, даже если б попытался. – Мама, Сэм, почему бы вам не дать заявку на грант на исследование глубокого космоса? Когда вы увидите здешние лаборатории – не поверите. Но сначала я вам покажу обзорную палубу…

Он провел по палубам «Энтерпрайза» в обычное на вид помещение в задней части блюдца.

– Смотрите, – сказал он, – Открыть!

Стеновой экран отошел, открывая взглядам 180-градусный обзор на

внутренность космодока. Мимо за прозрачной стеной проплыл техник в скафандре.

– Вы должны как-нибудь выйти с нами в космос и посмотреть его отсюда!

– Да, хотелось бы, – сказала Винона. – Джим…

– Да, мама?

– Я возвращаюсь домой. Дом не открывался в течение пяти лет, и… – Она замолчала. – Джим, если ты сможешь… захочешь… заглянуть в гости… если захочешь побывать дома…

– Я… – Он и думать не мог о возвращении на ферму в Айове. Он не был

там с тех пор, как отпевали его отца. Фермерский дом хранил воспоминания, и хорошие, и плохие, – те, что он не смог бы больше держать запертыми внутри себя, если бы вернулся. При одной мысли о возвращении туда ему казалось, что он слышит запах сена, разложенного для просушки. Он покачал головой, пытаясь просто удивиться силе воспоминаний, но тем не менее он был ими взволнован.

– Интересно, пережил ли тот шалаш последние пять зим, – сказал Сэм.

– Я постараюсь приехать, мама, – Джим надеялся, что говорит правду. – Не знаю – когда. Это зависит от моих приказов.

Он закрыл щит, скрывший стеклянную стену, огни и деятельность космодока. Ему хотелось, чтобы «Энтерпрайз» уже мчался среди звезд, в космосе без преград и границ. Там куда проще принимать трудные решения, а сложности жизни никогда не удваиваются и не множатся.

– Идем, – сказал он. – Вы должны увидеть лаборатории.

Сэм посмотрел на него с любопытством.

– А я думал, ты никогда раньше не бывал на борту этого корабля.

Джим вспыхнул.

– Ну, я… О, дьявол. Я раз пробрался на борт… Кэрол и я пробрались на борт – несколько недель назад. Просто чтобы посмотреть. Я не мог удержаться. Только никому, – это не приветствуется. – Он покинул обзорную палубу и провел их в турболифт.

– Когда-нибудь, Джим, – сказала Винона, более озабоченно, чем укоряюще, – ты переступишь черту, и кто-нибудь это заметит.

– Мне нужно было б наткнуться на какого-нибудь совсем фрунтера, чтоб из моего визита вышли неприятности.

– Звездный Флот не испытывает недостатка во фрунтерах.

– Да ты ничего не достигнешь в Звездном Флоте, если не будешь лезть

через черты и границы. Без этого ты закончишь свои дни замумифицированным вместе со своим письменным столом.

– А если ты залезешь слишком далеко, – сказал Сэм, – ты закончишь свои дни точно так же. Как Крис Пайк.

– Ты это о чем?

– Ну, говорят, – Пайк слишком много времени посвятил игре в политику

Звездного Флота, слишком достал не тех людей и несколько подзагонял своих.

– Так что, в качестве наказания, его повысили до коммодора?

– Да. И ты его поэтому жалеешь. – Турболифт замедлился и остановился.

– Это просто смешно.

– Не отмахивайся от советов своего брата, Джим, – сказала Винона. – Это

так же смешно, как… – Двери лифта открылись и она замолчала на полуслове. – Что-то не припомню, чтобы на судах Звездного Флота пахло конюшней.

Ностальгический запах сена и еще чего-то знакомого проникал с нижней палубы. Джим нахмурился.

– Обычно нет. – Обеспокоенный, он вышел из турболифта. На звездолете странное или неизвестное могло означать опасность.

Запах конюшни усилился. Если дело не в вентиляции, то единственным

возможным источником запаха была палуба шаттлов в дальнем конце коридора.

Двойные двери скользнули, расступаясь. Вглядываясь в плохо освещенное пространство, Джим ступил на галерею, шедшую над палубой.

Шаттлы были сдвинуты в сторону, близко друг к другу, и отгорожены переносными перегородками, так что большая часть палубы оказалась свободна. Посередине находился временный загон. Пол устилала солома. Внутри маячила какая-то тень.

– Что, во имя неба!… – Винона тоже вышла на галерею.

– Свет. – На палубе включился свет.

Переливающееся создание в загоне фыркнуло и взметнулось на ноги,

напряженное и испуганное, вскинув маленькую голову, округлив глаза и раздувая ноздри. Его шкура переливалась черным, багровым и зеленым.

– Да, скорее небо, чем земля, – сказал Сэм.

Оно увидело их. Оно снова фыркнуло и с силой ударило ногой по палубе.

Звон копыта о металл гулко разнесся по помещению. Оно закричало, – скорее крик птицы, чем ржание лошади.

А затем выгнуло шею, отступило и снова ударило ногой.

Со звуком, похожим на шум сильного ветра в старых деревьях, оно

развернуло широкие черные крылья.