Первое приключение

Глава 7

Спок быстро взял себя в руки после своего несчастливого обнаружения эмоций. Джеймс Кирк отвел глаза, но Спок знал, что капитан заметил его реакцию.

Деятельность на мостике продолжала кипеть вокруг Спока. Лукариэн и Рэнд совещались с капитаном Кирком по поводу грунта. Несмотря на заинтересованность в выполнении проекта, Спок сейчас был занят внутренним спором.

У капитана уже возникло сильное подозрение, возможно, даже адекватное, по поводу нового рекрута Водевильной компании. Возможно, Споку лучше промолчать. Немногие люди могли разобраться в политических и общественных установках его родной планеты; попытки объяснений только еще больше их запутывали.

Спок попытался убедить себя в верности своей оценки, но не смог справиться с подозрением, что он позволил своему желанию промолчать – по поводу в какой-то мере личного вопроса – взять верх над его ответственностью.

Он выключил аппаратуру своей консоли, встал и покинул мостик.

Когда он вошел в свою каюту, закрывшаяся дверь отрезала его от холодного, желтого, сырого окружения, предпочитаемого большинством людей. Оказавшись в горячем, сухом, залитом алым светом воздухе, напоминающем о Вулкане, Спок лег на камень для медитации. Он расслабил мышцы в нужной последовательности и позволил своему сознанию скользить в углубленное размышление.

Когда мистер Спок покинул мостик, не сказав при этом ни слова в объяснение, Джим тоже ничего не сказал. Но, когда прошло несколько минут, а офицер по науке не вернулся, Джим начал чувствовать раздражение.

Сначала лейтенант Ухура, теперь коммандер Спок, подумал Джим. Может, при капитане Пайке это было такой традицией – гордо удаляться с мостика всякий раз, как вы что-нибудь не одобряете? Если так, этому будет положен конец.

Старшина Рэнд закончила с деталировкой их плана. Он должен был сработать – ничто в нем не превосходило обычных технических возможностей. Но он все равно был им недоволен. Ему просто-напросто не казалось прекрасной идеей завалить палубу для шаттлов грунтом. Он бы, пожалуй, даже испытал некоторое удовлетворение, завалив проект. Мелочное удовлетворение. Он это знал, и знал, что ему этого захотелось оттого, что все в этот день пошло криво.

– Мистер Сулу, проложите курс к точке встречи. С минимальным

перерасходом энергии. Когда мы вернемся в нормальное пространство, я решу, можем ли мы приступить к выполнению этого опрометчивого плана.

Он покинул мостик.

Он подошел к к каюте коммандера Спока, постучал и стал нетерпеливо ждать.

Дверь скользнула в сторону. Джим моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на высокой, стройной фигуре, видневшейся в неярком красном свете.

– Я могу войти, коммандер Спок?

– Большинство людей находят мою каюту некомфортной, – сказал Спок.

– Думаю, я смогу это выдержать, – сказал Джим.

– Гравитация…

Джим шагнул вперед, прежде чем сообразил, что Спок имел в виду. Он

споткнулся на ровной поверхности, словно налетев на ступеньку. Гравитационный градиент сменился с нормального земного на нечто значительно большее. Он потянул его вниз, подгибая больное колено. Ему удалось удержаться на ногах, и он, нахмурившись, неприязненно посмотрел на палубу, прежде, чем снова поднял взгляд на Спока.

Длинная плита полированного серого гранита лежала возле одной из стен каюты, освещенной жестким, скудным, тусклым красным светом. Джим задумался, а что именно в вулканской философии требовало спать на камне.

Спок бесстрастно смотрел на него.

– Не хотите ли объяснить ваше поведение на мостике?

– Нет, капитан.

Получив отпор, Джим понял, что Спок избрал уклончивый путь

буквальных ответов. Тогда он решил нападать еще более открыто.

– Новый жонглер Линди – вы его знаете?

Прежде чем ответить, Спок поколебался.

– Да, капитан.

– Расскажите мне о нем.

– Немногое можно о нем рассказать – кроме очевидного. Он вулканец.

– Это не так уж очевидно, если учесть, как он себя ведет. Вулканец – жонглер?

– Жонглирование – превосходный метод улучшения координации движений, капитан Кирк, – сказал Спок.

Джим почти готов был побиться об заклад, что уловил в голосе Спока досадливую ноту.

– Это требует серьезной концентрации, терпения и практики.

– Вы говорите как знаток, – сказал Джим.

– Я вряд ли единственный среди вулканцев, кто развил эту способность, – сказал Спок.

– Может, тогда нам этот парень не так уж и нужен? Почему бы вам не помочь Линди вместо него?

– Она меня не просила, капитан.

Джима уводили от основной темы – намеренно или случайно, но довольно эффективно. Ему захотелось, чтобы в каюте не было так жарко.

– Расскажите мне о вашем вулканском друге.

– Он мне, – сказал Спок, – не друг. – Он смотрел в упор на Джима, но

глаза его, казалось, сфокусировались на чем-то отдаленном, находившимся где-то за этим тусклым светом, и чего никто, кроме него, не видел. – Он родом из безупречной семьи. Он получил превосходное образование и множество прочих преимуществ. Эти преимущества он использовал почти впустую. Его достижения крайне незначительны. Он не ставит себе запретов и не следует дисциплинам. Он… делает то, что ему нравится.

Джим нахмурился.

– Не понимаю, в чем тут проблема, коммандер. Вы так отреагировали на его появление, будто он закоренелый преступник. Но так… он выглядит… «безупречно». – Он перенес вес тела на левую ногу. Высокая гравитация и жара тоже не улучшали его настроение.

– Известно, что он поддерживал всякого рода возмущения… и следует также подозревать обратное. Он… ценит свою выгоду. Однако, вы это уже определили из своей с ним встречи; не вижу причин повторять то, что вы уже знаете.

– А теперь скажите мне, что есть в нем еще такого, о чем вы умалчиваете. – На лице Джима выступил пот; он вытер его рукавом.

– Он… – Спок поколебался. – Он ищет эмоций.

Джим готов был поклясться, что коммандер Спок находится в

замешательстве – если бы ему не говорили слишком часто, что вулканцы не могут иметь такой реакции. Он подождал, что Спок скажет дальше. Спок не сказал ничего.

– И это все?

– Да, капитан.

– Великий боже! По вашей реакции можно было подумать, что он бегал по улицам с секирой и уложил кучу народу!

Спок задумался.

– Аналогия имеет право на существование. Он… отступник.

Джим ничего не мог с собой поделать. Он засмеялся.

– Спасибо за предостережение, коммандер Спок. Я это запомню на

будущее, ввиду общения с новым рекрутом Линди. – Правое колено Джима начало болеть – чересчур для «совсем как новенького», – а от тусклого света и его голова намекнула, что не прочь разболеться. – Не окажете ли нам честь вашим присутствием на мостике? В скором времени?

– Хорошо, капитан.

Джим заставил себя выйти из каюты не хромая.

«Энтерпрайз» вышел из ворпа и продолжал свой путь в нормальном

пространстве на импульсных двигателях. Сулу начал сканирование, чтобы засечь корабль Стивена; Ухура дала вид на экран.

Рассмотрев «Дионис», Джим понял, почему Стивен предпочел, чтобы его

подобрал «Энтерпрайз», вместо того, чтобы самостоятельно путешествовать по Фаланге. Списанная адмиральская яхта видала лучшие дни.

– «Энтерпрайз» вызывает «Дионис».

– Слышу вас.

– Мы выбрасываем причальный модуль напротив палубы шаттлов, – сказал Джим. – Мы можем дать транспортный луч…

– Не беспокойтесь.

– Я встречу вас, – сказала Линди.

– Я пойду с вами. – Джиму не терпелось познакомиться с нетипичным

вулканцем. Неодобрение коммандера Спока только подогрело его интерес. Возле двери турболифта Джим обернулся и сказал:

– Коммандер Спок, не хотите ли присоединиться к нам и приветствовать старого знакомого?

– Я бы предпочел, – ответил мистер Спок, – отклонить это предложение.

Джим и Линди направились на корму судна.

– Джим, я очень ценю всю эту твою помощь, – сказала Линди.

– Мою помощь? – сказал он. – Вряд ли это я организовал это невероятное совпадение, что мы с ним одновременно оказались в облаке Оорта.

Линди широко улыбнулась.

– Ну, где-нибудь мы должны были подобрать Стивена, так он и предложил выйти на край этой Звездной системы.

Лифт остановился. Джим шагнул наружу. Его колено внезапно стрельнуло болью – вниз, в щиколотку и вверх, по бедру, и подвернулось.

– Джим! Джим, что…

Он лежал на палубе, сжав колено обеими руками. Он сжал зубы, смутно

чувствуя, как его лоб покрывается потом, ощущая холодный металл палубы, зная, что рядом стоит Линди. Но в основном он чувствовал боль.

– Я за кем-нибудь сбегаю.

Он схватил ее за рукав, прежде, чем она могла отправиться выполнять свое намерение.

– Нет, все в порядке. – Он потер колено. Боль немного стихла.

– По тебе не похоже.

– Я его просто подвернул. – Он с трудом поднялся на ноги. – У мистера

Спока в его каюте вулканское окружение. Я шагнул в гравитационную полку, не зная, что она там есть. – Это было правдой. Неполной, но правдой. Он опасливо перенес вес на правую ногу. Колено держало; это было скорее больно, чем опасно.

– Ладно, – сказала она. – Ты большой мальчик, твое здоровье – твое личное дело.

Джим прилагал все усилия, чтобы не хромать, пока они шли по галерее и спускались вниз по трапу. Афина в коррале нервничала, переступала ногами. Два фелиноида, один – сотрудник компании, другой – инженер «Энтерпрайза», – сидели неподалеку на палубе.

– Привет, Гнэш. Привет, Хазард, – сказала Линди. – Экираптор затих, когда она приласкала его.

– Афина обрадуется грунту, – сказал Чеснашстеннай. – Это для нее неподходящее место. – Он подлез головой под подбородок Хазарстеннай. Их мех зашуршал, как статическое электричество, и Хазарстеннай замурлыкала.

– Я знаю, – сказала Линди. – Уже скоро.

Джим пересек палубу, подойдя к причальному модулю, и открыл наблюдательный порт.

Линди тоже подошла.

– Что такое гравитационная полка? – спросила она.

– Это разрыв между двумя гравитационными полями, которые не соединены между собой через градиент, – сказал Джим. – Когда ты переходишь, скажем, из поля в один g в поле в два g, это воспринимается как ступенька. Только пол по-прежнему ровный.

Корабль Стивена еще не появился в поле зрения. Должно быть, это займет

полдня, – завести старый корабль в док. Все же мне надо было зацепить «Дионис» транспортным лучом, подумал Джим, и втащить его внутрь силой.

– Так вы можете менять гравитацию как хотите?

– Мы ее создаем, – иначе мы бы были в свободном падении, или нас раздавило бы ускорение. Мы можем ее менять. Это довольно проблематично, – сбалансировать все это. – Джим открыл канал связи с мостиком. – Лейтенант Ухура, где наш гость?

– Говорит, что сейчас будет, сэр.

Джим снова уставился в видовой порт, но, очевидно, он давал слишком ограниченный вид, чтобы в него попал «Дионис».

– Как бы то ни было, – продолжил Джим свои объяснения, – на

«Энтерпрайзе» несколько отдельных гравитационных полей, взаимодействующих друг с другом. Почти на каждом звездолете есть пара-тройка зеро-g узлов. Полагаю, что для «Энтерпрайза» это тоже верно. – В Академии, подумал он, когда мы выходили в космос, первым делом мы выискивали именно нуль-грав точки.

– Хм-м.

Джим забыл о нуль-грав точках, что могли бы найтись на «Энтерпрайзе», и взглянул на Линди.

Она пристально смотрела в космос, – смотрела на что-то более далекое,

чем любой корабль, или звезда, – на какую-то свою фантазию. Ее переливающиеся волосы свесились вперед, затеняя ее лицо.

Джим внезапно почувствовал себя охваченным странной завистью: он завидовал тени, лежащей на ее щеке, он завидовал летучей лошади, которая могла тыкаться носом в ее шею, завидовал сотрудникам ее компании, которые могли запросто обнимать ее. Ему хотелось знать – а были ли там такие, которые значили для нее что-то особенное, или же она решила, – так, как это сделал он, когда впервые получил людей под свое командование, – что не должна выделять никого из ее подчиненных.

– Капитан!

При этом восклицании Ухуры Линди вздрогнула от неожиданности. Она

вскинула голову. На какую-то долю секунды, они с Джимом смотрели прямо в глаза друг другу.

Затем резкий тон голоса Ухуры достиг сознания Джима. Какое-то движение за бортом корабля привлекло внимание Линдм.

– Смотри! – она прижалась к стеклу и сложила ладони чашечкой вокруг лица, чтобы ей не мешали отражения.

Странно бесшумно в вакууме пространства, «Дионис» шел прямо на «Энтерпрайз».

Джим резко выругался и в бешенстве ударил кулаком по холодному

стеклу. Щит уже начал формироваться, но было поздно – точно как на Гиоге: внезапный нырок, удар…

«Дионис задействовал передние двигатели и резко сбросил скорость. Хотя видовой порт сразу потемнел, чтобы защитить внутренность корабля от света и энергии, сверкающая энергия наполовину ослепила Джима.

Но порт снова посветлел, щит сбросил мощность, а «Дионис» оказался спокойно парящим возле борта «Энтерпрайза». Струи плазмы вырывались из сопел и растворялись в черноте космоса. «Дионис» причалил с едва ли намеком на толчок или звук стыковки.

– Вау, – сказала Линди. – А ты говорил – он не хочет использовать свое топливо.

Со злостью, едва ли смягченной неохотным восхищением дерзостью и

стилем пилота, Джим рванул на себя люк в ту же секунду, как сенсоры подтвердили герметичность стыковки между «Энтерпрайзом» и «Дионисом». Пилот «Диониса» шагнул на палубу «Энтерпрайза».

– Что вы о себе возомнили, что кидаетесь очертя голову на мой корабль? – заорал Джим.

– Я думал, вы спешите, – Стивен улыбнулся ему. На его плече устроился полосатый кот. – Рад с вами познакомится, капитан Кирк. – Стивен протянул руку.

Джим автоматически протянул руку в ответ – настолько привычный,

укоренившийся жест, что он заслонил первое его поползновение – дать Стивену в челюсть.

Кот тяжело спрыгнул на него и полез вверх по его руке. Джим коротко вскрикнул от неожиданности.

– Здравствуйте, мисс Лукариэн, – сказал Стивен.

– Пожалуйста, зовите меня Линди.

Пока они знакомились друг с другом, не обращая внимания на Джима,

Джим пытался справиться со второй за день угрозой имиджу. Зловредное животное шипело, урчало, впивалось когтями ему в руку и плечо и, по-видимому, намеревалось выцарапать ему глаза. Джим схватил чудовище свободной рукой и попытался отодрать его от себя.

– Илья! – сказал Стивен – Угомонись, иди сюда.

Животное, от души оттолкнувшись когтями от руки Джима, перепрыгнуло

на Стивена, разорвав рукав велюровой туники Джима. Оно приземлилось Стивену на плечо, и устроило свое гибкое тело на его шее. Его необычно длинный хвост оно обвило вокруг руки Стивена.

Джим сжал кулак, – частью из-за того, что именно так и хотелось

поступить, частично – чтобы проверить, действует ли рука вообще. Предплечье и тыльную сторону руки жгло от глубоких царапин.

– Вы ему нравитесь, капитан, – сказал Стивен. – Не думаю, что я когда-нибудь видел, чтобы он так вот сразу проникся к кому-нибудь.

– Нравлюсь! Интересно, что он делает с людьми, которые ему не нравятся?…

Стивен покачал головой.

– Есть некоторые вещи, о которых людям лучше не знать.

– Он – то, что я подумала? –спросила Линди.

А что тут думать, подумал Джим: кот – только и всего. Ему не нравилось,

что его опять отодвинули в перебранке. Он пригляделся к коту попристальнее. Он был вполовину больше размера самого крупного кота, которого Джим когда-либо видел, и расчерчен полосами горчичного и черного цветов, и от этого казался еще больше; глаза его были светло-зелеными. Его покрытые коротким мехом уши дергались вперед и тут же прижимались к голове. Его лапы, непропорционально большие, были покрыты мехом даже возле подушечек. Его хвост был необычно длинным и цепким.

– Самый обычный полосатый кот, – Стивен осклабился. – Да нет, вы правы. Это сибирский лесной кот.

– Никогда ни одного не видела. Он что-нибудь умеет? – Она опасливо протянула руку к коту, он обнюхал кончики ее пальцев и потерся лбом о ее ладонь.

– Жонглировать, например?

Линди засмеялась.

– Вы целая команда?

Стивен покачал головой.

– Он много что умеет. Но делает только когда сам захочет. В этом смысле он действительно просто обычный полосатый кот.

– А зря. – Линди задумчиво смотрела на кота, как будто прикидывая, как

бы вставить его в представление, хоть бы он даже ничего там и не делал.

От обыкновенного кота Илью отличали явные, заметные признаки. Куда

меньшее отличало Стивена от обычного вулканца. Он был сантиметров примерно на четыре-пять выше Спока, но такого же худощавого телосложения. Светловолосые и голубоглазые вулканцы, хотя и встречались нечасто, все же существовали на свете.

Но вулканцы всегда были очень подтянуты – контролировали свои движения так же строго, как свои эмоции. Стивен двигался свободно и непринужденно. А выражением лица он походил на кого угодно, только не на вулканца.

И ни один вулканец, которого Джим когда-либо встречал, никогда не отпускал такую длинную и пышную шевелюру.

– Спасибо за гостеприимство, капитан, – сказал Стивен. – Я не уверен, что «Дионис» мог бы пройти Фалангу и вернуться оттуда под своими собственными парами.

– Вот только что паров у него было хоть отбавляй, – сердито сказал Джим. – Ваша стыковка была опасной и глупой – и попробуйте только еще хоть раз летать так возле «Энтерпрайза».

– Да ладно, Джим, – сказала Линди, – Такая прекрасная посадка!

– Он не сел, он пристыковался, – проворчал Джим, расстроившись, потому, что услышал от Линди то, что прекрасно было ему известно, но что он не мог признать или оценить из ответственности перед своим кораблем; да еще вдобавок он почувствовал раздражение оттого, что это было сказано основным виновником всего происшедшего.

– Вы же сказали, что торопитесь, – довольно жалобным голосом сказал Стивен.

– Не настолько, чтобы желать наездов на мой корабль.

– Я не хотел вас напугать, – сказал Стивен. – Но не беспокойтесь, я больше так не буду делать.

Джим пришел в ярость, но все же сдержался.

– Да уж, постарайтесь, – сказал он.

Стивен поглядел вслед молодому капитану. Люди знали, как реагировать на обиду. Они умели это делать.

– Добро пожаловать в компанию, – сказала Амелинда Лукариэн. – Я под впечатлением от вашей демонстрации – надеюсь, вы решите работать с нами на постоянной основе.

– Я тоже надеюсь. – Момент радостного возбуждения от рискованной стыковки прошел, растаял, оставив Стивена опустошенным.

– Я бы хотела вас всем представить.

Стивен последовал за Линди к корралю. Он уже заметил Афину, привычно

прикинул сложности ее создания, несовершенства, заложенные в ней, и подумал, что сделал бы кое-что по-другому. Только когда Линди потрепала ее по шее и назвала ее «моя сладкая», Стивен заметил, что она была, в самом деле, красива. Как и Линди.

– Чеснашстеннай, Хазарстеннай, – сказала Линди, – это Стивен. Он жонглер.

Два фелиноида встали и осторожно, по кривой, приблизились к Стивену.

Илья начал топорщиться; он сидел на плече Стивена и по-совиному смотрел на них.

– А кто этот? – спросил Чеснашстеннай.

– Это Илья.

– И кем он вам приходится?

– Он мое домашнее животное, – сказал Стивен.

– Вы держите это создание в прислуге?…

– Я бы это не назвал прислугой, – сказал Стивен. – Хотя следует признать, что меня он неплохо вышколил.

Два фелиноида переглянулись.

– Антропоидный юмор, – сказала Хазарстеннай.

– Плотоядные должны быть свободны, – сказал Чеснашстеннай.

– У него столько же свободы, сколько и у меня, – сказал Стивен. – И при этом никакой ответственности.

– Очень типично. Все антропоиды полагают, что прочие расы существуют для их развлечения. Иди сюда, братец.

Илья зашипел и фыркнул.

Чеснашстеннай слегка нахмурился.

– Он больше не понимает своей нужды в свободе.

– Минутку, – сказал Стивен. – Илья – довольно умное животное, но он не обладает разумом. Отчего же вы так расстроились?

– Чеснашстеннай, – сказала Линди. – ты все еще сердишься на того деревенщину, который назвал охотничий танец животным действием, да? Злость – это нехорошо в нашем деле. Почему бы тебе не забыть?

– Этот «деревенщина» дал мне урок хрупкости межрасовых контактов, – сказал Чеснашстеннай. – Держать домашних животных, – это… провокация.

– Я не против, если вы попытаетесь убедить Илью принять вашу точку зрения, – сказал Стивен. – Но, если честно, не думаю, что он ею сильно увлечется.

– Пожалуйста, не спорьте об этом, – сказала Линди. – вы же знаете, к чему это приведет.

Чеснашстеннай расстроено ощерился.

– А я не знаю, – сказал Стивен. – А к чему это приведет?

– К общему собранию компании, – сказала Линди, намекая тоном голоса, что это будет нечто ужасное.

– Часы тоски смертной, – сказал мрачно Чеснашстеннай. – Лекции мистера Кокспера.

– Ну, тогда, наверное, лучше заключить мир, – сказал Стивен.

Чеснашстеннай что-то проворчал.

Джим вернулся на мостик. Переступая порог лифта, он походя отметил,

что на мостике происходит: коммандер Спок – активно общается со своим компьютером, Ухура и Рэнд заняты регистрациями и соглашениями, Сулу рассматривает стратегию вооружения, Чеунг прокладывает курс, Маккой стоит посреди мостика, небрежно облокотившись о капитанское кресло.

– Я слышал, у нас тут ожидается чего веселенького, – сказал Маккой.

– Я тоже слышал, – сказал Джим и скользнул на свое место.

Несколькими минутами спустя появились, смеясь и болтая, Линди и

Стивен. Смотри-ка, как быстро сошлись, подумал Джим.

Спок поднял голову.

На этот раз он не позволил себе никакой реакции, разве что окинул Стивена холодным взглядом. Он собрался было повернуться к нему спиной, но Стивен уже шел прямо к нему.

– Как ты…

Спок поднялся. Выражение его лица стало жестким. Стивен, очевидно,

раздумал говорить то, что собирался.

– Как ты, Спок?…

– Хорошо.

Все на мостике делали вид, что не обращают на них внимания, – все, кроме

Маккоя. Маккой смотрел на них с любопытством.

– Я не могу говорить с тобой, – сказал Спок. – У меня есть обязанности. – На этот раз он – таки повернулся спиной.

– Давайте взглянем, как там наш проект, – сказал Джим.

Ухура поймала на визоры неровную глыбу грязного льда и дала

увеличение. Глыба закувыркалась на видовом экране.

– Она пройдет мимо нас через восемьдесят девять секунд, – сказал коммандер Спок. – Если мистер Сулу тщательно рассчитает траекторию фотонной торпеды, можно будет испарить лед и получить мелкий обломочный материал.

– Ясно, мистер Спок, – улыбнулся Сулу. – Двести тонн грунта, вот что к нам летит в гости.

Сулу обрисовал только часть ситуации своей фразой. «Энтерпрайз»

находился внутри системы Облако Оорта, где имело место множество обломков, оставшихся после формирования звезды и ее планет. Обломки выходили далеко за пределы орбиты самой дальней планеты; многие проходили достаточно близко от звезде и по траекториям, достаточно эллиптическим, чтобы иметь возможность обратиться в комету.

Концентрация астероидов здесь была значительно выше, чем в

пространстве, в котором обращались планеты системы, но «значительно выше» и «визуально различимо» было двумя разными вещами. Облако содержало большое количество обломков, но еще больше – при ближайшем рассмотрении – в нем было вакуума.

Прицел захватил глыбу, состоявшую из камня и льда. Сулу немного подождал, наблюдая за ее вращением. Он выискивал место, удар в которое развалит ее должным образом. Он ждал, когда она развернется более удачно для выстрела.

Он выстрелил.

Фотонный луч метнулся к цели, обратил часть льда в большое облако пара, которое мгновенно застыло, закристаллизовавшись, засверкало и рассеялось. Протокомета закувыркалась сильнее, из выбитого кратера устремились обломки, крутясь по своим причудливым траекториям.

Облако мелких каменных обломков постепенно расширялось.

Линди радостно вскрикнула, бросилась между Сулу и Чеунг и расцеловала их одного за другим.

– Хикару, Мариетта, спасибо! – Она обняла Джима. – Джим, Афина будет

так рада! – Она взлетела по ступенькам, схватила за руку Ухуру, а другой рукой – Дженис. – Дженис, это была замечательная идея! Ты должна прийти посмотреть на нее, когда она будет бегать по палубе – вы все должны! Она такая красавица! – Она остановилась подле Спока. – Мистер Спок, спасибо.

– Благодарить меня не обязательно, – сказал Спок. – Вы поставили проблему, я помог решить ее.

– Вам бы лучше завести Афину в ремонтный бокс, – сказал Джим. – Мы

должны очистить док прежде, чем мы сможем забрать грунт внутрь, а это будет шумно. По палубе пройдет вибрация… может, ей дать какой-нибудь транквилизатор, чтобы она не запаниковала?

– Нет, – сказала Линди, – Но я буду с ней все время, пока работа не будет

закончена. – Она раскинула руки, обращаясь ко всем на мостике. – Спасибо всем вам!

И она исчезла в лифте. Стивен, заметил Джим, ушел вместе с ней.

Джиму казалось, словно побывал внутри небольшого, но мощного

водоворота. Мостик, несмотря на обычную звуковую гамму, казался ужасно тихим.

– Давайте транспортный луч, мистер Сулу, – сказал Джим. – Хорошая работа.

– Спасибо, капитан.

Джим почувствовал себя странно, благодаря одного из своих офицеров за

выполнение задачи, которой Джим предпочел бы не заниматься вовсе. Учась в Академии, он и Гари, бывало, задумывались, а что они будут делать через десять лет, на каких кораблях они будут летать, на какие задания поведут людей. Худшее, что они могли себе представить, самое скучное задание было командование транспортником, перевозящим породу с шахты на завод по обогащению руды.

А то, что я сейчас тащу к себе на борт, это даже и не руда, – подумал

Джим. Надеюсь, когда-нибудь мне это все покажется забавным, потому что сейчас пока что не кажется.

Он машинально потер свою руку, которую припекало от царапин, оставленных когтями Ильи.

– А что это с тобой приключилось? – спросил Маккой.

– Что?

Маккой указал на царапины на руке Джима. Тут Джим осознал, что Илья

совершенно разодрал рукав форменной рубашки, а Фифи выдрал клок из правой брючины и оставил на его одежде порядочно розоватой шерсти.

– Это долгая история.

– Расскажешь мне ее здесь? Или в лазарете, пока я буду заниматься твоими порезами?…

После того, что только что приключилось с его коленом, Джим и думать не

хотел о том, чтобы позволить Маккою затащить его в лазарет.

– Боунз, по правде говоря, я вообще не хочу тебе ее рассказывать.

И он вышел с мостика.

Джим шел по кораблю без всякой цели, чувствуя раздражение.

Когда же это я потерял контроль над собой? – думал он. Когда Стивен

ступил на борт? Когда вокруг меня скакали «щеночки» Ньюланда Рифта? Или в первый раз, когда эта летучая нелетающая лошадь шарахнулась и завизжала, а Амелинда Лукариэн промчалась мимо меня с развевающимися за спиной волосами? А, может, это случилось даже прежде, чем я ступил на борт, – когда адмирал Ногучи решил почтить меня своей щенячьей миссией?…

К своему удивлению, он обнаружил, что направляется в сторону палубы

для шаттлов. Достаточно простая операция втягивания обломков кометы на борт корабля оказалась даже более шумной, чем он ожидал. Транспортный луч производил почти что ультразвуковой шум, вентиляция с дополнительными фильтрами стонала, раздробленная порода обрушивалась на палубу, и грохот разносился далеко по кораблю.

К тому времени, как Джим достиг наблюдательного порта, луч втянул на палубу слой грязи толщиной в полметра. Конечно, это не была прямо-таки «грязь». Она не содержала перегноя, никакой органики, за исключением, быть может, нескольких микрограмм случайных аминокислот. Она была стерильной и мертвой. Джим задумался, сколько времени нужно, чтобы превратить простерилизованные вакуумом и фотонными лучами обломки в живой поверхностный слой почвы.

И поймал себя на мысли, – а сколько нужно времени биолаборатории «Энтерпрайза», чтобы заиметь дождевых червей.

Стряхнув набежавшие фантазии, он спустился по трапу, который вел в ремонтный блок.

– Линди?

– Мы тут, внизу – номер шесть. – Звук гулко раздался в помещении, отражаясь от стен и плит палубы.

Линди потрепала Афину по холке и пошептала ей в ухо, чтобы успокоить ее. Плечи и бока Афины покрывал пот; она нервно переступала на месте.

Джим перегнулся через поручень, который отгораживал шестой ремонтный бокс от туннеля. А куда подевался Стивен? – подумал он, но решил не спрашивать.

– Все в порядке?

– Проблема в том, – сказала Линди, – что, когда лошадь испугана, ей надо бежать. А здесь она не может бежать. Так что она пугается еще больше.

– Палуба уже засыпана, – сказал Джим. – Шум скоро прекратится.

И, словно повинуясь его приказу, словно бы он взмахнул волшебной

палочкой, зудение транспортного луча ослабло и затихло. Афина фыркнула и встряхнула крыльями, но затем сразу успокоилась.

– Спасибо, – сказала Линди Джиму.

– Ничего особенного, – сказал он и улыбнулся.

– Скажи, Джим… – сказала Линди неуверенно. – Насчет этого… Стивен – он… хм, немного театрален. Многие артисты такие. Мы любим эффектные вещи. Мне жаль, что он испугал тебя…

– Дело не в том, что кто-то испугался! – сказал Джим, уязвленный. – Но это… – Он сделал широкий жест рукой, имея в виду корабль. – Это большая ответственность.

Ему казалось, будто ее пристальный взгляд видит его насквозь, все – вплоть до его воспоминаний и его страхов.

– Да, – сказал она. – Я знаю. – Афина ткнулась ей носом в бок. Она протянула экираптору протеиновую галету.

– Откуда это взялось? – спросил Джим, он был рад сменить тему. – Мне всегда кажется, что у тебя в руке ничего нет, – а потом ты берешь морковку или сахар прямо из воздуха.

Линди подняла руку, показала ему пустую ладонь, вытянула ее и взяла из ниоткуда целое яблоко.

– Именно это я и делаю, – сказала она. Она скормила яблоко Афине. Яблоко громко хрустело, оно явно было твердым и реальным. – Я взяла его из воздуха. Оно волшебное.

– Неплохой трюк, – сказал Джим. – А еще что-нибудь умеешь?

– Конечно. Паршивой же я была бы актрисой, если б только и умела, что творить яблоки. – Она искоса посмотрела не него. – Ты все знаешь про других актеров, а про меня не спросил. Я – волшебница.

– Что ж, учитывая демонстрацию, – сказал Джим, – если я смогу достать билетик на представление на Звездной базе 13, я буду в первом ряду.

– Компания могла бы дать представление и на «Энтерпрайзе», если бы кто-нибудь нас об этом попросил, – сказала Линди.

Джим подтянулся.

– Джеймс Ти Кирк, капитан звездолета «Энтерпрайз», просит Амелинду Лукариэн и Ворп-скоростную классическую водевильную компанию дать представление его команде. – Он снова расслабился. – Только если ты уверена, что это не вымогательство.

– Мы все только и ждали, когда вы попросите! – Она засмеялась. – Джим, мы же привыкли давать по два представления в день! Мы привыкли, дав вечернее представление, бросаться грузиться на поезд, чтобы, пропутешествовав всю ночь, начать следующий день с утреннего представления. А сейчас у нас больше свободного времени, чем мы имели за многие годы – и это уже начало действовать нам на нервы.

– Только скажи, что вам понадобится.

Она перестала оглаживать экираптора и хлопнула его по боку. Копыта Афины с шорохом переступили по соломе; она отошла в угол, где у нее были протеиновые галеты.

Линди оперлась о поручень.

– Нам нужен театр с задником… – И она несколько минут перечисляла все то, что необходимо для представления.

– А многое нужно, чтобы все организовать, да? – сказал Джим. – И ты неплохо с этим справляешься.

– Я долгое время этим занимаюсь.

– Ты помогала твоему отцу?

– Ну, можно и так сказать… – Она боком села на поручень. – Мой папа был одним из основателей. Он первый начал этим заниматься – и даже было что-то вроде выборов на менеджерскую должность… Но, когда все раскрутилось, ему эта работа стала уже неинтересна. Ну, такой человек. И дела у компании пошли не совсем так, как он рассчитывал. Это тоже не разожгло его энтузиазм. И кому-то надо было всем заниматься.

– И это была ты.

Она пожала плечами.

– Выборы?…

– Ага. Компания принадлежит нескольким людям. Я состою в ней, но я не совладелец.

– А куда подевался твой отец?

– О… травка-цветочки… – Она пыталась говорить небрежным тоном, и это ей почти удалось.

– Это, должно быть, было непросто – вся эта ответственность…

– Нет, по правде говоря, теперь это проще. По крайней мере, сейчас у меня есть какая-то власть, кроме ответственности. А то, что он ушел, не явилось таким уж сюрпризом. Кроме того, он подождал, пока мне не исполнилось восемнадцать, прежде чем исчез. Ему, наверное, тоже было непросто, – быть связанным, все эти годы.

Ей неплохо удавалось скрывать свою боль. Или, может, она действительно

не чувствовала себя покинутой отцом. Может, Джим позволил своим собственным чувствам окрасить восприятие ее чувств.

– И не слишком-то все изменилось, – сказала Линди. – И все, в конце концов, перестали думать обо мне как о ребенке.

– Он должен был хоть что-нибудь тебе сказать, прежде чем исчезнуть.

– Может, он боялся, что мне тогда придется делать выбор между ним и компанией. Может, он знал, что я выберу. – Она подтянула колени и устроила обе ноги на ограждении, не обращая внимания на опасность своего положения. – Я люблю компанию, Джим. Я люблю всех, кто в ней. Актеры не похожи ни на что другое в мире. Они могут делать вещи, которые никто больше не может сделать. Когда мы даем представление, мы делаем людей счастливыми. И я думаю… –нет, я знаю! – что, если мы сможем продержаться так долго, чтобы получить известность, то и настоящий успех скоро придет!

– Я бы не хотел поменяться с тобой местами, – сказал Джим. – Было бы странным отдать приказ и потом созывать общекомандное собрание, чтобы мой приказ одобрили.

Линди улыбнулась.

– Да, такое случается. Но не всегда ведь. Артисты любят, когда

организацией занимается кто-нибудь – за них. Они не любят, когда им говорят, что делать, но любят, когда о них заботятся.

– А почему ты решила пойти в волшебники?

– Потому же, почему стала менеджером – из-за папы. Джим, он просто

мастер! Вот бы ты на него поглядел. Он может делать такие фокусы – не поверишь! – Она засмеялась. – То есть, я хочу сказать – люди, которые приходят на это посмотреть – верят, но те, кто хоть что-то знают о том, как делаются сценические фокусы, не верят, что такое возможно. Даже после того, как сами все посмотрят. С половиной его иллюзий я до сих пор не здорово справляюсь.

– Похоже, неординарный человек, – сказал Джим.

– Да, это про него. Если бы ты мог с ним познакомится… – Она замолкла

и устроила подбородок на коленях. – Нет, беру слова назад. Я не уверена, что хочу, чтобы вы познакомились. Не знаю, смогли бы вы иметь дело друг с другом.

– Почему ты так говоришь?

– Ну, он бывает… сложным.

– А я?

Она улыбнулась.

– И ты тоже можешь быть сложным.

– Думаю, это правда, – сказал Джим. – Влияние профессии.

Афина, которой надоели протеиновые галеты, вернулась и принялась шарить по Линди носом в поисках морковки. Линди сотворила одну.

– А откуда вообще взялась идея компании? – спросил Джим. – Возродить трехсотлетней давности представление, – такое не каждому может прийти в голову.

– Самое смешное то, что многие выступают в этом стиле. У некоторых из нас это началось с хобби. Некоторые номера были просто адаптированы к современности: Марцеллин изучал искусство мимов на драматическом отделении в университете Монэш в Австралии. На свете есть клубы иллюзионистов и клубы чечеточников. И многие люди жонглируют.

– Да-а, это я уже для себя открыл, – сказал Джим.

– Просто долго никому не приходила в голову мысль, что можно собрать всех этих любителей вместе и основать вот такую компанию. Когда папе, Марцеллину и Ньюланду пришла в голов эта идея…

– Ньюланд? Ты имеешь в виду мистера Рифта, того, со «щеночками»?

– Да.

– Никак бы не подумал, что у него хватит… – Тут Джим приостановился.

Он явно начал говорить, не подумав. – Ну, то есть, мне не показалось, что у него предпринимательский склад ума, – неубедительно поправился он.

– Да у нас ни одного настоящего предпринимателя, – сказала Линди. –

Даже папа им не был. Это одна их наших проблем. Но Ньюланд… он самый верный и надежный и самый отзывчивый в нашей компании. Он ведет себя глупо, только когда речь о его собаках, – он это и сам признает. На его счет очень легко ошибиться.

– Да уж, вижу, – сказал Джим.

– … но мы бы никогда не продвинулись так далеко без него. Он и подбил

меня стать менеджером. Он бы сам мог занять это место, если бы хотел. Он сказал, что, с его и Филомелой детьми, и с его собаками, он ну никак не сможет выкроить на это время. Но я думаю, что он просто не хотел соревноваться за место со мной, потому, что он знал, что победит.

– Филомела, – сказал Джим. – Я познакомился с ней тогда за ужином, да?

– Да. Наша певица, помнишь? Ньюланд ее муж.

– Конечно, не следует судить по внешности, – сказал Джим. – Может, когда речь идет о моей собственной расе, мне все есть чему поучиться.

– Он производит впечатление, да? Думаю, ему это нравится – производить впечатление. И это здорово для компании.

– Он – тот, на кого похож?…

– Угу. Его семья – канадско-японская. Традиционалисты сперва не вполне понимали, как реагировать на рыжеволосого борца сумо, но, после того, как он принимал участие в соревнованиях несколько лет подряд, он и их покорил. Он больше не соревнуется, но по-прежнему занимается медитациями. Он очень… духовная персона.

Джим покачал головой.

– Ничего себе у вас труппа.

– Нужно быть не совсем обычным человеком, чтобы выбрать профессию, которой никто вокруг не понимает. Они очень преданы своему делу – иногда одиноки. И уникальны. Вот почему я осталась с компанией, Джим, даже при том, что я понимала, что мой папа вот-вот ее оставит. Я люблю ее, и всех, кто в ней работает… Ну, почти всех.

– Почти всех?

Она вспыхнула.

– Я не должна была это говорить.

– Можно, я угадаю? – сказал он, дразня ее.

– Не думаю, что тебе придется гадать, – сказала она. – Ты с ним поспорил о политике вчера вечером.

– Чисто из нездорового любопытства – где вы подцепили мистера Кокспера?

– Его нашел папа.

– Ну, если он хорош… многое можно вынести от того, кто знает, что делает.

– Хорош! – Линди рассмеялась. – «Хороший» и «нео-шекспировский» – взаимоисключающие качества.

– Что за «неошекспировский»?

– Ну, это «интерпретация» Шекспира для современной аудитории. Мистер Кокспер сам делает переводы.

– И насколько все плохо?

– Подожди и увидишь, – зловеще сказала она.

Каким-то образом, два часа прошли для Джима совсем незаметно. Он

нашел, что с Линди невероятно легко общаться, приятно говорить и слушать ее. Он чуть не заговорил с ней о Кэрол Маркус, но передумал – сам толком не понимая – почему. Его чувства спутались в какой-то клубок. Его так влекло к Линди, и он думал, что он ей тоже нравится, но он все робел заговорить с ней открыто.

Он рассказал ей немного о Сэме и Виноне, рассказал о своем отце, рассказал о Гари. И вдруг понял, что рассказывает ей о Гиоге.

– Я знал, что все покинули корабль, но еще я знал, что потерял его. И еще

я злился на себя, что не могу идти – я был серьезно ранен. Я не мог видеть, потому что кровь заливала мне глаза. И я кричал… то есть, думаю, что кричал, на самом деле не мог этого делать, потому что я едва мог дышать – на корабль, на чертову кашу вокруг… на себя – «давай, черт, ты должен справиться!» Потом появился Гари. И обругал меня за то, что мне слишком плохо, чтобы я мог двигаться. Я еще помню, он сказал мне, что пришел, надеясь на мою помощь, а я, чертов сопляк, свалил все на него. – Джим попытался улыбнуться, он пытался выглядеть закаленным ветераном, рассказывающим захватывающие дух истории новичкам. Но Гиога все еще была слишком свежей, слишком болезненной раной, и он потерял там слишком многое. От Гиоги не захватывало дух. Она была страшной, она была ужасным несчастьем. И к тому же все это было впустую.

– Гари вытащил меня из контрольного отсека, – тихо сказал Джим. – Мы

были последние оставшиеся на борту… последние живые. Корабль – «Лидия Сазерленд» – это был такой прекрасный маленький крейсер – он начал разваливаться на куски вокруг нас. Гари уронил меня на пол эвакуационной шлюпки, свалился сам рядом и мы оторвались от корабля. У него остановилось кровотечение… – Джим, не замечая того, дотронулся до шрама на лбу. – Я думал, с ним все в порядке. У него просто был порез под ребрами. И выглядел – ничего особенного. Но потом… – Он глубоко вдохнул, смущенный, что его так захватили воспоминания. Он хотел остановиться, но не мог. – Его задело змейкой. Это оружие террористов. Сначала это выглядит… незначительным. Оно проникает под кожу, углубляется внутрь, находит сердце, или спинной мозг, или головной. И взрывается. – Он вспомнил этот тихий, спокойный, маленький взрыв. Гари выглядел только слегка удивленным, когда он рухнул на пол.

– Он истекал кровью… Я разорвал на нем рубашку… Странно. Змейка

такого с ним наделала, но она даже не разорвала рубашку. – Джим вспомнил теплую кровь Гари на своих руках. – Кровь выглядит так странно в невесомости, Линди… Она не собирается в лужи. И ничего не заливает. Я мог видеть сердце Гари, – прошептал Джим. – Каждый раз, как оно сокращалось, оно выбрасывало кровь из раны сбоку. Я не знал, что делать – я только знал, что так не должно выглядеть. Я… я взял его сердце обеими руками.

– Это позади, – сказала Линди. Она дотронулась до его руки, – мягкий, успокаивающий жест. – Джим, это уже позади.

– Я знаю. – Он снова провел кончиками пальцев по шраму на лбу. – Боунз

все время мне клянется, что это пройдет. – Он снова попытался улыбнуться. – Гари повезло, знаешь? Если бы это была радиационная змейка, врачи не смогли бы запустить регенерацию. Если бы это случилось…

Ему хотелось, чтобы Линди снова до него дотронулась. Ему понравилось,

как она это сделала. Ему нравился цвет ее глаз, и их глубина; ему нравилось, как ее волосы обрамляют ее лицо переливающимися прядями, – они были в основном черными, но местами едва различимо отблескивали глубоким багровым, и золотым, и зеленым. Затем он вдруг осознал, что ее глаза наполнены слезами, – слезами, которым он был виною, слезами ужаса и неверия, – нет, не неверия, – не-хотения-верить.

– Мне так жаль, что это случилось с тобой, – сказала она. – С тобой, с твоим другом…

– Линди… я не должен был ничего говорить тебе о Гиоге. Прости. Тебе не следовало бы обо всем этом слушать…

– Но тебе нужно было об этом рассказать, – просто сказала она.

– В другом конце коридора отворилась и снова закрылась дверь.

– Линди, эй! – позвал Стивен.

Джим почувствовал разочарование и в то же время – облегчение. Сила его

влечения к Линди удивила его самого, хотя он не думал, что сможет снова допустить, чтобы произошло что-то похожее на то, что было у него с Кэрол. Помимо этого, ему еще показалось, что Линди тоже почувствовала облегчение при появлении Стивена.

Я не должен был рассказывать ей о Гиоге, подумал Джим. Нет, не должен был. Вот дурак.

Стивен подошел к ним. Илья балансировал него правом плече, – вполне успешно, несмотря на ненадежную опору.

– Похоже, все почти готово, – сказал Стивен.

Линди улыбнулась ему и взяла поданную руку.

Джим вызвал мостик. Ухура доложила, что давление на палубе восстановлено, температура почти нормальная.

– Я могу ее выпустить? – спросила Линди.

– В любое время.

Линди соскользнула с ограждения в бокс Афины. Экираптор

почувствовал ее радость и возбуждение. Он задрожал, напряг каждый мускул, его крылья затрепетали. Линди положила одну руку ему на нос, другую – на основание шеи.

– Ладно, – сказала она. – Открывайте дверь.

И Линди выпустила Афину на засыпанную грунтом палубу. Афина пошла опасливо, осторожно ставя каждую ногу, расправив крылья; она шла как канатоходец. Под ее копытами заскрипел мелкомолотая кометная порода. Афина фыркнула.

– Так лучше, правда, моя сладкая? – сказала Линди. Положив одну руку на гриву, она принудила Афину перейти на мелкую рысь. Затем провела ее обратно по ее же следу, чтобы выяснить, не слишком ли мал слой грунта, чтобы сбить его до палубы.

– Сейчас или никогда, – Она выпустила гриву Афины и отступила в сторону.

Афина какой-то миг стояла на месте, подняв голову и поставив уши

торчком. Она расправила крылья, сложила, снова расправила; Джим отчетливо слышал шелест маховых перьев. Затем она распустила крылья по бокам и прыгнула вперед.

Она поскакала настолько быстрым галопом, что Джим испугался, что она врежется в переборку. Но в последнюю секунду она затормозила всеми четырьмя ногами, разбрасывая грунт и расправив крылья, словно шла на приземление. Затем она взвизгнула, крутанулась и поскакала в другом направлении, прямо на Линди.

Прежде, чем Джим смог двинуться, прежде, чем смог выкрикнуть предостережение, Афина подлетела к ней. Линди схватила ее за гриву, взлетела в воздух и оказалась на ней верхом. Она опустила ноги по бокам Афины перед ее крыльями и поехала на ней через палубу, раскинув руки и смеясь.

Афина, резко подпрыгнув, остановилась, вскинула голову и фыркнула. Ее бока и плечи блестели от пота. Алые ноздри раздувались от дыхания.

Линди хлопнула ее по шее и снова двинула ее вперед. Распустив хвост и гриву, Афина прорысила к центру палубы, немного задерживаясь на каждом шагу. Из-за этой паузы казалось, что она как бы парит между шагами, – как будто она в самом деле летела.

Линди взглянула вверх. Члены команды «Энтерпрайза» заполонили наблюдательные порталы и столпились на галерее наверху. Афина сделала своей парящей рысью круг по палубе. Линди помахала всем рукой, проезжая мимо. Джим заметил Маккоя, и Сулу, Ухуру и Чеунг, старшину Рэнд и даже, в углу, мистера Спока. На мостике, похоже, не осталось ни единой живой души, но это только на минутку, подумал Джим, и я не стану возражать.

– Она – это что-то, правда? – сказал Стивен. Джим и не заметил, когда

вулканец подошел и встал рядом.

– Да, – сказал Джим, – Это про нее.