Первокурсники

Глава 23

Рита посмотрела на книгу.

— Выглядит такой дорогой, что даже дотронуться страшно. Сколько отдал?

— Пятьдесят пять фунтов, — сказал я.

Она присвистнула:

— Кто-то решил выложиться на полную.

Мы попивали молочные коктейли, сидя в автобусе по дороге из города, где я полчаса обыскивал пыльные книжные лавки, пока наконец не нашел то, что нужно. Раннее издание «Ариэль»[14].

— Надеюсь, ей понравится.

Рита вернула мне книгу:

— Наверняка.

Подарок был ее идеей. Ну, не сама книга, но именно Рита предложила подарить Фиби что-нибудь особенное на день рождения.

А вот дополнительный сюрприз придумал уже я сам. Мысль просто возникла в голове в ту безумную ночь в корпусе Ди, когда я перед всеми извинился. И тогда я понял, что должен сделать. Правда, Рите пока об этом не рассказал. Никому не рассказал.

С игры в прятки прошла неделя, и каким-то необъяснимым образом она потихоньку превратилась в лучшую неделю этого семестра. Не потому, что все вдруг стало идеально — ничего подобного. Незнакомые девчонки все еще обливали меня презрением при встрече, и ребята из корпуса Ди ничуть не оттаяли, но хотя бы все открылось. Не было больше мрачного и гнетущего секрета, с которым мне приходилось справляться в одиночку.

Мы с Фиби не вернулись к прежним отношениям, но сблизились. Большинство дней мы проводили в библиотеке, перешептываясь, смеясь и наблюдая за людьми вместо работы над эссе. Мы еще даже не целовались, но, как ни странно, стали ближе, чем раньше. Словно теперь, когда все разрушено, можно было построить что-то новое.

Уилл уехал домой на следующее утро после матча. Никто не знал, вернется ли он вообще. Футбольные тренировки приостановили. После все той же игры в прятки я также поговорил с Артуром и Ритой. О Стене позора и остальном. Просто выложил все и сказал, как ужасно себя чувствую. И что знаю, извинения тут не помогут, но мне все равно очень жаль.

— Знаешь, Люк, — вздохнула Рита, — ты вот вроде не козел, но иногда такой козел.

А потом Артур легонько похлопал меня по плечу, и они рассказали, как сильно ненавидели свой первый семестр.

Жужжание в кармане выдернуло меня из воспоминаний, но прежде, чем я проверил сообщение, Рита спросила:

— Ну что, вы с Фиби снова вместе?

— Я правда не знаю. Завтра, на ее дне рождения, может быть… — Я глотнул коктейля и уставился в окно. — Не знаю. Неловкость никуда не делась. Я хочу снова быть с ней, но не уверен, что она этого хочет. Кажется, она меня еще не простила…

— Если честно, ты заслужил, — вставила Рита, явно лишь наполовину шутя.

Я кивнул:

— Знаю. Я облажался по полной. Черт, ну почему все должно быть так сложно?

— Не должно. — Она пожала плечами. — Нам уже не по шестнадцать, Люк. Вполне можно переспать с кем-то пару раз и сохранить нормальные отношения без всякой неловкости.

— Не уверен.

— Ну… у нас с Артуром получилось.

Я чуть не подавился.

— Что? Серьезно?

— Ага, серьезно. — Рита улыбнулась. — Мы чуток пошалили в первом семестре. Я все еще страдала после разрыва с Джеком, а мы с Артуром так хорошо поладили, много времени проводили вместе, и вот как-то так… все случилось.

— Дерьмо. А дальше?

— Ну… Кажется, он хотел чего-то серьезного, но я не была готова так скоро после Джека. Так что я предложила остаться друзьями и посмотреть, что из этого выйдет. И год спустя мы все еще друзья. Очень хорошие друзья. — Она нажала кнопку, чтобы водитель остановил на следующей, и встала. — И кто знает, что ждет нас в будущем? Несмотря на мой отличный вкус и несметное количество его недостатков, что-то в этом парне есть…

Я подтянул колени, пропуская ее.

— Не могу поверить. Ты и Артур… Я всегда думал, что из вас выйдет чудесная пара.

— Ха! Возможно. Может, я в конце концов даже выйду за него. — От этой мысли Рита секунд пять фыркала в стакан с коктейлем.

Затем она сошла на остановке возле своего дома, а я поехал в кампус — до конечной. Пришлось еще прилично пройти по морозу вокруг озера до Ютланда. С каждым шагом книга тыкалась мне в спину через ткань рюкзака, и я представлял, как подарю ее Фиби и как она отреагирует. А потом представил, как она отреагирует на сюрприз.

Минуя библиотеку, я вдруг вспомнил о жужжании телефона. Сообщение оказалось от Риса.

«Черт, мужик, ты там как? Видел Инстаграм Эбби?..»

Я изумленно замер — в основном потому, что за последнюю неделю ни разу не вспоминал про Эбби. Я тут же открыл Инстаграм, где она всего пару часов назад опубликовала новую фотографию. Эбби счастливо улыбалась, и первым делом я подумал, как давно не видел такой ее улыбки.

А вторым: что это за хрен ее целует?

Я набирал ее раз пять, пока добирался до общаги. Тщетно. Я открыл дверь комнаты и позвонил снова. Нет ответа. Только первые две секунды записи на голосовой почте, снова и снова: «Привет, это Эбб…» Я жал отбой и набирал снова.

У парня на снимке были очки, черные волосы и борода, как у взрослого, хотя он явно старше нас максимум на пару лет. Они стояли где-то на пляже, в шарфах и свитерах, ветер трепал волосы Эбби, и бородатый чувак целовал ее в губы, а она отвечала ему, с улыбкой поглядывая в камеру. На меня.

Я снова набрал ее номер. Нет ответа. И внезапно запаниковал. До нервной дрожи. Да что это за ерунда со мной? Откуда такая реакция? Я вспомнил утро в постели с Фиби несколько недель назад, когда гадал, что почувствую, если Эбби встретит другого. Я правда думал, что восприму все спокойно. Даже с облегчением. С радостью.

Но, очевидно, Гипотетический Я куда более уравновешен и зрел, чем Я Настоящий. Настоящий Я, как выяснилось, просто жалкий кретин. Настоящий Я вдруг задумался, не было ли расставание с Эбби ошибкой.

Но… действительно ли мы расстались? В ночь после посвящения я сказал, что не забыл ее. И она сказала, что не забыла меня. Что эта хрень значит на самом деле?

Где-то через час, устав захлебываться в этой ледяной панике, я пошел гулять по кампусу. Телефон намеренно оставил в комнате, представляя, как вернусь и увижу кучу сообщений и пропущенных вызовов. В итоге меня не было минут шесть — сгонял до торгового автомата и обратно, — а телефон так и не пополнился вестями от Эбби.

Я позвонил ей еще раз. Нет ответа. В дверь постучали, и в комнату просунулась голова Артура.

— Йо. Что творишь?

— Ничего.

— Кому звонишь?

— Никому.

— Покурить?

— Нет, спасибо.

— Кусочек сыра?

— Нет.

Он пожал плечами:

— Как хочешь.

Едва дверь за Артуром закрылась, ожил телефон. Я впился глазами в экран, но то было лишь сообщение от Фиби с предложением завтра перед ужином выпить кофе с ней и Флорой.

Я бросил телефон на кровать, и тогда он наконец зазвонил, и на экране замигало имя Эбби. Сердце забилось в два раза быстрее.

— Эбби?

Повисла тишина, и я уже подумал, что она отключилась, но тут раздался ее голос. Тихий-тихий.

— Привет, Люк… Что случилось?

На меня снизошло странное спокойствие. Словно теперь, когда я наконец с ней связался, все наладилось.

— Ничего, просто хотел поговорить с тобой. Ты где пропала? Я сто раз звонил.

— Мы возвращаемся из Суссекса. Я там недолго гостила у бабушки.

— Круто. Как отдохнула?

Еще одна пауза.

— Хорошо.

Я больше не мог молчать о фотографии.

— И… как его зовут?

Эбби тяжело вздохнула:

— Люк…

— О, его тоже зовут Люк? Какое совпадение.

Я вел себя как придурок и знал это.

Впрочем, как мы уже выяснили Я Настоящий — тот еще придурок, и наверняка таким и останется.

Эбби снова вздохнула:

— Его зовут Маркус.

— Маркус?

— Не надо произносить это таким тоном.

— Кого, на хрен, могут звать Маркусом?

— Его.

— Ну да. И он?.. — У меня закончились слова. — Кто он такой?

Я выслушал рассказ об их знакомстве. Мол, его семья арендовала коттедж рядом с домом бабушки Эбби. И что они много времени провели вместе, гуляя по пляжу. И что Маркус только закончил Оксфорд с отличием — оказалось, ему двадцать два — и теперь пытался решить, что делать дальше. И, дескать, их объединило то, что Маркус назвал «переходной стадией в жизни».

Если по фотографии он мне просто не понравился, то теперь я его возненавидел.

— Вы вместе? — спросил я, когда Эбби закончила вещать о Маркусе и его невероятных достижениях. — Типа он твой парень?

— Нет, Люк. Конечно, нет.

— Ну, на фотке смотритесь довольно милой парочкой. — Кажется, я достиг нового, ранее неизвестного науке уровня кретинизма.

Эбби не то вздохнула, не то цыкнула:

— Слушай, прости, если я тебя смутила этой фотографией, но…

— Я не смущен, Эбби, — огрызнулся я. — Мне плевать, что думают другие. Всегда было плевать. Меня волнует только то, что думаю я сам и что думаешь ты.

— Ну и что ты думаешь?

— Думаю… — А правда, что? — Думаю, что видеть тебя с другим очень странно. Не просто странно. Это ужасно.

Снова наступила тишина.

— Люк, разберись уже, чего ты хочешь.

— Я не знаю, чего хочу, — пробормотал я.

— Ну, явно не меня. Сам сказал, — напомнила Эбби. — Ты порвал со мной, помнишь?

— А еще сказал, что не могу тебя забыть.

Она застонала:

— Только потому что был пьян, одинок и… растерян или типа того.

— Я ж не знал, что ты тут же кинешься в объятия пафосного болвана по имени Маркус.

— Он не пафосный.

— Значит, не отрицаешь, что болван?

Меня проигнорировали.

— Я не собиралась кидаться ни в чьи объятия. Собственно, я далеко не сразу кинулась к Маркусу. И ничего такого не планировала. Прости. Но разве ты не этого хотел? Со мной теперь все хорошо, Люк. По крайней мере, кажется, я на пути к исцелению. Разве ты не рад?

— Рад. Конечно.

— Люк… — Голос Эбби дрогнул и внезапно стал жестче. — Ничто в жизни не давалось мне с таким трудом, как попытка забыть тебя.

Я понятия не имел, что на такое ответить. Разговор словно вышел из-под контроля. Я мямлил то, что не имел в виду, и чувствовал себя до предела измотанным.

— Ну и что в итоге ты хочешь сказать? — наконец спросила Эбби. — Предлагаешь снова сойтись?

— Нет. Или… возможно, я не знаю.

— Отлично, — буркнула она. — Твоя решимость очень обнадеживает.

— Прости.

Я слышал, как она раздраженно щелкнула языком.

— Проклятье, так невозможно общаться. Ненавижу, когда не видно собеседника. Безумие обсуждать подобное по телефону.

— Знаю. Я тебя будто несколько лет не видел.

— Ага. — Эбби вздохнула. — Может, поговорим завтра? Мы уже целую вечность трясемся в машине.

— Да, хорошо. До завтра.

Я понимал, что должен хорошенько подумать над тем, чего действительно хочу. Постараться все разложить по полочкам в голове. Я ответил на сообщение Фиби, сказав, что завтра днем встретиться с ней не могу, так как должен заниматься.

А потом посмотрел на книгу «Ариэль», торчащую из рюкзака, и подумал, какого ж хрена я творю.

Глава 24

Когда Флора вывалилась из вагона на платформу, я неожиданно разрыдалась. И ринулась к ней, будто к давно потерянному возлюбленному. В каком-то смысле так и было. Флора как карта памяти, на которой хранится все, что когда-либо со мной случалось, все значимые события. И один взгляд на нее соединяет меня с каждой версией меня прежней, со всеми девчонками, коими я когда-то была, со всеми сразу.

Флора приехала в старом красном пальто, что носил еще ее отец в восьмидесятых, и под весом множества сумок оно почти сползало с ее плеч. Под пальто виднелись вязаный джемпер и лимонно-зеленые брюки-клеш, которые мы заказали по интернету, но они оказались тесноваты, так что пришлось распороть пояс.

— Подруга! — Флора крепко обняла меня. — С днем рождения. Я думала, ты будешь выглядеть иначе, но ты не изменилась. Ты что, плачешь? Я в шутку сказала маме, что ты разрыдаешься, но теперь ты и правда плачешь.

— Ты ж меня знаешь. Зачем тебе столько маленьких сумок? Ты похожа на чокнутую бабульку.

— Потому что я не взяла в универ маленький чемодан, только один здоровенный.

Я закинула три ее сумки на плечо и взяла Флору за руку.

Для первого декабря день стоял на удивление теплый, и под яркими лучами солнца Йорк казался причудливо-живописным. Мы бродили по мощеным улочкам и фотографировались у древней городской стены. Флора провела пальцами по камням.

— Так странно, когда-то здесь стоял настоящий средневековый человек…

— Мне все это кажется таким чудным. Помнишь, мистер Гиллкрест как-то сказал, мол, если б мы смотрели на Землю со звезды, то видели бы мир времен Тюдоров? А я до сих пор не понимаю, как человечество делает сахар в кубиках. — Я прижала к камню обе ладони.

— Ты запоминаешь всякие странности. — Флора положила ладони рядом с моими. — Я так рада, что увижу тебя с Люком Тейлором. Ну типа… вместе.

— Ага, конечно. Но знай, что этого не произойдет, пока я не установлю основные правила.

Флора двинулась вдоль трещины в тротуаре, раскинув руки, будто гимнастка на канате. Затем глянула на меня и подмигнула:

— Какова цена? А то у меня кое-что есть.

Я прыгнула прямо перед ней:

— Серьезно. Как бы ты ни напилась, что бы ни случилось, не говори… ничего. Ох, мне кажется, будет лучше, если ты вообще никогда с ним не заговоришь.

— И что, ты выйдешь замуж, я стану крестной ваших детей, но никогда с ним не заговорю?

— Ага.

Флора опустила руки.

— Ладно, уверена, что отлично сыграю. Такая: «О да, Люк… Когда Фиби впервые тебя упомянула, я как-то не вспомнила, но да, теперь я тебя узнаю».

— Переигрываешь.

— Ничего подобного, у тебя паранойя. Кто выиграл кубок на фестивале драмы? — Флора поклонилась случайному прохожему.

— Слушай, я просто… нервничаю. Неделя выдалась странная.

Странная, потому что трещина между моим внутренним и внешним «Я» внезапно превратилась в кратер. Внешне я была спокойна и беззаботна и почти соглашалась с Фрэнки и Негин, что Люк, вероятно, не заслужил прощения, и я могу найти кого-нибудь получше. А внутри сидела настоящая я, которая проводила с ним больше времени, чем дозволено, и увязала в этом все глубже. А теперь в самый центр этой неразберихи разрывной гранатой рухнула Флора, и мне приходилось вести переговоры.

— Мы вместе каждый день, но еще даже не целовались, — призналась я.

— Романтично. Будто свидание амишей.

— Нет. Кажется, он хочет, чтобы на сей раз мы все сделали правильно. Он сказал, что сегодняшний вечер будет потрясающим.

— Может, он станцует фламенко посреди ресторана? — фыркнула Флора. — А вообще, все взаправду? Вот прям взаправду? С Люком Тейлором… Карта мародеров Люка Тейлора. Любовное зелье для Люка Тейлора…

Я запрыгнула ей на спину, и Флора вскрикнула:

— Вот об этом я и говорила! Лучше помалкивай!

Она кивнула:

— Ладно, ладно. Обещаю.

— Честно?

Флора стиснула мою ладонь:

— Конечно. Я же просто прикалываюсь.

Я скорее умру, чем облажаюсь. Я ведь будто тоже часть всего этого. Словно все случилось с нами обеими.

Мы вышли к центральной части города, к огромным стеклянным витринам «Беттис».

— О мой бог. — Флора подошла прямо к окну, за которым пожилая пара ела клубничное безе, и, сложив руки лодочкой, заглянула внутрь. — Как все модно. Вот в такое местечко могла бы пойти за чаем Дейзи Бьюкенен.

Старички глянули на нее неодобрительно, Флора улыбнулась им и отступила.

— Да там очередь на вход. Будто в клуб. Издеваетесь?

Она вошла через дверь, предназначенную для тех, кто лишь берет что-то у стойки на вынос. Я шагнула следом и огляделась, а не увидев Джоша, почувствовала укол разочарования.

— Джоша нет, солнышко, — сказала появившаяся Сандра. — Возьмешь что-нибудь с собой? Это твоя подруга?

Флора легонько поклонилась.

— Да, подруга из дома. Вообще-то лучшая подруга.

Мы выбрали торт, Сандра положила его в коробку и, обвязав лентой, вручила мне.

— Он, наверное, в пирожковой. А ведь уже слопал четыре порции французского суфле.

Только теперь, не застав Джоша, я поняла, как сильно хотела познакомить с ним Флору.

И вот, когда мы продолжили прогулку по городу, кто-то вдруг втиснулся между нами.

— Ну что, именинница. — Джош сжимал в руке пирожок, от которого только что откусил половину. — Хочешь попробовать? У меня есть еще два. Но не переживай, это не настоящий подарок.

— Еще два? — осуждающе протянула Флора. — Ты уже съел четыре порции французского суфле.

— Шпионишь за мной, хотя мы даже не знакомы? — Он покачал головой. — Я Джош. — И протянул руку с сумкой из пирожковой.

Флора встряхнула сумку:

— Флора.

Джош и Флора из тех, кто окутан аурой уверенности, а значит, может подружиться с кем угодно примерно за тридцать пять секунд.

— Ты вечером с нами? — спросила она.

Джош покачал головой:

— Я работаю.

— На самом деле он подменяет меня, чтобы я не работала в день рождения.

— Но я присоединюсь к вам попозже. Ни за что бы не пропустил праздник мисс Беннет. — Он обнял меня, как всегда отрывая от земли. — С днем рождения.

И ушел, махнув нам на прощание и запихивая в рот остаток пирожка.

— Симпатяга, — заметила Флора. — Похоже, Йорк полон достойных холостяков.

Мы вернулись в кампус, и я все удивлялась, как странно видеть там Флору. Словно она анахронизм, коему место не в ютландском корпусе Ди, а в моей спальне дома или в школьном классе, или в пабе «Финниганс» в пятницу вечером.

Обычно бурлящий этаж сегодня поражал тишиной и пустотой. Я показала Флоре подарок от Фрэнки и Негин — набор больших деревянных букв для декупажа, чтоб украсить наш дом в следующем году. Наши инициалы, в том числе и Бекки. Потом мы пошли на кухню, заварили овсянку и раскрошили сверху шоколадный батончик.

— Приляжем поспать? — Фрэнки провела пальцем по краю миски, соскребая остатки каши с шоколадом.

Мы переоделись в пижамы и устроились на разных концах кровати.

— В этой постели спал Люк Тейлор, — пробормотала Флора. — Охренительно странно.

Люк ничего не писал с тех пор, как в десять утра поздравил меня с днем рождения. Это нервировало. Не лучший день, чтобы не быть на связи. Но, может, он занимался подарком или вроде того. Например, готовил вечеринку-сюрприз или украшал ресторан, или еще что.

Вскоре Флора уснула, а я лежала и представляла, какой будет эта ночь. Как Люк обнимет Флору и позже, когда я отлучусь, расскажет ей, что без ума от меня. Как они поладят и Флора спросит нас обоих, навестим ли мы ее в Лидсе. Я хотела выглядеть на все сто, ведь казалось, что сегодняшнюю ночь я запомню навсегда.

Проснулась я от стука в дверь.

— Фиби, ты здесь? — спросила Негин.

— Ага, мы просто вздремнули, — тихо отозвалась я.

Флора заерзала, и я чуть приоткрыла шторки. Негин толкнула дверь и сунула голову в комнату.

— Привет, я Негин. Девчат, хотите чаю?

— Не откажусь.

Негин явно старалась для Флоры, и от этого меня переполняло счастье.

Флора развернулась к ней лицом:

— Чай — это отлично.

Когда к нам подтянулась Фрэнки, мы только и успели, что освободить на кровати место для Негин, выпить по чашке чая и съесть еще пару шоколадных батончиков. Фрэнки притащила детское ведерко и лопатку в качестве миски и мешалки для пунша.

— Эм… мы собирались только через три часа, — сказала я.

— Это твоя днюха, Фибстер. А значит, мы тусим. И тусим по полной!

Усевшись на пол, она вылила в ведерко какой-то яркий сок, затем водку. Потом открыла колу и начала вливать и ее, помешивая все лопаткой.

— Чувствую себя ведьмой, колдующей над зельем. — Фрэнки уставилась в ведро и пробубнила замогильным голосом: — Пусть Эд захочет меня поцеловать.

Мы неплохо сидели, но чем дольше Люк не писал, тем сильнее я волновалась. Впрочем, внешней веселости не теряла и позволяла себе проверять телефон только раз в четыре песни.

— Вы сегодня Люка не видели? — как можно непринужденнее спросила я.

Фрэнки и Негин покачали головами. И явно не прикидывались.

— А ты? — спросила Фрэнки.

— Нет. Ну то есть… он в курсе, что я с Флорой.

Они кивнули.

— Итак, девчонки, что скажете о Люке Тейлоре? — заговорщицки прошептала Флора. — В смысле, я-то его толком не знаю, а вы знаете.

Фрэнки и Негин отреагировали не сразу, зато потом обе преувеличенно закивали.

— Ага, он милый. Очень, очень милый.

Тон Негин добавил мне нервозности. Я не хотела, чтобы всплыла история со Стеной позора. Если честно, Флоре я пересказала все в несколько розовом свете, сделав акцент на уходе Люка с матча, так что он практически выглядел героем. Я прибавила музыку, но Флора не умолкала.

— Нет, ну вы же понимаете, насколько для меня все это дико. Я семь лет болтала с Фиби о Люке Тейлоре, а теперь у них, кажется, все по-настоящему.

Девчонки снова кивнули.

— Вы же знаете о карте мародеров?

— Флора, заткнись. — Я шлепнула ее по коленке. — Мы же договорились.

— Да ладно, им-то можно рассказать!

Я закатила глаза:

— Хорошо…

Флора встала на колени и наклонилась вперед, размахивая лопаткой будто палочкой:

— В общем, в девятом классе мы нашли в библиотеке копию расписания Люка Тейлора и нарисовали собственную карту мародеров, чтобы в любое время знать, где он.

Фрэнки присвистнула, а Негин заметила:

— Если честно, мы и сейчас так можем.

Я рассмеялась со всеми, но внутренности свело от напряжения.

На кухне нас встретили Коннор, Либерти и остальные, мы сфотографировались и сыграли в «Огненное кольцо»[15]. Я периодически бегала в туалет, чтобы проверить сообщения, но телефон молчал. Люк сказал, что придет. Он знал, что приезжает Флора…

Когда я в очередной раз вернулась, Флора, Негин и Фрэнки обменялись взглядами.

— Что-нибудь слышно от Люка? — ненавязчиво спросила Флора. — Может, напишешь ему?

— Ага, сейчас узнаю, где он. — Я пожала плечами, будто все так и должно быть, и написала: «Ты придешь в общагу? Если нет, увидимся в „Браунс“ в 8».

Затем сунула телефон в карман и заставила себя не смотреть на него до конца игры. Позже, притворившись, что забыла блеск для губ, я забежала в комнату и проверила сообщения. Люк прочел, но не ответил. Я глубоко вдохнула. Ладно, я написала ему всего полчаса назад. Он мог быть занят чем угодно. Но чем?

Возвращаясь на кухню, я слышала разговоры за дверью, но когда вошла, все резко умолкли.

— Что сказал Люк? — спросила Негин.

— О, пока ничего. Наверное, заканчивает эссе.

Она улыбнулась, а Фрэнки пробормотала:

— Люк Тейлор… Такой загадочный.

— В смысле? — засмеялась я.

— Нет, ничего. Просто… — Она осеклась и уставилась на Негин, будто втягивая ее в разговор.

— Просто гадаем, не возникло ли у него… проблем, — тихо произнесла Негин, и Флора протянула мне большой стакан с коктейлем.

Я как раз уходил из библиотеки, когда пришло сообщение от Фиби. Она писала, что готовится поехать в «Браунс» с Флорой и остальными.

Я бесцельно бродил по кампусу, собираясь ей позвонить или даже отправиться в корпус Ди, но не стал. В конце концов я просто написал: «Прости, суматошный день, увидимся за ужином». Что, по сути, переводится как «прости, я долбаный урод», но ничего лучше я придумать не смог.

Я даже не нашел времени заняться сюрпризом. Предполагалось, что он станет гвоздем сегодняшнего вечера, даже затмит «Ариэль», но, поглощенный мыслями об Эбби, я обо всем забыл.

Вернувшись в общагу, я собирался упасть на кровать и попытаться прочистить голову, прежде чем идти на ужин, но затем открыл дверь кухни и решил, что у меня галлюцинации. Вот только вряд ли выпивка Артура могла вызвать столь реалистичный глюк, от которого сердце чуть не встало.

— Привет, — сказала Эбби.

— Привет, — услышал я собственный голос со стороны.

Она поднялась, и я решил, что она сейчас шагнет вперед и обнимет меня или еще что, но Эбби так и замерла по другую сторону стола, неловко почесывая локоть.

— Меня впустила какая-то девушка. Надеюсь, все в порядке.

«Какого черта ты тут делаешь?» — хотел воскликнуть я. Но вместо этого сказал:

— Да, конечно.

Эбби поморщилась:

— Тут воняет.

— Это сыр. — Я указал на очередную записку Барни на холодильнике.

Я все никак не мог осознать, что Эбби действительно здесь. Здесь, в Йорке. Здесь, в корпусе Би. Она выглядела здоровой и счастливой — или, может, просто здоровее и счастливее, чем при нашей последней встрече. На ней было темно-синее пальто, и, наверное, она только-только приехала, потому что морозный румянец еще не сошел с щек. Как же давно мы не виделись…

Наконец Эбби ответила на вопрос, который я так и не задал:

— Знаю, это несколько неожиданно, но после вчерашнего я решила, что нам лучше как следует все обсудить. Лицом к лицу.

— Да, точно, — кивнул я. — Рад тебя видеть.

И я не лгал. Вдруг безумно захотелось обнять ее, крепко-крепко, и почувствовать, как она прижимается ко мне, упираясь макушкой в подбородок. Эбби говорила, мол, сразу поняла, что нам суждено быть вместе, потому как наши тела дополняют друг друга точно кусочки пазла.

— Мы можем перебраться куда-нибудь, где нет этого запаха? — нахмурилась она.

Я открыл свою комнату, и Эбби шагнула внутрь.

— Так… Значит, вот где все происходит.

— Наверное. Если под «где все происходит» ты имеешь в виду «где я пытаюсь понять, о чем, мать его, писал Тед Хьюз».

Она села на кровать и улыбнулась:

— Держу пари, ты еще ни разу не менял простыни.

Я улыбнулся в ответ:

— Угадала.

— И держу пари, что это застилала твоя мама.

— Да, да. Ты хорошо меня знаешь.

От беззаботного, казалось бы, комментария воздух словно сгустился. Эбби действительно хорошо меня знала. Мы были вместе три года, это ведь что-то да значит?

Я опустился на кровать рядом с ней.

— И… что теперь?

Эбби разгладила складку на покрывале.

— Не знаю. Я просто… захотела тебя увидеть после вчерашнего разговора. Поговорить обо всем нормально. О том, что есть. Или о том, что будет.

— Ясно.

Я понятия не имел, что будет, но, что самое тревожное, я понятия не имел, чего на самом деле хочу.

Сегодня, когда мы курили с Артуром, я пытался понять, что бы ответил, если б Эбби предложила снова сойтись. И в конце концов решил, что голова бы отказалась, а вот внутренности — или конкретно сердце? — сказали бы «да». Почему тело не может принять единое решение? Или проблема в том, что это мое тело?

В дверь постучали. Затем повернулась ручка, и появилась голова Артура.

— Я не против выпить чашку чая, если ты его зав… — Он заметил Эбби и осекся. — О. Привет.

— Привет, — улыбнулась она.

— Эбби, это Артур. Артур, Эбби.

— Все пучком? Просто хотел предложить сыграть в «Эрудита», Люк, но забей. Увидимся позже. Приятно познакомиться, Эбби.

— И мне.

Когда он ушел, она оглядела комнату.

— Это так круто… Будто живешь в огромном доме с кучей друзей.

— Мне так жаль, что ты не поехала в Кардифф. Не верится, что я тебе этого еще не говорил.

— Все нормально. — Эбби кивнула. — Все к лучшему. Уверена, если б я поехала в этом году, то бросила бы универ недели через две. Просто знаю, что была не готова.

— Но в следующем году ты поедешь?

— Да. Мама уже договорилась с мисс Сойер.

Она встала и начала листать книги на моем столе. Затем взяла «Ариэль» — подарок для Фиби — и пробормотала:

— Красивая.

А я подумал, что моя жизнь так запуталась, что мне уже никогда ее не распутать.

Эбби положила книгу на место.

— Прости, Люк. Я не знаю, что со мной творится. Поддалась порыву, села на поезд, приехала…

— Нет, это не порыв. То есть порыв. Но порыв хороший.

— Я просто подумала, что нам правда нужно увидеться. Чтобы понять, чего мы оба хотим.

— Да. Верно.

Повисло молчание, пока Эбби безучастно пялилась на антологию «Современной романтической поэзии». Затем я предложил:

— Хочешь чаю?

Я вернулся на кухню и проверил телефон. Два пропущенных от Фиби. Я просмотрел ее посты: они ехали на автобусе в город. На фотографиях Фиби улыбалась, а на груди ее красовался значок: «У МЕНЯ ДНЮХА» — скорее всего, дело рук Фрэнки. Собравшись с силами, я затолкал подальше чувство вины и сосредоточился на заваривании чая.

Мы выпили по чашке, затем я сварганил пасту со слегка обжаренным тунцом и майонезом, чем, кажется, сильно впечатлил Эбби, поскольку это была первая еда, приготовленная мною без помощи микроволновки и мамы. Мы ужинали за моим крошечным столом, сидя так близко, что тарелки цеплялись друг за друга, и смеялись над всякими глупостями. Над тем, чем занимаются наши одноклассники, не поступившие в универ, и как мегапафосная подруга Эбби, Вероника, превратилась в буддистку после сорока восьми часов в Таиланде. Мы будто вернулись в самое начало. В десятый класс, когда только сошлись и наслаждались влюбленностью и тем, как мы подходим друг другу.

Но не обошлось и без странного ноющего ощущения нереальности происходящего. Словно в глубине души мы оба знали, что то лишь чудное воспоминание, в котором нельзя остаться навеки — рано или поздно придется говорить о будущем.

Когда мы поели, я пошел умыться и пролистал фотографии Фиби и ребят из «Браунс». Я заверил себя, что разберусь со всем позже. Мол, нужно просто пережить эту встречу с Эбби, а уж завтра я вымолю прощение у Фиби. Вернувшись в комнату, я спросил:

— Итак, чем хочешь заняться?

Эбби пожала плечами:

— Ну, я три часа просидела в поезде, так что было бы неплохо немного пройтись. Можешь показать мне Йорк.

— Тут особо нечего показывать.

— Эм, прошу прощения, а не твоя ли мама рассказывала, что Йорк второй по популярности среди туристов город Великобритании?

— Ага, кажется, она упомянула об этом всего раз семьсот за лето.

— Ну и вот, — рассмеялась Эбби.

Мы вышли из кампуса и по узким улочкам пошагали в город. Я намеренно вел нас в противоположную от «Браунс» сторону и все же внутренне замирал от ужаса, без конца ожидая, что вот-вот из-за угла появится Фиби, или Фрэнки, или Негин.

Мы как раз свернули на главную дорогу, обрамленную одинаковыми домами из красного кирпича, когда я услышал музыку и крики.

— О, Тейлор!

Я поднял взгляд. Небрежно высунувшись из окна верхнего этажа, Трев махал мне банкой пива. В комнате за его спиной вовсю веселился народ.

— Привет, Трев! — крикнул я в ответ. — Ты, что ли, здесь живешь?

Он покачал головой:

— Без понятия, чей это дом. Но уверен, что тут рады всем. Зайдешь?

Я посмотрел на Эбби:

— Вряд ли.

— Я не против, — пожала она плечами. — Было бы здорово познакомиться с твоими друзьями.

— Нет, я правда дума…

— Люк Тейлор! А ну зашел сюда быстро! — У окна рядом с Тревом материализовался как всегда пьяный Тоби, размахивающий полупустой бутылкой водки.

— Просто поздороваемся, — улыбнулась Эбби.

— Я вас впущу! — завопил Трев и исчез в комнате.

Чувствуя, как от усилившейся паники сдавливает грудь, я толкнул сломанную калитку. Трев проводил нас в гостиную, и я понял, что знаю почти каждого из присутствующих. Здесь были Мисти, Брендон и остальные квиддичисты. Секси Мэри на диване болтала с ливерпульцем Полом. Даже Карибский Джереми сидел на ковре.

По лестнице скатился Тоби и ударил меня по спине. Затем вручил мне пиво и полез знакомиться к Эбби. Ко мне повернулся Трев:

— А что там с Уиллом? Думаешь, он правда совсем свалил?

— Не знаю. Я ничего не слышал.

— А я слыхал, ему назначили встречу с проректором. Команду могут распустить.

— Черт, серьезно?

Он отхлебнул пива:

— И я тут подумал, знаешь, если распустят, то в следующем семестре мы можем сколотить свою. Никаких посвящений, никаких придурков, никакого Демперса. Будем просто играть в футбол и веселиться.

— Идея отличная, — кивнул я.

— Я уже сказал Тоби, — гордо провозгласил Трев. — Он в деле.

— Думаю, Эду это тоже понравится.

Мы чокнулись банками, затем он поплелся к Джереми, а я посмотрел мимо них на дверь. В проеме, прожигая меня взглядами, стояли Негин и Фрэнки.

А рядом с ними Эбби разговаривала с Фиби.

Глава 25

Эбби Бейкер выглядела, как всегда, великолепно.

Волосы а-ля Кейт Миддлтон, каких в реальной жизни ни у кого не встретишь — длинные, упругие, идеально уложенные. Заправленная в джинсы, невероятно белая хлопковая футболка с вышитой на ней фиолетовой клубничкой. Белые же конверсы без единого пятнышка. И ровненькие ноготки, окрашенные в бледно-сиреневый в тон ягоды на футболке.

Эбби обняла меня, будто мы дружили в школе. Не прохладно и для проформы, а тепло, от души.

— Фиби, я хочу знать все! Так грустно пропускать год. Я вижу фотки друзей, отжигающих на студенческих вечеринках, а сама сижу с родителями и смотрю сельскохозяйственные передачки по Би-би-си. — Она тихонько рассмеялась.

Я так старалась улыбаться, что не могла толком сосредоточиться на ее словах. Вот если б получилось притвориться, что мы с ней здесь одни, было бы проще.

Я боялась взглянуть на стоявшую рядом Флору или на отошедших Фрэнки с Негин. Флора намеренно не смотрела в конкретный угол комнаты, так что я знала, где Люк. Но нервничала в основном из-за Флоры. Она — неизвестная величина, темная лошадка. В любой момент она могла сказать что угодно.

— Отличные брюки. Мы сочетаемся. — Эбби глотнула пива и улыбнулась Флоре. — Я бы хотела носить винтажные вещи, но просто не знаю, с чего начать. А ты всегда выглядишь потрясающе. Дашь мне пару советов?

Эбби милая. Я никогда не слышала о ней ничего дурного. В школе она тусила в компании популярных, но все знали, что она нормальная. Она была одинаково любезна со всеми. А в шестом классе руководила клубом домашнего хозяйства. Эбби — это полный комплект, правда. Идеальная подружка.

Флора уставилась на свои клеши в стиле семидесятых, усыпанные психоделическими ананасами и клубникой. А я пыталась поймать ее взгляд. Она должна почувствовать. Эбби не виновата. Она не заслужила боли. Они ничего не сделала. Я мысленно умоляла Флору не грубить.

— Клубнички рулят. Держи, Фибс… — Она отстегнула свою брошь с клубникой и вонзила ее в мою майку. А заодно и в плоть.

— Ай!

— Ой, прости. — Флора застегнула замочек. — Клубничная команда.

Эбби достала телефон, я улыбнулась, и она сделала селфи.

Затем показала фотографию нам. Я сама на себя не походила. А может, и походила, просто чувствовала себя так странно, что все вокруг казалось ненормальным. Флора чуть растягивала губы в эдакой ровной улыбке, тщательно скрывающей все ее эмоции. А Эбби улыбалась как модель. Душевно, открыто, безукоризненно.

Я случайно мазнула взглядом по комнате и зацепилась за Фрэнки и Негин. И Фрэнки тоже казалась совсем другой. Обычно у нее такая живая мимика, что я даже никогда не задумывалась, насколько она красива. Величественной, старомодной красотой. Когда Фрэнки не усмехалась и не жевала, она напоминала женщин с викторианских картин. Такие лица обычно называют благообразными. И сейчас, с этим непроницаемым выражением, Фрэнки выглядела очень взрослой.

— Мне нужно в туалет, — пробормотала я и, не глядя на Флору, пошла прочь.

На секунду в поле зрения вроде как угодил Люк, но я заставила себя двигаться дальше.

Ванная была занята. За спиной раздались шаги. Ни Фрэнки, ни Негин так и не произнесли ни слова. Мы просто стояли под дверью и молча ждали. Наконец вышел Обалденный Марко с квиддича с пинтой какой-то голубой жидкости. Мы по-прежнему молчали.

— Такие серьезные, — улыбнулся Марко.

Обычно его итальянский акцент сводил Фрэнки с ума, но не сегодня. Он протянул нам бокал. Мы синхронно покачали головами:

— Не сейчас.

Затем протиснулись в ванную и заперли дверь.

Сразу было видно, что в доме живут парни. Функционально и грязно. Я устроилась на унитазе, а девчонки — на краю ванны. Никто не спешил говорить. И чем дольше мы молчали, тем труднее становилось нарушить тишину. Я чувствовала, что слово за мной. Будто они ждали моего сигнала. Хотели понять, зла я, расстроена или смущена, а не действовать наугад.

— Я просто… не знаю. Надеюсь, Флора в порядке.

Глупость какая. Флоре и на Марсе ничего не сделается, в таких-то психоделических штанах.

— С ней все хорошо, — серьезно произнесла Фрэнки. — Они же знакомы… вроде.

— Не хочу, чтобы она считала, будто я ее бросила.

Негин покачала головой:

— Она так не подумает.

— И не хочу, чтобы она чего-нибудь… учудила.

А вот это уже ближе к истине. Я бы не вынесла, если б Флора втравила меня в публичную сцену.

— Сомневаюсь, что она что-нибудь скажет Эбби, — мягко заметила Негин. — Если б собиралась, уже бы сказала.

Я кивнула. Я не собиралась плакать. И даже не злилась. Я просто хотела испариться. Чтобы не сталкиваться с грядущим. В дверь постучали, и желудок свело. Наверное, Люк…

— Дамы, вы там как? — раздался голос Джоша.

— Фиби дурно, — отозвалась Фрэнки.

— Принесу воды. — Он потопал вниз по ступенькам.

Мы молчали до следующего стука в дверь. Негин открыла, и Джош протянул ей бокал с водой.

— Ты как всегда, Беннет, рановато спеклась. — Мы не ответили, и он, кажется, уловил, что что-то не так. — Надеюсь, ты в порядке.

Он наклонился, нежно коснулся моего плеча и ушел, закрыв за собой дверь.

— Может, просто свалим? — предложила Фрэнки. — Нет смысла сидеть здесь часами.

— Я уйду. И Флора со мной. А вам лучше остаться. Ну… вдруг появится Эд. Не хочу, чтобы вы…

— Если честно, думаю, эта ночь слегка проклята, — перебила она. — Завтра будет лучший день и для нас с Эдом, и для… всего.

Мне просто нужно было добраться от ванной до входной двери. Это шагов пятнадцать. Казалось, как только выйду, все сразу наладится.

— Не хочу ни с кем прощаться.

— А мы скажем, что ты правда приболела. — Негин обхватила меня за плечи. Это было так на нее не похоже, что глаза мгновенно защипало от слез. — Десять секунд, и мы уйдем отсюда.

— Пойду скажу Флоре, — кивнула Фрэнки.

Открывая дверь, Негин взяла меня за руку. Сжала ладонь, и мы вышли. Из кухни и гостиной доносились голоса. В коридоре обжималась какая-то незнакомая парочка.

— Мое пальто в гостиной, — прошептала я.

— Хорошо. Жди здесь, я принесу.

Едва Негин скрылась, как появилась Флора, качая головой будто от злости. Она подняла глаза, увидела меня и тут же бросилась обниматься.

— Давай уберемся отсюда.

Вернулась Негин с моим пальто. Я быстро оделась и ринулась на выход, но, когда мы миновали гостиную, услышала свое имя.

— Фиби? — Я подняла взгляд на Эбби. — Уже уходишь?

Она выглядела искренне расстроенной.

Я кивнула:

— Не очень хорошо себя чувствую.

— Люк! — крикнула Эбби. — Фибби Беннет уходит!

Флора покачала головой:

— Вот срань.

Она выдохнула это едва слышно, но лицо Эбби мгновенно вспыхнуло.

Рядом с ней появился Люк. Я усиленно отводила глаза.

— Я забыла рюкзак, — сказала, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Я принесу. — Развернувшись, Эбби ушла в гостиную.

— Надеюсь, ты поправишься, — промямлил Люк.

— Вот ты долбаный засранец, — резко и отчетливо произнесла Флора, но достаточно тихо, чтобы только мы услышали.

— Флора, прошу… — Я потянулась к ее руке, но она отмахнулась.

— Нет, Фиби. Не пытайся облегчить ему жизнь.

— Прекрати. Я не хочу…

— Прекрасно. — Флора уставилась на Люка. — Иди наслаждайся вечеринкой, Люк. В конце концов, это день рождения Фиби, так что мы все должны как следует повеселиться. — Затем сунула ему стакан пунша и растянула губы в широкой фальшивой улыбке. — Наслаждайся.

За спиной Люка стояла Эбби. Она передала мне рюкзак. Я знала, что она все слышала. И что все поняла. Она выглядела в точности как двадцать минут назад, само совершенство, но маску не удержала. Эбби Бейкер была раздавлена. Она взглянула на меня, и что-то в душе перевернулось. Я знала, что вот-вот разрыдаюсь, и никак не могла этому помешать.

— Спасибо. — Я закинула рюкзак на плечо.

— Черт. Мои шмотки в спальне. — Флора побежала вверх по лестнице, а я выскочила за дверь.

Холод бодрил. Я промчалась до конца улицы, свернула за угол и вскоре оказалась прямо перед городской стеной, к которой мы с Флорой прикасались всего несколько часов назад. Так странно. Столько всего изменилось. Как может все так быстро меняться?

Я наконец позволила слезам пролиться.

— Фиби.

Я обернулась к Джошу. Он обнял меня. А потом я содрогалась всем телом в его руках.

Жестко, сильно. И никак не могла остановить эти затянувшиеся конвульсии. Не могла дышать, не могла себя контролировать. И рыдала так громко. Не плач, а оглушительный задыхающийся вой. И всякий раз, как я пыталась успокоиться, он звучал все отчаянней.

Сильные руки Джоша помогали. Я позволила ему обнимать меня так крепко, что все звуки тонули в его груди. Это продолжалось до тех пор, пока всхлипы не сократились до примерно одного в десять секунд. Джош просто прижимал меня к себе. И мягко покачивал в ритме моих рыданий, пока они не стихли. Я не хотела, чтобы он меня отпускал. Я не могла говорить, а он и не собирался. Наконец я отступила, вздрогнув от холодного ветра, и сглотнула последние слезы. Джош, похоже, не нуждался в разговорах. Он будто был готов стоять со мной целую вечность без всяких объяснений и жестов. Я открыла рот, вдохнула, но так и не поняла, что хочу сказать. Потом вытерла нос рукавом и все же выдавила:

— Меня тошнит.

Хотя не была уверена, что это правда. Я даже не чувствовала связи с собственным телом, просто подозревала, что меня действительно может стошнить.

Джош кивнул:

— Резинка для волос есть?

Я стянула резинку с запястья, и он ловко собрал мои волосы в хвост.

— Вот так. Нет ничего хуже рвоты на волосах. А теперь расслабься и прочисти кишки, если нужно.

Я лишь рассмеялась:

— Хорошо. Спасибо. — Затем уставилась на тротуар. — Какой дерьмовый день рождения.

— Ну… — Джош стащил со спины рюкзак. — Ладно, Беннет, вечерок получился неидеальным, я понимаю. Уверен, другие твои днюхи были куда лучше. Но на них ты не получала подарка от меня.

И он достал сильно помятый сверток.

Затем медленно развернул бумагу с паровозиком Томасом, и я слабо улыбнулась. Формочки для печенья. Кекс, божья коровка, кактус и паровоз. Джош вложил их в мои ладони.

— Спасибо, они чудесны. Особенно паровозик.

Он кивнул:

— Я же сразу угадал, что ты любительница поездов.

— Так странно… — Я подняла формочку и посмотрела на Джоша через контуры паровоза. — Я сегодня сказала Флоре, а теперь скажу тебе.

— Что?

— Я решила, что хочу сделать в двадцатый год своей жизни.

— Неужели, мисс Беннет? — Он поднял кактус и глянул на меня сквозь него. — И что же?

— Хочу отправиться в путешествие. По Европе. По железной дороге. Ну, знаешь… — я махнула паровозиком, — на поезде.

Мы смотрели друг на друга через формочки.

— Что ж, — произнес Джош и будто ненароком отвел взгляд. — А ты поедешь одна, вроде как учиться самостоятельности, или?..

— Ну, я могла бы позвать еще кого-нибудь. Надо посмотреть, вдруг… кто-нибудь захочет со мной.

Он протянул руку и притянул меня к себе:

— Давай доставим тебя домой.

Но я не собиралась возвращаться. Я хотела остаться с Джошем. Я отстранилась, посмотрела на него и снова шагнула вперед. А потом поцеловала его в щеку. Нежно. У самого уголка рта. И еще раз, почти в губы. Он сжал мое лицо ладонями и издал тихий, какой-то раздосадованный стон.

— Фиби… — Сунув руки в карманы, Джош отступил. — Тебе нужно домой.

Голос звучал расстроенно. Даже сердито. Я никогда не видела его даже чуточку злым.

Лицо запылало. Я достала телефон и заказала такси. Джош отошел подальше и замер ко мне спиной.

— Фиби…

— Молчи. Пожалуйста. На сегодня с меня хватит.

— Фиби, я… Слушай. Знаешь, чего я хочу в свой двадцать первый год?

— Чего? — чуть ли не прокричала я.

— Знать, что ты в моей жизни навсегда. До последнего дня.

— Ага. — Качая головой, я развернулась и пошла вдоль дороги. — Конечно.

За спиной раздались его шаги.

— Может, позволишь хотя бы унижение пережить в одиночестве?

Шаги замерли. Мы прошли метров пять, и рядом остановилось такси. Я тут же нырнула в салон и уставилась в пол.

— Садишься? — спросил водитель, и Джош, наверное, покачал головой, потому что он пожал плечами и закрыл окно.

Затем взглянул в зеркало заднего вида. И я тоже. Таксисту хватило секунды, чтобы оценить ситуацию: пьяная студентка. По лицу стекала тушь, и глаза до сих пор были мокрыми и припухшими. Мы молчали. Я проверила телефон, успела заметить семнадцать сообщений, а потом батарея сдохла. Дальше я просто всматривалась во тьму за окном и пыталась заблокировать все мысли.

Наконец такси остановилось.

— Выше нос, милая. Парни того не стоят.

Я улыбнулась:

— Мама моя так же говорит. И что нельзя доверять никому с Y-хромосомой от четырнадцати до тридцати семи лет.

— Примерно так, — кивнул водитель.

Захлопнув дверцу, я уставилась на корпус Ди. В кухне горел свет, но окна комнат оставались темными. Хорошо. Так не придется никому ничего объяснять. В баре все еще звучала музыка, и я видела, что кто-то играет в настольный футбол. Жизнь шла своим чередом, и это в некотором роде утешало.

А потом я заметила его.

Он стоял в одиночестве возле стойки, покачиваясь из стороны в сторону и высасывая пиво из бокала. Я видела его впервые после матча и не хотела, чтобы он увидел меня, так что быстро двинулась к общаге. Но за спиной раздался звук распахнувшейся двери.

— Фиби! — позвал Уилл.

Я не замедлилась.

— Фиби…

Я остановилась и повернулась к нему. От самоуверенного чванства не осталось и следа. Уилл выглядел потерянным и почти отчаявшимся.

— Можно с тобой поговорить? Это очень, очень важно…

Когда я догнал Эбби, она уже была на полпути в город. И даже не остановилась, чтобы взглянуть на меня.

— Эбби, пожалуйста…

Она упорно штурмовала морозную ночь.

— Прошу, позволь объяснить. Прости, я гребаный идиот…

— Иди. На хрен. Люк.

— Куда ты собралась?

— На вокзал.

— Эбби, не глупи. Следующий поезд не скоро.

Она развернулась и посмотрела мне прямо в глаза:

— О, ладно. Отлично. И что ты предлагаешь? Вернуться на вечеринку?

— Нет. Конечно, нет, но…

— На кой черт ты меня вообще туда привел? — прошипела она.

— Потому что ты хотела пойти, — промямлил я.

— Ага. Вот только я не знала, что девчонка, с которой ты тайком трахаешься, тоже там будет.

Я уставился под ноги.

— Так это правда?

Я поднял взгляд, но промолчал. Эбби зажмурилась и кивнула.

— Ну да. — Глаза она так и не открыла. — Ты знал, что она там будет?

— Конечно, нет, — пробормотал я.

— Ну и как долго, ты думал, это все будет продолжаться?

Я чуть не рассмеялся.

— Как долго… Эбби, ты говоришь так, будто я долбаный криминальный гений или какой-то серийный плейбой. Очевидно же, что я не думал. Ни о чем. Кажется, за весь семестр я не задумался ни разу. Лишь… слепо двигался вперед, ломая все на своем пути.

Эбби покачала головой и уставилась на асфальт. А я все продолжал. От наконец высказанной правды на душе становилось так легко.

— Я пытался вписаться, найти друзей, но все разваливалось на куски. Школьные годы были такими… простыми. Ты, Рис, футбол и прочее, всё на своих местах. Но здесь все иначе. Словно для меня вообще нет места.

Я выдохнул, наблюдая, как пар взлетает над нашими головами, точно речевое облако в комиксе.

— И Фиби… — тихо произнес я. — С ней все наконец казалось правильным.

Эбби подняла на меня мокрые от слез глаза.

— Почему ты не рассказал мне о ней, Люк? — крикнула она.

Хорошо так крикнула. В ближайшем к нам доме зажегся свет.

Я пожал плечами:

— По той же причине, по которой ты не рассказала мне о Маркусе.

Эбби снова отвернулась и пошла прочь.

— Эбби, мне жаль.

— Отвали.

— Серьезно, прошу. Ты сейчас не сядешь на поезд.

— Плевать.

— А даже если сядешь, билеты в последнюю минуту дико дорогие.

Она вдруг замерла и, развернувшись ко мне, яростно провопила:

— У меня есть гребаный молодежный проездной, Люк!

Опять же, так громко, что из забегаловки через дорогу высунули головы два мужика.

Я не смог удержаться. Будто плотину прорвало.

— Ты, мать твою, правда ржешь? — прошептала Эбби.

— Прости…

— Какой же ты… — Но затем она тоже рассмеялась.

И смеялась и плакала одновременно. Хохот перетекал в стоны и всхлипы и обратно.

Мы стояли так несколько секунд, лая точно безумные тюлени, под ошарашенными взглядами мужиков из закусочной.

Затем Эбби вытерла слезы рукавом и оперлась на ограду дома, у которого мы очутились.

— Ох, что б тебя, Люк.

Она глубоко вдохнула и выдохнула. Фыркнула и уставилась на тротуар.

— Фиби Беннет, — произнесла безучастно. — Из школы.

Я покачал головой:

— Нет… То есть да, но мы не вместе или типа того… Хотя вроде как были. Честно, я не знаю, что между нами. — Я умолк. — Прости, Эббс.

Эбби посмотрела на меня. Глаза ее все еще блестели.

— Нет, наверное, все в порядке. Мы же… расстались. Мы расстались.

— Да, но все же. Я должен был тебе рассказать.

Она пожала плечами:

— А я должна была рассказать тебе о Маркусе.

— Это да. Чертов Рис рассказал мне о Маркусе. Точнее, посоветовал проверить Инстаграм.

— Ага, прости. Не надо было постить эту фотку.

— Тогда зачем?

Эбби открыла было рот, но осеклась. А потом вдруг снова рассмеялась.

— Хотела, чтобы ты увидел, — покачала она головой. — Не знаю, что со мной не так.

— Все в порядке. Я тоже не знаю, что со мной не так. Так что мы оба сбиты с толку.

Эбби опять вытерла глаза рукавом и пару раз судорожно втянула воздух.

— Зачем ты приехала, Эбби? — спросил я. — Ты хочешь, чтобы мы снова сошлись?

— Нет, вряд ли, — вздохнула она. — Я понятия не имею, чего хочу. Просто мне нужно было тебя увидеть. Я скучала.

— Да, я тоже скучал. И все же, теперь у тебя есть старина Маркус…

Она фыркнула:

— Маркус придурок, Люк. Его Инстаграм на девяносто процентов состоит из латинских пословиц.

— Я подозревал, что он придурок, но не хотел ничего говорить.

Когда мы оба просмеялись, Эбби сказала:

— Но, думаю, он помог мне со всем справиться.

— Что ж, может, он и не полный придурок.

Эбби посмотрела на меня:

— А Фиби Беннет тебе помогает?

— В чем?

— Справляться.

Я не знал, что ответить. Если честно, казалось маловероятным, что Фиби когда-либо согласится хотя бы находиться со мной в одной комнате, потому было трудно верно оценить мои чувства к ней. И все же я попытался.

— Она мне очень нравится, да. Мне с ней хорошо.

Эбби грустно улыбнулась и кивнула, и я шагнул к ней ближе.

— Я правда хочу, чтобы у тебя все наладилось, Эббс.

— Кажется, уже наладилось, — прошептала она. — Но это странно, понимаешь? Полстены в моей спальне увешано нашими с тобой фотографиями. И… что мне теперь с ними делать? Убрать на чердак и забыть? Или просто выкинуть? Я этого не хочу. Не хочу забывать, что мы когда-то были…

— Я тоже. Да и почему мы должны забывать? Я бы не отказался ни от секунды нашего прошлого. Я был счастлив с тобой. Может, и хорошо, что все закончилось, но это не значит, будто ничего не должно было случиться. Я ни о чем не жалею.

— И я, — улыбнулась Эбби. — Но, наверное, нам лучше какое-то время не видеться. Так будет правильно. А потом, когда-нибудь, мы сможем снова нормально общаться.

— Да. Я бы очень, очень этого хотел.

Она сунула руку в сумку и вручила мне конверт:

— Вот. Забыла отдать. Преждевременная рождественская открытка.

Я достал открытку — фотографию какого-то гольф-клуба с пинтой пива на переднем плане и надписью: «ЧУДЕСНОМУ ОТЧИМУ В ДЕНЬ ОТЦА».

— Черт. Она крутая. Правда.

На обратной стороне Эбби подписала: «Люк, несмотря ни на что, с тобой я была счастлива как никогда».

В Ютланд мы вернулись рука об руку. Поднялись в мою комнату, я заварил чай и уступил Эбби свою кровать, хотя она настаивала, мол, ничего странного, если мы поспим рядом. Но мне казалось, что сегодня мы миновали некий важный этап, которого избежали летом, и глупо было рисковать вернуться на шаг назад.

Я расстелил на полу куртку и три пары джинсов и безуспешно попытался устроиться поудобнее. А потом думал о Фиби. О том, что в универе лишь наши отношения — или что там между нами было — делали меня счастливым.

— Точно все нормально? — пробормотала Эбби из темноты.

— Да, точно. Спокойно ночи, Эббс.

— Спокойной ночи, Люк.

И все действительно было нормально.

По крайней мере, где-то до половины пятого утра, когда пронзительный визг пронесся по коридору и разбудил меня.

— М-м-м-м-м. — Эбби села, отбрасывая с лица волосы. — Что такое?

— Пожарная сигнализация, — застонал я. — Вставай, лучше спуститься. В такое время это точно не учения.

Я натянул куртку, вручил Эбби свой старый пуховик, и мы побрели вниз, где уже дрожала половина Ютланда в пальто и пижамных штанах.

Артур выскочил босиком, зато в двух толстовках и с крайне обеспокоенным видом.

— Черт, чувак, кажется, это был я, — прошептал он. — Мне приснилось, что я жарю тосты с сыром. А вдруг и правда жарил? Ну, знаешь, лунатил и готовил во сне.

— Ты не готовил во сне, Артур. Это невозможно.

Он меня не слушал:

— Если это моя вина, меня отсюда выпрут, чувак. В прошлом году я уже врубал пожарную тревогу. Пытался прикурить от Ритиной плойки.

Я кивнул на корпус Ди:

— Я бы особо не переживал. Они эвакуируют и другие корпуса. Кто угодно мог отличиться.

Негин, Фрэнки и Флора уже дрожали у входа, укутанные в одно одеяло. А затем они одновременно повернулись к крыльцу, откуда робко спускалась Фиби.

И прямо за ней шел Уилл.

Глава 26

Я не поднимала глаз, но знала, что все на нас пялятся.

Уилл шагнул было прочь, но вдруг покачал головой и тихонько рассмеялся.

— Забудь, — пробормотал, проходя мимо меня. — Долбаная стерва.

И пока я пыталась понять, верно ли расслышала, он исчез на тропинке к бару. Я огляделась в поисках свидетелей произошедшего, но рядом никого не было. А из толпы внизу удалось поймать только взгляд Эбби. Люк стоял рядом с ней, пялясь в землю. Я улыбнулась, и Эбби улыбнулась в ответ. Словно мы молча признали что-то, что я не до конца расшифровала.

Негин, Фрэнки и Флора стояли у другого входа. Охранники нас подсчитали, что-то отмечая на бумажках и продолжая вопить, чтобы мы сохранили спокойствие и не шумели. Я попыталась пробраться на другую сторону, но один из них в недвусмысленных выражениях сообщил, что не положено. А девчонки так и жались друг к другу, не говоря ни слова и словно даже понятия не имея, что я здесь. Хотя я знала, что это не может быть правдой.

Студенты кутались в одеяла. Кто-то достаточно громко хохмил, кто-то даже начал петь. Но некоторые маленькие группки, разбросанные по газону, будто окружил вакуум. Например, Люка и Эбби, застывших неподвижными статуями и не смотревших друг на друга. Или Фрэнки, Негин и Флору, которые старательно не смотрели на меня.

Наконец нам разрешили вернуться. Я медленно поднялась по лестнице. Даже Коннор сделал вид, что не знает меня, когда проходил мимо.

Дверь Негин уже была заперта. Я понимала, что должна набраться храбрости, постучать и все им объяснить. И сохранить хотя бы эту часть своей жизни. Но я слишком боялась все испортить и закончить ночь не просто при нуле, а в минусе. И я не постучала.

Я открыла дверь, проверила телефон. Попялилась на фотографию торта с моим именем, присланную мамой. «Празднуем в твою честь», — гласило сообщение.

Я залезла в кровать. Тело казалось неподъемным камнем, но разум накручивал обороты как безумный. Я свернулась клубком под одеялом и смотрела в окно на тихую церквушку через дорогу. Потом закрыла глаза и попыталась захлопнуться как ракушка, чтобы ни одна мысль в голову не проникла. Как так вышло, что всего за три часа моя жизнь по всем фронтам полетела к черту? Я думала, что уже никогда не смогу уснуть, но провалилась в небытие через один удар сердца. Я не просыпалась, чтобы пописать, как обычно бывает ночью после пьянки, не видела снов и, кажется, до утра даже не шевелилась.

Разбудила меня Флора, собирающая по комнате свои вещи.

— Мой поезд через час, — сообщила она, не глядя на меня, и продолжила распихивать пожитки по куче мелких сумок.

Она казалась достаточно спокойной, но внутри кипела, я точно знала. Типичная ледяная королева. Мол, я чертовски зла на тебя, но ни за что не сорвусь и ничего не скажу.

Флора вздохнула, засовывая в сумку скомканную пижаму.

— Я спала в комнате Негин, — сказала, как будто я о чем-то спросила.

— Прости… Ты могла…

Она закатила глаза:

— Ага.

— Прости, что бросила тебя на вечеринке.

На меня по-прежнему не смотрели.

— Не парься. Если честно, я отлично повеселилась после твоего ухода.

И не поймешь, шутит или нет, настолько голос ровный.

— Я просто сильно расстроилась и хотела побыстрее выбраться оттуда.

Флора кивнула, но взгляда не подняла:

— Да… ночка выдалась драматичная.

Очень мягко сказано. Она выворачивала все так, будто на самом деле я была в восторге от вечеринки. Будто я просто хочу лишний раз привлечь к себе внимание.

Я рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку:

— Просто чтоб ты знала, между мной и Уиллом ничего не было. Все так странно… Перед уходом он назвал меня стервой.

Флора взяла баночку с блестящими звездочками, которые иногда наклеивает возле глаз, но схватила ее так сильно, что мерцающее конфетти разлетелось по комнате. Крошечные золотые и серебряные звезды опустились на пол.

— Ах, он назвал тебя сукой? — прошипела Флора, пытаясь их собрать. — Бедняжка Фиби! Тебя обнять? Или хочешь, чтобы все за тебя заступились? Или закатить в твою честь вечеринку? Чего ты хочешь?

— Прости. Я правда… Знаю, как его визит выглядит со стороны. Это тот парень, который…

— Я знаю, кто он. — Прозвучало почти насмешливо. — Но не знаю, кто ты. — Флора повернулась и впервые посмотрела на меня прямо. — Фиби, я приехала повидаться с тобой. Потратила деньги на билет и неделю жизни, делая для тебя фотоальбом. Вчера я была так взволнована. Я так скучала по тебе. А ты только и делала, что трещала о Люке, мать его, Тейлоре, который обращается с тобой как с дерьмом. Да мне плевать, что там натворил Люк или этот другой… Уилл. Меня волнуешь только ты, моя подруга. Моя лучшая подруга, Фиби. Но знаю ли я тебя? Я беспокоилась о тебе. Места себе не находила. Звонила миллион раз, а ты просто меня игнорировала. И сбежала с вечеринки, бросив меня одну.

Она оставила звездочки в покое и продолжила собирать сумки.

— Не знаю… Помнишь, как мы летом без конца обсуждали университет? Не могли дождаться, когда заживем по-настоящему? Это ведь ты всегда считала, что именно здесь можно все изменить, начать с чистого листа, но в итоге приехала и будто опять превратилась в девятиклашку, помешанную на Люке Тейлоре. Который, кстати, в реальности последний урод. Ты путаешь нашего Люка с настоящим. — Флора посмотрела на телефон. — Такси ждет.

И она ушла. Просто ушла. А я даже не встала с кровати.

С кухни доносились голоса Фрэнки, Негин и остальных. Они пили чай и смеялись, будто все совершенно нормально. Я трижды подходила к своей двери, но так и не набралась храбрости ее открыть. Я медленно оделась. Расчесала волосы, тщательно, по прядкам.

Когда я наконец добралась до кухни, почти наступил полдень. За столом сидели Фрэнки, Негин и Либерти.

— Как дела, Фибс? — Либерти улыбнулась, но вскоре вышла, явно почувствовав напряжение.

Девчонки так и не заговорили.

— Привет. — Я помялась на месте, гадая, позволят ли мне хотя бы присесть.

В дверях появился Коннор, но тут же скрылся. Фрэнки сделала глоток чая.

— Как вы? — Я пыталась говорить ровно.

— Да так… — Она уставилась в пустую чашку. — Вся эта ерунда с Уиллом. Странно это, как по мне.

— После случившегося с Бекки… — добавила Негин.

Я прямо чувствовала, что она долго репетировала, лишь бы не сказать ничего лишнего.

Моя жизнь превратилась в спутанный клубок ниток. И нити переплелись так сильно и туго, что уже ни за что не разобрать. Как только что-нибудь шло наперекосяк, остальное тянулось следом. У меня почти не осталось сил, чтобы все объяснить.

— Ладно, — начала я. — Слушайте. Ничего у меня с Уиллом не было. Когда я вернулась, он торчал в баре.

Девчонки не отрывали глаз от чашек. Что, если они мне не поверят?

— Он заметил меня, вышел и начал ныть о своих проблемах, и все ныл и ныл. Что он завалил семестр, и что теперь его выгонят из универа, и что он на самом деле хороший человек, и люди должны понять, что он хороший. Говорил, что отец его ненавидит, и это было охренеть как странно, и я просто не знала, что ответить. Он был в стельку. Я приготовила ему чай и…

Негин подняла руку, прерывая меня.

— Ты приготовила Уиллу чай? — спросила она с отвращением.

— Да, звучит странно. И так и есть. Но он казался таким отчаявшимся. Был почти невменяем. А потом сказал, что его вызвали к проректору и что надо что-то делать, иначе футбольную команду распустят, а его самого выгонят.

— Ну и отлично, пусть выгоняют. — Фрэнки пожала плечами. — В этом вся суть протеста.

Я кивнула:

— Я знаю, знаю.

— А ему ты это сказала?

— Сказала, что он сам устроил этот бардак. Он попросил меня сегодня прийти к проректору. В качестве свидетеля. Того, кто участвовал в акции протеста, но против отчисления Уилла. Кто за него поручится и заверит всех, что он порядочный парень.

Фрэнки отрывисто хохотнула.

— Естественно, я отказалась. Но он все просил и просил, и расстраивался все сильнее, а под конец почти плакал. А потом сработала пожарная сигнализация.

Девчонки переглянулись.

— Ясно.

— Чай хочешь? — тихо спросила Негин.

Я кивнула.

— Честно… Я знаю, что вчера вечером был полный треш, и повела я себя как…

— Ага, треш, — перебила Фрэнки. — Но ты ни при чем. — Она мягко мне улыбнулась. — Вся эта ситуация с Эбби просто ужасна, Фибс.

— Угу. Напоминает эффект домино, а я в самом центре. И уже практически тону в падающих костяшках. Последнее, что мне сейчас нужно, этот чертов бал. Если я куда и должна пойти, то не на танцы, а в психушку.

— Молока нет, — застонала Негин.

Мы спустились на улицу. Фрэнки даже не удосужилась сменить пижаму на нормальную одежду и все еще куталась в одеяло. Когда мы вошли в магазин, какие-то ребята посмотрели на нас и переглянулись. В напряженной тишине мы купили молока, а когда возвращались, заметили группу людей перед баром. Все пялились на доску объявлений. Мы замедлились, и мне потребовалась всего секунда, чтобы осмыслить увиденное.

Она висела в самом центре, пришпиленная поверх множества листков. Зернистая, черно-белая, но достаточно четкая. Фотография спящей девушки: голова чуть запрокинута, кудрявые волосы по всей подушке, рот широко открыт. Моя фотография.

Я наблюдал, как поезд Эбби уменьшается, пока не осталось лишь крошечное пятнышко на горизонте. Затем отыскал скамейку и просто сидел, безучастно глядя на табло и слушая тоскливый голос диспетчера, эхом отскакивающий от стен.

Было странно представлять, что завтра в это же время я поеду домой. Снова увижусь с мамой и папой. Встречу и Риса и остальных. Проведу рождественские каникулы, кратко и в социально приемлемой форме повествуя куче родственников о жизни студента-новичка. «Да, было круто. Утомительно, но очень круто». Так я, наверное, и скажу. Ну а как еще можно описать этот первый семестр? Как выразить смущение, свободу, неразбериху, веселье, ужас и общее безумие всего этого? Никак. Это можно только пережить.

Я встал и медленно побрел по платформе, почему-то прокручивая в голове слова Артура. Это было на прошлой неделе, часа в три ночи. Мы смотрели Нетфликс, а Артур начал рассказывать о какой-то философской книжке, которую читал. Так вот, ее автор (фамилия звучала как-то по-русски) выдвинул теорию, что человек — это не просто единое целое «Я», нет, на самом деле это миллиарды разрозненных крошечных «Я», и все тянутся в разные стороны, дабы получить желаемое.

В ту ночь я велел Артуру заткнуться, чтобы спокойно посмотреть третью часть «Железного человека». Но теперь, после Эбби и Маркуса, Фиби и Уилла и всего случившегося за семестр, теория этого философа внезапно обрела для меня смысл. И шагая по холодному вокзалу, я чувствовал себя не нормальным, цельным человеком, а роем глупых, смущенных, ревнивых крошечных «Я», запертых в одном теле.

Ну хотя бы с Эбби все наконец наладилось.

Или начало налаживаться, что тоже неплохо. Но с Фиби… Было неприятно видеть их с Уиллом прошлой ночью на лестнице. Очень неприятно. Я бесился от мысли, что они вместе, но действительно ли это изменило мои чувства к ней? Странно, но чем больше я об этом думал, тем яснее понимал, что единственное, на чем сходятся все мои «Я», — это тяга к Фиби.

И тут меня осенило. Может, еще не поздно для сюрприза.

Многое изменилось за последние двадцать четыре часа — в мою комнату вошла Эбби, из комнаты Фиби вышел Уилл, — но все это не имело значения. Я вдруг осознал, что всю неделю связывал сюрприз только с собой и Фиби, хотя на самом деле это чушь собачья. Он был намного важнее.

Я снова посмотрел на табло и замешкался на мгновение, размышляя, действительно ли идея хорошая. Морозный воздух и яркий солнечный свет настаивали, что нет, идея плохая.

И все же… Она казалась хорошей неделю назад, когда Эд рассказал мне о Джамиле. И каждый прошедший с тех пор день, когда я сидел в библиотеке с Фиби и думал о том, насколько это для нее важно.

Так что и сейчас идея осталась хорошей. Или же я должен сделать ее таковой.

Дверь была ярко-красная, с дверным молотком в форме верхней части тела орла.

И она дико не вязалась с палисадником, полным мертвых растений и черных мусорных мешков. Звонка я не нашла, так что подняла орла за крылья и постучала. Стук получился громким, уверенным — мне до такой уверенности было далеко. По ту сторону послышались шаги, и меня слегка затрясло от нервов.

— Секунду, не могу найти ключи, — раздался голос Уилла.

Я оглянулась на калитку — еще не поздно убежать.

В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На Уилле были пижамные штаны, футболка с поедающим пиццу ниндзя-Микеланджело и очки. Я замерла на пороге.

— Не знала, что ты носишь очки.

М-да, не так я планировала начать. То есть я вообще не знала, что скажу, но точно не это. Будто мы у окулиста столкнулись.

— Ага, только когда смотрю телик и… всякое такое.

Повисла тишина. Я посмотрела на пол, все еще устланный листовками с рекламой доставки еды и неоткрытыми письмами.

— Джоша нет… — Уилл взъерошил волосы, и на миг мне показалось, что он пытается подавить зевоту.

— Вообще-то я хотела поговорить с тобой. — Голос не дрогнул. Я сама поразилась, как уверенно это произнесла.

Уилл оглянулся. Может, надеялся, что кто-нибудь придет и спасет его. Затем жестом пригласил меня в дом:

— Входи. Чай будешь?

— Да. Хорошо. Спасибо.

Соглашаясь на чай, я словно заверяла, что пришла с миром. А ведь собиралась противостоять Уиллу, но он своими аристократичными манерами все портил.

Он захлопнул дверь за моей спиной, и от нашей взаимной тревоги время будто замедлилось.

Расчищая место на диване, я вдруг вспомнила, как сидела здесь в прошлый раз. Затем раздался щелчок включившегося чайника, и из кухни высунулась голова Уилла.

— Молока нет. И чайных пакетиков тоже. Горячий сквош будешь? Еще есть фанта Джоша.

— Фанта подойдет, спасибо.

Я решила, что начну разговор, как только он вернется. Иначе все так и закончится стаканом фанты и моим уходом — эдакая сюрреалистическая интерлюдия ко всей уже случившейся ерунде.

Уилл протянул мне грязный стакан, и я сделала глоток. Фанта оказалась совершенно выдохшейся — все равно что пить воду с сахаром. Я вдруг задумалась, как выглядит дом семейства Барнс. Наверное, огромное поместье со скребками для обуви, господами и собакой, названной в честь какого-нибудь греческого философа. И неужели отец Уилла в самом деле его ненавидит? И помнит ли Уилл вообще, что говорил мне об этом?

Дверь кухни осталась открытой, и через нее была видна спальня. Кровать с бордовым пододеяльником и по-прежнему голым матрацем. Я едва не пошутила, мол, он так и не нашел простынь. Насколько ж я больна?

Но отвлекшись на незначительные темы, я бы так и не смогла перейти к главному. Так что я попялилась на фанту, глубоко вздохнула и подняла глаза:

— Зачем ты прилепил эту фотографию на доску объявлений?

Голос прозвучал громче и злее, чем я ожидала.

Лицо Уилла на миг застыло, но он тут же расслабился.

— Это не я, Фиби, — произнес медленно. — Парни из команды думают, что это Тейлор. Ну, вы же с ним…

Он не договорил, да и не нужно было. От подобной глупости я просто не смогла сдержать смех. Уилл вел себя как маленький ребенок.

— Уилл, я знаю, что это был ты. Ты злился, когда уходил. Даже назвал меня стервой.

Он покачал головой:

— Нет, неправда.

— Да признайся уже. Это же смешно. Какой смысл врать, если мы оба там были? Люк может быть полным придурком во многих отношениях, но я точно знаю, что он бы так не поступил…

Я не могла подобрать слова, которые заставили бы его понять. Такие слова вообще существуют?

Уилл снова взъерошил волосы и неловко рассмеялся, переступив с ноги на ногу.

— Ладно, сдаюсь. — И потом всерьез поднял руки, сдаваясь, будто признался, что слопал последнюю конфетку на Рождество. — Я главный засранец. И я правда раздавлен. Я просто решил, что ты могла бы оказать мне крошечную услугу, благодаря чему меня не вышвырнут из универа. Но, кажется, это слишком хлопотно…

— Ты серьезно? Уилл, это отвратительно. Мерзко. Бекки бросила универ. Девушка ушла, потому что вы ее довели. — Я даже не кричала, но слова тяжелыми булыжниками падали между нами.

Уилл вздохнул:

— Да ладно, Фиби. У нее явно и без того были проблемы. Из-за такой ерунды учебу не бросают. Это просто смешно. — Он фыркнул. — Мы всего лишь фотографировали, для себя, чтобы повеселиться в тесном кругу. А все теперь ведут себя так, будто мы какую-то жуть творили.

— Да, — подтвердила я. — Потому что это и есть жуть.

Он снял очки и начал вытирать их футболкой.

— Просто к сведению, это не я начал. Боже, я вообще с этим никак не связан. И только потому, что я капитан, все теперь считают, будто я все и придумал.

— Но ты сфотографировал меня. А потом распечатал и повесил на доску объявлений…

Уилл промолчал и уставился в окно. Интересно, думал ли он о той ночи? Ночи, когда мы не занялись сексом.

Затем он взял телефон и уткнулся в экран, словно я ему наскучила.

— Слушай, меня, наверное, так и так выпрут. Так что, да, сдаюсь. Я ужасный человек.

Но я слышала по его тону, что сам Уилл в это не верил. Он наверняка думал, что извинения должны были помочь. И что он отличный парень, что бы там кто ни говорил.

— Не представляю, почему Джош с тобой дружил, — тихо произнесла я. — Почему с тобой вообще хоть кто-то дружит…

Он нервно хохотнул:

— Я тоже, кому нужен такой придурок. Что ж, Фиби, надеюсь, хоть у нас с тобой все хорошо. Как бы там ни было, спасибо, что пришла и мы все прояснили.

— Не прояснили. — Я хотела рассказать ему о своей встрече с проректором, но не стала и просто поднялась с дивана. — Я просто хотела посмотреть, что ты скажешь.

Никто из нас не знал, как попрощаться. Мне бы выйти да погромче хлопнуть дверью, но я схватила рюкзак и зачем-то проверила, все ли на месте. Потом смущенно скривилась и наконец побрела на выход. Уилл вежливо последовал за мной, на автомате излучая обаяние. Под ногами хрустели неоткрытые письма. Я положила руку на дверную ручку, но тут Уилл довольно бодро сказал:

— Увидимся на балу.

Я обернулась:

— Ты так ничего и не понял. И даже если тебя отчислят, не поймешь. Я собираюсь рассказать проректору, как ты не пожалел времени, чтобы отыскать мою фотку, распечатать ее и повесить на доску, при этом где-то откопав канцелярские кнопки. И все для того, лишь бы народ, проснувшись поутру, надо мной посмеялся. Но никто не смеялся. Все только убедились, что ты ублюдок, и каждый сказал: «Надеюсь, его вышвырнут». И если честно… я тоже на это надеюсь.

Уходила я, не чувствуя триумфа. Не чувствуя вообще ничего. Разве что хоть немного разобравшись в себе.

Тем же вечером, когда мы брели в центральный зал, я жалела, что надела платье Флоры. Она одолжила мне его, когда у нас все было общее, еще до всего этого кавардака. Собираясь, я отправила ей свою фотку в этом платье и написала, как сильно скучаю. Ответ пока не пришел.

Если честно, это было даже не платье, а ночнушка тридцатых годов. Шелковая, цвета слоновой кости, с вышитыми на вороте инициалами — Э. В. Р. Мы много лет гадали, как же они расшифровываются.

— Я даже не могу с тобой нормально разговаривать, — пробормотала Фрэнки, глядя на Негин, когда поднимались по тропинке. — Ты такая другая в вечернем наряде.

Негин в простом черном платье с неглубоким вырезом выглядела как Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани». А благодаря стрижке-боб и маленьким бриллиантовым сережкам складывалось впечатление, что она слишком уж расстаралась.

Фрэнки надела красное шелковое платье, а Либерти — белое платье в пол с разрезом на бедре. Сегодня она даже блестками не обсыпалась, лишь попросила Негин нарисовать ей на плече сверкающую серебряную снежинку.

Летающая тарелка выглядела потрясающе, мало напоминая зал, где мы слушали инструктаж по технике безопасности. Стулья сложили на полу, создав огромный деревянный танцпол, а стены украсили мишурой, сказочными огнями и венками из падуба. В глубине зала красовалась огромная рождественская ель, отбрасывая тень на кабинку диджея. Среди стаи парней в смокингах я пыталась отыскать Люка, но тщетно.

Мы терпеливо ждали в очереди, чтобы сфотографироваться. Ради этого сбоку даже специально соорудили арку из серебряных и белых воздушных шаров.

— Я уже хочу разуться, — застонала Фрэнки. — И поесть. Надо было захватить с собой крекеры.

— Следующие! — крикнул фотограф, и мы забились под арку.

Я поправила накидку из искусственного меха, которую одолжила мне Либерти, и улыбнулась как могла широко.

— Парочкам лучше встать в центр, — сказал фотограф.

— Здесь нет пар, чувак, — отозвался Коннор. — Лишь одиночки, готовые к жаркой ночке. Средний этаж корпуса Ди.

— Ты Эда не видела? — прошептала Негин.

Фрэнки покачала головой:

— Думаешь, если б видела, то смогла бы промолчать?

Фотограф приблизился, руками подкорректировал наши позы и вернулся к камере:

— Отлично. А теперь… Рождественская улыбочка!

— Последний день сем… — Вопль Коннора внезапно оборвался.

А потом он выскочил из-под арки и рванул через зал. Проследив за ним взглядами, мы увидели у входа Бекки.

Улыбающуюся Бекки в длинном синем платье. И рядом с ней стоял Люк.

Глава 27

К нам несся Коннор, и первым делом я подумал, что он собирается меня ударить. Прям с разбегу дать кулаком в челюсть.

Но нет. Он лишь подхватил Бекки на руки и потащил к остальным ребятам с их этажа, где ее тут же утопили в объятиях, поцелуях и боевых кличах.

А я стоял в одиночестве, наблюдая за ними одновременно с радостью и какой-то неловкостью. Всю неделю я воображал, как приведу Бекки на ужин в честь дня рождения Фиби и нас с ней встретят как героев. И пусть за последние сутки все полетело в тартарары, все же… хоть что-то хорошее удалось.

Наконец оторвавшись от Бекки, Фиби подняла взгляд и пошла ко мне. Длинное белое платье слегка касалось пола. Я не мог прочитать выражение ее лица. Впрочем, как и всегда.

— Как ты ее нашел? — Вот и все, что она сказала.

— Одна из соседок Эда, Джамила, училась с ней в школе. Она дала мне адрес.

Глаза Фиби слегка округлились.

— То есть ты в самом деле поехал и забрал ее?

Я кивнул:

— Она живет всего в часе езды отсюда.

— Это…

Она теребила странный меховой шарф на плечах. Словно пыталась найти под ним правильные слова.

— Потрясающе, — наконец произнесла Фиби. — У тебя есть странная способность, Люк Тейлор, одновременно быть героем и злодеем. Вроде как по совместительству.

— Ну да… — Я сунул руки в карманы великоватого мне отцовского смокинга. — Это комплимент или?..

Фиби закатила глаза и улыбнулась:

— Нет, это точно не комплимент. Но я все же впечатлена. Это как если б все решили приговорить тебя к смерти за нечто ужасное и непростительное, а ты в последнюю минуту спасся, совершив нечто чудесное. То есть… как ты убедил ее вернуться?

Я пожал плечами:

— Если честно, думаю, Бекки уже была готова. Она во всем призналась своему парню, но он простил, и теперь они снова вместе. Так что она бы все равно вернулась в следующем семестре. Я просто уговорил ее приехать на бал.

— Как уговорил?

— Сказал, как сильно сожалею о случившемся и что никто, буквально никто, не косячил в первом семестре больше меня. Но я все же остался. Я сказал, что мы оба должны притвориться, будто этого первого семестра не было, и во втором начать все с нуля.

Мы посмотрели на Бекки, которую до сих пор радостно тискали Фрэнки, Негин и остальные, и на мгновение она заглянула в мои глаза — а может, в глаза Фиби… В любом случае она выглядела счастливой. Очень счастливой.

Я вновь повернулся к Фиби:

— Прозвучит дико, но… мы можем выйти ненадолго? Я должен тебе кое-что отдать.

— Звучит зловеще…

— Пожалуйста, всего на минутку.

Я захватил рюкзак, она набросила пальто, и мы, покинув зал, пошли вдоль озера вокруг Вульфстана.

— В общем… — начал я. — Знаю, не стоило бы упоминать о твоем дне рождения…

Фиби отнюдь не весело фыркнула:

— Вчерашний вечер от начала до конца был катастрофой.

— Из-за меня, — кивнул я.

Она покосилась на меня:

— Ну… процентов на восемьдесят из-за тебя, да.

Мы добрались до моста, где провели первую ночь новичков, и, не сговариваясь, уселись на перила. Над озером проносился смех и гул музыки из зала. Чуть раньше, пока ехал в поезде с Бекки, я пытался мысленно отрепетировать эту речь, но в итоге просто ринулся в омут с головой без раздумий — уже привычное мое поведение в этом семестре.

— Фиби, слушай… Понимаю, что после случившегося вчера с Эбби я выгляжу полным засранцем. Вероятно, потому, что я и есть полный засранец. Но ты должна знать: за все время здесь я с ней почти не разговаривал. Вчера она свалилась как снег на голову, просто приехала. И я знаю, что все было ужасно, и очень сожалею. И не совсем сожалею, потому что мы наконец-то все уладили. Нам просто нужно было встретиться, высказаться и нормально попрощаться. И мы справились. Правда в том, что… Я сказал ей, как сильно ты мне нравишься. Потому что ты мне очень-очень нравишься, и я хочу, чтобы мы были вместе. Ну как настоящая пара. Ты — лучшее, что случилось со мной в универе. Единственная радость здесь.

Я остановился перевести дыхание, но Фиби ничего не ответила. Лишь смотрела, как под нами плещется вода. Я полез в рюкзак.

— Я собирался отдать тебе это вчера. И она без оберточной бумаги, потому что я придурок. А еще потому что был занят героическим возвращением Бекки…

Она выразительно закатила глаза. Что ж, я заслужил.

— В общем… с днем рождения.

Я протянул ей «Ариэль», и Фиби просто уставилась на нее, словно я вручил ей билет на автобус или типа того.

— Она прекрасна, — произнесла она наконец.

— Тебе правда нравится?

Фиби повернулась ко мне:

— Конечно. Спасибо. Она всегда будет на моей полке. — Затем нежно прикоснулась к потрепанному желтому уголку книги. — Люблю такие штуки. Когда смотришь на них, на поверхность всплывают по-настоящему особенные воспоминания. Те, что ты давно считал похороненными, а потом находится некий эмоциональный ключик, и вуаля…

— Ага, — кивнул я, хотя не до конца понимал, о чем она.

Меня больше волновало, собирается ли Фиби ответить на мое признание в… не в любви, конечно, но в довольно серьезных чувствах.

— Почему ты плакал в первую ночь? — внезапно спросила она, и я, наверное, вздрогнул, потому что она добавила: — Я видела тебя в компьютерном классе.

Я выдохнул:

— Ну… У нас с Эбби выдалось паршивое лето, и я просто не выдержал. Той ночью мы расстались. Или… не знаю, начали расставаться. Кажется, с тех пор прошла вечность. Но тогда я чувствовал, как внутри нарастает какое-то давление, нарастает и нарастает и… Не могу описать. — Я покачал головой. — Я ничего не могу описать. Хотя часто об этом размышляю и пришел к выводу, что слов, которые могли бы объяснить мое внутреннее состояние, просто не существует.

Фиби посмотрела на меня, почти смеясь.

— Слушай… это жутко, конечно, но мне уже все равно. — Она глубоко вдохнула. — В школе я была от тебя без ума. Чувствую себя героиней ток-шоу, но… Вот и все, секрет раскрыт.

Я не знал, как на такое реагировать. Меня больше интересовало, нравлюсь ли я ей сейчас. В итоге я просто пробормотал:

— Эм, ладно… Спасибо.

А Фиби вдруг расхохоталась, да так сильно, что едва не уронила в озеро свой меховой шарф.

Я успел его перехватить.

— Погоди… и даже в одиннадцатом классе, когда я по-дурацки выбрил виски?

Она снова засмеялась:

— Ну, тогда мои чувства заметно поутихли, и я переключила внимание на Адама Крамера.

— Слава богу. А то я бы потерял к тебе уважение.

Фиби обернула мех вокруг шеи, и я подумал, не пора ли попытаться ее поцеловать.

Затем она вытянула ноги над водой, вздохнула и посмотрела мне в глаза:

— Если честно, Люк, пусть даже я об этом пожалею, но… кажется, я не хочу быть с тобой.

Он открыл рот, чтобы ответить, но я продолжила:

— Я хочу остаться друзьями. Настоящими, правильными друзьями, которые всегда поддержат друг друга, что бы между ними ни произошло.

Люк закрыл рот и, кивнув, уставился на озеро.

— Сам подумай, что для тебя сейчас важнее: подружка или хороший друг?

— Ну да, — грустно улыбнулся он. — Друзей у меня не так много.

— Неправда.

Люк выпрямился и, протянув руку, сжал мою ладонь:

— Серьезно, Фиби, я знаю, что все запуталось, честно знаю, но…

Я покачала головой, прерывая его:

— Не все запуталось, Люк. Ты запутался. А заодно и меня запутал. Так что, если я тебе действительно нравлюсь, будь хорошим другом и не дай мне погрязнуть в этом бардаке.

Он медленно выдохнул, будто колесо спустило, но руку мою не отпустил.

— Если ты можешь предложить только дружбу, Фиби, думаю… мне придется это принять.

Я сжала его пальцы, скрепляя сделку:

— За дружбу.

Люк рассмеялся и пожал мою ладонь в ответ.

Смокинг ему очень шел. В нем Люк казался таким статным, широкоплечим, взрослым. Он словно был рожден для смокинга, чтобы однажды появиться в нем на красной ковровой дорожке под вспышками фотокамер.

Мы спрыгнули с перил и пошли вокруг озера. А когда вернулись к центральному залу, я сказала:

— Я лучше отнесу книгу в комнату. А то Сильвия Плат не простит, если я опрокину на нее ягер-бомб.

Люк кивнул:

— Увидимся.

Я смотрела, как он уходит в безумие бала, откуда ему уже радостно махали Эд, Артур и другие ребята. Ну вот и все. Я отвергла Люка Тейлора. Я, девятиклассница, скончалась бы на месте от шока, если б узнала. Я засмеялась — вслух, сама над собой, в одиночестве, как чокнутая. А потом захотела рассказать обо всем Флоре и достала телефон.

А там ответ на предыдущее сообщение:

«Выглядишь потрясно, подруга. Если испортишь платье, я тебя убью».

Я вернулась к себе в комнату и втиснула «Ариэль» на крошечную книжную полку. Кто знает, может, Люк Тейлор и правда окажется любовью всей моей жизни, но, чтобы убедиться, для начала придется как следует его узнать, и на сей раз его настоящего.

Я побрела обратно по пустынным тропинкам Ютланда, а когда пересекла парковку, увидела у входа в летающую тарелку Джоша. Едва я вошла, он повернулся и улыбнулся, а я слегка занервничала. Он направился ко мне, и я не представляла, что мы друг другу скажем.

— Во сколько ты завтра уезжаешь? — спросил Джош. Подобного напряжения в его голосе я прежде никогда не слышала.

— Мама приедет за мной в полдень.

Никто из нас не знал, что говорить дальше. Я мысленно прокручивала момент, когда его поцеловала. Это было невыносимо.

Но только я собралась извиниться и уйти, как Джош меня обнял. И я обняла его в ответ. И мы так и стояли, прижимаясь друг к другу. Произнесенные слова казались странными и неправильными и никак не отражали наших истинных мыслей, но в объятиях странности и неправильности не было. Словно в мире нет ничего естественней.

Наконец мы отстранились, наши глаза встретились. Я не понимала, что между нами происходит. Не понимала ни его чувств, ни своих, ни того, что они означают. Но впереди было полно времени, чтобы во всем разобраться.

— Еще увидимся, Беннет, — улыбнулся Джош.

Я отыскала Фрэнки и Негин. Они на краю танцпола следили за отчаянно вальсирующими Бекки и Коннором. Люк на другом конце зала отплясывал с Артуром, Ритой и остальными. Ни Уилла, ни других футболистов нигде не наблюдалось.

— Короче… — Фрэнки отхлебнула из бокала. — Я рада, что ваша с Люком Тейлором юная любовь возродилась из пепла, потому как моя участь главной монахини Йорка, кажется, неизменна.

Негин посмотрела на меня, как бы говоря: «Плохи дела».

А потом прошептала:

— Там Эд и девица с фигурным лицом.

Проследив за ее взглядом, я увидела целующихся посреди танцпола Эда и Софи-Сару.

— Вот срань, — застонала я.

Фрэнки фыркнула:

— Может, будь у меня рот-квадрат и глаза как два идеальных круга, я б тоже смогла захомутать высокого красавчика.

— Ну, я тоже не с Люком Тейлором. Так что можешь записывать меня в Йоркские монашки.

— И меня, — вздохнула Негин. — Мыслитель целуется с какой-то незнакомкой.

— Что?

Мы посмотрели в ту же сторону, и я не сразу узнала Мыслителя без дырявого свитера. В смокинге он выглядел менее философично. Но все же это был он, совал язык в глотку какой-то незна…

— Это не незнакомка! — завопила я. — Это Стефани Стивенс!

— Кто? — хором спросили Фрэнки и Негин.

Я покачала головой:

— Не надо было спасать ей жизнь. Пусть бы подавилась собственной рвотой.

Мы стояли рядком — я положила голову на Фрэнки, а Негин на меня — и просто наблюдали за Стефани Стивенс и Мыслителем, за Эдом и Софи-Сарой, как будто смотрели сериал по кабельному.

— Ох, ладно… — Фрэнки вздохнула. — Предлагаю захватить Бекки, растрясти жопки на танцполе, а потом вернуться в общагу, декупажировать наши буковки и есть на скорость сырные тосты, пока одна из нас не помрет от передозировки чеддером.

— Шикарный план. — Я подхватила девчонок под локти. — Вы вообще в курсе, сколько новичков помирает в первом семестре? Миллионы!