Первый элемент

Глава 2. Разрушительная

Так отвратительно медленно прошла неделя. Я пихала себя во все проблемы академии, хотела казаться самой плохой и ужасной, много язвила и ерничала на парах, но профессора скрипели зубами и закрывали на меня глаза, так и не отводя к ректору. Меня и мои желания по-прежнему никто не замечал. Виолетта ссорилась со мной по страшному. Наши перепалки начинались с моих — цитирую — «очередных выходок» и заканчивались криво поставленным бокалом. Она не упускала момента что-то высказать относительно моего внешнего вида, который отличался от здешней моды: мол, штаны девушки надевают только на занятия практикой, не такие рубашки, кофты и у меня слишком яркий макияж (выровнять тон кожи, подвести брови, ресницы и накрасить матовой нюдовой помадой губы, оказывается, яркий макияж). Впрочем, не только она так на меня смотрела. Из-за другой одежды и макияжа меня выделяли везде, где только можно, многие смотрели, не отрываясь, а некоторые и вовсе оборачивались. Несколько раз в моей голове проскользнула мысль о том, что Женевьеве очень повезло — в нашем мире (почти везде и почти все) уже приняли цветные волосы, а мне как-то не повезло. Хотя, я совсем и не хочу, чтобы мне везло. Пусть будет так, чтобы я хотела вернуться домой. Правда, мне уже в голову не лезет, что сделать, чтобы меня заметили и отчислили. На то, чтобы разрушить всю академию у меня вряд ли силенок хватит (магистр Цафрер несколько преувеличил мои способности).

Кстати, насчет магии. Занимаясь практикой, я теряла счёт времени, поэтому возвращалась в комнату после заката солнца. За эту неделю я научилась раскалывать землю, поднимать в воздух камни, выращивать ускоренно растения, чувствовать свою магию и магический резерв. Пока для меня это довольно странно, помимо себя-тела, я чувствую и себя-внутри, где-то в душе. Надеюсь, это нормально, и я не мутант какой-то. Это также натолкнуло меня на мысль о том, что вряд ли всё происходящее вокруг может быть сном, потому что я никогда ничего подобного не чувствовала и не испытывала — это что-то совсем другое, и сложно объясняемое. Я могу обозвать это грубо жжение, но и на него ведь не похоже! Надеюсь, над моим телом не проводят какие-нибудь эксперименты, пока я в коме, или где-нибудь ещё.

От этих мыслей мне не было страшно. Мне до сих пор больше хотелось верить в то, что это кома или длительная галлюцинация, от которой я скоро отойду, и всё это закончится. Единственное, прошла уже целая неделя, а это всё никак не заканчивается. Хотя, возможно, время тут течет совсем по-другому… О том, что это совсем не галлюцинация я даже не хотела думать, просто делала всё для этого, а именно, пыталась всеми способами отчислиться, очень надеясь на то, что меня кто-нибудь услышит и отчислит. Потому что я уже очень устала плакать в душе.

С этими мыслями я горько улыбаюсь, стираю слёзы с щёк мокрыми руками, и кручу кран, выключая воду.

Сегодня сутра меня не радовало ничего, кроме наличия в расписании практической деятельности магии, которая проходит исключительно на полигоне (прекрасное место, где можно практиковаться), и преподавателем которой является мой любимый куратор, профессор Виртель. Моя безграничная любовь к нему, выражаемая в гениальных (да даже если не очень) шутках и полном выносе мозга непосредственно профессора, превращала скучный день в настоящий праздник! Поэтому именно этот предмет я всегда ждала, как никогда.

Солнце пекло, как и положено солнцу в обед, сильно и беспощадно, когда мы сидели ровным строем на лавочке перед забором очень большого поля для тренировок. Точнее, все сидели, а я стояла в сторонке, облокотившись спиной к высокому деревянному забору, и сложив руки на груди. Через какое-то время кучкой собрались и какая-то другая группа довольно шумных ребят. Как я поняла, подслушав пару слишком громких фраз, это маги воды. Мне от этой информации не было ни жарко, ни холодно, поэтому я даже больше и не старалась подслушать. Скучающее смотрела на бирюзовое небо, и мимо пролетающих птиц. Ещё бы немного, и я начала бы их считать, но меня спасло, что профессор таки явился. Потихоньку начали подходить и адепты факультета Воды, и, наконец, пришла их профессор. Я совсем не запомнила, как её зовут, только выделила её для себя длинными черными волосами и большими синими глазами неестественного оттенка. Впрочем, чуть позже она слилась с девушками, у которых тоже были чёрные волосы и неестественно синие глаза, поэтому различала я её по длинной мантии с синей подкладкой. Она что-то долго обсуждала с профессором Виртель, а потом они начали распределять адептов в пару, чтобы вместе стояли разные факультеты. Я закатила глаза и отошла ещё дальше. Но профессор Виртель пару раз находил меня глазами, хмурился и отводил взгляд, старательно делая вид, что меня не существует. Прекрасная позиция, профессор, можете продолжать до конца пары, я совсем не против!

Но в итоге меня поставили в паре с каким-то худеньким, высоким парнем с белыми волосами с синими концами (отдельно засмотрелась на этот гениальный переход). Лицо его было такое же худое, как и всё тело, нос с небольшой горбинкой, ярко-синие, практически лазурные глаза (никогда не видела такого цвета!), губы бантиком. Он выглядел милым ребёнком, добрым и светлым человеком. Я поняла это ещё когда профессор пропихнула его ко мне напротив, и сказала, что мы будем в паре, а он только скромно мне улыбнулся. Боже, ну какая прелесть!

Профессор начал что-то объяснять, но половину я удачно пропустила, когда поняла основную суть: работа в команде предполагает собой совмещение стихий. В нашем случае, это Земля и Вода, потому что наиболее удачное, лёгкое сочетание. Пока нам объясняли технику безопасности, я думала, как тут можно всё разнести и попасть к ректору. По идее можно устроить землетрясение, но пока мне будет сложно. Теорию я знаю, а на практике не факт, что получится — магический резерв совсем маленький, на весь полигон его не хватит, а на маленький взрыхленный кусочек земли никто внимания не обратит. Хотя, и терять мне нечего. Может, стоит попробовать?

Вздыхаю, смотрю на адептов вокруг (мысленно содрогаясь, естественно), и натыкаюсь взглядом на своего новоиспечённого друга. Я просто более, чем уверена, что мы подружимся, уж слишком он на вид добрый. Хоть кто-то же должен быть моим другом! Мысленно ударила себя чем-нибудь тяжелым: никаких друзей на территории врагов, здесь все враги!

Парень заметил мой взгляд, посмотрел на меня с высоты своего роста (разница где-то в голову), мило улыбнулся и протянул руку:

— Мейл. Стихия Воды.

Голос не менее доброжелательный.

Пожимаю руку и таким же тоном отвечаю:

— Камелия. Но предпочитаю просто Лия.

— Ка-ме-ли-я. — Произносит по слогам, смотрит на меня сверху и спустя секунды две раздумий, выдает гениальное: — Можно называть тебя «Цветочком»?

Уверенно киваю. Почему бы и нет, собственно? Но в стороне я не останусь:

— Тогда ты будешь «Пончиком».

— Почему «пончиком»? — Удивился он.

Я улыбнулась во все тридцать два:

— Потому что слаще булочки с корицей.

Округлил глаза, явно ничего не понял, но кивнул. Жаль, что не понял, как по мне, шикарный подкат. Несправедлива жизнь, определённо.

Спустя бесконечное множество, триллионы миллиардов тысяч триста секунд, когда я уже надеялась на падение метеорита, которое избавить меня от всех страданий, профессора, наконец, закончили, и нам разрешили выйти на полигон, встать парами и что-нибудь показать.

Сейчас я им как покажу! Все рты пооткрывают у меня тут!

Мы с Мейлом встали чуть ли не в конец ряда, просто потому что каждый решил показать все свои умения во всей красе. К счастью, мой новоиспечённый знакомый такой черты характера, видимо, не имеет, поэтому мы скромненько убежали в конец.

Встали друг на против друга. Осмотрела землю под своими ногами и между нами. Профессора я не слушала, поэтому понятия не имею, что нужно делать… Интересно, а можно это разнести уже сейчас?..

— Ты слушала профессора? — Задал правильный вопрос Мейл.

Отрицательно качнула головой.

— Почему? — Ещё один правильный вопрос. А этот водник не так глуп!

— Думала о том, как здесь всё разнести. — Призналась честно.

— Зачем? — Он хоть и удивился, но виду не падал. Мне кажется, в нашем мире данную фразу приняли бы, как мысли о теракте, и меня сразу бы положили в комнату с мягкими стенами.

И тут, наверное, первый раз я решила не врать, и совершенно честно ответила, отведя взгляд вниз:

— Я домой хочу.

Несколько секунд молчания, когда я смотрю на почву под ногами, а Мейл — на меня.

— Так это ты адепт с Земли?..

Определённо, не глуп!

Молча киваю головой. Зачем тут слова? Если он действительно сообразительный, то поймет, как сильно я скучаю. Странно только, что я так раскрываю себя перед человеком, которого совсем не знаю. Мне это в принципе не свойственно. Наверное, всё-таки его доброе лицо как-то этому способствует.

— Тогда в следующий раз внимательно слушай профессора, а потом уже думай, как разносить. Иначе элементарных заклинаний знать не будешь.

Я вскидываю глаза на Пончика. Он что, решил мне помочь? Или хотя бы не мешать? Определённо, он милее и лучше булочки с корицей!

— Я запомнил заклинание и для тебя. Сможешь повторить, если я продиктую, что делать?

Воодушевлённо киваю, примерно понимая, что за заклинание. Внимательно выслушиваю мага Воды, представляю конечный результат.

— Ты меня слушаешь? — Видимо, на всякий случай спрашивает Мейл.

— Ой, да всё я поняла, — закатываю глаза, — давай, уже начинать.

Пончик как-то грустно смотрит на меня, явно разочаровавшись. Я одновременно и радуюсь тому, что у меня получается вести себя довольно противно (к чему я изначально и стремилась), и грущу, потому что обижать Мейла не хочется. Но держаться я буду. Нельзя ни к кому здесь привязываться.

Я сжала зубы, подытожив свои не весёлые мысли, топнула ногой, расколов землю. От меня до середины выделенного нам с Мейлом места пошла трещина. Сложив ладони вместе, заклинанием, которым любезно поделился Пончик, прикрепляю к ним (то есть, к себе) кору земли глубиной в метр, шириной в пол метра. Когда понимаю, что почва полностью в моих руках, открываю глаза (которые, оказывается, закрыла чтобы сосредоточиться), киваю напротив стоящему Мейлу. Он не складывает свои руки вместе. А наоборот, разводит их в стороны, сжимает пальцы, видимо, фиксируя Стихию в руках. В пространстве между моими земляными плитами, ручейками вливается вода. Немного странное ощущение, даже пальцы покалывают, но я терплю. Смотрю по сторонам и все думаю, как бы начудить, чтобы вышвырнули быстрее. В последнее время, это основная мысли в моей голове. Ещё немного, и я доведу себя до паранойи.

И тут мои пальцы не просто покалывает, а уже словно током бьет. Я охаю, отдергиваю руки, прижимаю их к груди и возмущённо смотрю на расколотую землю, которая даже и не думала сходится обратно. Но руки я убрала, причем достаточно резко, она должна была «захлопнуться» с характерными последствиями! Наклоняюсь, заглядывая в образовавшуюся яму. Но вместо воды, вижу потресканную и расколотую в некоторых местах ледяную глыбу, которая держит земные плиты. Ещё возмущенная смотрю на Мейла.

— Что это такое? — Хмурясь, тыкаю вниз.

— Прости. — Хрипло отзывается. Я, наконец, замечаю на лбу пару капелек пота, и понимаю, что ему сейчас очень тяжёло держать мою Стихию. Мысленно выругиваюсь, креплю землю к себе, спасая беловолосого от давления.

— Ну, теперь изволь объясниться, почему там вместо воды лёд! — Рычу, вполне по делу злясь. Совсем неприятно, когда ты буквально пропускаешь через себя податливые струи воды, а они вдруг леденеют и резко расширяются, буквально распирая тебя. Это очень неприятно!

— Я больше по льду, прости…

Парень виновато опускает голову.

Что? В смысле? Такое бывает? И только я хотела задать все эти вопросы, как почувствовала на себе чей-то взгляд. Посмотрела в толпу адептов и нашла среди них, чуть в стороне, глаза нехорошо улыбающегося профессора. Скрипнула зубами. Злорадствуете, профессор? Щурюсь и очень хитро улыбаюсь ему. Он почему-то улыбаться резко перестает, смотрит на меня очень странно. Неужели уже понял, что со мной такие шутки плохи? Сейчас им такое устрою, будут знать, как подставлять новенькую своими специфическими магами.

— Лед в воду превратить сможешь? — Спрашиваю у Мейла, внимательно осматривая землю. Все адепты что-то делали с ней. То есть, практически вся она прикреплена к магам. Что же делать?

— Я попробую. — Бросил Пончик и очень сосредоточено взялся за это дело. Нужно будет-таки узнать, с чего вообще у него способности ко льду.

Пока Мейл там пыхтит, сканирую поверхность на использование магами. Медленно, но верно привязываю к себе все свободные кусочки земли. В принципе, этого должно хватить. Вряд ли кто-то пострадает, а масштаб сам по себе получится большим.

Наконец, пальцы больше не колют, ладони не ноют. Заглядываю внутрь — вместо глыбы льда вода. Умница! Даже не представляю, как ему было сложно! Прыгаю на месте от радости, улыбаюсь Мейлу. Тот смущенно улыбается в ответ.

Но счастье моё длиться не долго — профессор таки замечает, что я привязала к себе всю свободную площадь:

— Адептка Васильченко! Прекратите выполнение задания!

— Как так? — Строю из себя обижульку и приличную ученицу. — Я же так стараюсь!

— Лия, что он имеет в виду? — Спрашивает уже очень взволнованный Мейл.

Я не отвечаю, только закатываю глаза, несколько стервозно улыбаюсь, резко развожу ладони в стороны. Земля раскалывается паутиной по всему полигону и расходится в стороны со страшным шумом. Все адепты вокруг отвлекаются на это шоу, визжат. Подпрыгивают, и естественно, бросают все свои заклинания. Их стихии резко падают, оставшись без магической подпитки — расколотая земля сходится, две стороны налезают друг на друга, полигон трясётся, стоять ровно уже тяжёло, а участок соединяется с тем, что я нагло своровала, поэтому вода Мейла растекается в разные стороны, затопляя новые, пока ещё пустые, кратеры.

— Черт, Лия! — Шипит Мейл, пытаясь задержать воду. Наверное, он бы действительно остановил меня, если бы заморозил всю воду. Это было бы очень больно. Но он этого почему-то не сделал.

— Адептка Васильченко! — Рявкнул профессор.

И я просто резко складываю ладони вместе! Полигон сотрясся из-за силы, с которой сошлись плиты! Вода фонтаном поднялась вверх и дождем пролилась на нас и землю, превращая её в грязь. Послышался девичий визг, ругань, все побежали, спотыкаясь из-за тряски, кучей к выходу из полигона. Крупные куски земли, камни, грязь, лужи — все перемешалось от того, что плиты накладывались друг на друга. Сама земля тряслась с характерным гулом.

Боже… ну какая же я всё-таки молодец! Просто чудо! Обожаю себя порой! За такое меня точно выгонят на все четыре стороны.

— Адептка Васильченко! — Снова рявкнул, но уже намного яростнее профессор.

Не скрывая улыбки, размяла руки и шею. Ещё более довольно улыбнулась Мейлу, который в шоке разглядывал разрушенный к чертям полигон, и повернулась к профессору:

— Что такое? — Спросила, состроив невинную моську. — Отведёте меня к ректору?

Разъярённый до того, что раздувались ноздри, покраснело лицо, и сжались кулаки (явно в желании набить мне лицо), а дёргались уже и правая и левая сторона усов, профессор ругнулся сквозь зубы, посмотрел куда-то за меня и почему-то счастливо заулыбался. Мне резко поплохело от этой улыбки.

— Нет, ошибка магического мира, не отведу. Пойду лучше детей успокою. — Сказал он почему-то громко, но спокойно, даже довольно, всё также смотря на меня.

А потом действительно развернулся, махнув на меня своей испачканной комьями грязи мантией (надеюсь, ему кто-нибудь скажет) и ушел к выходу из полигона, я закатила глаза, тем самым провожая его и обернулась посмотреть на причину столь радостной реакции профессора.

И… и я резко отскакиваю к Мейлу:

— Господи, кто это? — Шепчу, пятясь за мага Воды. Тяну его за собой назад. Потому что прямо на нас шла абсолютно чёрная, очень высокая фигура с яркими изумрудными глазами, мечущая такие молнии, что даже мне почему-то стало страшно. Наверное, потому что люди бледные, одетые в чёрное в принципе на добродушную волну не настраивают. У этого худого мужчины были острые скулы, идеально-молочная кожа, чёрные рубашка, брюки, длинная абсолютно чёрная мантия.

— Это проректор по научной работе, магистр Кристофер Эшфорд. — Шепчет, поясняя, маг Воды.

— Правда? Похож на Смерть. — Качаю головой, не отрывая взгляда от, оказывается, ещё одного из проректоров нашей Академии.

— Вы, адептка Васильченко, ещё Смерти не видели. — Подал голос магистр Эшфорд. Он звучал низко, немного хрипло, довольно тихо, но уверенно.

— А вы сами-то её видели? — Сипло отзываюсь.

— Каждые выходные встречаемся и открываем бутылку хорошего вина. — Усмехается он, обнажая идеальные белые зубы. Наконец, останавливается.

Это шутка такая? Или…?

— Алкоголь вреден для здоровья! — Неодобрительно качаю головой. Мы с водником тоже остановились, но руки его я не отпускала. Наоборот, после сказанных слов, попыталась незаметно спрятаться за него.

Глаза проректора вспыхивают неподдельной яростью, он резко разворачивается, бросает нам недовольное: «В мой кабинет! Сейчас же!». Разворачивается, дёрнув черной, длинной мантией так, что она поднимается довольно высоко, и уходит.

Я смотрю темной фигуре в след, чувствуя, как на меня, в свою очередь, смотрят сотни любопытных глаз, выстроенных в ряд за забором полигона. Очевидно, я обеспечила адептам новое развлекательное шоу. Но меня это только радовало: я дошла до проектора по научной работе! Осталось немного и я дойду до самого ректора, и таки выбью у него разрешение вернутся домой!

Из моих весьма позитивных мыслей меня вывел Мейл. Он дотронулся до моего плеча, чтобы привлечь внимания. Я вопросительно посмотрела на него.

— Нужно, наверное, это немного прибрать… — Говорит он, красноречиво смотря на разрушенную землю, лужи воды и комья грязь везде.

Я махнула на него рукой.

— Я не умею. — Отмахнулась уже словами.

Мейл только вздохнул и тихо пробурчал что-то вроде: «Эх, цветочек, цветочек», а потом отвернулся от меня к месиву из земли и воды, и начал зачитывать какое-то сложное (так мне казалось по его напряжённому голосу) заклинания, и делая несколько неровные пасы руками. Но, отдать ему должное, воду он таки убрал. Она поднялась, собралась в один большой водный шар и разлилась коротким дождичком.

— Закончил? — Спросила воодушевлённо.

Водник молча кивнул, рассматривая местность на наличие луж.

— Тогда пойдем ругаться с самим проректором по научной работе! — Я так загорелось этой мыслью, что потерла ладоши, и даже была готова злобно захихикать.

Мейл посмотрел на меня очень странно, словно я потихоньку сходила с ума, а он застал меня врасплох. Впрочем, так оно и было. Но мне было всё равно. Я готова попасть домой любыми способами! И, кажется, у меня, наконец-то, появились все шансы на отчисление.

Кабинет проректора по учебной работе, как и ожидалось, оказался на предпоследнем этаже в основной башне академии. Я быстро поднималась по ступенькам, готовая сорваться на бег; Мейл же не разделял моей радости, поэтому шёл на несколько ступень ниже и постоянно меня ругал:

— Цветочек, постой!.. Цветочек, не торопись!.. Цветочек, ты сама бежишь на смертную казнь, неужели так сильно надоело жить?

— Надоело жить в вашем мире! Хочу в свой! — Отвечала я всё ускоряясь.

На это он ничего не отвечал, лишь вздыхал.

Дверь в кабинет магистра Эшфорда была массивной, из тёмного дерева. Ручка была в позолоте, блестела и переливалась, так и звала себя дёрнуть. Мейл снова глянул на меня, я же в ответ немного (много) глуповато улыбнулась и задорно постучала костяшками пальцев по двери.

— Войдите. — Прозвучал мужской голос за дверью.

Сейчас я кааак войду!

И я, собственно, и вошла.

Магистр Эшфорд сидел за большим рабочим столом из тёмного дерева, а за его спиной находилось большое окно, открывающее вид на Академию, лес, горы и даже ровную синюю гладь озера. В кабинете также стоял шкаф для документов, и шкаф для книг. На их верхах стояли какие-то кубки и медали, за стеклом — грамоты. Ничего такого, потому кабинет казался большим и просторным.

— А… Адептка Васильченко… — Усмехнулся проектор, записывая что-то пером в свитке. Рядом аккуратно стояла целая пирамидка из свитков. — Должен отметить, я ждал вас несколько раньше.

Я с долей укора посмотрела на водника. Я же говорила!

— Так вот, — продолжил магистр Эшфорд, — мне кое-что хочется, адептка Васильченко, сказать именно вам… — Он поднял глаза на меня, лицо его было серьёзным, взгляд — суровым.

— Я вас слушаю. — Ответила напряжённо, смотря ему в глаза.

— Вредны для здоровья такие адепты, как вы! — Рявкнул неожиданно, чуть громче, чем говорил до этого, сверкнув изумрудными глазами. — Вы и ваши методы изучения темы ставят под угрозу не только древнейшую постройку, но и всех окружающих адептов и профессоров!

О, так он согласен со мной ругаться! Я накидываюсь в ответ на проректора по научной работе с удвоенным воодушевлением:

— Зато вы и ваши методы обучения ставят под угрозу нервное состояние обучающихся! Что это такое? Адепт ещё не понимает теории, а его уже заставляют заниматься практикой! Естественно, есть угроза того, что кто-то может пострадать, или и того хуже…

— К чему вы клоните, адептка Васильченко? — Щурится магистр Эшфорд, всем своим видом показывая, что моя речь его не особо вдохновила.

Тут я, если честно, опешила. Обычно таким образом я доводила профессоров до закатывания глаз и игнорирования, а этот готов со мной ругаться: зеленеющими глазами зыркает и желваками играет. Такого явно не пробить так просто, но я не хочу сдаваться.

— Я не клоню, а вполне прямо говорю: адепты не могут быть виноваты в том, что не понимают предмет.

— Безусловно, не виноваты. — Отвечает бархатным голосом. — Но разве профессор и система образования виноваты в том, что адепт не хочет понимать предмет?

— Резонно. — Кивнула я, резко задумавшись. Проректор знал, что говорить и обо мне явно был наслышан. Как же мне его вывести из себя?

— Вы можете сколько вашей душе угодно пытаться доводить профессоров, адептов, но меня вам не достать. Мне поступил приказ довести вас до конца обучения в Академии Стихий, значит, вы её закончите.

Я только рот открыла, чтобы сказать всё, что я об этом думаю, как он поднял вверх палец и продолжил:

— И да. Когда в очередной раз соберётесь подговаривать вполне совестливых адептов крушить территорию академии, то подумайте и о своей безопасности тоже… И да. Вы оба наказаны. Будете убирать весь участок, где сегодня практиковался первый курс.

— Почему оба? — Заступилась я за водника. — Раз вы сами сказали о моём злобном заговоре, то меня и наказывайте!

— Не будьте столь великодушны. — Опасно ласково протянул проректор. — Адепт Каффер вполне мог остановить вас, или попросту не помогать, но не сделал ни того, ни другого. Интересно же, почему? Неужели из-за ваших миленьких глаз? Или из-за желания вылететь из Академии Стихий? Сомневаюсь. В любом случае, вы оба понесёте это наказание. Убирать будете обратным заклинанием от того, что использовали на практике. Я подойду минут через сорок, посмотрю, как вы справляетесь. Свободны.

«Эй! А ругаться?!» — возмутилось подсознание, но совести было стыдно, поэтому я скриплю зубами, киваю, разворачиваюсь и выхожу из кабинета. С помощью водника добралась до проректора. Добраться добралась, а достать не достала. Да и Мейла как-то жаль. Сначала исправлю его карму в этой академии, а потом сама как-нибудь буду портить собственную. Но домой я вернусь — это точно.

Убирали мы довольно долго. Только к середине уже начали сгущаться сумерки, солнце медленно садилось за горизонт. Я потратила очень много от своего магического резерва, поэтому мне пришлось делить полигон на отдельные участки земли, а потом их, по отдельности выравнивать. Мейлу было намного легче: во-первых, он уже убрал всё с поверхности, оставалось дожидаться пока я разведу плиты и убирать воду из-под земли.

Настроение сильно упало от сказанных проректором слов. В каком смысле «поступил приказ довести до конца обучения в Академии Стихий»? И проректор Цафрер мне об этом говорил, и этот, молодой, тоже (только способы подачи информации у них разные). Этот ректор меня совсем раздражает. Они, наверно, часто пересекаются, раз стоят довольно близко на ступенях иерархии в академии. Интересно, а если я достану проректора по научной работе, то меня вышвырнут? Магистра Цафрера обижать я совсем не хочу, а вот Эшфорда почему бы и нет. Было бы не плохо. Да и достать его, кажется, не так сложно.

— Цветочек… Цветочек!

— А? Что? — Перевожу взгляд на водника.

— Ты уже минуты три в одну точку смотришь. Всё хорошо? — Обеспокоенно спрашивает Мейл.

Хорошо? Улыбаюсь, но кажется, немного грустно, расправляю плечи, чувствуя, как ноют мышцы и спокойно отвечаю:

— Устала. Все вокруг крушить, знаешь ли, тоже не просто.

— Не сомневаюсь. — Улыбается очаровательно в ответ, обнажив идеально-ровные, белые зубы. — Скоро отдохнешь, тут не так много осталось.

Я скептически посмотрела на мага, молча встала с булыжника, который образовался из-за столкновения плит, молча указала ладонью на него и все вокруг перевёрнутое, также молча сложила руки на груди. Приподняла бровь.

Мейл поджал губы и отвел взгляд.

— Но… но зато было эпично! — Вполне разумный довод.

Действительно. Удовлетворенно киваю. Хоть кто-то оценил.

— Советую не вспоминать об эпичности вашего преступления. — Вдруг послышался голос. — Иначе я могу подумать, что вам понравилось, и буду вынужден усилить контроль.

Закатываю глаза, чувствуя, как сильно начинаю злиться. Только проректора мне здесь не хватало!

— Зачем же переходить к столь жестоким мерам? — Скриплю я зубами. — Видите? — Машу руками, выравнивая поверхность выбранного участка. Опять немного затрясло, но зато всё было ровно. — Мы убираемся!

Магистр Эшфорд внимательно проследил за моими действиями, а после заглянул прямо в глаза с высоты своего роста (а это прямо очень высокий, выше ста восьмидесяти точно, я ему только до плеч доставала):

— Разумный наказывает не потому что было совершено преступление, а, чтобы оно не совершалось впредь.

Я нервно хихикаю, отводя взгляд влево. Высокая, худая фигура в черном не особо-то походит на кого-то разумного.

— Я сделаю вид, что не слышал этого. — Магистр Эшфорд резко приподнял бровь и также быстро опустил её обратно, оценивающе, как умеют только уверенные в себе мужчины, посмотрел на меня с высоты своего роста. — Вообще я проходил мимо, мне нужно отойти по делам, поэтому у вас есть время на уборку. Советую не паясничать больше, иначе вам всё придется убирать и завтра. — Проректор наигранно, но безмерно обворожительно улыбнулся и мне, и Мейлу, сверкнув в сумерках изумрудными глазами. И уже серьёзно, без иронии в голосе и натянутой улыбки: — Надеюсь, вы закончите раньше, чем я вернусь. Доброй ночи.

И… И он вежливо склонил перед нами голову! Мои глаза увеличились раза в три, я сглатываю, а он разворачивается и уходит. Я в полном ауте… Это он сейчас так спокойно и вежливо попрощался с нами? В последний раз так со мной прощался только магистр Цафрер. Получается, тут все проректора такие? По сравнению, с профессорами факультета Земли, магистр Эшфорд сейчас был максимально адекватным, вежливым, на удивление абсолютно спокойным и галантным! Даже резко перехотелось с ним ссориться. Стыдно стало просто безумно.

Так! Нет, Лия, никаких «стыдно», пока домой не вернут! Забудь это слово, нам с тобой домой нужно и очень сильно.

— Страшно даже представить, что может его разозлить и каким он будет в этот момент. — Прокомментировал всё выше произошедшее Мейл, когда темная фигура вышла за территорию полигона.

Я усмехнулась:

— Он просто нас съест.

Пончик посмотрел на меня так, словно это я только что перед его глазами покусилась (именно покусилась!) на проректора Академии Стихий.

— Что? — Спрашиваю, не выдержав. Но потом всё-таки киваю и признаю: — Ладно. Плоская шутка, согласна.

— Может, всё-таки уберемся? — Предлагает маг Воды.

Закатываю глаза, но таки поднимаю ладони вверх:

— Ладно-ладно, давай уберемся.

Когда мы закончили, солнечные лучи совсем исчезли за горизонтом, и полигон освещали магические фонари противного белого оттенка. Под этим светом было видно каждую неровность, поэтому Мейл не упускал возможности лишний раз тыкнуть меня в очередной неправильно лежащий камень. Я пыталась объяснить ему, что камни лежат, как хотят, они в принципе лежать правильно и неправильно не могут, но он было непоколебим, а потому спорить было бесполезно и даже несколько опасно для моего здоровья, уж очень он выглядел уставшим. Хотя с предпоследним могу поспорить, ибо эти мелкие «неровности» территории полигона выматывали мой магический резерв, я всё больше чувствовала себя опустошенной. Никогда ещё такого со мной не было. Под конец даже начало шатать и тошнить, жутко болели виски. Но я упрямо не показывала своего состояния Мейлу. Как-нибудь потом, я, может быть ему откроюсь, но не сейчас, не сегодня.

Отдать ему должное он проводил меня до моей родимой (да чтоб ты в аду горела!) башни, где меня явно ждала Виолетта с распростертыми объятьями. Но на самом деле, я очень была ему благодарна, потому что не факт, что дошла бы в таком состоянии туда, куда нужно, или то, что дошла бы в принципе. Поэтому я вполне искренне поблагодарила мага, вздохнула поглубже, очень надеясь на то, что у Виолетты не будет сегодня настроения пытать меня своими мелкими придирками, и вошла в башню. Кое-как поднялась на второй этаж по этой неимоверно крутой лестнице (и ты тоже гори в аду, да) и буквально ввалилась в комнату.

В комнате был выключен свет, зато слышались какие-то странные всхлипы.

— Не понял. — Прокомментировала ситуацию практически кромешной тишине, чувствуя, как сильно ноет левый висок. Кое-как рукой нащупала магический канал, потерла его между пальцев, пропуская каплю магической энергии. Не такой противно-яркий, но такой же белый свет пронзил комнату, открывая мне вид на сидящую на своей кровати и смотрящую в окно Виолетту. Волосы её были довольно растрепаны, а нос припух и покраснел.

Я постояла. Немного подумала. Возможно, это заняло несколько больше времени, чем обычно из-за всё-таки невероятной боли в виске и в целом отвратительного состояния, но я таки поняла, что происходит.

— Мне выйти? — Спросила абсолютно серьёзно, и без шуток готовая выйти.

Виолетта сжала зубы, прикрыла глаза, но отрицательно качнула головой.

Я растерялась ещё больше… не ожидала её увидеть в таком виде. Тем более, передо мной! Мы с самого начала особо тёплых чувств друг к другу не питали, а со временем всё становилось гораздо хуже. Я ловила её злой взгляд даже просто на парах, о каких добродушии и проявлении чувств может идти речь?

Я устало откинулась на дверь спиной и головой. Что мне делать? Слёз её не замечать? Спросить, что случилось? Всё-таки уйти? Сжала зубы, резко выдохнула. Кажется, я очень устала.

— Какой реакции ты от меня ждешь? — Тихо спрашиваю, смотря в высокий потолок. Оторвать головы от двери казалось чем-то непосильным. Если бы не знание того, что на кровати удобнее, я бы осталась стоять у этой двери навсегда.

Но я даже и подумать не могла к какой истерики мог привести мой вопрос! На меня накинулись с такой яростью, что я буквально вжалась в несчастную дверь, искренне желая стать предметом интерьера:

— Какой реакции я от тебя жду!? — Вскочила девушка на ноги, растирая слёзы по щекам. её зеленые глаза так и прожигали во мне дыры. — А я уже совсем не знаю, чего от тебя ждать, Васильченко! Сама лучше поделись, что ты собираешься делать завтра?! Может, подсунешь профессору Виртель жабу под шляпу? Хотя, зачем же так мелочиться?? Тебе же абсолютно всё дозволено! Устрой землетрясение уже не на полигоне, а в самой академии!

Весь внешний вид девушки — всклокоченные волосы, красные от слёз глаза с уже лопнувшими сосудами, искусанные в кровь губы, чуть подрагивающие руки, резкие и ломанные движения — говорили о том, что это было банальное эмоциональное выгорание и истерика.

Я на удивление очень спокойно перенесла данный всплеск обвинений в мою сторону, а потому, когда начала говорить, то голос был абсолютно ровным:

— С жабой, конечно, гениальная идея, ничего не говорю.

Мой, признаю, довольно едкий комментарий вызвал новый поток слёз. Виолетта прикрыла лицо руками, и плечи её начали дрожать, она снова села на край кровати. Я прикусила язык и мысленно пригрела себя чем-то очень тяжёлым. Моя буквально безэмоциональность может привести к очень плохим последствиям, нужно срочно восстановить силы. Я вздохнула, оторвалась от двери, подошла к шкафу, открыла его, порылась среди баночек, нашла мяту и восстанавливающий магический фон настой, взяла их, посмотрела на соседку, как-то криво, но улыбнулась и сказала, как можно добродушнее:

— Я пойду заварю чай. Нам нужен чай.

«И время, чтобы успокоиться», — добавляю уже мысленно и выхожу из комнаты.

Я ждала, пока вскипит чайник, сидя на столешнице, в практически кромешной темноте в общей кухне на первом этаже. Не стала включать свет, мне хватало того, что столешница находится довольно близко к большому окну, от которого падает яркий свет со стороны полигона. И я всё думала о том, что сказала Виолетта. Мне всё дозволено? В каком именно смысле? Я так сильно им жизнь порчу своими гениальными шутками на парах? Или она так обвиняет профессора Виртель, который действительно ничего не сделал, когда я привязывала к себе всё больше кусочков территории полигона? Или я ей лично где-то дорогу перешла? Но причем тут тогда жабы и полигон?

Я не понимаю…

Когда вскипел чайник, я уже сама чуть ли не плакала от безысходности. В голове кружилось столько одинаковых, глупых мыслей, жутко ныл висок, и невыносимо подводил продолговатый мозг. Я в каком-то трансе налила чай, почувствовав только запах смеси трав и отдельно, ярко выраженный аромат мяты, взяла чашечки, вышла из кухни, почему-то завернула в столовую, взяла что-то похожее на тортик для поднятия настроения (вина тут, увы, нет), пожалела спокойной ночи ворчливой тётеньке в столовой (они почему-то все очень ворчливые), и чудом со всем этим поднялась на второй этаж и прошла до нашей комнаты.

Когда я вошла, Виолетта уже была собрана. Они расчесывала свои шелковистые, длинные волосы гребешком, но совершенно бездумно смотрела в одну точку на полу. Ой, срочно нужно угостить её чаем, ибо по опыту знаю, что ничего интересного на полах во всей академии нет, а в нашей комнате — тем более. Я закрыла ногой дверь, так как руки были заняты, прошла в глубь комнаты, поставила поднос, — который мне не очень любезно, но таки одолжила работница в столовой, — на стол, кивнула Виолетте на чай, приглашая перекусить. Она не стала строить из себя гордую, что было для меня уже совсем не плохим знаком, встала и взяла свою чашку. Принюхалась, а потом уже пригубила напиток.

— Я слушаю. — Напомнила я о том, зачем вообще ходила за чаем. Тоже взяла напиток, села, наконец, на кровать и глотнула горячий чай.

— А что ты хочешь услышать? — Спрашивает, криво улыбнувшись, но всё также глаз на меня не поднимая.

— Объяснения за сказанные тобой слова. Причина слёз — это личное, поэтому я не буду заставлять тебя рассказывать об этом. Но ты можешь это сделать, если хочешь, я не буду против выслушать. Мне не сложно, а если я смогу помочь, то только в радость.

Теперь Виолетта смотрела на меня открыто и очень удивлённо, словно она и предположить не могла, что я способна сказать такое. Да я сама, если честно в шоке. Пусть пользуется, пока даю такую возможность.

Девушка обхватила чашку двумя руками, посмотрела на светло-зелёный цвет чая, несколько секунд молчала, а потом вдруг начала говорить. Тихо, несколько сбиваясь и явно нервничая, но говорить.

— Академия Стихий — очень престижное учебное заведение. Каждый год сюда проходит многотысячные отбор, но начинают своё обучение не многие. Многие отдают очень много денег, чтобы их приняли. У моей большой семьи никогда не было столько денег, поэтому мне пришлось добиваться этого места самостоятельно. Поступление в АС было не только большой мечтой моего детства и юношества, но и прекрасным шансом поднять приоритет моей семьи. Помимо меня у мамы с папой ещё шестеро детей, я — старшая. И я обязана во всем и всегда быть для младших примером и опорой. К таким, как я (то есть, к тем, кто поступил без оплаты, а с помощью упорного труда и магических способностей выше средней нормы по возрасту), многие профессора относятся скептически и предпочитают придираться к каждому нашему слову, чтобы, наконец, найти то, за что можно было бы нас отчислить. Поэтому у меня нет возможности перечить профессорам, как-либо ёрничать на парах, шутить и кривляться. Для меня, обучение в академии — шанс на миллион, неслыханная удача, в которую я должна вцепиться и ни за что не отпускать.

Я резко выдохнула, потому что, кажется, и не дышала до этого. Я даже и предположить не могла, что место в этой жалкой, по моему мнению, академии так много значит для Виолетты.

— Но… но причем тут я? — Спрашиваю очень тихо, наверное, боясь, что она не станет отвечать, снова закроется от меня, или что-то в таком духе.

— Так и не поняла? — Грустная улыбка не сползала с её лица. Не дожидаясь ответа, она начинает пояснять: — Потому что тебе досталось бесплатное место в Академии Стихий практически просто так, но ты совсем этого не хочешь. Тебе ничего не грозит за любую, даже самую безрассудную выходку. Тебе можно абсолютно всё, потому что ты — первый стихийник с Земли за последние триста лет. Но ты не пользуешься своим положением, а только кривляешься! Ты превратила в месиво почти всю территорию полигона, а с тобой только провели воспитательную беседу и заставили всё убрать! Но ты явно недовольна этим. Почему? Что тебя не устраивает в этом по-настоящему королевском положении?

Теперь я скрипнула зубами.

— Потому что ты хочешь учиться в академии, а я совсем этого не хочу. Вот представь, что ты учишься в своей любимой Академии Стихий три года, всё хорошо и прекрасно, а потом вдруг тебя кидают в совершенно другой мир, отрезая от собственной жизни, близких, родных. И тебя заставляют учиться на первом курсе, совершенно не интересному тебе аля-мастерству, и не отпускают домой! Вот никак ты домой теперь не попадёшь! И единственный шанс выбраться из этой клетки — доказать всем вокруг, что ты этому миру совсем не нужна, и обучить тебя буквально невозможно, чтобы тебя отчислили и вернули в свой, родной мир, где тебя ждёт и любимое дело, и миленькая академия, и семья.

Я остановилась, переводя дух. Не думала, что расскажу об этом хоть кому-нибудь. Теперь я чувствовала себя полностью опустошенной. Меня словно вывернули, вытряхнули, и не завернули обратно, настолько вышесказанное было тяжёло открыть кому-нибудь. Но вопрос её проник глубоко в меня, мне казалось очень важным ответить на него. Поэтому я опускаю голову и говорю уже куда тише:

— А не устраивает меня то, что все люди (или не люди, что сути не меняет) вокруг почему-то убеждены в том, что мне нужно это обучение в академии, но никто даже не удосужился спросить, чего на самом деле хочу я.

— А чего ты хочешь? — Спрашивает также тихо маг Земли.

— Домой… туда, где моя семья, учёба, будущая работа и нет магии… совсем нет магии.

И только договорив это, я замечаю, как сильно мои пальцы сжали чашку.

Наверное, Виолетте нечего на это ответить, или она просто переваривает информацию, или же чай с мятой подействовал, и она, наконец, успокоилась, но она предпочитает промолчать. И молчит следующие несколько минут. Впрочем, как и я. Мы просто в тишине пили чай. Ещё меня радует, что и мой чай на комплексе трав действует: висок больше не ноет, не подташнивает, силы восстанавливаются, осталось только выспаться, и тогда я буду полна сил. Возможно, магом быть не так плохо — правильный рацион, знание того, как и что нужно употреблять, и ты самый здоровый и сильный на этом свете.

— Знаешь, — начинает вдруг говорить Виолетта, смотря на меня все ещё красными, но не ненавидящими глазами, — я думаю, нам стоит поспать, а завтра, уже на свежую голову, поговорить. Наверное, мы зря все это время воевали.

Улыбаюсь. Устало, но искренне.

— Да. Ты права.

И я поднимаю чашку с уже остывшим и почти закончившимся чаем, чтобы сказать тост:

— За мир во всех мирах!

Виолетта очаровательно смеётся, повторяет мой жест и радостно подхватывает:

— За умение слушать и слышать друг друга!

Рано утром, прямо первой парой, мы стояли в строю на уже вычищенном (ещё бы) полигоне в строю. Некоторые попеременно зевали, тихо переговаривались, ругая расписание, в котором первой стояла боевая практика. Я же стояла, сложив руки на груди, чуть в стороне (от меня все теперь шарахались потому что), точно также проклиная этот мир. Особо злиться на расписание было глупо — три года в меде давали о себе знать, а вот сам факт того, что меня все ещё не отчислили, огорчал.

— Доброе утро, цветочки нашей жизни! — На поляну вышел слишком счастливый профессор Виртель. Я нахмурилась — опять он? Где же профессор Жилан? Она являлась профессором боевых искусств. Несмотря на то, что у нас пока было всего две пары с ней, она мне понравилась, моё желание всё вокруг сломать она переводила в физическую работу… Так вот, Виртель шёл, сложив сухие руки за спиной в замок, и смотря на нас слишком по-доброму. Особенно я удивилась, когда его взгляд остановился на мне, а сам маг только шире улыбнулся. Странно как-то, мне даже от этого поплохело. — Особенно горячо приветствую особ, выбивающихся из строя. — Это было сказано мне прямо в глаза.

— С чего вы удостаиваете меня такой чести? — Спрашиваю с лёгким прищуром. — Неужели меня отчисляют?

Тот только смеётся мне в ответ, разворачивается и обращается уже ко всем:

— Как вы знаете, стихия Земли — сильная стихия, способная разрушать целые города… спасибо адептке Васильченко, которая вчера наглядно нам это продемонстрировала! — С нажимом пристыдил.

— Всегда пожалуйста. — Мне вообще не стыдно.

Запнулся, но виду не подал:

— Так вот… маги Земли должны управлять своим элементом уверенно и полностью. Те, кто действительно познают это мастерство, становятся сильными магами. В нашей академии, конечно же, есть такой маг, и все вы с ним уже знакомы.

Мне что-то подсказывает, что я сейчас увижу этого мага впервые.

— Встречаем! Декан факультета Земли — магистр Ллойд!

Ребята в строю почему-то радостно заулюлюкали и зааплодировали. Я только закатила глаза и устало выдохнула. Когда же это все уже закончится?

И тут, прямо под нами и вообще везде, земля начинает содрогаться, несильно, но достаточно ощутимо. Все вокруг понимают, что это часть показательного шоу, поэтому только восхищенно вздыхают. Я сжимаю зубы, смотрю на место в метрах пяти от нас, откуда исходят импульсы. Детский сад, да и только. Материя таки дает раскол, и в воздух поднимается каменный купол в человеческий рост. Только не нужно мне говорить, что этот самый магистр Ллойд сейчас выпрыгнет из этого купола.

Камень раскалывается ровно пополам, и на уже ровную землю спрыгивает какой-то молодой мужчина в длинной черной мантии с зеленой подкладкой.

А, нет. Он таки выпрыгнул.

Мои сокурсники восхищённо начали что-то выкрикивать, но я только отвожу взгляд в сторону. Меня сейчас стошнит.

— Доброе утро, ребята! — Здоровается со всем декан. Надо же, вежливый какой. Смотрю по сторонам, думая, как бы отсюда сбежать. Может, меня хотя бы за побег с пары с деканом отчислят?

— Я всех очень рад видеть. — Продолжает мужчина с тёмными волосами и карими глазами. Также у него был широкий нос, густые брови и тонкие губы. Красивое, но почему-то неприятное лицо. — Особенно рад познакомиться с первым магом с Земли за последние триста лет. Здравствуй… Камелия, если не ошибаюсь?

Не нравится он мне.

— Ошибаетесь. — Отвечаю совершенно недружелюбно. — Для вас я адептка Васильченко. — А потом противно и натянуто улыбаюсь: — Кошмарного утра, магистр Ллойд.

Декан удивленно приподнимает брови, поджимает губы, а потом смеётся, запрокинув голову назад.

— Чего-то такого я и ожидал. — Говорит он, утирая грубой рукой слезинку в уголке глаза. — Почему же оно кошмарное, адептка Васильченко?

Последние два слова он особенно выделяет интонацией.

— Для всех, кто находится от меня в радиусе десяти метров день автоматически становится кошмарным. Желаете проверить на себе?

Снова смеётся. Смех мне его совсем не нравится. Противный и не искренний.

— Нет, спасибо, я уже наслышан.

Безразлично пожимаю плечами. Многое теряет мужик, но это его проблемы.

Далее он нам показывал те заклинания, которые мы уже рассматривали на теории, только практически. Это было скучно и совсем не интересно, особенно с учётом того, что меня предпочитали не замечать больше (видимо, чтобы не разрушила ненароком что-нибудь ещё, или, не дай Бог, снова весь полигон).

— Стихия Земли — это плоть мира. — Начал рассказывать маг. — Она играет роль материальной основы, организующей деятельность других стихий и воплощающей её в конкретные проявления. Земля — материальная субстанция, стабильная прочная сила, необходимая для создания всего нового. Энергия, которая образуется от взаимодействия стихий, может быть, как созидательной, так и разрушительной. Как вы знаете, соединение Огня и Земли может дать энергию жизни, а может и уничтожить всё; соединение Земли и Воды может создать плодородную почву, а может просто грязь. Не стоит недооценивать эту стихию, она сильна, возможно, даже сильнее и важнее других.

— В каком это смысле «сильнее других»? — Вырвалось у меня возмущённое: — Это невозможно, все стихии одинаково важны и сильны!

Декан переводит взгляд на меня, взглядом прожигает, а потом глуповато улыбается, пожимает накаченными плечами и почему-то терпеливо отвечает:

— Да, конечно. Прошу прощения, был не прав.

Смотрю в тёмные глаза очень внимательно и серьёзно. Он старательно делает вид, что меня не существует, да ещё и не лезет в споры. Зачем это ему? Чтобы не сорваться?

— Вы меня тоже отчислять не будете? — Понимаю, наконец.

Всё также фальшиво улыбается, но четко и ясно отрицательно качает головой.

Ясно. Теперь мне слушать его точно незачем.

Больше ничего интересного или важного в тот день не произошло. Однако вечером я получила очередное письмо от Женевьевы. Даже вскрывать не буду.