Первый и последний чародей

ПРОЛОГ

«…Что ты такое?.. Зачем вы пришли?.. Кому ты служишь?..»

Магьер лежала на холодном каменном полу в запертой камере под императорским дворцом Самоа Гальб, в столичном порту Суманской Империи Иль'Дхааб Наджуум. Ее запястья были скованны тяжелыми цепями и подвешены к стене, они давно покрылись кровавыми струпьями от постоянных попыток освободиться. Три вопроса снова и снова повторялись в ее голове.

Она слышала, как слова перекатываются в ее мыслях и эхом отдаются в висках, хотя никто не произносил их. Мучитель безмолвно задал их при первом визите в ее камеру. Порой она просыпалась от того, что ей казалось, будто он стоит рядом, просочившись сквозь запертую дверь, но когда она открывала глаза и вглядывалась в темноту, никого не было.

Магьер оставалась одна, пока он не приходил снова и не начинал пытать ее. Возможно, ей просто мерещилось?

Она не знала.

Магьер лежала, свернувшись калачиком, ее длинные черные волосы спутанными прядями обрамляли почти белое, грязное лицо. Перед тем как запереть в камере, у нее отобрали саблю и кинжал из белого металла хейнасов. Сколько дней и ночей она провела здесь?

Голод, жажда, холод и боль стали ее существованием. Они оставляли немного места для того, чтобы чувствовать что-то еще… кроме страха за Лисила. Она вспомнила мужа и Мальца, Странницу и других людей, которые были дороги ей, но мучитель каким-то образом вспугивал воспоминания, заставлял их прятаться в глубинах сознания.

Образы любимых и близких становились тенями в темноте. С закрытыми или с открытыми глазами, только Лисила она могла представить достаточно ясно. И этого едва хватало, чтобы держаться… и ненавидеть того, кто приходил снова и снова.

Теперь ненависть значила в её жизни больше, чем всё остальное.

Скрежет металла эхом разнёсся по камере.

Магьер дернулась, задрожала и изо всех сил вжалась в заднюю стену. Раньше она садилась на корточки и смотрела на дверь. И не подавляла свою дампирскую сущность, когда он пытал её в первые дни… или это были ночи? В темноте не было никакой возможности отличить их.

Ее челюсти болели из-за внезапного роста зубов. Чернота заливала глаза, пока не заполняла даже белки. Она снова и снова бросалась на него.

Цепи скрипели и грохотали, но не рвались. Вбитые скобы не желали выдираться из стены. Все, что она могла сделать, это яростно полосовать ногтями воздух на полпути к тому месту, где стоял он. Но сейчас она свернулась у задней стены, неспособная вызвать свою вторую половину, даже чтобы просто лучше видеть в темноте.

Возможно, на этот раз пришёл стражник с миской объедков и воды.

Дверь со скрипом петель распахнулась. Она приоткрыла глаза и тут же вскинула руку, чтобы защитить их от света фонаря. Железная дверь захлопнулась, прежде чем она опустила руку… и внутри оказался он.

Как всегда, он был облачен в темное, ткань украшали мерцающие странные символы. Это все, что она сумела разобрать. Кисти рук он держал в рукавах, а лицо таилось в тени капюшона. Он был стройный и высокий, даже для суманца. Магьер предполагала, что это именно «он», хотя халат такой тонкой работы подошел бы и женщине.

Он наклонился и поставил на пол слева от себя масляный фонарь с почти прогоревшим фитилём. Возможно, он поступал так и раньше, но ей казалось, что он ни разу ни к чему не прикасался в прошлые свои визиты. Переставая кричать, она всегда оказывалась на полу, а, когда приподнимала голову, камера была темной и пустой.

До сегодняшнего дня Магьер не слышала, как открывалась или закрывалась дверь, не улавливала его шагов, но временами видела суманских стражников. Однажды, когда один из них принес ей пищу и воду, ей захотелось узнать, кто такой её загадочный визитёр. Стражник посмотрел на нее так, будто она была неразумным, скулящим зверем, и молча ушел. Она пробовала снова и снова, и наконец один понял ее.

— Никто не приходит к тебе, — ответил он на ломаном нуманском, а затем с отвращением фыркнул. — Ты одинока… до самой смерти.

Она в замешательстве смотрела на него, а, когда дверь с лязгом захлопнулась, дико завыла. После нескольких неудач она отказалась от попыток поговорить со стражниками. Почему ни один из них не знает того, кто сейчас стоит перед ней?

Шепот снова появился в голове Магьер:

«…Никто не доверяет тебе…»

«…Никто не придет за тобой…»

«…Все заперты, либо бежали…»

«…Ты одна… навсегда…»

Хор голосов, твердящий одни и те же слова, не стихал ни на секунду, пока он находился в камере. Слова скреблись и толкались в ее черепе, как клопы, и она зажимала руками уши. Не помогало, но больше она не могла ничего сделать.

— Чего ты хочешь… на этот раз? — сквозь зубы прошипела Магьер.

Поднявшись сквозь покров шепота, к ней пришли воспоминания: её дом, давно покойная мать, кровавая история её рождения… путешествия, друзья, союзники, враги… шар в ее руках, сейчас скрытый где-то далеко.

Ее хриплый голос окреп, зазвучал острее:

— Я ничего больше не знаю! Так зачем? Зачем оставлять меня в живых и держать здесь?

Из душащего её мысли шума один голос поднялся над остальными:

«Для сделки с моим господином… твоим хозяином».

Магьер обессиленно рухнула у задней стены камеры. Это был не первый раз, когда она спросила и услышала ответ, но он так ничего и не объяснил.

— Зачем? — прохрипела она. — У меня нет ничего другого… так чего ещё ты хочешь?

Шепчущая буря стихла до легкого ветерка. Этот краткий миг был настоящим облегчением. А затем голоса зазвучали громче, неистовее.

Магьер схватилась за голову, когда пришел его ответ:

«Будь добра… кричи».

Лисил прислонился к левой стене камеры, его скованные руки безвольно лежали на коленях. Через окошко в железной двери просачивался скудный свет, но его не хватало, чтобы разглядеть что-нибудь.

Где-то в темноте рядом с ним, каждый к своей стене были прикованы Малец и Странница — большой пёс и юная девушка. Они, кажется, спали.

Лисил пытался подсчитать количество прожитых в заключении дней по визитам стражи, когда им приносили еду и воду. Больше не приходил никто. И всё же он не был уверен в своих подсчётах. Стражники то и дело менялись, а он понятия не имел, сколько длится их смена. Та скудная пища, которую они приносили, была настолько отвратительной, что первые несколько дней он не ел вообще… или это были ночи?

Лисил сидел в темноте и слушал, но улавливал только медленное, слабое дыхание своих спутников. Со дня заключения он носил одну и ту же одежду, она стала совсем грязной и откровенно воняла. Все его оружие забрали.

Когда их арестовывали, он бросил сумку и дорожный сундук, чтобы иметь возможность сражаться. Но потом понял, что противников слишком много и надо думать о безопасности тех, о ком он заботился. Так почти все их имущество осталось на улице.

Только этот проклятый убийца — Бротан — ускользнул от ареста, словно бы знал, что произойдет.

— Стражник должен… может… скоро принести воду, — послышался тихий, слабый голос.

Лисил уловил шум у дальней стены: тот, кто сидел там, медленно потащил цепи по каменному полу. Чиркнули смоченной в сере палочкой по камню, зашипел огонь, и он закрыл глаза от внезапного света. Моргнув, он посмотрел туда, где Странница — та, кого когда-то звали Леанальхам, — встала на колени у задней стены. Ее запястья тоже были скованы. Она коснулась маленького фитиля, чтобы подправить наполовину сгоревшую свечу, которая уже клонилась к грязному полу в луже расплавленного воска.

— Я вытащу тебя отсюда, — сказал он, может быть, в тридцатый раз, хотя сам понимал, что ему не хватает убедительности. — Я найду способ.

Он говорил ей это всегда, когда она зажигала свечу, и она неизменно отвечала: «Я знаю, Лиишил», — используя эльфийскую версию его имени.

Но сейчас Странница промолчала.

Девушке едва исполнилось семнадцать, она была смешанной крови, с более смуглой, чем у людей, кожей, большими раскосыми глазами и заостренными ушами. Однако радужки её были не янтарными, как у всех эльфов, а значительно темнее. При ярком свете они мерцали скорее топазом и яркой зеленью. Как и Бротан, она принадлежала к эльфам Ан'Кроан — «[Тем] кто нашей крови» — с далекого Восточного континента. Ее народ в большинстве своём обладал светлыми волосами, ее были светло-русыми, почти такого же тона, что и кожа. Ростом она не обгоняла человеческую девушку.

Все эти отклонения были вызваны тем, что кровь, текущая в её тонких венах, на одну четверть являлась человеческой.

Лисил тоже наполовину принадлежал к Ан'Кроан, с еще более заметными остроконечными ушами и раскосыми глазами. Радужки его глаз были цвета янтаря, а волосы — почти белыми, как у его матери. Но даже в нынешнем голодном и истерзанном состоянии, с темными кругами под большими глазами, Странница из-за своей красоты имела влияние на мужчин, а может причиной тому была ее беззащитная слабость.

В первую ночь взаперти темнота камеры сильно испугала ее, будто переполнив чашу происшедших с ней ужасов. И один стражник помладше пожалел ее. Когда она закричала и попросила света, он принес свечу, тонкую кедровую палку и небольшой кувшин с серой. Свечу они зажигали только для приема пищи, не будучи уверенными, насколько её хватит, и дадут ли им из жалости другую.

Всякий раз, когда пламя приходилось задувать, Лисил слышал сдавленные рыдания Странницы. Его попытки утешить ее не приносили результата, по крайней мере до тех пор, пока она не настолько ослабла, что после еды стала просто падать на каменный пол в полубессознательном состоянии. Сейчас же она сидела, упершись подбородком в колени, и не мигая смотрела на дверь.

Почувствовав вину, Лисил не выдержал и отвернулся, сосредоточившись на их третьем сокамернике, прикованном к правой стене.

Для большинства Малец выглядел как серебристо-серый волк, хотя иногда его мех в сумерках мерцал голубоватым оттенком. Если бы он стоял на четырех лапах, то оказался бы выше любой собаки, так как имел длинные ноги. Но он лежал, положив голову на окутанные наручниками лапы, вокруг его шеи также была захлёстнута цепь.

Иногда Лисил слышал, как он тяжело вздыхает — так плотно держали его оковы.

Телом Малец принадлежал к маджай-хи — собакам, произошедшим от древних волков, впустивших в себя Стихийных Духов во время предполагаемой мифической войны. Но сознание его было другим: он сам являлся Духом, много лет назад выбравшим родиться в теле щенка маджай-хи.

Малец приоткрыл веки, огонёк свечи отразился в его кристально-голубых глазах. Он смерил Странницу долгим взглядом, прежде чем посмотреть через камеру на Лисила. В его мыслях всплыли слова:

«Ей… не хватает… воды…»

Горло Лисила слишком пересохло, чтобы он мог рассмеяться. Никто из них ничего не получал в достатке.

Ему всегда не нравилась возможность Мальца погружаться к нему в голову и отыскивать в памяти произнесенные слова, с помощью которых можно было общаться. Больше его это не беспокоило. Чтобы сделать так, Малец должен был видеть его, следовательно, нужен был свет.

В прошлом они общались по-другому: Малец вытягивал на поверхность сознания любые воспоминания, которые видел хотя бы один раз. Это был уникальный талант Стихийного Духа в теле духорождённой собаки. Через обрывки воспоминаний человека он делал свои намерения или команды достаточно понятными… или же просто манипулировал теми, кто не знал о его способностях.

А вот использовать для общения речь, вызывая в голове собеседника слова из его воспоминаний, было для Мальца в новинку.

«Попроси… стражников… принести… больше воды…»

Лисил уставился на него.

— Будто бы я не пробовал!

— Попробовал что? — слабо спросила Странница, теперь она смотрела на Мальца.

— Ничего, — поспешно сказал Лисил. — Тебе лучше отдохнуть, пока мы ждем.

Странница не пошевелилась. Малец тяжело вздохнул и закрыл глаза. Лисил откинул голову назад, прислоняясь к стене.

По его наверняка неточным подсчётам, почти месяц назад они все приплыли сюда, чтобы отыскать один из двух последних шаров. Некоторые считали, что этими устройствами тысячу лет назад владел Древний враг, ведя войну со всем миром. Сейчас его живые и не-мёртвые приспешники искали шары: для своего хозяина, а может, только для себя. Нельзя было позволить могущественным артефактам попасть в такие руки.

Прибыв в столичный порт Суманской Империи, Лисил и его спутники без предупреждения были схвачены и арестованы. Все, кроме Бротана. Их обвинили в многочисленных убийствах, которых они не совершали, а затем Магьер, жену Лисила, куда-то утащили.

Лисил, Малец и Странница были заперты вместе и давно не видели её.

Малец пробовал улавливать воспоминания в умах стражников. Но мужчины знали только то, что должны держать узников взаперти и давать им пищи ровно столько, чтобы они не умерли. Малец смог выяснить только то, что Магьер держали в дальней камере с отдельной охраной. Хуже было лишь ждать подтверждения того, что она еще жива — ее крики.

Теперь это не происходило так часто.

Лисил терялся в догадках: он не слышал Магьер уже пять дней или ночей. В первый вечер, когда после еды он не услышал ее, то почувствовал облегчение: ее наконец оставили в покое. После следующего безмолвного ужина он растерялся. Потом облегчение сменилось страхом.

Лисил ненавидел ощущать тебя беспомощным. Не помогало и осознание, что Бротан на свободе. Если бы старый убийца придумал, как вызволить их, то давно сделал бы это. Так что Лисил сидел и ждал хоть каких-нибудь признаков, что его жена еще жива.

Вдруг по коридорам снаружи эхом прокатился крик.

Малец вскинул голову и уставился на дверь. Странница, гремя цепями, опустилась на пол и зажала ладонями уши. Облегчение Лисила захлебнулось тоской.

Да, Магьер жива, но только ее крики сообщают ему об этом.

Крик вдруг резко оборвался. Он выпрямился и уставился на дверь, затем оглянулся. Малец смотрел в ту же сторону, уши его застыли в вертикальном положении. Полная напряжения пауза затягивалась.

Лисил не был уверен, сколько длилась тишина. Но вот в камере раздался скрежет металла. Железная дверь, скрипнув, открылась.

Странница отступила было к своей стене, но затем бросилась к Мальцу, словно ища защиты. Цепи остановили ее, и пёс подполз к ней так близко, как только смог. Но этого хватило, чтобы девушка смогла спрятать свое лицо в шерсти на его загривке.

Лисил моргнул и прищурился, когда через открывшуюся дверь хлынул свет. Зрение начало проясняться, и он увидел в дверном проёме фигуру в светло-сером одеянии. Лисил был слишком изможден, чтобы подметить что-то ещё.

Фигура медленно поворачивала голову, осматривая всех узников камеры. Когда черный провал капюшона остановился на Лисиле, странный шепот послышался в его голове… и он судорожно вздохнул, стены начали расплываться перед глазами. Один голос выделялся из хора других:

«Где они… устройства моего хозяина?»

Окружающее пошло чёрными пятнами.

Лисилу показалось, что его сейчас вырвет от внезапной боли, но гул тысячи шепчущих голосов в голове внезапно стих. Когда он снова смог видеть, то обнаружил себя лежащим на холодном полу. Он не нашел сил даже приподняться. Капюшон серой мантии обратился в другую сторону.

Спутница сжалась на полу, тихо и неподвижно. Собираясь крикнуть ей предупреждение, Лисил заметил Мальца. Уши пса были прижаты, он уставился в провал капюшона, и его голубые глаза сузились. Даже будучи ослабленным, Малец тихо и хрипло рычал.

— Чего ты хочешь? — Лисил с усилием сел. — Где моя жена?

Малец все еще смотрел под капюшон. Тот не повернулся на вопрос Лисила, но в голове его зазвучал голос:

«Она больше не принадлежит тебе. И пока вы в моей власти, вы никогда не увидите солнца… и не познаете свободу смерти».

Наконец фигура развернулась к открытой двери. Только тогда Лисил осознал, что с визитёром нет ни одного стражника. Тот, которого он мог видеть снаружи, стоял к ним спиной, будто ничего не происходило.

— О чем ты? — выдавил Лисил. — Что… чего ты от нас хочешь?

Фигура остановилась на пороге. Беснующийся шепот взвился в голове Лисила, роясь как осиный рой — от него требовали ответа.

«Спросите вашего… пса. Я не могу задать ему вопросы сам».

Серую мантию всколыхнул ветер, и тяжелая железная дверь захлопнулась сама собой.

Лисил остался в замешательстве. Он напрягся, услышав, как с той стороны задвигается в скобы засов. Он глянул на Мальца. Пёс по-прежнему смотрел на дверь, сузив глаза и тихо ворча. Что бы ни делала серая фигура, на маджай-хи это явно не действовало.

— Кто это был? — прошептал Лисил.

Малец опустил глаза, стараясь не встречать его взгляд.

«Не знаю…»

— Как он это сделал… влез в мою голову? Как… как ты?

«Нет…»

— Тогда каким образом?

Малец молчал так долго, что Лисил решил, будто его старый друг попросту не понял сути вопроса. Он посмотрел на сжавшуюся в комок фигуру Странницы и хотел было окликнуть её, но уловил легкое дыхание: похоже, девушка спала. И тут пришёл ответ Мальца, абсолютно ошеломивший его:

«Колдун».

Лисил похолодел, все мысли исчезли из головы. Он не думал, что когда-либо услышит это слово. Предполагалось, что этот раздел чародейства давно изничтожен под корень, но это не давало ответа на другой его вопрос.

— Ты что-то слышал. Я вижу это. Во имя семи адов, кто это тип в капюшоне?

Лисил ждал долго, но ни одно слово не всплыло в его разуме. Пёс окинул взглядом Странницу, а затем положил морду на передние лапы.

Малец лежал в тишине и не смотрел ни на кого.

Лисил пришёл в ярость. Серая фигура чего-то желала, и это что-то могло остановить мучения Магьер.

— Малец? — прошептал он, а затем добавил резче: — Малец, что хотел этот… человек? Черт возьми, ответь мне!