Песня любви

Глава 36

Месяц спустя Рика стояла у окна, наблюдая, как Бьорн выводит во двор красивую кобылу. Бока ее блестели, она игриво перебирала ногами, явно желая скакать. Бьорн придерживал ее голову, чтобы Торвальд мог сесть на нее.

— Когда ты ждешь возвращения в город Орнольфа и Йоранда? — услышала она вопрос Бьорна.

— Наверное, через неделю или две, не раньше. — Торвальд наклонился и погладил шею кобылки. — Но я буду ездить в гавань каждый день, узнавать, не слышно ли что-нибудь о них. Если бы Орнольф знал, что ты здесь, он бы никогда не отправился в Фессалонику.

— Ты не знаешь, передал ему Йоранд меч и браслет? — Рика перегнулась через подоконник, стараясь побольше услышать, но так, чтобы они ее не увидели. Она не понимала, почему Бьорн настойчиво интересуется судьбой меча и браслета. Раньше он никогда не проявлял особого внимания к товарам.

— Он передал, уже давно, — ответил Торвальд. — Но Йоранд — единственный свидетель, Голосу Закона этого будет недостаточно. А вот теперь, когда и ты сможешь сказать свое слово, мы обратимся в суд.

— Мы с тобой далеко от Голоса Закона, но у меня есть подозрение, что моя хозяйка, — Рика вздрогнула от горечи, прозвучавшей в его словах, — освободит меня, чтобы я поплыл на север с Орнольфом. Поговори с ней, Торвальд.

— Я бы очень этого хотел, Бьорн, — ответил старик. — Но она все еще не желает иметь со мной никаких дел. Я давным-давно потерял право говорить Рике, что ей делать. Так много времени прошло зря… Столько боли пережито. — Торвальд умолк, но после паузы взял себя в руки. — Не обращай внимания на ворчание беспомощного старика, — с отвращением произнес он. — Всегда хочется переделать прошлое, хоть знаешь, что это невозможно.

— Не только старики этого хотят, друг мой. — Бьорн хлопнул кобылку по крупу.

Он стоял, уперев руки в бока, и провожал взглядом выезжающего со двора Торвальда.

Рике показалось, что, прежде чем повернуть назад к конюшне, Бьорн поднял глаза на ее окно, но взгляд был мимолетным, почти незаметным.

Хельга тихонько подошла к ней и встала рядом у окна. Она успела увидеть Бьорна в дверях конюшни.

— Маленький эльф, я знаю, что ты твердо решила выйти замуж за араба, но как бы мне хотелось, чтобы все было иначе. — Глаза старой повитухи наполнились слезами. — Брат ярла — очень хороший парень.

— Так и есть, — согласилась Рика, смахивая слезу с ресниц. — Но наши желания ничего не могут изменить. — Она услышала за собой шорох. Это Аль-Амин принес поднос с завтраком, который она разделяла с Хельгой.

— Аль-Амин, — позвала она. — Я хочу поехать на верховую прогулку.

— Поехать верхом, моя госпожа? — Аль-Амин растерянно поставил поднос.

Хельга подняла серебряную крышку.

— Ох, ты забыл апельсины, — проворчала она. Старушка уже привыкла к присутствию евнуха и до того расхрабрилась, что даже приказывала ему делать то или другое, особенно когда Рика была рядом, чтобы поддержать ее распоряжения. — Рика подумала, что Аль-Амин терпит Хельгу, как мощный сторожевой пес выслушивает тявканье мальтийца: с некоторой досадой, но терпеливо. Ради хозяйки.

— На севере я часто ездила верхом, — кивнула она. — Так гораздо лучше я смогу узнать город.

— Я велю приготовить для вас экипаж, — предложил он. — Право, это больше соответствует вашему положению.

— Но не моему желанию, — пожала плечами Рика. — Ты поедешь со мной, Аль-Амин. И проследи, чтобы еще с нами поехал северянин. Двоих сопровождающих будет вполне достаточно, чтобы напомнить всем о моем статусе.

Поскольку большинство слуг не сомневались в том, что Бьорна оскопили в первый же день, её распоряжение не могло вызвать замечаний.

Брови Аль-Амина взлетели вверх, но что-то в непреклонном выражении лица Рики и ее напряженной спине подсказало ему, что спорить бесполезно.

— Как пожелает моя госпожа.

Рика и ее сопровождающие выехали из двустворчатых ворот дома Абдул-Азиза, пока солнце не поднялось высоко и еще не успело нагреть воздух. Мужчины ехали сзади. Бьорн не скрывал своего хмурого вида. Она махнула рукой, подзывая его, и он угрюмо пришпорил коня, чтобы поравняться с ней.

— Аль-Амин не знает нашего языка, кроме нескольких слов. Так что мы можем разговаривать свободно. Неужели тебе нечего мне сказать, Бьорн?

— Что госпожа хочет от меня услышать? — Он смотрел на нее мрачными темными, как колодцы, глазами. — Ей стоит только высказать свое пожелание, и нужные слова сами польются из моего рта.

— Я полагаю, что простое спасибо будет приличествовать случаю. — Рика отвела глаза в сторону, потому что его взгляд смущал ее.

— Ах да. Спасибо, Рика, что сделала меня своим рабом.

— В свое время ты легко сделал своей рабыней меня, — отрезала она.

Бьорн неохотно кивнул.

— И ты при этом утратила всего лишь немного волос… Ты ждешь, чтобы я благодарил тебя за то, что ты заставляешь меня наблюдать за началом твоей супружеской жизни с другим мужчиной?

Их разговор пошел не так, как ей хотелось. Ее сердце было переполнено тем, что она собиралась сказать Бьорну, но получалось, что пока они способны лишь переругиваться.

— Я имею в виду, что ты мог бы поблагодарить меня за то, что я освободила тебя из тюремного ада и… за кое-что еще. — Она не была уверена, что он знает, как избежал оскопления. Даже спустя несколько дней она просыпалась от ужасного сна, в котором Аль-Амин стоял с ножом над связанным Бьорном.

— Что ж, и за это. Доминик рассказал мне, что ты вмешалась, прежде чем Аль-Амин сделал из меня сопрано. Согласен, что это заслуживает сердечной благодарности. Хотя все слуги уверены в том, что я евнух. — Кривая усмешка Бьорна говорила, что особой благодарности он не испытывает. — Но я догадываюсь, что ты намерена использовать мой член по назначению в будущем, когда тебе надоест дожидаться милости своего мужа.

Она выдернула руку из-под чадры и жестко хлестнула его по губам. От силы удара у нее заболело плечо.

— Ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо знала, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.

— Благодарю вас, моя госпожа. — Он склонил голову с издевательской почтительностью.

Рика круто развернула лошадь и ударила пятками в ее бока. Она помчалась по улице так, что прохожие в ужасе разбегались. Аль-Амин и Бьорн пришпорили своих коней и поскакали следом за ней.

— Если ты снова расстроишь госпожу, — сердито начал Аль-Амин, пока они мчались по улице, — то я не просто отрежу тебе признаки мужества, но и заберу твою жизнь.