Песня любви

Глава 3

Рика зажала рот ладонью, чтобы не ахнуть. Она глазам своим не могла поверить. Астрид нарядилась в бледно-бежевую тунику Рики. Ее хорошенько почистили, но все швы топорщились, распираемые мощным телом Дракона Согне. Возможно, главным виновником этого был наследник, который находился в ее животе, но выглядело это так, словно большую толстую сосиску втиснули в слишком узкую для нее кишку.

Хозяйка остановилась перед ней.

— Ты что-то хочешь мне сказать?

— Нет, моя госпожа, — произнесла Рика, с трудом стирая с лица усмешку. — Разве… что этот цвет вам очень к лицу. — Ей подумалось, что хозяйка Согне должна была совсем отчаяться, если решила одеться в платье Рики, чтобы вернуть себе внимание мужа. Рика почти пожалела Астрид, если бы не обкромсанные волосы и мучительно ноющие руки. Кстати, Магнус всегда утверждал, что отчаявшиеся люди опасны, и хозяйка Согне не была исключением. Так что Рика вздохнула с облегчением, когда Астрид прошла мимо нее.

Она отправила Кетила в большой зал вместе с Сертом — рабом, рядом с которым он трудился весь день. Рабам позволялось есть только после того, как накормят воинов, но Рика и думать не могла о пище. Единственное, чего она хотела, это смыть с усталого тела запах выгребных ям и коровьей мочи. Она подумала, что сейчас самое подходящее время, чтобы пробраться в парильню, пока все отправились пировать в длинный главный зал.

Проскользнув в баню, она разожгла огонь, чтобы как следует прогреть камни, и стащила с себя царапающую тунику. Пока парильня нагревалась, Рика постаралась отстирать ее. Пусть ей придется натянуть ее на себя влажной, но по крайней мере она будет чистой.

Когда камни достаточно раскалились, она вылила на них ковшик настоянной на сосновой хвое воды, и над ними поднялось душистое облачко. Рика продолжала потихоньку плескать на камни воду, пока вся маленькая парильня не заполнилась молочным туманом. Тогда она на ощупь пробралась к гладким деревянным скамьям и улеглась, давая раскрыться каждой клеточке своей кожи. Когда все ее тело заблестело от испарины, она прошлась рукой по стене и обнаружила оставленные там березовые веники. Рика взяла один и как следует оттерла им пот и грязь… Уже приготовясь выскочить в предбанник со стоявшей там бочкой прохладной воды для ополаскивания, она вдруг услышала тяжелые шаги у входа и быстро забралась на верхнюю полку в самом дальнем углу.

— Кто-то уже затопил для нас баню.

Рика узнала рокочущий бас Бьорна, но разглядеть его в душистом молочном тумане не могла. Еще ковшик с шипением вылился на горячие камни. Она прижала колени к груди, стараясь свернуться калачиком, и отчаянно надеялась, что останется незамеченной.

— Это история моей жизни, братец. Все всегда подается ярлу Согне на тарелочке.

Бьорн ничего не ответил на подначку Гуннара. Рика услышала шелест стаскиваемой с мужских тел одежды, скрип кожаных башмаков, сдираемых с ног, и их стук о каменный пол. Она смутно разглядела сквозь пар силуэты братьев и поняла, что если они посмотрят в ее сторону, то наверняка увидят ее… Она могла лишь надеяться на то, что они не заметят ее, и затаилась.

— Ну-ну, братец, зависть тебя не красит.

— Я совсем не испытываю зависти, но если хочешь знать правду, титул ярла сейчас тебе не очень идет, Гуннар.

Рике показалось, что она уловила в ровном голосе Бьорна с трудом сдерживаемую ярость.

— Это звучит гораздо искреннее, чем то, что я привык слышать. — Холодный смех Гуннара не убедил ее в том, что он нашел замечание Бьорна забавным.

— Я этого ждал, — откликнулся Бьорн. — Пока меня не было, ты не подпускал к себе никого, кто мог осмелиться говорить тебе правду. — Голос Бьорна прозвучал ближе к ней, и она почувствовала, как прогнулась ступенчатая скамья под тяжестью усаживающихся ниже мужчин. Спасибо Тору, они сели к ней спиной.

— Ты заполонил дом нашего отца наемниками, которые за привилегию сидеть за твоим столом станут твердить только то, что ты хочешь слышать, — обвиняюще произнес Бьорн.

— Это точно, так я и сделал.

— Но почему? — В голосе Бьорна Рика услышала досаду и огорчение. — Я не так много времени охотился на моржей. Всего пару месяцев. Но, вернувшись домой, нашел, что весь фьорд страдает от твоих новых людей. Что в них хорошего? Они даже не смогли отразить набег в прошлом месяце. Подчищать их огрехи пришлось опять моей команде. В который раз.

— Нас здесь не было, когда случился набег, — объяснил Гуннар. — Видишь ли, братишка, если хочешь стать настоящим вождем, ты должен понимать, что людям нужно не только работать, но и отдыхать, развлекаться. Я взял этих людей в глубь страны, на охоту. Да налетчики ударили лишь по окраинным хозяйствам. Они не осмелились дойти до Согне. Так что никакого ущерба они не нанесли.

— Никакого ущерба? — возмутился Бьорн. — Спроси об этом Гимли Синеносого — и ты услышишь иную песню. Налетчики забрали у него дойную корову и оставили двух ее новорожденных телят-близнецов умирать с голоду. Корову мы вернули, но телят уже не спасешь. Каждый селянин в Согнефьорде может рассказать тебе нечто подобное. Как ты допустил, чтобы случилось такое, Гуннар? Как ярл, ты не можешь стоять в стороне и наблюдать, как эту землю грабят чужаки…

— А-а, эту землю. — Голос Гуннара звучал фальшиво и насмешливо. — Ты охотишься, торгуешь и совершаешь набеги как один из лучших викингов, но у тебя вечно земля под ногтями. Не так ли, братец? Ты еще продолжаешь мечтать о том, чтобы осесть на земле?

Бьорн проигнорировал этот укол.

— Признаюсь, что да, я тоскую по земле, но ты пренебрегаешь своими землями, а этого делать нельзя. Селяне и их холды ждут от Согне защиты. Ты не можешь бросать их на произвол судьбы.

— Ты забываешься, братец. Не смей указывать мне, что я могу и что не могу делать. — Рика услышала в тоне Гуннара ледяной холод и безжалостную резкость. — Разве ты забыл, что дал мне клятву в верности?

В последовавшем за тем молчании был слышен только стук капель, падающих с потолка на каменный пол.

— Да, Гуннар, я по-прежнему твой человек, — произнес наконец Бьорн. — Я не клятвопреступник.

— Отлично. Тогда послушай, о чем я думаю. — Гуннар понизил голос, и, несмотря на жару, у Рики побежали по телу мурашки. Что сделает ярл с рабыней, подслушивающей его тайные мысли?

— Мир меняется, — продолжал Гуннар. — Нам следует учиться у франков. Почему я должен ограничиваться одной Согне? Мне нужны верные люди, которые едят за моим столом и помогут расширить мои владения. Я унаследовал от отца этот фьорд, но когда родится мой сын, его будет ждать большее, чем досталось мне.

— Тебе никогда не будет достаточно того, что имеешь. Не так ли? — Рика услышала горечь в голосе Бьорна как второго сына, получившего в наследство только пару рук и то, что они смогут добыть.

— Если б ты был на моем месте, то понял бы, что для того, чтобы удержать то, что имею, я должен становиться сильнее и увеличивать свое имение. Ради блага всех, — быстро добавил Гуннар.

— Но чтобы прокормить наемников, ты берешь у своих вассалов гораздо больше, чем позволяет закон, — возразил Бьорн.

— Закон? Какой еще закон? — Гуннар не сказал, а выплюнул это слово, как горькую ягоду. — В Согне я — закон. Ты слишком много времени провел на охоте в холодных странах, Бьорн. Для людей ярких и сильных закон не писан. Такие личности не могут существовать в рамках закона.

— Это говоришь ты, или Астрид вложила эти слова в твои уста? — сухо осведомился Бьорн.

Гуннар помолчал, а затем прошипел сквозь зубы:

— Я притворюсь, что не слышал, что ты сказал. Послушай меня, братец, я оставлю тебе для раздумий одну последнюю мысль. У датчан есть король. Почему бы нам не завести своего короля?

По дрожанию скамьи Рика почувствовала, что один из мужчин поднялся…

— И почему бы мне не стать им? — спросил Гуннар.

Затем Рика услышала, как он прошлепал по полу к двери, ведущей в предбанник с лоханями прохладной воды. Как ей хотелось самой окунуться в одну из них. Она слишком долго пробыла в парной, и пот ручьями тек по ее спине. Вялость и дремота лишали ее сил. Даже держать прямо голову было невероятно трудно.

Воздух в помещении постепенно начал проясняться, но она никак не могла понять, что за тени и яркие пятна плывут у нее перед глазами. Веки ее трепетали, глаза жгла влага, стекавшая с ресниц. Она заставила себя сосредоточиться. Бьорн все еще не покинул парную.

Она с трудом втягивала в грудь жаркий влажный воздух и выдавливала его из себя. Голова качалась на ослабевшей шее. Какие-то тени опять метались перед глазами. Головокружение неотвратимо затягивало ее в темноту. Сознание гасло, как фитилек свечи, сжатый сильными пальцами. Когда голова ее со стуком ударилась о скамейку, она уже ничего не чувствовала.

Рика пришла в себя внезапно. Растерянная, она захлебывалась водой, сидя по горло в охлаждающей лохани. Лишняя жидкость переливалась через край, плескалась по полу. Бьорн стоял над ней, нахмурив черные брови.

— Очнулась? — сверкнул он свирепым взглядом. — Хорошо. Когда ты грозилась утопиться, чтобы избежать моей постели, я решил, что ты просто блефуешь. Но сейчас тебе, кажется, почти удалось себя убить. Еще одна попытка, и я, возможно, сам помогу тебе исполнить твое намерение.

Глаза Рики стали закатываться, но Бьорн схватил ее за шиворот и стал плескать ей воду на щеки.

— Нет уж, не выйдет. Ты от меня так легко не отделаешься.

Веки ее затрепетали, и она сосредоточила взгляд на его лице.

— Имеешь ты хоть малейшее представление о том, что сделал бы с тобой ярл, если бы поймал тебя за подсматриванием?

— Я не собиралась… — захлебнулась воздухом Рика.

— Тебе нечего было здесь делать. То, что ты услышала, не предназначалось для чужих ушей.

— Я не чужая. Я никто. — Она с трудом справилась с комком в горле. — Ты превратил меня в рабыню. Я здесь никого не знаю. Кому я могу что-то рассказать?

— Это и хотелось бы мне знать. — Он нагнулся над ней, положив руки на край лохани.

— Я не шпионила. — Ее голос прервался. — Я просто хотела стать чистой.

Его взгляд прошелся по ней, и она с ужасом вспомнила, что на ней ничего нет. Торопливо скрестив на груди руки, она поджала колени, чтобы защититься от его взгляда. Подбородок ее задрожал. Она потеряла отца, свободу, а теперь остатки своего достоинства. Слеза повисла на реснице и скатилась по щеке.

Бьорн тронул ее лицо шершавой ладонью и бережно смахнул эту слезу большим пальцем. Рика была слишком растеряна, чтобы отпрянуть. Его прикосновение было почти ласковым. Затем он отвернулся и направился в конец комнаты.

Рика решила, что если он станет глазеть на нее, она в ответ тоже уставится на него. Бьорн, не стесняясь, стал тереть себя полотенцем. Грудь его поросла легкими черными волосками. Годы, проведенные на море, закалили его мускулы и покрыли кожу бронзовым загаром. Через правый бок змеился воспаленный шрам. Однако несмотря на этот изъян, Рика должна была признать, что он великолепно сложен.

Когда он поставил длинную ногу на скамью и провел полотенцем по икре и мощному бедру, взгляд Рики привлек его покачивающийся между ногами фаллос… Она и раньше видела статуи бога плодородия Фрея, с его гордо взметнувшимся фаллосом. Бьорн таким опасным не выглядел.

Он взял из стопки приготовленных полотенец еще одно и направился к ее лохани.

— Вылезай, — протянул он ей сухое полотенце. — У тебя вид… замерзший.

Рика поймала его взгляд, направленный на ее высовывающуюся из воды грудь. Соски сжались в твердые розовые камешки. Она встала и, выхватив у него полотенце, быстро обернула его вокруг себя. Но перед тем как вылезти из лохани, она заметила внезапное преображение его пениса. Он раздулся и поднялся вверх, словно обретя собственную жизнь. Вид у него стал мощным и мужественным, будто он и впрямь стал вдруг моделью для статуи Фрея. Он выглядел чрезвычайно опасным. Она поспешно отвела глаза, пока Бьорн не заметил, куда она смотрит. Поздно. К ее удивлению, он рассмеялся:

— Не тревожься. Я совсем не намерен принуждать тебя, если именно это тебя волнует. — Бьорн приблизился и наклонился к ней, упираясь руками в стену по обе стороны от нее. Она оказалась прижатой к стене. — Хотя, моя курочка-грязнушка, мытье пошло тебе очень на пользу.

— Перестань так называть меня. Я не курочка-грязнушка, — вспыхнула Рика. — И в любом случае не твоя.

— А как мне тебя называть? Волчица?

— У меня есть имя.

— Но ты еще не назвала его мне, — пожал плечами Бьорн. — Хотя я сообщил тебе свое имя уже при первой встрече. Кто ты?

Она выпрямилась и, собрав все свое достоинство, насколько это возможно, если ты прикрыт одним полотенцем, произнесла:

— Я Рика Магнусдоттир.

— Рика, — почти промурлыкал он, проводя ладонью по ее коротко остриженным волосам. — Кто сотворил с тобой такое, Рика?

Она вся сжалась под его рукой, небольшая шишка на затылке была очень чувствительной.

— Кто бы ты думал?

— Астрид, конечно. — Он наклонился ближе и вдохнул аромат ее свежевымытых волос. — Мне жаль, что она остригла твои волосы. Я не подумал об этом, когда разрешил ей забрать тебя. Они были редкостно красивы… Но они отрастут.

— Если бы я знала, что тебе нравятся мои волосы, я бы сама их обкорнала. Думаю, что рабыне не стоит быть красивой. — Она заставила себя посмотреть ему в глаза. — Ведь это убережет ее от нежелательного внимания хозяина.

— Я не говорил, что ты стала некрасивой, — нахмурился Бьорн. — Ты переиначила мои слова.

— А ты игнорируешь мои.

— Я позволил тебе сегодня работать на Астрид не просто так. — Он обвел пальцем ее подбородок. — Я рассчитываю на то, что если тебе придется выбирать между Астрид и мной, ты выберешь меня.

Он взял ее ладонь, разжал согнутые пальцы и покачал головой, глядя на погрубевшую красную кожу ее рук… У основания каждого пальца пузырились волдыри. Бьорн нежно поцеловал ее ладонь.

— Ты не создана для грубой работы, малышка.

— Лучше тяжкий труд, чем участь твоей постельной рабыни.

— Откуда ты знаешь, что это лучше? — Бьорн прижал ее руку к своей голой груди и накрыл ее теплой и сухой ладонью. Его лицо было совсем рядом. — Ты найдешь в моей постели радости и удовольствие, о которых не имеешь представления. Видишь ли, я давно понял, что мое наслаждение лишь тогда полно, когда я могу вызвать те же чувства у той, кто делит со мной постель. А это означает, что ты должна захотеть того же. — Глаза его расширились, увлекая ее в их темную глубину. — Ты еще слишком мало знаешь, чтобы выбирать между мной и тяжелым трудом. Я тебя еще даже не целовал.

Рика ощутила, как сильно бьется его сердце под ее ладонью. Дыхание ее стало частым и прерывистым, она вжалась спиной в грубые доски стенки. Пятиться ей было некуда, а его лицо продолжало настойчиво приближаться. Она почувствовала на своих губах его жаркое влажное дыхание.

Нет, она не может допустить, чтобы это произошло. Рика отвернула голову и крепко зажмурилась. Если этот зверь хочет ее поцеловать, ему придется сделать это насильно. Но ее закрытые глаза не заставили его исчезнуть. Она слышала, как он неровно дышит. Ощутила чистый волнующий запах мужского тела, щекотное прикосновение его волос к ее обнаженным плечам. Гулкие удары его сердца через ладонь передавались по ее руке вверх… Она осознала, что ее собственное сердце забилось в том же ускоренном ритме. Странный, неизведанный ранее трепет пробежал по ее животу, заставил сжаться все внутри, разослал иголочки по всей коже. Дрожь сотрясла ее тело… Она покрылась мурашками, но не от холода.

Чуть приоткрыв глаза, она сквозь щелочки век взглянула на него. Бьорн просто смотрел на нее, сосредоточенный, уверенный в себе. Один уголок его рта чуть приподнялся. Он напомнил ей большого кота-бродягу, притаившегося у норки, напряженно готовящегося к хищному прыжку. Единственная беда, что в этой картине ей отводилась роль мышки. Нет, этого она не потерпит.

— Что ты стремишься доказать? — Она широко раскрыла глаза и толкнула его в грудь. — Что ты больше и сильнее меня? Что можешь взять меня, когда вздумаешь, хочу я того или нет?

Бьорн отступил на шаг, потрясенный ее взрывом.

— Мы оба знаем, что это так, — швыряла ему гневные слова Рика. — Несмотря на все твои красивые слова насчет взаимного удовольствия, мы оба знаем, что пока на мне этот ошейник, вся власть в твоих руках. Но над одним ты не властен. Моей ненавистью к тебе. Я презираю тебя, Бьорн Черный! И если ты возьмешь меня силой, я стану ненавидеть тебя еще больше… С каждым твоим вонзающимся в меня выпадом.

Долгий момент Бьорн ничего не говорил. Затем взял в ладони ее лицо и прижался губами к ее лбу. Прощающим поцелуем. Словно целовал расшалившегося ребенка. Затем он отвернулся от нее и направился к стопке чистой одежды.

— Одевайся, Рика, — произнес он невыразительным голосом. — Тебе нечего меня бояться. Я не стану спать с тобой, пока ты сама об этом не попросишь.

Комок в ее груди исчез. Она вздохнула, но настоящего облегчения не почувствовала. Внутри все еще продолжал шевелиться страх, как клубок змей, то готовясь к отражению атаки, то расслабляясь в растерянном разочаровании. Однако она расправила плечи и смерила его свирепым взглядом.

— В таком случае я умру девственницей.

Его темный взгляд медленно скользнул по ее телу.

— Что ж, тогда это будет страшная и глупая потеря.