Песня любви

Глава 5

Это был голос Магнуса, звучный, раскатистый. Он декламировал самый драматичный отрывок из сказаний об Одине. И она ясно услышала его совет, который он повторял ей тысячу раз: «Рика, ты должна верить, что обладаешь властью над всеми, кто находится в пределах звучания твоего голоса».

Она сделает это. Должна суметь.

Плавно и легко Рика поднялась на ноги. Она вскинула одну руку к небу, будто коснулась некоего источника силы наверху. Вторую руку она протянула в переполненный людьми зал. Выждала… Она понимала, что в своем жалком мешковатом платье выглядит всего лишь рабыней, но в мыслях она представляла себя одетой в шелк и сказочный роскошный разноцветный плащ.

Дар скальда… Магнус всегда уверял ее, что она им обладает. Быть скальдом означало гораздо больше, чем хорошая память, приятный голос и способность умело декламировать. Лучшие барды Севера были наделены также бесценной благословенной способностью создавать образ… картину и посылать ее слушателям, чтобы она проникала в их головы, оживала в их воображении.

Если она будет достаточно верить в себя, достаточно раскроется, то ее слушатели увидят то, что видит она, и будут чувствовать то же самое, что она. Пришла пора, подумала она, узнать, действительно ли мантия Магнуса Сереброголосого перешла к ней.

Трудно было сказать, увидели или нет сидевшие в зале ее такой, какой видела она себя, но постепенно, один за другим, они замолчали.

— Слушайте, люди Согне! — Голос ее, низкий и певучий, заполнил большой зал с силой, удивившей ее саму. Она сделала глубокий вдох и продолжала: — Я знаю, что есть на свете дерево ясень, которое простирает свои раскидистые ветви и глубокие корни сквозь девять миров. И имя ему Иггдрасиль.

Тихий рокот прокатился по залу. Она задела какую-то глубинную струну, начав свой рассказ с дерева, объединяющего жизнь миров и связывающего воедино все сферы.

— Пойдемте со мной. Мы отправимся в далекое путешествие по мощным ветвям древа жизни. В самые дальние страны, — продолжала она звать их. И сидящие в зале, все до единого, наклонились вперед. — Мы начнем свой путь с Асгарда, этого священного места, родного дома богов, и Валгаллы, мечты всех отважных сердец, где храбрецы могут жить в радости. — Она ласкала голосом слова и образы и ощущала биение сердец своих слушателей. — Отец богов присоединится к нам, Один Одноглазый, мудрейший из всех, зашагает рядом с нами и будет сопровождать нас в походе сквозь миры, к месту назначения.

Она ощутила связь, ослепляющую, как удар молнии, и острую, как клинок. Не только обычную связь между собой и слушателями, а мистическую пуповину, мостом перекинувшуюся между ними. Рика с наслаждением ощутила, как дрожь побежала по их спинам, и даже те, кто еще не закончил еду, положили на стол свои ножи, чтобы лучше слышать.

— Затем мы отправимся в Эльфхейм, место множества наслаждений, где живут Светлые альвы — волшебный народец, позолоченный светом. Но человеческие сердца могут вынести лишь каплю радости, и наше пребывание там должно быть непродолжительным. Но когда мы станем покидать этот зачарованный мир, легчайшая музыка светлых альвов будет звучать в наших ушах.

Голос Рики плыл над залом, невесомый и нежный. Краем глаза она заметила, что Гуннар слушал с приоткрытым ртом.

— Один торопит нас, и мы спешим в Ванахейм, дом Фрейра, бога-брата Отца богов. Фрейр Златорогий знает, что жизнь рождается из смерти так же, как зерно должно умереть, прежде чем возродится обильной жатвой.

Торжественные кивки приветствовали это утверждение.

— Ветви Иггдрасиля доставят нас в Муспель, первый из миров, но мы не осмелимся войти в его яркий жар. Его границу охраняет некто с огненным мечом, который ждет страшного дня, когда сможет напустить его на мир и сжечь негасимым пламенем.

Рика обвела взглядом обращенные к ней зачарованные лица. Ощутили ли они жар и запах серы, вырывающийся из раскаленных добела утесов?

— Мощный ствол Иггдрасиля проходит сквозь прекрасное царство Мидгард, серединную землю, родину всех людских рас. — Рика произнесла это просто, и слушатели расслабились, узнавая привычное. — В Мидгарде жизнь смертных течет своим путем, и каждого из них испытывает судьба.

Рика уронила руки и опустила плечи. Рассказ ее дошел до мрачного поворота:

— Один предостерегает нас миновать, не входя, землю Утгард, скрытую в небесных горах, где в зловонных пещерах прячутся великаны и тролли, а пол усеян костями изъеденных червями неосторожных путников. Мы не войдем в зловещий мир Свартальфхейм, родной дом Темных альвов. И не даст нам судьба забрести в Хель, холодный зал которого предназначен для умерших от болезней и старости. Там всех приветствует Скудость, а на трапезу подают Голод.

Она поджала губы и прищурилась, оглядывая своих слушателей.

— Сегодня Один пребывает в Нифльхейме, где все тела скованы льдом, а все желания плоти застыли и перешли в ничто.

Глаза ее сверкнули ледяным пламенем, и она рывком простерла руки к своим завороженным слушателям.

— Слушайте, что сказал Один, когда висел на древе Иггдрасиль, на ледяном его корне, в темном царстве вечной зимы. Слушайте слова мудрейшего, произнесенные им, когда он обыскивал Нифльхейм, чтобы принести нам, смертным, тайну рун. Я расскажу вам, что говорится в «Хавамале».

Глаза всех присутствующих были устремлены на нее, но видели они туманное царство Нифльхейм, проклятый мир льда и сумрака.

Знаю, висел я

В ветвях на ветру

Девять долгих ночей, —

начала она тихо, четко выговаривай каждый слог, каждую гласную и шипящую, чтобы все прониклись их смыслом.

Губы Рики шевелились, но казалось, что все слышали не ее, а самого Одина, Отца богов, описывающего, как принес он себя в жертву.

Пронзенный копьем,

Принесенный Одином

В жертву себе же,

Висел я на дереве,

Чьи корни

Никому не известны.

Голос Рики наливался силой, хрипел мукой, руки ее напряглись отчаянно, и все увидели, как крепко держали Отца богов ледяные оковы.

Никто не подал мне хлеба,

Никто не поднес питья.

Слушатели виновато заерзали на скамьях. Их полные животы заныли при мысли о муках Одина, о его голоде и жажде.

Заглянул я в глубины…

Глаза Рики расширились от ужаса. Казалось, она ясно видит Нифльхейм, видит перед собой высеченные на льдинах рунические символы, окутанные призрачным туманом. Она услышала тихие ахи: у некоторых, уловивших страшные образы, перехватило дыхание.

Схватил я руны…

Она судорожно сжала пальцы, словно вцепилась в невидимые знаки. Голос ее перешел в почти истерический крик.

Вскрикнув, сжал их…

Она резко дернулась, попятилась на полшага, пошатнулась, словно сорвалась с ветки Древа Мира в том далеком ледяном царстве. Она рванула за собой слушателей, в один слепящий миг сдернув их с узловатого ствола Иггдрасиля в тепло и свет Мидгарда.

А потом рухнул, сорвавшись с Древа.

Рика закончила рассказ шепотом, облетевшим зал и затихшим, отразившись в задубевших кожаных щитах, висевших на стенах.

Тишина, воцарившаяся в зале, была исполнена такой мощи, что никто не решился ее прервать. Рика провела их по головокружительному пути, через девять миров в Нифльхейм и обратно… И ее слушатели едва могли перевести дыхание.

— Клянусь всеми богами, — тихо выругался Бьорн. — Рика, ты настоящий скальд.

Она обернулась к Бьорну и одарила его первой настоящей улыбкой, тронувшей ее губы с тех пор, как она нашла Магнуса ничком на соломе.

— Рика, Рика, — начал ритмично выкрикивать Йоранд, и сидевшие рядом с ним воины подхватили его возглас. Вскоре к этому присоединился весь зал, сопровождая ее имя стуком кулаков по скамьям. — Рика, Рика!..

Она подняла руку, призывая их к тишине, а затем начала «Сагу о Сигурде». Радость от собственного искусства пела в ее жилах, наполняла ее силой, заряжала все тело такой энергией, что, казалось, она стекает с кончиков ее пальцев при каждом жесте.

Бьорн наклонился вперед, чтобы лучше видеть ее лицо. Никогда он не встречал ничего подобного. Подумать только, он считал, что может взять эту женщину в плен. Вслушиваясь в очередную песнь, глядя, как зачаровывает она всех искусным плетением слов, он осознал, что не она, а он мог стать ее пленником.