Пейзаж с убийцей

Глава 12 ХОЛОДА

Холода накрыли всю страну — от Байкала и до Бреста. Северные ветры дули вдоль карты и поперек карты, их ожесточенное движение было равномерным и нестихающим, казалось, что они так и несутся вокруг земного шара, не замечая препятствий, что они проходят выше гор или сквозь горы, не согреваются в теплых краях, и этому кружению не будет конца.

Везде, где было чуть повыше, выпал первый снег. В низинах просто стоял лютый холод, и земля в них стала твердой, как камень.

Алтай еще немного потрясывало. Люди этого уже не чувствовали, но приборы регистрировали сотни новых толчков, а сейсмологи умиленно наблюдали за графиками: рост молодых и несказанно прекрасных гор получал все новые подтверждения.

В Москве у многих в эти дни болела голова. Каждый справлялся с болью по-своему. Например, Ольга — редактор частной телекомпании — пила третьи сутки. Она даже не замечала, что в квартире давно нет сына — четвероклассника. Единственное, что ее немного беспокоило в моменты просветления — это необходимость объясняться с шефом. Чтобы не переживать, она снова напивалась еще с утра.

Ольгина мать, пенсионерка, забирая внука из школы, думала, что разбаловала дочь, что когда-то что-то упустила в ее воспитании и что вообще зря рожала от этого придурка с наследственностью потомственного алкоголика. «Будь он проклят!» — бормотала женщина, залезая с внуком в автобус: она жила далековато от школы.

Ольгин начальник — генеральный директор телекомпании — в этот самый момент проезжал мимо автобусной остановки на новом «пежо». Он купил его в кредит пару недель назад и вот только что узнал, что условия кредита, который ему предоставили по блату, оказались в два раза хуже тех, что уже год рекламируются на всех перекрестках. Это ему удружил родной брат. К его фортелям генеральный давно привык, но все равно было очень обидно. С процентами получалась громадная сумма — он в который раз подумал, что совершенно не умеет считать и сам виноват. Он даже не обратил внимания, что все его мысли о подлостях брата всегда заканчиваются этой стандартной формулой.

Вместе с новой машиной генеральный приобрел новую любовницу: тест-драйвера автосалона. Это было великолепно: женщина-гонщик. Правда, она была слишком прокуренной и постоянно ухмылялась, делая вид, что насчет мужчин не питает уже никаких иллюзий, но это были мелкие недостатки. Зато у нового романа имелось крупное достоинство: он был необременителен материально. Судя по одежде и машине, тест-драйвер неплохо зарабатывала… Генеральный нахмурился и достал мобильный. Хозяин телекомпании опять задерживал зарплату.

Генеральный довольно много воровал на своем рабочем месте и сам бы не обратил внимания на задержку — но сотрудники получали мало. Ему было бы неприятно, если бы народ стал разбегаться: в последнее время новые каналы росли, как грибы, хороших журналистов уже начинали сманивать.

Хозяин не вовремя переводил деньги потому, что постоянно пускал их на какие-то побочные проекты, потому, что искренне не понимал, что кто-то может с нетерпением ждать триста долларов, и потому, что был легкомыслен по природе. Он и сейчас, увидев на определителе своего мобильного номер генерального директора, осторожно отключил его, чтобы не отвлекаться.

Хозяин телекомпании смотрел фильм в своем домашнем кинотеатре. Проектор, экран, звуковое оборудование — все это было куплено лишь несколько месяцев назад, и он еще не успел наиграться. На огромном белом полотне шел он сам под музыку любимой песни. Полы его плаща развевались, за спиной виднелась бесконечная водная гладь.

Хозяин уже знал этот фильм наизусть и поэтому теперь не столько наблюдал за экраном, сколько любовался своим кинотеатром; поворачивая голову то вправо, то влево, он рассматривал стены, обитые темно-синим ковролином, потолок из звуконепроницаемых панелей и красивые игольчатые светильники. Иногда он даже заглядывал под кресло, где находились динамики. Гости всегда очень смешно подскакивали, если в боевике разбивалась какая-нибудь машина или самолет: они не могли понять происхождения вибрации, им казалось, что они сами врезаются или падают куда-то.

Снова раздался звонок. Хозяин удивленно взглянул на отключенный мобильный, но тут же понял, что это звонит другой телефон — для своих или очень важных. Он посмотрел на высветившийся номер и немедленно остановил фильм.

— Господин Лежаев? — мягко спросил знакомый голос. — Ну что, хочу вас обрадовать. Деньги уже пошли…

— Слава Богу!

— Так что можете расслабиться.

— Я и не напрягался. Ваша репутация мне прекрасно известна… Ну что ж, надо отметить? Чтобы сотрудничество, так сказать, было долгим? Какой ресторан вы предпочитаете? — Он говорил немного шутливым тоном, поскольку не был уверен, привык ли этот человек отмечать удачные сделки в ресторане.

Человек, действительно, хмыкнул, а потом сказал:

— Я не люблю ресторанов. В них невкусно готовят.

— Ну, это вы зря. Есть прекрасные рестораны с прекрасной кухней.

— Я таких не встречал, — равнодушно возразил человек. — Кроме того, они слишком задирают цены.

«Старая гвардия неисправима!» — насмешливо подумал Лежаев. Отказ его не слишком огорчил. Он знал: если этому человеку будет выгодно, он будет продолжать сотрудничество, если нет — никакие рестораны не помогут.

— А как ваше дело?.. То, которое… — осторожно спросил он.

— Честно говоря, никак.

— Я сделал все, что мог.

— Наверное, — неохотно согласился человек. — Но все равно никак.

— Еще помощь нужна?

— Нет… Спасибо, что предложили.

— А вы не ошибаетесь? — спросил Лежаев. — Все это немного странно.

— Видите ли, Александр Сергеевич… — человек вдруг сильно закашлялся. Кашель был ужасно неприятный, больной. Понимая, что это смешно, Лежаев, тем не менее, на всякий случай отстранил трубку от лица. — Бывают ситуации, у которых много разных объяснений. Тогда, конечно, можно выбирать… Но бывают и такие, у которых объяснение только одно. И тут уж надо принимать его, нравится это нам или не нравится.

— Но в двадцать четыре года!

— Вы считаете — это мало?

— У меня сыну восемнадцать. Он еще совсем ребенок.

— Завидую вашему сыну. Он может себе позволить быть ребенком. Но это исключительно ваша заслуга… Ведь и восемнадцать — это в иных случаях очень серьезный возраст. Я в восемнадцать получил первый срок… За драку…

«Нашел чем хвалиться» — подумал Лежаев.

— Думаю, что ваш характер был виден уже в четырнадцать, — сказал он.

— Не в четырнадцать, Александр Сергеевич! — опять закашлявшись, сказал человек. — Не в четырнадцать, а в семь или даже в пять!

— Вот видите. Тут-то другое дело. И другая репутация.

— Репутация! Что можно сказать по репутации! У Виктора Семеновича Антипова всегда была репутация порядочного и неподкупного человека. Как оказалось, незаслуженно. Некоторые его друзья здорово обожглись на этом.

«Раздвоение личности!» — вздохнув, подумал Лежаев.

— Если вы правы, — сказал он. — Если вы правы… То где же это все? Как это вообще можно скрыть? Или…

— В том-то и дело, — жестко перебил человек. — Что скрыть ничего нельзя. Понимаете? Все когда-нибудь откроется… Ну, не буду загружать вас своими проблемами. Лучше вернемся к нашим баранам. Баранам с золотым руном, так сказать… Если все пойдет хорошо, мы с вами заработаем неплохие деньги, правда? На ресторан вам хватит, — он сухо засмеялся.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — по привычке сказал Лежаев, но собеседник уже повесил трубку. «Хам!» — сказал Лежаев вслух и стал рыться в стопке дисков с комедиями. Настроение было прекрасное. «Как только придут деньги, надо будет перевести телекомпании пятнадцать тысяч, — подумал он. — Надо не забыть!»

В эту самую минуту небо над Новосибирском, где было на четыре часа позже, потемнело.

Наступал вечер. На востоке было совсем сумрачно: контуры облаков стали неразличимы. Зато на западе красиво чередовались нежно-розовые и сине-дымчатые пятна: небо здесь было похоже на бок какой-нибудь левретки — изысканной дрожащей собачки с такой тонкой кожей, что она кажется голой в тех местах, где нет узора.

Сидевший у окна пригородного автобуса симпатичный молодой человек в дубленке рассеянно посмотрел на небо и удивился его красоте, хотя думал в этот момент совсем о другом. Он очень устал, мотаясь до института и обратно. Кроме того, он побывал в архиве и выписал некоторые интересные детали дела Штейнера. Его постоянно мучила необходимость вспомнить что-то важное. Впрочем, Михайлов подозревал, что это мозг хитрит с ним — делает вид, что в этой истории есть за что цепляться. Он вполне допускал, что мозг способен на такие выкрутасы.

Впереди зажегся красный свет. Автобус остановился у большого рекламного щита.

«Впервые в Новосибирске! — Щит был богатый, хорошо освещенный. — Только два выступления! Человек, который перевернул наши представления о реальности! Профессор французской академии парапсихологии — крупнейший специалист мира по паранормальным явлениям! Только в ДК «Сибиряк»!»

— Дурдом! — вздохнул Михайлов и вдруг понял, что беспокоило его все эти дни. Правильно! Дурацкие показания блаженной Суботихи. Неизвестно, остались ли они в деле, но все в деревне знают, что она их давала. Эта тихая, но неглупая старуха говорила такие странные вещи, что от нее просто отмахнулись, тем более, что она попивала после смерти мужа… Но не много ли странностей для одного воскресного летнего утра?

Михайлову захотелось, чтобы автобус помчался, невзирая на светофоры. Таким уж был корчаковский участковый — любопытным…

А Елена Дмитриевна Корнеева спала в это время в своей любимой позе — отбросив руку в сторону. На руке виднелись следы уколов — это постаралась бригада «Скорой помощи», которую вчера вечером Михайлов вызывал в Корчаковку. Елене поставили диагноз «гипертонический криз», потому что было высокое давление и потому что такой диагноз, как «доходящее до обморока изумление» номенклатурой медицинских заболеваний не предусмотрен.

Елена заплатила врачам «Скорой» двести рублей и они довезли ее до квартиры мертвой Нины. Перед тем как уехать, она даже шутила. Сказала Михайлову: «Запомните номер! Вдруг это та самая машина?» «Тихо, тихо! — сказал он ей. — Потом поговорим, когда поправитесь. Завтра! Сейчас молчите, силы берегите».

Ветер дул без перерыва.

С Ледовитого океана шла зима.