Пифагор. Золотой канон. Фигуры эзотерики

9. Пифагор воспарил, как священный орел, в совершенной духовной свободе. Великая поворотная точка жизни. Пифагор одухотворяет божественную творческую силу, которая до сих пор проявлялась внутри него как ведущее стремление, инстинкт. Пифагор использует эту божественную творческую силу для служения другим. Он преодолел свою личность, мистически умерев, воскрес. Он переживает мистическую смерть своей личности и воскресает бессмертным в духе. Отныне Он прекращает служить вещественному миру

Пифагор прибыл в Кротон. Появление столь необыкновенного человека, много путешествовавшего, щедро наделенного судьбой от природы (внешность у него была благородной и величественной; в голосе, манере держаться и во всем прочем — величайшая грация и чинность), произвело надлежащее впечатление. Воспользовавшись этим, Пифагор сумел расположить к себе все население Кротона.

Поселившись в Кротоне, Пифагор соорудил себе комнатушку под землей и удалился туда, чтобы умереть. Однако, спустя некоторое время, он вновь появился наверху, тощий как скелет. Пифагор направился в народное собрание и объявил, что прибыл из царства Аида[196].

Он рассказал жителям Кротона обо всем, что произошло в городе за время его отсутствия, а также поведал им всякие чудеса о перевоплощениях душ (палингенесиях) и о том, что происходит в царстве Аида. Живым он описывал их умерших родных, с которыми встречался в царстве Аида. Там Пифагор видел, как стонет душа Гесиода[197], прикованная к медному столбу, и душу Гомера, повешенную на дереве со змеями в наказание за то дурное, что он говорил о богах. Посмотрел он и на наказание душ тех, кто не пожелал жить со своими женами.

Слушатели были столь потрясены, что заплакали и уверовали, что Пифагор — божественное существо. Они доверили ему своих детей, мужей и даже жен, чтобы те научились кое-чему из его учений. Так появились последователи Пифагора, пифагорейцы и пифагорейки.

Сначала он пленил души старейшин городской управы пространными и прекрасными речами, потом по просьбе властей обратился с наставлениями к молодым, после этого выступил с назидательной речью перед детьми, собранными из школ, а уж затем перед женщинами: собрание женщин ему тоже устроили.

Пифагор беседовал с юношами в гимнасии, произнес речь в совете тысячи, высшем органе власти в Кротоне, беседовал с детьми в храме Аполлона и с женщинами в храме Геры, искусно изменяя содержание речей в зависимости от возраста и пола слушателей.

Во время прогулки вблизи одной из кротонских кузниц Пифагор провел в ней опыты с молотками разного веса и открыл тайну музыкальных интервалов[198]. Он обнаружил, что природа музыкальных интервалов неразрывно связана с числовыми значениями, так как названные интервалы имеют количественные значения. Он исследовал, в результате чего возникают консонирующие и диссонирующие интервалы, а также гармония и дисгармония в целом.

10. Пифагор становится великим учителем, чтобы скорее достичь великой цели, которая ему ясно видится впереди. Его мысли пронзают темноту и невежество, как молнии грозовые облака. Он передает свой опыт, знания и мир переживаний следующему поколению

Первоначально Пифагор выступил со своим учением в городе Кротоне, где уже на первой его публичной беседе присутствовало 2000 слушателей. Он поговорил отдельно с мужами, старцами, юношами и даже женщинами города и сумел завоевать всеобщее уважение и признание.

После этих событий слава Пифагора неизмеримо возросла, он приобрел себе многих учеников среди не только мужчин, но и женщин Кротона, равно как и в лице властителей и царей из соседней варварской страны.

Кротонцы оказались вполне восприимчивы к учению Пифагора. Вскоре 600 человек, приобщившихся к предписанному им образу жизни и побужденных к занятиям философией, арифметикой, геометрией, астрономией и физикой, музыкой и гармонией, стали его слушателями (AKOYΣMATIKOI), а наиболее успешно продвигавшиеся в обучении — учениками (MAΘHMATIKOI).

Они построили огромный дом «совместного слушания» (OMAKOEION), сами организовали общину (KOINON), приняли от Пифагора законы и предписания так, словно они исходили от самого бога.

Пифагор учил и много говорил о всеобщей и всеохватной любви (ФΙΛΙА, ЕРΩΣ); о богах, даймонах и героях; о космосе, о небе и земле; о всевозможных видах движения небесных сфер, светил-шаров; о загораживании одних небесных тел другими и затмениях; об отклонениях от правильного движения; об эксцентриситете[199] и эпициклах[200], о творениях видимых и невидимых. Подобное знание преподавалось эллинам, чтобы они могли осмыслить истоки и начала подлинно целого[201].

Среди акусматиков и математиков Пифагора были виднейшие политические деятели Великой Греции, известные законодатели, философы, музыканты и драматурги. Они изменили к лучшему политическую жизнь в городах Италии и Сицилии и перенесли эти новшества в Элладу. Через своих учеников, законодателей, Пифагор содействовал восстановлению порядка в полисах и их благоустройству.

Пифагор обнаружил способы лечения душ учеников музыкой. Для этого они вслушивались в музыку космоса[202] и упорядочивали свой ум, настраивая его на музыкальное звучание космоса. Пифагору было известно также немало других способов очищения души. Так однажды он обуздал спондеической мелодией[203] буйствовавшего от любви юношу. Известны неоднократные случаи, когда Пифагор демонстрировал чудеса вразумления животных.

11. В сердце рождается божественное дитя — всеобщая любовь. Эта любовь становится зримой. Пифагорово Я отождествляется с божественной самостью и осознает себя в ней. Пифагор чист и прозрачен, как кристалл. В своих мыслях и делах он раскрывает всеобщую любовь (ФΙΛΙА)

Ученики и слушатели причислили Пифагора, как благого и человеколюбивого даймона[204], к богам. Одни называли его Пифием[205], другие Аполлоном Гиперборейским[206], третьи Пеаном[207] — врачевателем богов и человеческих душ, четвертые — одним из населяющих Луну даймонов, пятые — олимпийским богом, явившемся в человеческом образе для исправления рода смертных и всеобщей пользы.

Многие полагали также, что большее благо, чем то, что было даровано богами через Пифагора, не являлось прежде и не явится когда-либо еще. Именно тогда и возникло убеждение, что существует четыре типа одухотворенных существ — боги, герои, даймоны, т. е. существа подобные Пифагору, и простые люди.

Школа Пифагора была очень престижной, и немало людей стремились в нее лишь для того, чтобы попасть в ряды духовной и политической элиты и возвысить себя в глазах окружающих сограждан. Таких Пифагор особенно тщательно испытывал и многим отказывал, чем нажил себе немало врагов.

Он приобрел себе многих учеников в лице царей и властителей из соседних варварских стран — Леука-нии[208], Мессапии[209], Певкетии[210], Пикена[211], Рима[212] и Тиррении[213]. Известен он был на Тринакии и в Кархе-доне[214], молва о нем достигла галатов[215] и кельтиберов[216].

Знали его и в Элладе. Особенно полюбился он эллинам, когда приезжал на Олимпийские игры. Вообще, пока Пифагор жил в Кротоне, семеро кротонцев четыре Олимпиады подряд одерживали победы в беге.

Говорят, Пифагор впервые назвал любомудрие этим именем, а себя — философом, разговаривая в Сикионе[217] с сикионским или флиунтским тираном Леонтом[218]: по его словам, никто не мудр, кроме бога.

Пифагор и Абарид[219], по свидетельству некоторых авторов, содействовали свержению тирании Фаларида[220] в Акраганте, чем избавили эллинов от многих бед и утвердили в Италии и Сицилии благоприятную для граждан городов политическую стабильность.

Вскоре авторитет Пифагора был настолько велик, что граждане Кротона не приступали ни к какому делу, не посоветовавшись с ним, вынуждая его принимать активное участие в общественной жизни, участвовать в общественных мероприятиях и посольствах.

В то время у сибаритов появился демагог[221] Телис. Своими обвинениями против высшей знати он убедил сибаритов отправить в изгнание пятьсот самых богатых граждан, а их имущество конфисковать. Изгнанники прибыли в Кротон и припали к алтарям, стоявшим на агоре[222], с мольбой о защите. Тогда Телис отправил к кротонцам послов с требованием либо выдать изгнанников, либо ждать войны.

Было созвано народное собрание для обсуждения вопроса, следует ли выдать просителей сибаритам или отважиться на войну с более сильным противником. Синклит и народ[223] пребывали в нерешительности. Поначалу мнение большинства склонялось к выдаче просителей ввиду угрозы войны. Но после того как философ Пифагор подал совет спасти изгнанников, их мнение переменилось, и кротонцы приняли беглецов, выбрав войну.

Сибариты пошли на них войском в три мириады (тридцать мириад?)[224], кротонцы выставили против них одну мириаду (десять мириад?) под командованием атлета Милона, который, благодаря своей огромной телесной силе, первым обратил в бегство противников. Рассказывают, что Милон, будучи шестикратным победителем на Олимпийских играх и обладая отвагой, соответствующей его телесной мощи, пошел в бой, увенчанный олимпийскими венками и облаченный в наряд Геракла — львиную шкуру с палицей (по преданию, Геракл был основателем Кротона). За решающий вклад в победу Милон вызвал всеобщее восхищение сограждан.

В гневе кротонцы не захотели брать пленных и всех, кто во время преследования сдавался, убивали на месте. Поэтому большинство сибаритов было уничтожено, а сам город кротонцы разграбили, оставив совершенно пустынным.

Одержав верх над тридцатью мириадами сибаритов при Тетраэнте[225], кротонцы стали самыми сильными в Италии.

Однако, по прошествии нескольких лет, дела кротонцев, пользовавшихся доброй славой и заслуженной гегемонией[226], приняли дурной оборот.

Пифагор, предчувствуя приближение заговора и разгрома общины пифагорейцев в Кротоне, где он прожил уже двадцать лет, не захотел участвовать в кровавой вражде и, никем не замеченный, ушел в Метапонт[227].

До поры до времени калокагатия[228] пифагорейцев и желание самих полисов, чтобы государственными делами управляли пифагорейцы, одерживали верх. Однако козни против них продолжались и постепенно достигли угрожающих размеров. Однажды, когда пифагорейцы заседали в доме Милона в Кротоне и обсуждали государственные дела, Килон и его приспешники окружили дом и подожгли. В огне сгорели все находившиеся в здании пифагорейцы, кроме двоих: Архиппа и Лисида. Они были самыми молодыми и сильными и каким-то образом прорвались наружу.

После этого пифагорейцы сложили с себя правительственные полномочия, так как полисы не придали случившемуся никакого значения. Произошло это не только из-за равнодушия и попустительства полисов, но и из-за гибели высшего руководства пифагорейцев.

Последствия этих трагических событий долго отзывались в Кротоне. Человек, купивший дом Пифагора в Кротоне, перерыл в нем все вверх дном. Он никому не осмелился рассказать, что ему удалось обнаружить, а вскоре он был схвачен и казнен в наказание за прегрешение (этот человек совершил святотатство в Кротоне — взял отвалившуюся от статуи золотую бороду в храме, не сумев скрыть это от других).

Вскоре кротонцы утратили гегемонию в Великой Греции и испытали многочисленные бедствия.

В сообщениях древних авторов о местонахождении Пифагора во время нападения на его учеников и последователей в Кротоне нет единой точки зрения. Одни полагают, что он загодя переселился в Метапонт, другие — что он отправился навестить своего учителя Ферекида.

Согласно последней из этих версий, когда пришло известие о том, что наставник его, Ферекид, тяжело болен[229] на Делосе, Пифагор, не взяв с собой ничего из имущества, тотчас отплыл из Италии на Делос. Там он по-сыновнему долгое время опекал старика, приложив немало стараний, чтобы спасти его от болезни. Когда же старость и тяжкий недуг одолели Ферекида, Пифагор заботливо похоронил его и почтил соответствующими обрядами, словно любящий сын своего отца, после чего снова вернулся в Италию.

Во время его отсутствия в Кротоне возник заговор против общины пифагорейцев, и многие из них были перебиты заговорщиками. Это очень опечалило Пифагора, прежде возлагавшего большие надежды на исправление пороков людского рода и воцарение между людьми любви (ФΙΛΙА) и согласия (ΣYMΦΩNIA).

После этого, т. е. около 499 г., до н. э. во многих городах-государствах начались волнения, ибо все они неожиданно потеряли своих знатнейших сограждан. Города переполнились убийствами, междоусобными распрями и всяческой смутой. Оставшиеся в живых пифагорейцы отошли от дел из-за гибели своих самых авторитетных политиков и из-за пренебрежения к их судьбе полисов.

Во многих городах Италии и Сицилии распространились смуты, гражданские волнения, заговоры с целью ниспровержения общественного порядка, которые вели к переворотам и тирании.

Так, еще при жизни Пифагора в Геле[230] установил тиранию Гиппонакт[231] (498—491), вслед за ним тираны Гелон[232] (491—478) и Гиерон[233] (478—467), в Акраганте[234] стал тираном Ферон (497—472), а в Ре-гии[235] тиранически правил Анаксилай (496—479).

Остальные пифагорейцы, кроме Архита Тарент-ского, собравшись в Регии, проводили там время в общении между собой, а после ухудшения порядка в полисах вообще покинули Италию. Архипп вернулся в Тарент, где в дальнейшем проживали Архит, Еврит и Филолай, известные тарентские пифагорейцы.

Юный Аисид, возненавидев отчизну и негодуя на италийских эллинов за их попустительство, уехал в Ахайю[236]. Там он жил, пока при поддержке знатных фиванцев не переселился в Фивы[237]. Лисид пользовался огромным уважением в Элладе. Говорят, его слушал Эпаминонд[238], называвший его отцом. В Беотии[239] Лисид и умер, будучи более ста лет от роду.

12. Пифагор изливает свои сокровища. Он становится светящимся, сияющим чадом божьим. Преодолев страсти, он стал источником высшей, божественно духовной силы — он сам дает излучение

Вернувшись с Архипелага[240] в Метапонт, Пифагор отошел от общественной деятельности, ограничив свой круг общения родными и близкими, а также наиболее преданными ему учениками. Он все реже появлялся на людях.

На склоне лет Пифагор воспитывал своего малолетнего сына Телавга и Биталу, дочь Дамо. Впоследствии он написал своему первому ученику Пифагору, сыну Эратокла, прося о помощи и приглашая его к себе. Благородный Пифагор, не будучи обремененным семьей и богатством, явился на зов учителя и стал его преданным другом и слугой, посвятив свою жизнь заботам об учителе и его потомках.

13. Круг замкнулся. Пифагор переживает распад телесный и воссоединение его души со скрытой, дополняющей ее половиной. Он соединяется с Аполлоном и видит престолы Зевса и очаг Гестии

Прожив в Метапонте около 20 лет, Пифагор почувствовал приближение смерти. Тогда он призвал к себе детей и внуков, объявил свою последнюю волю, разделил по справедливости небольшое наследство и никого не обидел. Он оставил записи «Священного слова Орфея» своему малолетнему сыну Телавгу и Битале, дочери Дамо, освободил Пифагора, сына Эратокла, от забот о себе и, простившись со всеми, отпустил их.

После захода солнца старик по своему обыкновению ушел в опочивальню, загасил светильник, лег и, храня благоговейное молчание, умер. В ту ночь (около 477 г.) душа покинула Пифагора и устремилась к престолам Зевса и очагу Гестии.

Жители Метапонта, хранившие память о Пифагоре и после его смерти, превратили его дом в храм Деметры[241], а переулок назвали Мусеем[242] («святилищем Муз») (намек на то, что умение Пифагора управлять домохозяйством по заветам Деметры связано с его искусством вносить во все гармонию и согласие, полученным им непосредственно от Аполлона, предводителя Муз).