Пингвины над Ямайкой

28. Простой парень, даяк с Калимантана.

Дата/Время: 07.05.24 года Хартии.

Ист-Кирибати. Атолл Джарвис.

=======================================

Атолл Джарвис на пересечении Экватора и 160-го меридиана западной долготы, до Алюминиевой революции представлял собой одно из скучнейших мест на планете. Известковый ромб примерно две мили по диагонали, настолько сухой, что даже небольшая лагуна в центре и та высохла, а о пресной воде нечего было и говорить. Растительность – пустынный кустарник, похожий на щетку… Бизнесмены с атолла Киритимати лежащего в двухстах с лишним милях к северо-востоку от Джарвиса, с середины XIX века пытались организовать на западном берегу сухого атолла добычу птичьего говна (гуано), являющегося сырьем для производства селитры. Делались и попытки устроить там плантацию кокосовых пальм. Некоторое время, перед Второй Мировой войной там существовал поселок Миллерсвилл, но во время тихоокеанских сражений он опустел. Остался только шток с табличкой. После войны Джарвис стал интересовать экологов. В последней четверти XX века они добились того, что этот участок суши был объявлен международным заповедником морских птиц. Так он и оставался необитаемым до 1-го года Хартии, когда тут высадился инженерный взвод Народного флота Меганезии и оборудовал стартовую позицию для крылатых ракет (модернизированных полупрофессиональных реплик древнегерманских «Фау-1»). С обстрела этими ракетами началась первая атака на Киритимати, занятый силами т.н. «неоколониалистов». После ракетного обстрела и ожесточенных боев на суше, атолл Киритимати был взят десантом Народного флота, а атолл Джарвис потом много лет использовался как полигон для ракетной техники. По итогам 5-й координатуры (на которую пришелся пик меганезийских аннексий в акватории Новой Гвинеи), все 500 гектаров площади сухого атолла были засыпаны отходами военной модернизации – выгоревшими ускорителями, клочьями металла от ракетных фюзеляжей и прочими подобными предметами. Полигон был выведен из эксплуатации, а зона испытаний перенесена к югу, на более отдаленный от населенных мест островок Вастак.

Затем, на Джарвисе возникла корпоративная каторга партнерства «Flametron» с полуавтоматической фабрикой по сортировке и переработке металлолома. Когда металлолом исчерпался, фабрику демонтировали и вывезли, а договор аренды, соответственно, расторгли, и остатки каторжной тюрьмы – опустевший поселок с локальной инфраструктурой достался арендодателю: муниципальному сообществу Киритимати. Бросать такую хорошую вещь было жалко, поэтому мэр Киритимати уговорил Ассоциацию Малобюджетного космоса и четыре транспортные фирмы организовать партнерство «Jarvis Effective Resource Keep». Это название адекватно отражало цели партнерства (сохранение ресурса – т.е. каторги – в действующем состоянии), но и аббревиатура JERK в значительной мере указывала на истинное положение дел. Определение «экономический онанизм» нет-нет, да и звучало по местному TV Киритимати, а приговоры суда Табак-сити в отношении лиц, особо отличившихся в потасовках на ацтекболе или в портовом кабаке, довольно часто формулировались, как «Three month JERKing»…

В надежде на чудо, администрация JERK постоянно держала в суде заявку на прием каторжников «с креативными способностями к развитию территорий», но капризная богиня Паоро до сих пор ни разу не улыбнулась этому партнерству. И вот, когда администрация почти утратила надежду, пришел факс из Верховного суда. В тексте сообщалось: «По вашей заявке на объект JERK направлен гражданин Журо Журо, осужденный постановлением от 26.03.24. Срок каторжных работ – 550 суток».

Как гласит старая монгольская пословица: «Судьба, она такая: раз не повезет, два не повезет, а потом как не повезет!». Совет директоров администрации JERK весь вечер пережевывал информацию о Журо Журо, красочно представленную в досье (которое Верховный суд переслал вместе с факсом – уведомлением). Журо Журо родился на Калимантане, в маленькой лесной деревне полудиких даяков. В 14 лет, по каким-то ритуальным мотивам, он убил полисмена и отрезал ему голову. После этого, Журо эмигрировал на Филиппины, где вступил в левоэкстремистскую Новую Народную Армию, и вскоре, за счет своих специфических личных качеств, стал авторитетным полевым командиром. Его боевой путь на Минданао был отмечен актами крайне жестокого насилия в отношении представителей армии, полиции и местной власти. Контакты Журо в Западной Океании обусловили его появление на Тинтунге в канун Алюминиевой революции, и его участие в Лантонском «шоу аммонала», а затем – в операциях Народного флота Меганезии по установлению революционной власти.

При 2-й координатуре (координатор – Ашур Хареб), группа диверсионных операций Народного Флота, возглавляемая обер-лейтенантом Журо Журо, была превращена в спецотряд INDEMI. На счету у спецотряда с тех пор было более дюжины массовых «зачисток» (в эмирате Эль-Шана, в Гватемале, в Новой Гвинее и на прилегающих островах, а также в Центральной Африке). В 23-м году, уже в чине майора, Журо курировал силовое прикрытие проекта «Эректус», а затем – руководил активными операциями «поиск-и-уничтожение» на островах Удан-Лоти в Арафурском море. В процессе этой работы он организовал работу штаба по спасению нескольких тысяч жителей арафурского острова Эль-Кватро. Последним подвигом майора Журо стала переброска Новой Армии Красных Кхмеров из спорной полосы между Таиландом и Камбоджа на Калимантан-Борнео (с уничтожением султаната Бруней), и далее – на Восточный Тимор, где красные кхмеры захватили власть и, в ходе короткой войны, разгромили формирования «Тахрир» (исламскую дивизию Западного Тимора).

Когда послужной список майора был зачитан (а видео-клипы, приложенные к этому списку – просмотрены) один из директоров высказал мнение: «Все не так уж плохо. Гражданин Журо обладает высокой креативностью в работе с территориями, а ведь именно этого мы и хотели». На это ему мягко заметили: «Да, но, после его креатива, территории нередко превращаются в пустыню». Первый оратор, в ответной реплике, указал на то, что Джарвис и так пустыня, и что вряд ли там станет сильно хуже…

Ранним утром 27 марта, Журо Журо, одетый в шорты армейского образца, майку с рисунком оранжевого слоненка, и пластиковые пляжные сандалии, сошел с борта преторианского гидроплана на берег атолла Джарвис, в сопровождении трех дюжих конвоиров. Поправив на плече рюкзачок с личными вещами, погладив блестящий каторжный ошейник на своей короткой мощной шее, и почесав пузо, он окинул внимательным взглядом известковую пустошь и маленький (пять гектаров) пятачок поселка Миллерсвилл, и сообщил встречающей его четверке местных охранников: «Знаете, ребята, по-моему, у вас здесь очень мило. Только зелени маловато».

С того момента прошел один месяц и одна декада…

… Экс-майор INDEMI спрыгнул с бамбуковой платформы в воду. Здесь, справа от причального канала, была широкая песчаная отмель, и ленивые волны плескались примерно на уровне бедер мужчины среднего роста… Он протянул руку, и провел ладонью по прозрачному пластику фюзеляжа «Abris-Glass». Потом дотянулся до плоскости крыла, идущей под углом вверх, зацепился пальцами, потянул крыло вниз и отпустил. Флайка качнулась несколько раз влево-вправо, пуская солнечные зайчики.

– Забавно, – сообщил Журо нескольким зрителям, – Мне впервые довелось потрогать руками базовую модель боевого рэптора мобильной интербригады.

– Ну, и как? – поинтересовался Хаген, просто чтобы поддержать разговор.

– Я еще не понял, – отозвался экс-майор, – Видишь ли, я еще не совсем привык, что военные игрушки больше не имеют ко мне отношения. Точнее, я больше не имею отношения к ним. Прошло не так много времени, а я тугодум. Я же, на самом деле простой парень, даяк с Калимантана.

– Если ты простой парень, то я – король селедок, – заметил Хаген, – А жизнь, кстати, странная штука. Никогда не знаешь наперед, к каким игрушкам ты будешь иметь отношение, а к каким – нет. И, еще, опять-таки, кстати, это – не военная игрушка, а гражданская. Могу даже показать сертификат от производителя. Там написано….

– Я знаю, что там написано. Эту формулировку придумали в нашей конторе еще лет десять назад, – перебил Журо, и повернулся к Люси, – Придумала твоя мама.

Люси утвердительно кивнула.

– Я знаю. Северо-восточное новогвинейское море. Архипелаг Бисмарка. Профсоюз морских спасателей Лоренгау…

– Ты давно лазаешь в мамин шкаф? – поинтересовался экс-майор.

– Ну, это настолько интимный вопрос… – произнесла она, подняв глаза к небу.

– Тогда, считай, что я его не задавал… А где там наш какао? – Журо сложил ладони рупором, – Хэй! Фуэнг! Как скоро мы можем рассчитывать на..?

Из маленькой пагоды донеслось несколько приглушенное:

– Четыре минуты, майор, и все будет готово. Кухонный процесс нельзя торопить.

– Фуэнг, не называй меня майором, это не соответствует действительности.

– Я понял, майор. Постараюсь больше так не называть. Если у меня получится.

Журо, легко подтянувшись на руках, влез обратно на платформу и сообщил:

– Фуэнг – квирулянт и враг порядка. Все американские адвокаты хором умерли бы то зависти, если бы узнали, с каким скандалом он отсудил место для этого своего кафе.

– Я не враг порядка! – раздалось из пагоды, – Я просто люблю справедливость!

– Ага, – проворчал экс-майор, – Все мы любим справедливость. Иногда.

– Слушай, Журо, – неуверенно начала Люси, – Я на счет справедливости. Просто я пытаюсь понять про этот суд на Хониаре. Понимаешь?

– Не понимаю, – ответил он, – И никто не понимает. Судьи тоже не понимают. Мне кажется, единственный человек, который может это понять – Райвен Андерс. Я не удивлюсь, если выяснится, что он знал с самого начала. Только разве он скажет?

– Что знал? – спросил Хаген.

– Что все пойдет именно так, – пояснил Журо, – Но Андерс сидит в порт-Колибри, любуется ледниками на Маунт-Сипл и никому ничего не желает объяснять.

Возникла пауза. Хаген закурил сигарету и сообщил свое мнение:

– Судьи заподозрили, что вся эта мясорубка закончится третьей мировой войной и решили: ну его на фиг, лучше перестраховаться. Ведь все так и выглядело, да еще долбанные исландские шутники из «Akureyri Special Military Review», со своими прогнозами…

– В каждой шутке, – возразил экс-майор, – …есть доля шутки. Третья мировая война началась в Андах 22-го февраля. Она могла начаться чуть раньше или чуть позже, и развиваться по тому или иному сценарию, но она была неизбежна. Теоретически, ее можно было оттянуть на год, или даже на два, но зачем? Если происходит какой-то объективный процесс, то лучше не пытаться его задержать. Лучше использовать его энергию в каких-то человеческих целях.

– Стоп-стоп! – Хаген взмахнул сигаретой, – Какая это, на фиг, третья мировая война? Ничего такого не произошло. Бразильские барыги пробили себе трассу через Перу к Тихому океану. Они бы по-любому это сделали. Транс-Экваториальные африканцы дожрали бесхозные территории вокруг себя. Они бы тоже по-любому это сделали. Западные папуасы вышибли индонезийских оффи – это тоже было бы по-любому. Случилась одна локальная война на Тиморе, но при чем тут третья мировая?

– Вообще-то, – добавила Люси, – Мы думали, что эти дурацкие разговоры про третью мировую – просто прикрытие для проекта «Астарта».

Журо Журо утвердительно кивнул.

– Операция прикрытия «Астарты» – это важная линия игры. Но без третьей мировой войны она не имела бы никакого смысла. Потенциально-обитаемая Венера интересна только при условии изменения структуры мотивов здесь, на Земле. Эта проблема, как выразился наш бразильский коллега: «требовала жесткого комплексного подхода»… Хаген правильно заметил: все, что пока произошло в ходе вооруженных конфликтов текущего года, это сжатая во времени реализация тех переделов территорий и сфер влияния в мире, которые и так напрашивались. И все это происходит без атрибутов, прошлых мировых войн. Без колоссальных сражений, в ходе которых разрушаются тысячи городов и гибнут миллионы людей. Но дело в том, что эти атрибуты мировой войны факультативны. Ликвидация значительной части устаревших экономических единиц и излишков активного населения было одной из задач, которую авторы двух мировых войн решали параллельно с задачей назревшего передела территорий. А в третьей мировой войне решаются несколько иные задачи, хотя ликвидация лишних, устаревших промышленных и гуманитарных объектов, тоже решается. Просто это делается без вандализма. Эта война технологична, в отличие от двух предыдущих.

– Подожди! – воскликнула Люси, – Ты, что, хочешь сказать, что для обеспечения «Астарты» вы устроили не легенду, а настоящую третью мировую войну?

– Ты не очень внимательно меня слушала, – заметил экс-майор, – Мировые войны не устраиваются кем-либо. Они происходят объективно, независимо от чьей-либо воли, когда складываются стартовые социально-экономические условия. Если эти условия сложились, то вопрос не в том, будет война, или нет. Она обязательно будет. Вопрос только в путях ее развития, и в тех итогах, которые она принесет участникам.

Из пагоды появился молодой китаец, одетый в снежно белые шорты и снежно белую солнцезащитную шляпу. Он аккуратно поставил поднос с котелком и чашками около компании, разместившейся на краю платформы, и поинтересовался:

– Ты опять рассказываешь про войну, майор?

– Да, – Журо кивнул, – А ты опять называешь меня…

– Извини, – перебил китаец, – Я помню то, о чем ты меня просил, и я работаю в этом направлении. Но есть процессы, которые нельзя торопить.

– Понятно, – экс-майор улыбнулся и кивнул, – Нельзя – значит нельзя. Я постараюсь дожить до результатов этого процесса.

– Это не позитивная шутка, а шутки должны быть позитивные, – авторитетно ответил китаец и отправился обратно в свою пагоду, готовить что-то еще.

Люси задумчиво почесала свою коленку.

– Журо, ты можешь ответить на один простой личный вопрос?

– Наверное, могу. Но точно мы это узнаем, когда ты спросишь.

– Ты, Ним Гок и Бруней, – сказала она, – Как так получилось? Кто это придумал? Я понимаю, что нефтяные вышки Брунея следовало отдать Индонезии, по условиям размена, но почему именно силами этого человека, и почему именно так?

– Ним Гок, – негромко произнес Журо, – Хороший мальчишка. Мы познакомились четверть века назад, еще до революции. Я в то время командовал отрядом «хуки» на Минданао, и несколько раз приезжал в пограничную полосу Таиланд – Камбоджа, на остров Кутхвей за китайским оружием. Тогда командиром Новой Армии Красных Кхмеров был Туай Мин. А Ним Гок и другие дети, еще слишком маленькие, чтобы держать автомат, крутились вокруг военно-полевой кухни. Это странно, но я тут же подумал, что он чем-то выделяется. Поэтому и запомнил. А он меня – нет. У меня со старшим командиром Тай Мином существовало типичное соглашение: если одного убьют, то другой не бросит его людей в сложной ситуации. Туай Мин, а потом – его преемник обращались ко мне время от времени. Расклад изменился, и теперь я имел возможность поддержать их поставками оружия. В Таиланде, в Чан-Кут, недалеко от границы, возникла… не важно, как… фабрика пистолет-пулеметов «Sten-Next». Это

римейк простейшего британского «STEN» 1941 года. Всего сорок деталей, включая шпильки. Когда Ним Гок стал командиром, я помогал ему, но без засветки. У него случайно наладились контакты с доктором Немо, которого я знал еще по движению «хуки», и с адмиралом Исо из «Сандеро Луминосо». Адмирал командовал хорошо организованной группой боевиков на Галапагосах, и в любом случае был нужен для разыгрывания «пиратской карты». Доктору Немо я еще раньше дал контакты с «Jack Sparrow Club», авиастроителями на атолле Лихоу, в зоне тени между Меганезией и Австралией. Но Ним Гок не знал о моей роли. Он до сих пор считает, что впервые познакомился со мной в феврале, на острове Кутхвей. Его группировка фактически, оказалась в окружении, и когда я предложил ему контакты с даякским подпольем на Калимантане для рейда на Бруней, и с красным подпольем Тимора, которое могло обеспечить отряду Ним Гока плацдарм, ему оставалось только согласиться.

– Таким образом, ты выполнил старый договор с Туай Мином? – уточнил Хаген.

Журо Журо помедлил немного и утвердительно кивнул.

– Можно сказать и так. Но если точнее, то мы оказались нужны друг другу. У меня существовало несколько одинаково надежных решений по Брунею, Я, как куратор, выбирал из них по собственному усмотрению. Я выбрал вариант с Ним Гоком.

– Ты выбрал, зная, что так будет больше всего крови? – спросила Люси.

– Да, – экс-майор кивнул, – Это личное. Даякский род Келаби, мой род, раньше имел угодья на северо-западе Калимантана-Борнео, на реке Тембуронг, это в восточном эксклаве бывшего Брунея. Но сорок лет назад мы ушли на сто миль к югу, на реки Махакас и Капоас, в Индонезию. Мы ушли потому, что султан приказал сделать нас правоверными мусульманами, которые падают лицом вниз пять раз в день, которые надевают на женщин мешки, и которые работают батраками и прислугой у более уважаемых мусульман. Граждане Брунея это поддержали. Ни один не возразил. Род Келаби хотел уйти мирно, но нас не выпускали, и пришлось прорываться с боем и с потерями. Я был маленький и почти не помню этого, но в девять лет я дал клятву.

– Тотальная вендетта? – предположил Хаген.

– Да, – Журо снова кивнул, – Что-то вроде того.

– Понятно… А зачем это было Ним Гоку?

– Это элементарно. Для Ним Гока граждане Брунея были реакционно-феодальным контингентом, подлежащим ликвидации, в соответствии с учением Ленина-Мао.

– Что, все до единого?

– Да, – ответил экс-майор, – просто на всех у него не хватило времени.

Люси еще раз почесала свою коленку и хмыкнула.

– Журо, а ты сам считаешь, что это правильно?

– Скорее да, чем нет. Только не углубляйся в этику. Она тут лишняя.

– Я в нее и не углубляюсь. Я смотрю чисто практически. Вот, вы помогли Ним Гоку, видимо, полагая, что будете контролировать и как-то ограничивать его борьбу за коммунизм на планете. Но гениальный Райвен Андерс не предусмотрел того, что вас могут отстранить от дел в самом начале спектакля. Теперь этот красный дракончик самостоятельно выиграл войну и гуляет сам по себе на оперативном просторе.

– И еще, – добавил Хаген, – он подружился с Кайемао Хаамеа. Может быть, они оба хорошие парни, но они отморозки, каких мало. Если учесть, что они оба, к тому же подружились с африканцами – транс-экваториалами, то… Ну, в общем, понятно…

– Не понятно, – возразил Журо, – Во-первых, я совсем не уверен, что шеф Андерс не предусмотрел того развития событий, о котором вы говорите. Во-вторых, я не вижу никаких сильно-негативных последствий такой интернациональной дружбы.

Возникла пауза. Хаген недоверчиво покачал головой.

– Ты думаешь, Андерс все предусмотрел и добровольно пошел на то, что вас всех выпихнули с работы и укатали на каторгу, а наши военспецы-волонтеры на Тиморе оказались тупо брошены на произвол судьбы и, в виду отсутствия иных перспектив, превратились в профессиональную вооруженную интербригаду?

– И что в этом сильно-негативного? – спросил экс-майор.

– Хотя бы то, что и мою маму, и тебя, Журо, поюзали в-темную! – вмешалась Люси.

– Не в первый раз, – ответил он, – Что делать, такая у нас работа… Была.

– А полковник Андерс? – напомнил Хаген, – Он, по-твоему, пожертвовал собой ради великой цели освоения Венеры? Как-то непохоже на нормального канака.

– Ничем он не пожертвовал, – проворчал Журо, – Просто, есть такая штука, которую психологи называют максимумом профессиональной самореализации. Только не спрашивай у меня, что это значит. Я не разбираюсь в таких научных материях. Я, в сущности, простой парень, даяк с Калимантана.

– Опять! – со стоном, произнесла Люси.

– Да, опять. Мама тебе не говорила, что это моя любимая присказка?

Люси утвердительно кивнула.

– Говорила, конечно… А простой парень с Калимантана может объяснить мне про ловушку Фукуямы? Я пыталась читать про это в справочнике по информационно-диверсионной работе, но ни фига не поняла.

– Aita pe-a, – ответил он, – Но после обеда. До обеда я обещал нашему коменданту наковырять тонну более-менее чистой извести. Я, все-таки, на каторге. Мы затеяли немного привести в порядок фундамент каторжного дансинга.

– А где тут берут известь? – поинтересовался Хаген.

– Вон там, – Журо махнул рукой в сторону сухой лагуны, выглядевшей похоже на известковый карьер.

– Ага. Ясно. Ковырять, надеюсь, не киркой и лопатой и тащить не на своем горбу?

– Для этой цели, – сказал экс-майор, – есть квадроцикл производства «Taveri-Futuna». Полуавтомат с навесным ковшом, пневматическим молотком, и прицепом.

– Тоже ясно. Знаешь, Журо, у меня, наверное, лучше получиться с этой техникой.

– Почему ты так думаешь, парень?

– Потому, что Хаген – спец по роботомоторике! – вмешалась Люси, – И кстати, это хорошая идея, потому что так мы сможем посмотреть атолл, а иначе, как я поняла здешний режим, попасть в промзону – это проблема! А потом пообедаем вместе.

– Толковая мысль, – согласился Журо, поднимаясь на ноги, – ОК, пошли. Я не очень понимаю, что интересного можно посмотреть на Джарвисе, но что есть, то покажу.

…

-

Популярная лекция о ловушке Фукуямы,

прочитанная каторжником, экс-майором INDEMI Журо-Журо,

после первой половины рабочего дня и после обеда,

во время чаепития, в сиесту. (Фрагменты).

-

В учебнике экоистории для колледжа разведки, этой ловушкой называют простую социально-экономическую штуку. Вкратце: на рубеже индастриал – постиндастриал, кланы оффи обнаруживают, что впереди – пропасть. Для них, разумеется, а не для общества. Те методы управления, которые стабильно работали со времен пирамид древнего Египта и до Первой Холодной войны, начинают давать системные сбои. Естественно: производительные силы переходят на новый качественный уровень, а следовательно, и производственные отношения, и вся надстройка, состоящая из привычных социальных институтов – правительства, собственности, права, этики, религии, идеологии, системы ценностей и статусов – подлежит полной переделке.

Конечно, оффи это не устраивает, и они используют стратегию Фукуямы, которая называемую «неоконсерватизм». Они тормозят технологический прогресс в своей метрополии, а, чтобы не потерять выгоды, организуют новые постиндустриальные производства в колониях, в странах 3-го мира. Чтобы эта машинка работала, они вынуждены снабжать эти производства квалифицированными инженерами, и даже прикладными учеными. Постепенно внутри метрополий 1-го мира остается только финансовый капитал, религия, сфера услуг и фундаментальная наука с системой подготовки персонала в университетах высокого уровня. Финансовый капитал это формальный рычаг влияния на колонии или неоколонии. Он работает, только пока существуют фактические рычаги: фундаментальная наука и образование. Без них предприятия в 3-м мире не смогут развиваться. Так поддерживается влияние.

Религия и сфера услуг – это внутренние балансиры. Они должны так избирательно промыть мозги работникам науки и образования, чтобы те не замечали абсурдного разрыва между высоким уровнем знаний и средневековым, по сути, построением общественных отношений, между благами цивилизации и заповедями, взятыми из обихода феодальных племен. Чтобы промывка мозгов была эффективной, граждан с детства воспитывают конформными, и готовыми подчиняться абсурдным обычаям. Формируется социальная среда, благоприятная для мигрантов из регионов с реально средневековым уровнем. Импортное средневековье вторгается во все сферы жизни. Возникает угроза что, посторонние религиозно-феодальные деятели, как правило – исламские фундаменталисты, захватят контроль в развитой стране.

Восторг оффи 1-го мира перед «твердыми моральными устоями» фундаменталистов сменяется ужасом. Приходит время поисков героя – истребителя вредных монстров. Логика такого поиска приводит их в 4-й мир, в мир первобытных, по сути, общин, военные лидеры которых привели свои племена к наиболее примитивному варианту постиндастриала коротким путем, не заимствовав штампы цивилизации 1-го мира. Отсутствие цивилизованности у лидеров 4-го мира кажется условно-западным оффи двойным достоинством. Во-первых (рассуждают оффи) это лидер более дикий, чем исламисты, значит, он более силен. Во-вторых, опять же, из-за дикости, этого лидера (согласно рассуждениям оффи) легко можно обвести вокруг буя, после того, как он героически расправится с исламским монстром. Грубая ошибка во втором пункте приводит условно-западных оффи в ловушку. Лидеры 4-го мира не так просты, как кажется. Каждый из них прошел жесткий отбор, и выжили только самые хитрые…

Реальная ловушка Фукуямы – это не совсем то, что пишут в учебнике для колледжа разведки. Сама по себе идеологическая потребность вывозить постиндустриальную технологию из своей страны в 3-й мир, еще не фатальна. Фатально следствие этой политики, возникающее в мозгах оффи. Они становятся жертвами собственных псевдоисторических построений. Они субъективно проваливаются в средневековье, которое пытаются восстановить. Они начинают мыслить категориями религиозно-политических конфликтов эпохи реконкисты и крестовых походов. А масс-медиа распространяют эту заразу. В обществе растет преклонение перед брутальными режимами, которые могут считаться дружественными только по средневековой политической логике: «враг моего врага – это мой друг». Вот она, ловушка.

-

…

Люси помассировала голову, как будто хотела поплотнее уложить попавшую туда информацию. Потом сделала несколько глотков фруктового чая и сообщила:

– Журо, тебе надо писать книжки!

– Правда? Ты так думаешь? Вообще-то я…

– Я тебя прошу, – перебил Хаген, – Не надо опять про даяка с Калимантана!

– Ну, вы меня поняли, – заключил экс-майор.

– А ты, все-таки, попробуй, – посоветовала Люси, – И еще, так, между прочим. Ваш комендант хороший парень, но зануда. Поэтому здесь и нет ни фига интересного. Сплошная известка и пустынные кусты. А место классное, если подойти с умом.

– В каком смысле? – спросил Журо.

– В смысле, сделать тут какой-нибудь прикольный парк!

– Марсианский, – фыркнул Хаген, – Ландшафт и влажность очень подходят.

– Можно и марсианский, – ответила ни капли не обескураженная Люси, – Не того, реального Марса, а научно-фантастического.

Хаген обеспокоено приложил ладонь к ее лбу.

– Ты не перегрелась, прекрасная ундина?

– Я ни фига не перегрелась. Ты просто не догоняешь мою классную мысль! В начале прошлого века, когда о Марсе ничего толком не знали, было мнение, что там каналы, джунгли, всякая живность, и совершенно не такая, как на Земле. Все это можно легко найти в интернет. Даже с картинками. Ну, теперь ты врубился?

– Ну, ты нашла картинки, а дальше? Откуда возьмутся эти джунгли в реале?

– Как откуда? А папа? А Док-Мак? Ну, что скажешь?

– Гм… – многозначительно произнес Хаген, – А комендатура разрешит?

– Комендатура, – вмешался экс-майор, – А также дирекция JERK-partnership и мэрия Киритимати перепьются от счастья, если кто-то сделает здесь хоть что-то толковое.

…