Пингвины над Ямайкой

6. Город Табак и океанийский католицизм.

Дата/Время: 17.04.24 года Хартии.

Место: Киритимати, северный берег.

=======================================

Город Табак, который в конце позапрошлого века был поселком для полутора тысяч работников кокосовой плантации, сейчас представлял собой трехтысячный город, в котором ультрасовременные таунхаусы из бетопласта проросли сквозь раритетную неоколониальную полутораэтажную архитектуру, как гигантские грибы-дождевики. Неоколониальные домики сохранялись жителями, как историческое наследие. Эти сооружения (объективно похожие на бараки, только ярко раскрашенные) в основном использовались под ангары, склады, магазинчики и полуоткрытые кафе – «retro». По нескольким улочкам очень-очень медленно катались микроавтобусы-трициклы без водителей – роботизированный общественный транспорт, побочное дитя развития программы малобюджетной астронавтики. Над морскими терминалами порта Табак ритмично поворачивались ажурные стрелы грузовых кранов.

«Католическая пагода», новое небольшое четырехугольное двухъярусное сооружение с кельтским крестом на верхушке, разместилась по другую сторону Табака. Она стояла на берегу лагуны, в окружении нескольких старых кокосовых пальм, неподалеку от бывшей рыбацкой пристани, которая теперь служила парковкой для катеров, проа и гидропланов жителей бетопластового таунхауса, выросшего на месте рыбацкой деревушки.

Оюю и Снэп показав Зирке этот религиозно-культовый объект, и пожелав «хорошего общения с богами», отправились в деловой центр, выбирать «правильную флайку». Теперь полька стояла в двадцати шагах от пагоды, не ощущая ни капли внутренней уверенности. Она была действительно верующей католичкой (что и понятно: она с рождения воспитывалась в церковном приюте). Невозможность посетить церковь в течение двух последних лет была для нее субъективно почти так же болезненна, как принуждение к сексу и жизнь за запертой дверью или на цепи. Затем, оказавшись на Санта-Фе, на Эквадорских Галапагосах, брошенная среди местного криминалитета и вынужденная «оплачивать прямые витальные потребности сексуальными услугами произвольным лицам» (как впоследствии записала в протоколе милейшая лейтенант полиции Хендерсон-Питкерн), Зирка попыталась попасть в церковь. Она попросила одного «клиента» отвезти ее на юго-восточный берег соседнего острова Санта-Круз, всего-то 10 миль. Стоящая там часовня была видна с Санта-Фе в ясную погоду. Но «клиент» ответил на эту просьбу… Скажем так, грубым отказом. Таким грубым, что повторных попыток Зирка там не предпринимала.

Отправляясь на Киритимати, в городок Польша, Зирка была уверена, что найдет там костел. Как же иначе? Ведь это Польша! И она его нашла: в виде руин, оставшихся от постройки XIX века и теперь игравших роль декоративной горки в маленьком парке. Разговаривать об этом с соседками по комнате в кампусе не имело смысла. Они были иммигрантками: две – из Новой Гвинеи, и одна – из Центральной Африки. С местными жителями она несколько раз заговаривала на улице. Они знали около сотни слов по-польски, искренне радовались этому языку своих прабабушек, тут же тащили Зирку в таверну, кормили по принципу «как можно вкуснее, и сколько влезет», но на вопрос о костеле пожимали плечами и отвечали: «No se senorita. Nie weim pani». Такие дела…

И вот теперь, она стоит перед этим странным католическим храмом в городке Табак, просто наблюдая. Вскоре, со стороны центра подъехал молодой китаец на бицикле-внедорожнике с необычными колесами в форме дынь. Китаец был одет в оранжевую униформу с табличкой «M-r. Van Min. Technical service of Cassidy airport. Sector-4». Вероятно, он приехал сюда сразу же после первой утренней вахты (с 4 до 8 часов). Остановив свой внедорожник на парковочной площадке рядом с пирсом, он быстро, уверено прошагал до пагоды и исчез в маленьких открытых воротах.

Минут десять ничего не происходило, а потом из ворот пагоды вышли двое. Тот же китаец и креол лет сорока, одетый в легкие брюки и рубашку серо-зеленого цвета. На груди у креола поблескивал металлический кельтский крестик. Еще пару минут они негромко о чем-то беседовали, а потом пожали друг другу руки и китаец, таким же уверенным шагом вернулся к своей машине. Зажужжал мотор, внедорожник сполз в лагуну и, набирая скорость, двинулся под углом к берегу на запад, к Лондону.

Креол с крестиком, сложив ладони на животе жестом, означающим у дзен-буддистов безмятежность, с доброжелательной улыбкой, смотрел ему вслед. Подчиняясь некому внезапному импульсу, Зирка подошла к нему и неуверенно спросила.

– Извините, вы – священник?

– Да, гло. Меня зовут Джонис, я здешний аббат. А ты очень растеряна. У тебя что-то случилось? Может быть, я могу тебе помочь?

– Наверное, да патер. Я даже не знаю с чего начать…

– Может быть, зайдем в храм? – спросил он, – Я налью тебе чашку чая, и мы с тобой спокойно поговорим о том, что у тебя случилось, и о том, как тебе помочь.

Внутри пагода больше всего напоминала гостиную. 8-угольный стол в центре. 50-дюймовый TV-экран на одной стене, книжные полки на второй, а на третьей – яркая, натуралистичная картина: молодая женщина, кормящая грудью младенца. Только блестящий крест чуть выше указывал, что картина имеет отношение к религии, и изображает, видимо, Мадонну с младенцем-Христом.

Джонис отодвинул занавеску-циновку в углу. Там оказалось что-то вроде маленькой кухни. Микроволновая печка, электрический бойлер, мойка и шкафчик с посудой.

– Я заварю чай, а ты можешь начинать рассказывать, – сообщил он.

– Меня зовут Зирка, – нерешительно произнесла она, – Патер, а это будет исповедь?

– Это решать вам с ним, – ответил аббат и показал глазами вверх.

Зирка тоже подняла глаза, и обнаружила: центр четырехугольного купола пагоды стеклянный, и сквозь него прекрасно видно небо, но на его поверхности намечен полупрозрачный контур человеческого лица, без каких-либо индивидуальных черт.

– Все началось с того, – сказала она, – …что мы с девочками, с которыми жили в католическом интернате, в Кракове, в Польше. В той Польше, которая в Европе. Я родилась там… Мы скачали из интернет эротический фильм. Нам было по 13 лет. Примерно через год, мы с одной девочкой попробовали… Как это назвать?

– Обычно это называют «lesbian», – помог ей Джонис, и поставил на стол изящный китайский чайник, две чашки и блюдце с печеньем.

– Да, наверное, – Зирка кивнула, – А потом я сбежала с парнем, водителем фургона, который привозил в интернат продукты. И он меня продал… Как это назвать?

– Такие люди называются «negrero», – сказал аббат, – Это слово пришло с тех времен, когда процветала торговля чернокожими рабами из Африки.

– Negrero… – задумчиво повторила она, – Мне рассказывать дальше, патер?

– Это ты должна решить сама, – мягко ответил он, разливая чай в чашки.

– Тогда можно, я не буду рассказывать? Наверное, и так понятно, что со мной было. Лучше, я расскажу, что получилось потом. Negrero меня потеряли, а меганезийские военные – нашли. Так я попала сюда. Меня убедили заявить в полицию и некоторых negrero захватили. Но это уже не моя история. А я нашла работу у одного человека, который недавно обосновался здесь, на Киритимати, недалеко от Польши. Его зовут Кватро Чинкл, ему около 30 лет, он специализируется на математике и экономике, сотрудничает с ассоциацией малобюджетной астронавтики и еще с несколькими университетами. Он совсем не привык жить в доме, всю жизнь кочевал по разным университетским кампусам, поэтому он нанял меня. Я поддерживаю порядок в его домохозяйстве, а живу в мансарде его дома. Мне так комфортнее, чем в социальном кампусе. Понимаете, в кампусе хорошие ребята, но они ведут себя очень… Очень…

– Непринужденно в смысле одежды и в смысле секса, – снова помог ей Джонис.

– Да, патер, именно так. И еще: суд присудил мне компенсацию 200 тысяч, но вся моя история, вся эта грязь, теперь вывешена на сайте суда. Я не знаю, что делать дальше.

Аббат придвинул поближе к ней чашку чая и дождался, пока она сделает глоток.

– Ты не знаешь, что делать дальше. А к какой деятельности у тебя лежит душа?

– Когда-то я хотела путешествовать. Заниматься какой-нибудь наукой, связанной с путешествиями. Этнография, зоология, экология…. Я просто зачитывалась книгами Шклярского… Знаете, эта серия про парня, который путешествует по всей планете. Гималаи. Африка. Южная Америка. Австралия. Новая Гвинея… Вот я и побывала в Африке и в Южной Америке… И даже, почти побывала в Новой Гвинее.

– Меганезия это, все же, не Новая Гвинея, – слегка улыбнувшись, заметил Джонис.

Зирка сделала еще глоток чая и кивнула.

– Я знаю, патер. Но меня подобрали военные моряки из Ново-гвинейского корпуса. Кажется, они отличались от меганезийцев только эмблемой, но какое мне дело…?

– Наверное, никакого, – согласился он, – А что мешает тебе реализовать твою мечту о путешествиях?

– Я не уверена, что хочу этого, – ответила она. – Наоборот, мне хочется, как улитке, забраться в раковину и… Не знаю. Просто забраться в раковину. Отгородиться.

– Ты чего-то боишься? – спросил аббат.

– Я чего-то боюсь, – подтвердила Зирка.

– Так. А чего именно ты боишься?

– Мне трудно сказать, патер. В мире оказалось столько лжи, грязи и жестокости… Кажется, или мир сошел с ума, или я. Скажите: что мне делать?

Джонис медленно покачал головой.

– Лучше я скажу, чего тебе НЕ делать. Не жить прошлым. Его нет, оно уже прошло.

– Боюсь, патер, что оно не совсем прошло, – возразила она, – Я говорила: на сайте…

– Здесь это не имеет значения, – строго перебил он, – Для тебя здесь есть и плюсы, и минусы. Плюс я уже назвал: некоторые события, которые в Европе повлияли бы на отношение людей к тебе, здесь, в Меганезии, не имеют значения.

– Да, патер. Я и сама заметила. Люди здесь даже не понимают, что в этом такого.

– Вот-вот, – он кивнул, – В этом плюс, но в этом и минус. Тебя здесь не поймут и во многом другом. В частности, в том, в чем ты хотела бы найти понимание. Те люди, которые тебя здесь окружают, могут показаться приземленными, меркантильными, некультурными и распущенными в сексе. На самом деле, это неправда. Они просто выросли в среде с другими обычаями. Но тебе лучше иметь это в виду. Отношения женщины с мужчиной по здешним обычаям не совсем такие, как ты…

Юная полька порывисто перебила священника.

– У меня с ним ничего не было!

– С ним? – переспросил он.

– С доктором Чинклом. Он сразу сказал, что я не интересую его, как женщина.

– Он так сказал? – удивился аббат.

– Ну, не совсем так. Просто, когда мы договаривались, я уточнила, что не хочу быть наемной наложницей. Он сказал, что если бы хотел нанять меня, как наложницу, то предложил бы это прямо. Что здесь так принято.

– Гм… Согласись, Зирка, это сильно отличается от предыдущей формулировки.

– Да, патер, наверное, отличается. А это важно?

– Тебе лучше знать, важно это, или нет.

В разговоре возникла пауза. Зирка задумчиво прожевала кусочек печенья и сделала несколько глотков чая. Аббат смотрел на нее с доброй, чуть ироничной улыбкой.

– …Кроме того, он, кажется, язычник, – неуверенно добавила она, – иногда, хотя и не слишком часто, он призывает океанийских богов: Мауи и Пеле, держащих мир.

– Эти божества очень популярны в Меганезии, – сказал аббат, – Тут языческие мифы Океании значат гораздо больше, чем в Европе – эпос Эллады и Олимпийские игры. Я думаю, будет лучше, если ты научишься спокойно относиться к этому. Знаешь, ведь социальный департамент не зря выдает книжки с описанием обычаев Меганезии. Ты прочла?… Нет? Обязательно прочти. Так ты лучше поймешь окружающих людей.

– Я сегодня же прочту, – пообещала Зирка, – Это ведь небольшая книжка. И все-таки, патер, прошу вас, дайте мне совет: что делать?

– Раз ты настаиваешь, то вот тебе совет: соверши подвиг.

– Подвиг? – озадаченно переспросила она.

– Да. Подвиг, и вот какой: покинь свою раковину. Не прячься, даже если тебе будет больно. Пусть это станет твоим личным свидетельством веры. По какому образу бог создал человека? По образу существа, сидящего в раковине, или по своему образу?

– По своему образу и подобию, – уверенно ответила полька.

– Каждого человека, – твердо добавил Джонис, – Тебя тоже. Не забывай об этом.

– Спасибо патер! Я не забуду!… А можно еще вопрос? Уже не про меня.

Аббат сделал глоток чая и поощрительно кивнул.

– Спрашивай. Я здесь для того, чтобы отвечать на вопросы.

– Я слышала… – нерешительно произнесла она, – …Что у католиков Океании есть расхождения с Римом. Настолько серьезные, что… Не знаю, как это сказать?

– Настолько серьезные, что Рим даже не считает нас христианами, – подсказал аббат.

– Да, патер. В чем дело? В отсутствии у вас многих обрядов, или в чем-то еще?

– Как и при большинстве церковных расколов, дело в политике, – ответил он, – Наши религиозные расхождения – а они есть, и очень существенные – не вызвали бы такой острой реакции, если бы не ориентация Рима на неоконсервативные партии Европы.

– Даже в церковь проникли политические дрязги, – уныло констатировала Зирка.

– Это не впервые, – сказал Джонис, – Во время II мировой войны, кардинал Сапега из твоего родного Кракова выступил против Римского папы Пия XII, который пошел на конкордат с Гитлером. Потом война закончилась, и все как-то успокоилось.

– Там причина была в Гитлере, – сказала полька, – А в чем причина здесь?

– Энциклика Папы «О порочности модификации генов», – ответил аббат – Она имела политэкономический, а не религиозный смысл. Ее главной целью являлась агитация против новых GM-агрокультур, без которых невозможно эффективное фермерства в Меганезии. В нашем случае, дело не ограничилось критикой только этого документа Рима. Я был делегатом от Киритимати на Первом Конгрессе Католиков Океании на Самоа. Мы решили, что, собравшись вместе, мы должны сформулировать те общие представления о Творце и Послании, которые лежат в основе нашей веры. Конгресс утвердил текст Океанийского катехизиса, который сильно отличается от римского.

Зирка сосредоточенно потерла ладонями виски.

– Неужели какие-то философские вещи так важны, что ради них надо раскалывать католическую церковь? Ведь все равно, каждый верит по-своему. Простите, патер, наверное, я не должна была этого говорить…

– Почему нет? Ты правильно сказала. Каждый верит по-своему. Но, тем не менее, существует и нечто общее. Вот это общее мы и сформулировали на Конгрессе.

– Наверное, вы правы, патер, – со вздохом, ответила она, – Но мне неспокойно. Этот двадцатилетний раскол теперь коснулся и меня.

– Похоже, Зирка, там, наверху, некие силы позаботились, чтобы это беспокойство не терзало тебя слишком долго, – с улыбкой произнес он, прошелся до одной из полок и, вернувшись, положил на стол лист бумаги, украшенный гербом из двух скрещенных ключей и короны с крестом, – Это послание папы Адриана VII пришло вчера.

-

Епископ Римский, Адриан, братски приветствует епископов и аббатов Народной Католической церкви Океании, и шлет апостольское благословение. Как видно из множества ваших дел, вы искренне трудитесь над тем, чтобы общие христианские принципы, лежащие в основе католической веры, распространялись на островах необъятного Тихого океана. К великой нашей печали, общение между нами было прервано на долгие годы, но мы не прекращали усилий по поиску утраченного взаимопонимания, как требует дух и буква Декрета об экуменизме II Ватиканского Собора, призвавшего к единству всех учеников Христовых, несмотря на отдельные разномыслия, дозволенные I Посланием св. апостола Павла к Коринфянам. Следуя Декрету, мы утверждаем, что даже весьма глубокие различия в понимании истины Откровения, возникшие из культурной самобытности и усиленные переломными событиями истории, не должны разрушить родственной близости между нашими церквями и общинами. Сейчас мы делаем первый шаг в преодолении раскола. Мы объявляем интернациональный фестиваль «Католические студенты за прогресс и взаимопонимание». Мы призываем вас, братья, поддержать этот шаг, чтобы могли прорасти молодые побеги, которые в будущем закроют пропасть между нашими христианскими общинами – и да поможет нам Бог в этом святом деле. Сознавая всю глубину расхождения между нами в вопросах Предания и по тексту Писания, мы не должны забывать о главном, о нашей вере в Творца и в Христа, который сошел на землю ради нас, людей. Это послание дано в Риме, у св. Петра, 14 апреля…

-

…

…Когда Зирка, в сопровождении аббата Джониса, вышла из пагоды, первым, что бросилось ей в глаза, была стоящая в полусотне шагов мото-тележка, груженая стандартным одноразовым 10-футовым картонным контейнером, покрашенным в жизнерадостные цвета оперения попугая. Снэп и Оюю устроились рядом – они перекуривали, сидя на площадках своих микроллеров.

– Это твои друзья? – поинтересовался Джонис.

– Да, патер. В смысле, мы познакомились только вчера, но…

– Aloha oe, sen pope, – прервал ее подошедший Снэп, – Вы определили, что у Зирки с аурой? Все ОК, или не очень? Если это секрет, то, конечно, не говорите. Aita pe-a.

– Aloha, – ответил аббат, пожимая ему руку, – Я не считаю, что душевное состояние человека надо выражать в эзотерических терминах, таких как аура. Лучше уж взять аналогии из бытовой медицины. Я бы сравнил ситуацию с ангиной. Больно и очень неприятно, но если организм не переохлаждать, не перегревать и не переутомлять, а также, спать побольше, и хорошо питаться, то все пройдет благополучно. А более подробная информация не раскрывается. Sigillum confessionis. Тайна исповеди.

– По ходу, ясно, – вмешалась Оюю, – Надо не напрягаться, не нервничать и получать побольше мягких позитивных эмоций. Ага?

Аббат улыбнулся и утвердительно кивнул.

– Примерно так. В вопросе о позитивных эмоциях, ключевое слово «мягких».

– Ну! Я так и сказала. Мы тут как раз привезли мягкую позитивную эмоцию. Вот, в контейнере. Флайка «Simplane». Классная хреновина, ровно то, что надо.

– Короче… – Снэп похлопал Зирку по плечу, – Мы тебе эту фдайку купили.

– Купили? – переспросила полька, – А как же деньги?

– Деньги мы пока бросили свои, – ответил он, – Не парься, через две недели отдашь. Прикинь: новейшая модель, только вчера с фабрики «SLAC-production»! Селедка не кусала! Это вообще недорогая штука, минус скидка, потому что сигнальная партия, и минус наша с Оюю скидка в «SLAC», как сотрудникам. В Табак-сити выставили всего несколько штук «Simplane», и если бы мы тебя ждали, то остались бы без..

– Правда, флайка не совсем собранная, – уточнила Оюю, – Но это – не ситуация. Мы поедем к нам на Аляску, и за час соберем… Ну, за три… Ну, максимум, за шесть.

…