Письмоносец

Каспар долго лежит с орущим будильником в руке, пока наконец не соображает, где он. Надевает теплую одежду, темные очки и шляпу. Каспар чистит зубы и мажет лицо кремом от солнца, потом бежит в туалет — видимо, сказывается вчерашний кофе, который он пил с Руском.

Руск стоит в кухне, кладет в почтовую сумку сушеную треску и наполняет фляжку.

— Иди к себе и спи, — говорит он и застегивает свою красную форменную куртку. Материя шерстяная, она топорщится. Каспар берет кусок хлеба и идет вниз, в почтовое отделение.

Он еще дома выучил названия улиц в этом районе, поэтому он тотчас же начинает разбирать почту. Письма быстро проскальзывают через его руки и ложатся на правильные полки, а он насвистывает себе под нос. Руск ворчит и поворачивается спиной.

Тут Каспар просыпается. Просыпается и соображает, что здесь он может наткнуться на письмо от матери. Каспар стискивает зубы, начинает работать еще быстрее, так быстро, что не запоминает ни имен, ни адресов. Тут Руск оказывается у него за спиной и хвалит за усердие. Он открывает шкаф и вынимает новенькую форму, пару ботинок, фуражку и почтовую сумку.

Каспар переодевается в туалете. Ярко-красная униформа со светлыми пуговицами так идет к его коже. Он выпрямляет спину, улыбается и выходит. Руск поднимает глаза и кивает, на лбу у него пот, он успел перебрать не так уж много писем.

В семь часов дверь открывается, и раздается громкий смех. Входят мужчина и женщина. Она кричит: «Доброе утро!», а он вежливо улыбается. У нее светлые волосы и голубые глаза. У него — загар из солярия, массивные плечи, волосы собраны в хвост. Заметив Каспара, женщина пытается непринужденно улыбнуться, но испуганно отворачивает глаза.

— Меня зовут Анна-Грета, — говорит она, замерев на месте.

— Ханс, — представляется парень и протягивает Каспару руку.

— А я новый почтальон, — говорит Каспар.

Все замолкают. Ханс и Анна-Грета бросают взгляд на Руска, который копошится в письмах.

— Ты такой бледный, — говорит Анна-Грета.

Каспар не отвечает.

— Но хорошо, что хоть кто-то может добавить света в эту зимнюю тьму, — продолжает она.

Каспар кивает, откашливается; он знает, что это будет продолжаться еще несколько дней. А через неделю они привыкнут к его внешности.

— Ну, — говорит Анна-Грета, — за работу!

Все склоняются над своими столами и сортируют письма. Ханс работает так же быстро, как и Каспар, а у Анны-Греты своя скорость.

— Ух ты, — говорит она, — послушайте!

Анна-Грета читает вслух открытку и смеется.

— Лив с Эриком в Непал ездили, а вот тут, смотрите, это от Гудрун, она сейчас в Милане.

Каспар не слушает: он сейчас госслужащий при исполнении своих обязанностей и должен хранить профессиональную тайну. Руск выходит в туалет.

— Так значит, почтовое ведомство нашло ему замену, — понизив голос, говорит Ханс.

Каспар кивает.

— Ты кого-нибудь знаешь здесь в городе?

Каспар мотает головой.

— Вообще здорово, что ты пойдешь в этот поселок, — говорит Анна-Грета, — я не знаю никого, кто бы там побывал, кроме Руска. София, овцевод, перегородила всю гору колючей проволокой, чтобы ее овцы, а они жутко породистые, не разбежались и не перемешались с другими. Говорят, в этом поселке стоит огромный белый дворец, но кто в нем живет — этого никто не знает.

Руск возвращается и швыряет пачку почты на стол.

— Ах, — говорит Анна-Грета и развязывает почтовый мешок, — новые журналы пришли.

Она вываливает их на стол, они все запечатаны, она отчаянно царапает целлофан, но не может распечатать. Ей приходится сдаться и идти сортировать почту дальше.

В девять часов Ханс и Анна-Грета уходят.

— Иди поспи, — говорит Руск Каспару, — я сейчас поеду.

— Но я не устал.

— Нет, устал. А на лыжах-то ты ходить умеешь?

В детстве Каспар ездил с мамой на лыжный курорт. Они выходили в плохую погоду, и длинная лыжня всегда была в их полном распоряжении. В ясные морозные солнечные дни они сидели на турбазе и пили какао.

Каспар и Руск садятся в почтовую машину, с грохотом выкатывают из городка и поднимаются по узкой горной дороге. Пока еще почти полная темнота, видны только выкрашенные в белый цвет камни, которые отмечают границу между дорогой и пропастью. Но Руск уверенно проходит все повороты, машина выбрасывает из-под колес в темноту грязь, и чем выше они поднимаются, тем сильнее становятся дождь и слякоть.

Нарождается день. Медленно растут горы, и расщелины становятся глубже. Руск резко поворачивает вправо и ударяет по тормозам. Затем он выскакивает, открывает багажник и вытаскивает две пары беговых лыж. Они как будто из старого кино и крепятся прямо к ботинкам железными тросиками.

— Они смазаны, — говорит Руск. — Это лыжи Пера-Апостола, он был почтальоном до меня.

Каспар идет вслед за Руском к изгороди из колючей проволоки. Руск останавливается у калитки, закрывается рукой и набирает код.

Первые полчаса они карабкаются вверх, с лыжами под мышкой, в месиве из грязи и снега. Каспар цепляется за клочки жухлой травы и старается не смотреть вниз. Но вверх смотреть тоже не особенно приятно: видишь только зад Руска и то, с какой быстротой он передвигает свои старые ноги. С Каспара широкими ручьями течет пот, изо рта валят белые облака пара, которые поднимаются вверх и исчезают. Наконец они поднимаются на руках и ползут над краем скалы. И вот они на вершине горы, которая простирается перед ними насколько хватает глаз.

Они подвязывают лыжи, и Каспар пропускает Руска вперед. Самому ему неохота первым прокладывать лыжню.

Руск моргает глазами, резко берет старт и несется над землей. Из-под снега торчат каменные вехи, формой напоминающие пагоды. Справа возвышаются огромные обветренные вершины скал. А еще выше плывут тучи.

Каспару хочется закричать: вот едет почтальон Каспар! Теперь у него тоже есть своя тропка в сети красных маршрутов, связывающих всю страну, да что там — весь мир! Каспара будут ждать с нетерпением, а еще почтальоны всех знают, даже тех, кому ничего не приходит, кроме рекламных листовок и банковских счетов. Он — письмоносец; он приносит вести о важном и неважном, радость и печаль. Он приносит посылки, которые надо открывать аккуратно, и посылки, которые можно бросать. Каспар с гиканьем нагоняет Руска и осматривается в поисках зверей, которые водятся в горах.

Руск поворачивает голову и оглядывается на Каспара. У Руска лицо какое-то странное. Он смотрит невидящими глазами прямо перед собой. Его губы шевелятся, но из них вылетает только едва слышное бормотание. Руск едет быстрее, Каспар что есть духу несется за ним и дает себе обещание по возвращении заняться физкультурой. Вдруг он спотыкается о выступ скалы, его голова оказывается в снегу, а пока он отчаянно пытается подняться, от его рук и ног на снегу отпечатывается ангел.

Каспар едет за Руском, который уже превратился в красное пятнышко вдалеке. К счастью, он останавливается на вершине горы, и Каспар догоняет его. Руск прикладывается к своей фляжке, а потом угощает Каспара. Вершина горы вздымается под самые облака, черная и голая. Отсюда видно, как меняется погода. Кое-где из черно-синих туч сыплет снег, а в других местах облачный покров тонкий. Руск показывает рукой: там вдали, возле вершины другой горы, раскинулся ледник. Оттуда дует холодный ветер. Налево от ледника, на вершине третьей горы — белый дворец.

— А кто там живет?

Руск бросает на Каспара взгляд, пронизывающий его до костей, и качает головой. Каспар чувствует себя маленьким и глупым.

Руск и Каспар съезжают вниз по склону, и их глазам предстает поселок. Раздается выстрел, мимо Каспара со свистом проносятся две пули. Руск тормозит посреди склона, а Каспар плюхается рядом. Руск роется в карманах, вытаскивает более-менее белый платок и машет им.

— В этот поселок редко заходят чужие. Так что лучше сперва предупредить Софию.

Руск продолжает спускаться.

— Мы занесем письма Софии. Всю почту, приходящую в поселок, отдают ей.

Между домами ветра нет. У дома Софии, как и у трех остальных, на крыше растет трава. Зато по обеим сторонам двери у нее стоят мраморные колонны. Каспар смотрит на них, вытаращив глаза.

— София за эти два года заработала много денег, — говорит Руск. — Все хозяйство досталось ей от родителей, но она организовала овцеводство на современный лад.

Руск снимает лыжи возле дома, открывает дверь, разувается и заходит в гостиную. Там нестерпимо жарко. Каспар расшнуровывает ботинки; на полу выложен красивый узор из разных пород дерева.

Сразу и не поймешь, кто сидит в гостиной — мужчина или женщина. Только когда он поднимается и подходит ближе, Каспар догадывается, что это, должно быть, и есть София. На ней платье в голубую полоску, а сама она высокая и мускулистая. Пепельные волосы собраны в пучок, из-под изогнутых бровей глядят ярко-голубые глаза, а на верхней губе пробиваются черные усики. София поднимает ружье и указывает на Каспара:

— Ты кто?

Она приглаживает рукой волосы, вертит носком левого ботинка, сощуривает глаза и смотрит на него в оптический прицел.

Каспара некоторые принимают за призрака. Другие думают, что он нарочно нарядился, чтобы над ними подшутить. Иные считают, что он — ангел и что он явился за ними.

— Это Каспар, он собирается стать почтальоном, — отвечает Руск и присаживается.

София опускает ружье, бледнеет и переводит взгляд то на Руска, то на Каспара. Потом она выходит на кухню, сжимая кулаки. Она возвращается с кофе, садится в кресло-качалку, ружье кладет себе на колени, нагибается, хватает Каспара за руку и трясет ее в своей. Рука большая и грубая, но когда она смотрит Каспару в глаза, она фыркает, прижимается носом к его руке и нюхает.

— Садись, ешь, нам надо успеть домой засветло, — говорит Руск.

Каспар садится на диван в стиле рококо, София кривит губы, разливает кофе и режет малиновый рулет. Сосульки в бороде Руска тают и капают в кофе.

— Знаешь, Руск, просто не верится, что так много лет прошло с тех пор, как ты пришел сюда в первый раз.

София смотрит на Каспара:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Руск был ненамного младше, когда начинал.

София смотрит в потолок.

Печи и обогреватели раскалены докрасна, замерзшие щеки Каспара начинают пылать, мышцы ног дрожат. Ему больше всего хочется расстегнуть форму, сбросить рубашку и штаны — но он находится при исполнении служебных обязанностей. София наливает кофе, он чернее, чем у Руска. Почтмейстер извлекает из сумки письма. София слюнит палец и начинает разбирать их.

Каспар рассматривает комнату. Здесь безвкусно смешались персидские ковры, народная резьба по дереву, диван от современного дизайнера, диван в стиле рококо, картина Трампедаха, пара гравюр с ревущими оленями и стеллаж из фирмы «ИКЕА». В каждом окне установлено по подзорной трубе, и у Софии хороший обзор всей местности.

София — типичный нувориш, мать терпеть не могла работать с такими заказчиками.

София рвет целлофановую упаковку на пачке глянцевых журналов за эту неделю и журналов, посвященных интерьеру. Руск и Каспар встают, чтобы уйти, а София сует в сумку Каспару остаток рулета. От кофе у него уже начал болеть живот.

— Ты очень бледный, — говорит София, когда они уже собираются уходить, — но, наверно, там за горой у вас все такие.

Она прерывается, чтобы открыть дверь. Ветер доносит блеянье овцы.

— Мне нужна ваша помощь, — говорит София. — Пару недель назад у меня окотилась одна овца. Ягненок был белый. Но он исчез; я думаю, он, наверно, как-то протиснулся через изгородь, заплутал в горах и там погиб. Если увидите его, скажите мне.

София то разжимает, то сжимает руки, но взгляд у нее не меняется. Она прощается.

Кофе разъедает желудок, и Каспар чувствует, что ему нужно в туалет. София закрывает за ними дверь, а почтальоны несут свои лыжи за спиной.

Возле загона для овец стоит девушка в зеленом платье и меховой шапке.

— Лэрке! — машет ей Руск.

Он бредет по глубокому снегу, но она скрывается в хлеву и так сильно хлопает дверью, что звук отдается в горах. Руск останавливается и застывает как статуя.

— Пошли, — говорит Каспар, — нам надо домой.

Руск поворачивается и спешит за Каспаром. Они проходят долгий путь до вершины горы и там делают передышку.

— Почему ты стал почтальоном? — спрашивает Каспар.

Руск отвечает не сразу:

— Пер-Апостол — мой дядя. А я единственный из всей семьи сгодился на роль его преемника.

Каспару надо справить большую нужду, он заходит за вершину горы, снимает штаны и садится.

— Стой! — кричит он, но Руск уезжает на лыжах прочь.

Ветер воет и свистит сзади, Каспар со стоном надевает штаны, подвязывает лыжи, едет по следам Руска и нагоняет почтмейстера.

Руск поворачивает голову, лицо у него опять застывшее. Глаза белы как снег. Каспар тыкает ему в спину лыжной палкой, но Руск только чуть-чуть вздрагивает, как будто Каспар — просто внезапный порыв ветра. Может быть, этот пейзаж завладел Руском. А может, Руск слился с окружающей средой.

Радость горы растет в сердце Каспара. Вот проскакал заяц-беляк, вот на каменной вехе сидит белая куропатка и клонит головку набок. Они совсем не боятся и идут за Каспаром.

Спускается темнота, краски необычны. Воздух холодеет, в ногах мутится молочная кислота. Большие хлопья снега падают и повисают на униформе почтальонов. Руск снова приходит в себя, только когда они спускаются со склона к стоянке. Он отхлебывает из фляги шнапс и моргает.

Звери возвращаются к себе в горы.

Последнюю часть пути Каспар проезжает на заду и останавливается возле колючей изгороди. Когда почтальоны выходят из калитки, тучи заслоняют от них последние лучи дневного света.

— Никогда больше не садись срать в снегопад! — говорит Руск Каспару уже в машине. — Тебя же, блин, совсем не видно, когда ты раздеваешься!

Он громко и долго хохочет. Каспар только чуть-чуть улыбается краем рта.

Прежде чем подняться к себе в квартиру, Руск достает почту из почтового ящика. Он протягивает Каспару белый конверт, а себе берет рекламные листовки. Сердце Каспара так бьется, что ему больно.

— Может, мне сходить в магазин; нам ничего не нужно?

— У меня в шкафу целый ящик сушеной трески, — отвечает Руск, пожимая плечами.

Но Каспар все равно не может оторвать глаз от конверта. Когда оказывается, что это не от матери, он облегченно вздыхает, но он уже взмок от пота. Письмо от одного из друзей, он прислал свою фотографию в военной форме и написал пару строк о том, чем занимается у себя в армии. Пот остывает, и Каспару становится холодно.

Каспар идет за продуктами и готовит для Руска еду; он с наслаждением ест тушеное мясо и одновременно говорит, так что в углах рта пенится соус:

— …так вот, овец, которых разводит София, называют «овцы Страдивариуса». Ну, как тот, который скрипки делал. Ведь он находил лучшую древесину для скрипок высоко в горах. Чем медленнее дерево растет, тем древесина плотнее, и от этого у скрипок такое красивое звучание. С овцами почти то же самое. Один из секретов, почему у них мясо такое вкусное — то, что они живут высоко в горах. Поэтому мясо у них плотное, — и при этом мягкое прямо как не знаю что. София мне в молодости дала один кусок. А вообще-то оно стоит бешеных денег. Жир распределяется по всему мясу равномерно, почти как в колбасе. Это очень древняя порода, кроме этого поселка ее нигде нет. Когда-то в древности она попала к нам с Востока. Когда хозяйство вели родители Софии, ничего такого особенного в этих овцах не было. Тогда они были такие все из себя костлявые и бегали по горам круглый год. Но София их собрала, вложила деньги в эту колючую изгородь и привела хозяйство в систему.

Руск берет себе добавки.

— София в основном ввозит мясо только в Японию. В нашей стране люди не станут покупать такие дорогие деликатесы. Нам подавай овечьи головы. Их можно есть с кольраби под шнапс. Импортеры из Японии сами прилетают к ней на своем вертолете и забирают овцу-другую. Они пишут Софии письма и предупреждают о своем приезде. Японские марки очень красивые.

Руск вынимает из шкафа бутылку шнапса.

— Овец кормят пивом, зерном и какими-то особенными лиловыми цветочками, которые растут на высокогорье летом. Работник Софии каждый день делает овцам массаж, когда на улице холодно и они не могут сами выходить гулять.

Он проводит рукой по столу.

— А еще Лэрке играет для овец на флейте. Она очень, очень талантливая. Когда овцы перебирают ногами под музыку, это почти как самый настоящий балет.

Руск пропускает пару рюмок и говорит о Лэрке, и только о ней. Каспар встает и разогревает молоко для ягненка. Он уходит к себе в комнату и ставит миску на пол, но ягненок пьет, только когда его тыкают мордой в молоко. Тогда он начинает лакать, чтобы не захлебнуться. Каспар хвалит ягненка и смотрит в его странные глаза: один змеиный, другой детский.

Каспар стоит спиной к нему, чистит зубы и принимает витамин Д — и слышит длинный всплеск. Молоко струей бьет у ягненка из зада, оно белое, как будто только что из пакета. Каспар вздыхает, но у него больше нет сил ни на что. Он скидывает штаны и засыпает.