Питомец «Ледового рая»

55

Ему всё-таки довелось увидеть Ритку Поспелову — уже после приюта, когда началась взрослая жизнь. Встретил на улице, возле одного из питерских ночных клубов, на Садовой улице. Собственно, он бы её и не узнал — так она изменилась. Просто кто-то окликнул его со спины:

— Эй, Кент! Это ведь ты?

Он обернулся.

В трёх шагах от него, под фонарём, стояла размалёванная девица из тех, кого уже не один век зовут «ночными бабочками».

— Чё, нос задрал? Или не узнал?

Кирилл и вправду не узнавал эту рыжеволосую девицу. Полупрозрачный топик, привлекающий внимание к весьма аппетитным буферам, к которым сразу тянутся мужские руки; сиреневая юбка-мини, обтягивающая круглую задницу — так бы и шлёпнул, да не просто, а спригладкой; в чёрных чулках-сеточках красивые ноги, место которым только в обхват мужской талии… В общем, проститутка, знающая себе цену и снимающая эту цену с клиентов без особых проблем, поскольку на такую не среагирует разве лишь столетний старец.

Кирилл глянул девице в лицо и остолбенел. Девица улыбалась, но не этой их профессиональной улыбкой, цена которой полсотни кредитов за час — она улыбалась старому приятелю, а не клиенту.

И тут он увидел знакомые глаза и знакомые, пусть и сине-фиолетовые губы, которые когда-то целовал:

— Ритка? Поспелова? Ты?

— Конечно, я, Кирик!

В приюте она его так не называла.

Ну не мог же он уйти, задав пару дежурных вопросов типа «что да как»!

— Как ты посмотришь, если я приглашу тебя в кафе? Твой… э-э… бизнес не слишком пострадает?

— Ой да х…й-то с ним, с этим бизнесом! Не последний день живём!

Она очень изменилась. И не в грубости выражений дело. Нет, в ней появилось что-то незнакомое, взрослое, да не просто взрослое, а будто она стала лет на десять старше Кирилла. И лет на сто опытнее. Этот опыт проглядывал во всём — в оценивающих взглядах, которые она бросала на встречных мужчин; в посадке головы, не гордой, но и не стыдливой; в уверенности, с какой она взяла Кирилла под руку…

Он привёл её в знакомый подвальчик рядом с Манежной площадью. Там его с некоторых пор знали, поскольку именно в подвальчике он встречался пару раз с Массой, а тот был тут известен. Насчёт «дамы» официантам всё сразу стало ясно, но ведь клиент всегда прав.

Заказали водочки, запивки, закуски. Деньги в тот день были, так что Кирилл не мелочился. И не то чтобы хотел произвести на «даму» впечатление, просто открылись в душе какие-то уголки, которые проветривало сквознячком неожиданной щедрости. В конце концов, деньги зарабатываешь, чтобы жить, а не живёшь, чтобы зарабатывать — истина, известная не одну тысячу лет, и которую, однако, каждое следующее поколение открывает заново. Как и тьмы иных вечных истин…

Ритка, посмеиваясь, болтала всякую чушь, то и дело проходясь острым язычком по привычкам своего сутенёра. Кирилла она нисколько не стеснялась, а может, даже хотела его вогнать в краску своими откровениями. Порой он ловил на себе бесстыдно оценивающие взгляды и задумывался на секунду, с кем она его сравнивает — то ли со своим сутенёром, то ли с ним же самим из приютских времён…

Вечер, надо сказать, удался.

У шеста медленно разоблачалась стриптизёрша, собирая дань со слюнявых морд, желающих увидеть побольше. Время от времени появлялась чуть поболее одетая певичка. Эта собирала с посетителей кафе мзду за исполнение полузапрещенных блатных песенок.

Ритка продолжала трепаться, запивая свои басенки водочкой и закусывая заливным из рыбы. А потом сказала:

— Давай, завалимся ко мне.

— Зачем? — опешил Кирилл.

Потом он понял, что его растерянность выглядит фальшивой, рядом со стриптизёршами и полуобнажёнными певичками. Так бы оно и было — для любой другой женщины, но не для Ритки, знавшей ИХ последний секрет, который именно из-за неё и перестал быть секретом.

— Затем. — Ритка не позволила себе даже намёка на улыбку. — У тебя что, так никого и не было после меня?

Кирилл кивнул.

— Тем более пойдём. Я перед тобой виновата, я тебя и вылечу.

Кирилл продолжал мяться.

— Да не бойся, платы я с тебя не возьму. — Ритка кивнула на столик. — Кто девушку ужинает, тот её и танцует. Идём! — Она взяла его за руку.

Кирилла словно молнией пронзило. Нерешительность испарилась, будто вода, выплеснувшаяся из кастрюли на плиту.

И они пошли. То есть полетели, потому что Ритка снимала квартирку в районе Озерков.

Квартирка была совсем крохотная.

Кирилл хотел спросить, во что она Ритке обходится, но не успел. Закрыв входную дверь, та коснулась мягкими губами небритой щеки, потом перебралась ко рту. Взяла тёплыми пальцами нерешительную руку, положила себе на грудь. И прижалась низом живота к его бедру.

— Губки бантиком… — прошептал Кирилл. — Губки бантиком…

Держась друг за друга, они прошли из прихожей в комнату, рухнули на мгновенно сформировавшуюся кровать, и начали сдирать друг с друга одежду.

Чёрт возьми, у Ритки было просто роскошное тело, жаркое, упругое, зовущее, и давно оживший Кириллов кол устремился в заданное природой положение — будто секундная стрелка старинных циферблатных часов. Оставалось только распластать роскошное тело поперёк кровати — чтобы Риткина голова свешивалась гривой рыжих волос до полу, а за нею устремлялись тяжёлые буфера, — скользнуть меж круглых загорелых бёдер и коснуться дрожащим колом…

— Губки бантиком…

И тут дрожащий кол перестал дрожать. Собственно, дрожать-то он был по-прежнему способен, если им потрясти, но кола как такового уже не было…

Кирилл не сумел сдержать разочарованного стона.

Ритка сразу не поняла, вцепилась в Кирилла, принялась царапать острыми ноготками его поясницу. И, наконец, притянув к себе и коснувшись влажной промежностью вожделенного предмета, всё поняла.

Столкнула его с себя, свалившись на пол. Встала. Буфера её жили своей собственной жизнью.

— Салабон с висючкой… — Презрение её было, как кулак в солнечное сплетение.

У Кирилла перехватило дыхание.

— Салабон с висючкой!

Губки бантиком задрожали. Видимо, она решила, что он её не хочет из брезгливости. Собственно, Кириллу было уже абсолютно всё равно, что она там решила. В ушах его звенел визгливый голос:

— Салабон с висючкой! Импотент проклятый! Чтоб у тебя и на других никогда не вставал!

Потолок рушился на Кирилла. Скрюченные пальцы с кроваво-алыми ноготками плясали перед физиономией. Как раньше, в приюте. Только ноготки тогда не были кроваво-алыми, а так всё повторялось — расцарапанная физиономия, выкрученные руки, жаждущие укуса зубки…

Нет, повториться ничего не успело — Кирилл, поймав левой рукой девичье плечо, правой без размаха ударил в подбородок, а повторным, удержав, в губки бантиком. Следующий удар пришёлся в другие губки — коленом.

Потолок рушился… Стены расползались… Визг… Она не вырубалась — наверное, ему на зло… Он бросил её на кровать, распластал, навалился, ожидая, что уж теперь-то всё получится. Но всё оставалось по-прежнему — салабон с висючкой…

В дверь уже стучали. Он хлестал Ритку по щекам, наотмашь, но всё-таки вполсилы, потому что в глубине души уже родилось понимание — не она виновата, не она, она обычная баба, да, кокетливая, да, похотливая, да, зарабатывающая похотью и кокетством на жизнь, но ведь и в браке бабы кокетством и похотью зарабатывают себе на жизнь, только там это называется красивым словом «любовь».

И вся причина не в ней, а в тебе, салабон с висючкой, потому что ты никого и никогда не любил — ни Стерву Зину, ни Маму Нату, ни Айболита… Ни Ритку, которая вовсе не продавала тебе своё тело, а попросту пыталась одарить собой, чтобы помочь…

Но и поняв это, он продолжал хлестать по начинающим синеть щекам, а она пыталась защититься, размазывая по лицу кровь, и лицо её превращалось в сине-красно-сиреневую мешанину и губки у неё уже были отнюдь не бантиком…

Тогда Кирилл сполз с роскошного тела, и оно скрючилось, свернулось калачиком, пряча всё, чем недавно пыталось одарить, и задрожало, затряслось от страха, и Кирилл, схватив с пола штаны, побежал в ванную, чтобы выблевать из себя всё, что в нём за эти минуты скопилось…

Потом он, не глядя на трясущуюся на кровати женщину, оделся, вышел из квартиры и побежал вниз по лестнице.

Арестовали его почти сразу, потому что соседи вызвали полицию при первых же Риткиных криках, а менты не могли не арестовать рядом с местом происшествия человека, у которого в крови были и руки, и рубашка, и штаны…

Поскольку семьи у преступника не было, сообщили в приют. Человек не должен быть один.

Посетил преступника Айболит, принёс сигарет, всё выслушал. Не стал ни ругать, ни обещать, ни успокаивать.

— Что ж, сиди, — сказал. — Посмотрю, что можно сделать.

Снова он пришёл через три дня.

— Твоё счастье, что она жива.

Равнодушно выслушал вздох облегчения.

— Анализ показал, что во влагалище отсутствует сперма. Следствие склоняется к выводу, что изнасилования не было. Зачем же ты её бил?

Кирилл только плечами пожал. У него не было слов для объяснений.

— Есть один выход. Дело закроют, если ты согласишься написать заявление о призыве в Галактический Корпус.

«Опять старая песня», — подумал Кирилл.

Ещё через день выяснилось, что выбор у него невелик.

Кстати, Ритка просила следствие закрыть дело и готовилась молить о смягчении наказания судью, когда начнётся процесс. Однако преступнику всё равно грозил срок.

То, что потерпевшая влюблена в вас, не поможет вам уйти от ответственности… Либо пишите заявление о призыве в Галактический Корпус. Человечеству нужны защитники в предстоящей войне. Мировой Совет недавно принял такой закон. Нет, не в штрафники, а в учебный лагерь.

Снова пришёл Доктор Айболит:

— Хочешь жизнь себе сломать? Соглашайся, придурок!

То ли потому что доктор произнёс слово, которым никогда не пользовался, то ли потому что после отбытия наказания Кирилла ждала неизбежная встреча с Риткой (а как избежишь, если она уже рвалась встретиться с ним, хотя и лежала ещё на больничной койке?), но Кирилл всё решил.

— Я сильно её изуродовал?

— Ну на панель ей дорога не закрыта, — Айболит всё знал, и Кирилл не удивился этому. — Поскольку внутренние органы не повреждены… Но стоять надо в тёмных углах. Или надевать маску.

— Вы её видели?

— Да. Посоветовал обратиться к пластическим хирургам. С оплатой помогу.

— Я согласен в Галактический Корпус. Я вам потом отдам этот долг, когда у меня на счету что-то появится.

Доктор Айболит лишь кивнул.

— Скажите, чтобы не приходила ко мне. Ни сюда, ни провожать.

Кирилл сделал бы всё возможное, чтобы не встретиться с Риткой. Но делать ничего не пришлось — его привезли в космопорт на арестантской машине, переодели в иссиня-чёрную форму с восьмиконечной звёздочкой на погонах и Орионом на правом рукаве и провели на борт трансплана через служебный вход.

За первый месяц Ритка прислала на Марс пять посланий.

Он ни одного не просмотрел. И ни на одно не ответил.