Плацдарм по бросовой цене

Глава 7

Едва дверь за командиром закрылась, как Влад стал торопливо натягивать на себя джинсы.

– Нам не хватало только службы безопасности, – произнес он, кидая взгляды на труп штурмана. – Один хороший обыск, и мы потеряем все, что имеем. Надо спрятать деньги в другое место… Не сиди, делай что-нибудь!

– Не суетись, – ответил я. – Все намного хуже, чем ты думаешь.

– Что может быть хуже? – пробормотал Влад.

– Ты чей голос слышал по телефону?

– Не знаю, чей голос! Какое-нибудь местное радио или диспетчер! – отмахнулся от меня Влад, будто я задал совершенно неуместный вопрос. – Не сиди! Открывай чемодан!

– Влад, это был доклад нашего командира наземной службе, – сказал я.

– Не придумывай, – поморщился Влад и, заправляя на ходу рубаху, подошел к дивану, за которым стоял чемодан. – При чем здесь террористы? Речь шла о каком-то другом самолете.

– Ни один человек на земле не мог предугадать гибель этого парня, – кивнул я на штурмана. – Кроме нашего командира. Понимаешь? Он сообщил на землю, что штурман убит, а затем сам же его застрелил.

– Зачем? – спросил Влад, пытаясь вытащить чемодан из-за дивана, но я крепко прижал его к борту ногой.

Казалось, пол под нами стал проседать. Тембр гула двигателей изменился, стал более низким и тихим. Загудели, загрохотали выходящие из ниши шасси. Мы заходили на посадку.

Влад перестал тянуть чемодан и вместе со мной прильнул к иллюминатору. Под нами, куда ни кинь взор, во все стороны волнами расходилась сельва. Редкие деревья-гиганты с широкими кронами и гладкими, лишенными сучьев стволами торчали над пышным и хаотичным цветением сельвы. После привычных нам подмосковных березовых лесов с прозрачной, похожей на дым кроной и однообразным частоколом белых стволов джунгли казались сказочным миражом, зрелищным фильмом о заповедных местах, куда никогда не ступала нога человека, и, зачарованные увиденным, затаив дыхание, мы несколько мгновений не отрывались от иллюминаторов.

Завалившись на крыло, самолет пошел на вираж. Высота стремительно падала. Казалось, колеса вот-вот заденут крепкие кроны, усеянные обезьянами, как плодами.

– Не собираются ли они садиться прямо на деревья? – произнес Влад.

Мы напрасно тратили время. Мы не о том думали! Я оторвался от притягательного иллюминатора и толкнул Влада в плечо.

– Очень скоро мы не только чемодан потеряем, но и наши глупые головы. Ты понимаешь, что на нас навесили роль двух террористов?

Я кинулся к двери, ведущей в багажный отсек и к рампе.

– Обыщи штурмана! – крикнул я Владу, которого надо было все время подталкивать к действиям. – Может, у него есть оружие!

В выстуженном высотой багажном отсеке покачивались и скрипели такелажные ремни с тяжелыми карабинами. Все полки были пусты, только на полу стояли два длинных оцинкованных ящика. Я раскрыл первый. В нем находились шанцевые инструменты, то есть лопата, кирка, буксировочный канат, накладные гаечные ключи, тормозные башмаки и прочее железо. Во втором ящике, набитом тряпками, лишь остался запах оружейной смазки.

Не знаю, почему я был уверен, что обязательно найду в ящиках оружие, будто экипаж возил с собой целый арсенал. Неудача так меня расстроила, что я со всего маху ударил ногой по ящику и вернулся в салон. Влад с отвращением на лице гладил покойника под мышками.

– Ничего? – крикнул я.

Влад отрицательно покачал головой и изрек:

– Можно снять с него брючный ремень и по очереди повеситься.

Мне было уже не до шуток. Россия, со всей своей отчаянной жестокостью, с привычными повадками и потенциальной готовностью помочь и защитить, осталась где-то страшно далеко. Мы падали в совершенно другой мир, где было все иным – от языка до законов, падали прямо на головы стаи, в которой к нам сразу и навсегда будут относиться как к чужакам. Мало того, мы угодили в жернова чьей-то нехорошей игры, и нами, как шашками, уже сыграли в поддавки.

Я схватил стул, поднял его и с размаху ударил о пол. Треснутую ножку пришлось доламывать коленом. Самолет снова резко накренился – на этот раз на другой бок. В иллюминаторах левого борта вспыхнуло ослепительное солнце, а в противоположных стремительно замелькали кроны деревьев, похожих на огромные кисти для побелки. Труп штурмана свалился на пол. Струйка крови побежала по поверхности стола, ударилась о металлический кант и закапала на ковер.

Я просунул ножку от стула под ручку двери, ведущей в служебные отсеки. Проверил, прочно ли держит дверь этот импровизированный засов. Влад гремел железом в багажном отсеке, подбирая себе оружие. Ему приглянулся ломик метровой длины, заточенный с обеих сторон. Я же предпочел, чтобы мои руки оставались свободными – так мне было удобнее бороться за свою жизнь.

Стремительно несущийся под нами зеленый ковер вдруг резко оборвался, и самолет, почти заглушив двигатели, стал бесшумно опускаться на посадочную полосу, разрезавшую узкую просеку. По обе стороны от нее не было ничего, кроме темной стены джунглей, – ни аэродромных знаков, ни вышек, ни ангаров, ни каких-либо других строений.

Самолет тяжело ударился колесами о посадочную полосу, и в тот же миг двигатель взревел в реверсном режиме. Началось столь резкое торможение, что мы с Владом едва устояли на ногах. Пустая бутылка из-под шампанского с грохотом покатилась по полу, ударилась о дверь, запертую ножкой стула, и разбилась вдребезги.

– Вытаскивай чемодан! – крикнул Влад, сопротивляясь силе торможения, и, с трудом добравшись до аварийной двери, ударил ломиком по запорному крану. Дверь не поддалась. Он замахнулся еще раз. Я выволок чемодан из-за дивана и подтащил его к Владу. Мой друг, не изменяя своим привычкам, шел к цели напролом. Инструкция на английском предписывала в случае аварии повернуть запорный кран по часовой стрелке, а затем вытолкнуть дверь наружу, Влад же крушил дверь ломом.

Из-за рева двигателей трудно было объяснить что-либо вразумительно, и я, толкнув Влада на диван вместе с его ломом, сорвал пломбу с крана, вытащил предохранительную чеку и, повернув железное кольцо, ударил по двери ногой.

Она с хлопком вылетела наружу, срывая ленту резинового уплотнителя. Ураганный знойный вихрь тотчас ворвался в салон. Я едва успел схватиться за навесную полку для телевизора, иначе улетел бы вслед за дверью. Влад, встав на колени, стал подтаскивать к проему чемодан. Аварийный люк был слишком узким, и чемодан пришлось поставить на торец. Я был уверен, что при падении чемодан разобьется вдребезги, что сыграет мне на руку. Если произойдет чудо, мы с Владом останемся живы и не попадем в руки полиции, исчезновение миллиона долларов можно будет объяснить ему турбулентностью, всасывающим эффектом самолетных двигателей или каким-нибудь загадочным воздушным потоком, свойственным сельве. Без денег Влад, конечно, станет другим человеком, и поведение его может быть непредсказуемым, но я должен буду сыграть тонко, убедить его все же добраться до Кито. А там я сам разберусь и с земельным департаментом, и с Анной.

Упираясь одной рукой в стенку, Влад взялся другой за рукоятку чемодана и начал раскачивать его перед люком, увеличивая амплитуду, надеясь закинуть чемодан за пределы посадочной полосы, в густые заросли выжженной травы.

В дверь постучали. Сначала вежливо – костяшками пальцев, затем кулаком или ногой. Затем от града ударов дверь затрещала, между дюралевым косяком и пластиковой обшивкой перегородки пробежали черные полосы трещин.

Влад сделал последний замах и отправил чемодан в проем люка. Он лишь на мгновение мелькнул черной птицей на фоне синего неба, и его как ветром сдуло. Мы даже не смогли заметить, куда чемодан упал – на полосу или же в траву.

– Прыгаем!! – закричал Влад.

Скорость быстро снижалась, но самолет катился по полосе еще слишком быстро, чтобы можно было прыгнуть без риска переломать себе все кости. Я метнулся к противоположному борту и склонился перед иллюминатором. Посреди голого поля стояли несколько серых построек, что-то вроде глиняных лачуг с соломенными крышами; между ними змейкой вилась желтая грунтовка. По ней, в нашу сторону, оставляя за собой пылевой шлейф, несся открытый джип песочного цвета.

Дверь снова содрогнулась от серии ударов. Из-за нее раздался невнятный голос второго пилота, а затем прогремело несколько выстрелов.

Я едва успел упасть на пол. Древесные и пластиковые щепки вертолетами полетели по салону. Реверсивный вой двигателей прекратился, и самолет, забирая куда-то влево, съехал с полосы и покатился по полю.

– Ты что, заснул там?! – закричал Влад. Он уже стоял на корточках перед люком, готовый прыгнуть вниз. Изрешеченную дверь снова пронзили пули, и она превратилась в решето. Опасаясь нарваться на дурную пулю, я пополз, стараясь не поднимать голову слишком высоко.

– Прыгай!! – крикнул я Владу, когда до люка оставалось не больше двух шагов.

Влад оглянулся, убедившись, что я цел и не нуждаюсь в его помощи, махнул мне рукой и вывалился в проем. Даже относительно небольшая скорость самолета, помноженная на трехметровую высоту, отделяющую люк от поверхности земли, могла привести к тому, что Влад не поднялся бы на ноги без посторонней помощи, но я не успел увидеть, как он приземлился.

Измочаленная пулями и ударами дверь сорвалась с петель. Грохот выстрелов заставил меня прижать голову к полу и замереть.

– Осторожнее! – раздался голос второго пилота. – Ты можешь прострелить топливные патрубки!.. Ах, черт! Они открыли аварийный люк!

Выстрелы стихли. Как раз в этот момент самолет остановился, и свист двигателей пошел на убыль. Я лежал под столом в метре от трупа штурмана и боялся дышать.

– Вот один, – прозвучал голос стюардессы.

– Похоже, что мы его прикончили.

Под ногами пилота и стюардессы хрустели пластиковые щепки.

– Второй ушел вместе с чемоданом, – сказал пилот и наступил мне на ногу.

– Тем лучше для нас, – ответила стюардесса. – Смотри, Фрэнк, он дышит!

Притворяться уже не было смысла. Я выкарабкался из-под стола и встал на ноги. Что-то щекотало мне лоб. Я провел по нему рукой. Пальцы размазали кровь.

– Он ранен, – сказала стюардесса.

Она и Фрэнк стояли напротив меня. Женщина держала винтовку штурмана, а Фрэнк – револьвер «магнум». Оба как-то странно смотрели на меня, словно я был животным или испорченной деталью в часовом механизме. Кажется, они забыли, что я прекрасно понимал испанский.

– Главное, чтобы они не оставили его живым, – сказала стюардесса, рассматривая мои ноги.

– Не имеет значения, – ответил Фрэнк. – Он все равно ничего не докажет.

– Все равно пусть лучше ему отрежут язык и выколют глаза.

Какая милая женщина, подумал я.

В салон вошел командир. Он посмотрел на зияющий проем люка, на меня, на труп штурмана. Все поняв без комментариев, он приказал Фрэнку:

– Опусти рампу!

Потом вскинул смуглую волосатую руку, посмотрел на крупные часы в золотом корпусе и вернулся в пилотскую кабину.

– Давно твой друг выпрыгнул? – спросил меня Фрэнк по-английски.

– Не знаю, – ответил я по-испански. – Когда мы заходили на посадку, я ударился головой о край стола и потерял сознание.

– Не с парашютом же он прыгнул в самом деле! – сказала стюардесса.

Я видел, как командир, надев наушники, включил тумблер радиостанции.

– Внимание! – сказал он в микрофон. – Говорит командир самолета колумбийской авиакомпании с бортовым номером «четырнадцать шестьдесят шесть» Эдвард Гез. Подчиняясь требованиям террористов, я посадил самолет на запасном аэродроме ВВС США «L-7» в одиннадцать часов пятнадцать минут по атлантическому времени. Не дожидаясь полной остановки самолета, террористы открыли аварийный люк и покинули борт…

Я услышал, как снаружи скрипнули автомобильные тормоза. Рядом с самолетом остановился песочного цвета джип. Хлопнули двери. По рампе в салон поднялись двое мужчин. Они были очень похожи, словно состояли на службе в почетном карауле: бронзоволицы, коротко пострижены, в темных очках, в серых рубашках с короткими рукавами и бежевых брюках. Стюардесса и Фрэнк посторонились, пропуская «гостей» в салон.

Не обратив внимания на труп, они подошли к дверному проему и молча встали лицом к нему. Момент для побега был очень удобный. Я находился в двух шагах от двери, ведущей на рампу, и не задумываясь рванул бы из этого гиблого самолета, если бы Фрэнк не заслонил собой проход. Выпрыгнуть через аварийный люк я тоже не мог, его закрывала своим упитанным телом стюардесса.

Командир снял наушники, поднялся с кресла и медленно зашел в салон. Он старался казаться спокойным, но было заметно, как он напряжен.

– Где второй? – спросил один из «гостей», невысокий, с крепкими волосатыми руками, тяжелым носом, который, казалось, вырос за счет губ и подбородка.

– Он выпрыгнул, – ответил Эдвард.

– А багаж?

– Видимо, он взял его с собой.

Повисла зловещая тишина. Мне казалось, что я дышу громче всех. Под ногой «гостя» хрустнула щепка. На его лице, словно вылитом из бронзы, не дрогнул ни один мускул. Командир почувствовал, что от него ждут еще каких-то объяснений.

– Я передал по радио, что террористы сбежали с самолета во время захода на посадку, – сказал он.

Этого оказалось недостаточно.

– Дальше! – поторопил носатый.

Эдвард пожал плечами, не зная, что еще говорить.

– Я думаю, – произнес он, – что полиция будет здесь через двадцать-тридцать минут.

Носатый вскинул руку вверх, будто хотел взглянуть на часы. Тыльной стороной ладони он хлестко ударил пилота по лицу. Эдвард, потеряв равновесие, упал на пол.

– Торопишься, командир, – сказал «гость» и кивнул своему напарнику.

Я думал, что без стрельбы не обойдется, но «гости» повернулись и направились к рампе, как бы мимоходом прихватив меня с собой. Мы спустились на землю и словно окунулись с головой в горячий липкий воздух. Не в силах вынести ослепительный свет, я прикрыл глаза ладонью, глядя из-под нее, как из-под козырька.

На джипе, млея от жары, сидели еще двое мужчин. Водителя я окрестил индейцем за длинные смоляные волосы, скуластое лицо и полосатое пончо на плечах. Рядом с ним, закинув ноги на боковую дверь, полулежал грузный мужчина с двумя карабинами в руках. Эти точно отрежут язык, с содроганием подумал я, и с того мгновения в голове моей крутились только мысли о стоимости моей жизни, которая могла обойтись этим малосимпатичным парням исключительно дорого.

– Осмотрите посадочную полосу, – сказал им носатый «гость». – Второй успел выпрыгнуть из самолета, но он вряд ли ушел далеко. Обыскать все!

– Слушаюсь, хозяин! – ответил индеец, завел машину и, круто развернувшись, выехал на асфальт. «Гость» опустил мне руку на плечо. Сверкнуло золото часов и тяжелого перстня с овальной печаткой в виде свернутой в клубок змеи.

– Пойдем, господин Вацура, – сказал он устало и доброжелательно.

Я пробыл на жаре всего минуту, но пот уже катился с меня градом. Противоестественное насилие над привычкой организма к определенному климату давало о себе знать. В висках стучала кровь. Мне не хватало воздуха. Перед глазами плыли зеленые пятна. Влад мог поломать себе ноги, думал я. Он слишком тяжел для таких прыжков.

Я готовил себя к худшему. Этот вежливый «гость» со своим непомерно разросшимся носом запросто диктовал условия экипажу государственной авиакомпании. Похоже, что именно он был автором той нехорошей шутки про двух террористов, которые вынудили экипаж совершить посадку на заброшенном военном аэродроме. Мир стал невероятно дырявым, с грустью понял я. Уже ничего нельзя скрыть. Влад только заикнулся про колумбийскую авиакомпанию, стоя у кассы в Москве, а эти бронзовые хозяева джунглей уже знали, что в их сторону скоро полетят два лоха с миллионом долларов… Как все же хорошо, что миллионом завладела Анна, а я привез полный чемодан старых журналов. Даже если она предала нас, мне все же будет легче от той мысли, что деньги останутся у нее, а не попадут в руки этих чунчо[1].

Мы с сухим шелестом шли по выжженному лугу, распугивая мелкую желтую саранчу. Чем ближе приближались к зеленой мешанине джунглей, наполненных истерическим криком обезьян, напоминающим ругань коммунальных баб, тем желанней становилась влажная прохлада. Я облизывал пересохшие губы и время от времени оборачивался, чтобы взглянуть на самолет и взлетную полосу. Самолет дрожал в горячих потоках воздуха и, казалось, сейчас начнет оплавляться, как восковая свеча. Джип исчез из поля зрения. Наверное, индеец вместе с толстяком начали прочесывать просеку от самого начала.

Мы зашли в тень широких, сплетенных друг с другом крон деревьев. Почва под ногами с каждым шагом становилась все более мягкой и влажной. Нога по щиколотку погружалась в эту губку, обильно пропитанную водой. Кроссовки очень быстро промокли, но это доставляло удовольствие.

«Гость» остановился рядом с тонким и гладким, как телеграфный столб, деревом, ловко и незаметно вытащил из-за пояса револьвер, взвел курок и показал мне широкое черное дуло. Его напарник толкнул меня спиной на ствол, заломил руки и сцепил их наручниками, такими тесными, словно они были предназначены для мартышек.

А вот этого нельзя было допускать, подумал я с опозданием. Если эти джентльмены удовлетворятся лишь моими глазами и языком, я смогу уйти отсюда только с деревом.

Ненасытный и злой, как собака, тропический гнус не заставил себя долго ждать. Не успели меня приковать к дереву, как лицо облепила кровососущая мошкара. Сначала я тряс головой, потом попытался слизать паразитов языком, потом сдуть, но все было тщетно. К такой изысканной пытке я не был готов, и из моей груди вырвался сдавленный стон.

Это только начало, подумал я, глядя на то, как мои индифферентные конвоиры с безразличием отвернулись от меня, вытащили сигареты и закурили, глядя на залитую солнцем полосу, над которой дрожал воздух.

– Что-то их долго нет, – сказал один.

– Полоса больше мили в длину.

– Надо слить с самолета керосин и поджечь траву.

– Не успеем. Может внезапно нагрянуть полиция.

Какая-то тонко свистящая тварь подлетела к правому глазу, задела крыльями мои ресницы и села на веко. Я начал часто моргать, вытягивая лицо, но кровопийца держался крепко всеми своими тонкими ногами. Когда же он вогнал хоботок в кожу, я взвыл.

– Эй, друзья! – позвал я. – Вы объясните мне, что вам нужно? Может быть, проблемы никакой нет?

«Гость» повернулся как по команде. Он не ожидал, что я способен говорить по-испански. Его напарник по-лошадиному приподнял верхнюю губу с тонкой ниточкой черных усиков и выдул мне в лицо табачный дым. Вранье, что мошкара боится дыма! Мои изверги, сидящие на лбу и щеках, даже не шелохнулись.

– Что ж ты молчал, будто язык проглотил? – спросил носатый, сверкая стеклами черных очков.

Упоминание о языке заставило меня болезненно поморщиться.

– А ты ни о чем не спрашивал, – ответил я.

– Где твой друг?

– Из люка выпрыгнул, когда самолет на посадку заходил, – ответил я.

– Без парашюта? – уточнил тот, что с лошадиной губой.

– Река под нами была, – вдохновенно врал я, озвучивая те испанские слова и выражения, которые первыми приходили мне на ум. – Глубокая, желтого цвета. Так он туда и прыгнул.

– А ты почему не прыгнул?

– Что я, идиот, что ли, крокодилов кормить?

– Деньги где? – спросил носатый, тоже выдувая мне дым в лицо. Видимо, здесь, в джунглях, кишащих мошкарой, это считалось признаком хорошего тона.

– В правом заднем кармане, – сознался я.

Удар в живот. Я ухнул и согнулся настолько, насколько позволяли наручники.

– Я спрашиваю о больших деньгах.

Я поднял голову и посмотрел на колышущийся в жарких струях воздуха самолет. Он был единственным объектом среди недружелюбной экзотики, чем-то связанным с далекой, покинутой сгоряча родиной. Эти милые черные колеса всего сутки назад разбрызгивали холодную кашицу из талого снега на внуковской взлетке. Всего сутки назад эти серебристые крылья со свистом разрезали сырой, отравленный смогом воздух Москвы. Через эти темные иллюминаторы я смотрел на аэровокзальный балкон в глупой надежде увидеть на нем Анну. Было это или приснилось? Может быть, в самом деле стать террористом и угнать самолет в Россию?

– Ты не понял вопроса? – оторвал меня от сладостных раздумий Лошадиная Губа. Он уже докурил сигарету до фильтра и кинул ее мне под ноги.

– Больших денег у меня отродясь не было, – сказал я и понял, что мои ответы расшатывают грань терпения джентльменов.

– Что вы везли в черном чемодане? – едва сдерживаясь, процедил носатый.

– Старые журналы, – искренне ответил я. – «Cosmopolitan», «Elle» и, кажется, «Домашний очаг».

Снова удар в солнечное сплетение, на этот раз намного более чувствительный, чем первый. Вздох, словно жидкий гипс, застыл у меня в груди, в глазах потемнело. Я уронил голову на грудь, чувствуя, как горячая волна быстро расползается по всем моим внутренностям. Урок номер два обладал огромной убедительной силой. Без всяких оговорок и условностей я понял, что говорить надо только то, что моим мучителям хотелось услышать.

Когда я выпрямился и сумел вытолкнуть из себя воздух, то увидел, что к нам быстро идет Эдвард. Он нес небольшой матерчатый сверток. По мере того, как он приближался, его движения становились все более робкими и осторожными, словно он давал понять: прикажете остановиться – я тотчас замру на месте.

– Со мной связалось полицейское управление Арики! – крикнул он издалека, замедляя шаги. – Уточнили координаты. Вертолет уже вылетел.

– Где эти два идиота? – пробормотал носатый, глядя в ту сторону, куда укатил джип.

– Надо кончать этого, хозяин, – предложил Лошадиная Губа и сплюнул мне под ноги. – Кинуть в яму и закидать ветками, чтобы не нашли.

События стали развиваться из рук вон плохо. Надо было как-то бороться за жизнь.

– Найдут, – вмешался я в разговор. – С собаками сразу найдут. И тогда станет ясно, что никакой я не террорист, а жертва хитроумной комбинации. Лучше выпустите меня в джунгли.

– Заткнись!! – рявкнул носатый. Я думал, что он снова ударит меня в живот, но ему, видимо, надоело повторяться, и он двинул меня ногой по коленной чашечке. Потом посмотрел на напарника и пробормотал: – Он прав, с собаками найдут одного и второго. Увезем его подальше, а там закопаем. Пусть ищут.

– Что еще?! – крикнул он Эдварду, который продолжал приближаться мелкими шажками, чавкая ботинками по сырой земле.

– Мне нужно алиби, – ответил пилот, разматывая сверток и показывая «магнум», из которого был убит штурман. – Его отпечатки пальцев, – уточнил он и кивнул на меня.

Вот же сволочь! Мало того, что меня за свои же деньги посадили посреди кишащей мошкарой сельвы, обозвали террористом, ни за что ударили в живот, так еще и компромат хотят повесить!

– Давай! – разрешил носатый и, снова закуривая, злобно произнес: – Где же машина?! Сейчас нас в самом деле накроют!

То, что его раздражало и злило, мне давало надежду. Если бы те двое на джипе нашли Влада, то давно привезли бы его сюда. Затянувшиеся поиски могли означать одно: Влад успел скрыться в джунглях.

Эдвард пытался вложить «магнум» мне в ладонь. Я как мог напрягал и растопыривал руки. Пилот кряхтел, горячая рукоятка тыкалась мне в запястье.

– Браслеты мешают, – сказал он. – Надо отстегнуть.

Носатый кивнул, разрешая, и Лошадиная Губа протянул пилоту связку мелких ключей. У меня появился шанс умереть в бою. Я расслабил руки, позволяя пилоту свободно отстегнуть наручники. Щелкнул замок. Демонстрируя послушание и покорность, я продолжал обнимать дерево, словно мои руки приросли к стволу.

– Что это? – вдруг спросил носатый, глядя на край леса.

Между стволов пробивался яркий свет фар. Протяжный гудок вспугнул целую эскадрилью птиц, которые с истошным криком взлетели с веток, словно ожившие плоды.

– Наконец-то, – сказал Лошадиная Губа. – Возвращаются.

– Нет, это чужой, – возразил носатый и вытащил из-за пояса револьвер.

Я вытягивал шею, пытаясь рассмотреть, что происходило за частоколом деревьев.

– Полицейские? – неуверенно произнес Лошадиная Губа.

– Машина наша, – отозвался носатый.

Они отвлеклись и потому не замечали, что пилот, раскрасневшись от работы, пытается распрямить мои пальцы, сжатые в кулак, чтобы вставить туда «магнум» с предусмотрительно опустошенным барабаном. Большего идиота я не встречал в своей жизни. Пилот покусывал губы и царапал мои мозолистые ударные костяшки своими слабыми пальцами, словно дразнил льва, тыкая ему в морду палкой. Кулак уже переполняла форсажная сила, и я едва сдерживал тормоза, чтобы не направить снаряд прямым курсом в челюсть Эдварду.

– Не понял, – произнес Лошадиная Губа, отходя в сторону, чтобы лучше видеть джип.

И я не понял. Подминая под себя упругие стебли и тонкие побеги молодых деревьев, надрывно сигналя, к нам приближался песочного цвета джип, за рулем которого сидел Влад. На обломке ветки, закрепленном в петлях двери, капитулятивным флагом развевалась белая тряпка. Наш черный чемодан, закрепленный веревкой, лежал на капоте. В машине больше никого не было.

Признаюсь, я думал об умственных способностях Влада несколько хуже. Чувство восторга наполнило мою душу, захотелось рвануть на груди майку и крикнуть: «Наши!!» Я расслабил кулак, и в нем тотчас оказался «магнум».

– Забирайте ваш чемодан, – сказал я, упреждая желание бронзоволицых открыть ураганный огонь по машине.

До машины оставалось метров двадцать. Я уже понял, что сейчас произойдет, и медленно отвел правую руку с пистолетом назад.

– Дай сюда! – сказал Эдвард, приготовив платок.

– На! – ответил я и впечатал в его щеку полуторакилограммовый «магнум» сорок четвертого калибра.

Я не видел, как далеко отлетел несчастный пилот. В то мгновение, когда он, ломая кусты, исчезал из поля моего зрения, Лошадиная Губа хрипло крикнул:

– Вертолет!

И тотчас пригнул голову, словно опасался, что ее могут задеть лопасти. Джип дико взвыл, будто намеревался заглушить отдаленный рокот вертолета, и, выбрасывая из-под себя жидкую грязь и ломаные ветки, прыгнул вперед. Я опередил движение носатого на секунду, и, когда он только начал поднимать руку с револьвером, я уже ткнул ему под челюсть восьмидюймовым стволом.

Это был такой же эффект, как если бы я натравил на него беззубую овчарку, но носатый не сразу вспомнил, что мой револьвер не заряжен. Схватив носатого за волосы, я развернул его так, чтобы Лошадиная Губа не смог выстрелить в меня, не угробив своего хозяина. Брызнув черной струей перегноя, джип остановился за моей спиной. Я толкнул носатого на Лошадиную Губу и запрыгнул в машину. Влад тотчас ударил по газам. Рокот вертолета, падающий как лавина откуда-то сверху, смешался с хаотичной стрельбой, но между нами и бронзоволицыми уже опустились плотные зеленые «жалюзи». Не разбирая дороги, Влад гнал джип прямо сквозь заросли. Мы прыгали на ухабах, словно под нами находился дикий мустанг. Стволы деревьев надвигались на нас с угрожающей скоростью, ветки и листья хлестали по лицу; временами мне казалось, что Влад не справится с управлением, и мы неминуемо врежемся в дерево, но мой друг каким-то чутьем угадывал единственно верное направление движения, и машина, продырявливая заросли, как игла холщовый мешок, ужаленным кабаном продолжала мчаться вперед.

Не меньше четверти часа Влад смотрел вперед безумными глазами и вращал руль такими энергичными движениями, словно сидя танцевал твист, а я обхватил одной рукой спинку сиденья, чтобы не вылететь на очередной кочке, а другой прикрывал лицо от безжалостных лиан и веток.

Наконец пружина нервов раскрутилась до конца. Мы переломали и превратили в силос не меньше семи погонных километров сельвы, и вряд ли бронзоволицые, напуганные вертолетом, стали нас преследовать.

Влад затормозил и заглушил двигатель. Несколько минут мы сидели неподвижно, не произнося ни звука, вслушиваясь в многоголосие птиц и плавно усиливающийся шум дождя. Тяжелые капли стучали по гигантским листьям, которые стали для нас естественной крышей над головой. Резко запахло какими-то терпкими и горькими цветами или плодами. Потемнело. Природа словно замерла в ожидании тропического ливня. Стук капель становился все более частым. Под тяжестью воды начали содрогаться листья, ветки; все вокруг быстро приходило в движение, напоминающее страстную дрожь, которая сотрясает тело во время утоления сильной жажды.

Огромный продолговатый лист над нами, переполнившись водой, повернулся набок, и нам на головы, как из ведра, полилась теплая вода. Я почувствовал, как Влад напрягся, приоткрыл рот, сдерживая крик восторга. Вода ручьем лилась по лицу, затекала за ворот и прокладывала себе путь по спине между лопаток. Прошло всего несколько мгновений, и мы вымокли насквозь.

На Влада свалилось совсем необъяснимое веселье. Сначала тихо, а потом все громче он захохотал, словно передразнивал раскаты грома. Дождь очищал мою кожу от пота и крови, которую выпустили из меня кровопийцы. Раскрыв рот, я ловил струи и глотал безвкусный сок неба. Влад разошелся. Он уже повернулся ко мне лицом и, увидев, что со мной сделала мошкара, захохотал еще сильнее. Я не остался перед ним в долгу и начал от души ржать, показывая пальцем на его разбитый нос с запекшейся в ноздрях кровью.

Мы в одном порыве обнялись, тиская горячие и крепкие плечи друг друга. Влад вдруг вскочил, встал ногами на сиденье и прыгнул на капот. Разорвав веревку, которой был привязан чемодан, он смахнул с него листья и какого-то гадкого паука, поднял чемодан над головой и издал победный вой.

У меня вмиг упало настроение. Чтобы Влад не заметил этого, я пересел за руль и завел мотор.

– Поехали, – сказал я. – Чем глубже мы заберемся в джунгли, тем лучше для нас.