Пламя в Путях

Глава 9. Песнь и Пламя

Люди ждали. Они раскрыли загороженные фонари и бросились бежать по мосту.

Они все поняли.

Перрин подгонял их, приказывая бежать быстрее. Больше не было времени на перешептывания и игру в прятки. Он схватил Ази, двуреченца, помогая мужчине идти.

Перрин почти тащил хромого на себе, но Ази был не единственным отставшим. Галад возился с Голевером, а Айз Седай оказались позади, вместе с остальными двуреченцами, пытавшимися помочь бывшим пленникам, многие из которых ослабели от очевидного недостатка пищи.

Далекий вой ветра все нарастал.

Свет, - подумал Перрин. - Даже если мы все поскачем на лошадях, то все равно не сможем перегнать его. Выбора нет.

Когда отряд достиг следующего Острова, Перрин передал Ази Стражу Сеонид. Развернувшись назад, он энергично замахал руками.

- Не стойте на месте! - закричал он.

Срочность, прозвучавшая голосе Перрина должно быть встревожила людей. Крик заставил толпу пленников зашевелиться, и те хлынули с моста на Остров. За ними поспешили Галад и Голевер. Лишь одинокая фигура в белом застыла позади, глядя во тьму.

- Что это? - спросил Борнхальд.

- Наш конец, если ты не продолжишь двигаться, - крикнул ему Перрин.

- Он идет за мной, не так ли? - сказал Борнхальд. - Свет, оно знает мое имя. Откуда оно знает мое имя?

- Идем же, идиот, - приказал Перрин, дергая Белоплащника за плечо. Это вывело Борнхальда из ступора, и он бросился бежать. Однако, когда Саэрин повела их по следующему мосту, он не переставал оглядываться назад, в то время как большая часть людей предпочитала смотреть вперед или себе под ноги.

Они не хотели ничего знать, и Перрин не винил их. Звук стремительно приближался, и то, что раньше было тихим дуновением ветерка, теперь стало подобно жуткому вою перебивающих друг друга голосов. Оно заглушало крики Перрина.

... смерть, такая аппетитная, такая сладкая на вкус, высосать твою утекающую жизнь. Кровь, кровь, кровь и боль. Боль, боль, боль и смерть. Смерть, смерть, смерть и утрата…

Словно тысяча поющих голосов. Черный Ветер был порождением Путей, порождением древним, сущностью самого безумия.

- Как оно может знать... - крикнул Борнхальд, чей голос почти утонул в вое Черного Ветра. - Там было столько крови. Человек не мог бы совершить подобного, да? Даже Ордет? Это неправильно. Они же не были Друзьями Темного. Некоторые были просто детьми…

Люди добрались до следующего Острова. Ветер потянул Перрина за плащ и тогда... и тогда он почувствовал. Ужасный ураган налетал со всех сторон. Саэрин, идущая впереди всех, застыла на месте, и отряд Перрина остановился. Они сгрудились, сжавшись в слабом свете фонарей, их одежда трепетала и хлопала под порывами ветра.

- Он здесь, - сказал Борнхальд, останавливаясь на краю Острова.

- Грейди! Ниалд! - позвал Перрин, поворачиваясь и указывая Мах'аллейниром в темноту.

... Айбарра, Айбарра, Айбарра. Обещал, выпить, обещал убить, так сладко, сладко петь, спой нам. Крошечные души так восхитительно поедать, поедать и петь. Петь, петь, петь!

Два Аша'мана выпустили потоки болезненно-желтого пламени. Куски черного пепла текли в них, словно хлопья грязного снега.

Сила отбросила обычную тьму Путей, но не то, что гналось за ними. Воплощение мрака, крутящийся ветер, текущий и вращающийся вокруг своей оси, накатывающий волна за волной.

Его голос... его голоса... были громоподобны. Даже пораженный огнем он кричал от удовольствия. Пролить кровь, раскрошить кости, измельчить, устроить пир!

Люди за спиной Перрина попадали на колени. Закричав, Саэрин, стоявшая впереди, создала собственный болезненный луч пламени, к которому присоединились лучи Сеонид и Эдарры, разлетающиеся во все стороны. Ветер обрушился на них, и дрожащая его масса вздулась и завибрировала. Вспышки света пронизали её, словно замерзшие искры. На мгновение, Перрин действительно подумал, что они побеждают.

Затем чернота вокруг начала стремительно сгущаться, становясь все сильнее. В свете фонарей, под звуки песни Черного Ветра, под вопли людей, ощущая ураган, бьющий по лицу и охлаждающий кожу, Перрин видел, вдыхал и слышал. Мачин Шин оказался гораздо больше, чем он предполагал. Перрин сосредоточился на сгустке перед ними, сгустке, с которым они сражались. Он чувствовал нечто еще - глубокую простиравшуюся в даль тьму.

Эта чернота не просто достигала размеров армии, она могла бы даже поглотить большинство городов. В то время, как часть существа корчилась под ударами направляющих, остальное его тело обошло их, оплетая собою Остров.

Они окружены. Мосты, ведущие к выходу, оказались захвачены безумным вихрем Мачин Шина. Ветер превратился в водоворот, насмехающийся над мужчинами и женщинами, которые с ужасом наблюдали, как становится все меньше и меньше, болезненнее и болезненнее огонь направляющих.

Грейди и Ниалд, оба дрожащие и с побелевшими лицами, на мгновение остановились. Затем нечто новое сорвалось с их пальцев - до бела раскаленные лучи света, по одному в обоих направлениях.

Лучи эти оставили свои послеобразы в глазах Перрина. Такие яркие, что на них было трудно смотреть - на самом деле, находясь рядом, Перрин чувствовал себя так, словно вот-вот загорится. Погибельный огонь, запрещенное плетение.

Оно отбрасывало части ветра, заставляя Мачин Шин пузыриться, словно кожу, брошенную в огонь. И все же его песня не прекращалась, безумный хор не умолкал.

... боль, такая сладкая, такая сладкая, чтобы петь песню, такая замечательная, чтобы ломать и убивать…

Почему-то казалось, что будучи сдерживаемым, Мачин Шин только становился более голодным. Перрин положил молот на плечо и обернулся. Его сердце бешено стучало.

Выход. Должен быть выход.

Гаул оказался рядом.

- Значит, мы проснемся, - тихо сказал он. - Мне бы хотелось знать, будет ли выиграна эта Последняя Битва. Возможно, если сон приснится мне снова, я это узнаю.

- Так много крови, - бормотал Борнхальд. - Айбарра, прости за то... за то, что мы сделали.... - запах его эмоций поразил Перрина, несмотря на жуткий ветер.

Боль, страх, потеря, ярость.

- Мне жаль твою семью. Это все Ордет. Мне следовало... Я…

Борнхальд бросил на Перрина показавшийся пустым взгляд, а затем прыгнул в черноту.

- Борнхальд! - взревел Перрин, рванувшись вперед, когда ветер взвился, словно вставший на дыбы хищник, и поглотил Белоплащника.

... души, так сладки! Так сладко скрежещут и чувствуют конец! Чувствовать, и рвать, и пожирать, и пить кровь! Проливать и пить кровь!

Взвыв, Мачин Шин обернулся вокруг них крепче, похожий на змею. Его голоса перекликались, словно безумный хор, каждый участник которого выкрикивал свою собственную песню, пытаясь заглушить соседей. Перрин отступил, поднимая руку против усилившегося ветра. Гаул неохотно присоединился к нему, остальные сбились в кучу в самом центре Острова.

Направляющие продолжали выпускать огонь и свет. Но они словно пытались сражаться с самим воздухом. Мачин Шин не имел тела, которое можно было уничтожить.

Спиной Перрин натолкнулся на Галада. Люди сгрудились в кучу, и безумный вихрь кружил вокруг них. Опустив молот, Перрин подумал о Фейли. Ранде и Последней Охоте, в которой Перрину не суждено бежать. Да поможет Свет, чтобы его провал не обрек на поражение их всех.

Он посмотрел на Гаула, который кивнул в ответ. Последний рывок. Во тьму.

Перрин больше не слышал крики мужчин и женщин. Только рев ветра и пение его голосов. Новые голоса появлялись и исчезали, что ломало всякую слаженность, если та вообще когда-нибудь присутствовала.

... сладко! Сладко петь! Скажи это…

... дай крови пролиться, забрать кровь! Кровь!

... поднять топоры…

... выпить костный мозг, высосать, вырвать, расплескать, размолоть.…

... Айбарра, Айбарра, Айбарра обещал! Разорвать Айбарру…

... держать строй…

... взять и выпить, отдать…

Перрин застыл.

Поднять топоры?

- Гаул, нет! - закричал он, хватая мужчину, чтобы удержать того от прыжка в темноту. Перрин напрягся, прислушиваясь, пытаясь отделить безумие ветра от того, что, как он думал, он только что слышал.

Низкий звук, грохочущий бас, гармоничный и так сильно контрастирующий с безумной дисгармонией ветра. Перрин ухватился за нить звука, протянувшуюся сквозь тьму. Гудящая грохочущая песня, каким-то образом подавляющая безумные голоса Мачин Шина, несмотря на всю громкость их какофонии. Она уничтожала их. Словно поток воды из разбитой бочки, растекавшийся по пылающему деревянному полу.

Он слышал это. Он почти мог услышать!

Мачин Шин вздрогнул. Перрин всмотрелся в тьму, черневшую по ту сторону Острова. Да, по одному из мостов двигался свет. Свет и равномерный грохот сапог, становившийся все громче. Существа с толстыми, крепкими ногами и руками размером со стволы деревьев. Их уши были прижаты, а на лицах застыла угроза. Огир - мужчины и женщины, с топорами на плечах, глубокими басами пели прекрасную, трепетно-гармоничную песню.

Она затопила все вокруг, и люди Перрина начали подхватывать. Огир вошли на Остров, и песня их стала в десять раз громче, а люди поворачивались к ним, словно растения, искавшие солнечный свет.

Мачин Шин задрожал и завыл, словно слова ранили его. Перрин чувствовал силу песни Огир. Фонари, которые несли его люди, казалось, засияли ярче.

- Ты чувствуешь это, Джур? - спросил Ниалд.

- Мне кажется, я могу его коснуться! - крикнул в ответ Грейди. - Оно такое чистое…

Мужчины перестали направлять, и Перрин, вытянувший вперед руку, чтобы защитить себя от ветра, развернулся, чтобы увидеть, как два Аша'мана подняли руки и сотворили два луча яркого пламени, которые явно были более чистыми чем созданные ими раньше. Яркий свет, не погибельный огонь, а плетение, разрывающее тьму. Лучи сияли так, как и должен был свет. Свет, который разгоняет тени и отбрасывает тьму, вместо того, чтобы быть поглощенным ими.

Черный Ветер взвыл, крича от ненависти, и его пение начало распадаться. Слова превратились во фрагменты. Саэрин подошла к Аша'манам и присоединила свой свет к их. Это напомнило Перрину нечто очень теплое и знакомое. Солнце. Странно, что пробыв здесь лишь пару дней он уже думал о солнечном свете как о чем-то полузабытом.

Ветер снова взвыл. Его крики искажались от света и песни. Затем он начал отступать. Они не уничтожили его, но он не мог и дальше сопротивляться в этом месте, где слились друг с другом, поддерживая друг друга, лучи света и песня.

Сеонид и Эдарра присоединились к остальным, и все пять направляющих начали наступление, когда Огир ступили с моста на Остров. Обе группы объединились, и Огир, все еще державшие на плечах топоры, продолжили петь.

Наконец, когда безумие в ответ на ровную страстную песню достигло своей кульминации, Мачин Шин взвизгнул тысячей голосов, а затем бросился во тьму. Он исчез за несколько мгновений. Плащи и одежда солдат повисла неподвижно, и Пути снова погрузились в свое жуткое молчание.

Никогда Перрин не был так счастлив ничего не слышать.

Огир опустили топоры.

- О, Перрин! - воскликнул голос. Лойал выскочил из строя и бросился вперед, подергивая бровями. - Ты видел это, Перрин? Наша песня прогнала Черный Ветер! Я не знал, что это возможно, и не думаю, что мне стоит рассказывать тебе, как же я был напуган. Все, что я изучал говорило мне, как глупо и поспешно наше решение, но я настаивал, что мы должны это сделать. Можешь в это поверить? Когда мы услышали вдалеке звук, я сказал старейшине Хаману. Ты знаешь, он вернулся. Прямо вот сюда. Я сказал ему, что Мачин Шин может отреагировать на нашу песню, если нас будет достаточно много. Знаешь, Огир создали это место вместе со старыми Айз Седай. Здесь пелись песни роста, и я подумал, что, возможно, песни снова сотворят…

Лойал замолчал, потому что Перрин сжал его в объятиях.

- Лойал, как? Как ты сюда попал?

- О, это не так уж интересно, Перрин, - сказал Лойал, смеясь.

Когда Перрин отпустил его, Огир сунул пальцы в карман и достал маленький кусочек бумаги, аккуратно держа его в руках. Слова писались человеческой рукой.

Лойал, сын Арента, сына Халана, который это читает. Я выбрала для этой задачи другого, но иногда он может быть ненадежным. Поручаю тебе помочь ему с этим делом. Ворота в Кеймлине должны быть надежно запечатаны, потому именно там Тень планирует нанести удар. В прошлом ты считал целесообразным выполнять мои просьбы. Если ты когда-то слушал меня раньше - сделай это сейчас. Это жизненно важно.

Подписано — Верин.

- Я показал это старейшине Хаману, - сказал Лойал, - и он согласился, что нам следует хотя бы проверить Врата, если мы идем на Последнюю Битву. Ой! Ты пропустил эту часть. Я говорил и думал, что они собираются открыть Книгу Переходов и уйти. Но они послушали меня! И все согласились с тем, что мы должны сражаться. Наши топоры теперь с длинными древками, и никаких отговорок. Я говорил с ними, Перрин, и они слушали меня. Даже моя мама, Перрин. Она здесь. Видишь её вон там? Знаешь, она никогда не казалась довольной мной, но и она пошла с нами, чтобы сражаться.

- Ох, но нужно быть кратким. Если и стоит когда-то побыть кратким, то это прямо сейчас. Краткость, да. Что ж, мы пришли посмотреть и услышали ветер. Мы увидели эти огни во тьме и знали, что нужно попробовать песню. В противном случае, он пожрал бы нас. Это был наш единственный выбор. Ты знаешь, где собираются остальные? Мы должны присоединиться к Последней Битве. Мы собираемся пройти до Путевых Врат в Шайнаре. Это те, что мы открывали раньше, да, Перрин? Ты же помнишь, не так ли?

- Я помню, - сказал Перрин. Он смеялся. - Да, я помню, - он кивнул старейшине Хаману и матери Лойала, которые подошли к нему. - Приветствую вас, старейшины. Ваше прибытие оказалось довольно своевременным.

Уши старейшины Хамана дернулись. Его белая борода свисала до груди, ниже усов, которые красовались по обеим сторонам его лица.

- Благодари юнца. Его нетерпение привело нас. Все очень поспешно.

Огир казался немного ошеломленным. Мать Лойала положила свой топор на плечо и сурово огляделась. Зная огир, они, вероятно, спорили неделями, прежде, чем войти в Пути, и все еще считали решение слишком скоропалительным.

- Та'верен, - тихо сказал Лойал.

- Кто? Ты? - спросил Перрин, поворачиваясь к нему.

- Нет, нет, конечно, нет. Ты - Перрин! Мы были нужны тебе. Возможно, именно поэтому я смог убедить остальных участвовать в Последней Битве. По крайней мере, ты притянул нас сюда. Я в этом уверен.

Перрин покачал головой.

- На этот раз, друг мой, я с тобой не согласен. Это не связано со мной. Это все храбрость. Твоя, Лойал. И ваша, старейшина Хаман, и ваша, Коврил, дочь Эллы, дочери Сунга. Спасибо. От всего моего сердца, спасибо.

К его удивлению, Коврил улыбнулась.

- Были среди нас и такие, кто предпочёл бы оставить вас и весь мир на поживу Тени.. Я не одна из них, человек. Деревьям не суждено расти, если Темный захватит эту землю.

Лойал выглядел удивленным.

- Но…

— Чтобы обрести в споре истину, сын мой, в нём обязательно должен быть противник, — пояснила она. — Тот, кто спорит, через невзгоды на деле познаёт настоящую глубину своей приверженности собственным убеждениям. Разве ты не знаешь, что самые крепкие корни у тех деревьев, что растут под порывами ветра? — Она укоризненно, хотя и с видимой нежностью, покачала головой. — Но это не означает, что тебе следовало оставлять стеддинг, как поступил ты, в одиночку. К счастью, теперь об этом уже позаботились.

- Позаботились? - спросил Перрин.

Лойал покраснел.

- Ну, видишь ли, я теперь женат. Эрин, знаешь? Она прямо здесь. Ты слышал, как она поет? Разве её песня не прекрасна? Она шла со мной в первых рядах. Быть женатым не так уж плохо, Перрин. Почему ты не сказал мне, что все не так плохо? Я думаю, мне даже нравится…

Перрин рассмеялся, похлопывая друга по плечу.

- Уверен, что тебе это подходит. Но идем же. Если желаешь ко мне присоединиться, то у меня есть дела.