План Атаки

ВОСЕМЬ

— Данные подтверждены, сэр, — сказал начальник Генерального штаба и министр государственной безопасности Николай Степашин. — Два Ту-160 пропали после успешного поражения целей на континентальной части Аляски. Предположительно, по время захода на последнюю цель, авиабазу Ирексон на Алеутских островах. Вероятно, они были перехвачены уцелевшими истребителями с авиабаз Эилсон или Элмендорф, переброшенных туда заранее, или ушедшими по плану рассредоточения, так что это единственная уцелевшая военная база на Аляске.

Грызлов на мгновение задумался и покачал головой.

— Началось, Степашин. Американские истребители, пережившие удары по материку, не станут уходить на полторы сотни километров в закоулки алеутских островов с их ветрами. Я считаю, Николай, началось контрнаступление — война Маклэнехэна.

— Кого, сэр?

— Маклэнехэна. Торн отправит в бой Патрика Маклэнехэна и его модифицированные дальние бомбардировщики. Они будут переброшены на авиабазу Ирексон для ударов по нашим силам на Дальнем Востоке.

— Но, возможно, бомбардировщики были сбиты зенитными системами «Пэтриот» или «Хоук»?

— Мы вели слежение за авиабазой Ирексон уже несколько месяцев — и не было никаких признаков того, что они собирались установить «Пэтриоты» на этом куске камня. Мы это видели, — сказал Грызлов. — Нет, я полагаю, что Маклэнехэн вступил в игру — его самолеты уже на Симии, или скоро будут там. Он начнет атаки на наши базы бомбардировщиков в Сибири очень скоро — или оно уже разворачивается полным ходом.

— Это безумие, сэр, — сказал Степашин. — Зачем атаковать наши базы на Дальнем Востоке? Почему не Москву, не Санкт-Петербург, не десятки наших действующих баз на западе?

— Потому, что Маклэнехэн раскрыл наш секрет — использование баз стратегической авиации в Сибири, — ответил Грызлов. — Это он отправил своч спутники следить за нашими базами бомбардировщиков. — Он задумался на мгновение, и добавил: — Вы должны исходить из предположения, что наши восточные базы будут атакованы в ближайшее время — вероятно, сначала крылатыми ракетами с дальних бомбардировщиков, а затем группами спецназа — если в этом замешен Маклэнехэн, они, вероятно, используют малые группы в броне «Железный дровосек». — Он сделал паузу и добавил: — Нет, Маклэнехэн не станет атаковать наши военно-морские базы. Он атакует военно-воздушные. Анадырь, Благовещенск, Улан-Удэ, Братск, возможно, даже снова Кавазню.

— Откуда нам это знать, сэр? — Скептически спросил Степашин. — На его месте я бы атаковал наши базы подводных лодок стратегического назначения — Рыбачий и Владивосток. Он знает, что нам базируются все подводные лодки стратегического назначения Тихоокеанского флота, и мы держим большую часть из них в базах. Наши бомбардировщики рассредоточены — налеты на эти базы приведут разве что к потере нескольких самолетов.

— Я знаю его, и я бросил ему вызов потому, что знаю, что он станет делать, — уверенно ответил Грызлов. — Даже если эти базы пусты, он решит разбомбить их, чтобы показать нам и Торну, что он может их уничтожить. Торн стремиться держать его на коротком поводке. Он не захочет провоцировать ядерный контрудар, атакуя наши подводные лодки — это был бы откровенный акт агрессии, а Торн не настроен на это.

Грызлов снял трубку телефона центра связи.

— Соедините меня с Торном по «горячей линии». — Затем он повернулся к Степашину. — Послушайте меня внимательно, Николай. У вас будет только один шанс остановить его. Я изучал Маклэнехэна, его вооружение и тактику. Я считаю, что это лучший способ остановить его.

— Во-первых, это его не имеющая аналогов система малой заметности, — начал Грызлов. — Он может атаковать со всех направлений, даже с тыла. Абсолютно важно, чтобы ваши оборонительные силы не использовали радары, за исключением дальних обзорных. Первыми целями для атаки станут наземные системы противовоздушной обороны. Включение радаров наземных ЗРК приведет только к их уничтожению. Важно, чтобы вы не расходовали эти системы, так как первые атаки будут иметь целью только расчистить путь для основных сил, которые должны стать вашими основными целями. Они будут пытаться уничтожить ваши оборонительные средства или затруднить их использование, чтобы позволить более заметным транспортам сил специального назначения проникнуть за нашу оборону, и мы не можем позволить этому случиться. Первой линией обороны являются истребители. Вы должны сконцентрировать истребители вокруг важных базы, полагаясь на их радиолокационные системы дальнего обзора, а истребители должны использовать только оптические системы настолько, насколько это возможно. Минута с включенными радарами, и они будут сбиты. Любые цели, видимые на радарах, должны стать приоритетными целями, но вы должны предполагать, что их сопровождают малозаметные самолеты со значительными возможностями воздушного боя. Поэтому истребители должны наносить быстрые удары с дальней дистанции и немедленно отходить. Нет никакого смысла в попытках визуальной идентификации или попыток войти в ближний бой — малозаметные самолеты Маклэнехэна сожрут их и не подавятся. Нужно сбить столько транспортников со спецназом, сколько возможно. Это даже более важно, чем уничтожить бомбардировщики. Тем не менее, вы должны предполагать, что некоторые группы спецназа все-таки достигнут целей — скорее всего, это будут спецназовцы Маклэнехэна в броне «Железный дровосек», — продолжил Грызлов. — Если не будет информации, утверждающей обратное, я предлагаю вам усилить охрану каждой базы бомбардировщиков пехотными подразделениями. Не используйте тяжелую бронетехнику — спецназовцы в «Железном дровосеке» слишком быстры и несут оружие, способные легко вывести из строя даже основные боевые танки. Легкие разведывательные подразделения с бронетехникой, вертолеты с дальним управляемым вооружением и пехота с противотанковым вооружением смогут справиться с ними с большей эффективностью. Более важной является способность «Железных дровосеков» наводить удары с беспилотных бомбардировщиков и ударных самолетов, так что вы должны обеспечить свои войска таким количеством зенитных средств, какое только возможно, — сказал Грызлов. — Используйте пассивные инфракрасные и оптические системы, а не радары. Не пытайтесь обнаружить их самолеты с большой дистанции — вы не увидите их, пока не начнется атака. Американцы всегда идут в атаку после уничтожения командной структуры, вывода из строя радаров, ПВО и аэродромов, так что каждая база должна быть переведена в автономный режим, а все важные объекты рассредоточены, как только можно. На местах следует наладить запасные системы связи и управления.

— Силы Маклэнехэна намерены нанести быстрый удар и уйти, — подытожил Грызлов. — Лучше, чтобы наши силы переждали первый удар, а затем контратаковали, когда те попытаются отойти, что лучше всего обеспечить уничтожение «Железных дровосеков». Убийство одного «Железного дровосека» эквивалентно уничтожению механизированного взвода или танкового эскадрона[95]. Вы понимаете это, генерал?

— Так точно, сэр, — Степашин поднял трубку и начал отдавать приказы.

— Господин президент, Томас Торн на линии, — объявил диспетчер командного центра. — Переводчик также готов.

Грызлов поднял трубку и кивнул, давая знак включать связь.

— Томас Торн? — Спросил он.

— Это президент Торн. С кем я говорю?

Грызлов сделал паузу, собираясь с мыслями, сделал глубокий вдох и сказал через переводчика:

— Это президент Грызлов, господин Торн. — Он намеренно пытался вывести Торна из равновесия, не обратившись к нему «президент», словно говорил с рядовым чиновником или функционером. — Я просто хотел сообщить вам, что мы обнаружили выдвижение сил генерала Маклэнехэна с Баттл-Маунтин.

— И вы хотите, чтобы я это подтвердил, Грызлов? — Спросил Торн. — Или просто собираетесь озвучивать новые угрозы?

— Рад, что вы не пытаетесь этого отрицать, — ответил Грызлов. — Вы не очень хороший лжец, и ваша правдивость ваша самая располагающая добродетель. Но она также станет вашим приговором.

— Разрешите, я угадаю, Грызлов, — сказал Торн. — Вы скажете, что я должен отозвать мои силы специального назначения немедленно, и что если любые мои военнослужащие будут схвачены в вашей стране, они будут казнены, и что если последуют какие-либо нападения на ваши базы, у вас не будет никакого выбора, кроме как ответить всем, что есть в вашем распоряжении. Ради этого вы звонили мне, господин президент?

— Я звонил вам, Торн, чтобы сказать, что вы будете нести ответственность за новые смерти и разрушения, которые полностью и совершенно не нужны, — ответил Грызлов. — Наши атаки на ваши базы были проявлением подавленности и отчаяния. Это не признак полномасштабной войны между нашими странами, я клянусь. Настоящим я обещаю вам, что отдам приказ снизить уровень готовности всех российских стратегических и тактических сил по всему миру немедленно.

Торн молчал несколько мгновений.

— Я очень рад это слышать, господин президент, — наконец сказал он.

— Я знаю, что бомбардировочные подразделения Маклэнехэна и большая часть его «Железных дровосеков» сейчас выдвигается в район сосредоточения на авиабазу Ирексон на острове Симия, и часть «Железных дровосеков» уже там, — продолжил Грызлов. Ему показалось, что он услышал в трубке какую-то возню и напряженное дыхание и понял, что попал в точку. — Наша разведка также сообщает, что Маклэнехэн намеревается атаковать наши базы бомбардировщиков в Улан-Удэ, Владивостоке и Благовещенске. Эти атаки не являются необходимыми. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы убедить вас остановить их.

— Не сомневаюсь.

— Я прикажу всем российским стратегическим и тактическим силам снизить уровень готовности — но не оборонительным силам. Все оборонительные силы — наземные, воздушные и береговые — останутся укомплектованными на сто пятьдесят процентов и в полной боевой готовности.

— Я нахожу это очень мудрым и обнадеживающим решением, господин президент.

— Но не будет не мудрым, ни обнадеживающим, если мои оборонительным силам придется вступить в бой с вашими ударными самолетами и спецназом после того, как я объявлю о прекращении огня, — сказал Грызлов. — Я полагаю, что вам следует отозвать силы Маклэнехэна и прекратить любые военные, полувоенные или разведывательные действия против моей страны. Мы не сможем начать переговоры о полном прекращении военных действий с иностранными войсками на наших берегах.

— Теперь, когда вы достигли своих целей, вы хотите вести переговоры о прекращении военных действий, так, Грызлов?

— Я уже говорил вам, Торн: наши действия не были предопределены, — сказал Грызлов. — Они были порождены нашим разочарованием и отчаянием — даже не из-за американской гегемонии, а из-за нашей неспособности добираться какого-либо прогресса в том, чтобы обратить вспять наши собственные экономические невзгоды. Будучи главой единственной настоящей сверхдержавы, вы должны понимать, какое давление оказывает на меня и мое правительство. Военный ответ был неудачным решением, я просчитался и беру полную ответственность за это. Россия сделает все возможное, чтобы компенсировать Соединенным Штатам их потери и гарантировать, что такая трагическая и невыразимая катастрофа никогда более не повторилась.

— И что вы предлагаете сделать, чтобы уменьшить вероятность нашего очередного нападения друг на друга, господин президент? — Спросил Торн.

— Действия России будут односторонними, — сказал Грызлов. — Я немедленно прикажу всем подводным лодкам с баллистическими ракетами удалить координаты объектов на территории Америки из систем наведения ракет, снизить уровень готовности к запуску и вернуться на базы. Всем наземным ракетным войсками будет приказано выгрузить координаты целей и вернуться в состояние обычной боевой готовности, всем мобильным наземным силам — выгрузить координаты и вернуться в пункты постоянной дислокации. Всем стратегическим и тактическим самолетам — снять вооружения с ядерными боеприпасами и вернуть их в пункты хранения. Я надеюсь, что Соединенные Штаты последуют нашему примеру, но не ставлю никаких условий для наших действий.

— Соединенные Штаты, безусловно, будут сотрудничать, когда мы увидим, что ваши силы вернулись в состояние обычной боевой готовности и как только это будет подтверждено, — сказал Торн.

— Благодарю вас, господин президент, — сказал Грызлов. — Я полагаю, это важный шаг в деле обеспечения мира. — Он промолчал и добавил: — Но, как я уже сказал, господин президент, остается проблема сил Маклэнехэна. Они, несомненно, уже выдвинулись и остаются поблизости от баз наших бомбардировщиков. Вы, конечно, понимаете, что будет очень плохо для меня и моего правительства, если я объявлю об одностороннем снижении боевой готовности, а затем наши самые важные базы подвернуться атаке. Приказ силам Маклэнехэна отойти на базу ВВС Ирексон или на континентальную часть Соединенных Штатов очень бы помог мне убедить свой парламент и население, что мои действия действительно направлены на обеспечение мира.

— Ведение переговоров о прекращении огня с Россией, когда в восьми американских Штатах все еще бушуют радиоактивные пожары, вызванные российскими ядерными ударами выставит меня в не в лучшем свете, — сказал Торн. — К тому же, я не подтверждал и не отрицал какой-либо деятельности в интересах национальной безопасности в России или где-то еще в мире.

— Я понимаю, господин президент, — сказал Грызлов. — Я уверен, что вы также хорошо понимаете мое положение и сможете принять правильное решение. Все, что я предлагаю вас: если вы предоставите мне данные об их расположении и маршруте, я гарантирую их безопасный выход из российского воздушного пространства. Им не будет нанесено вреда. Я публично гарантирую это. Если они будут сбиты или захвачены в плен, я возвращу их американцам, не касаясь Женевской конвенции. Они будут рассматриваться как нонкомбатанты и смогут обратиться к вам, либо к кому-либо еще, кто сможет гарантировать их безопасное возвращение.

— Этот вопрос будет обсуждаться, — просто ответил Торн.

— Очень хорошо, — сказал Грызлов. — Как бы то ни было, приказ российским стратегическим и тактическим ударным силам понизить уровень готовности будет отдан в течение часа. Его копия будет передана в ваш Государственный Департамент через наше посольство в Вашингтоне и будет касаться всех российских вооруженных сил. Таким образом, вы сможете убедиться, что все наши силы, способные угрожать целям в Америке будут извещены. Мы также будем посылать копии подтверждений и отдельные позиции на ежедневной основе, чтобы ваши космические средства разведки могли точно подтвердить снижение боевой готовности наших сил. Мы будем рады начать переговоры о любы других проверках, которые вы готовы предложить. Вся информация будет также передаваться в мировые средства массовой информации.

— Я полагаю, это будет важным первым шагом, президент Грызлов, — сказал Торн. — И я с нетерпением жду ваших уведомлений.

— Мы будет оставаться на связи, господин президент, — сказал Грызлов и положил трубку.

Торн повесил трубку и откинулся на спинку кресла, уставившись в стену. Позади него была натянута простая голубая драпировка, служившая фоном, пока он записывал обращение к американскому народу из своего «кабинета» на специально оборудованном «Боинге-747». После нападения он сделал четыре обращения, которые транслировались по всему миру на разных языках. Все они были направлены на то, чтобы убедить американский народ, что он жив, держит ситуацию под контролем, а правительство и военное руководство работают по-прежнему, несмотря на ужасающие потери американских вооруженных сил и человеческие жертвы.

— Господин президент, — прервал его мысли Лес Базик. — Не молчите. — На линии защищённой видеоконференции также «присутствовали» вице-президент, директор ЦРУ Дуглас Морган и остальные члены Кабинета и Конгресса, находящиеся в «Высокой Точке», «Объекте специального назначения «Маунт-Уэзер» в Западной Вирджинии. — Вы же не собираетесь сотрудничать с этим крысиным выродком?

Торн молчал несколько очень долгих мгновений.

— Генерал Венти, где Маклэнехэн и его команда сейчас?

— Господин президент, при всем уважении, вы что, серьезно? — Вскочил министр обороны Роберт Гофф. Он, вместе с Венти и другими членами Объединённого комитета начальников штабов находился на борту летающего командного пункта, барражирующего над Нью-Мексико. — Вы не можете отозвать их!

— Я знаю, Роберт.

— И, кроме того, Грызлов не может и не будет гарантировать их безопасность, — продолжил Гофф. — В ту же минуту, как они раскроют свое местоположение, он порвет их к чертовой матери!

— Я никогда бы не приказал им выдать свое местоположение, — сказал Торн. — Я хотел бы, чтобы они прекратили выполнение задания и отходили так скрытно, как только возможно.

— Господин президент, никакого плана отхода никогда не было, — сказал Гофф. — Группа ясно дала понять, что после определенной точки возврата не будет. После того, как они пройдут ее, не было никакого плана убрать их оттуда, кроме как успешно выполнить задачу.

— Я никогда такого не говорил!

— Маклэнехэн об этом не знает, и у него не было достаточно времени, чтобы составит запасной план прежде, чем он получил приказ, — сказал Гофф. — После того, как его силы выдвинулись, у них остался только один путь — успешно выполнить поставленную задачу.

— В каждой операции есть план действий на случай непредвиденных ситуаций и план экстренного отхода, — категорично сказал Торн. — Даже Маклэнехэн должен это понимать.

— Есть очень малый шанс, что наши силы специального назначения смогут их вытащить, но забраться так далеко в Сибирь, забрать несколько десятков человек и вытащить их оттуда будет крайне опасно даже для наших лучших парней, — сказал Ричард Венти. — Нам едва хватает времени, чтобы реорганизовать наши силы. Связь все еще не налажена, и все американские подразделения находятся на положении КОМБЕЗ и ОПБЕЗ — не отправляя и не принимая никаких сведений, ели точно не знают, с кем разговаривают. — Положение КОМБЕЗ (Коммуникационная безопасность) и ОПБЕЗ (Оперативная безопасность) означали, что каждая база была практически отрезана от остального мира — никому не разрешалось входить на базу или покидать ее, а также запрещалось вести внешние незакодированные телефонные или радиопереговоры без предварительного разрешения и под строгим контролем. — Операция Маклэнехэна не предполагала экстренного или запасного плана — просто не было времени, чтобы подключить другие силы. — Он сделал паузу и добавил. — Но, помимо ядерного удара, сэр, я полагаю, операция Маклэнехэна это лучшее, что мы имеем.

— Так откуда Грызлов, черт его подери, узнал о плане Маклэнехэна?

— Он догадался, господин президент, — сказал Базик. — Он блефует, все проклятые самолеты Маклэнехэна идут в тридцати метрах над землей — никакой российский спутник не может их обнаружить. Он заговаривает вам зубы.

— Грызлов умен, приходится признать, — сказал Роберт Гофф. — Он тоже бомбардировщик, как и Маклэнехэн. И он достаточно умен, чтобы разгадать следующий шаг Маклэнехэна.

Торн кивнул, повернулся к другой камере и спросил:

— Морин? Соображения?

— Господин президент, я не знаю подробностей плана Маклэнехэна, — начала госсекретарь Морин Хершель. Изначально она направлялась в Вашингтон, но в интересах безопасности отправилась в Атланту, штат Джорджия, в Объединенный Стратегический разведывательный оперативный центр, созданный там перед Олимпиадой 1996 года. Центр в Атланте представлял собой единый центр связи и управления на федеральном и местном уровнях, принимавший сведения от ЦРУ, ФБР, Госдепартамента, Пентагона и других служб в целях наиболее эффективного противодействия предполагаемым террористам. После Олимпиады центр был переименован в Федеральный объект программы сохранности правительства и участвовал в нескольких учениях по эвакуации правительства в кризисных ситуациях. Но это был первый раз, когда объект использовался по назначению — для работы эвакуированного из Вашингтона госдепартамента, впервые с войны 1812 года.

— Но я верю в его способность планировать и выполнять задачи в условиях ограниченных ресурсов, быстро, эффективно и смертоносно. Я доверила бы ему свою жизнь. — Президент быстро обдумал это заявление. Она говорила так, потому что была в этом уверена. А уверена она была потому, что находилась с Маклэнехэном в очень близких отношениях.

— С другой стороны, я не верю в Анатолия Грызлова, — продолжила Хершель. — Он управляет правительством при помощи страза и военными при помощи слепой, почти мифической верности — определение, большее похожее на военную диктатуру, подобную режиму Саддама Хусейна в Ираке или Ким Чен Ира в Северной Корее. Россия Грызлова, вероятно, как и эти два режима, будет уничтожена и опозорена[96]. К сожалению, как и в случае двух вышеупомянутых режимов, диктатор, вероятно, попытается уничтожить большую часть своих противников в конце, не думая о судьбах ни в чем ни повинных людей, в том числе собственного населения. — Она сделала паузу, а затем подытожила: — Я рекомендую вам продолжить исполнение своего плана, господин президент. Торговаться с Грызловым будет абсолютно проигрышным решением.

— Лестер?

— Я очень не хочу этого говорить, господин президент, но этот русский засранец взял вас за яйца, — сказал вице-президент Базик. — Если вы позволите Маклэнехэну продолжать выполнение задачи, он может обвинить вас в эскалации конфликта вместо переговоров. Если вы согласитесь с его требованиями, вы сунете голову Маклэнехэна в петлю, а этот урод сможет снова атаковать нас со стороны, в которой мы слепы и глухи. Это, сэр, ситуация «куда ни кинь, всюду задница». — Он вздохнул и добавил: — Я советую вам позволить Маклэнехэну продолжать. У нас остаются морские носители ядерного оружия. Если Грызлов нанесет новый удар, он подпишет себе смертный приговор. На этот раз я рекомендую вам объявить полную боевую готовность — если мы увидим новые ракеты, идущие на нас, мы разнесем Москву и каждую военную базу в пределах досягаемости на атомы.

Томас Торн отвернулся от камеры и уставился на дверь своего кабинета. Он терпеть не мог принимать решения в одиночестве, ему всегда нужно было переговорить с Гоффом, Венти или женой, чтобы окончательно определиться во мнении. Несмотря на то, что он мог удаленно общаться с кем угодно, он ощущал себя в полной изоляции.

Он повернулся к мониторам. Гофф выглядел сердитым, Венти — как никогда спокойным и невозмутимым, Морин Хершель была решительна и агрессивна.

— Роберт, какова вероятность выполнения Маклэнехэном поставленной задачи?

— Господин президент, этого невозможно сказать, — ответил Гофф. — Это хороший план — простой, невзыскательный и достаточно смелый, чтобы обескуражить кого угодно. Я не верю ни на минуту, что Грызлов знает, где наши ребята и что они делают, иначе он бы уже показательно атаковал их самолеты и выставил тела перед всеми мировыми СМИ. Группа Маклэнехэна мала и слишком полагается на свои бананотехнологии, на мой взгляд, но если кто-то может это сделать, это они. Тем не менее, сам масштаб того, что они должны сделать… Черт побери, сэр, я не дам им больше, чем один из десяти.

— Это все?

— Учитывая наши варианты, это лучшее, что мы имеем, — ответил Гофф. — Грызлов — бешеная собака, он абсолютно непредсказуем. Если бы его беспокоило крушение его режима и российского правительства, он никогда бы не атаковал нас. Все сводится к тому, что он может нанести удар в любой момент. Мы должны опередить его, и Маклэнехэн наш единственный шанс, не считая полномасштабного ядерного удара.

— А если я решу отозвать Маклэнехэна и понадеюсь на то, что Грызлов действительно снизит уровень боеготовности своих стратегических и тактических ядерных сил?

— Сэр, вы не можете доверять Грызлову, — вмешался вице-президент Базик. — Более чем вероятно, что он рассчитывает, что мы попытаемся отозвать Маклэнехэна, что даст русским возможность определить местоположение его сил. Он одержим идеей повесить скальп Маклэнехэна себе на стену, вы сами слышали его, сэр. Боже мой, этот ублюдок, вероятно, убил Сенькова и нанес по Соединенным Штатам Америки ядерный удар только чтобы поквитаться с Маклэнехэном — он без колебаний соврет вам, если это поможет ему заполучить Маклэнехэна живым или мертвым.

Торн кивнул своему былому политическому противнику в знак благодарности, подумал несколько минут, и сказал:

— Я не хочу играть в игры Грызлова, но и не хочу спровоцировать еще один какой-либо ядерный удар. Если есть хотя бы один способ достичь мира, даже если это будет означать переговоры с русскими, даже если это будет означать принесение в жертву хорошего человека, я пойду на это.

— Маклэнехэн может продолжать выполнение задачи — но не должен атаковать по собственному усмотрению… Он должен будет связаться с министром Гоффом, генералом Венти или мной лично для получения приказа. Если у нас будут доказательства того, что Грызлов пошел на снижение боеготовности своих сил и готов к переговорам, мы отзовем Маклэнехэна — желательно получив от Грызлова разрешения отправить транспортный самолет, чтобы забрать его, вместо того, чтобы российская армия протащила его по половине Сибири. Без получения приказа от нас, Маклэнехэн или его силы не могут атаковать ни при каких обстоятельствах.

Министр Гофф неохотно повернулся к Ричарду Венти и кивнул. Венти поднял трубку.

— Генерала Люгера с Баттл-Маунтин. — Через несколько секунд он добавил: — Это Дик Венти, Дэйв, на защищенном канале.

— Это Дэйвид Люгер, линия защищена, слушаю.

— Письменный приказ готовится, но в данный момент я передаю вам непосредственный приказ президента: группе Маклэнехэна продолжать выполнение задачи, но не атаковать без подтверждения приказа от верховного командования или его лично.

— Это очень опасно для них, сэр, — ответил Люгер. — Учитывая запас топлива и время реакции, план строиться на точно рассчитанной последовательности действий. Остановиться, чтобы залечь и ждать значит поставить план под угрозу.

— Сожалею, генерал, но это приказ, — сказал Венти. — Сообщите мне соображения Патрика и свои собственные, как только получите письменный приказ, но сейчас немедленно передайте ему сообщение. Затребуйте немедленного подтверждения им приказа.

— Слушаюсь, сэр. Могу я спросить, что стало причиной изменения плана? Сообщение от президента Грызлова?

— Так точно.

— Сэр, я уверяю вас, что наши силы движутся по графику и полностью готовы к бою, — ответил Люгер. — Если Грызлов сказал, что отозвать их это единственный способ спасти им жизни или обеспечить мир, он лгал.

— Передавайте приказ, генерал, — ответил Венти. Он был чертовски уверен, что Люгер был прав, но президент принял решение. Это был опасный, но разумный компромисс — подвергнуть опасности небольшую группу специального назначения ради того, чтобы предотвратить обмен ядерными ударами. — Если у вас есть какие-либо вопросы или соображения, предоставьте их мне в письменном виде. Конец связи.

— Вы не можете говорить это серьезно, сэр! — Воскликнул генерал Николай Степашин. — Вы собираетесь в одностороннем порядке понизить готовность наших стратегических и тактических сил?

— Конечно нет, генерал, — сказал Грызлов, положив трубку. Он закурил сигарету, отчего мрачный подавляющий кабинет стал еще мрачнее. — Вы думаете, я настолько глуп? Дайте американцам сведения о ракетных базах, шахтах и гарнизонах, о которых они уже знают и за которыми ведут наблюдение, поставьте рядом несколько самолетов, набросайте вооружения, заправщиков, ящиков и так далее — все, чтобы сделать вид, будто мы начали разоружение.

— Такими трюками американцев не обмануть надолго.

— Мне это не нужно, Николай, — сказал Грызлов. — Я хочу только, чтобы Торн отдал Маклэнехэну приказ остановиться.

— Остановиться? Вы думаете, он скажет ему просто взять и остановиться?

— Потому, что Торн — слабая, мягкотелая и созерцательная тряпка, — насмешливо сказал Грызлов. — Он отправил Маклэнехэна на это задание — или, вероятно, Маклэнехэн отправился на него сам — и не хочет просто приказать ему развернуть и вернуться домой, поскольку эти действия — единственные наступательные действия американцев за все время этого конфликта. Но в то же время он хочет избежать конфронтации и поэтому цепляется за возможность того, что уступка с его стороны закончит этот конфликт. Так что я думаю, что он не прикажет Маклэнехэну повернуть обратно, но и не прикажет немедленно атаковать — это в духе его нерешительного мышления, которое приведет американцев к поражению и станет позорным пятном на Торне и всех, кто придет ему на смену, — уверенно сказал Грызлов. — Он прикажет Маклэнехэну оставаться на авиабазе Ирексон и ждать, пока Торн не убедиться, серьезно я говорил, или нет. Это даст нам несколько часов, возможно, день или два, чтобы найти Маклэнехэна и раздавить его. Все наши ударные силы останутся на позициях и будут готовы нанести еще один удар по американцам, если те решат контратаковать.

Грызлов посмотрел на Степашина и угрожающе направил на него палец.

— У вас есть приказ, Степашин — вам и вашим подчиненным, — сказал он. — Найти Маклэнехэна, его самолеты и его «Железных дровосеков». Не беспокойтесь о том, чтобы взять их живыми — просто порвите их в клочья, как только обнаружите. — Он на мгновение задумался. — У вас если бомбардировщики для этой операции или нет, Степашин?

— Да, сэр, — ответил начальник генштаба. Он быстро просмотрел доклад в папке. — Я полагаю, у нас есть в готовности адекватные силы. Какова цель?

— Авиабаза Ирексон на острове Симия.

Степашин кивнул. Приказ не был неожиданным — два бомбардировщика Ту-160, которые изначально должны были уничтожить Симию, явно были сбиты или разбились где-то после успешного удара по Аляске и перед ударом по Ирексону. Спутниковая разведка говорила о сильной воздушной активности над Симией, следовательно, было очевидно, что база находилась в боеспособном состоянии. Так как там находилась ближайшая к Российским восточным военным базам американская база, она должна была быть нейтрализована.

— Мы можем нанести удар, используя МиГ-23 из Анадыря.

— Истребители-бомбардировщики? А что насчет оставшихся у нас тяжелых бомбардировщиков?

Николай Степашин опасливо сглотнул.

— Первый удар по Северной Америке был наиболее успешен, сэр, но потери оказались высоки, — сказал он. — Соединениям тяжелых бомбардировщиков нужно время, чтобы реорганизовать и восстановить своим силы.

— Насколько высоки?

Степашин снова помедлил и ответил:

— Сорок процентов, сэр.

— Сорок процентов?!

— Около сорока процентов машин, участвовавших в операции, были сбиты, разбились или вернулись на базы с повреждениями или неисправностями, достаточно серьезными, чтобы потребовался длительный ремонт, — сказал Степашин. — Против Соединенных Штатов, я нахожу это решительной победой.

— Находите? — Насмешливо спросил Грызлов. — А я нахожу это огромными потерями!

— Это огромные потери для нашей бомбардировочной авиации, сэр, — сказал Степашин. — Но мы достигли поразительной победы и выполнили поставленную задачу — вывести из боеспособного состояния американские стратегические ядерные силы — на восемьдесят девять процентов. Первоначальные доклады говорят о том, что мы уничтожили семьдесят пять процентов дальних бомбардировщиков и до половины стратегических ракет, кроме того, лишив американцев возможности запустить ракеты наземного базирования и способности контролировать свои ядерные силы на уровне, необходимом для полномасштабной ядерной войны. Я считаю это великой победой, сэр.

— Я не разделяю вашего оптимизма, Степашин, — гневно сказал Грызлов. — Сорок процентов потерь в один день слишком большая цифра, и первоначальные оценки успешности удара всегда слишком оптимистичны. Какие ядерные силы у нас остаются?

— Почти все наши наземные и морские ядерные силы в готовности, — сказал Степашин. — Вы можете быть уверены…

— Я ни в чем не уверен, когда это касается наших ракетных войск, генерал, и вы это знаете, — сказал Грызлов. — Как вы думаете, почему я оказал такое доверие нашей бомбардировочной авиации? Я был на вашей должности два года назад, черт вас подери. Я посещал базы, разговаривал с личным составом — заметьте, не вылизывающими жопы командирами, а с персоналом, отвечающим за запуск и технического обслуживание, и лично видел в каком состоянии находятся наши ядерные силы. Я бы не дал ракетным войскам более шестидесяти процентов шанса на успех — и эти шестьдесят процентов подразумевают, что ракеты просто успешно покинут шахты, не говоря уже о поражении заданных целей с хоть какой-то степенью точности!

— Сэр, это просто не тот случай…

— Nye kruti mnye yaytsa! — Отрезал Грызлов. — Я опирался на модернизацию наших бомбардировщиков как на спасение этой страны, Степашин! Американцы практически разобрали собственную систему ПВО — атака должна была пройти как по маслу! — Степашин не ответил на выпад Грызлова, просто стоял молча. — Сколько самолетов находится в резерве?

— В первом ударе мы задействовали не более трети самолетов, — ответил Степашин, торопливо добавив «по вашему приказу». — Это означает, что в нашем распоряжении находится примерно сто восемьдесят самолетов большой и увеличенной дальности. Две трети из них базируются в Дальневосточном военном округе, защищёнными от тактических авиационных ударов, и готовы к новым налетам на Северную Америку, если это будет необходимо.

— Это будет необходимо, — сказал Грызлов. — В ходе первого удара вам не удалось уничтожить авиабазу Ирексон, которая в настоящий момент используется против нас Маклэнехеном и его фениксами. Спланируйте удар по Ирексону. Следует полностью уничтожить аэродром, средства технической разведки и наблюдения. Составьте план по подавлению любых средств ПВО или аэродромов на острове Атту.

— Есть, сэр.

Грызлов на мгновение задумался, а затем добавил.

— Атаку на Симию следует произвести только силами МиГ-23 из Анадыря. Сконцентрируйте силы, если будет нужно, но база Ирексон должна быть остеклена как можно скорее. Я хочу, чтобы бомбардировщики большой дальности начали подготовку к новому удару по Северной Америке.

— Цели, сэр?

— Цели, которые не удалось поразить в ходе первого налета: гора Шайенн, авиабаза Барксдейл, авиабаза Фэйрчаильд, авиабаза Неллис, авиабаза Резерва ВВС Баттл-Маунтин. — Грызлов сделал паузу, пристально посмотрел куда-то вдаль, и добавил: — А также Сакраменто, в штате Калифорния.

— Сакраменто? Вы имеете в виду авиабазу Биль?

— Конечно, ее следует указать, как цель, — сказал Грызлов. — Но я хочу, чтобы был уничтожен город, а не военная база.

— Ради бога, сэр, почему? Город не является военным объектом — все базы вокруг него превращены в гражданские аэропорты. Нам есть небольшая компания, занимающаяся разработкой авиационных двигателей и компании, занимающиеся компьютерными процессорами, но… — Затем он вспомнил предыдущие витиеватые замечания генерала относительно всей это кампании, вспомнил взгляд генерала Грызлова и понял, почему тот желал уничтожения крупного американского населенного пункта прежде, чем президент успел ответить.

— Надеюсь, дело не в Маклэнехэне, сэр…?

— Еще одна наша ракета сбилась с курса, Степашин, разумеется, как та, что сбилась с курса и ударила по Спокане, — ответил Грызло. — Но этот удар, гибель сына и всех, кто остался от его и без того разрушенной семьи окончательно сведет Патрика Шейна Маклэнехэна с ума.

— Сэр, вы же не хотите сказать, что намерены убить сотни тысяч гражданских просто чтобы…

— Это будет неисправность ракеты, черт подери! — Ответил Грызлов. — Я принесу извинения, выражу соболезнования, возможно, даже подам в отставку в попытке загладить эту ошибку. Дума, конечно же, отклонит мое предложение. Но Маклэнехэн будет страдать, гораздо сильнее, чем любой человек на этой планете. — Он посмотрел на недоверчиво глядящего на него Степашина и покачал головой. — Вы полагаете, я сошел с ума, генерал? Маклэнехэн, возможно, прямо сейчас намеревается атаковать наши силы, но вы все еще полагаете, что я сошел с ума, раз так зациклился на одном человеке? Это вы ошибаетесь, Степашин. Маклэнехэн это крокодил, или гремучая змея. Он лежит тихо, движется медленно, едва создавая рябь на воде или шорох листьев. Но движется быстро, целенаправленно и решительно. Сумев укусить вас, он не разожмёт зубов, пока не убьёт свою жертву. А потом вернется в свою нору или в свою реку, чтобы снова залечь и ждать следующей возможности нанести удар.

— Господин президент, при всем уважении, я предлагаю вам потратить немного времени, чтобы взглянуть на данный конфликт в более широкой перспективе, — сказал Степашин. Он знал, что было опасно наставлять или поправлять такого человека, как Грызлов, но дабы поддерживать любую видимость контроля над конфликтом он должен был быть уверен, где именно находится президент в настоящий момент.

— Я понимаю вашу кампанию против Маклэнехэна, и я согласен, что этот человек был причиной множества крупных конфликтов за последние годы, и что удивительно, что он все еще жив и даже не в тюрьме и не в петле. Но, господин президент, это уже не действия против отдельно взятого человека. Мы находимся в состоянии войны, господин президент! Давайте сосредоточимся на американской военной машине, а не на одном отставном офицере ВВС. Вы должны встретиться с генеральным штабом и выслушать их соображения…

— Я хорошо осведомлен о том, что поставлено на карту и что должно быть сделано, Степашин, — ответил Грызлов. — Ваша работа заключается в том, чтобы получать сведения и рекомендации от генерального штаба и предоставлять их мне, чтобы затем передать генеральному штабу мои приказы. Я следовал рекомендациям штаба, письменно. Я вкладывал деньги в строительство и модернизацию наших сил и получил поддержку Думы — все военные и политические советники успели сказать мне, что я должен сделать, чтобы эта кампания стала успешной. Не задавайте вопросов о моих мотивах!

— Я… Я не подвергаю сомнению ваши идеи, ни вашу приверженность к ним, сэр, — ответил Степашин. — Но если говорить о войне, уничтожение целого города ради морального подавления одного человека не является рациональным. Раздробление американской стратегической ядерной триады и восстановление паритета с США в ядерных силах — вот та цель, с которой я и члены генерального штаба полностью согласились. Но это… Трудно слышать ваши рассуждения об этом Маклэнехэне, как о каком-то полубоге, которого следует уничтожить.

Грызлов, казалось, готов был взорваться в порыве гнева… Но вместо этого просто закурил еще одну сигарету, сделал глубокую затяжку, погасил ее и кивнул сквозь облако голубоватого дыма.

— Не волнуйтесь, Степашин, — сказал он. — Сражение, в котором участвует Россия, реально. Сражение, которое я веду от имени России против Маклэнехэна не противоречит ему. А теперь отдайте приказ об ударе по авиабазе Ирексон на острове Симия и предоставьте план мне на утверждение как можно скорее.

— Это приказ, Мак, — сказал Дэйв Люгер. — Я только что получил его в письменном виде. — Ответа не последовало. Люгер подождал еще несколько секунд, а затем, не услышав ничего, добавил. — Патрик, ты меня слышишь?

— Ясно и четко, — ответил Патрик Маклэнехэн по вживленному спутниковому передатчику.

— Это полная параша, но все игроки останутся на позициях, так что мы сможем выдвинуться с Ирексона немедленно, в случае получения приказа, — сказал Люгер. — Мне сообщить?

Последовала еще одна долгая пауза. Люгер собирался переспросить, но Патрик, наконец, ответил:

— Нет. Продолжаем действовать по плану.

— Патрик…

— Никаких споров на этот раз, — оборвал его Патрик. — Верховный утвердил эту операцию и мы, черт подери, собираемся ее выполнить. Если Грызлов не будет мертв или взят под стражу американскими официальными лицами, я не уверен в том, что мы можем доверять ему заключать мир с Соединенными Штатами.

— Мак, он как утвердил эту операцию, так теперь и отменяет ее, — возразил Дэйв. — У нас есть достойная альтернатива: наземные силы выдвигаются вперед, а воздушные получают возможность дозаправки и перевооружения на Ирексоне.

— Это плохая альтернатива, Тексас. Президент хватается за любые варианты, ведущие к окончанию военных действий. Он все еще считает, что Грызлов напал на Соединенные Штаты от отчаяния и если сейчас мы все остановим, то сможем заключить мир. Но Грызлов не хочет мира — он хочет уничтожить американские вооруженные силы, только и всего. Он, очевидно, подозревает, что мы идем за ним и говорит президенту все, что может придумать, чтобы заставить нас остановиться.

— Я понимаю, Патрик, но у нас нет другого выбора, — ответил Люгер. — Ты не можешь начать операцию такого масштаба без ясного одобрения Белого дома, которого у нас сейчас нет.

— Я просто чертовски уверен, что могу…

— Это другой случай, — настаивал Люгер. — Энгельс, Жуковский, Белгород — все это были превентивные удары, направленные на защиту наших сил или предотвращение использования этих мест для неизбежных атак.

— Как и эта операция, Дэйв.

— Полностью согласен, но эта операция не превентивный удар, а безусловное вторжение, — сказал Люгер. — В этой операции нет оборонительного аспекта — мы ведем наступление. Я бы хотел, чтобы нас полностью уполномочили делать это. У нас было такое разрешение, но теперь у нас его нет. У нас нет иного выхода, кроме как остановиться и ждать, пока мы снова его не получим.

Патрик снова замолчал. Люгер ожидал, что Патрик даст ему приказ продолжать выполнение задания и он был готов подчиниться данному приказу. Но, к его удивлению, Патрик ответил:

— Замечательно. Организуй место для Воздушной Боевой группы и морпехов на Ирексоне для перевооружения и дозаправки. Затем займемся получением наземных сил второй и третьей очереди.

— Понял, Мак. Дружище, мне это нравиться не более, чем тебе, но я знаю, что мы сделали правильный выбор.

— Посмотрим, — просто сказал Патрик. — Конец связи.

— Ирексон, это «Бобкэт-один», перехожу с двенадцати на восемь тысяч, — сообщила по рации подполковник Саммер О'Ди, командир экипажа бомбардировщика ЕВ-52 «Мегафортресс» Патрика Маклэнехэна. — Прием.

— Второй, полет нормальный, — ответила полковник Нэнси Чешир, командир экипажа второго самолета звена, АL-52 «Дракон». АL-52 «Дракон» представлял собой модифицированный бомбардировщик В-52, на борту которого размещался трехмагеваттная лазерная установка с плазменной накачкой, способная создать лазерный луч достаточной мощности, чтобы уничтожить баллистический ракету или спутник на дальности четыреста пятьдесят километров, самолет на дальности сто пятьдесят километров, или наземную технику до бронемашин включительно на дальности до восьмидесяти. Хотя число «Драконов» увеличилось второе менее чем за два года, они по-прежнему считались экспериментальными образцами вооружения — что никогда не останавливало Патрика Маклэнехэна.

Нэнси Чешир была командиром 52-й бомбардировочной эскадрильи, базирующейся на авиабазе Резерва ВВС Баттл-Маунтин, в состав которой входили все специально модифицированные В-52 ВВС — и, как Нэнси не переставала напоминать себе, командиром одной из двух эскадрилий В-52, оставшихся в мире после ядерной зачистки русскими базы ВВС Майнот. Она была полна решимости сделать все, что было в ее силах, использовать каждую толику своих летных и командирских навыков, чтобы заставить русских заплатить за то, что они сделали с Америкой.

— «Бобкэт один-один», понял, наблюдаю тебя, — ответил диспетчер базы ВВС Ирексон. — Разрешаю заход на Симия-два, даю поправку. Ветер два-четыре-ноль, двадцать один с порывами до тридцати шести, высотомер на два девять восемь восемь. Вам ведомый в зоне ожидания, начнет заход после вашей посадки.

— Один-один, посадку разрешаю, передаю коррекцию точки входа. Второй, как понял?

— Второй принял, заход после посадки ведущего, — ответила Чешир.

— Какой странно хороший день для Симии, — сказал О'Ди по переговорному устройству. — Ветер всего только с порывами до тридцати шести узлов. Посадку разрешили. Экипаж, проверка, начинаю заход.

Патрик повернулся в катапультном кресле и осмотрел верхнюю палубу «Мегафортресса». Там были установлены лицом к хвосту шесть кресел для пассажиров — специалистов по техническому обслуживанию с базы Баттл-Маунтин и полигона Тонопа в Неваде. Еще шестеро располагались на нижней палубе. Эти двенадцать мужчин и женщин играли ключевую роль в этой операции. К сожалению, операция была остановлена по приказу лично президента Соединенных Штатов.

— Нижняя палуба готова, — радировал один из техников.

— Верхняя палуба готова, — ответил другой.

— Командир операции к посадке готов, — сказал Патрик. — Самолет к заходу и посадке готов. Двадцать шесть километров до точки входа. Я намерен несколько раз включить ЛИДАР перед включением ИСП[97].

— Принято, — сказала О'Ди.

Патрик включил ЛИДАР или «Лазерный радар» своего «Мегафортресса». Излучатели, расположенные по всему самолету во всех направлениях испустили лазерные лучи на дальность до пятисот километров, мгновенно «нарисовав» каждый объект, от машин на земле до спутников на околоземной орбите. Единое изображение, построенное компьютером, было выведено на основной дисплей «суперкабины», крупный экран девяносто на шестьдесят сантиметров на правой стороне приборной панели. Патрик мог двигать изображение при помощи джойстика, прикасаясь к экрану или голосовыми командами. Система также постоянно анализировала полученные от лазерных датчиков данные и, сравнивая изображение с эталонными в базе данных, пыталась опознать каждый обнаруженный объект.

Патрик сразу же обратил внимание на мерцающую шестигранную отметку у северной части зоны обзора, на пределе дальности ЛИДАР-а. Он дал увеличение, и содержимое шестиугольника заняло весь дисплей. Система определила цели как «неопознанные летательные аппараты».

— «Тень», неопознанный воздушный контакт, позиция два тридцать, дальность четыреста пятьдесят, маловысотная, скорость девятьсот, направление три пять ноль от Симии.

О'Ди нажала кнопку на ручке управления.

— Прервать заход, — скомандовала она. Система управления полетом мгновенно вывела двигатели на полную бесфорсажную тягу, выровняла самолет и сконфигурировала адаптивную поверхность «Мегафортресса» для максимально эффективного набора высоты.

— Контроль, я «Бобкэт один», прерываю заход, — радировала он. — Известить Ирексон: видим неопознанные самолеты, приближающиеся с севера на удалении четыреста сорок. Конец связи, «Бобкэт два-два», прием.

— Видим ваши цели, ведущий, — ответила Чешир.

— Поняла. Мы на ходу, — ответила О'Ди с сказала по самолетному переговорному устройству: — Экипаж, подтянуть ремни и перейти на кислород. Генерал, мне нужен вектор.

— Курс два восемь ноль, набирай пять тысяч, — ответил Патрик. — Запускаю ЛИДАР. — Он включил лазерную систему снова, на этот раз сфокусировав датчики в северном направлении, чтобы получить полную картину обстановки в небе и на море в том направлении. — Вижу несколько «богги», пока насчитал шесть. Идут прямо сюда, набирают девятьсот двадцать. Я бы сказал, что это «плохие парни». — Он переключился на командную частоту. — «Два-два», что у тебя?

— Пока не вижу их, но мы принимаем ваши данные и выполняем маневр, чтобы получить обзор, — ответила Чешир. — Вы уведомили Ирексон?

— Только диспетчера, но не сами части. Скажите им укрыться. — Патрик знал, что это было бесполезно. Одна или две бомбы калибром с те, что поразили Эилсон или Форт-Уэйнрайт могли стереть с лица земли весь остров Симия вместе с бомбоубежищами[98]. — Зиппер, разогревай лазер.

— Все уже разогрето, Босс, — ответил командир экипажа AL-52 «Дракон» майор Фрэнки «Зиппер» Тарантино. Лазер «Дракона» на электронных переходах в действительности не нуждался в «разогреве», как менее совершенные химические или диодные лазеры, но система использовала для питания массивную батарею конденсаторов, заряжавшихся в процессе стрельбы, и чем больше они были заряжены до начала ведения огня, тем больше лазер мог стрелять.

— Это «Два-два» видим цель на удалении четыреста десять. Я насчитал шесть целей, но в первый раз система выдала семь. Возможно, на нас идет большая группа целей.

— Принято, — ответила Маклэнехэн. — Я тоже вижу шесть. Сообщите, когда выйдете на позицию для атаки.

— Принял, — ответил Тарантино. AL-52 покинул район ожидания и направился на северо-запад в сторону приближающихся целей, а затем занял трассу с юга на север на высоте шести тысяч метров. К тому времени неопознанные самолеты ускорились до тысячи ста километров в час и находились менее чем в ста шестидесяти километрах.

— Это «Два-два», к бою готов. Вижу шесть целей, но полагаю, что каждая состоит из нескольких самолетов.

— Атаку разрешаю, — сказал Патрик. — Сбейте ведомого каждой группы, если сможете его выделить.

— Понял, — сказал Тарантино. Он пометил все шесть групп неопознанных самолетов как цели, а затем дал увеличение на ближайшую группу. Бортовой лазер использовал адаптивный зеркальный излучатель чтобы фокусировать излучение на цели, но это также позволяло получить чрезвычайно подробное изображение цели. — Ведущий, есть визуальный контакт, — доложил он. — Похоже, это российские истребители МиГ-23. Каждая группа, похоже, состоит из четырех самолетов плотном построении. Вижу на каждом три больших топливных бака и две свободнопадающие бомбы. Не могу идентифицировать их, но они похожи на наши ядерные В-61.

Патрик проверил данные телескопа AL-52, переданные на дисплей его «суперкабины» по каналу передачи данных.

— Подтверждаю, — сказал он. — Свободнопадающие ядерные бомбы РН-40, единственные, которые сверхзвуковые истребители способны нести на внешней подвеске. Начинай прорежать их, Зиппер.

— Вас понял, сэр. Огонь в небе. — Он нажал кнопку на своем пульте и сказал:

— Атаковать цели.

— Атаковать цели, приказ подтвержден, — ответила система. — Начало атаки, — раздалось несколькими секундами спустя.

В алюминиевую камеру сгорания в хвостовой части AL-52 под компьютерным контролем были поданы гранулы фторида трития, которые начали облучаться несколькими диодными лазерами. Образовавшееся облако газа начало сжиматься и разогреваться еще больше магнитными полями, пока газ не превратился в плазму, высокозаряженную перегретую форму энергии. Энергия плазмы была направлена в лазерный генератор, который произвел мощный световой импульс, усиленный и сфокусированный в длинной коллимационной трубе, идущей через фюзеляж AL-52. Зеркальная установка диаметром метр двадцать сантиметров, управляемая ЛИДАР-ом самолета направила луч в цель, приняв поправки для компенсации атмосферных искажений.

Даже на расстоянии почти ста пятидесяти километров невидимый лазерный луч оказался сфокусирован до размера грейпфрута к тому моменту, как оказался на фюзеляже ведущего российского истребителя-бомбардировщика МиГ-23. Точно наведенный по ЛИДАР-у, луч прожег стальной корпус самолета перед корнем левого крыла. Прежде, чем луч воспламенил топливо и гидравлические трассы под обшивкой, внезапное разрушение конструкции оторвало все левое крыло, сорвав его с фюзеляжа, словно кожуру с банана. Прежде, чем пилот или любой из его ведомых смогли понять, что происходит, ведущий исчез в огромном огненном шаре, врезавшемся в ледяную поверхность Берингова моря долей секунды спустя.

Внезапная потеря ведущего заставила первую группу рассыпаться. Следуя указаниям на случай утраты ведущего, трое ведомых[99] сошли с курса и начали быстро набирать высоту, дабы убедиться, что ушли от океана, своего погибшего ведущего и любых других самолетов ударной группы. У них не было выхода, кроме как убраться с пути, а затем попытаться визуально или при помощи радаров собраться или нанести удар по отдельности.

Остальные три четверки увидели, как первый самолет взорвался и рухнул. Хотя радоваться им было нечему, они запустили средства противодействия, затянули кислородные маски и ремни, изготовившись атаковать любые вражеские средства ПВО — когда второй ведущий МиГ-23 взорвался у них на глазах через несколько секунд после гибели первого, и снова не поступило абсолютно никакого предупреждения.

— «Бобкэт», вижу шесть отдельных самолетов и четыре группы на подходе, — доложил Тарантино. — Только что получил сигнал неисправности от лазера. Я могу сделать еще только два-три выстрела, прежде, чем магнитное поле ослабнет до опасного значения.

— Вас понял, два-два, — ответил Патрик. — Атакую их. Можете сменить позицию, чтобы привлечь бандитов. — Патрик включил лазерную систему обзора, отметил как цель третью группу и, когда она оказалась на удалении девяносто пять километров, скомандовал:

— Атаковать.

— Команда принята, пуск запрещен, — ответила система. Несколькими мгновения спустя, так как Патрик не отменил приказ, система объявила: — Запуск «Анаконды».

Створки переднего бомбоотсека открылись, и первая гиперзвуковая ракета «воздух-воздух» большой дальности AIM-154 «Анаконда» вылетела из бомбоотсека. Ракета пролетела менее тридцати метров вниз, затем сработал твёрдотопливный стартовый ускоритель, направивший ракету вперед и вверх. К тому моменту, как ускоритель отгорел, ракета двигалась на скорости в два раза превышающей звуковую. В этот момент заработал маршевый прямоточный воздушно-реактивный двигатель, разгоняя ракету до скорости, более чем в пять раз превышающей звуковую. Вторая и третья ракета пошли следом с интервалом в несколько секунд.

Первой «Анаконде», летящей на скорости более девяноста километров в минуту, не понадобилось много времени, чтобы достичь цели. За семь секунд до попадания ракета включила собственную активную радиолокационную головку самонаведения — это было для пилотов МиГ-23 первым сигналом о том, что их атаковали.

Третья группа бросилась врассыпную, выбрасывая за собой хвосты дипольных отражателей. Головка самонаведения первой «Анаконды» потеряла цель и ракета перешла на управление лазерной системой «Мегафортресса». Ракета прошла мимо третьей группы МиГ-ов и направилась к одиночной цели. Она исчерпала запас топлива и самоликвидировалась в нескольких десятках метров от нее, однако успела вызвать страх и смятение у всех остальных пилотов.

Вторая и третья «Анаконды» не промахнулись. Они сбили два атакующих самолета один за другим, когда те начали заход на сброс бомб.

— Сбил двоих, — объявил Патрик. — Вижу три большие группы и… черт, по меньшей мере пятнадцать или двадцать одиночных целей, выстраивающихся для захода на бомбометание. У меня осталось девять «Анаконд».

В этот момент он услышал на командной частоте:

— Время сваливать, сэр!

Патрик вгляделся в дисплей «суперкабины» — и его глаза резко расширились, так как системы классифицировали ракеты, приближающиеся сзади.

— Тень, влево на один пять ноль, живо! — Скомандовал он.

О'Ди без колебаний бросила ЕВ-52 в жесткий вираж влево, выставив РУДы на полную бесфорсажную тяну и одновременно сдерживая тянущее усилие и выжав до упора рули направления, чтобы уменьшить радиус виража. Она услышала, как одного из шести пассажиров на верхней палубе вырвало, и понадеялось что тот, черт его дери, не забыл про мешок. Только завершив маневр, она спросила: — Что случило, генерал?

— Запущен «Ланселот», — без затей сказал Патрик.

— Вас поняла, — ответила О'Ди. Это было все, что ей нужно было услышать.

В ста шестидесяти километрах позади группы модифицированных В-52 Патрика следовала вторая группа, состоящая из трех модифицированных В-1В, известных как «Вампиры». Направляемые бригадным генералом Ребеккой Фёрнесс с базы Баттл-Маунитин, ЕВ-1С «Вампир» представляли собой «Летающие линкоры» следующего поколения, созданные для применения широкой номенклатуры средств поражения большой дальности.

Основным вооружением «Вампиров» были АВМ-3 «Ланселот», противоракета воздушного старта, разработанная в качестве временной меры для противоракетной обороны, пока самолеты с лазерными установками не будут доведены до совершенства. АВМ-3, фактически, представляли из себя ракету «Патриот» воздушного старта, для которой бомбардировщик выступал в качестве первой ступени. Управляемая по лазерному радару «Вампира» и собственной радиолокационной головке самонаведения на заключительном этапе полета, она имела дальность триста тридцать километров и могла атаковать цели даже на низкой орбите.

Но сама ракета «Ланселот» была лишь частью этой эффективной системы: основа ее разрушительной мощи заключалась в плазменной боеголовке. Вместо обычной осколочно-фугасной или ядерной, боеголовка «Ланселота» создавала облако плазмы, мгновенно превращавшее в плазму любой объект в зоне поражения, просто испаряя его. Даже при том, что размер плазменного облака был ограничен в атмосфере — боеголовка предназначалась для использования в космосе, где облако плазмы достигало много сотен метров в диаметре, и его форма могла даже задаваться системами управления — зона поражения в атмосфере все равно составляла сотни метров.

И когда она взорвалась прямо среди четырех атакующих МиГ-23, все четыре истребителя-бомбардировщика просто исчезли.

— Боже мой, — выдохнул Патрик. Он уже видел срабатывание плазменных боеголовок много раз — он же в первый раз осуществил испытательный пуск ракеты с такой боеголовкой над Тихим океаном — но они так и не переставали поражать его. Это было абсолютно грозное оружие. Плазма поглотила не только четверку МиГ-ов, но и несколько одиночных машин. — Вижу две группы и восемь отставших.

— Продолжайте движение на юг, сэр, — сказала Ребекка Фёрнесс. В этот же момент Патрик увидел, как еще одна ракета «Ланселот» пошла на север, в сторону российских самолетов. Вторая ракета дала сбой и не взорвалась, но еще одна, выпущенная одним из ее ведомых, уничтожила еще одну группу целей. К этому моменту шестая группа МиГ-23 и все оставшиеся одиночные самолеты направились на запад, в сторону военно-морской базы Петропавловск на Камчатке, предположительной точке сбора.

— Хорошая работа, Ребекка, — сообщил Патрик. — Похоже, они бегут.

— Спасибо, босс, — ответила она. — Мы прикроем вас, пока вы будете садиться для перевооружения.

— Я посажу «Дракона», чтобы осмотрели лазер, — сказал Патрик. — Но мы не будем садиться. Я намерен выполнить дозаправку в воздухе и продолжать полет.

— Но вы сами приказали садиться, босс.

— И был намерен это сделать — пока Грызлов не попытался подло напасть на Ирексон, — сказал Патрик. — Задание отменяется. Я намерен дать Грызлову бой и заставить его сесть за стол переговоров — со стволом, направленным прямо ему в лицо.

Президент Анатолий Грызлов, сидящий на возвышении позади начальника генерального штаба Николая Степашина и его старших помощников, сразу понял, что что-то случилось. Штабные офицеры, слушавшие сообщения через гарнитуры, сразу напряглись, и начали украдкой поглядывать на Степашина и отворачиваясь прежде, чем он успевал обратить на них внимание. Техники, делавшие пометки на доске, замерли, с тоской глядя на отметки, а затем отошли от нее, словно не зная, что им делать.

— Что случилось, генерал? — Спросил Грызлов.

— Э… Начали поступать доклады, сэр, — выдавил из себя Степашин.

— Черт подери, что случилось? — Прогрохотал Грызлов. Штабные офицеры автоматически дернулись в их сторону и спешно вернулись к своим пультам и бумагам.

— Один из командиров звеньев, атаковавших Симию, доложил, что потерял контакт с… со всеми остальными командирами звеньев, — сказал Степашин. — Звено шесть уходит в Петропавловск в сопровождении пяти самолетов из других звеньев.

— Одно звено и еще пять… девять самолетов? — Воскликнул Грызлов. — Мы отправили на это задание двадцать четыре самолетов! — Степашин мог лишь кивнуть. — Ирексон разрушен? — Степашину не было нужды отвечать на этот вопрос. — Хотя бы поврежден? — Степашин покачал головой. — Черт возьми, генерал, я полагал, что наша разведка сообщала, что там нет никаких самолетов, кроме нескольких транспортников и заправщиков — вероятно, передовых сил, готовящихся к прибытию большого числа самолетов, но без всякого эта база не была готова к обороне! Что, черт подери, случилось?

— Ведущий доложил о перехвате самолетами, запустившими в них ракеты «воздух-воздух» с ядерными боеголовками, — сказал Степашин.

Грызлов собирался продолжить свою тираду, но осекся.

— Ядерными? Не думаю, — сказал он. Он покачал головой, на мгновение задумался, а затем с пониманием кивнул. — Нет, я думаю, что эскадрилья столкнулась с ударной группой Маклэнехэна с его «Мегафортрессами», «Вампирами» и другими передовыми самолетами. Это было просто невезение, Николай. Либо силы Маклэнехэна были развернуты на Ирексоне, или президент Торн на самом деле приказал ему вернуться туда, и Маклэнехэн повиновался — хотя это ему и не свойственно. Следовательно, они могли использовать ракеты с плазменными боеголовками, когда обнаружили, что им что-то угрожает. Один взрыв такой ракеты мог уничтожить звено самолетов в плотном построении.

Президент России покачал головой, и Степашин с удавлением увидел на его лице улыбку. Он закурил сигарету и по крокодильи улыбнулся, хотя его голос кипел от гнева. — А знаете что еще, Степашин? Мы так и дождались звонка от Томаса Торна. Он не станет обвинять нас в нарушении соглашения и даже не признает, что что-то вообще случилось. Если он не понимал этого раньше, а я уверен, что он был искренен, приказывая отозвать силы Маклэнехэна в интересах мира — теперь он поймет: бой начался.

— Что вы намерены делать, сэр? — Спросил Степашин.

— Маклэнехэн решил атаковать нас — без всяких сомнений, — сказал Грызлов. — Это может начаться в любой момент. Начать отсчет с момента последнего доклада от наших МиГ-ов, прибавить время, нужное Маклэнехэну для дозаправки и перевооружения своих самолетов на Ирексоне, а затем добавить время полета до Владивостока, Петропавловска, Кавазни или Анадыря — то есть сколько будет для подготовки у наших сил противовоздушной обороны. Чтобы он не задумал, он атакует, и сделает это жестко и быстро.