План Атаки

ЧЕТЫРЕ

В авиации это всегда было одной из самых сложных задач, а сейчас еще больше усложнялась тем, что все самолеты и чертовы конусы шлангов сильно обледенели. Кто-то когда-то говорил, что это было все равно, что попасть членом в задницу бегущему по полю быку — только поле было еще и было завалено снегом с коркой изо льда.

Aviatskiy Kapitan Leytenant Йозеф Леборов всегда очень, очень хорошо умел «засандаливать быку», но даже ему было трудно произвести эту процедуру сейчас.

В это утро, следовавшее через густые облака образование из двадцати четырех бомбардировщиком Ту-95МД Modifikatsirovanny Daplata возглавляло еще большую группу из тридцати шести Ту-95МС16 Modifikatsirovanny Snaryad[68]. Растянувшись на несколько километров шесть групп по четыре заправщика, за каждой из которых ниже и позади следовала группа из шести бомбардировщиков являла собой впечатляющее зрелище. Не столь впечатляющим было зрелище того, как каждый из бомбардировщиков пытался подсоединиться к заправщику.

Леборов делал уже вторую попытку — и проявил себя лучше, чем другие. Десятиметровая заправочная штанга находилась прямо на носу Ту-95, прямо по центру и была видна как ему, так и второму пилоту. Конус шланга заправщика была подсвечен тремя небольшими огнями, дабы быть более заметным. После того, как заправщик оказывался на сорок метров впереди и несколько выше заправляемого, диспетчер, сидящий в его хвостовом отсеке — ранее месте заднего стрелка — начинал выпускать шланг. Стабилизирующий конус на конце шланга дико вылетал на несколько метров, но затем стабилизировался и опускался вниз под весом шланга. Когда он полностью раскрывался, на панели диспетчера загоралась зеленая лампочка, говорившая, что заправляемый мог выдвигаться вперед и подключаться.

Конус — большая, примерно двухметровая корзина из стальных прутьев на конце топливного шланга — стояла достаточно ровно. Бомбардировщик, с другой стороны, имел достаточно места, чтобы не столкнуться с заправщиком. В отличие от процедуры дозаправки на западных самолетах, диспетчер заправки танкера не помогал в подсоединении — эта процедура полностью ложилась на плечи пилота.

Леборов мягко подошел к конусу, пытаясь делать нужные поправки штурвалом и тягой — но все было бесполезно. Конус дернулся влево прямо в тот момент, когда он уже коснулся его штангой легко и быстро унесшись прочь. Леборов немного уменьшил тягу и громко выругался, уходя на новый заход:

— Гребаный насос! Или много или мало!

— Просто представь, что это та официанточка, которую ты встретил пару месяцев назад, Джои, — сказал его второй пилот и друг Aviatskiy Starshiy Leytenant Юрий Бодорев. — А то я именно этим и занимаюсь.

— Варежку завали, чмо болотное, — сказал Леборов так добродушно, как только мог.

— Заправка от одного из наших собственных самолетов не так проста, как казалось тому, кому она впервые пришла в голову, — заметил Бодорев. Без дополнительных топливных баков, бомбардировщик Ту-95 имел дальность полета свыше двенадцати тысяч километров, и дозаправка в воздухе, как правило, необходимостью не являлась. Но несколько месяцев назад они начали снова практиковаться выполнять заправку от заправщиков Ту-16. Когда несколько недель назад они были ознакомлены с заправщиками на базе Ту-95, никто не понял причины этих экспериментов — до этого момента. — Может, я попробую?

— Нет, просто давно практики не было, — сказал Леборов, стараясь расслабиться. — Как приборы?

— Обороты в допустимых пределах, разница мощностей в пределах процента-двух, распределение топлива сбалансировано в пределах двухсот килограммов, — ответил бортинженер, сидящий прямо за вторым пилотом.

— Просто засади этой шлюхе и полетели дальше, Джои, — сказал Бодорев. — Ты командир группы, так что покажи другим детишкам, как это делается.

Это, похоже, обеспечило ему всю необходимую поддержку — вместе с представлением, как начинающаяся почти прямо у его ног длинная заправочная штанга направляется прямо в manda его подруги — так как на следующем заходе Леборов попал в конус так легко и плавно, словно делал это каждый день в течение многих лет. Передача топлива будет долгой и нудной, так как при мощности всего в тысячу литров в минуту они будут принимать его пятнадцать минут, прежде, чем отойдут и уступят место другим самолетам.

Огромной армаде потребовалось три часа, чтобы завершить заправку. В ходе этого пяти бомбардировщикам и двум заправщиком пришлось прекратить полет и вернуться, так как они не смогли передать или получить топливо, либо столкнулись с другими неисправностями. Один самолет доложил о проблемах с оружием, заставивших его отстрелить две ракет с подкрыльевых узлов. К счастью, оставшиеся заправщики смогли заправить оставшиеся бомбардировщики, так что все получили необходимое топливо и могли продолжить выполнение задания.

Поскольку на одном самолете возникли проблемы с вооружением, командир группы решил визуально осмотреть вооружение в дополнение к стандартным процедурам проверки, проводимым непрерывно.

— Проверка вооружения завершена, все готово, неисправностей нет, — доложил бомбардир из носового отсека. — Готов к визуальной проверке.

— Штурман к визуальной проверке готов.

Леборов обернулся.

— Отставить, Аркадий. Мне нужно пройтись. Я сам. Пилот к проверке вооружения готов. — Бодорев надел кислородную маску, так как от пилота самолета требовалось надевать ее, когда второй пилот вставал с места, и показал своему коллеге и другу обычный знак на удачу — сведенные в кольцо большой и указательный пальца, что также означало «жопа».

Ссутулившись в тяжелой куртке и шлеме, с парашютом, и дыхательным аппаратом, Леборов прошел мимо бортмеханика и оператора средств РЭБ и похлопал по лечу штурмана, сидевшего в задней части кабины. Затем он открыл люк, ведущий в нижний отсек, спустился на нижнюю палубу[69], закрыл за собой герметичный люк и последовал за бомбардиром к хвосту самолета, в сторону герметичного люка отсека вооружения. На Ту-95 не было системы катапультирования, ни вверх, ни вниз, члены экипажа покидали кабину по шесту, сносившему их в люк, где они попадали попадая в воздушный поток, уносивший их от самолета, а бомбардир и оператор вооружения просто сидели на открывающихся в случае надобности аварийных люках. Оператор вооружения открыл люк в переборке, и Леборов пополз в сторону хвоста к бомбоотсеку.

Проход был скользким от замороженного конденсата и охлаждающей жидкости, утекающей из нескольких отсеков с электроникой, но они не обратили на это внимания и продолжили ползти. Они могли слышать громкие щелчки работающей навигационной системы, которая использовала доплеровский радар, обеспечивающий входными данными аналоговый компьютер размером с холодильник, до сих пор использовавший рычаги и шестерни, чтобы выдавать данные по положению, курсу и скорости. Шум от больших сдвоенных пропеллеров с каждой стороны фюзеляжа был оглушительным даже с учетом шлемов с защитой ушей. Леборов нашел выключатель освещения внешних узлов подвески и взглянул на нее. Он уже видел эту ракету на земле в ходе предполетной подготовки, но когда Ту-95 находился в воздухе, они выглядела как-то иначе.

Левый узел занимала одна ракета Х-90 класса «Воздух-земля». Это были экспериментальные ракеты, впервые примененные, когда две из них были запущены по базе ЦРУ в Узбекистане в качестве завершающей фазы испытаний. Тогда они несли фугасные боевые части.

Но теперь они несли две термоядерные боеголовки в одну килотонну каждая.

Именуемые «Sat Loshka» то есть «Садовая лопатка», они были копиями американских ядерных бомб «Бункер Бастер», разработанных после операции «Буря в пустыне» для уничтожения защищенных подземных бункеров, целей, размещенных в природных пещерах или мест хранения биологического оружия без риска для гражданского населения. Боеголовка имела ракетный двигатель и бронированный нос, позволяющий ей перед взрывом пробивать до тридцати метров породы, даже усиленной сталью или кевларом. Это означало также, что ядерный гриб и ударная волна на поверхности будут незначительны. Каждая ракета имела собственную инерциальную систему наведения — комплекс электронных гироскопов и маятников, сообщавших системе управления скорость и положение в пространстве, но теперь, с добавлением спутниковой системы наведения ГЛОНАСС ее точность возросла до двадцати метров.

Штурман-бомбардир подполз к другому иллюминатору, чтобы осмотреть кормовую часть огромной ракеты. Казалось, они несли небольшой реактивный истребитель, подумал Леборов. Он увидел тонкую наледь у воздухозаборника перед носом ракеты, но это его не обеспокоило. Менее чем через минуту после запуска нос ракеты разогреется до нескольких сотен градусов по мере достижения скорости, в пять раз превышающей скорость звука. Он кивнул бомбардиру, указывая, что осмотр завершен, затем выключил освещение и переполз к правому борту, чтобы проверить вторую ракету. Все, что касалось ядерного орудия, требовало проверки двумя офицерами, даже если речь шла о визуальном осмотре изнутри самолета.

По две ракеты с термоядерными противобункерными боеголовками, быстрее любой зенитной ракеты — и самолет Леборова возглавлял стаю из еще тридцати одного бомбардировщика Ту-95, вооруженных аналогично. Каждая ракета несла две боеголовки индивидуального наведения, предназначенные для того, чтобы пробить землю и уничтожить даже самые защищенные бункеры. Американцы так и не узнают, что их убило. Бедные ублюдки.

На револьверной установке в бомбовом отсеке находились еще шесть противорадарных ракет большой дальности Х-31. Как только они дойдут до зоны пуска, самолет Леборова и три других ведущих начнут подавлять радарные установки вдоль предполагаемого маршрута полета, в то числе у Йеллоунайфа, Пин-Поинта, Ураниум-сити, Линн-Лейк, Форта Нельсон, Колд-Лейк, Эдмонтона и Уайт-Хорс. Прямоточный реактивный двигатель обеспечивал Х-31 дальность до двухсот километров, а максимальная скорость Мах3 в сочетании с девяностокилограммовой осколочно-фугасной боевой частью позволяла разносить радарные станции или здания на мелкие части в мгновение ока.

Завершив проверку, Леборов и бомбардир поползли по узкому проходу, и заглянули в кабину бортстрелка в самом хвосте самолета. Они не просили его открыть герметичный люк — это означало, что он должен был надеть кислородную маску и сбросить давление — а только постучали в иллюминатор и увидели, как он показал им большой палец. Бортстрелок сидел в окружении коробки с обедом, в которой виднелись остатки еды, небольшой стопки журналов, многочисленных бутылок с водой и металлических ящиков. Обычно бортстрелок находился в экипажем в передней кабине, занимая свое место только при приближении к вражеской территории, но во время полета группой он занимался слежением за ведомыми посредством хвостового радара и больших иллюминаторов, так что ему пришлось находится там весь полет[70].

Несмотря на пробирающий до костей холод, к тому моменту как Леборов вернулся в кабину и забрался в кресло, он весь покрылся потом.

— Пилот вернулся, — сообщил он.

— Дерьмово выглядишь, — сказал Бодорев, посмотрев на командира экипажа. — Ты же не снова бомбардира rot yego yebal?

— Пошел ты…

Бодорев мягко посмотрел на своего друга.

— Все нормально, братишка?

Леборов помолчал несколько мгновений.

— Просто, черт его дери, Юрий, никто не заслуживает умереть в своей кровати, оказавшись в долбаном шаре ядерного пламени!

— Джои, это не наше решение и не наша забота, — ответил Бодорев. Он имел обыкновение называть друга англизированным именем, так как был слишком поглощен свойственной американцам двойственностью — странной смесью силы и юмора, беспощадности и щедрости. Некоторые думали, что его увлечение всем американским влияет на его работу — и, как Бодорев мог признаться самому себе, быть может, они были и правы. — Нашими целями являются пусковые установки баллистических ракет и подземные командные центры ядерных сил, а не спальни. К тому же, в чем разница — умереть от килотонной ядерной или от 1 000-тонной обычной бомбы? Мертвым все равно.

— Ты же знаешь, в чем разница, черт ее дери.

— Нет, коллега, не знаю. И не верю, что она есть. Нет никакой разницы между американской атакой на Энгельс и этим. Это удар военными силами по военной цели. Возможно, при этом погибнет некоторое количество гражданских — им нельзя будет помочь, а мы сделали все возможное, чтобы сократить потери среди гражданского населения, в том числе снизили мощность боеголовок до уровня, при котором они не смогут с гарантией уничтожить цели. И ты должен наслаждаться иронией — американцев атакуют мини-ядерными боеголовками, которые они же изобрели и поставили на вооружение…

— Я сейчас не в том настроении, чтобы оценить иронию, Юрий.

— Джои, мы более чем оправданы тем, что американцы атаковали Энгельс — мы воевали не против них, мы воевали против гребаных талибов, напавших на наши базы в Туркмении. — Бодорев продолжил гнуть эту линию так убедительно, как только мог, не привлекая внимания остальных членов экипажа. Последнее, что сейчас было нужно, так это чтобы они услышали, как второй пилот пытается доказать командиру экипажа что то, что они делают — правильно. — Американцы напали на нас без причины. Помни это! ОНИ напали на нас. Черт возьми, Джои, мы сами были там. Мы могли погибнуть под тем налетом. Треть нашего собственного полка была уничтожена в ту ночь, Джои. Треть. Я потерял много хороших друзей, так же как и ты, и знаю много детей, которые не перестают плакать по ночам, потому что бояться, что американские бомбы упадут им на головы во второй раз. Лучшая российская база бомбардировщиков заброшена, это город-призрак. И я убежден, что американцы без колебаний атакуют нас любым оружием, имеющимся в их распоряжении, в то числе ядерными. Вот почему этот удар необходим. И я очень уважаю президента Грызлова за мужество отдать приказ на эту операцию.

— Но зачем ядерные БЧ, Юрий?

— Ты замечательно это понимаешь, Джои, — ответил Бодорев. — Это тактическое решение, а не психологическое — мы должны нанести удар, а не отправить послание. Мы используем ядерные боеголовки, потому что с неядерными Х-90 не будут иметь достаточно разрушительной мощи. Они не сделают и вмятины ни в одной из назначенных целей. — Он сердито посмотрел на пилота. — Ты все это знаешь, друг мой. Командующий поставил тебе эту задачу всего три дня назад, и он выбрал тебя командиром операции, потому что считал тебя тем, кто сможет это сделать. Так что не надо плакаться мне в жилетку, zalupa.

— Я не плачусь. Я просто считаю, что ядерное орудие, а также биологическое и химическое это не просто оружие. Вот и все.

— Джои, выключи чмошника! Что случилось? Твоя подруга залетела, и теперь ты мечтаешь о совершенном мире без войн? Проснись, дружище. — Он пристально посмотрел на своего друга. — Она же залетела, да?

— Все хуже — я на ней женился.

— Ну и дурак! Никогда ты меня не слушаешь! — Сказал Бодорев, хлопнув его по плечу. — Ну поздравляю! Когда планировал рассказать генералу?

— Подал ему документы три дня назад. Он расписал нас вчера.

— Великий Йозеф Леборов, гроза гей-клубов…. Я хотел сказать, кабаков, идет в бой в прострации, потому что у него теперь жена и малолетний спиногрыз. Я рад дожить до этого дня. — Он похлопал друга по плечу. — Молодец. Если мы сделаем это, у тебя будет кто-то, к кому мы сможешь вернуться… А если нет — кто-то будет тебя помнить. Молодец, старший капитан. А теперь давай вернемся к долбаной работе, а?

— Вас понял, — сказал Леборов. Он включил внутреннюю связь. — Экипаж, вооружение проверено и готово, а мы наглядно убедились, что бортстрелок все еще с нами. Проверка. — Каждый из членов экипажа проверил кислород, оборудование и доложил о состоянии. — Очень хорошо. Штурман, местоположение?

— Тридцать две минуты до точки начала противодействия, — сказал штурман. Точкой начала противодействия считался рубеж, на котором их могли обнаружить американские самолеты ДРЛО, базирующиеся на авиабазе Эилсон в Фейрбенкс на Аляске. Пока что разведка не докладывала ни о каких самолетах противника, но Леборов знал, что все могло измениться в любой момент без всякого предупреждения. — Примерно три часа до зоны пуска.

— Благодарю, — ответил Леборов. Бодорев посмотрел на него и понял, что голос Леборова звучал несколько пискляво от долгого ползания по всему самолету и от осознания того, что все шло очень быстро, и очень, очень скоро будет еще хуже. Он показал другу жест «порядок», увидел тот же жест в ответ, проверил кислород и решил закончить последний паек прежде, чем начнется полный дурдом.

— А теперь, если вы не против, буду говорить я, и меня не волнует, против вы или нет — вы все напоминаете мне кучку ноющих и препирающихся детей, — сказал министр обороны США Роберт Гофф, резко со злой усталостью опускаясь в кресло. Он только что получил краткое изложение ситуации по версии председателя объединенного комитета начальников штабов, начальника штаба ВВС, главы боевого командования ВВС, главы разведывательного управления ВВС и, наконец, бригадного генерала Патрика Маклэнехэна, и голова у него действительно раскалывалась. Ввиду предупреждения, отправленного Командованию воздушно-космической обороны Северной Америки было созвано экстренное совещание со с высшим командным составом ВВС, в котором он участвовал, находясь непосредственно в своем кабинете.

После извещения от НОРАД, Белый дом немедленно перешел в режим боевой готовности и запустились сложные механизмы, направленные на эвакуацию президента и других членов правительства. В соответствии с планом, президент, министр обороны, председатель объединенного комитета начальников штабов и ближайший начальник штаба должны были находиться в непосредственной близости, а все члены руководства Конгресса должны были иметь возможность как можно скорее направиться на авиабазу Эндрюс, чтобы подняться на борт самолета Е-4В, известного как Летающий командный пункт. Е-4 располагал широким набором средств связи, позволявшим разговаривать с практически любым человеком на Земле. Президент, в случае своего перемещения, находился бы на борту одного из двух «летающих Белых домов» VC-25, известных как «Борт Љ1» и имел возможность связи с военным командованием.

В случае невозможности добраться до базы Эндрюс, ключевые члены правительства должны были быть немедленно эвакуированы на «секретный объект», которым, как знали почти все в Вашингтоне, был «специальный объект «Маунт-Уэзер», известный под кодовым названием «Высокая точка», горная база площадью 175 гектаров неподалеку от Берривилля в Западной Вирджинии. Объект находился в ведении Федерального агентства по Чрезвычайным ситуациям, и был частью национальной программы непрерывной работы правительства. Подземный бункер в «высокой точке» располагал средствами связи, обеспечивающими военным и политическим лидерам прямые защищенные линии связи с Белым домом, «Бортом Љ1», Пентагоном, летающим командным пунктом военно-морского флота Е-6В, летающим командным пунктом ВВС Е4 — всеми местами, где президент или члены высшего военного командования могли находиться в чрезвычайной ситуации. Но ни президент, ни члены кабинета министров не могли быть эвакуированы из Вашингтона иначе, как в случае крайней необходимости, и теперь задачей министра обороны Роберта Гоффа и председателя объединенного комитета начальников штабов Ричарда Венти было выработать рекомендации для президента.

Выслушав краткий доклад Венти — и несколько более подробный доклад главы НОРАД генерала Рэнделла Шепарда, Гофф немедленно вызвал администрацию Белого дома и оповестил их об «отсутствии непосредственной угрозы». Отправить такое сообщение было нелегко — если он ошибался, он мог обречь на гибель сотни, возможно, тысячи людей, включая высших государственных чиновников. Гофф, обычно веселый, улыбающийся и полный энтузиазма, был зол, как никогда. Его лицо помрачнело, взгляд принимал маниакальное выражение. Председатель объединенного комитета начальников штабов Ричарда Венти уже достаточно давно не видел его настолько злым.

Что было довольно логично, так как причина такого выражения лица была той же, что и в прошлый раз: Патрик Маклэнехэн.

— Я нахожу тот факт, что мы собрались здесь досадным недоразумением, — продолжил Гофф. — Но давайте перейдем к зачинщику сего беспорядка. Генерал Маклэнехэн, если можно так выразиться, вышел за пределы своих полномочий настолько, насколько это вообще возможно. Судя по вашим действиям, вам незнакомы такие понятия, как цепочки командования, субординация и прямой приказ и непосредственный командир. Ваши действия позорят ваш мундир и я думаю, что время поговорить о том, стоит ли вам носить американскую военную форму.

— Тем не менее, мы не можем игнорировать запах гари только потому, что нам не нравится человек, нажавший на кнопку пожарной сигнализации, — продолжил Гофф. — Генерал Хаузер, я понимаю вас и согласен, что есть много причин быть недовольным этим грубым нарушением полномочий и субординации. Я не аналитик, но согласен с вашим мнением, что мы не имеем достаточно сведений, чтобы дать точные оценки. Тем не менее, меня поражает ваша рекомендация ничего не предпринимать. Если бы сведения вам предоставит любой другой человек, вы, вероятно, что-либо бы сделали, но поскольку это был Маклэнехэн, вы советуете ничего не делать. — Гофф повернулся к Венти. — Генерал? Ваши соображения?

— Сэр, я знаю, что все здесь присутствующие думают о генерале Маклэнехэне, но тем не менее, он является настоящим профессионалом и его анализ представляется мне своевременным и четким, — сказал Венти. — Если он полагает, что есть угроза, мы должны что-то предпринять. Я рекомендую немедленно установить патрулирование над севером Америки силами истребителей и самолетов ДРЛО немедленно, пока мы сможем полностью реактивировать Северную Систему предупреждения. Генерал Маскока?

— Радиолокационное наблюдение самолетами ДРЛО над севером Аляски обеспечивается 3-м крылом, базирующимся в Элмендорфе, — ответил Томас Маскока из своего штаба на авиабазе Лэнгли в Вирджинии по защищенному каналу видеоконференции. — 354-е истребительное авиакрыло на Эилсоне обеспечить дежурство истребителями F-16, а их поддержат F-15 в готовности на Элмендорфе. Они смогут прибыть через пятнадцать-двадцать минут. Все может быть сделано в считанные минуты.

— Что касается остальной части севера США, мы установим наблюдение самолетами ДРЛО с базы ВВС Тинкер в Оклахоме над центральной Канадой и перебросим истребители ВВС Национальной Гвардии из Фресно и Кламат-Фоллс на северные базы, а также развернем истребители ВВС Национальной Гвардии из Сент-Луиса, Южной и Северной Дакоты, Монтаны, Колорадо, Мичигана, Айовы и Миннесоты для обеспечения противовоздушной обороны. Самолеты ДРЛО могут быть подняты в течение нескольких часов. Развертывание истребителей займет… некоторое время.

Шок на лице Гоффа был слишком очевиден, как бы он не пытался его скрыть.

— Сколько, генерал?

— Истребители во Фресно и Кламат-Фоллс находятся в полной боевой готовности и могут быть подняты в течение нескольких минут, — ответил Маскока. — Если мы сможем организовать их поддержку самолетами-заправщиками, мы можем поддерживать их в готовности к вылету, вооруженными и готовыми. Он обреченно развел руками. — Прочие самолёты никогда не находились в боевой готовности, если не объявлена мобилизация…

— Сколько это займет, генерал?

Маскока пожал плечами.

— Я бы назвал минимальным сроком семьдесят два часа, сэр, — ответил он. — Гофф приоткрыл рот от удивления, и Маскока быстро добавил: — Фресно и Кламат-Фоллс, вероятно, способны поднять полдесятка F-15 и F-16 в течение нескольких минут. Им придется отзывать личный состав, чтобы поднять больше самолетов, но, учитывая интенсивность учебных полетов, должны поднять еще полдесятка через час или два. Если вам нужны десять самолетов прямо сейчас, сэр, я бы сказал, что мы в полной заднице.

— Мне никогда и во сне не снилось… Я хотел сказать, что я никогда не думал, что нам нужно столько времени, чтобы поднять самолеты в воздух, в особенности после 11-го сентября, — сказал Гофф.

— Сэр, мы можем поднять в воздух истребители с одними пушками и прикрыть сто процентов территории США, чтобы пустить пыль в глаза CNN, где это будет смотреться здорово, — пояснил Маскока. — Но поднять истребитель, чтобы перехватить «Сессну-182», совершившую неправильный разворот и летящую к Белому дому это не то же самое, что перехватывать российские бомбардировщики и крылатые ракеты — то есть выполнять реальные задачи противовоздушной обороны, — сказал Маскока с явным разочарованием на лице. — Кроме того, кто-то должен оплачивать этот банкет — который не должен выйти за рамки бюджета! И, кстати говоря, я хочу знать, почему мы так доверяем докладу Маклэнехэна? Он бомбардировщик, а не разведчик, господи!

— Как и вы, генерал, — напомнил ему Венти.

— Прошу прощения, сэр, но вы говорите о поднятии дюжины истребителей на боевое дежурство над Канадой, а также требуете больше самолетов — только потому, что Маклэнехэн сказал, что так надо? При всем уважении, сэр, мне бы хотелось более надежных сведений.

— У вас есть все сведения, которые вам нужны, генерал, — сказал Венти. Он посмотрел на Гоффа. Тот кивнул и что-то записал в электронной записной книжке. — Берите и делайте.

— Вас понял, сэр, — сказал Маскока. На экране можно было видеть, как он поднял трубку и начал отдавать приказы.

— Генерал Шепард, каково состояние нашей радарной сети?

— В полной оперативной готовности, сэр, — ответил генерал ВВС США Рэнделл Шепард, глава Командования воздушно-космической обороны Северной Америки, отвечающего за сбор информации и оборону Северной Америка от удара баллистическими ракетами или стратегическими бомбардировщиками. Он также сидел на втором стуле — будучи командующими Северного командования США, отвечающего за сбор сведений и защиту США от военного или террористического нападения. — Радиолокационные станции дальнего обзора Северной системы предупреждения полностью функционируют, за исключением некоторых перерывов на технического обслуживание, которые не должны повлиять на эффективность системы. Станции малой дальности могут быть запущены в кратчайшие сроки в случае необходимости.

— Все истребительные подразделения НОРАД, полностью готовы: это дежурное звено из четырех F-16С на базе Эилсон, четыре F-15С в Элмендорфе, и четыре CF-18 в боевой готовности на базе Колд-Лейк в Канаде. Кроме того, подразделения в Кламат-Фоллс и Фресно, — продолжил Шепард. — Я считаю, что каждое крыло способно поднять один или два самолета в течение нескольких часов и быть в полной готовности примерно через два дня.

— Всего двенадцать истребителей на весь северо-запад Америки? — Недоверчиво спросил Гофф.

— Шестнадцать, включая истребители в континентальной части США, — сказал Шепард. — Мы полностью уполномочены их использовать. У нас просто было недостаточно финансирования. Части в южных штатах и операции по пресечению оборота наркотиков вытягивали все средства многие годы. — Он посмотрел на Патрика Маклэнехэна и добавил: — Мне все равно трудно поверить, что нам угрожают российские бомбардировщики, но, как бы там ни было, мы готовы ответить на любую угрозу.

— Что насчет ОТН-B? — Спросил Гофф.

На мгновение показалось, что Шепарду было больно это говорить.

— Сэр, я полагаю, что штаб или генерал Маклэнехэн владеют устаревшими сведениями. У нас работает только одна установка ОТН-B в Бангоре, штат Мэн, которая используется для океанических и атмосферных исследований в интересах Национального управления Океанических и атмосферных исследований, или по запросам Департамента Внутренней безопасности — запросов от которого, к слову, еще ни разу не поступало. Система на Западном побережье законсервирована, а Аляскинская была закрыта около четырнадцати лет назад, притом, что так и не была завершена.

— Система на Западном побережье может быть снова введена в строй? — Спросил Гофф.

— Да, сэр, но уйдет не менее двух недель, чтобы откалибровать ее и удостовериться в точности и надежности работы, — ответил Шепард. — И даже после этого мы не сможем быть уверены, что она даст нам то, что вы хотите. Самолеты ДРЛО наше наилучшее решение, сэр. Вы поднимаете их, мы сразу же подключаем их к сети и выводим всю информацию. Картинка с самолетов ДРЛО немедленно сливается Северной системе предупреждения и другим наземным станциям, которые получают полную трехмерную картину обстановки.

— Самолеты ДРЛО уже поднимаются, генерал Шепард, — сказал Венти. Он повернулся к Гоффу и сказал: — Сэр, я настоятельно рекомендую НОРАД приказать Эилсону, Эммендорфу и Колд-Лэйк незамедлительно объявить боевую готовность по категории «Браво».

— Согласен, — ответил Гофф. К категории «Браво» относились экипажи и самолеты второй очереди, находящиеся вне районов возможного непосредственного контакта с противником. К сожалению, это означало, что им требовалось несколько часов, чтобы подняться в воздух.

— Выполняю, сэр, — незамедлительно ответил Шепард, поднимая трубку. Генерал Маскока сделал записку и передал ее заместителю, державшемуся вне поля зрения камеры. НОРАД обычно просил Боевое командование ВВС о помощи в случае потребности в дополнительных самолетах, так что он хотел, чтобы его истребительные подразделения были готовы к моменту получения запроса и немедленно начали поднимать машины.

— Генерал Хаузер, какую поддержку вы можете обеспечить этой операции? — Спросил Венти.

— Сэр, лучшее, что может предложить Космическое командование, не считая уже упомянутых систем, это спутники Программы поддержки обороны, — ответил Хаузер. Спутники системы DSP предназначены для обнаружения запуска баллистических ракет по тепловому следу, но они могут быть перенастроены для обнаружения небольших источников тепла, таких, как двигатели бомбардировщиков, идущих над холодным морем или полярными шапками. Но это отвлечет их от их основной задачи — предупреждения о запусках баллистических ракет, так что я настоятельно возражаю против использования спутников. Я полагаю, сэр, что как только мы поднимем в воздух самолеты ДРЛО, мы получим всю систему обнаружения, которая может нам потребоваться.

— Но, к сожалению, группировки HAVE GAZE и SLOW WALKER задействованы в операциях в Средней Азии, и потребуется несколько дней, чтобы перевести их на орбиты, обеспечивающие наблюдение за севером Аляски и Канады. — Спутники этих группировок были оснащены инфракрасными системами обзора, предназначенными для обнаружения самолетов и ракет малой дальности. Но, в отличие от спутников DSP, которых было ровно три и которые должны были вести наблюдение за всем земным шаром, они могли эффективно вести наблюдение за конкретным районом. — DSP и самолеты ДРЛО это лучшее, что мы имеем на сегодняшний день, не ухудшая наши стратегические средства наблюдения.

— Согласен, — сказал генерал Шепард. — Если русские действительно готовятся к какому-то удару, НОРАД задействует спутники DSP для обнаружения запусков баллистических ракет сухопутного и морского базирования. Все наши другие средства обнаружения ограничены, так как ракетами требуется пересечь определенный горизонт, чтобы быть обнаруженными, что сокращает время предупреждения на срок от двух до восьми минут. Только DSP обеспечивают немедленную информацию о запуске.

— Очень хорошо — мы не будем трогать DSP, — сказал Гофф. Он подготовился к этому до начала совещания. — Итак, у нас есть самолёты ДРЛО, выдвигающиеся с Эилсона, а также истребители в боевой готовности, а также истребители, перебрасываемые с континентальной части США, а также радары Северной системы предупреждения. Мы что-то пропустили. — Ответа не последовало. — В таком случае…

— Сэр, я предлагаю начать рассредоточение бомбардировщиков и истребителей на запасные или гражданские аэродромы, — вмешался Патрик Маклэнехэн. — Если русские намерены атаковать, я полагаю, они не будут атаковать гражданские объекты, только военные. Поэтому военные самолету будут в большей безопасности на гражданских аэродромах.

— Генерал Маклэнехэн, я согласился на повышение боеготовности, потому что нахожу это разумным шагом, а большая часть нашей инфраструктуры к такому готова, — раздраженно ответил Гофф. — Но я не собираюсь предпринимать шагов, нарушающих повседневные операции или вызывающих волнение населения, наших союзников или русских, пока не получу новых сведений. — Он еще раз обвел взглядом стол переговоров. — Что-либо еще?

— Да, сэр, — вмешался генерал Маскока из Боевого командования ВВС. Он выглядел смущенным, но решил надавить: — Воздушная боевая группа генерала Люгера предоставила мне план операции, способной обеспечить необходимую информацию. Он предлагает отправить в Якутск в России небольшую разведгруппу, чтобы определить точные данные по самолетам-заправщикам. Согласно спутниковым изображениям, Якутск внезапно начал превращаться в крупную базу самолетов-заправщиков. Генерал Люгер полагает, что мы могли видеть только небольшую часть размещенных там самолетов.

— Долбаная Воздушная боевая группа не является разведывательной организацией, — отрезал Хаузер.

— Вы извините за выражение, Хаузер, но мы собрались здесь не для того, чтобы выслушивать ваше мнение о моих оперативных силах! — Ответил Маскока.

— Так, разошлись, оба! — Рявкнул Венти.

Но Маскока отнюдь не пререкался с Хаузером.

— Я говорю вам о том, что наземные силы Воздушной боевой группы генерала Люгера находятся на Алеутах и готовы к быстрой и скрытной разведывательной операции в районе Якутска, — продолжил он. — В отличие от Маклэнехэна, я доверяю Люгеру. — Лицо Патрика сохранило стоическое выражение, несмотря на прямое обвинение, но если Маскока и обратил внимание от отсутствие реакции с его стороны, но никак этого не показал. — Если бы там был Маклэнехэн, он бы уже бросился в Якутск и устроил там черт знает что, но Люгер умеет подойти к пределу и остановиться, и я ценю это его качество. Мой вопрос Министру и Начальникам Штабов прост: хотите ли вы, чтобы Люгеровские ребята сделали это?

— Каковы ваши рекомендации, генерал Маскока? — Спросил министр Гофф.

— Люгеровские «Железные дровосеки» — наше единственное подразделение в регионе, способное предоставить нам необходимую информацию, — ответил Маскока. — План прост, и подразумевает участие лишь нескольких самолетов и десантников, и имеются достаточные шансы на успех. Примерно через два часа мы сможем получить обзор ситуации в Якутске. Я рекомендую вам дать разрешение на операцию. Также было бы хорошо, если бы их могли поддержать разведывательные подразделения Морской пехоты или группа армейского спецназа.

— У меня есть готовые к операции силы, — добавил командующий Корпусом Морской пехоты генерал Пол Хукс, кратко ознакомившись с отчетом, переданным ему помощником. — Рота «Браво» 1-го батальона 4-го полка морской пехоты, водящая в состав 11-й Экспедиционной Группы Морской Пехоты в Форт-Грили на Аляске, заканчивают совместные учения в ВВС. Они способны выполнять задачи спецназа, и готовы поддержать ваших ребят.

— Так, всем стоп машина, — сказал Гофф, подняв руки. — Я не разрешаю никакой вооруженной операции в России, и меня не волнует, насколько хороши ваши силы. Передайте генералу Люгеру ждать моих указаний. Я не хочу обострять ситуацию больше, чем уже есть. Вопросы? — Прежде, чем кто-либо успел ответить, он сказал: — Желаю вам всем оказаться в этой комнате, когда я буду докладывать это президенту. Возможно, вы лучше поймете, что вы устроили, когда все связи нарушатся, и эмоции и личные предубеждения возобладают над здравым смыслом. Хаузер, Маклэнехэн, останьтесь. Остальные свободны.

Когда остальные отключились от защищенной линии связи, Гофф продолжил.

— Генерал Маклэнехэн, генерал Хаузер требует отстранить вас от командования 966-м крылом, не дожидаясь трибунала. Я полагаю, вы знакомы с обвинениями. По традиции, я предоставляю вам возможность подать в отставку вместо трибунала.

— При всем уважении, сэр, я возражаю, — сказал Хаузер. — Я требую, чтобы Маклэнехэн предстал перед трибуналом.

— Возражение отклонено, — сказал Гофф. — Генерал Маклэнехэн?

— Сэр, прежде, чем ответить на эти обвинения, я хотел бы предоставить вас и генералу Хаузеру последний отчет по ситуации по противовоздушной обороне…

— Нет никакой «ситуации по противовоздушной обороне», Маклэнехэн! — Рявкнул Хаузер.

Патрик поднес в поле зрения камеры папку с грифом «Секретно».

— Разрешите, сэр?

Гофф кивнул:

— Только скорее, генерал.

— Сэр, я смоделировал сценарий при помощи системы «Каталог средств нападения» с использованием новейших данных разведки и полученной информации о развертывании российских стратегических сил в Сибири, — сказал Патрик.

— И каковы выводы?

— Возможен успешный удар российской бомбардировочной авиации по Соединенным Штатам Америки, — ответил Маклэнехэн.

— Успокойтесь, Маклэнехэн, — закричал Хаузер..

— Это точно следует из последних докладов, — продолжил Патрик. — Для большей консервативности оценки я ускорил сроки нашей реакции на пятьдесят процентов и сократил российские силы на пятьдесят процентов. Результат остался тем же: Соединенные Штаты могут быть успешно атакованы российской стратегической авиацией, и около половины наших ядерных сил, в особенности ракет наземного базирования и бомбардировщиков будут уничтожены.

— Это нонсенс! — Заявил Хаузер.

— Сэр, мои данные достоверны и я заключаю, что это не только возможно, но и неизбежно, — ответил Маклэнехэн. — Русские модифицировали свои бомбардировщики для межконтинентальных операций, изменили расположение ударных и вспомогательных сил и подготовили нечто, напоминающее скоординированную атаку с использование самолетов дальней авиации. Я полагаю, их цель состоит в уничтожении значительной части наших наземных сил ядерного сдерживания. Этот удар может быть нанесен в любой момент. Наша единственная надежда на выживание заключается в том, чтобы как можно быстрее поднять в воздух вооруженные перехватчики и самолеты воздушной разведки, и держать их в воздухе до тех пор, пока намерения русских не будут точно определены.

— Маклэнехэн, вы забываетесь!

— Успокойтесь, генерал Хаузер, — сказал Роберт Гофф. — Генерал Маклэнехэн, пускай мое мнение о вас таково, что я не стал бы его прилюдно озвучивать, и тем не менее полагаю, ваш прошлый опыт дает вам право быть услышанным. Я знаю, что вы порой переступаете полномочия, но я верю, что вы делаете это из благих намерений — так, как сами их понимаете. Я не вижу причин бить тревогу на основании гадания на компьютерных картах Таро, но готов проявить должную осмотрительность и проявить к вам большее доверие, чем вы заслужили своими поступками.

— Я хотел бы немедленно передать вас этот доклад. Я хотел бы, чтобы вы его рассмотрели и высказали свои соображения.

— Сэр, я не думаю, что сейчас время для…

— Плохо, генерал, — запальчиво сказал Гофф. — Вот прямой результат вашего отношения. Вы отдалились ото всех настолько, что никто вам не доверяет. Вы создали такую ситуацию, Патрик, а не я, не генерал Хаузер, не генерал Самсон и не президент.

— Генерал Хаузер, я хочу, чтобы доклад Маклэнехэна был немедленно рассмотрен и передан мне. Я уже знаю, как вы относитесь к Маклэнехэну, так что оформите все письменно и передайте по цепочке в мой кабинет. Никакой самодеятельности. Это понятно?

— Так точно, сэр.

— Это лучшее, что я могу сделать для вас, Патрик, — сказал Гофф. — Так что я надеюсь, что ваш доклад будет достаточно убедительным, потому что я не думаю, что вы сможете быть рядом, чтобы спорить и доказывать. Против вас выдвинуто обвинение. Ввиду вашего звания и выдающихся заслуг перед страной и ВВС, я предлагаю вам добровольный уход в отставку, чтобы избежать трибунала и каких-либо проблем для вашей семьи. Ваше слово?

— Я отказываюсь, сэр, — ответил Патрик. Хаузер казался потрясенным но затем расплылся в довольной улыбке. — Я прошу разрешения повидаться с семьей, так как они находятся в Сакраменто, а не в гарнизоне в Сан-Антонио.

— Генерал Хаузер?

— Возражений не имею, сэр, — ответил Хаузер.

— Очень хорошо, — сказал Гофф. — Генерал Маклэнехэн, вы освобождаетесь от службы. Обвинения, выдвинутые против вас генералом Хаузером не снимаются, однако вы сохраняете все привилегии своего звания и можете свободно перемещаться по территории Соединенных Штатов по своему усмотрению. Вы обязаны явиться на слушания или разбирательство по указанию председателя военного трибунала. На этом все.

Совещание закончилось. Хаузер встал, а затем взял в руки доклад Патрика.

— Почитаю, а потом передам генералу Самсону, когда будем лететь на базу Оффатт на встречу с командованием СТРАТКОМ, боевого командования ВВС и НОРАД, — сказал он. — Пусть это снежок против адского пламени, но я не дам ему и этого. Детский сад, пытаться дискредитировать меня и генерала Самсона, сосредотачивая внимание на себе. Все знают, что это за доклад — бесполезный и бессмысленный кусок дерьма. Бери свой чертов самолет и вали в свое Сакраменто, отдохни немного. Наслаждайся — потому что потом окажешься на зоне раньше, чем осознаешь это. Рад, что ты это понимаешь, Мак. Жаль, что Брэд Эллиот выбил из тебя остатки мозгов. Давай, до свидания, нанолетчик…

Достигли зоны начала противодействия, — объявил штурман ведущего бомбардировщика Ту-95 «Медведь».

— Понял, — ответил оператор средств радиоэлектронной борьбы. — Постановщики помех готовы. На всех частотах чисто. Вход в зону действия радаров Северной системы предупреждения через двадцать минут, — добавил оператор РЭБ.

Йозеф Леборов, командир экипажа, покачал головой и удивленно посмотрел на часы и план полета, чтобы удостовериться, что сказанное было верным. Казалось, что оператор РЭБ дал первый доклад всего несколько минут назад.

— Подтверждаю, — ответил он. — Экипаж, начать проверку. Начать подготовку к прорыву ПВО. — Он сделал последний глоток и спрятал фляжку в летную сумку, чертовски надеясь, что ему еще придется глотнуть из нее. Он раскрыл контрольный список на странице «Начало противодействия» и сказал:

— Юрий, начать проверку.

Контрольный список был внушителен. Он указывал отключить все внешние огни, транспондеры и любые другие автоматические радиопередатчики, используемые, например, для контроля положения в строю и при дозаправке в воздухе, убедиться, что все радиостанции были установлены на прием, чтобы никто не мог случайно выдать сигнал, понизить освещение в кабине и снизить давление, чтобы повреждение фюзеляжа не привело к взрывной декомпрессии. Даже самые маленькие и слабые источники света в кабине в чернильно-черном ночном небе казались прожекторами, поэтому он трижды проверил все источники освещения, а затем поставил включатели на предохранитель, чтобы убедиться, что случайно их не включит. Он прогонял процедуры из контрольного списка множество раз на учениях и тренажерах, но в данный момент они наполнились особым, совершенно другого уровня смыслом.

Несколько минут спустя, еще не успев закончить с контрольным списком, он услышал в гарнитуре жужжащий звук, и лоб и затылок мгновенно покрылись холодным потом:

— Облучение, диапазон «Индия-Джульетт»! — Крикнул оператор РЭБ. — Перехватчик F-16 «Фалкон»!

— Контрольный список ухода на предельно малую! — Крикнул Леборов, одновременно опуская нос и потянув на себя ручки управления четырьмя турбовинтовыми двигателями Кузнецова[71], чтобы держать скорость ниже предельной. — Второй, уведомить группу, начать маневры уклонения и начать прорыв по индивидуальным маршрутам. — Чтобы гарантировать прорыв максимального числа самолетов через вражескую оборону, четыре группы по шесть самолетов распадались и начинали двигаться по одному разными маршрутами — курсы некоторых отличались на один-два градуса, а высоты примерно на сто метров. Голос Бодорева, когда он сообщил по рации о приближении вражеских истребителей, стал высоким, словно женский.

Это был последний разговор с товарищами, пока они не встретятся на базе… Или на том свете.

F-16! Они не ожидали встретить F-16 еще по крайней мере час. Он поправил шаг винта всех четырех двигателей, чтобы уменьшить лобовое сопротивление и увеличить скорость снижения.

— Неужели он нас заметил?! — Это был глупый вопрос — они должны были предполагать, что американский истребитель их заметил. Они также должны были предполагать, что их было больше одного — истребители в американских ВВС всегда летали парами. К счастью, пока радар F-16 не мог взять их на сопровождение или атаковать, если они смогут уйти на малую высоту. Они затеряются на фоне Северного Ледовитого океана, а затем среди сложного рельефа северной части Канады.

— Не думаю, сэр, — ответил оператор РЭБ. — Радар работает в режиме дальнего обзора, и он не менял курса. Идет на северо-восток, но далеко от нас. Он может потерять нас через несколько минут.

Но, подумал Леборов, если истребитель был там, он находился в районе патрулирования на одном из наиболее вероятных направлений подхода российских бомбардировщиков — которым они и следовали — и был обязан найти их. Он понимал, что время быстро кончалось.

— Сообщения от группы поддержки? — Спросил он.

— Нет, — деревянным голосом ответил Бодорев. — Понятия не имею, где они.

— А если по срокам?

— Опережаем на две минуты, — ответил штурман. — Ветер попутный.

— Ветер попутный, твою мать, две минуты — столько нужно F-16, чтобы что-то заметить. — Бля, подумал Леборов. Скоро все американские и канадские военно-воздушные силы встанут на уши. Радиомолчание было важным элементом операции, но почему они не должны были знать, где находится ударная группа? — Ладно, все равно мы не можем здесь оставаться, — сказал он. Он еще сильнее опустил нос, подводя стрелку указателя воздушной скорости к красной черте. — Наш лучший шанс — нырнуть под область действия его радара, прежде, чем он выйдет на маршрут патрулирования — тогда мы сможем проскользнуть мимо.

Леборов не обратил внимания на то, что указатель скорость прошел красную черту, надеясь быстрее снизиться, но вскоре ощутил, как Бодорев потянул штурвал на себя.

— Джои, давай не будем ушатывать этого старого борова, — сказал он. — Нам еще домой лететь. — Он поднял нос, чтобы держать скорость ниже красной черты. Черт, подумал Леборов, сколько еще самолетов начали снижение? Сколько остались на высоте? Он надеялся, что все экипажи были достаточно дисциплинированы и готовы к появлению истребителя — или они превратятся в куски мертвого мяса.

— «Найфпоинт», «Найфпоинт», я «Охотник-четыре», код «синий-четыре»

— «Охотник», я «Найфпоинт», ответчик в режим три-чарли и включить, готовность к проверке рэлээс… «Охотник», вы опознаны. Подтвердите одиночный вылет.

— «Найфпоинт», я «Охотник», подтверждаю, одиночный вылет. Ведомый присоединиться ко мне позже.

— Понял тебя, «Охотник». Целей не наблюдаю, занимай коридор джина-два, начинай патрулирование и следи за «джокером».

— Я «Охотник», приняла, выполняю.

По правде говоря, первый лейтенант ВВС США Келли Форман была рада лететь сама по себе, не следя за ведомым или ведущим. Небо Аляски приносило ей абсолютное наслаждение — ясное, чистое и холодное, только звезды в вышине о редкие огни внизу. Иногда ей казалось, что она была последним человеком на земле…

Что, очевидно, было не так, раз ее так срочно погнали в воздух.

Двадцатишестилетняя мать двоих мальчиков была пилотом свежего истребителя F-16С «Файтинг Фалкон» из 18-й истребительной эскадрильи «Песцы», дислоцированной на базе ВВС Эилсон на Аляске. Хотя «Песцы» относились к истребительно-бомбардировочной авиации, используя систему LANTIRN (low-altitude navigation and targeting infrared system for night — «система навигации на малой высоте и ночная инфракрасная система») — их часто привлекали к задачам противовоздушной обороны в дополнение к истребителям F-15 «Игл» из 19-й истребительной эскадрильи и Е-3 из 962-й эскадрильи самолетов ДРЛО с базы Элмендорф вблизи Анкориджа. Но сегодня она была сама по себе. Даже через час после вылета — ведомый остался на земле. Другой F-16 закончил патрулирование несколько минут назад вместе с заправщиком КС-135 из 168-й эскадрильи самолетов-заправщиков. Заправщика также не будет еще тридцать минут.

Форман находилась в трехстах тридцати километрах к северо-западу от мыса Барроу над бескрайними просторами Северного Ледовитого океана. Она только что вышла на курс патрулирования, представляющий собой узкий треугольник, ведущий ее на северо-запад с возвратом на юго-восток на высоте пяти тысяч метров. Это было «патрулирование на малой высоте», что позволяло радиолокационной станции APG-68 обозревать все пространство от поверхности океана до высоты десять тысяч метров при оптимальной дальности сто пятьдесят километров в обычном режиме дальнего обзора. Когда ведомый присоединиться к ней, он займет позицию для высотного патрулирования — на высоте восемь тысяч четыреста метров, что позволит ему обозревать все до высоты семнадцать тысяч.

Действуя согласно поставленной задаче, Форман снизила скорость для экономии топлива и начала доворот на сторону треугольника, ведущую в северо-западном направлении.

— «Охотник-четыре» заняла коридор «джина-два», — доложила она «Найфпоинту».

«Найфпоинт» был позывным регионального центра слежения НОРАД на базе Элмендорф, получавшего информацию от Северной системы предупреждения, Федерального управления гражданской авиации, «транспорт Канада» и другие военных и гражданских станций слежения. Но, в отличие от другие центров управления воздушным движением, задачей которых было разводить самолеты настолько далеко, насколько это возможно, задачей «Найфпоинта» было подводить истребители к другим самолетам настолько близко, насколько это было возможно.

— Принял, «Охотник», — ответил диспетчер. — Контактов не наблюдаю. — Здесь, на краю Соединенных Штатов, «Найфпоинт» полагался в деле обнаружения потенциальных нарушителей воздушного пространства на радары Северной системы предупреждения — потому что радары Федерального авиационного агентства в Фейрбенкс и Анкоридже не имели достаточной дальности, чтобы засечь их так далеко на севере. Северная система предупреждения на участке Аляски состояла из четырех частично обслуживаемых радиолокационных станций дальнего радиуса действия, кодовое обозначение «Иглу» и семи автоматических станций малой дальности, кодовое обозначение «Фрост», предназначенных для перекрытия пробелов в зонах покрытия станций большой дальности.

Воздушное патрулирование представляло собой сочетание технической разведки, самолетов на определенных маршрутах патрулирования, с расположением для взаимного перекрытия, радиолокационного наблюдения и разведки станциями предупреждения об облучении — и, конечно, отсутствия сна. Форман нравились учения по перехвату, потому что она знала, что где-то там точно будет нарушитель, которого нужно будет найти. В реальности ей предстояло искать черную кошку в темной комнате, которой там могло и не быть. Истребители ПВО много раз летали по указаниями радаров FAA или Северной системы предупреждения, маневрировали с выключенными радарами, заходя нарушителю в хвост для идентификации. Это было чертовски интересно.

Но не сегодня. Она не знала точной причины этого вылета на патрулирование, но пока не видела никаких признаков нарушителя. Истребители часто летали на воздушное патрулирование, так как обнаруживались русские самолеты-разведчики, или потому, что НОРАД, ВВС или канадцы хотели что-то проверить или испытать. На этот раз ничего такого не было, поэтому она предполагала, что где-то там был нарушитель, которого нужно было обнаружить.

Еще подняли в воздух в самом конце дня, после письменного экзамена по предполетной подготовке и просто восьми часов обычного дня службы. Восемь часов, за которыми последовали еще несколько часов полета в предрассветные часы… Утомляли. Утро могло быть долгим, очень долгим.

Она выполнила разворот на восток после прохода первых восьмидесяти километров маршрута на северо-запад и услышала:

— «Найфпоинт», я «Охотник-восемь», код синий-четыре. — Это был ее ведомый, наконец, начавший проверку диспетчером НОРАД.

— «Охотник-четыре», я «Найфпоинт», к вам компания на вашей частоте.

— «Найфпоинт», вас поняла. Запрашиваю переход на частоту для связи с ведомым. Я буду отслеживать вашу частоту.

— Вас понял, «Охотник», смену разрешаю.

Форман переключилась на вторичную частоту.

— «Восьмой», я «четвертый». Долго копаешься. Девушки не любят тех, кто опаздывает на свидания.

— Приношу свои извинения — вся предполетная сегодня была через одно место. Наверное, потому, что полнолуние. Примерно в трехстах двадцати километрах от тебя. Как обстановка?

— Тихо и приятно. Иду в патрулировании на средней высоте. Состояние нормальное, — она проверила навигационную систему, проверяя остаток топлива. — «Джокер» плюс один. — «Джокером» именовался запас топлива, достаточный для того, чтобы покинуть зону дежурства и добраться до базы. При обычном расходе у нее оставался еще час прежде, чем придется уходить при нормальном остатке топлива, что на Аляске было более чем существенно. Из-за постоянных перемен погоды и условий для посадки, а также малого числа запасных аэродромов, расположенных очень далеко друг от друга, каждый истребитель заправлялся настолько, насколько это было возможно. F-16 Келли нес два подвесных 1 400-литровых топливных бака, четыре ракеты AIM-120 AMRAAM с радарным наведением и две AIM-9L «Сайдуаиндер» с тепловыми голосками самонаведения, а также полный боекомплект к 20-мм пушке. Самолеты-заправщики были здесь редкими и ценными гостями.

— Понял тебя. Набираю скорость. Какие-либо признаки «Роадкиллов»? — «Роадкилл» было принятым в эскадрилье «песцов» прозвищем их товарищей из 19-й истребительной эскадрильи, из-за их эмблемы, стилизованного изображения бойцового петуха, которого многие находили похожим на сбитого машиной[72]. F-15 19-й эскадрильи, работающие с самолетами Е-3С АВАКС были специализированы для противовоздушной обороны, так как F-15 имел большую скорость и дальности, два надежных двигателя и лучший радар, позволявший сбивать всех плохих парней. Они, без сомнения, приступят к патрулированию, как только прибудут, хотя пилоты F-16 тоже любили выжимать из своих машин все возможное.

— Никак нет. — Внезапно эфир заполнил треск статических помех, что в этих высоких широтах было обычным делом, возникающим, как правило, из-за солнечной активности. Обычные здесь северные сияния были прекрасны, но вспышки на Солнце, заставлявшие небо переливаться волнами мерцающего света, серьезно нарушали работу радиостанций.

— Поняла. Я сообщу, если что-то от них услышу. До встречи, — несмотря на усиливающийся треск помех, Келли ощутила облегчение. Хотя ей и нравилось летать самой по себе, она была рада услышать в эфире дружественный голос, узнать, что сюда направляются дружественные силы — особенно тому, что среди них был самолет-заправщик.

Форман находилась в двух минутах до поворота на юго-восток, когда у левого края центральной части экрана радара появилась мерцающая отметка цели. Похоже, клюет, подумала она, выполняя резкий разворот влево на обнаруженную цель. Она находилась на достаточной высоте, чтобы это была не льдина или что-то…

Закончив разворот, она не смогла поверить в то, что увидела — отметки целей заполонили весь экран радара! Она подумала, что это было следствием неисправности, поэтому выключила радар, переведя рукоятку на положение «ВЫКЛ.», а затем обратно на «ИЗЛУЧЕНИЕ». Цели остались на том же месте. Возможно, два десятка, идущие разными эшелонами.

— Т-твою ммать, — пробормотала она, отчаянно переключая радиостанцию на командную частоту. Продираясь через завесу помех, она сообщила:

— «Найфпоинт», «Найфпоинт», я «Охотник-четыре». «Горилла», повторяю, код «горилла», к северо-западу от два-четыре. — «Горилла» было кодовым словом, обозначавшим крупное формирование неопознанных самолетов неустановленной численности. Форман указала местоположение цели относительно воображаемой точки, определяемой перед каждым вылетом. Она не могла сообщить высоту, скорость и любые другие точные параметры целей, так как их было слишком много.

— «Охотник», повтори… — Раздался громкий визг, от которого система не смогла отстроиться путем скачкообразного изменения частоты. — «Охотник», состояние «сгиб». Повторяю, «сгиб». Держите нас в курсе.

Так это были помехи — кто-то их глушил! Форман переключилась на вторичную частоту и поняла, что и она безнадежно задавлена. Визг заглушал все звуки раньше, чем она успевала нажать на кнопку микрофона. И кто-то, стало быть, глушил и радары Северной системы предупреждения, потому что код «сгиб» означал, что наземные РЛС вышли из строя. Она осталась совсем одна, наедине с огромным числом самолетов, несущихся на нее, и не имела возможности с кем-либо связаться.

Единственное, на что она могла полагаться, это на приказы и доктрину: любые неопознанные самолеты, входящие в Зону идентификации системы ПВО должны быть опознаны и при подтверждении враждебных намерений уничтожены как можно скорее до входа в воздушное пространство США. Она должна была начать перехват, пока у нее оставался запас топлива больший, чем минимальный необходимый для возвращения на базу запас.

Движением ручки управления Форман зашла на ведущий самолет передового формирования, перевела строб захвата чуть ниже и левее центра ИЛС и начала сближение. Этот парень все понял, начав снижение со скоростью пять тысяч метров в минуту. Слишком поздно, дорогой, подумала она — ты мой!

Станция предупреждения об облучении взвыла снова — но на этот раз вместо устойчивого повторяющегося сигнала она издала краткий, пронзительно высокий звук.

— Мы в захвате, — сказал оператор РЭБ. — Истребитель на одиннадцать часов… Выходит на дистанцию поражения.

Леборов не мог поверить в то, на какой скорости двигалась эта штука — казалось, всего секунду назад они были предупреждены об облучении.

— Что, черт подери, мне делать? — Закричал он.

— Доворот влево, прямо на него, — крикнул оператор РЭБ. — Это увеличит скорость сближения, и он будет вынужден сманеврировать. — Это было не так, так как F-16 мог выпустить ракеты «Сайдуаиндер» прямо им в нос — но он должен был что-то порекомендовать пилоту, пока они не снизятся. — Все станции помех включены… Диполи и ЛТЦ наготове.

— Снижаемся с двух тысяч до пятисот, — сказал штурман.

— Нахрен! Снижаемся до ста, — ответил Леборов. — Если он захочет снизиться и поиграть, пусть снизится в кусты! — Бравада? Быть может, но он не собирался позволить сбить себя без боя, и для Ту-95 единственным выходом было уйти на предельно малую.

Пятьдесят километров… Тридцать… Самолет снизился до полутора тысяч метров и быстро продолжал снижаться. Она находилась на трех тысячах, и ей на самом деле не хотелось отпускать этого парня вниз прежде, чем она его опознает. Он слегка довернул прямо на нее, так что они двигались прямо навстречу друг другу. Форман настроила освещение кабины на режим малой освещенности и опустила на глаза очки ночного видения PVS-9. Все вокруг стало матово-зеленым и очень слабо контрастным, но она увидела горизонт, береговую линию, далеко позади, инверсионный след своего самолета — и скопление ярких точек вдали: неопознанный самолет. Их было так много, настоящее звездное скопление.

Форман подумала о том, чтобы попытаться запросить самолет на международной частоте для чрезвычайных ситуацией «GUARD», но помехи были слишком сильны и усиливались по мере приближения. Считать ли это «враждебными действиями»? Вероятно, да. Двадцать. Пятнадцать.

Неожиданно одна из целей на экране радара направилась вправо от нее, двигаясь… Черт, это было что-то сверхзвуковое. Она немедленно довернула, выжала форсаж до упора и резко довернула вправо, начиная преследование. Первая цель не развивала больше 750 км/ч даже в снижении, заставляющем кишки подступать к горлу, но эта новая двигалась вдвое быстрее! Она достигнет берега быстрее, чем все остальные — если только не будет перехвачена в первую очередь.

Она снова попыталась взывать «Найфпоинт» или своего ведомого, чтобы сообщить о новом контакте, но помехи были слишком сильны. Каждый из приближающихся самолетов должен был нести мощнейшие генераторы помех, чтобы задавить цифровые системы связи и даже радары Северной системы предупреждения на такой дистанции! Даже ее радар APG-68 снежил, несмотря на работу в режиме отстройки от помех.

Быстро приближающаяся цель находилась тринадцати тысячах метров и двигалась на сверхзвуковой скорости на юго-восток. Форман захватила ее радаром и запросила системой «свой-чужой». Ответ отрицательный — это «бандит». Сверхзвуковая цель, без кодов опознавания, летящая трансполярным маршрутом в завесе радиоэлектронного подавления — если только это не пилот «Конкорда» лихачащий ради богатых пассажиров на борту, это однозначно противник.

«Бандит» набирал Мах 1.1, предельную скорость для F-16 при подвесных топливных баках. Пилот-истребитель не с Аляски не устоял бы перед искушением сбросить их, в особенности там, где в любой момент можно было бы встретить самолет-заправщик, но здесь его могло и не оказаться. Как только она опознает этого парня и доложит «девятнадцатому», ее работа завершиться — даже при наличии заправщика над Аляской уже давно никто не рисковал летать без достаточного запаса топлива.

Было забавно думать о таком в такое время, подумала про себя Келли. Она гналась за неопознанным бандитом под мощным радиоэлектронным подавлением и могла думать только о том, кому-то придется раскошелиться на пару 1 400-литровых подвесных топливных баков.

Она попыталась запросить его по системе «Свой-чужой» еще раз — снова ответ отрицательный — и, сняв блокировку, переключилась с ракет на 20-мм авиапушку. Этот парень, подумала она, безусловно отвечает всем критериям вражеского самолета, но она имела достаточную скорость, чтобы произвести визуальное опознание. На скорости Мах1 ему потребуется еще пятнадцать минут, чтобы добраться до канадского побережья. Топлива у нее самой было на сорок пять минут — и запас быстро таял на форсаже, так что она решили подойти близко для визуального опознания.

Она продолжала набирать скорость и должна была сблизиться на расстояние видимости через пять минут, как вдруг ее станция предупреждения об облучении выдала резкий высокотональный сигнал. Дидлдидлдидл… Она находилась в захвате! На ИЛС отображался неопознанный противник прямо впереди. Но впереди не было никого, кроме этого парня…

Хвостовая установка! Это был единственный вариант. Чертов «бандит» захватил ее хвостовой пушечной установкой с радарным наведением!

И конечно, черт подери, спустя мгновение она заметила вспышки света, летящие в ее сторону. Урод открыл по ней огонь! Она немедленно отстрелила противорадарные ловушки и резко отвернула в сторону. Она услышала пару ударов по фюзеляжу, но никакого предупреждения о повреждениях не было.

Келли не была напугана — она была в ярости! В ходе операции «Южный дозор» ее обстреливали иракские ЗРК, ее много раз условно обстреливали на учениях всевозможными зенитными ракетами, ракетами «воздух-воздух», обстреливали из авиапушек… Но по ней не разу не стреляли из хвостовой установки. Она даже не думала, что у какого-либо самолета еще остались хвостовые установки! Разъярившись, она переключилась с пушки на ракеты «Сайдуаиндер» и довернула на «бандита», готовясь к пуску.

Вопросов больше не было — это был враг. Ей хотелось как можно скорее сообщить ведомому или «девятнадцатому» об остальных «богги», опасаясь, что на всех них тоже могут оказаться пушечные установки, но помехи были слишком сильны. Но, как бы то ни было, конкретно этому было не уйти.

Но когда она собиралась произвести первый пуск, очки ночного видения засветила ослепительная вспышка около «Бандита». Это был пуск ракеты — но огромной, в сотни раз большей, чем любая ракета «воздух-воздух». Хвост огня был больше пятидесяти метро длиной. Ракета пролетела прямо милю или две, а затем резко пошла вверх. Несколькими мгновениями спустя налетел оглушительный грохот, сопровождаемый ослепительной вспышкой. Ракета набрала скорость и исчезла в мгновение ока. Боже мой, подумала Форман, он произвел пуск в сторону Канады. Для крылатых эти ракеты были слишком быстры. Они были похожи… похожи на…

На аэробаллистические ракеты воздушного старта.

Увидев индикатор готовности к пуску, Келли запустила «Сайдуаиндер». Несколькими секундами спустя бомбардировщик выпустил еще одну ракету. «Боже мой», пробормотала Келли, и выпустила последний «Сайдуаиндер». Первый «Сайдуаиндер» сорвался с цели и устремился за ракетой, но та двигалась слишком быстро. «Сайдуаиндер» не смог перехватить ее и пошел вниз, пока не сработала система самоликвидации. За миллисекунду до того, как второй «Сайдуаиндер» попал в цель, «бандит» запусти третью ракету.

Второй «Сайдуаиндер» попал вражескому самолету прямо в правый двигатель. «Бандит» дернулся вправо, затем выровнялся, еще раз довернул вправо и начал медленно выворачивать влево прямо перед ней. Форман приблизилась, чтобы добить его. С шести километров она опознала его как российский Ту-22М или «Бэкфайер», бомбардировщик с изменяемой геометрией крыла. Под фюзеляжем с каждой стороны виднелись дополнительные топливные баки. Из правого двигателя вырывались огонь и дым, усиливаясь с каждой секундой. Форман переключилась на пушку, довернула вниз на цель и открыла огонь. Снаряды осыпали фюзеляж и левое крыло. Через очки ночного видения она заметила клубы дыма, потянувшиеся из левого двигателя. «Бэкфайер» направился к канадскому побережью, до которого оставалось еще почти двести километров. Форман сомневалась, что он сможет продержаться достаточно долго, чтобы…

Ее внимание привлекла вспышка выше и левее. Форман с ужасом подумала, что это может быть еще одна из этих огромных ракет «воздух-земля». Увлекшись добиванием этого парня, она забыла, что она здесь одна, что там могут быть еще вражеские бомбардировщики, что она отвечает за все до прибытия помощи! Вероятно, этот «Бэкфайер» отвернул влево как раз для того, чтобы отвлечь ее и дать остальным выпустить свои ракеты.

Форман резко довернула вправо и начала набирать высоту, переключилась на ракеты AIM-120 AMRAAM, и быстро взяла в захват второго «бандита», как раз выпускавшего вторую ракету «воздух-земля». Но в этот же момент станция предупреждения об облучении снова взревела, и одновременно она ощутила удары по корпусу вдвое сильнее, чем раньше. Спикировав к первому «Бэкфайеру», а затем резко переключись на другого, она подлетела слишком близко к хвостовой пушечной установке первого «Бэкфайера» и попала прямо в зону поражения.

Приборы показали, что состояние двигателя нормально, но Форман ощутила вибрацию в ручке управления и педалях и почти сразу же заметила, что в правом крыльевом баке уровень топлива гораздо ниже, чем в левом. Она немедленно начала перекачку топлива из правого крыла в правый фюзеляжный бак и левое крыло, но там, вероятно, не будет достаточно место и топливо она потеряет. Здесь, Арктике, наличие топлива означало разницу между жизнью и смертью.

Пока она переживала за топливо, второй «бандит» выпустил третью ракету и начал разворот. Она заключила, что каждый «Бэкфайер» нес три большие ракеты, и рассудила, что здесь их должно быть больше. Поэтому вместо преследования второго «бандита» она начала осматривать запад и юг, ища новые скоростные высотные цели. И конечно, появились еще два сверхзвуковых «богги».

Она быстро проверила, не передавали ли они дружественных кодов системы «свой — чужой». Не передавали. Чтобы выйти на дистанцию пуска, ей нужно было несколько минут лететь не в ту сторону, куда ей следовало лететь. Келли не нужно было проверять приборы, дабы убедиться, что если она не уйдет на базу прямо сейчас, она не доберется до нее. Даже если на Аляске и были лучшие поисково-спасательные службы в мире, никому бы не хотелось катапультироваться над севером Аляски — и тем более, над, черт его побери, морем Бофорта. Ей следовало повернуть назад…

Но «Бэкфайер», который она не атакует, может запустить свои ракеты и уничтожить Эилсон, Фейрбенкс, Анкоридж, Элмендорф или даже Вашингтон, округ Колумбия — и она, черт подери, не могла позволить этому случиться. Форман начал набирать высоту и довернула на запад, выходя на рубеж атаки оставшимися средствами.

Так быстро, как только могла она сманеврировала и взяла в захват об «Бэкфайера», еще раз запросила их ответчиком «свой-чужой», получила отрицательный ответ и выпустила по ракете AMRAAM в каждый. «Бэкфайеры» немедленно начали отстрел дипольных отражателей и ложных тепловых целей, но они были слишком близко, и обманки никак не помешали ракетам удерживать цели. Первый «Бэкфайер» получил попадание в левый борт и, начав вращение, ушел прямо в море Бофорта. Второй был поражен в брюхо, отчего, должно быть, взорвались ракеты в бомбоотсеке, и его разнесло в клочья эффектным шаром пламени. Взрыв спровоцировал детонацию двух ракет на внешней подвеске, добавляя ярости взрыву. Форман пришлось взять к северу, чтобы держаться подальше от облака взрыва — она была готова поклясться, что ощутила жар, несмотря на фонарь и зимнее летное снаряжение. Келли атаковала еще две сверхзвуковые цели. Одна AMRAAM прошла мимо, вторая ударила в еще один «Бэкфайер», но она не могла видеть, что с ним случилось, потому что сняла очки ночного видения ввиду большой дальности работы. Следующий…

— Внимание, малый остаток топлива, — пропел речевой информатор, прозванный «Стерва Бетти». Один взгляд на индикатор: правый крыльевой бак был почти пуст, в левом крыльевом и фюзеляжном было менее половины. Черт. Остаток топлива был почти минимальным — на шестьдесят минут полета при шестидесяти минутах полетного времени до Эилсона. Но заправщик двигался к ней, а в Форт Юкон был запасной аэродром. У нее оставался еще боезапас к пушке. Нужно было что-то делать.

Форман опустила очки ночного видения и зашла на еще два «Бэкфайера», добившись попаданий в оба, но не была уверена, что нанесла какой-либо ущерб. Затем она довернула на запад, ища новые цели — и она их нашла. Она увидела несколько волн самолетов — малоскоростные цели на разных эшелонах, большинство которых снижалось на малую высоту, и еще одна волна высокоскоростных целей на большой высоте, обгоняющие медленные самолеты и запускающие огромные гиперзвуковые ракеты, возможно, расчищая путь медленным самолетам.

— Внимание, остаток топлива аварийный, — вмешалась «Стерва Бетти». В своем стремлении атаковать столько вражеских самолетов, сколько это возможно, Келли забыла о топливе. Она знала, что ее ведомый на подходе, но его не будет еще минут двадцать. У нее почти не осталось боеприпасов — следовало признать, что от нервов она увлеклась в первом заходе, но теперь берегла снаряды, которых становилось все меньше и меньше. Она снова пыталась выйти на связь — связи все еще не было. Канал передачи данных тоже молчал, что означало, что самолет ДРЛО из Элмендорфа еще не подошел. Не было никаких признаков присутствия ее ведомого, так что она даже не сможет навести его на «бандитов».

Глядя на небо, заполненное вражескими самолетами, она пришла к ужасающему осознанию того, что сделала все, что могла — у нее не осталось топлива и боекомплекта. Вражеские самолеты уходили на юго-восток, в сторону канадского побережья, слишком в сторону от Эилсона, чтобы она могла их преследовать. Это было самое тяжелое решение в ее жизни, но у нее не осталось выхода, кроме как выйти из боя и уходить.

А потом она увидела их — ракет, летящие над ней. «Бэкфайеры», которые она не смогла сбить запускали ракеты! А она ничего не могла сделать, чтобы остановить их.

Форман направила свой F-16 на Эилсон, ввела в транспондер аварийный код и набрала максимальную мощность двигателя. На радаре она видела малоскоростные цели на малой высоте. Радар показывал двенадцать «бандитов», движущихся в сторону Северной Америки и новые запуски ракет. Она продолжала попытки выйти на связь, но они не приносили эффекта, пока последний «бандит» не исчез с экрана ее радара.

По мере того, как она замедлялась, дрожь ручки управления и педалей усиливалась. На скорости ниже пятисот километров в час они начинали дрожать так сильно, что Форман казалось, что она может потерять управление в любую секунду. Плохо. Это означает, что вопрос с дозаправкой в воздухе закрывается окончательно.

— «Охотник-четыре», это «охотник-восемь», как слышишь меня?

Слава богу, помехи ослабли достаточно, чтобы она могла кого-либо слышать, сказала Форман сама себе.

— Я здесь, восьмой, — ответила она. — Как слышишь?

— Слабо и еле разбираю, — ответил ведомый. — Мы пытались связаться с тобой, но никакого ответа не было. Вижу тебя на три-ноль, база плюс семь. Доложи состояние.

— Восьмой, атаковала семь, повторяю, семь «бандитов», — задыхаясь, сказала Форман. — Как понял?

— Атаковала семь «Бандитов»? Вступала в визуальный контакт?

— Подтверждаю. Российские бомбардировщики «Бэкфайер». Два начали запуск ракет, по моей оценке, «воздух-земля» большой дальности. Я сбила шесть «бандитов». Обнаружила несколько групп «бандитов», «Бэкфайеры» на большой высоте и неопознанные малоскоростные на малой. Направляются на юго-восток. Не могу связаться с «Найфпоинтом». Можешь попробовать? — «Охотник-восемь» находился к югу, на большем удалении от российских самолетов, глушивших связь — она надеялась, что ему повезет.

Голос ведомого стал таким же задыхающимся, как и у нее самой.

— Сейчас, — сказал он. На открытом канале она услышала: — «Найфпоинт», «Найфпоинт», это «Охотник-восемь». — Потребовалось несколько попыток, чтобы пробиться к диспетчеру НОРАД. — «Охотник-четыре» обнаружила крупное соединение атакующих вражеских бомбардировщиков. — Он дал их примерное положение и направление полета.

— Вас понял, «Охотники», — ответил контроллер. — Мощное противодействие на всех частотах. Потеряна связь с установками «Иглу» и «Фрост». Не можем получить с них данные. — Контроллер сделал паузу и добавил. — Мы видели множество отметок, но не смогли никому доложить — а потом потеряли радары. Мы ни черта не могли сделать.

— «Три К», это оперативный командующий ПВО, чрезвычайная ситуация, — раздалось по системе внутренней связи. — Сектор Аляска только что доложил о выходе из строя радаров. Они докладывают о потере связи с четырьмя установками большой и семью малой дальности Северной системы предупреждения. В докладе также сообщается о ситуации по истребительной авиации: они потеряли связь с одним истребителем, вылетевшим из Эилсона. Это не учения. НОРАД в секторе Аляска и база Эилсон докладывают о перебоях в системах связи.

— ОЦ ПВО, вас поняла, — ответила полковник армии США Джоанна Кирсейдж, начальник объединенного контрольного центра (Combined Control Center). — Всем ОЦ готовность. Системы на горячие линии. Это не учения.

Кирсейдж в прошлом была командующим бригады ПВО, оснащенной ЗРК «Пэтриот», базирующейся в Форт Худ в штате Техас, и военнослужащей со стажем двадцать два года. Когда-то она думала, что служить здесь будет легко по сравнению с развертыванием своих любимых ЗРК в голом поле — когда только получила назначение на Гору. Это было совсем не так. Восемь часов каждый день к ней стекалась информация, заставлявшая принимать решения, способные повлиять на жизнь двух великих демократий и мир и свободу во всем мире. Мало что могло с этим сравниться.

Сначала идея жизни в огромном подземном комплексе была не слишком привлекательна. Оперативный центр «Гора Шайенн» была огромным бункером площадью две гектара глубоко внутри годы. Пробитые в граните огромные кроличьи норы вмещали пятнадцать стальных сооружений, большинство высотой три этажа, установленных на амортизаторах, чтобы поглотить силу ядерного удара или землетрясения. Сооружения не соприкасались со скальной породой и были соединены гибкими переходами. Комплекс имел собственный набор аварийных генераторов и запасы волы, а также собственные столовые, медицинский центр, казармы, а также удобства, включая два спортивных зала, парикмахерскую, часовню и сауну. Вход в комплекс закрывался массивными стальными створками, каждая весом более двадцати пяти тонн, но они были настолько точно сбалансированы на петлях, что всего два человека могли открыть или закрыть их в случае надобности.

Начальник оперативного центра Горы Шайенн был человеком, ответственным за круглосуточный мониторинг работы трех основных военных управлений: Командования аэрокосмической обороны Северной Америки; Стратегического командования США и Северного командования США, отвечающего за оборону Соединенных Штатов и Канады. Сорок человек технического персонала обеспечивали работу огромного набора систем связи и компьютеров, обеспечивая сбор информации в мире и космосе, и ее представление начальнику и персоналу оперативного центра. Боевой персонал был распределен по оперативным центрам Горы: оперативный центр Системы предупреждения о ракетном нападении, авиационный, космический, разведывательный, системного контроля и метеорологический. Данные от каждого центра представлялись в командном центре на нескольких компьютерных мониторах различного типа и размера.

Кирсейдж находилась в командном центре вместе со своим заместителем, полковником вооруженных сил Канады Уордом Хауэллом и несколькими сержантами, отвечающими за работу средств связи. Доминирующими объектами командного центра являлись четыре настенных монитора, отображавших глобальные угрозы и состояние оборонительных средств на континенте. Центральный экран слева показывал текущие угрозы Северной Америке, центральный правый — угрозы по всему миру. Два боковых экрана отображали состояние противовоздушной обороны и стратегических наступательных вооружений. Два ряда мониторов перед Кирсейдж и ее заместителем выдавали текущую информацию и отчеты от отдельных оперативных центров.

Ее внимание было приковано к экрану с изображением Северной Америки, покрытой кругами, отображавшими эффективную дальность радиолокационных станций дальнего обзора или LRR (long range radars) и малой дальности (SRR, short range radars) Северной системы предупреждения, растянувшейся вдоль севера Аляски и Канады. Северная система предупреждения была первой линией обороны североамериканского континента от воздушной угрозы — и по какой-то причине немалая ее часть внезапно вышла из строя.

Мало того, мигающая красная перевернутая буква V отображала последнее известное местоположение F-16, вылетевшего с базы ВВС Эилсон по загадочному приказу Пентагона. Она могла видеть еще две другое группы самолетов: один F-16С и заправщик KC-135R с базы Эилсон, которые должны были встретить пропавший F-16, и Е-3С АВАКС в сопровождении двух F-15, летящие на северо-восток от базы ВВС Элмендорф в южной части Аляски, чтобы начать патрулирование к северо-востоку от Аляски над Северным Ледовитым океаном. Но эти отметки были зелеными и шли заданным курсом, с заданной скоростью и поддерживали связь. Что же случилось с первым F-16?

— ОЦ ПВО, не молчите, — сказал Кирсейдж дежурному оперативного центра противовоздушной обороны внутри Горы, отвечающему за выявление и отслеживание всех воздушных целей над Северной Америкой. — Что мы имеем? Где тот истребитель?

— «Виллейдж» пытается определить статус радаров и установить связь с истребителем, — ответил старший оперативный дежурный ОЦ ПВО. — Связь дальнего действия, по всей видимости, подавлена мощным противодействием. — Позывной «Виллейдж» принадлежал региональному оперативному центру НОРАД, находящемуся на базе ВВС Элмендорф.

— «Солар», могут проблемы со связью быть результатом солнечной активности? «Солар» было прозвищем метеорологического центра на расположенной неподалеку авиабазе Петерсон, обеспечивающего метеосводки для «Горы Шайенн».

— Пока неясно, мэм, но мы не фиксировали никакой аномальной солнечной активности.

— «Три К», это ОЦ СПРН, — вышел на связь оперативный дежурный системы предупреждения о ракетном нападении НОРАД. Система предупреждения о ракетном нападении отвечал за обнаружение и отслеживание любых запусков любых ракет в любой точке планеты при помощи спутников с инфракрасными системами и определение, являлись ли эти запуски угрозой для Северной Америки. — Наблюдаем засветки вблизи позиций радаров большой и малой дальности на северо-востоке Аляски и северо-западе Канады. Не слишком яркие — определенно не баллистические ракеты. Ожидайте. — «Засветками» именовалось все источники тепла, которые могли обнаружить спутники группировки DSP — от лесных пожаров до запусков баллистических ракет.

— «Виллейдж», это «Якорь», соображения? — «Якорь» был позывным штаба НОРАД.

— Мэм, мы поддерживаем связь с ведомым истребителя, вылетевшего из Эилсона и с F-15 и АВАКС, вылетевшими из Элмендорфа, — ответил старший дежурный в штабе аляскинского региона НОРАД. — Что-то похожее на помехи над морем Бофорта.

— Вы хотите подать ECTAR?

— Никак нет. Пока еще нет, — ответил дежурный.

Кирсейдж позволила себе немного расслабиться. Доклад о тактическом радиоэлектронном противодействии или ECTAR (Electronic Countermeasures Tactical Action Report) являлся важным видом доклада, так как часто был первым признаком вражеской атаки. В случае обнаружения какого бы то ни было радиоэлектронного подавления региональные оперативные центры НОРАД должны были немедленно поднимать самолеты ДРЛО и быть готовыми передать им управление. Пока что они не потеряли связи — это был хороший знак.

— ОЦ СПРН, что у вас?

— «Три К», наблюдаю несколько коротких ярких засветок, — ответил дежурный системы предупреждения о ракетном нападении. — Это не отблески солнечного света, но вспышки очень резкие. Возможно, взрывы или пожары.

Кирсейдж и Хауэлл посмотрели друг на друга.

— Электронное противодействие, потеря связи с радарами и истребителем, теперь возможные взрывы рядом с станциями дальнего обзора — по мне это довольно подозрительно.

— Но мы не видели никаких признаков угрозы, — сказала Кирсейдж. — И у нас есть связь с авиационными средствами…

— Полковник, это сообщение от разведуправления ВВС очень интересно — о возможном ударе по Соединенным Штатам бомбардировщиками, наподобие удара по базе ЦРУ в Узбекистане.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, чтобы понять, серьезно ли он говорил — и то, что она увидела, ее напугало. Хауэлл был бывшим летчиком-истребителем, попавшим в командный состав. Он служил в частях стратегической ПВО всю свою службу. Это был стоический, вечно невозмутимый Канук[73] — и если он считал, что это была действительно чрезвычайная ситуация по ПВО, он действительно так считал. Кроме того, он редко называл ее по званию — за исключением случаев присутствия высших офицеров или VIP-персон — и то, что он обратился к ней по званию, говорило о том, что он также был напуган.

Предупреждение от ВВС США было странным, чтобы не сказать больше. Обычно разведывательные сводки поступали из обычных источников, как правило, это были Центр воздушной разведки или непосредственно космическое командование США. На этот раз предупреждение было передано начальником штаба ВВС США, что свидетельствовало о некоей неразберихе в Пентагоне. Это было очень, очень плохой новостью. Кто-то нарушил субординацию, что обычно приводило к хаосу и путанице.

Она слышала через «сарафанное радио», что в Разведывательном управлении ВВС произошла большая буча с участием его властного командующего и нового командира одного из крыльев, которым был никто иной, как Патрик Маклэнехэн. Это, подумала Кирсейдж, объясняло многое. Маклэнехэн имел репутацию худшую, чем любой другой генерал в истории, не считая генерал-лейтенанта Брэда Эллиота. Он был, попросту говоря, контуженным. Доверять ему было нельзя. Очевидно, он сделал что-то, что поставило Пентагон на уши — это была его специальность. И теперь они должны были тратить множество сил, энергии, трудового времени и ресурсов, чтобы доказать, каким дураком он был.

Кирсейдж изучила карту Северной Америки. Одиночных F-16 и заправщик из Эилсона будут в районе последнего известного местоположения пропавшего F-16 в скором времени, а Е-3С АВАКС и два F-15 из Элмендорфа присоединяться к ним несколькими минутами спустя. Исходя из предположения, что имел место крупный перебой в работе Северной системы предупреждения, их главной задачей было закрыть появившиеся пробелы.

Она посмотрела на список доступных сил в Канаде и обрадовалась, увидев, что два самолета АВАКС НАТО из состава Четвертого крыла (авиабазы ВВС Канады Колд-Лэйк в Альберте) были развернуты, вероятно, в рамках учений «Кленовый флаг». — Поднять АВАКС-ы и пару CF-18 из Колд-Лэйк. Направим их на север, чтобы закрыть пробел в Северной системе предупреждения, — скомандовала она.

— Вас понял, — ответил Хауэлл и поднял трубку, выходя на связь непосредственно со штабом канадских войск ПВО в Норт-Бэй в Онтарио. Истребительные подразделения НОРАД на Аляске и в Канаде были привычны к внезапным вылетам по обеспечению воздушного суверенитета — эти три самолета смогут взлететь менее, чем через полчаса.

— ОЦ СПРН, я намерена поднять переполох, — серьезно сказала Кирсейдж. — Мне нужно знать, что это, нападение, ЧП или какая-то аномалия. Мне нужно наилучшее предположение.

Оперативный дежурный немного поколебался и ответил:

— «Три К», мы полагаем, что это не вражеская атака. Мы можем предположить некое масштабное отключение радаров или неисправность системы связи, но вопрос требует проработки. Я не готов сказать, что это вражеская или террористическая атака.

— Очень хорошо, — сказала Кирсейдж. Первое правило НОРАД гласило: «в случае непонятной ситуации докладывай». Несмотря на то, что причиной случившегося, возможно, было не более чем короткое замыкание или погрызшие кабели белые медведи — о потере радаров было необходимо доложить.

Она открыла контрольный список, сделала несколько пометок карандашом, ввела свои идентификатор, чтобы ввести данные по времени и дате, и, когда Хауэлл все проверил, подняла трубку связи с Оперативным центром мониторинга ВВС в Вашингтоне. Когда было установлено соединение, она зачитала сообщение:

— «Монумент», я «Якорь», код два ноль четыре четыре три, оперативная сводка, прямое сообщение, срочно, совершенно секретно. Потерян контакт с тремя станциями большой и пятью малой дальности Северной системы предупреждения, а также с фокстрот-шестнадцать на боевом патрулировании, причины не установлены. DSP регистрирует засветки вблизи указанных радаров, причины не установлены. Мы ведем разбирательство, но не думаем, что это удар по средствами НОРАД, требующий выдачи сигнала «ГОРЯЩАЯ ВЕРШИНА». Развернуты дополнительные средства ПВО и воздушного наблюдения в угрожаемом районе, ведется установление причин выхода из строя радаров и радиосвязи.

Она закончила сообщение данными по времени и дате и своим личным идентификатором. Гриф «прямое сообщение» означал, что оно предназначалось только для ВВС США, давая им сведения о том, что возникла проблема и НОРАД принимает меры для ее решения. Это была последняя ступень перед объявлением сигнала «Горящая вершина», означавшим фактическое и преднамеренное нападение на средства НОРАД.

Кирсейдж получила подтверждение приема от оперативного центра ВВС — теперь он стал ответственен за доведения информации до соответствующих органов. Через несколько минут, безусловно, последует вызов из Пентагона с требованием отчета и разъяснений.

— ОЦ СПРН, что у вас? — Спросила Кирсейдж после получения сообщения о том, что ее доклад принят и понят.

— Никак нет, — пришел ответ. — Новых засветок не наблюдаю. «Виллейдж» не может установить связь с радарами большой дальности и парой F-16, причины неизвестны.

— Вас поняла, — Джоанна откинулась в кресле, желая иметь возможность закурить. Она ничего не могла делать, кроме как ждать, что же будет обнаружено.