ПЛАСТУНЫ

32. ОБОРОТЕНЬ.

Провожая взглядом последних, ушедших на спуск казаков, Заруба не торопился уйти сам. Он оставил на плато только лучшего стрелка - Фрола Лысогорко, который должен был сдержать горцев в случае, если они начнут нагонять отряд. Для этого пластуны оставили им пять ружей, которые Фрол споро заряжал, изредка поглядывая на тропу. Развернув коня, Гнат тоже посмотрел на тропу и увидел, что горцы уже почти освободили проход от тел погибших собратьев и вот-вот начнут движения вниз – к желобу.

- Поторопись, Фролка, - сказал он. – Горцы сейчас пойдут.

- Зараз, батьку-атаман, - ответил Фрол, не отводя взгляда от тропы, а руки его в это время делали привычную для них работу, забивая шомполом пыж в очередной ствол. – О-о, ты гляди сколько их!

- Пся крев шоб крыв их маму! – выругался Гнат почему-то по-польски. – Не сдержим басурман – конями сомнут!

Он соскочил с коня и снял с плеча перевязь с кривой саблей. Повесив саблю на луку седла, Заруба снял с пояса и кинжал. Фрол, не понимая, что происходит, с удивлением смотрел на своего атамана. Он знал, что в подобные моменты, Заруба может обратиться к своим «характерствам», но не понимал, зачем тот оставляет оружие.

А Гнат, тем временем, снял потертую свитку и, оставшись в латанном - перелатанном бешмете, сделал несколько шагов по направлению в горной тропе.

- Ты, Фролка, - обернувшись, сказал он, - накрой голову своему коню и уши ему прикрой, шоб не перелякався .

Фрол быстро выдернул из переметной сумы холстину и накинул на голову коня. Обняв его за уши, он прижал сухую морду коня к груди, и приготовился к чуду. А в том, что Заруба сейчас начнет чудить, он не сомневался.

Гнат сделал еще несколько шагов и вдруг разом как-то весь подобрался, согнувшись в поясе. Видно было, как под тонкой тканью прохудившегося бешмета перекатываются тугие мышцы атамана. На мгновение Фролу показалось, что он видит перед собою волка, и от напряженной фигуры Гната вдруг повеяло чем-то настолько звериным, что ужас сковал все члены казака. Ни жив, ни мертв, смотрел он, как атаман огромными прыжками преодолел расстояние до подножия скалистой тропы и исчез в густых зарослях боярышника, скрывавшего большую часть подъема.

Конь Фрола беспокойно заржал, почуяв зверя, но казак крепко держал его голову, приговаривая «тихо, голуба, тихо»… Хотя сам не понимал, кого он больше успокаивает – себя или перепуганного коня, который дрожал, как лист на ветру.

А горцы, тем временем, уже начали спуск. Привычные к горным тропам лошади быстро и уверенно шли по крутой каменистой круче и вскоре показались на поляне, от которой до желоба оставалось не более ста саженей.

Фрол, отпустил голову коня, который тут же умчался вниз по желобу, не выбирая дороги, и схватил ружье.

Но стрелять ему не пришлось.

Сразу несколько лошадей горцев вдруг встали на дыбы, издав пронзительное ржание, и перекрыли тропу. Задние лошади, набрав скорость на спуске, не смогли остановиться, сбив их мощными корпусами. Но какая-то неведомая сила так воздействовала на них, что лошади, обезумев, стали рваться обратно вверх, в то время, как спускающиеся вниз лошади плотно забили проход. И те, и другие рвали друг друга зубами, били копытами, поднявшись на дыбы, всей своей массой обрушивались на противостоящих. Всадники, не в силах обуздать взбесившихся животных, падали под копыта, превращаясь в кровавое месиво.

Вскоре, наиболее крепкие лошади, потеряв седоков, потеснили соперников и стали выдавливать их наверх. Несколько всадников прямо с седел запрыгнули на ветки деревьев, где и висели теперь, поджав ноги и пропуская лошадиную массу, безудержно рвущуюся вверх.

Потрясенный, ничего не понимающий Фрол смотрел на происходящее, раскрыв рот от изумления. Рушница, готовая к стрельбе, опустилась в его, безвольно повисшей руке, упершись в землю стволом. А палец привычно лежал на спусковом крючке, так и не нажав на него.

Постепенно дикое ржание и храп коней растворились в вышине, и стало очень тихо.

Фрол медленно, словно нехотя, очнулся от охватившего его оцепенения и разжал руку. Ружье глухо стукнулось о каменистую землю, и этот звук окончательно вернул его к реальности бытия.

Двумя руками отер он лицо, словно смывая наваждение, и только сейчас заметил, что остался без коня. Он тщетно силился сообразить, почему остался на утесе сам-один, куда делся Заруба и где его конь. Пугающая пустота образовалась в его голове, и, охватив ее руками, Фрол застонал. Ноги его подогнулись, и он упал бы на камни, если бы не попал сидалом на круглый валун, будто специально для него подставленный.

Сколько он так просидел, Фрол не заметил, по-прежнему находясь в состоянии легкого беспамятства. Пришел он в себя, только услышав скрип камней под чьими-то легкими шагами. Фрол с трудом поднял тяжелую, будто налитую свинцом, голову и увидел… Зарубу, медленно спускающегося по каменистой осыпи. В его руках позвякивали несколько сабель, поблескивающих в лучах предзакатного солнца дорогой отделкой, а через плечо был перекинут колчан с огромным луком….