Плот

1

После того, как взорвалась плавильня, интерес Риса к окружающему миру стал совсем невыносимым.

Эта смена началась, как всегда, стуком кулака Шин в железную стенку хижины Риса. Полусонный, он выбрался из гамака и нехотя приступил к привычному ритуалу пробуждения.

Сила тяжести практически отсутствовала, и вода из ржавого крана вытекала неохотно. Рис нацедил несколько мутных пригоршней, ополоснул лицо, намочил голову, привычно вздрогнув от мысли, через сколько человеческих тел прошла эта вода с тех пор, как ее собрали из пролетавшего облака. Последнее дерево с запасами продовольствия вызывали с Плота несколько десятков смен назад, и дефекты древней регенерационной системы Пояса давали о себе знать.

Рис натянул несвежий комбинезон, скроенный из одного куска ткани. Одежда уже была ему мала. Пятнадцати тысяч смен от роду. Рис был темноволос, строен, довольно высок и, как мрачно подумал он, продолжал расти. Это наблюдение неожиданно навело юношу на грустные мысли о родителях. Отец, ненамного переживший мать, умер от истощения несколько сотен смен назад. Уцепившись одной рукой за дверную раму. Рис оглядел маленькую хижину и вспомнил, в какой тесноте жили они здесь с родителями.

Отогнав грусть, он протиснулся наружу сквозь узкую дверную щель.

Ослепленный светом звезд в кроваво-красной полутьме Туманности, Рис на мгновение зажмурился… и замер — в воздухе ощущался какой-то слабый запах, вроде жареного псевдомяса. Что-то горит?

Хижины соединялись друг с другом канатами и ржавыми трубами. Рис оттолкнулся, пролетел несколько футов вдоль троса и повис, озираясь в поисках источника раздражающего запаха. Одновременно он пытался прикинуть насыщенность цвета — не был ли он глубже, чем в прошлую смену? Облака были похожи на серые клочья ваты. Они заполняли все пространство на много миль вокруг. Сквозь них плавным нескончаемым дождем сыпались на Ядро Туманности звезды. Тут и там вспыхивали слабые огоньки, знаменующие конец их недолгого существования.

Сколько же их было!

Ребенком Рис часто висел здесь, уцепившись за трос, и широко распахнув глаза считал звезды, пока не кончалось терпение.

Теперь он полагал, что звезды сосчитать невозможно, что их больше, чем волос на голове, мыслей в мозгу или слов в языке. Задрав голову. Рис посмотрел на небо. Казалось, он висит в центре гигантского светящегося облака, а небо вокруг таинственно мерцает и переливается.

Запах горелого вновь привлек внимание юноши. Зацепившись ступнями за кабель. Рис освободил руки. Под действием центробежных сил тело его распласталось в воздухе, и из этого нового положения он еще раз осмотрел свой мир. Пояс — ветхие хижины, соединенные в кольцо тросами и обрезками труб. Кольцо вращалось вокруг рудника остывшей звезды ста ярдов в диаметре. На поверхность мертвой звезды спускались канаты, скользящие по ней со скоростью нескольких футов в секунду.

Повсюду виднелись жерла дюз из светлого металла, прикрепленные к хижинам. Каждые несколько минут из какого-нибудь жерла вырывалась струя пара, и Пояс немного ускорял вращение, компенсируя сопротивление воздуха. Рис взглянул на ближайшую дюзу, укрепленную на крыше соседней хижины. Края отверстия были неровные, оплавленные. Дюзы всегда вызывали у Риса множество вопросов. Откуда их сняли, с какой машины или механизма? Кто это сделал? Зачем их поставили сюда?..

Снова пахнуло дымком. Рис потряс головой, пытаясь собраться с мыслями.

Несомненно был пересменок. Около хижин толпились рабочие — грязные, усталые, они спешили к своим гамакам. Но плавильня была окутана клубами дыма. Рис видел людей, снующих туда и обратно. Они беспрерывно вытаскивали из дымного облака какие-то темные предметы.

Тела?!

Тихо вскрикнув. Рис изогнулся, ухватился за канат и стал быстро пробираться к плавильне.

На подходе к дымовому облаку он остановился. От запаха горелого мяса Риса чуть не вывернуло наизнанку. Из дыма, медленно, как во сне, появились две фигуры. Они тащили жуткий бесформенный сверток. Рис потянулся помочь им, стараясь скрыть свою слабость. Под его руками захрустела обгорелая плоть.

Тело завернули в грязное одеяло и осторожно унесли. Перед Рисом оказался один из спасателей. На закопченном лице блестели белки глаз. Юноша не сразу узнал Шин, начальницу смены.

Риса влекло к ней. И даже сейчас, в столь неподходящий момент, он, к своему стыду, понял, что ощупывает глазами испачканную кровью грудь.

— Ты опоздал, — сказала Шин охрипшим от дыма голосом.

— Извини. А что случилось?

— Взрыв! Ты что, не видишь?

Откинув со лба волосы, она повернулась в сторону дымовой завесы. Наконец Рис смог разглядеть то, что осталось от плавильни. Казалось, некая гигантская рука смяла ее правильный куб.

— Уже два погибших, — сказала Шин. — Проклятье. Если бы Горд лучше знал свое дело и мог построить в этом мире хоть что-то достаточно прочно, мне не пришлось бы соскребать со стен тела моих товарищей, как протухшее псевдомясо. Будь оно все проклято!

— А что мне делать?

Шин обернулась и раздраженно взглянула на Риса. Юноша почувствовал, как вспыхнули от страха и смущения его щеки. Шин смягчилась.

— Помоги перенести остальных. Держись за мной, и все будет в порядке. И старайся дышать носом, ладно?

Тут она снова нырнула в облако дыма. Рис немного помедлил и устремился за ней.

Трупы извлекли и отправили в последний путь сквозь Туманность. Родственники отнесли раненых в свои хижины. Пожар удалось погасить. Дым рассеялся. Главный инженер Пояса, Горд — невысокий блондин, лазил среди руин, прикидывая возможность восстановления плавильни, и горестно качал головой. Рис заметил, с какой ненавистью смотрели на него родственники погибших и раненых. Но нельзя же во всем винить Горда!

…Но если не его, то кого же?

Смену Риса отменили. В Поясе, по другую сторону кольца, была еще одна плавильня. Наверное, в следующую рабочую смену Риса направят туда, но сейчас он был свободен.

Юноша не спеша продвигался к своей хижине. Как зачарованный, смотрел он на бурые следы, которые оставляло его прикосновение на канатах и крышах хижин. Рису казалось, что голова его все еще полна дымом. У входа в свою хижину Рис остановился, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха, но от красного мерцания умирающих звезд воздух казался таким же густым, как и дым. Временами в Туманности просто нечем было дышать.

«Если бы только небо было голубым», — мелькнуло у него в голове. Интересно, на что похож голубой цвет? Отец рассказывал Рису, что, когда он был маленьким, на небе, по краям Туманности, далеко за облаками оставались голубые просветы. Рис закрыл глаза, стараясь представить себе незнакомый цвет, и стал думать о прохладе и чистой воде.

Так, значит, мир изменился со времен его отца. Почему? Интересно, он будет меняться дальше? Вернется ли холодный голубой цвет или останется только эта тревожная кровавая краснота.

Рис протиснулся в хижину и открыл кран. Потом снял комбинезон и принялся соскребать с себя запекшуюся кровь. Он скреб и скреб, пока ему не стало больно.

КОЖА ОТСТАВАЛА ОТ ТЕЛА ПОД ЕГО РУКАМИ КАК КОЖУРА С ГНИЛОГО ПЛОДА, И ОБНАЖАЛИСЬ БЕЛЫЕ КОСТИ…

Рис лежал в гамаке, широко распахнув глаза, погрузившись в размышления.

Вдалеке три раза прозвучал колокол. Значит, прошло только полсмены, осталось полторы, целых двенадцать часов. И все это время придется торчать в хижине.

Еще немного — и он сойдет с ума.

Юноша выбрался из гамака, оделся и выскользнул из хижины. Кратчайший путь к заведению Квотермастера лежал мимо разрушенной плавильни, но Рис намеренно повернул в другую сторону. Он пробирался мимо хижин, и из открытых окон и дверей ему сочувственно кивали знакомые. На Поясе жило около двухсот человек, и трагедия коснулась почти каждого. Из многих хижин доносились стоны и крики боли.

Рис жил один и редко общался с кем бы то ни было, но в Поясе знал почти всех. Сейчас он скользил мимо хижин, в которых, должно быть, страдали, может быть, даже умирали люди, чем-то близкие ему. Но Рис не останавливался, и вокруг него, подобно дымному облаку, сгущалось одиночество.

Бар Квотермастера был одним из самых больших строений Пояса — около двадцати футов в ширину. Внутри висело множество тросов, стойка занимала целую стену. В эту смену бар был переполнен. Запах алкоголя, табачный дым, гул голосов — все это оглушило Риса. Джейм, бармен, хрипло посмеиваясь в спутанную седеющую бороду, бодро обслуживал посетителей. Рис добрался до края толпы и, хотя ему не хотелось возвращаться в свою пустую хижину, вдруг понял, что сегодня это не для него. Он повернулся, чтобы уйти…

— Рис! Подожди…

Это была Шин! Она отделилась от небольшой группы мужчин (один из них — гигант устрашающей наружности — рудокоп по имени Роч, окликнул ее пьяным голосом), ее щеки блестели от пота — в баре было жарко. Правда, Шин успела переодеться и состричь обгоревшие волосы, но голос ее все еще звучал хрипло. И еще от нее пахло дымом.

— Хорошо, что я тебя заметила. Возьми! Кажется, тебе это не помешает, — она протянула Рису матовую сферу с напитком.

Внезапно смутившись. Рис сказал:

— Я хотел уйти.

— Знаю.

Шин приблизилась и подтолкнула сосуд, который легко ударился о грудь юноши.

— Все равно возьми.

Рис снова ощутил притяжение ее тела — как тепло в желудке. Почему действие гравитационного поля Шин так отличается от других? Он не мог оторвать глаз от ее обнаженных рук.

— Спасибо.

Он взял питье и пососал выступающий пластиковый сосок. Горячая жидкость обожгла язык.

— Наверное, мне действительно это необходимо.

Шин смотрела на него с неприкрытым любопытством.

— Странный ты парень. Рис, а?

Рис взглянул на нее и неожиданно заметил, что у нее молодая гладкая кожа. Он вдруг понял, что Шин не намного старше его.

— Почему странный?

— Ты весь в себе.

Рис пожал плечами.

— Послушай, надо избавляться от этого. Тебе нужна компания. Нам всем она нужна. А особенно после такой смены.

Рис неожиданно спросил:

— А что ты имела ввиду тогда?

— Когда?

— Во время взрыва. Ты сказала, что в этом мире очень трудно построить что-либо достаточно прочное.

— Ну и что?

— Но разве мир может быть другим?

Шин отпила глоток, не обращая внимания на громкие призывы друзей за спиной.

— Не все ли равно!

— Мой отец всегда говорил, что рудник нас всех убивает. Люди не приспособлены для работы там, где надо ползать в колесных креслах при тяжести в пять «же».

Шин засмеялась.

— Ну ты и тип. Рис! Честно говоря, я не настроена на отвлеченные разговоры. Предпочитаю оглушить мозг этим перебродившим псевдофруктовым соком. Так что либо присоединяйся к нам, если есть желание, конечно, либо ступай и смотри на звезды. Договорились?

Шин вопрошающе взглянула на юношу и отплыла С деланной улыбкой он покачал головой и отвернулся. В то же мгновение Шин исчезла в клубящейся компании.

Рис допил, протолкался к стойке, вернул сферу и вышел.

Над Поясом нависло тяжелое облако, беременное дождем. Видимость снизилась до нескольких футов, воздух стал особенно кислым и противным.

Машинально перебирая руками. Рис полез по канату. Он проделал полных два круга, скользя мимо таких привычных хижин, стараясь не обращать внимания на лица, на сырое облако, на неприятный воздух, стараясь не думать об ограниченности Пояса. Все это неожиданно резануло его. В голове крутилось множество вопросов. Почему используемые людьми материалы и методы строительства так мало приспособлены к условиям этого мира? И почему сами человеческие тела настолько беззащитны перед ним?

Почему родители умерли, так и не ответив на вопросы, с детства мучившие его? Да, но ведь родители разбирались в этом не лучше, чем сам Рис. Все, что они смогли рассказать сыну, было не более чем легендами. Детские сказки о Корабле, Команде, о каком-то Кольце Болдера… Но родители верили в эти сказки. Они, как и остальные обитатели Пояса — даже такие умные, как Шин, — полностью смирились со своей судьбой. Одного только Риса мучили вопросы, на которые не было ответов.

Почему он не может стать таким, как все? Почему не может просто принять все как есть?

Рис остановился, чтобы отдохнуть. Руки болели, на лицо оседали капельки тумана. Во всей вселенной было одно, единственное существо, с которым он мог бы поговорить — существо, которое могло бы более или менее вразумительно ответить на его вопросы.

И этим существом была Роющая машина.

Следуя внезапному порыву. Рис огляделся. Ближайшая станция рудничного подъемника была ярдах в ста. Рис энергично начал перебирать канат.

Как он и думал, на станции никого не было. Эта смена была полностью посвящена оплакиванию погибших, рабочие следующей смены придут часа через два, не раньше.

Станция — металлическая хижина кубической формы, чуть поменьше других таких же хижин — была встроена в Пояс. Почти все помещение занимал массивный барабан, на который был намотан тонкий трос. Барабан крепился на лебедке из нержавеющего металла, а на конце троса висело тяжелое кресло, снабженное массивными колесами. Кресло было обито толстым слоем мягкого материала, сверху виднелся упор для шеи и головы. С одной стороны барабана на стойке была закреплена панель управления — квадрат размером с ладонь, на котором располагались разноцветные тумблеры, каждый величиной с кулак. Рис быстро установил переключатели на спуск, и барабан лебедки завибрировал.

Юноша скользнул в кресло и постарался как можно лучше разгладить одежду — внизу, на поверхности звезды, складки режут кожу, как ножом. Вспыхнул красный огонек, и дно станции с тихим скрипом отошло в сторону Барабан начал вращаться, разматывая трос. Дряхлый механизм визжал и скрипел.

Рис провалился сквозь отверстие в густой туман. Кресло двигалось вдоль троса, протянувшегося на четыреста ярдов до поверхности звезды. От изменения силы тяготения юноше свело желудок. Скорость вращения Пояса была чуть выше орбитальной — чтобы удержать цепь хижин в натяжении, и несколькими ярдами ниже центростремительная сила стала уменьшаться. Поэтому какое-то время Рис находился в состоянии полной невесомости. Потом он вошел в гравитационное поле звезды, и тяжесть свинцовой гирей сдавила ему легкие.

Несмотря на все возрастающие неприятные ощущения, Рис испытывал освобождение. Интересно, что бы подумали товарищи по работе, если бы увидели его сейчас? Спускаться в рудник в свободное время, и зачем? Поговорить с Роющей машиной?

Перед ним предстало лицо Шин — умное, скептическое.

Рис почувствовал, как у него вспыхнули щеки, и обрадовался туману.

Вдали показалось ядро звезды — шар из пористого железа пятидесяти футов диаметром. Направляющий трос, как и другие такие же, равномерно распределенные по окружности Пояса, тащился по экватору звезды.

Спуск замедлился. Рис представил себе, как четырьмястами футами выше надрывается лебедка, изо всех сил преодолевая силу тяготения звезды. Теперь вес возрастал быстрее, приближаясь к раздавливающему грудь максимуму в пять «же».

Колеса кресла начали с шумом вращаться и осторожно коснулись движущейся железной поверхности. От толчка у Риса перехватило дыхание. В то же мгновение трос, отсоединившись, закачался, как маятник. Кресло медленно покатилось к платформе, подальше от тросов.

Несколько минут Рис молча сидел на пустынной звезде, пока дыхание не пришло в норму. Он поудобнее устроился в мягком кресле и осторожно приподнял правую руку. Рис сумел дотянуться до небольшого щитка управления на подлокотнике.

Он чуть наклонил голову направо. Потом налево. Кресло одиноко стояло посреди железной площадки. Поверхность, испещренная глубокими бороздами и мелкими кратерами, была покрыта толстым слоем ржавчины. До горизонта было не больше десяти ярдов. Казалось, Рис сидит на самой верхушке сферического купола. Пояс, едва различимый сквозь густой слой тумана, напоминал движущуюся в небе связку коробочек, за пять минут совершающую полный оборот вокруг застывшего ядра.

Рис часто размышлял над тем, какая последовательность событий могла привести к тому, что он сейчас наблюдал. Прошло, наверное, несколько миллионов смен с той поры, когда звезда достигла конца активного периода жизни, оставив после себя медленно вращающееся ядро из добела раскаленного металла. На поверхности этого огненного моря должны были образоваться островки застывшего железа. Наверное, они сталкивались друг с другом и иногда соединялись. Потом на поверхности ядра образовалась корка. Постепенно охлаждаясь, она становилась все толще и толще. При остывании в металле возникали полости, воздушные пузыри, пустоты, пронизывающие всю сферу. Именно благодаря этому люди смогли впоследствии проникнуть внутрь. И, наконец, над сверкающей металлической поверхностью поработала насыщенная кислородом атмосфера Туманности. Теперь ядро покрывал бурый слой окисла.

Сейчас ядро, скорее всего, полностью остыло, но Рису хотелось думать, что он чувствует слабое тепловое излучение поверхности — жалкие остатки былого жара.

Внезапно сверху донесся вой. В воздухе что-то блеснуло и врезалось возле кресла Риса в слой ржавчины, оставив свежий мини-кратер. Преодолевая тяготение, из кратера вырвалась слабая струйка пара.

В воздухе просвистело еще несколько маленьких снарядов.

Дождь. Дождь, который при такой гравитации скорее походил на град.

Рис выругался и потянулся к панели управления. Кресло покатилось вперед, и каждая неровность почвы болезненно отдавалась во всем теле. До входа в рудник оставалось несколько футов. Как мог он совершить такую глупость и, зная, что может пойти дождь, опуститься на поверхность один? Капли падали чаще и чаще, с воем врезаясь в поверхность звезды. Юноша съежился и вжался в кресло, каждый момент ожидая, что капля попадет ему в голову или на ничем не прикрытые руки.

Вход в рудник представлял собой длинный треугольный разрез в покрытой ржавчиной коре. Кресло нестерпимо медленно катилось по неглубокой выемке в недра звезды. Наконец над головой Риса оказалась крыша, по которой стучал безопасный теперь дождь.

Подождав несколько минут, пока успокоится дыхание, Рис покатился вниз по пологому петляющему проходу. Свет Туманности слабел, сменяясь белым светом равномерно расположенных, ламп. Никто не знал, как работают эти небольшие сферы. Лампы горели здесь тысячи смен без всякого ухода. Иногда цепь прерывалась темнотой: это означало, что здесь лампа вышла из строя. Минуя темные участки. Рис каждый раз с содроганием думал о далеком будущем, когда перегорят последние лампы и рудокопам придется работать в полной темноте.

Проехав примерно треть окружности звезды. Рис заметил, что свет Туманности исчез совсем. Шум дождя стих. Юноша достиг широкой цилиндрической камеры. Ее нержавеющие стенки блестели в свете лампы. Это, собственно, и был вход в рудник. По бокам виднелось пять круглых проемов, которые вели в глубь звезды. Здесь Кроты — Роющие машины — добывали и очищали железо, поднимая его на поверхность в виде удобных для транспортировки кусков металла.

Собственно говоря, функции людей в руднике лишь дополняли ограниченные способности Роющих машин в принятии решений при регулировании производственного процесса или при отдаче указаний по прокладке новых тоннелей в обход вышедших из строя кресел. Впрочем, мало кто из работников был способен на большее… хотя некоторые рудокопы, такие, как Роч, напившись, любили рассказывать о своей удали в условиях высокого тяготения.

Из ближайшего проема послышался рокочущий, скрежещущий звук. Рис развернул кресло. Через несколько минут из тоннеля показался тупой нос, и в камеру медленно, нестерпимо медленно вползла машина — тусклый металлический цилиндр футов пяти длиной. Такие машины рудокопы называли Кротами.

На носу у Крота крепились режущие устройства и захваты — челюсти для переработки железа. Сзади располагался широкий короб, в котором валялось несколько кусков только что срезанного железа.

— Состояние! — резко сказал Рис.

Крот остановился и ответил, как отвечал всегда:

— Множественные повреждения датчиков.

Его ровный высокий голос звучал откуда-то из глубины потрепанного корпуса.

Рису часто казалось, что если бы он понял смысл этого короткого сообщения, то разобрался бы во многих мучивших его загадках окружающего мира.

Из носа Крота выполз манипулятор. Он дотянулся до короба на спине и начал складывать на полу куски металла величиной с голову. Некоторое время Рис наблюдал за работой. В местах соединения Носовых приспособлений, осей колес и короба с корпусом виднелись следы грубой сварки. А длинные тонкие швы на поверхности Крота, без сомнения, указывали на то, что оттуда давным-давно были срезаны какие-то детали. Рис полуприкрыл глаза, чтобы видеть только общие очертания Крота. Что могло быть на месте этих шрамов? Внезапно его осенило: Рис представил себе дюзы, обеспечивающие вращение Пояса, установленными на Кроте. Мысленно он передвигал детали, присоединял их под разными углами и вновь отсоединял. Могли ли дюзы действительно крепиться к Кроту? Был ли Крот когда-то летающей машиной, которую позднее приспособили для работы в руднике?

Но, возможно, на месте этих шрамов находились иные, давно забытые устройства, назначения которых Рис даже не мог себе представить возможно, те самые «датчики», о которых говорил Крот.

На Риса накатила волна ничем не объяснимой благодарности к Кротам. Во всем огромном гибнущем мире они одни, такие загадочные, были необычными, ни на что не похожими. Они будоражили воображение Риса. Впервые он стал задумываться о том, что мир способен меняться со временем, еще несколько сотен смен назад, когда Крот неожиданно спросил, не кажется ли Рису, что воздух Туманности стал менее пригоден для дыхания.

— Крот… — позвал юноша.

Из носа машины вытянулась членистая металлическая рука, и Рис увидел наставленную на него камеру.

— Сегодня небо кажется еще более красным.

Выгрузка металла не замедлилась, но небольшие линзы оставались неподвижными. На носу машины замигала красная лампа.

— Введите, пожалуйста, показания спектрометра.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Рис. — А если бы даже и понимал, у меня все равно нет «спектрометра».

— Пожалуйста, введите цифровые данные.

— Я все равно не понимаю, — терпеливо объяснил Рис.

Некоторое время машина изучала его.

— Насколько покраснело небо?

Рис открыл рот… Он не находил слов.

— Не знаю. Краснее. Темнее. Не такое темное, как кровь.

Линзы разгорелись алым цветом.

— Калибруйте, пожалуйста.

Рис представил себе, что смотрит на небо.

— Нет, не такое яркое.

Сияние прошло несколько градаций от малинового до мутно-кровавого.

— Немного назад… — сказал Рис. — Стоп. Кажется, такое.

Линзы померкли. Лампа на носу, по-прежнему красная, засветила ровно и ярко. Рис вспомнил об аварийной лампочке на панели лебедки, и мурашки пробежали по его натянутой притяжением коже.

— Крот. Что означает этот свет?

— Предупреждение, — сказал тот ровно. — Изменение окружающей среды угрожает существованию жизни. Рекомендуется использование систем жизнеобеспечения.

Рис понял слово «угрожает». Но что означало остальное? Что такое системы жизнеобеспечения?

— Крот, что мы должны делать?

Но Крот не ответил, он спокойно продолжал разгружать короб.

Рис смотрел на него, лихорадочно соображая. События последних нескольких смен начали складываться в его мозгу, как элементы головоломки.

Мир был жесток к людям. Взрыв это доказал. И сейчас, если Рис правильно понял слова Крота, ему казалось, что краснота неба предвещает гибель, что сама Туманность, как гигантская лампа, предупреждает об опасности.

Вернулось ощущение, которое давило сильнее, чем притяжение остывшей звезды. Как быть? Кто согласится выслушать его? Он — всего лишь неразумный подросток, а все его страхи основаны на предположениях, смутных и неясных.

Интересно, когда придет конец, он все еще будет подростком?

В мозгу замелькали апокалипсические сцены: он представил себе угасающие звезды, исчезающие облака и воздух, окислившийся, не насыщающий легкие.

Пора подниматься на поверхность, потом надо вернуться на Пояс и что-то придумать. Во всем этом мире было только одно место, где он мог бы найти помощь.

Плот. Рис должен каким-то образом попасть на Плот.

Полный ощущения новой цели, смутной, но влекущей, он развернул кресло и направился к выходу.