По городам и весям

ХОЗЯЙКА. ЗЛАТОУСТ

Златоуст — очень красивый городок. Иностранцы непременно проложили бы здесь гладенькие дорожки, устроили бы ресторанчики по склонам и на вершинах Уральских гор, заставили бы музыку играть фокстрот и шимми, — все это, чтобы дать возможность публике лучше насладиться этим «нетронутым» уголком дикой природы… Но пока, так как в Златоусте нет иностранцев, никому из обитателей этого городка и в голову не приходит, что живет он среди нетронутой природы и что местность, среди которой он живет, — красива…

Только лицо явно заинтересованное, — извозчик — говорил мне, когда вез меня с вокзала в город:

— Я вот часто подумывал… И чего бы у нас здесь курорт не устроить… Местность у нас здесь здоровая… Округ все сосны… — Чуете, чать, — воздух какой? — Я вот в Германии в плену был… там чуть где клочок земли слободной, незастроенной, и уж на тебе — курорт… у нас тут в Златоусте сам Бог велел… Сразу бы тогда у нас здесь все оживило… Стали бы люди на поправку ездить…

Меня волновал Златоуст… Сладко журчала мысль, что это как бы ворота в Азию, что совсем невдалеке, если проехать еще немного дальше по железной дороге, — будет каменный столб, а на нем надпись:

ЕВРОПА — АЗИЯ

И как-то шокировало, что в самом Златоусте (а как я потом убедилась, и за ним, в самой Сибири — также) — не было ничего специфического, азиатского, «сибирского», что ли… Те же здания Совета, тот же Исполком, те же кооперативы… И те же хлопотливо-ленивые хозяйки, зевая, прогоняющие поутру козу или телку в стадо…

Только чаще слышится ни к селу ни к городу «сибирское» слово: «однако»… И слышно, как собеседник ваш, причмокивая, переворачивает во рту «серку»… А в остальном просто — Россия… Все равно — Европейская или Азиатская…

Квартирная хозяйка моя — полная «дама» с лицом, символизирующим исключительную, редко встречающуюся, химически-чистую глупость… Извозчик, еще когда вез меня сюда, говорил мне о ней:

— Останетесь довольны, гражданочка!.. Самая опрятная хозяйка по всему Златоусту!.. Живет по-господски и везде чистота…

У меня, признаться, тогда сердце екнуло: не люблю слишком аккуратных женщин. Мне всегда казалось, что постоянно моя, подметая, выскабливая жилье, они вместе с тем сметают, смывают, соскабливают что-то единственно ценное, нутряное со всего своего быта и с души своей… И, быть может, недаром некоторые святые давали обет не только смирения и бедности, но и внешней неряшливости и неопрятности…

Златоустская моя хозяйка оказалась и впрямь незауряд-аккуратной…

Простая, малограмотная, пригородная мещанка, вышла она года два тому назад вторым браком за советского правозаступника (по-старинному — адвоката) и когда увидела впервые мебель и всю прочую «господскую» обстановку своего мужа, — только руками развела и ахнула; да так и осталась на всю последующую жизнь потрясенная великолепием прежде мужниной, а теперь уж и ее собственной также обстановки…

В комнатах жить она не решилась и даже не всякого гостя там принимала, а переселилась вместе с девчушками (от первого брака) на кухню. А так как кухня ее таким образом стала жилой комнатой, а в комнате хозяйка непомерную чистоту любила, то и перестала в кухне стряпать…

— Чтобы дух был легкий… А также и копоть от печи может на стены сесть…

И готовила она круглый год, в мороз и в дождь, и в грозу, — на керосинке, посреди двора… А чтобы кухонные полки невзначай грязной посудой не замарать, посуду дома не мыла, а посылала девчушек мыть ее на речку.

Муж хозяйки большей частью был в разъездах и командировках, а когда приезжал он, она с робким трепетом ложилась вместе с ним на большую, всю облепленную подушками, кружевными да вышитыми под- и надодеяльчиками, — кровать в главной комнате… И слышалось в такие ночи, как хозяйка долго не спала, ворочалась с боку на бок, вздыхала.

— Ты что, Настенька? — Тебя блохи кусают, что ли?

— Что ты, что ты, Семен Сергеич! — Откуда бы у нас в доме блохам взяться?! — Христос спаси!.. Я вот только все беспокоюсь, — как я вспотемши, — так не засалить бы мне нового пододеяльничка… Он, чать, мелками вышит-то… — и снова слышался глубокий вздох…

— Семен Сергеич у меня образованные… Начитанные… Партийные… За то и должность хорошую имеют… Хорошо зарабатывают.

Должность-то у них сурьезная… И бумаг же, бумаг они другой раз домой приносят… Видимо-невидимо бумаг… Я, бывало, все прежде этими бумагами печи растапливала… А тут Семен Сергеич не велели… Потому как раз вышло, — нашла я на столе целую пачку бумаг всяких, а она меж собой перешитая… Ну я и сунула всю сразу в печку (день-то как раз был ветреный и печка нипочем не растапливалась…) Ну, а потом, как выяснилось, бумажки те были судебные, «дело» называются, — насчет одного, которого судить должны были… Насчет, значит, свидетелей, кто из них чего говорил…

Хорошо еще, что этот самый подсудимый бежать потом задумал, тут его пулей и уложили… Стало быть, «дело» это, бумаги эти уж больше не понадобились… Такое уж, видно, мое счастье было… А только Семен Сергеич очень гневались… — рассказывала мне, бывало, хозяйка длинными вечерами, когда из экономии не зажигала лампы. И сидела при этом в невозмутимости и неподвижности жиров своих, похожая на бурятского истукана. И только с ленивым удовольствием на лице курила папироску.

— Это меня Семен Сергеич приучили… Кури — говорят… — Нонче все сознательные передовые женщины курят… — А мне и понравилось… Тем более как они позволяют… Еще они хотели меня приучить газеты читать… А только я не стала… И тоже они мне позволили: — «Ну не хочешь, — говорят, — так не читай…»

— А вы что, сами — в партию не собираетесь? — спрашиваю я, стараясь не улыбнуться…

— А ну их!.. — отмахивается хозяйка. — Не люблю я из женского пола, которые партейные…

Я во всем чистоту, порядок люблю… А комсомолки которые, — так смотреть противно…. Чулок пока совсем не истаскается, в пыль прямо, дотоле она его зашьет… Так же и партейные…

Нет уж… Оно так всего лучше: жена должна быть безпартийная, по домашности, значит… А муж — коммунист, чтобы больше, значит, получал…

Вот так-то мы и живем с Семен Сергеичем третий год… И с первым мужем жили… Слава Богу… Только тот урядник был… Так по тем временам оно самое подходячее было…