По пути Тени (СИ)

— Не надо так шутить.

— Мы не шутим, — вмешалась я. — Марод прав, тебе крупно не повезло. У нас с капитаном нарисовались некоторые проблемы.

— Я еще в порту Сэлвэн это заметил, — съязвил Дэйв. — И, представь себе, Дамира, я могу помочь.

— У Дэйвы есть кар, — заговорил Марод. — Тот, который купил в порту Давар. И он готов одолжить нам эту машину.

Парень согласно закивал. Мне же разговор разонравился сразу после слова «помочь».

— Дэйв, ты ничего не понимаешь. — Я покачала головой. — Все, кто пытался мне помогать, погибли. Вспомни «Белую герцогиню»…

Не знаю, специально я это сказала или просто сорвалось. Не поняла. Мысль обрела словесную форму, а то, что имеет форму, всегда будет кем-то замечено. Или услышано. Люди часто говорят не подумав. Стоит ли говорить, что Теням это не свойственно. Что мы не имеем права не то, чтобы совершать глупости, но даже их произносить. Дэйв враз помрачнел, опустил голову. Я знала, что выражение лица Марода не изменится, разве что потемнеют светлые серые глаза. Однако в этот момент на капитана мне смотреть не хотелось.

— Извини.

Парень покачал головой, но так и не поднял на меня взгляд.

— Ничего. Ты не со зла.

Нет. Не со зла. По глупости, на которую не имела права.

У стойки официантка Эмма закончила натирать бутылки и занялась стаканами. Следующими на очереди будут стойка, столы, пол. Иногда она бросала на нашу компанию быстрые взгляды, но ими и ограничивалась. Не знаю, что такого нарассказывал своей подружке механик, но мешать нашему разговору она даже не пыталась.

— Капитан сказал, вам нужно в Трад, — нарушил тишину Дэйв. — У меня есть кар. Я его отремонтировал: внешне консервная банка, но ездит неплохо. До восточного домена дотянет.

— Дэйв, нам сейчас нечем платить, — заметил немногословный Марод. — И то, что мы вернем машину, я гарантировать не берусь.

— Ну, кар этот куплен за ваши, капитан, деньги, так что фактически он ваш, — невесело хмыкнул Дэйв. Он помолчал немного, а затем добавил: — Все-таки мне бы хотелось, чтобы машину вы мне вернули… Дамира, не смотри на меня так, я в эту рухлядь все-таки вложился!..

До городских стен мы доехали в молчании. Так же, в молчании, миновали условный контроль пограничников. Марод вел спокойно и размеренно, не превышая скорость, хотя на пустой дороге между городами можно было и разогнаться. Я смотрела в окно и думала, хочу ли, чтобы капитан надавил на газ. Наверное хочу. Люди говорят, чем быстрее, тем лучше. Относительное утверждение, но в моей ситуации уместное. Хотелось поскорее со всем этим покончить. Стоило попросить своего спутника прибавить скорости. Но мне опять не хотелось разговаривать.

— Не ожидал от тебя подобного.

Я даже не повернула голову. Некоторое время назад я бы тоже от себя подобного не ожидала.

— Что-то в этом мире меняется.

— Тебе такие перемены не по душе?

— У меня нет души.

Мы вновь замолчали. Осенний пейзаж сменял зимний. Особенно это было заметно ближе к вечеру. Полуголые деревья и вялая коричневая трава подергивались тонким слоем инея, на дорогу опускалась легкая туманная дымка, становилось холоднее. Зима. Обычно в это время года я перебираюсь жить на юг. Не далеко в пустыню, на окраину, где природа еще не настолько озлобилась на человечество, чтобы выжигать его запредельно высокими температурами и хоронить под тоннами песка во время песчаных бурь. В восточном домене зима тоже не суровая, но я все-таки старалась избегать холода.

— Дамира.

Молчание рядом с тем, с кем необходимо поговорить…

— Ты отговаривала Дэйва помогать нам.

— Хотя сделать это должен был ты.

— Значит, тебе не все равно?

Я все-таки обернулась. Марод все так же бесстрастно смотрел на дорогу, время от времени слегка поворачивая руль, когда впереди обозначалось препятствие.

— Ты пыталась оградить Дэйва от беды, — проговорил он, не отводя взгляда от дороги. — Ты хотела спасти ту девушку в ангаре. В конце концов, ты не бросила меня в порту Сэлвэн. Ты много думаешь о других, Дамира.

— Это что-то значит?

Марод привычно пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, ты все-таки признаешь, что в тебе много человеческого. Ты так же, как они, стремишься спасти невиновных, но при этом повторяешь, что тебе на все плевать. Врать себе — любимое занятие людей.

Я вновь отвернулась к своему окну.

— Кай думал, что имеет право принимать решения, цена которым чья-то жизнь. Он считал себя не хуже Безликих. А ты считаешь себя человеком. Вы оба ошиблись. Но если Кай за свою ошибку уже поплатился, у тебя еще есть шанс избежать смерти. Не суйся в Трад. Довези меня до города и проваливай.

— Стремишься остаться одна? Тебя не пугает одиночество?

Неправильный вопрос. Не то, не так. Марод должен был спросить, не надоело ли мне одиночество. И я бы ответила, что это не одиночество, а свобода, которая меня устраивает. Но он спросил, не боюсь ли я. Тени не боятся. Теням не свойственно испытывать страх перед чем-то условным. И я обязана ответить на неправильно заданный вопрос так, как ответила бы любая Тень. Так, как ответила бы я сама совсем недавно. Однако, что-то в этом мире меняется. И…

— Я не знаю.

Марод ничего не сказал. Вопреки моим надеждам, дождь все-таки пошел. Щетки лениво ползали туда-сюда, иногда заедали, отчего мир за залитым водой стеклом казался нагромождением размытых красок. И преобладал среди них серый цвет. Люди неправы, считая, что их тени черные. Черный цвет ассоциируется со злом. Но разве может быть злом то, что существует лишь при определенных условиях? И не слишком ли ярким является черный для такого явления? Тени недостойны быть черными, они не могут быть добром или злом. На самом деле тень серая. Незаметная, молчаливая, безликая. Щетки вновь ползут по стеклу, вперед-назад, вперед-назад. Серый цвет не исчезает, просто сквозь него теперь можно разглядеть пейзаж. Такой же серый. В восточном домене должно быть солнце. Если постараться, если чуть прибавить скорости, я еще успею застать хорошую погоду. Почему-то это сейчас казалось очень важным. Важнее чем то, что в конце своего путешествия я лицом к лицу встречусь с Безразличным Богом.

— Прибавь скорости.

Мой спутник выполнил просьбу не задавая вопросов. Впрочем, изменения были несущественными. Как бы ни старался Дэйв, это ведро с гайками, именуемое каром, имело скоростной предел. И попытка превышения его могло вылиться нам в пешую прогулку до самого Трада. Приходилось довольствоваться тем, что есть: серым пейзажем, холодом, дождем, обреченным молчанием.

— Чем ты так не угодила герцогу восточного домена? — спросил Марод.

— Хотела убить его сына, — не стала скрывать я. — Мне за это заплатили.

— И ты рискнула пойти против имеющих власть? — В голосе Тени Четырех Кругов даже я различила едва уловимые нотки изумления.

— Почему бы и нет? Герцоги такие же люди. Если сжать им легкие, они лишаются возможности дышать.

— И все-таки, у тебя не получилось, — заметил Марод. — Иначе за тобой бы не гонялись по всему Материку.

— Может быть, как раз получилось, — хмыкнула я. — И теперь старый герцог, подобно тебе, хочет отомстить за то, что уже исчезло и что не вернется независимо от того, умру я или нет. Люди не задумываются над такими мелочами.

— Тогда тебя убили бы на месте, — не согласился Марод. — Но Ран-Трэйсон ясно сказал, герцог хочет поговорить. Значит, ты нужна ему живой. Хочет знать имя заказчика? Впрочем, были еще Тени в порту Сэлвэн. Им-то как раз было плевать на твою сохранность.

— Ты умеешь делать выводы, — вздохнула я. — Но я не знаю, кто они. На самом деле не знаю. Могу лишь предположить, что действовали они под влиянием Теней Молчания. Тени, которые были с Каем, вели себя не так. Они хотели заставить меня подчиниться, но не убить. Наемники в порту Сэлвэн были другими. Ты сам видел, они готовы были умереть, лишь бы выполнить свою задачу. По своей воле ни люди, ни Тени на такое не способны. Собственная жизнь дороже любых денег. И Кай спас меня от них…

— Но убил девчонку. Зачем?

— Не знаю.

Дождь превратился в мелкую морось. Если бы я сейчас была снаружи, сырость мешала бы мне дышать. Мешала изменять тело. Старый кар не защищал от влажного воздуха, но все-таки не позволял дождю окончательно лишить меня сил. Странно было другое. У меня не было мыслей о том, что дождь может помешать мне драться. И хорошую погоду в восточном домене я хотела застать по какой-то другой, еще не до конца сформулированной для себя причине.

Граница между доменами не так условна, как граница между городами, но мы смогли пройти контроль. Марод не увидел в этом чего-то подозрительного: его нынешние враги — морские контрабандисты — обычно не забираются вглубь Материка, предпочитая держаться ближе к воде и своим кораблям. Я же вообще не ожидала больше нападения. Мне вдруг показалось, что теперь, когда я приняла решение не убегать, а идти навстречу, меня больше не будут преследовать. А значит, остаток пути должен пройти без проблем. И пока так оно и было. Впереди маячили кишащие наемниками герцога Чреза дороги между городами восточного домена, но и это не тревожило. Если будет нужно, мы с капитаном сможем отразить любую атаку. И все-таки я была уверена — ничего не произойдет. Не теперь. За последующие сутки мы с Мародом обменялись всего несколькими фразами. Я сменила своего спутника за рулем, и сразу же поняла, что разогнать машину у меня не получится при всем желании. Несмотря на добротный ремонт, кар был слишком стар. День прошел так же, как и предыдущий, разве что небо немного прояснилось, и из-за темных облаков выглянуло бледное осеннее солнце. Это наводило на мысли о надежде на лучшее. Люди в ситуации, подобной моей, часто видят добрые и дурные предзнаменования во всем: ясной или мрачной погоде, придорожной забегаловке с плохой или хорошей едой, дорожных знаках с цифрами, которые, согласно общему мнению, тоже могут нести разный смысл и как-то влиять на происходящее. Я вспомнила, что в день, когда впервые оказалась в замке герцога, шел дождь. А сейчас ясно. Затишье перед бурей. Вырванные у жестокой природы дни тепла перед недолгой, но все-таки зимой. В Каменном у меня осталась неплохая сумма денег, большая часть того, что мне заплатили за мальчишку Безликого. Деньги хорошо припрятаны, но рано или поздно кто-нибудь до них доберется. Каменный — в некотором роде город наемников-одиночек. Там частенько околачиваются люди и Тени, которые, как и я, когда-то, заимели некоторые разногласия с гильдией и нуждаются в работе. А значит, мои тайники обязательно кто-нибудь найдет, это всего лишь вопрос времени. На мгновение пришла мысль о том, что неплохо было бы все бросить, забрать деньги и вновь пуститься в бега, однако я не позволила ей сформироваться и дать мне повод сомневаться в принятом решении. Задним числом понимаю, что работу мою оценили не так хорошо, как следовало бы. За убийство Бога нужно платить гораздо больше. Я непроизвольно усмехнулась, и Марод вопросительно посмотрел на меня.

— Что смешного? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Мне как-то задали вопрос, чего хотят Безликие? И я не смогла ответить на этот вопрос. А ты знаешь? Знаешь, в чем великий смысл всего этого? Тени, люди, Боги. Почему именно так, и никак по-другому?

— С чего ты взяла, что я знаю?

— Ты ведь считаешь себя человеком, верно? — не могла остановиться я. — А люди всему находят объяснение. Так они устроены, их не устраивает неопределенность. Так как? Что ты можешь сказать о тех, кто забирает души?

— Что это единственное, в этом мире, на что мне по-настоящему плевать.

Настала моя очередь испытывать нечто сродни удивлению.

— Правда?

— У тебя есть повод сомневаться в моих словах? — все так же спокойно сказал Марод.

— Уходишь от прямого ответа.

— Просто не вру.

Из-за очередного облака выглянул солнечный луч и упал прямо мне на лицо, едва не ослепив. Я немного подвинулась в кресле, устраиваясь так, чтобы солнце не мешало следить за дорогой.

— Тебя совсем не беспокоит, что тебя в любой момент может уничтожить некто, кого ты не знаешь, не видел и вряд ли увидишь? — заговорила, не отводя взгляда от разбитого асфальта.

— Дело не в том, что меня беспокоит, — ответил Марод. — Дело в том, что я об этом не думаю. Все умирают, верно, Дамира? Люди, Тени — не важно. Никто не живет вечно. А срок жизни людей все-таки в разы короче нашего. И они научились жить с этим. Научились не думать о смерти. Согласись, Дамира, если бы человечество изо дня в день жило только беспокойством о том, что их в любой момент может уничтожить Единый Бог, смогло бы оно просуществовать так долго? А ты, — он вдруг повернулся на своем сиденье так, чтобы смотреть на меня в упор, — ты разве боишься Безликих?

— Тени не боятся.

— А ты?

— И я не боюсь. — Я сказала чистую правду. Ведь я еду к Безликому. И не боюсь его.

— И так ли ты отличаешься от человека, если живешь, понимая, что это когда-нибудь закончится, и не думаешь об этом каждую минуту? — Марод сел прямо, откинулся на спинку сиденья и сложил руки на груди. Я покачала головой.

— Почему ты так хочешь быть человеком?

— Может быть потому, что я и есть человек?

— А Кай считал себя Богом, — непонятно почему пробормотала я.

— Он ошибся, — проговорил Марод. — Потому, что если Безликие действительно Боги, они знают, что для них будет значить то или иное принятое решение. И вряд ли допустят, чтобы принятое решение обернулось для них гибелью. Кай принял решение и проиграл. Как обычный человек.

Я промолчала, обдумывая сказанное. Что-то в его словах настораживало, что-то выбивалось из изрядно пошатнувшейся, но все-таки привычной мне картины мира.

— Ты сказал «если Безликие действительно Боги»? Ты и в этом тоже сомневаешься?

— Нет, — ответил Марод. — Просто я не знаю, что значит Бог. И мне все равно.

В сумерках стены города кажутся черными. И эта черная полоса на горизонте будила во мне двоякие чувства. С одной стороны я понимала, что скоро все закончится. С другой, ощущала неприятный холод. Конечно, поздняя осень не может быть теплой, а старый ржавый кар не защищал от сквозняков. Однако, холод этот шел не снаружи, он рождался в груди, там, где в любой момент по моему желанию раскрывается забирающая дыхание воронка. Мне вновь стало тяжело дышать. Марод бросал на меня косые взгляды, однако от вопросов воздерживался. Так мы миновали пограничный контроль, и пожилой сонный пограничник мрачно заявил, что в его молодость в столь позднее время в городе объявлялся комендантский час, и нельзя было даже выйти из дома, не то, чтобы беспрепятственно въехать в город. Мы с Мародом опять поменялись местами, и отъехали от стены на порядочное расстояние, а мне все еще казалось, что я слышу назойливый бубнеж старика. Город спал. Ничего особенного, поздний вечер в городе за стенами.

— Я так понимаю, плана у тебя нет, — проговорил Марод. — Поэтому, предложу свой. Оставаться в городе на ночь бессмысленно и может быть опасно. Пограничники могут донести людям герцога о нашем появлении.

Я кивнула.

— Едем к замку.

Все повторяется. Темные стены замка. Стены за стенами. Чтобы укрыться понадежнее. Зачем нужно скрываться, если в твоих силах сделать все, что угодно? Если ты — Бог? Мы спрятали кар на одном из поворотов дороги, и некоторое время брели по лесу. Под сапогами проседала опавшая листва, луна светила ярко, давая возможность как следует осмотреться. Я шла и думала о том, что могла бы убедить Марода в необходимости переночевать в городе и проделать этот путь утром только ради того, чтобы увидеть солнце. Я рассчитывала на хорошую погоду. Может быть, зря. От грязно-коричневого ковра из листьев несло удушливой сыростью.

— Ты хорошо знаешь замок? — спросил Марод. Мы остановились неподалеку, укрываясь за деревьями, смотрели на возвышающуюся впереди стену. Мой спутник первым нарушил молчание. Я пожала плечами.

— Я знаю расположение комнат. Но сколько там сейчас людей и Теней, мне неизвестно.

— Думаю, немало, — Марод вглядывался в стену, словно пытался рассмотреть количество противников сквозь нее. — Нужно придумать, как попасть на территорию. Там будет проще.

Будет проще. А ведь он до сих пор не знает, что нас ждет по сторону стены. Я так и не рассказала мужчине про Безликого. Потому, что Марод мне все равно бы не поверил? Или потому, что ему все равно? Это больше не имеет значения. Теперь, стоя в нескольких десятках метров от своей цели, я понимаю сразу несколько истин. Во-первых, в замке меня ждет не куча вооруженной охраны. Нет, не для этого герцог все это время пытался заполучить меня живой, чтобы прикончить в стенах собственного дома. Знает он или нет, кем является его сын, но он меня не боится. Во-вторых, там ждут только меня. Еще на «Дороти» я думала о том, что мне больше не нужен спутник, что этот путь только мой и я должна пройти его одна. Марод спросил, не боюсь ли я одиночества. И я не смогла ответить сразу. Но теперь понимаю: боюсь. Иначе, нашла бы способ избавиться от Тени Четырех Кругов гораздо раньше, не дала себе ни малейшей иллюзии на то, что кто-то обо мне беспокоится, кто-то пытается мне помочь. Думала ли я об этом? И о чем на самом деле думал Марод? Я не Тень Молчания, чужие мысли для меня тайна. Мне просто было страшно оставаться одной. Всю дорогу до Трада меня устраивало даже обреченное молчание, лишь бы было с кем его разделить. Молчание теперь не просто обречено. Оно бесполезно. Мне все-таки страшно оставаться одной. Но в то же время, теперь мне по-настоящему никто не нужен.

— Я немного уберу свет, — продолжал тем временем размышлять Тень Четырех Кругов, — нагоню тучи, и мы сможем подобраться к стене незаметно. Ты проведешь нас к запасному выходу.

— Хорошо, — кивнула я, выравнивая дыхание. Нужно быть спокойной, собранной. Нужно контролировать силу, которая, получая свободу, не привыкла останавливаться.

Марод обернулся к замку, вгляделся в поразительно чистое для поздней осени небо. Я все-таки была права: ничто не предвещает дождя. Утром действительно будет ясно. И это порадует множество людей, таких, которым, как и мне, не приятен серый цвет. А пока они спят и не видят, как на яркую круглую луну наползают облака. Стало по-настоящему темно, стены замка терялись в этой тьме, и из массивных глыб превратились в тени самих себя. Теперь можно приблизиться, не опасаясь, что буду замечена слишком рано. Но прежде я должна закончить одно дело. Скорее всего, последнее. Я шла сюда, потому что больше не хотела ненужных жертв. Потому, что мне не безразлично. А раз так, нужно избежать очередной потери на своем пути. Я вдохнула и, не позволяя себе передумать, дать страху перед одиночеством волю, схватила Марода за плечо. Тень Четырех Кругов был занят погодой, он не ожидал нападения и не успел защититься. Я знала, что могу остановиться, я остановилась в порту Ровас, и не задушила Кая. Смогу и сейчас. Должна. Марод дернулся, было, пытаясь вырваться, однако я уже держала под контролем чужое дыхание. Сила Тени Дыхания медленно сжимала легкие, выдавливая воздух. У меня нестерпимо болело в груди. Разворачивающаяся там воронка давила, силясь вырваться из-под контроля, поглотить чужое дыхание до конца. Уничтожить. На глаза наплывала алая пелена, в висках билась кровь. Я разжала сведенные от напряжения пальцы, и Марод рухнул на прелую листву. Воронка в груди отозвалась прощальной пронзительной болью и исчезла. Я опустилась на колени, закрыла лицо руками и закашлялась. Кашель душил, словно пытался отомстить за то, чего не получила живущая во мне сила. Но я смогла остановиться. Больше не будет ненужных смертей: ни по моей вине, ни от моей руки. Кашель отступил, я поднялась на ноги, прислушалась. Марод дышал, я смогла лишить его сознания, но не дыхания. Он очнется быстро, но не быстрее, чем я попаду внутрь замка. Облака, потеряв призвавшую их силу, таяли. Понимая, что время идет на минуты, я бегом бросилась к стенам. Все тот же запасной выход, и красный глаз камеры, который вновь не сумел заметить меня. Очутившись по ту сторону стены, я все так же, как и в первый раз, не стала возвращать телу материальность, и воздухом рванулась к двери. Внутри темно и тихо. В просторной гостиной нет охраны, из кухни не доносятся голоса прислуги. Поздно и все обитатели замка спят? Наверное, будь я обычным наемником на задании, так оно и было бы. Я бы проникла в замок ночью, когда вероятность получить отпор минимальна, и застала бы жертву врасплох. Но я не наемник, а это не задание. Это моя жизнь, которую несколько людей и Теней изменили раз и навсегда. Мое «навсегда» наступит скоро, но это осознанное решение. Проклятый Единым Богом выбор, о котором так любил говорить Кай. Возвращаю тело, поднимаюсь по лестнице, иду по коридору к тому самому кабинету, где произошла моя первая встреча с Безразличным Богом. Никакой охраны, меня никто не собирается останавливать. Я вновь оказалась права: здесь меня никто не боится. Перед Тенями давно не испытывают страх даже люди, с чего беспокоиться Богам. Открываю дверь, вхожу в комнату-кабинет. И чувствую знакомое дыхание. Тени не забывают, и я помню. Парень сидит за тем же большим письменным столом в кабинете с книжным шкафом, полки которого уставлены толстыми томами. Все почти так, как было в день нашей первой встречи. Почти. Сегодня парень не возится с почтой, хотя, словно издевательский намек на прошлое, на столе лежит вскрытый конверт, сложенные пополам листы бумаги и тот самый нож для вскрытия писем, которым меня ранил сам Бог. Парень сидит в кресле, сложив руки на груди, и смотрит поверх меня. Поднимаю голову, прослеживаю его взгляд. Над дверью висят небольшие часы. Обе стрелки готовились отрапортовать половину первого ночи, до характерного боя оставалось две минуты. Парень тяжело вздохнул.

— Ну вот ты и пришла. — Его голос был молодым, но в интонации слышалась усталость человека, успевшего пожить и повидать жизнь не с самой лучшей ее стороны. — Вовремя. Проходи, присаживайся.

У стола, напротив хозяина кабинета стоял массивный стул. Я остановилась рядом, положила руку на отполированную деревянную спинку.

— Значит, это ты хотел со мной поговорить? А как же герцог?

Парень устало усмехнулся.

— Герцог… В некотором роде, я тоже герцог. Пока живу в этом мире и в этом теле. И хотя все это для меня стало неожиданностью так же, как для тебя, судьба распорядилась так, что нам действительно придется поговорить. Но прежде, нужно встретить еще гостей.

За окном пошел дождь, в его шуме угадывались далекие раскаты грома. В кабинет вошла Эва, живая и невредимая. Даже одежда на ней была та же, что и в день нашей первой встречи. Шум дождя оттенял звук шагов, приглушал дыхание. Но я услышала и почувствовала. Это была именно она, девушка, которая умирала от красного кашля на шхуне «Дороти». Девушка, которую в порту Сэлвэн застрелил Кай. Эва прислонилась спиной к двери. Ее взгляд был устремлен на сына герцога Чреза. Меня она словно не замечала.

— Ты тоже ко времени, — Молодой герцог поднялся, однако идти навстречу девушке не торопился.

— Я должна была придти, — пожала плечами девушка. — Пора все это заканчивать.

— И ты решила закончить здесь и сейчас, — сказал парень. — После того, как убила столько людей и Теней.

— Ты убил не меньше, — парировала она. — Мы ведь здесь, чтобы убивать. Убирать за собой мусор. Так что изменилось?

Я поймала себя на том, что стою между этой странной парой и просто перевожу взгляд от одного говорящего на другого. А непогода за окном тем временем набирала силу. Раскаты грома становились отчетливее, и как предзнаменование, ночную тьму освещали вспышки молний.

Парень покачал головой.

— Однажды мы все ошиблись и заплатили за это. А сейчас едва не повторили собственную ошибку. Мы обязаны остановиться.

— У нас не было выбора. Его по-прежнему нет, но это не ошибка, это борьба за существование. И в этой борьбе хороши любые средства. Мы не можем позволять жить таким, как она, — Эва говорила спокойно и бесстрастно, и злость, которой была пропитана фраза, угадывалась на каком-то подсознательном уровне. А потом до меня дошло, кого девушка имела ввиду. Такие, как она. Как я.

— Это не наше дело, — ответил молодой герцог. — Больше не наше. Мы достаточно натворили и не имеем права как-то влиять на происходящее.

— Не имеем права? — Эва прикрыла глаза, покачала головой. — Нет. Мы имеем право делать все, что посчитаем нужным. У нас не было ничего, кроме этого смертного мирка, а нам надо было выживать. Мы были обречены, но не сдались. Выжили. Ты забыл, чего нам это стоило? Сколько наших ушло в пустоту? От великой расы осталась ничтожная горстка глупых напуганных рабов, готовых принимать любую случайность, любую неудачу за волю Вселенной. Даже наши творения никогда не воспринимали нас как своих создателей. Вот, чего мы достигли. Боги, которые не в силах повлиять на один единственный мир. Боги, которым не подчиняются собственные творения. И ты говоришь, что мы повторяем собственную ошибку? Из нас двоих ошибаешься ты. И ты будешь за это отвечать.

Она замолчала, и я заметила, что говорила девушка на одном дыхании. Ей нужно помолчать, собраться с силами, чтобы продолжить, набрать воздух в легкие. Почему-то этот факт заставил, наконец, мой разум работать. Она, как и человек, должна дышать. Она уязвима. Поэтому ли я не опасаюсь ни ее, ни герцога? Просто стою и слушаю этот странный диалог. В памяти со скоростью пули пронеслись слова Эвы. Сказанное мне понятно не было, однако ярость в ее словах была такой явственной, что даже мне стало не по себе. Эва говорила, не меняя интонации, но такую злость скрыть было невозможно.

— И ты ничего не можешь мне возразить, — продолжила девушка. — Потому, что сам считаешь так же. Потому, что так же, как и остальные, как и я, знаешь, мы обязаны уничтожать их, пока они не принялись уничтожать нас. Что заставило тебя отказаться? Принять недоразумение, случайность, за то, что люди называют судьбой?

— Может быть, это и есть судьба.

— Нет, — Эва покачала головой. — Для нас не существует судьбы. Мы сами судьба. От нашего решения зависит будущее.

«… от моего решения зависит будущее. Как и от твоего».

«Ты не Бог. Мы не Боги».

— Мы боролись за выживание, — продолжала Эва. — Великая раса, запертая в одном мире, должна была сражаться за каждое мгновение своего существования. Мы стольких потеряли. И ради чего? Чтобы собственными руками создать то, что нас уничтожит? Тени не нужны Вселенной.

Ветер швырнул в окно капли дождя, звук был, словно в стекло бросили горсть песка. Вспышка молнии вспыхнула ярче электрического освещения, а раскат грома прозвучал почти над головой. Эва поморщилась, потерла висок.

— В этом мы и ошиблись во второй раз, — просто ответил герцог. — Решили, что знаем, что нужно Вселенной. Ослепленные своим величием, а затем своим падением, продолжали думать только о себе. Ничего не изменилось, мы ничему не научились у прошлого. Кем мы вообще были бы, если бы не этот мир? Кем мы были до всего этого?

— Богами.

Оба замолчали. Дождь бился в стекло, к раскатам грома и вспышкам молнии добавился порывистый ветер. Погода не должна была испортиться. Слишком ясное было небо еще десять минут назад. Это дело рук Теней. Или Тени. Или Безликих. Я уже не знала, что думать. Стоя в комнате в компании двух — теперь я была уверена в этом — Богов, я была по-настоящему растеряна. Эва, наконец, обратила на меня внимание.

— А ты пыталась мне помочь, — сказала она. — Если бы удалось, я нашла бы способ избавиться от тебя раньше, чем ты добралась до этого предателя. Мне безразлично, зачем ты ему понадобилась, но этого не должно быть. Таких, как ты, не должно существовать. Я была близка, у меня почти получилось в порту Сэлвэн, но в последний момент вмешался Исток. Он сумел задержать меня, убить Теней, выиграть время. Впрочем, это больше ничего не значит.

Мне нечего было ответить. Взгляд Эвы был холодным, ничего не значащим.

— Почему именно она? — проговорила девушка, обращаясь к своему титулованному собеседнику. — Их было много, и сколько бы их ни было, мы успевали раньше, чем происходило что-то непоправимое. Несмотря на потери, все наконец-то было под нашим контролем. А теперь из-за одной Тени все может рухнуть. Из-за Тени, которую ты вдруг решил защищать.

Буря не собиралась утихать. Напротив, мне показалось, я слышала треск ломающихся деревьев. Впрочем, действительно могло показаться — до леса достаточно далеко. Но то, что ураган этот не закончится, пока не будет достигнута цель, которую преследуют вызвавшие его, было очевидно. Наверное, горожане уже повскакивали с постелей и теперь в панике смотрят в окна, гадая, что же это происходит и чем для них обернется. А я рассчитывала, что никто не заметит манипуляции Марода с тучами. Мысль о том, что я бросила капитана в лесу без сознания была неприятна. Я сделала это для того, чтобы он остался жив, а может случиться так, что мой последний спутник мог погибнуть от этой искусственно созданной бури.

Молодой герцог не обращал внимания на то, что творилось снаружи. Казалось, его вообще ничего не беспокоит. Он опустил взгляд на листы бумаги на столе. Не стал разворачивать, даже не взял в руки, лишь смотрел и молчал. Когда парень вновь заговорил, в голосе его звучали горечь и насмешка.

— Могущественная раса, — он усмехнулся. — Что значило наше могущество в сравнении с тем, на что способна Вселенная? Кто мы рядом с ней? Никто. Вот все, что мы значим на самом деле. Возомнившие себя Богами, наказанные за это, изгнанные для выживания в единственный мир. Мы так долго живем, и ничему не научились. Даже здесь продолжали делать то, что делали раньше, когда были свободны — уничтожать. С чего ты взяла, что я кого-то защищаю? — Он оторвался от листов и посмотрел на собеседницу. Та не проронила ни слова.

— Я никого не защищал, — продолжил герцог. Он вышел из-за стола, обошел меня вокруг и встал перед Эвой. — Все это время я даже не покидал замок. То, что происходило, происходило без моего участия. Я ждал. Наблюдал. Убеждался. И убедился. Не хочешь узнать, в чем?

В глазах девушки сверкнули молнии и многократно усилившись, отразились в стекле за окном. Над замком оглушительно грохнуло.

— Прекрати это, — спокойно проговорил герцог. — Все, чего ты добьешься — новые бесполезные жертвы.

— Мне не важно, в чем ты убедился, — ответила девушка. — Никому из нас не важно. Ты предатель, поставивший под угрозу наше существование, и все, чего достоин — пустоты. Я должна покончить со всем этим, и я это сделаю.

Оконное стекло все-таки не выдержало. Повезло, что в своих резиденциях богатые горожане ради безопасности предпочитали не делать больших окон. Особенно в тех комнатах, в которых проводили достаточно большое количество времени. Осколки брызнули в разные стороны, в кабинет ворвались ветер и дождь. Что-то небольшое и стеклянное упало и разбилось, опрокинулся тяжелый стул. Я отреагировала вовремя, и прежде чем меня впечатало в стену мощным порывом, успела отскочить в сторону. Стихия бесновалась снаружи, не имея возможности явить свою полную силу в небольшом помещении. Что останется от Трада после всего этого мне думать не хотелось. Эва — а в том, что она является причиной происходящего, сомнений не было — действительно добьется ненужных жертв. Помимо всего прочего. В чем истинная цель ее поступка для меня становилось более-менее понятно. Она хочет уничтожить меня. И молодого герцога, который продолжал стоять перед девушкой, как ни в чем не бывало.

— Может быть, мы не настолько властны над своими творениями, как были в прошлом, — проговорила она. Ее голос, тихий и ровный, звучал отчетливо, несмотря на шум и грохот непогоды. — Может быть, они слишком сильны и умны, от них сложнее избавляться. Но все это время Тени прекрасно убивали друг друга сами.

За ее спиной появилась темная фигура. Я уже поняла, кто на самом деле устроил этот хаос, и припомнила несколько бранных слов, адресовав их себе. Не стоило бросать Марода одного, беззащитного. Однажды, будучи в подобном состоянии, он уже попался в руки Теней Молчания, против собственной воли преследовал нас с Каем и едва не разрушил порт Давар. А теперь, глядя на застывшее лицо своего спутника, в его пустые глаза я поняла, какую же совершила ошибку. Хотела избежать последней ненужной жертвы, а теперь передо мной выбор: смерть Марода или гибель доброй половины населения Трада. Впрочем, был еще один вариант. Контролируемый Эвой, Тень Четырех Кругов просто размажет меня по стене.

— Ты умеешь выбирать себе помощников, — похвалил герцог. Он сделал несколько шагов назад, пока не уперся в столешницу. — Из людей, из Теней. А что дальше? Хочешь отправить меня в пустоту руками Теней?

— Как раз наоборот, — ответила девушка. — Тебя в пустоту я отправлю лично. Все узнают о твоем предательстве и мне нечего опасаться. Все будет так, как было прежде: мы — Боги, они — наши Тени. Ничего не должно меняться. Ну а ее, — быстрый взгляд в мою сторону, — пусть уничтожит то, что она ценила.

С чего ты взяла, Эва, что я что-то могу ценить? Я Тень, я бездушная тварь, монстр. Я не могу ценить, ненавидеть, любить. Мне плевать. Пусть все катится к Единому Богу, Духу Тьмы и дальше, мне не должно быть до этого дела. Я вообще не должна была приходить. Противостояния имеющих власть, войны Богов… Какое дело до этого мне? Не человеку. Не Богу.

«Ты не сбежала. И может быть, опять приняла неправильное решение».

Я все-таки кое-чему научилась у прошлого. Может быть, это действительно неправильное решение. Но теперь уже не важно. Погибшие Зар, Лери, Варт, Сарин, Кай. Живые Эни, Ирин, Дэйв, Марод. Врать себе — любимое занятие людей. Это так по-человечески, но врать больше не было сил. Я действительно что-то в этой жизни ценила. И ценю до сих пор.

Ветер замерзал, его прикосновения к коже отдавали болью как от порезов. Возможно, порывы действительно ранили, проверять у меня времени не было. В такой обстановке менять свое тело не получилось бы: меня просто снесет куда-нибудь подальше. Что делать я не представляла, но действовать нужно. Иначе мне конец. Если герцогу повезет, он сумеет остановить Эву и ее вынужденного помощника, но это, скорее всего, будет означать конец для обоих. Я должна попытаться спасти своего спутника и спастись сама.

— Марод…

Попытаться докричаться до разума, который находится под чьим-то контролем, глупая идея. Наверное, я сделала это рефлекторно. Мне нужно было услышать хоть какой-то звук, кроме шума дождя и ветра, грохота грома. Капитан отреагировал, но не так, как мне того хотелось. В руках мужчины появилась зажигалка. Раздувать огонь из искры — способность любого из Теней Четырех Кругов. Для этого не нужно много сил, достаточно той самой искры. При таком ветре, контролируемый Мародом огонь займется мгновенно и вероятнее всего, перекроет мне путь к отступлению. Как не дать Мароду поджечь кабинет я не знала, у меня не было ни одного шанса даже приблизиться к нему. Электрический свет потускнел, краем глаза замечаю, что молодой герцог и Эва все так же стоят друг против друга. Ветер трепал их волосы, одежду, но сами они, как каменные статуи, не замечали порывов, от которых меня едва не вдавливало в стену. Вмешиваться в противостояние Богов я не собиралась, да и вряд ли смогла бы. Щелчок зажигалки вернул мое внимание туда, где ему быть следовало бы. Я опоздала и все, что теперь оставалось — бежать. Туда, где я только что стояла, впечаталось пламя. Тени Четырех Кругов считают огонь самой послушной стихией, ведь она изначально зависит от призывающего. Книжный шкаф вместе с массивными томами вспыхнул мгновенно. Я успела отскочить, но из-за ветра потеряла равновесие и не устояла на ногах. Повезло только в одном: черный дым, стремительно заполняющий комнату, поднимался вверх. Мне же, сидящей на полу, дышать было легче. Но на этом везение заканчивалось. Меня отшвырнуло в угол, с одной стороны бушевал огонь, с другой на меня медленно и бесстрастно наступал мой спутник. Отступать некуда, все, что я могу, подняться на ноги. Чтобы стоя встретить свою гибель. Люди считают это чем-то вроде достойной смерти. Я же вообще не вижу в смерти достоинства. Какая разница, в каком положении умирать. Зачем тратить силы на то, чтобы перед гибелью смотреть убийце прямо в лицо. Марод говорил, люди не думают о смерти. Он не прав. О смерти невозможно не думать, когда смотришь ей прямо в глаза. Перед смертью должно быть страшно, страх сбивает с ног, придавливает к земле, лишает воли. Страх делает из человека глупую безвольную тварь. Наверное, в этом и есть достоинство смерти стоя: смотреть в глаза убийце, осознавать, что все сейчас закончится, но понимать, что на краю пропасти все же остался человеком. Медленно, держась за стену одной рукой и не сводя взгляда с Тени Четырех Кругов, я поднялась. Дым ударил в ноздри, заполнил легкие. На глазах выступили слезы. Дышать тяжело, тяжелее, чем от влаги, холода, жары. Человек сказал бы, что это ирония той самой судьбы, в которую я не могу позволить себе поверить. Однажды быть спасенной из огня, чтобы через некоторое время смерть нашла меня в том же обличие.

«…от моего решения зависит будущее. Как и от твоего».

Мы не Боги. Не люди. Кто мы? Убийцы? Монстры?

Тени.

Пламя стремительно поглощало книжный шкаф и грозилось пожрать всю комнату, а затем и весь замок. Что будет потом, когда меня не станет? Безликий герцог одолеет Эву и убьет Марода, или же моя бывшая спутница прикончит своего собрата, а ураган, вызванный Тенью Четырех Кругов, разрушит Трад? Я пообещала себе, что ни из-за меня, ни от моей руки никто больше не погибнет. И в очередной раз не могу сдержать обещание. Потому, что должна сделать выбор. Потому, что от меня сейчас зависит, сколько еще будет ненужных жертв. Потому, что надо выбирать, рискуя собственной жизнью. Как когда-то выбирал Кай. Он ведь сказал, что бросил бы Шатор, не задумываясь. И в тот момент я поверила его словам. А сейчас… Марод поднял руку, намереваясь направить на меня огненный поток, но я опередила его. Воронка в груди стремительно раскрылась, подобно разбушевавшемуся смерчу, засасывая чужое дыхание. Дым мешал, воронка сдавливала легкие, причиняла боль, но я изо всех сил старалась сдерживать силу Дыхания. Потому, что это был последний призрачный шанс выполнить данное себе обещание. Марод замер, зажигалка выскользнула из пальцев, так и не явив очередную искру. Тень Четырех Кругов открыл рот, силясь вдохнуть, но не смог. Теперь воронка не сдавливает легкие, она просто пресекает любую попытку вдохнуть. Словно вокруг вдруг исчез воздух. Ветер стихал, огонь, лишившийся контроля, несмотря на то, что успел достаточно разгореться, не мог уничтожать кабинет с той же скоростью. Мой некогда спутник и защитник, а теперь противник схватился за горло, покачнулся и упал на колени. Но дым все еще валил, а воронка, стремясь поглотить весь воздух, до которого сможет дотянуться, разрывала легкие. Я не умру, даже если не смогу остановиться. Но скорее всего потеряю сознание. Не могу позволить себе это, когда где-то рядом находятся два Бога, один из которых желает моей смерти. Нужно остановиться. Ради себя. Ради Марода, который все еще жив и который должен выжить. Ради обещания. Пытаюсь сдерживать рвущуюся уничтожаться силу, и очередной спазм стискивает легкие. Кровь бьется в висках, перед глазами алая пелена, вдобавок от дыма и боли в легких меня вновь душит кашель. Ноги подгибаются, падаю на пол. Больше всего мне сейчас хочется закрыть глаза и оказаться в своей привычной пустоте. Там, где нет ни людей, ни Теней, ни Безликих. Где нет боли. Нет необходимости делать выбор кому жить, а кому умирать. Какое право на это имеют Тени? Те, кто даже существовать может только при определенных условиях. Зачем нам это? За что?..

— Ты спросила, почему именно она. Почему из-за этой Тени рушится привычный нам мир? Так получилось. Это случай, не больше. Тот самый дар Вселенной, который мы так и не заслужили ни за миллионны лет свободы, ни за тысячелетия заключения. Она — наш шанс освободиться. Вселенная дала нам этот шанс, дала выбор. Дала знак. Мы обязаны принять его, обязаны остановиться, иначе никогда не покинем этот мир. Впереди нас ждет только пустота.

Голос молодого герцога ровный и спокойный. Словно ни ветер, ни огонь, ни дым никак не повлияли на Безразличного Бога. Хотя, какой вред может причинить Богу дым. Я не без усилия справилась с кашлем, но тело на каждое движение отзывалось тупой болью в груди. Превозмогая ее, поднимаюсь, опираясь на руки, пытаюсь осмотреться, но перед мокрыми от слез глазами все еще расцветают алые пятна. Дышать тяжело и больно, впрочем, бывало и хуже. А боль — это признак того, что ты еще жив. Я жива.

— Тысячелетия тюрьмы, — продолжал герцог, — сотни неудачных попыток сначала освободиться, а затем просто выжить, и все, что мы получили — выбор между пустотой и страхом. Из страха мы посеяли в мире, который никогда нам не принадлежал, ненависть, презрение, вражду. Из страха все это время всеми способами уничтожали Теней. Мы испугались, осознав, что на самом деле мы не Боги, что Вселенная можете оказаться такой же непостоянной и жестокой к своим творениям, какими к своим были мы. Прошлое нас не научило. Но последний урок преподнесло само будущее.

Рядом пошевелился и закашлялшся Марод. Зрение вернулось, и я смогла, наконец, осмотреться. От обстановки кабинета мало что осталось: что не пострадало от огня, было разбито, сломанано, разбросано. У стены в ореоле дыма, тлел книжный шкаф. Нетронутыми бурей и огнем оказались письменный стол, у которого все так же стоял молодой герцог, да дверь, к которой спиной прислонилась Эва.

— Это просто случай. — Парень тяжело вздохнул. — И от этого становится по-настоящему страшно. Этому миру не нужны Боги. Он терпел, но больше не приемлет такой власти, отныне будет всеми силами сопротивляться и победит. Безразличие загнало нашу расу в тюрьму, а страх сделал недостойными даже нее. Наш последний шанс, знак Вселенной, дар этого мира. С нее начнется новое время, в котором не будет места Безликим, — он усмехнулся. — Оно все равно наступит, хотим мы того или нет. В другой день и с других Теней. Будущее неизбежно. Но если Дамира умрет сегодня по вине одного из нас, нашей расе конец.

Эва слушала парня с застывшим выражением лица. Ни одной эмоции, даже молнии ярости покинули глаза девушки. А когда она заговорила, голос ее дрожал.

— Это невозможно. — Она покачала головой. — Ты сам сказал, что мы не можем знать, что нужно Вселенной. Тогда как ты смеешь говорить такие вещи? Решать за всех. За Вселенную!

— Я ничего не решаю, — просто ответил герцог. — Все уже решено, давно и без нашего на то согласия. Мы опять встаем перед выбором между страхом и пустотой. Для нас он — последний.

Эва как никогда в этот момент походила на растерянную испуганную девчонку, которую я встретила на «Дороти». И пусть теперь я догадывалась, что все это было обманом, чтобы подобраться поближе и убить, мне вновь, как на шхуне, захотелось помочь ей. Эва в упор посмотрела на меня и проговорила тихо, почти жалобно:

— Почему так?

— Потому, что ее полюбили, — просто ответил парень. — Потому, что ее защищали. Потому, что за нее отдали жизнь. Потому, что она сама рисковала жизнью, боролась, спасала. Время бездушных монстров закончилось, наше последнее, главное творение не нуждается в Богах и не покоряется им. Мы обязаны принять это.

Тишина после урагана была зловещей. Не хотелось думать, что это затишье перед очередной бурей. Не хотелось больше бурь, хотелось тишины и покоя. Не пустоты, только тишины. Боль отступила, дыхание и сердцебиение вернулись в привычный ритм. Осталась только усталость. Марод тоже пришел в себя, и он так же, как и я, слышал разговор Безликих. Понимал ли что-нибудь, я не знала. Сама же понимала отчасти. Некоторые вещи мало понимать — необходимо услышать их от кого-то, кому ты веришь. Получить доказательства своим догадкам. Знать, что ты не врешь себе самой.

— Когда-нибудь Тени нас уничтожат, — проговорила Эва. — Мы слишком много отдали им от себя, чтобы выжить. Чем это обернется? Неужели мы можем оставить все просто так?

— Мы будем готовы как защищаться, так и принять волю Вселенной.

Эва отступила назад, в дверной проем. Шаг за шагом девушка отдалялась от застывшего у письменного стола молодого герцога. Звук шагов в этой зловещей тишине звучал не менее зловеще. Если бы не лишающая воли усталость, наверное, я бы собралась с остатком сил, готовясь к худшему. Но мне больше не хотелось ни драться, ни бежать. Поэтому я просто наблюдала, как уходит Безликая, Безразличный Бог, растерянная девушка, осознавшая, что ее божественной силе наступил конец. У меня ни на что не было сил. Я просто смотрела, а потом просто слушала, пока зловещая тишина не поглотила этот странный звук — звук шагов покидающего мир Бога.

В наступившей тишине даже дыхание звучало слишком громко. И все-таки, заговорить, разрушить эту тишину, я не решалась. Не понимала толком, что должна сказать. Задать вопрос? Какой? Что сейчас это сейчас происходило? Что теперь будет? Со мной? С нами? Небо прояснилось, большая круглая луна смотрела в разбитое окно, освещая разгромленный кабинет не хуже электроэнергии. Однако, тусклая лампа все-таки зажглась. А мне казалось, все стеклянные предметы разбились.

Молодой герцог оторвался от стола. Медленно подошел к дымящемуся книжному шкафу, присел на корточки, пошарил рукой в куче золы и обугленных обломков. Наконец, парень вытащил обгоревший лист бумаги. Один из тех, что лежали на столешнице, когда я пришла.

— Так и не спросишь? — проговорил он, и обернулся ко мне.

— О чем?

Марод слышал последние слова Безликих, но, как и я, вряд ли что-то понял. Впрочем, что перед ним не просто человек, мой спутник прекрасно осознавал. Мне было неприятно. Я в очередной раз сильно его подставила. Все-таки, стоило предупредить о том, кем является мой враг. А верить или нет — это был бы только его выбор.

Герцог неопределенно махнул рукой с зажатым в ней листом. В воздухе закружились крошечные частички пепла.

— Тебе не интересно?

— А должно бы?

Герцог усмехнулся.

— Уходишь от ответа.

Он поднялся, вернулся к столу, положил на столешницу обгоревшую бумагу.

— Это все случай, — проговорил он. — Рано или поздно, подобное произошло бы. Мир не может находиться в состоянии покоя. Мир — это движение. Быстро или медленно, не важно. Главное, двигаться. Иначе быть просто не может. Никто над этим не властен. Даже так называемые Боги.

— А разве Богам не все равно? — подал голос Марод.

— Как раз настоящим Богам действительно все равно, — заверил герцог. — Боги — самоуверенны, сильны, могущественны. Им нечего бояться, а значит, не о чем беспокоиться. Им по-настоящему безразлично. Потому, что их не существует. Боги живут лишь в воображении тех, кому это нужно. Другим же, какими бы великими и могущественными существами они ни были, всегда будет дело до мелочей.

— Что это значит? — спросила я.

— Значит, все-таки, интересно. — Молодой герцог удовлетворенно кивнул. — Я расскажу. Должен рассказать. Есть информация, которую нельзя рассказывать всем подряд. Есть информация, которую даже другу доверить опасно. Но бывает информация, которую одному хранить сложно. Это важно, чтобы хоть кто-то знал о том, что творение превзошло творцов. Люди называют это иронией и смеются. Как считаешь, это смешно?

Я ничего не сказала, но парень не ждал ответа.

— Вселенная ничего не делает просто так. Она не наделяет силой, если не хочет, чтобы ею пользовались. Вопрос в другом. В чем заключался замысел Вселенной? Как нужно пользоваться ее даром? Существует ли для наделенных им «можно» и «нельзя»? Мы поступали так, как считали нужным. Это было давно, — герцог вздохнул. — Но что значит время для бессмертных? Они не ценят время. Бессмертные вообще мало что ценят, считают мелочами то, что для других очень важно. Пока не оказываются зависимыми от этих мелочей. И мы оказались зависимыми от одного единственного мира.

— Кто это, вы? — спросил Марод. На мгновение я подумала, что вопрос странный, ведь это ясно, что перед нами Безликий. А затем пришло понимание: мне тоже хочется услышать ответ.

— Мы? — герцог задумался. — Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Здесь нас называют Богами. Безразличными Богами, — поправился он. — Безликими. Наверное, это все потому, что мы живем в человеческих телах, а затем уходим, безразлично забирая души, при этом оставляя тела. Люди всему находят объяснение, а заодно и название. С этим ничего не поделаешь.

— И все-таки, — напомнила я. — Кто вы?

— Мы такие же творения Вселенной, как и вы, — сказал парень. — Хотя, понимание это к нам пришло не сразу. Собственно, пришло оно совсем недавно, — он бросил взгляд на остатки листа, но тут же отвернулся. — Мы никогда не жили в одном мире. В нашем распоряжении были все миры. А еще власть, сила. Мы могли создавать, разрушать, и делали это, не задумываясь о последствиях. Любому из нас стоило только захотеть и все происходило так, как того желалось. Это было завораживающе, и однажды мы просто забылись. Осталось только наслаждение собственным могуществом. Мы решили, что мы и есть Боги. Что над нами нет власти. И что это никогда не закончится.

Он помолчал, немного, возможно, собираясь с мыслями. Ни я, ни Марод тишину не нарушали.

— Все закончилось слишком неожиданно. Первая неожиданность для Богов, — на губах парня появилась ухмылка. — Когда одна сила покушается на владения другой, последняя будет защищаться. Так поступают друг с другом люди, сражаясь за власть и деньги. Так поступила с нами Вселенная, защищая свое превосходство. В один миг мы лишились всего, к чему привыкли: свободы, силы, а позже бессмертия. В нашем распоряжении оказался всего один маленький мир, да некоторый промежуток времени. Его мы также потратили впустую, пытаясь придумать способ освободиться. Однако, тюрьма, в которую была сослана наша раса, оказалась слишком надежной, и все попытки потерпели крах. А затем пришла пустота. Раньше мы никогда не видели ничего подобного. Даже в самых далеких уголках Вселенной что-то есть. В конце концов, мы всегда могли что-нибудь создать сами. В пустоте не было ничего. И самое страшное, она никому не подчинялась. Она просто жила в этом мире, населенном смертными существами. Пустота охотилась за жизнью и могла в любой момент получить свое. Некуда было бежать, некуда скрыться. Так неуязвимые могущественные существа узнали, что такое смерть. А вместе с ней осознали страх перед тем, что не в силах изменить, не в силах понять. Ясно было лишь то, что рано или поздно, пустота поглотит всех нас, одного за другим. Если мы не придумаем способ решить эту проблему.

— И что вы придумали? — спросила я.

— Воспользоваться тем, что оказалось в нашем распоряжении. Человечеством, — ответил герцог. — Пустота питалась жизнью этого мира, в нем все рано или поздно умирало. Люди привыкли к этому, они принимали пустоту как факт и не думали о ней настолько долго, насколько позволяли им обстоятельства. Человеческая жизнь хрупка, уничтожить ее может все, что угодно: старость, болезнь, несчастный случай, другой человек. Пустота каждую минуту забирала тысячи человеческих жизней, ей было мало тех жалких десятков лет, отмерянных человеку, а на место украденным жизням приходили другие. Смерть сменяло рождение, этот цикл был бесконечен и только благодаря ему в маленьком смертном мире существовала жизнь. Так нам пришла мысль перерождения в человеческих телах. Прятаться от охотившейся за нашим бессмертием пустоты среди смертных, рождаться, взрослеть, жить как они, ничем себя не выдавая. Пустота безразлична, иначе, она давно бы покинула этот мирок и нашла бы себе пропитание там, где существа живут много дольше людей. Она не могла найти нас среди смертных. А когда ей все же это удавалось, мы бросали телесную оболочку, чтобы тут же найти и занять другую. Мы считали, что затеряться среди смертных — это выход, и уже не ждали больше никаких неожиданностей. Но они все-таки происходили. Оставленные тела не погибали. Они теряли память, их внешность изменялась, но они продолжали жить. А еще они забирали себе часть нас самих. Большая часть наших сил ушла на борьбу с пустотой и попытки выбраться, поэтому брошенным телам досталось не так много. Они владели силой управлять, но не разрушить. Так мир, который принадлежал человечеству и пустоте, населили Тени. Наши Тени — Тени Богов.

Герцог замолчал, посмотрел в окно. Большая луна ответила ему прямым открытым взглядом. В этом мире не боятся Теней. Опасаются, но не боятся. Как и не боятся Богов. Иначе, не стали бы называть их безразличными. Иначе, поклонялись бы им. Стали бы Боги счастливее от этого? Что сделало бы счастливыми существ, которых лишили сил и заточили в тюрьму? Что стало бы для них верхом несчастья?

Свобода.

Страх.

— Тени быстро научились пользоваться своими силами, — продолжал рассказывать герцог. — Они умели развивать их, применять как с целью защиты, так и наживы. Тени, по сути, оставались теми же людьми, обладающими некоторыми способностями. И, как потом выяснилось, неуязвимостью. То ли мы слишком ослабли в борьбе с пустотой и попытках вырваться на свободу, то ли это очередная шутка Вселенной, но убить Тень ни один из нас был не в силах. Как не в силах сделать это ни одно живое существо в этом мире. Угрозу для Тени представляют только другая Тень

— Но… — я запнулась. — Но Тени ведь могут постареть. Мгновенно. И…

Герцог усмехнулся.

— Это всего лишь очередная ложь. Людям. Теням. Вселенной. Пустоте. Нам не нужно было человечество как таковое, а, следовательно, мы не нужны были ему. Но Тени… Тени стали проблемой, и нам нужно было держать ситуацию под контролем. Тогда мы впервые за время существования в этом мире дали о себе знать. Явили себя как Безразличных Богов, забирающих человеческие души. Настроили людей против Теней, а самим Теням дали понять, как ничтожны они в сравнении с теми, кто лишил их души, сделал изгоями. Создали ложь о том, что можем уничтожить собственную Тень. Ведь до сих пор никто никогда не видел, как это происходит. Потому, что подобного и не происходило. Просто человечество стало жить, осознавая, что рядом с ним теперь существуют чудовища, которых, впрочем, контролируют их же создатели и в любой момент могут уничтожить просто так. Это вполне согласовывалось с человеческой наукой, религией, моралью. Люди привыкли, те, у кого нет выбора, умеют приспосабливаться к любой ситуации. Устраивало все и нас, ведь пустота попрежнему не могла найти нас среди смертных. А на Теней мы перестали обращать внимание.

Марод посмотрел на меня. Я чувствовала этот взгляд, но обернуться была не в силах. Мой спутник получил подтверждение. Мы — люди. Что испытывают люди, когда понимают, что вопреки всем доводам, они оказались правы? Радость? Ликование? Счастье? Я все-таки обернулась. На лице моего спутника не было ни того, ни другого, ни третьего. Лишь серые глаза стали совсем светлыми. Я обернулась к герцогу.

— Мы не можем быть людьми, — произнесла твердо. — Люди любят, радуются, огорчаются. Они испытывают эмоции, они чувствуют…

— А ты разве не испытываешь сейчас удивление? — ответил герцог. — Ты не растеряна? Ты считаешь, что способна мыслить твердо и ясно после того, как я все это тебе рассказал? Что ты будешь делать с этой информацией? Забудешь?

— Тени не забывают.

— Тогда тебе с этим жить, — тем же тоном продолжал герцог. — Жить, осознавая, что ты не такая уж бездушная тварь. Просто кто-то когда-то из страха перед твоей силой заставил тебя так думать. Просто в этом мире есть Боги, которые боятся всего непонятного, и им далеко не безразлично, что творят их создания. Ты сможешь осознавать все это, и оставаться прежней? Убежденной в своей бездушности, называть себя чудовищем? Ты, спасавшая людей в лесу возле замка? Ты, не бросившая другого, такого же, как сама, бездушного монстра в беде? Ты, защищавшая девчонку в порту Сэлвэн? Ты можешь оставаться прежней? Тебе до сих пор на все это плевать? Тогда зачем ты все это делала? Зачем спасала, помогала, зачем пришла сюда? Не лучше было бы сбежать, как бежала всегда? Затеряться на Архипелагах, чтобы никто не смог тебя найти, Дамира?

Парень говорил спокойно, но в его голосе слышалась такая мощь, что я не могла не то, чтобы что-то сказать, но даже вздохнуть. Воздух попал в легкие только после того, как молодой герцог замолчал. Я судорожно вздохнула, подавила желание отступить от парня подальше.

— Откуда ты все это знаешь?

Герцог рассмеялся. Тихо и коротко. Однако от этого смеха у меня похолодели руки, я все-таки сделала маленький шаг назад.

— Я все-таки Бог, — проговорил он, а в голосе звучали отзвуки смеха. — Мне многое известно.

— Не настолько, — подал голос Марод. — Иначе, такие, как ты, знали бы, что произойдет с вашей расой заранее. Вы бы не допустили заточения. Ты не знаешь будущего.

Парень перевел взгляд на моего спутника. Создатель и создание смотрели друг на друга, и в этом пересечении взглядов не было ни враждебности, ни неприязни, ни страха. Все так же, не отводя взгляда, молодой герцог медленно кивнул.

— Я знаю будущее. День, два. Не больше. Когда мы были свободны, то и вовсе не думали о будущем, считали, что оно целиком и полностью зависит от нашей воли. Нам не нужно было знать, мы могли создать такое будущее, какое хотели. Но теперь мне известно, что скажет каждый из вас, чем закончится эта ночь, какая погода ждет утром город. Это немного, но на большее мы, увы, не способны. Вселенная не дала нам такой власти.

— Тогда, откуда тебе известно, что все это время происходило с Дамирой? — проговорил Марод. — Откуда знаешь, что все должно закончиться здесь и сейчас? Что если бы она погибла, вся ваша раса вымерла бы вместе с ней? Это был промежуток времени гораздо больший, чем день или два.

— Я знаю, что ты едва не уничтожил порт Сэлвэн, — игнорируя вопрос Тени Четырех Кругов сказал герцог. — Я знаю, что для того, чтобы удержать тебя рядом, Безликой понадобилось помощь Тени Молчания. Сама она контролировать твой разум долго была не в силах. Я знаю, кого ты на самом деле искал и нашел в Шаторе, городишке, погибшем в огне по вине нескольких Теней. Я знаю, что ты считаешь себя человеком, помнишь женщину Тень, которая погибла, защищая тебя, умеешь ненавидеть, мстить. А еще, что ты ценил людей, которые служили на твоей шхуне, и очень тяжело переживаешь их гибель. И все же, сюда ты пришел не затем, чтобы отомстить за них. В первую очередь ты здесь, чтобы защитить Дамиру.

В отличие от меня, Марод не испугался. У него не перехватило дыхание, и вряд ли похолодели руки. Мой спутник остался спокойным и бесстрастным.

— Откуда тебе все это известно?

Большая круглая луна больше не светила в окно. Часы упали и, скорее всего, разбились, я не знала, который сейчас час, но была уверена, скоро рассветет. Это долгая осенняя ночь подходила к концу. А утро обещало быть солнечным. Несколько часов назад я была уверена, что мне до утра не дожить. Теперь же вновь появилось желание увидеть солнце, сесть в кар и, как я обычно это делаю, гнать его подальше на юг, чтобы там переждать зиму. Несколько часов и наступит этот долгожданный рассвет. Может быть, тогда мне, наконец, станет все понятно.

— Это и есть та самая последняя проблема, которую нам необходимо было решить, — голос герцога отвлек меня от мыслей. — А принятое решение стало ошибкой, едва не стоившей нашей расе малейшего шанса на свободу. Все произошло так, как происходило до этого. Неожиданно. Мы думали, что нашли способ контролировать мир, удерживать Теней, обманывать пустоту, когда вдруг поняли, что наши создания изменились. В них было много от нас, но и человеческая сущность давала о себе знать. Эмоции, чувства — все, о чем ты сейчас говорила, — герцог кивнул мне, — они победили. Нам подобное не знакомо, мы были слишком самоуверенны, чтобы обращать внимание на подобное. Зачем Богам, способным творить и разрушать миры, чему-то радоваться, что-то ненавидеть, к чему-то привязываться? Но здесь даже существа, заразившиеся от нас безразличием, смогли пересилить этот недуг. Прочная грань страха, что разделяла людей и Теней, дрогнула и раса почти бездушных существ, которые появлялись по воле творцов, перешла на новый виток развития. Я ведь говорил, мир не может долго находиться в состоянии покоя. Наша сдерживающая его сила не выдержала. У Теней стали появляться дети. Не у всех и не часто, но сам факт наличия потомков Теней ломал установившийся уклад. Одним из родителей таких детей обязательно был человек, а сами дети все еще были Тенями, но могли они гораздо больше. Их силы увеличивались, сопротивляемость другим Теням возрастала, а сами они частично вернули себе утраченную способность чувствовать. Мир вновь уходил из-под контроля, и мы приняли очередное решение. Уничтожать. Бросить все силы на то, чтобы не позволить миру развиваться по собственному плану, удержать власть. Люди ничего не могут противопоставить Теням, пришлось стравить чудовищ друг с другом. Первоочередной целью были как раз дети Теней. Не имея возможности самим уничтожать этих непонятных существ, мы подчиняли их родителей, и те сами убивали своих детей, или же другие подчиненные нами Тени истребляли подобные семьи. Все вернулось к тому, с чего началось. Мы попали в тюрьму за то, что уничтожали творения Вселенной, но и в ней продолжили делать то же самое. Сами того не желая, мы едва не погубили нашу расу окончательно, лишив возможности существования даже в одном смертном мире. Но Вселенная дала нам шанс. Ты спросил, откуда я знаю, что все это время происходило с тобой и Дамирой? — Герцог посмотрел на Марода. — От твоего врага, Кая Ран-Трэйсона.

— От Кая? — переспросила я. — Как?

Герцог усмехнулся.

— Просто, — парень повернулся к столу, на котором лежал полуобгоревший лист бумаги. — Здесь было больше, но все сгорело. Что ж, теперь это прошлое, ему не стоит мешаться и мешать будущему. Свою роль оно сыграло. Это письмо я получил в день, когда ты, Дамира, впервые пришла в этот дом, чтобы убить меня. Пришла по его указанию. Обладая даром видеть будущее, Кай знал о том, что Вселенная дает шанс обеим расам освободиться. Ты справилась, вопреки своей убежденности, ты все это время поступала так, как поступал бы тот, кому не безразлично. Ты подтвердила свою человечность.

— Значит, это Кай отправил меня в Трад, чтобы убить тебя? И он знал, что будет потом? Знал так много? Но это слишком большой промежуток времени, — проговорила я, прогоняя в памяти события, начиная с заказа странной леди в «Сонном ветре» и понимая, что не встречала еще Теней Истока, которые видели бы настолько далекое будущее.

— Кай был одним из тех потомков Теней, который сумел избежать нашей травли. В первую очередь благодаря дару Истока, своему и своей матери, Сарин Мэдри. Она видела будущее на сутки, он, — герцог задумчиво потер подбородок, — возможно на годы вперед.

— Это невозможно, — если до этого мне еще как-то удавалось уложить информацию в нечто более-менее понятное, и даже Безразличных Богов я готова была признать как существ, способных испытывать страх и оттого сеющих ненависть в мире, который им даже не принадлежал, то, что молодой герцог говорил о Кае, я принять не могла. — Если бы Кай знал будущее настолько далеко, он бы не погиб так нелепо. Он сумел бы выбраться…

— Если бы он выбрался, ты, скорее всего, не дожила бы до этого дня, — бесстрастно пояснил герцог. — Если бы Кай не остановил Безликую и послушных ей Теней, она бы тебя уничтожила. И тем самым загубила бы не только нашу расу, но и Теней, и людей. Мы бы просто продолжили уничтожать друг друга, и рано или поздно уничтожили бы сам мир.

В кабинете стало резко не хватать воздуха. Мне мешало дышать то, что говорил этот парень. Мешало осознание того, что все, что он говорит — правда. Мешало понимание, что мне придется это принять и с этим жить. Это душило, сдавливало горло сильнее самой сильной из Теней Дыхания.

— Это неправильно.

Герцог пожал плечами.

— Это то, что называется выбором. Одни его делают, другие принимают. Ты должна принять. Потому, что изменить уже ничего не можешь.

Не могу изменить. Но и принять, здесь и сейчас, не в силах. В лесу, во владениях герцога Чреза, когда погиб Зар, я знала, что это была жертва ради спасения людей. Не меня. И это было правильно. Но то, что говорил молодой герцог… Мысль о том, что Кай умер из-за меня была не странной или непонятной. Она была невыносимой.

— Так он все-таки спас меня, — проговорила я. — Не дал погибнуть. Опять.

Конечно, Марод услышал это «опять». Конечно, запомнил. Может быть, потом он все-таки задаст вопрос, который должен был задать еще на «Дороти». Если это произойдет, я не буду мучиться выбором, что ему ответить. Все уже решили за меня. Боги, испытывающие страх, Тени, ценой собственной жизни защищающие других.

«Потому, что ее полюбили. Потому, что ее защищали. Потому, что за нее отдали жизнь».

Это могла быть не я. Перемены, о которых говорил герцог, произошли бы все равно, с другой Тенью, в другое время. Это должна была быть не я. Но все случилось так, а не как-то по-другому. Стечение обстоятельств? Выбор? Чей? За что? Сколько раз нужно ошибиться, скольких на своем пути потерять, чтобы изменить мир? И стоить ли такой мир этих жертв?

Безликий прав, я больше не могу оставаться прежней. Но как же это неправильно.

— Это неправильно… — повторяю еле слышно, но они оба слышат.

— Если бы ты знала, что большая часть населения Шатора больна красным кашлем, какой выбор сделала? — подал голос герцог. — В чем правильность и ошибочность такого выбора? Ты выбрала, посчитала, что ошиблась, и не в силах принять это, сбежала. Почему? Разве из безразличия? Разве это оно столько лет гоняло тебя по всему Материку, разве оно заставляло спешить на помощь кашляющей девчонке на корабле? А что произошло в тот момент, когда тебя остановили, когда сказали правду? О чем ты в очередной раз подумала? Что это все равно было неправильно? Мы этого не знаем. Нам не дано знать. Знает лишь Вселенная, создавшая все и всех. Она выбирает таких, как Кай, дает им возможность заглянуть дальше, чем заглядывали другие. Они и берут на себя ответственность принимать решения, в правильности которых другие не будут уверены никогда. Остается только принимать эти решения и жить. Ты должна просто жить дальше. Я не понимаю, почему выбор Вселенной пал именно на тебя, и вряд ли смогу понять. Но раз это произошло, тебе нужно это принять.

— Просто жить, — ком в горле давит, мешает говорить, голос дрожит. — Я шла сюда, приняв факт, что умру от руки Бога. А теперь выясняется, что должна стать для этого Бога спасением. И чтобы он мог спастись, я должна просто жить?

— Этого хотела Вселенная, — ответил герцог. — А твой друг сделал все, чтобы так и случилось. Изначально зная, чем все для него закончится, он провел тебя этим путем, через потери, сомнения, страх. Чтобы доказать тебе самой, что ты на самом деле не бездушная безразличная тварь. Чтобы показать мне, куда ведут изменения, которых так боялась наша раса, доказать, что мир этот остается во власти хоть и опасных, но достойных творений Вселенной. Чтобы открыть всем нам глаза. Я готов это сделать. Ты не умерла от руки Безликого, мы доказали Вселенной, что достойны ее прощения. А что будет потом… — парень взял лист, потеребил в пальцах обожженный край, стряхивая остатки пепла. — Потом будет будущее. Ваше — без Богов и убеждения в собственной никчемности, но полное решений, за которые придется нести ответственность. Наше — на свободе, но с осознанием того, что где-то существует страх, обреченность, пустота. Это информация не для всех, но кто-то знать должен.

Герцог замолчал. За окном наступало неизбежное утро. В кабинет беспрепятственно проник морозный ветер — предвестник скорой зимы. Там, снаружи, я уверена, иней уже покрыл хрустящей ломкой коркой опавшую листву. Там, снаружи, скоро зима. Но прежде наступит утро.

— Мы тоже не совсем Тени? — вдруг спросил Марод. — Ты знаешь, Дамира и я, мы можем больше, чем многие из нас. Это от того, что мы такие же, как Кай?

— Да, — просто ответил герцог. — Твой отец, человек, жил в Шаторе. Ты узнал об этом, но не успел его увидеть. Мать, Тень Четырех Кругов, погибла в одной из стычек с натравленными на вас Тенями и ты все это прекрасно помнишь. Она ведь никогда не говорила, кем является на самом деле, и почему защищает тебя, верно? Глядя на нее, ты научился принимать как должное помощь других, и сам научился помогать. Рядом с ней, настоящей Тенью, ты и стал человечным.

Марод выслушал герцога с тем же непроницаемым выражением лица. Он знал, что услышит. Просто хотел убедиться. Развеять последние сомнения.

— А ты, Дамира, — обернулся ко мне герцог, — ты ничего не помнишь, тебя никто не защищал, не давал понять, что ты кому-то нужна. Твои родители сами приняли решение заставить тебя думать, что ты просто Тень, такая же, как все. Прежде чем ты осталась одна, твою память о прошлом уничтожила Тень Молчания. Наверное, твои родители посчитали, что не способность осознавать, кто ты на самом деле, спасет тебе жизнь. Они были правы, тебе удалось затеряться среди настоящих Теней, ты почти не выделялась, была осторожна, не привлекала внимания. А после Шатора превратилась в тень самой себя. Но от некоторых вещей не сбежишь, не спрячешься. Человечность, изначально живущая в тебе, победила искусственное безразличие. Теперь она будет помогать жить дальше.

Герцог протянул мне обгоревший лист.

— Осталось только то, что предназначалось тебе лично. Совсем мало, но сказать о многом можно в паре фраз.

Ловлю себя на том, что здесь и сейчас не хочу не то, чтобы читать, даже смотреть на письмо. Ощущая в руках легкую дрожь, беру листок, аккуратно складываю в карман.

— Я прочту позже. — Да, теперь я знаю: мое обреченное «навсегда» сменилось на несущее какое-то непонятное облегчение «позже».

Герцог кивнул.

— Это твое дело. А мои дела закончены. Теперь уже точно. И я могу сказать, что это странно. Одна осенняя ночь и пара листов бумаги решили судьбу двух рас и целого мира. Но это было последнее решение, принятое за нас. Дальше придется решать самостоятельно.

— У нас будут большие проблемы, — проговорил Марод. — Люди поймут, что Теней никто больше не удерживает. Но сами Тени поймут это раньше. А дальше всеми будет управлять страх. Очень скоро мирная жизнь на Материке закончится.

— Страх — великое оружие. Одержать над ним победу порой не в силах даже обладающие огромной силой, — согласился герцог. — А правда сложноскрываемая штука: как ее не прячь, непременно выберется наружу. Но все же, не всякая правда должна стать известной всем и сразу. Пусть все изменения приходят постепенно. И, может быть, вам удастся избежать больших проблем.

— Даже Боги в этом сомневаются, — усмехнулся Марод.

— На самом деле, я не знаю, каковы последствия изменений. Все теперь зависит от остающихся здесь людей и Теней. Когда-то эти две расы сумели найти что-то общее друг в друге, и мир изменился. Он изменится еще раз, если вы начнете искать друг в друге различия.

— Так что нам делать? — спросила я. Герцог пожал плечами.

— Жить, осознавая свое превосходство, и помня, чем может обернуться желание стать Богами. Наша раса начинает свое существование на свободе с нуля. Былой силы у нас больше нет, мы потеряли ее здесь, борясь за выживание, и пока не заслужили право вернуть назад. Теперь могущество и превосходство принадлежит вам. Пока в границах одного мира, но к чему приведут изменения, которые уже начались, неизвестно. Может быть, когда-нибудь те, кто будут жить уже после вас, действительно уничтожат нашу расу. Помня опыт прошлого, мы будем готовы как защищаться, так и принять волю Вселенной.

В голове укладывалось с трудом: все сейчас закончится и закончится вот так. Мы разойдемся в разные стороны, чтобы просто жить. Жить, в ожидании проблем и неприятностей, поправила саму себя. Да, Марод прав: спокойная жизнь на Материке закончилась. Когда люди поймут, что Теням больше никто не указ, когда до них дойдет, что среди Теней есть уже не просто брошенные телесные оболочки и что это не предел развития, разве они смогут спокойно наблюдать, как их Материк, их Империю, их мир заполоняют сверхлюди, которые еще недавно считались недочеловеками? А что предпримут сами Тени, когда поймут все это? Что бы предприняла я сама? Привыкшая думать, что за меня все уже решено, не имеющая возможности оставаться где-то надолго, постоянно куда-то и от чего-то бегущая, и никому не доверяющая? Что я теперь буду делать в этом новом мире?

«Дамира, чего тебе на самом деле хочется?»

Что я должна была тебе ответить? Я действительно не знала, чего хотела. Я и сейчас не знаю. Тишины? Покоя? Чтобы все закончилось? А что потом? Пустота?

Нет.

Жизнь. Такая, за которую по-человечески глупо отдавать собственную. Но ты это сделал. Поступил глупо? Так, как считал нужным? Я когда-нибудь смогу тебя понять?

Рука сама собой скользнула в карман, под пальцами тихо хрустнула обгоревшая бумага.

— Мне пора, — сказал молодой герцог. — Наша раса прожила взаперти так много лет, что каждая секунда свободы бесценна. Я не могу больше тратить их впустую. Прощайте.

Он обошел письменный стол, сел в кресло и закрыл глаза. Ничего не произошло, просто в кабинете стало на одно дыхание меньше. Это тело умерло, оно больше не нужно Безразличному Богу, как не нужно ни Теням, ни даже творцу творцов — Вселенной. А за окном неизбежный рассвет превращался в такое же неизбежное утро.

— Он мертв? — нарушил тишину Марод. Я кивнула. Говорить простое «да» не хотелось, сказать сейчас я должна была совсем другое. Вот только нужные слова не шли.

— Ты ведь все знаешь о Шаторе? — спросил Марод. Вопрос, который должен был быть задан давно. Ответ на который, возможно, спас бы от страшной участи «Белую герцогиню». — Ты там была?

— Была. — Скрывать больше нечего, да и незачем. — Это я приняла заказ на взрыв состава. Люди погибли в огне и ядовитом дыму по моей вине. Кай здесь не причем.

Мой спутник кивнул. Для него мои слова не стали неожиданностью. Он просто хотел убедиться.

— Он не попытался что-то изменить.

— Есть вещи, которые лучше не пытаться изменить, — я подошла к окну, посмотрела на светлеющее небо. — Бывает так, что выбирать приходится из двух заранее обреченных на осуждение вариантов. Люди в Шаторе были обречены и они непременно обрекли бы других людей. Безликий сказал, что мы никогда не сможем понять, что же в такой ситуации правильно. Он был прав. Кай сделал выбор. Это осталось на его совести. И на моей.

Утро было ясным, как я и думала. Наблюдать, как на востоке поднимается большое бледное осеннее солнце, было восхитительно, и уже не важно, могут ли Тени восхищаться. Я дожила до рассвета, я все-таки это увидела. Здесь и сейчас мне этого достаточно.

— Значит, совесть у тебя все-таки есть, — неожиданно подытожил Марод. Я обернулась к мужчине.

— Самое время поговорить о совести?

Марод неожиданно усмехнулся.

— Ты права. Но я только что узнал, что все, что со мной произошло, было написано на нескольких листах бумаги. Что кто-то распорядился моей жизнью для достижения своей цели. Что даже моя ненависть входила в этот план. Наверное, я должен разозлиться, но у меня нет больше той злости. В чем-то Кай оказался прав. Умирать, защищая то, чего уже нет, глупо. У нас осталось будущее, за него стоит бороться. Я не хочу мстить, мне хватает просто правды.

Мы молчали. Неизбежное утро, обреченное молчание, и полная свобода. А ведь по сути все остается так, как было. По-прежнему не поворачиваться спиной к Теням, сторониться людей, никому не доверять и нигде не задерживаться надолго. Остается осознание свободы, но сейчас оно принадлежит только нам двоим. То, что произошло в стенах резиденции семьи Чрез, здесь должно и остаться. Мы никому не скажем, Безликий герцог тоже о многом будет молчать. Обе расы, создателей и созданий, примут изменения как нечто неизбежное, будут жить дальше, подстраиваясь под них. Думала ли я, что все может закончиться вот так просто?

— Пойдем, — предложил Марод. — Незачем здесь задерживаться.

Замок был пуст. Ни прислуги, ни охраны нам не встретилось. Как молодому герцогу удалось выслать из резиденции всех людей, я не знала, но поступил он правильно. В противном случае, были бы погибшие. А мне этого не хотелось. Я шла не убивать, скорее, наоборот, с уверенностью, что буду убита. И мое обещание, что ненужных жертв больше не будет. Кажется, теперь у меня будет шанс сдержать его, но не потому, что моя жизнь закончится. И это потребует от меня усилий. Звук шагов не разрушал тишину, лишь слегка колебал ее, как колеблет легкий ветер водную гладь. В этой едва колеблющейся тишине мы покинули стены замка, вернулись к брошенному в лесу кару. Стены города мы покинули, когда бледное осеннее солнце, наконец, полностью выбралось из-за горизонта, а пожилой пограничник, едва взглянув на пропуска, махнул рукой, разрешая ехать, и мрачно пробубнил о том, что в городах, вроде этого, стоит вновь взять за правило соблюдать комендантский час. Я сунула руку в карман, сжала обгоревший лист бумаги и подумала, что слова этого старого, давно забывшего, что такое война, человека вскоре могут исполниться с точностью предсказаний Теней Истока.

«Время пришло и теперь ты знаешь, кем являешься на самом деле. Ты знаешь всю правду о тех, кого мы называли Богами. Ты растеряна, удивлена. Теперь можно удивиться, не думать о том, что все это бесполезно и безразлично. Ты еще не до конца это осознаешь, но от неизбежности не убежать. И ты больше не будешь убегать. Признаешься себе, что боишься, жалеешь, страдаешь. Любишь. От этого не станет хуже или лучше. Будет по-другому. Это странно, страшно, но ты не останешься наедине с этим страхом и неопределенностью никогда. Я сделал все ради этого „никогда“, и гарантирую его тебе как расплату за семь одиноких лет. Чтобы не происходило в этом новом мире, ты не будешь одна. Это справедливо, ты этого заслуживаешь. Все-таки я заставил тебя страдать. Не только из-за Шатора; о нем ты не забудешь, но эта память не будет больше жечь в кошмарных снах. По моей вине, Дамира, ты потеряла тех, кого любила, кем дорожила, кому не желала смерти. Мне жаль, что так вышло. Теперь ты знаешь, я могу сожалеть. Хотя более бездушную тварь, чем та, что осознано причиняет зло тем, кого любит, представить сложно. Я знаю, что причинил тебе достаточно зла. Достаточно для ненависти. Но ты не ненавидишь, и я благодарен тебе за это. Этого достаточно, чтобы закончить еще не начатое дело, пройти с тобой путь ошибок и потерь, дать понять, насколько ты на самом деле человечна, убедить доверять и доверяться и себе самой, и кому-то, кому ты не безразлична. Это бесконечно важно для Теней, для Безликих, для целого мира. Но еще важнее это для меня. Ведь в конце ты будешь жить и не будешь меня ненавидеть. Понимая это, проделать все, что от меня потребуется, будет не так сложно. Не знаю, почему Вселенная выбрала именно тебя, но осознание, что над тобой нависает угроза придает решительности и воли. Я готов отдать Вселенной все, что угодно, взамен на твою жизнь, и я знаю, у меня получится. Жаль, что последняя смерть, которую ты вынуждена увидеть, была не моя. Я бы хотел, чтобы с моим уходом, уходом Безликих, все закончилось. Мир изменился, Безликие получили свое прощение и оставили нас в покое, но это не несет Материку спокойствия. Вайрос не ошибся, перемены не пройдут безболезненно, людям и Теням придется пережить еще очень много потерь. Но это будущее достаточно далеко, оно зависит не только от пары Теней и пары Богов, а значит, не стоит пока думать о нем. Безликий прав, пусть все приходит постепенно. От будущего, каким бы оно ни было, невозможно уйти. Ты сейчас подумаешь о выборе, о стечении обстоятельств. Я говорил об этом, потому, что знал, Тени никогда не зависели от Безликих, и все, что мы делаем — это действительно только наш выбор. Однако ты была права, я не Бог. Мы не Боги. Нам не дано решать за других. И то будущее, которое ждет Материк, зависит от решения тысяч людей и Теней. На это будущее бессмысленно пытаться влиять, а, значит, лучше думать о настоящем. В котором сейчас ты сидишь у камина, а все, что осталось от прошлого — лист бумаги в твоих руках. Все, что осталось, и все, что еще держит. Скоро не станет и этого последнего звена. Останется только память. Тени не забывают, ты будешь помнить, но память эта не причиняет страданий и боли. Огонь — прекрасное оружие против дурных воспоминаний, так что пока он еще горит, отправь их туда раз и навсегда. Живи настоящим, Дамира. Будь счастлива, теперь ты можешь разрешить себе это. Прощай.

И, да, Вайросу твоя идея не понравится. Но сопротивляться он будет недолго».

Я перевела взгляд на огонь, где на поленьях уже чернели ожоги. Огонь — прекрасное оружие против дурных воспоминаний. Может быть, самое лучшее в мире. Пальцы медленно сминают лист бумаги, а глаза неотрывно смотрят на огонь. Кай прав, мысли о Шаторе не оставили меня, но думать о нем теперь не так больно. Осталась лишь совесть, сожаление о погибших. Это останется со мной навсегда, но я нашла в себе силы, не бежать от этого осознания, а двигаться дальше, принимая его. Пламя не набросилось на бумагу с яростью изголодавшегося зверя. Оно касается уже обожженной стороны листа, а затем постепенно, окутывает все письмо. Некоторое время оно походило на шаровую молнию, зависшую в камине. А затем разом погасло, превратившись в черный пепел. Все в прошлом. Я осторожно коснулась шара железным прутом. Над обгоревшими поленьями поднялся сноп блестящих искр и пепла.

— Не спится?

Я знала, что Марод наблюдал за мной, пока я читала, но не вмешивался. С моим прошлым он дал мне проститься в одиночестве и я была за это благодарна. Как и за то, что он пришел, не дав моему одиночеству ни мгновения сверх того, что требовалось.

— Закончила кое-какие дела, — проговорила я, глядя на пепел камине. Марод подошел, игнорируя кресло, сел рядом со мной на пол.

— Закончила?

Я кивнула. Некоторое время мы молча смотрели на догорающие поленья.

— Я все думаю, — проговорила я, — что теперь делать? Мир, может быть, и изменился, но не для всех и не в одно мгновение. Для других людей и Теней все пока еще попрежнему. Я — наемница-одиночка, которая в свое время самовольно покинула гильдию, а твои дружки, уверена, не успокоились, и, скорее всего, уже назначили за твою голову приличные деньги.

Марод усмехнулся.

— У тебя деньги есть, так что, ты меня точно не выдашь.

— Шутить ты плохо, — заметила я, однако напряжение немного спало. Действительно, денег теперь было достаточно: мой аванс за убийство Безликого никто не присвоил, деньги дожидались меня в Каменном там, где я их оставила.

— Все, что я могу предложить тебе — Архипелаги, — уже серьезно произнес мой спутник. — Заплатим владельцу какой-нибудь мелкой посудины, чтобы он отвез нас на ближайший остров. Гильдия контрабандистов редко появляются на островах Архипелагов, разве что по заданиям. К тому же, островов много. Мы вряд ли попадемся.

— Да, вероятность мала, — согласилась я. — Наверное, это теперь единственный выход.

Мы вновь замолчали. При хорошем раскладе, завтра к вечеру мы доберемся до Изумрудного Порта, вернем кар Дэйву, немного приплатим сверх, хотя я почти уверена, парень от денег будет отказываться. Затем, возможно, с его же помощью реализуем план Марода: купим места на неприметной посудине и доберемся до островов любого из Архипелагов. Что будет потом я не думала. Не хотела думать о таком далеком будущем. Раньше мое будущее в лучшем случае укладывалось в рамки суток. А теперь я могу строить планы. Могу, но не хочу. Мне спокойно здесь и сейчас. Мне не одиноко, не страшно. Я могу разрешить себе этот покой.

— О чем ты думаешь? — спросил Марод.

— Хотела о будущем, — призналась я. — Но не получается. Раньше я о будущем не думала совсем, считала, что у Теней его нет. А теперь просто не получается. Но главное, я меньше думаю о прошлом, — подвела итог я.

— Я тоже, — признался мужчина. — Того, что я теперь знаю, хватает, чтобы не цепляться за ушедшее. Но и о будущем думать не хочется.

Он как-то странно посмотрел на меня, словно пытаясь разглядеть нечто в моем лице.

— Помнишь, Безликий назвал тебя даром этого мира? — Получив мой утвердительный кивок, он продолжил: — Я только сейчас понял, что это твое имя. Дамира.

Дар мира. Дар Богам, имеющим власть создавать и уничтожать, но не способным понимать. Дар увидеть, как бездушный монстр становится человеком. Наверное, ты уже тогда знал обо всем, что произойдет годы спустя. Поэтому задавал мне вопросы. Ответить я могу только сейчас и не тебе. Впрочем, ты и это тоже знал. Тебе выпала возможность знать задолго до самого события. Но вот я так и не узнаю, мог ли ты что-то изменить, а если мог, изменял ли и ради чего. Лишь одно могу сказать точно: я всегда буду благодарна тебе за мое настоящее, что бы в нем не происходило.

— Утром нужно выехать пораньше, — проговорила я. — До ночи хотелось бы оказаться в Изумрудном, отдать Дэйву его рухлядь. Потом…

Я попыталась встать, однако от долгого сидения на коленях ноги онемели, и я неуклюже, как некогда после долгого путешествия на «Белой герцогине», повалилась бы обратно на пол. Упасть мне не дали мужские руки.

Мир менялся. Эти перемены, сродни ветру, прошли по Материку, не пропустили самого крошечного островка Архипелагов. И каждый ощутил это по-своему. В чью-то жизнь перемены прокрались почти незамеченным, едва колышущим занавески сквозняком. Кого-то они коснулись прохладным бризом в жаркую погоду. Кому-то суждено удержаться под натиском урагана перемен. Кто-то не сможет этого сделать. Есть ли у Вселенной какой-то грандиозный план насчет тех, кто сумел выстоять, я не знаю. Может быть, никакого плана не существует, и все, что происходит и еще произойдет, просто очередная попытка творца влиять на свое творение. Правда — сложноскрываемая штука, рано или поздно она явит себя. Мир неизбежно менялся, а пока Материк жил привычной жизнью. Впрочем, некоторые изменения на нем произошли сразу, касались они в основном восточного домена. Город Трад внезапно накрыл мощный ураган. Стихия разыгралась ночью, когда горожане в большинстве своем находились по домам, и это свело к минимуму количество пострадавших. Разрушения были существенными, но не настолько, чтобы поднимать панику. И если с этим непонятным, но не катастрофическим явлением власть домена справиться могла, то гибель наследника фамилии стала для герцога Чреза ударом. Официальная версия случившегося: парень задохнулся в дыму, когда в резиденции начался пожар. Причину пожара уточнять не стали. Не стали уточнять и тот факт, что на помощь наследнику не пришел никто из живущих и работающих в замке. Ходили слухи, что там вообще никого не было, а молодой наследник на самом деле был убит наемниками-Тенями, которых наняла свихнувшаяся жена герцога, считающая, что ее сын — чудовище. Подтвердить или опровергнуть слухи никто не собирался, но тот факт, что герцогиня неожиданно заболела и исчезла из общества, еще долго не давал покоя любителям домыслов.

Вторая моя зима на острове, как и первая, пришла тихо и неизбежно. На дальних островах западного Архипелага снег — явление нечастое, а к холодному воздуху с океана я привыкла быстро. Тренированный организм приспособился, наличие воды больше не мешало дышать. Со временем я все чаще задумывалась, могло ли мне вообще что-то помешать. Даже сигаретный дым в портовом трактире не вызывал раздражения. Я была уверена, если понадобится, смогу воспользоваться своей силой при любых условиях. Как была уверена в том, что смогу сколько угодно ее удерживать, а, при необходимости, остановить, сдержав данное себе обещание. Если будет нужно, я сумею защититься и защитить. Мой новый, изменившийся мир с некоторых пор нуждался в защите. Безликий сказал, что когда-то мои родители приняли решение оставить меня одну, возможно осознавая, что не в силах защитить. Теперь, глядя на нашего с Мародом сына, я знала, что приму любое решение, буду готова нести за него ответственность, лишь бы он был в безопасности. Стремление заботиться, защищать больше не казалось противоестественным, а ответ на вопрос, чего же мне хочется, не вызывал непонимания. Все было правильно, правильнее, чем когда-либо. Это ощущение правильности усиливал тот факт, что островитяне не считали чем-то ненормальным уже год живущих рядом с ними Теней и мальчишки-человека. Очередная шутка Вселенной: человеческая сущность победила ненавистный мне серый цвет и безликость. Возможно творец творцов хотела таким образом дать очередной шанс нашему миру, человечеству, Теням; чтобы мы все однажды найдя друг в друге сходство, не стали искать различий. А может быть, в этом нет никакого смысла. Так или иначе, внешне Кай ничем не отличается от человека. Может быть, в будущем это спасет его там, где окажется бесполезной сила Теней, перешедшая от родителей. Марод действительно был недоволен именем, и действительно сдался достаточно быстро. Он больше не ненавидел, не осуждал, хотя, как и говорил Безликий, не смог принять. Это остается с нами, между нами, оно всегда будет рядом. Но все-таки в Тенях слишком много человеческого: не принимая и осуждая, мы можем простить. Эта способность дает надежду на то, что будущее нашего маленького смертного мира не столь плачевно, и чтобы не происходило на Материке, это не приведет к бессмысленному его уничтожению. Впрочем, это далекое будущее, которое теперь уже зависит не только от нескольких Богов и Теней. Я все еще не могу думать об этом будущем. Здесь и сейчас меня устраивает настоящее, в котором нет Богов, обреченности, безразличия, в котором есть смысл, за которое можно отдать свою жизнь. В котором я могу разрешить себе быть счастливой.