По следу Аргуса

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой очередной сигнал подкатывается прямо ко мне

Сегодня у нас вечер воспоминаний.

Воспоминаний не о далеком прошлом или о будущем. В надежном нашем закутке, при свете заходящего солнца, мы обсуждаем события дня.

- Ну, как она вам понравилась? - осведомляется Беретик.

- Да, не ожидали мы встретить такую… - признается Заморыш.

- Ты это о ком? - косит на нее взглядом Беретик.

- А ты о ком?

Надо вмешаться, а то, чего доброго, опять дойдет до драчки.

- Будет вам, ребята, - спешу на выручку. - Беретик, понятно, имел в виду машину…

- А ты что имел? - не дает он мне закончить. - Что? Или кого?

- Кого? - таращу я глаза. И тут только до меня доходит…

- Так ты о ней… о Сильвии?

- О ком же еще? - отвечает он так, будто всю свою жизнь только и делал, что обсуждал подруг своих взрослых знакомых.

Но больше всех поражена Заморыш, прямо прийти в себя не может.

- Выходит, изобретатель, машина тебе нипочем? - изумляется она, хлопая глазами.

- А кто приводит прямо в машину вишню и все такое? Кто эту бабочку придумал? Кто ее в гусеницу превращает и снова в бабочку?

Он мог бы, наверное, продолжать так без конца, наш молчун Беретик; пришлось мне самому исхитриться: дескать, каковы сани, таковы и сами, или, как у нас говорится, по мешку и заплата. Мы ведь тоже не так давно мешок за собой таскали, пока до рюкзака со шлангом не додумались… Короче, уболтал я их, как сумел, а то Заморышу почему-то совсем не пришлось по душе, что конструктор наш не о машине завел разговор, а о чем-то вроде бы постороннем. И тут неизвестно почему вспомнился мне Игорь - как подлатывался он к Заморышу и как лихо она его отшила. Ну да, очкарик-то наш, мы никому ее не отдадим, если только сама не улизнет.

- В общем, машина что надо, - заключает Заморыш, окончательно уводя разговор подальше от Сильвии. - И уха мировецкая, с бубенчиками.

- А места какие! - вставляю я.

Беретик кивает задумчиво. Даже печально, можно сказать.

- Да, места знатные, - соглашается он. - А повезли нас туда, наверное, чтобы спросить: к чему вам, детки, изобретать велосипед?

Ну и сказанул Беретик, ну и отмочил! Не успел я опомниться, чтобы отрезать ему, как отозвалась Заморыш:

- Правда, тут Беретику виднее. - И, обращаясь к нему: - Так, выходит, все наши агрегаты со шлангами и улавливателями всякими, из-за которых на нас «Жигули» лаяли… все это забава для малышей?

- Выходит, - уныло соглашается Беретик.

- Теперь понятно, - подозрительно прищуриваясь, продолжает Заморыш, - понятно, зачем твой Аргус приводил с собой эту… как ее? Коллеги, мол, изобретатели! А как же! Мы со ржавой банкой, а она, нате вам, верхом на комбайне!

- Что за чушь! - выкрикиваю я, не в силах сдержаться. - Как вам не стыдно так думать об Аргусе? Или вам больше нравятся изобретения Игоря, чтоб кошек мучить?

- А что! - Теперь Заморыш прямо-таки сверкает глазами из-за очков. - Игорь, по крайней мере, в мою честь устраивает полеты, самые настоящие!

- И разбитый пылесос называет именем прекрасной дамы! - съязвил я. - Или, может, ты на его ракете на море собираешься слетать?

Сказал - и тут же пожалел.

Дело в том, что Заморышины родители спят и видят, как бы ее отвадить от дружбы с нами, путевки ей разные насильно суют. Когда она поменьше была, то ездила на море с бабушкой, а бабушка, не поверите, еще и холодильник о собой волокла, чтоб у Зикочки все было всегда свеженькое да прохладненькое. И еще рассказывала Заморыш, что играла она там с двумя, такими же как она, мальцами, обязанности у них делились так: один был капитаном корабля, другой каждый день рыл в песке новый трюм, а она варила им кашу из морских камешков. Что и говорить, кок первого класса! Но все это, понятно, было давным-давно, она сама над этим смеялась, - а я возьми да и ляпни про море. Зато тут же и сдачу получил.

- И слетаю! - пообещала Заморыш, мгновенно складывая стульчик и тем самым давая понять, что дело решено, можно теперь и лясы поточить. - А вы найдете себе кого-нибудь другого, кого на кухню за кастрюлями и крышками посылать, знакомых у вас теперь прибавилось!…

Намек зловредный, однако я, если прижмет, тоже за словом в карман не лезу, - такое готов был ввернуть, что долго бы ей на том море икалось, но тут вдруг Беретик спрашивает:

- А от Аргуса больше никаких сигналов не поступало?

«Не поступало» опять же не его словечко, что-то за этим кроется, неспроста он его запустил. Делать нечего, приходится с этого момента на два фронта сражаться.

- Вообще-то время позднее, - отвечаю бодро. - Но не исключено, что он пошлет мне сигнал на дом.

- Как сегодня утром?

И глядит на меня многозначительно. Тьфу, неужто он Белую Стрелу тогда приметил? Приметил и виду не подал?

Внезапно он меняется в лице. Глаза округляются, подбородок вытягивается. Голубые полосы на футболке, и те побледнели.

- А р-рань… ше не п-пред… видится? - едва выговаривает он.

Больше того, Заморыш вскакивает со своего стульчика, зрачки у нее становятся как стекла от очков, если не больше. Я застываю на месте. Что они такого во мне увидели?

А они скользят взглядом мимо меня, упираются куда-то в землю. И только тут я соображаю, что сам-то стою спиной к входу в закуток.

Рывком поворачиваюсь.

У моих ног лежит катушка.