По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там... (СИ)

3.14

Воистину психушки — это отдельный мир, в который ни один разумный человек добровольно никогда себя не затащит. Разве что только по каким-то крайне веским причинам, например, на грани жизни и смерти, если нужно от кого-то или чего спрятаться, чтобы буквально выжить. Но это равносильно тому, как прятаться в том же Остиуме, где даже куда опаснее, чем в его родном мире. Хотя он многое и не помнил о параллельном измерении, например, сколько раз там уже бывал и что успел там увидеть и пережить. Но сами связанные с ним ощущения и какие-то отельные фрагменты вдруг начали всплывать в его памяти как раз тогда, когда он меньше всего ждал. Причём, когда находился под действием неизвестных ему медикаментозных препаратов. Когда ему казалось, что он временно выпадал из реальности и ненадолго засыпал. С открытыми глазами. Вроде и смотрел на ту комнату, в которой находился почти всё утро после своего всплытия из кромешной Тьмы, но видел совсем не то, что там (или кто там) находилось.

К слову, новое лекарство как-то вытеснило первое. А может это действие первого просто начало сходить на нет, благодаря чему Кен уже мог даже более-менее шевелиться и не заливать при этом слюнями свой подбородок и распашонку.

Правда, голова не особо-то и прояснилась, хотя соображать он стал вроде как получше. Притом что зацепиться за какую-то определённую мысль всё ещё никак не удавалось.

Зато Изабель успела познакомить его со всеми давно проснувшимися и заполнявшими после недавно закончившегося завтрака большую комнату «отдыха» пациентами доктора Хардинга. Зрение Кена к тому времени успело кое-как восстановиться и даже вернуться к старым «заводским» настройкам, пусть и с незначительными изменениями. Он даже узнал, что весь этот час сидел на специальной большой коляске-каталке на крепких колёсах, хотя едва ли инвалидной, но достаточно большой и удобной, чтобы такая девушка, как Изабель могла её толкать и разворачивать вместе с Вудардом. После чего Кен убедился, что приставленная к нему сиделка на деле не такая уж и хрупкая, как казалась поначалу, неженка. Поскольку подобные клиники едва ли берут слабых санитаров в штат своего местного персонала, даже по блату.

— Прошу вашего внимания, джентльмены!

Изабель развернула его тогда вместе с коляской в сторону центральной части большого помещения, треть из которого занимал тот самый эркер с деревянными скамейками-подоконниками под окнами (которые, к слову, так просто не отдерёшь от стен и пола без вспомогательных инструментов). Большая часть увиденных Кеном столов для игр — тех, что располагались ровными рядами вдоль обеих стен — были намертво вмонтированы ножками в прочный деревянный пол. К его немалому удивлению, тут даже имелся длинный мягкий диван и несколько кресел прямо по центру комнаты и аккурат напротив противоположного от эркера стеклянного окна, принадлежавшего пункту наблюдения сестринского кабинета.

Второе, на что Кен обратил своё относительно восстановившееся внимание, так это на стоящую на своём дневном посту парочку санитаров в служебной форме, но без халатов. Видимо, халаты всё же сковывали в определённых ситуациях движения и могли мешать кого-то валить на пол и выкручивать особо буйным за спину руки.

Сами же санитары по своим габаритам нисколько не уступали уже знакомым Вударду Аарону и Роджеру. Причём один из них опять оказался темнокожим негром под два метра ростом с довольно сбитой, а не только упитанной комплекцией. Оба были одеты в светло-серую форму из тщательно выглаженных брюк и рубашек, с именными беджиками на нагрудных кармашках. И у обоих на специальных поясах были прикреплены небольшие резиновые дубинки и скорей всего даже шокеры. Разглядеть всё их профессиональное вооружение с такого большого расстояния Кен не сумел, хотя и понимал, что это нужно будет сделать в любом случае, когда для этого представится подходящая возможность.

— Хочу вам представить нашего нового пациента мистера Кеннета Вударда! С этого дня он станет не только чьим-то новым соседом по общей палате, но и, возможно, даже будущим товарищем по настольным играм для многих из вас.

Это ведь была шутка, да?

— Давайте все дружно поприветствуем мистера Вударда.

Нет. Это была не шутка, поскольку большая часть пациентов, на которых Кен в жизни до этого никогда бы добровольно не взглянул, теперь поднимала руки (или не поднимала) и рассинхронным хором в разнобой произносила с трудом различимую фразу:

— …Иеет истер Удад. — хотя кто-то и пытался выговорить её чётко, как и полагается.

Как бы там ни было, но от столь дружного приветствия, исходившего от людей с максимально расшатанной психикой, даже находясь в столь подавленном транквилизаторами состоянии, Кен испытал далеко неприятную по ощущениям реакцию. После чего не смог не пройтись по некоторым лицам более-менее «изучающим» взглядом, убеждаясь уже окончательно, что здесь ему определённо нечего было делать. Это не те соседи, с которыми можно было бы играть в детский покер и травить по ходу армейские байки. Потому что большинство местных пациентов находилось тут, как правило, по собственной воле и проходило добровольное, а не принудительное лечение. Впрочем, как и соответствовало по своему поведению тем диагнозам, которые были прописаны кривым подчерком Хардинга в их больничных картах.

Кен нисколько не удивится тому, что и здесь все они разделялись на острых и хроников. И это была далеко не литературная метафора или приём. Острые — те, кто передвигался ещё пока самостоятельно и проявлял к окружающему миру хоть какой-то относительно живой интерес. Хроники — скорей всего те самые овощи (или уже на грани вегетативного состояния пациенты), чьё давно уже неактивное существование в данной действительности зависело от ядрёных доз соответствующих препаратов.

Вот уж никогда в жизни Вудард не поверил бы, что лично с этим столкнётся и увидит нечто подобное собственными глазами, после чего начнёт сопоставлять, сравнивать и делать на этом какие-то там логические выводы. Пусть и не сразу.

Сейчас он всё равно мало что запоминал из увиденного. Только если что-то и в самом деле имело хоть какое-то для него важное значение или хотя бы поначалу казалось таковым. Например, парочка (если не больше) зацепивших его внимание пациентов, чьи лица показались ему подозрительно знакомыми. Или смутно знакомыми. Как у того старика, который сидел в самом дальнем конце комнаты, всего в паре метрах от пункта слежки, на схожем, как у Кена кресле и невидящим взглядом смотрел куда-то. Вроде бы и в большое зарешёченное окно, но на деле, скорей всего, не в него, а в совершенно другое место. Будто медитировал, а не блуждал отсутствующим в этой реальности сознанием где-то на задворках параллельных миров. Солнечные блики, пробивающиеся в больничный зал через густую листву парковых деревьев клиники, переливались во всклоченных и почти полностью белых волосах старика (не так давно кем-то подрезанных явно неровной рукой), как и по немного обвисшим щекам с глубокими морщинами и с белой так никем и не выбритой щетиной.

Кен пытался, напрягал память, но… у него ничего не выходило. По крайней мере, пока не выходило. В том числе и с другим возможным хроником, сидевшим, правда, в обычном кресле недалеко от центрального дивана, но едва ли ожидавшего, когда наконец-то включат подвешенный под потолком телевизор. Потому что, как Вударду тогда показалось, он смотрел со многими в сторону Кеннета, но… ничего не произносил. Просто смотрел. Исподлобья. Правда совершенно бесчувственным или, точнее, ничего не выражающим взглядом. Почти слепым, но… Не до конца слепым (или вроде как невидящим). Потому что, кто бы и что бы сейчас не сказал на его счёт, но он смотрел в эти минуты прямо на Кена.

Мужчина лет под пятьдесят (хотя, возможно, и намного моложе), с прямыми когда-то тёмно-каштановыми волосами и с лепным крупноватым носом, характерным для представителей семитских кровей, хотя остальные черты, как и светлая из-за долгого пребывания в закрытых помещениях кожа, имели ярко выраженное европеоидное происхождение. Не исключено, что ещё лет десять назад он выглядел вполне недурственно и имел определённый интерес у слабого пола. Но не теперь, не здесь и не сейчас, сильно исхудав, но едва ли при этом растеряв былую физическую силу.

К тому же, Кен никогда не ошибался, когда замечал подобные взгляды у подобных людей. Они чем-то синхронизировали со взглядом Николаса Хардинга и его двойника из Остиума.

— Это Валет Пик. Хотя на самом деле его зовут Дункан или мистер Блейк, но все мы его называем Валетом или чаще Блэк Джеком. Жуткий тип, если уж говорить начистоту…

У Кена не получилось быстро развернуть лицо к неожиданно подсевшему к нему справа местному острому пациенту. Почему острому? Да потому что только острые могли тут быть настолько энергичными и наиболее разговорчивыми.

Он даже не заметил, когда именно сестра Изабель от него отошла и временно оставила его наедине с самим собой. Точнее, наедине с крутящимися поблизости психами.

Весёлая компания, ничего не скажешь. Притом, что он прикован руками к кожаному поясу и находится под воздействием мощных подавляющих волю, тело и сознание нейролептиков.

Кену всё же удалось скосить взгляд на незваного гостя, коим оказался довольно молодой для местного контингента мужчина с крупным тёмным ртом, прямым острым, но с широкими ноздрями носом и такой же неестественно бледной кожей, как и у большинства присутствующих пациентов. Тёмно-каштановые волосы коротко острижены, правда, не под ноль, да и на висках уже прорежены весьма заметной проседью. Здесь, наверное, у всех без исключения есть седые волосы (не забывая про охранников и санитаров), даже у самых-самых молодых, и у Кена, скорей всего, теперь тоже.

— Я Вэл. Вэл Резник, если что. Или Девятка Бубен. Девятка, Девятый. В общем… зови, как тебе удобней. Кстати, у тебя уже есть чем стрельнуть?..

Кеннет даже не понял, как у него так быстро получилось нахмуриться и, наверное, изобразить в постоянно уплывающем взгляде подобие некоего удивления. Поскольку он и не пытался хотя бы попробовать открыть рот и что-то произнести в ответ, поскольку знал, что у него ничего не выйдет. Во всяком случае, не сейчас.

Вэл тут же энергично (или, скорее даже, слишком энергично) махнул на него рукой и скривил красивые губы в извиняющейся усмешке

А вообще, он выглядел чересчур каким-то дёрганным и не в меру заведённым. И глаза его бегали быстро-быстро, будто не в состоянии удержаться хотя бы на одной конкретной точке дольше одной секунды. Он и на принесённом им стуле, который поставил рядом с Кеном и на который тут же уселся задом наперёд, облокотившись о высокую спинку обеими руками, явно не мог усидеть в неподвижной позе не более двух секунд. Постоянно, то и дело ёрзал по пластиковой сидушке, а иногда и вовсе начинал раскачиваться на поскрипывающих ножках, будто ещё немного и погонит своего ненадёжного скакуна вперёд рысью или вскачь.

— Прости за тупой вопрос. Просто у нас это здесь главная валюта. Ну, ты понимаешь. Как в любой тюрьме. В общем, ты в курсе, да? Даже если ты и не куришь, ею всё равно придётся обзавестись. А что касается наших кличек. Их нам даёт главный Раздающий или наш главный Банкир — вон тот хрен в китайском халате или кимано. В общем, в той шёлковой штуке с широкими рукавами. Он типа любит по самурая косить. — Вэл вдруг изменил голос, непонятно кому подражая, и тут же выдал на ура, как заправский пародист. — У самурая нет цели, у него есть только путь.

После чего заливисто прыснул и даже хрюкнул, тут же засмеявшись сильно приглушённым смехом, перед тем как выудить из нагрудного кармана полупустую пачку Camel и подцепить прямо губами за фильтр кончик целой сигареты.

— Постоянно кого-то цитирует, как будто мы там знаем, кого и откуда.

Кен успел за это время проследить за его взглядом и действительно выделить в жидкой толпе здешних пациентов ещё одного острого. И опять далеко немолодого мужчину с серой всклоченной шевелюрой и небольшими, как у Ретта Батлера, усиками (странно, что саму причёску он не зализывал в схожей манере, хотя, возможно, ему просто не доставало для этого геля для волос). И, да, он был одет в тёмно-синий халат-кимоно поверх больничной пижамы. Причем сидел у одного из боковых столиков, тех что у окон, повернувшись немного боком, чтобы держать ноги не под столешницей, а рядом, и перекинув одну ногу на другую в нарочито расслабленной позе истинного хозяина положения. Кажется, он едва не единственный из присутствующих острых, кто не стал здороваться с Вудардом, изображая до сих пор, то ли непомерную увлечённость, то ли подчеркнутую занятость только-только начавшейся игрой в карты. Ещё и потягивая, как и его соперники по покеру, наполовину истлевшую сигарету.

— В основном, это у него хранится наша общая заначка, на тот случай, чтобы мы не спустили её за один присест, как он сам говорит, в полную пи…у. А то если тут за кем-то не уследить, то и впрямь спалит всю клинику на хрен ко всем чертям. — Вэл вернул подмятую пачку обратно в карман и достал картонные спички, которых, как вскоре выяснилось, насчитывалось не более пяти штук. И ещё не факт, что большинство из них не отсырело. — Хотя, если говорить начистоту, то большая часть сигарет спрятана в сейфе в сестринской. Вот там действительно, настоящая сокровищница. — в голосе Резника зазвучали неподдельные нотки тайного благоговенья. Он сделал небольшую паузу, но только для того, чтобы прикурить. — Там много чего хранится, помимо наших сигарет, но именно Банкир заведует той частью, которая нам выдаётся на руки в течении дня. Просто чтоб ты был в курсе. Кстати, обыграть его в карты вообще не реально. Сколько не пытался, ни фига. Хотя я неплохо так резался снаружи, пока не загремел сюда — в наш распрекрасный Эдем. Но Банкир в этом деле настоящий катала, как и во многом другом. Говорят, у него крыша основательно потекла после очередного запоя. Заливался, как не в себя. Когда нырял в бутылку, буквально выпадал из жизни. Пока не выпал окончательно и не очнулся в один прекрасный день прямо здесь. Кто он снаружи? — то ли букмекер, то ли бухгалтер (а то и целый финансовый директор) из настоящего банка, мы так и не поняли, но его жёнушка вроде и впрямь переживает за его жизнь, поэтому и засунула его сюда. Хотя он уже и до этого успел побывал едва не во всех наркологических центрах, где должны избавлять его зависимости. Иногда она его даже навещает. Иногда даже приходит с детьми. В общем, денег у них на эту клинику хватает более чем. Впрочем, как и у всех остальных. Сюда с обычной медицинской страховкой едва ли попадёшь.

В общем, Кен успел понять за эту короткую пару минут знакомства с Резником то, что его новый «приятель» мог трещать без умолку и перерывов на ту же затяжку долгими часами подряд. Лишь бы дали волю и не перерывали на самом интересном месте.

— Почти элитное заведение, даже с отдельными вип-палатами. Хотя, в некоторые палаты лучше всё-таки не попадать и не соваться даже из любопытства. А в некоторые процедурные кабинеты особенно. Но, сам понимаешь… — Резник нервно хохотнул и мелко затряс головой, словно не соглашаясь с собственными по данному поводу выводами или воспоминаниями. — В определённые дни очень сложно себя контролировать. Тем более, когда эта дурацкая луна херачит по твоим мозгам своим радиоактивным излучением, а все эти тени, мать их так, выползают изо всех щелей и лезут на тебя… Лезут со своими жуткими приборами и насосами, чтобы выкачать из твоих костей остатки того дерьма, что не высосали в прошлый раз, а из головы — остатки мозга. И ни черта ты с этим поделать не можешь, потому что тебе никто не верит. Говорят, что ты просто псих и только. А ведь многие тут переживают то же самое один в один. Разве такое бывает, а, скажи мне? Разве может быть одинаковое расстройство сразу у нескольких человек одновременно? А если это вовсе не расстройство?

Видимо, Вэл не слышал о синдроме массового помешательства, и что его вполне можно вызвать искусственно даже у вполне здоровых людей.

Кеннету определённо хотелось усмехнуться, но сил с нужной энергией для этого пока ещё не накопилось. Так что, максимум, на что его хватило, так это на чуть дрогнувшие уголки губ.

— Кстати, Блэк Джек, когда сюда попал, был очень даже бодреньким. Те, кто здесь уже прилично с ним сидит, до сих пор держаться от него стороной. А теперь видишь, во что его превратили. И нет. Это не лекарства и не лечение доктора Хардинга. Отсюда уже прилично кто за это время выписался и вернулся обратно в свою прежнюю жизнь наружу. Просто Тени не всех отмечают и не все им подходят. А вот кого они выберут, тогда, считай, с теми уже всё покончено. Они уже обречены, как тот Блэк Джек или Белый Король. Главное, не попасть к Теням в определённое время месяца и, особенно, ночью. Иначе затащат через скрытый проход в свою пыточную и… ори не ори, тебя никто не услышит. Меня они тоже пару раз обработали. Но Белый Король подсказал мне, как нужно с ними правильно притворяться. Делать вид, будто ты их не видишь, и их Луна на тебя вообще никак не влияет. Потому я так долго и продержался, в отличие от большинства хронических.

Познакомься Кен с Вэлом при других обстоятельствах и немного в другом месте, наверное, рассказ этого психа показался бы для Вударда обыкновенным бредом сумасшедшего. Но, после того, что ему уже самому удалось пережить за последнюю неделю и много чего увидеть собственными глазами, оставаясь вроде как в этой реальности… Ничего смешного в словах Резника ему теперь совершенно не казалось. Хотя, конечно, он не мог знать наверняка, как и не быть уверенным за собственный рассудок. Более того, ему очень хотелось, чтобы многие увиденные им галлюцинации таковыми оказались и в действительности, но… Он же не беседовал с Вэлом до этого, но почему-то был уверен, что упомянутые тем Тени могли оказаться кем-то с той стороны Тьмы. Теми, кто умел проникать в их мир подобно двойнику Хардинга.

А может, он и вправду попросту сходит с ума, а все его видения — обычные последствия от убойных доз психотропных препаратов? И всё, что ему на самом деле нужно, это как-то отсюда сбежать. После чего найти способ засадить Хардинга глубоко, надолго и, желательно, на всю оставшуюся жизнь.

— В общем, если хочешь сохранить в относительной целости свои мозги, тогда советую держаться меня, чел. Я много чего тут знаю и много кого тоже. И не стану продавать ценные советы за жёлтые пилюли, потому что ты мне определённо нравишься. И из нас может получиться неплохая команда. Ты очень крут, скажу я тебе. Такие к нам крайне редко попадают, потому что их боятся все без исключения. И Тени, к слову, тоже. Уверен, — Вэл сумел кое-как ненадолго удержать свой бегающий взгляд на абсолютно апатичном лице Вударда, чтобы подмигнуть тому, подобно тайному заговорщику. — У нас с тобой получится скооперироваться и надрать задницу даже Банкиру.

Плохо, что не сразу Хардингу. Но, похоже, главные враги и соперники для местных пациентов считались они сами, и совсем не исключено, что они и стучали друг на друга так же преспокойно и без какого-либо зазрения совести, как Вэл сейчас сдавал совершенно незнакомому ему человеку чуть ли не всю подноготную на всех присутствующих острых и хроников. Хотя, разве их можно было в чём-то винить на полном серьёзе? Оболочки ещё вчерашних людей, у которых произошёл существенный сбой в системе, починить или переустановить которую теперь не может ни один даже самый опытный специалист.

Вот только разница между ними и Вудардом была слишком существенной, представляя из себя огромнейшую пропасть, в буквальном смысле этого слова. Он здесь находился не по своей воле, и он не был, в отличие от них всех, законченным психом.