По ту сторону зимы

ЭВЕЛИН

Берто Кабрера, мексиканский койот, взявшийся переправить Эвелин Ортегу на север, назначил своим клиентам встречу в булочной в восемь часов утра. Когда все собрались, то встали в круг вплотную друг к другу, взявшись за руки, и койот произнес молитву. «Мы — паломники церкви без границ. Молим Тебя, Господи, чтобы в нашем путешествии Ты не оставил нас своей божественной защитой как от разбойников, так и от патрулей. Просим Тебя во имя Сына Твоего, Иисуса из Назарета. Да будет так». Все собравшиеся произнесли «аминь», кроме Эвелин, которая беззвучно плакала. «Прибереги слезы, Пилар Саравиа, они тебе еще пригодятся в будущем», — посоветовал ей Кабрера. Он дал каждому билет на автобус и предупредил о том, чего нельзя делать: обмениваться в пути взглядами или словами, заводить дружбу с другими пассажирами и садиться у окна; обычно новички так и поступают, и патрульные запоминают их. «А ты, плакса, поедешь со мной, с этого момента и в дальнейшем я — твой дядя. Главное — помалкивай, с таким глупым лицом, как у тебя сейчас, никто тебя не заподозрит. Договорились?» Эвелин молча кивнула.

Они проделали первую часть путешествия в хлебном фургоне до приграничного города Текун-Уман, который отделяла от Мексики река Сучиате. По мосту, соединявшему берега реки, шло постоянное передвижение пешеходов и товаров. Граница в этом месте была вполне проходимая. Мексиканские федералы старались, и то не слишком ревностно, перехватывать наркотики, оружие и прочую контрабанду, но не замечали мигрантов, а те старались не привлекать к себе внимание. Напуганная спешащей толпой, беспорядочным движением двух- и трехколесных велосипедов и трескотней мотоциклов, Эвелин вцепилась в руку койота; остальным он велел разделиться и самим добираться до отеля «Сервантес». Он и Эвелин сели в местное такси — велосипед с прицепом и парусиновым тентом для пассажиров, — весьма распространенное транспортное средство в тех местах, и вскоре соединились с остальной группой в скромной придорожной гостинице, где и переночевали.

На следующий день Берто Кабрера привел их к реке, где выстроились в ряд лодки и плоты, сделанные из двух шин от грузовиков, скрепленных досками. На них перевозили товары всех видов, животных и пассажиров. Кабрера зафрахтовал два плота и двоих перевозчиков, по одному на каждый, соединенных веревкой, завязанной на поясе; парень на первом плоту отталкивался от дна реки длинной палкой. Меньше чем через десять минут они уже были в Мексике и автобусом доехали до города Тапачула.

Кабрера объяснил своим клиентам, что они находятся в штате Чиапас, самом опасном для приезжих, которые прибыли сами по себе, без договоренности с койотом; они окажутся во власти бандитов, разбойников или людей в форме, а уж те обчистят их до нитки, отберут все, начиная с денег и кончая обувью. Их не проведешь, они знают все потаенные места, вплоть до интимных отверстий в человеческом теле. Что касается поборов со стороны полиции, кто заплатить не может, отправится в кутузку, где его сначала изобьют, а потом депортируют. Самый большой риск — это столкнуться с «крестными» — гражданскими волонтерами, которые под предлогом помощи властям насилуют и пытают людей; это настоящие дикари. В Чиапасе бывает, что люди исчезают неведомо куда. Никому нельзя доверять, ни обычным гражданам, ни властям.

Они проехали мимо кладбища, где царили одиночество и безмолвие смерти; вдруг послышался гудок отъезжающего поезда, и неожиданно всю территорию запрудили десятки мигрантов, прятавшихся в ожидании. Взрослые и дети, скрывавшиеся среди могил и в кустах, вскочили и бросились бежать к вагонам, через сточную канаву, прыгая по камням, торчавшим из мутной воды. Берто Кабрера объяснил, что этот поезд называют Зверь, Железный Червяк или Поезд Смерти и, чтобы пересечь Мексику, нужно пересаживаться с поезда на поезд раз тридцать, не меньше.

— Сказать невозможно, сколько людей падает с крыши и оказывается под колесами, — предостерег Кабрера. — Моя двоюродная сестра, Ольга Санчес, устроила в заброшенной пекарне, где делали кукурузные лепешки, приют для тех, кто потерял руку или ногу, попав под поезд. Она много кого спасла в Пристанище Иисуса Доброго Пастыря. Моя двоюродная сестра — святая. Если бы у нас было побольше времени, мы бы сходили ее повидать. Вы путешествуете классом люкс, вам не придется висеть на подножке поезда, но здесь мы не можем сесть на автобус. Видите этих типов с собаками, которые проверяют документы и багаж? Это федералы. Собаки натасканы на наркотики и чуют человеческий страх.

Койот привел их к своему приятелю, водителю грузовика, который за оговоренную плату устроил всех между коробками с бытовыми электроприборами. Пассажиры забились в глубину фуры, где не было груза, только узкое пространство, нельзя ни вытянуть ноги, ни встать во весь рост. Они ехали в темноте, воздуха не хватало, было жарко, как в аду, и при каждом толчке коробки грозили свалиться им на голову. Койот, удобно устроившийся в кабине, забыл сказать, что в этой тюрьме они проведут долгие часы, он только предупредил, что нужно экономить питьевую воду и терпеть, если кто захочет отлить, потому что ни одной остановки, чтобы облегчиться, не будет. Мужчины и Эвелин обмахивали Марию Инес куском картона, как веером, и отдавали ей свою воду — ведь она была кормящая мать.

Грузовик без приключений доставил их в городок Фортин-де-лас-Флорес, в штате Оахака, и Берто Кабрера устроил их в заброшенном доме на окраине города, где были запасы питьевой воды, хлеб, колбаса, домашний сыр и галеты. «Ждите здесь, скоро вернусь», — сказал он и исчез. Через два дня, когда еда закончилась, а новостей от койота по-прежнему не было, группа разделилась: мужчины решили, что их бросили на произвол судьбы, а Мария Инес стояла на том, что надо дать Кабрере еще немного времени, ведь о нем так хорошо отзывались евангелисты. У Эвелин не было никакого мнения, да ее никто и не спрашивал. За те несколько дней, что они провели вместе в дороге, четверо мужчин стали защитниками молодой матери, ее младенца и худенькой девочки не от мира сего. Они знали, что Эвелин не глухонемая, слышали, как она произносит отдельные слова, но уважали ее молчание, — возможно, это был какой-то религиозный обет или ее последнее пристанище. Женщины ели первыми, им отвели для ночевок лучшее место в доме — единственную комнату с сохранившимся потолком. По ночам мужчины дежурили по очереди: пока один охранял дом, остальные спали.

На исходе следующего дня трое мужчин отправились купить продукты, разведать обстановку и попытаться понять, как им продолжать путешествие без Кабреры; четвертый остался охранять женщин. Младенец Марии Инес перестал брать грудь еще с вечера и дышал с трудом, все время плакал и кашлял, а встревоженная мать никак не могла его успокоить. Эвелин вспомнила, что делала ее бабушка в подобных случаях, намочила в прохладной воде пару рубашек и завернула в них малыша, чтобы сбить температуру, в то время как Мария Инес плакала и причитала, что хочет вернуться в Гватемалу. Укачивая младенца, Эвелин мурлыкала придуманную ею песенку без слов, похожую на пение птиц и шорох ветра, и ребенок в конце концов уснул.

Вечером трое мужчин вернулись. Они принесли колбасу, кукурузные лепешки, рис и фасоль, пиво для мужчин и газированную воду для женщин. После столь пышного банкета все немного воодушевились и стали обсуждать дальнейшие планы продвижения на север. Мужчины разведали, что на всем протяжении пути существуют Дома приезжих[27], многие церкви также оказывают помощь; кроме того, можно связаться с группами Бета, сотрудниками Национального института миграции, в чью задачу входило не столько требовать исполнения закона, сколько помогать приезжим получить полезную информацию; кроме того, они ссужают деньгами для уплаты залога, если кто попадет в тюрьму, или оказывают первую помощь при несчастных случаях. И что самое любопытное, делают это бесплатно и не берут взяток, сказали мужчины. Короче говоря, они не совсем беззащитны. Они сосчитали общие деньги, решили тратить на всех поровну и обещали держаться все вместе.

На следующее утро они обнаружили, что у ребенка проснулся аппетит, хотя дышал он все еще с трудом, и решили отправиться в путь, как только спадет жара. И думать было нечего ехать на автобусе: слишком дорого, но они могли голосовать на дороге — вдруг да подвезет какой-нибудь дальнобойщик, в крайнем случае забраться в грузовой вагон.

Они уже уложили свои пожитки и оставшуюся еду в рюкзаки, когда появился Берто Кабрера — в прекрасном настроении, с набитыми едой сумками, в фургоне, взятом напрокат. Они встретили его градом упреков, которые он, улыбаясь, отмел, объяснив, что пришлось поменять первоначальные планы, так как в автобусах слишком строгие проверки и у него оборвалась связь с некоторыми из его людей. Другими словами, пришлось снова давать взятки. У него были знакомые среди дорожных патрулей, которым он платил за каждого пассажира; офицеру доставалась половина, остальное распределялось между его людьми, так что для всех этот муравьиный бизнес был выгоден. Действовать следовало осторожно, поскольку мог появиться особенно придирчивый патруль, и тогда бы всех депортировали; особенно рискованно было столкнуться с незнакомыми охранниками.

Они должны были добраться до границы за пару дней, но у малыша Марии Инес снова поднялась температура, и пришлось отвезти его в больницу Сан-Луис-Потоси. Они простояли в очереди, получили номерок и ждали несколько часов в комнате, битком набитой пациентами, пока их не вызвали. К этому времени ребенку стало совсем плохо. Его осмотрел врач с осунувшимся лицом и в мятой одежде, который сказал, что у ребенка коклюш и что его нужно положить в больницу и колоть антибиотики. Койот устроил скандал, поскольку это нарушало все планы, но врач твердо стоял на своем: у младенца тяжелое заболевание дыхательных путей. Кабрера вынужден был уступить. Он заверил безутешную мать, что вернется за ней через неделю и что она не потеряет уже уплаченные деньги. Мария Инес, всхлипывая, согласилась, однако остальные члены группы отказались продолжать путь без нее. «Господь Бог не допустит, чтобы малыш умер, но уж если так случится, Марии Инес понадобится, чтобы кто-то был рядом с ней в ее горе» — таково было единодушное мнение.

Одну ночь они провели в убогой гостинице, но койот так возмущался по поводу лишних расходов, что потом они спали во дворе какой-то церкви, где были десятки таких же, как они. Там их кормили, там они могли принять душ и постирать, однако в восемь утра их выставляли за дверь, и вернуться они могли только после захода солнца. Дни казались им чрезмерно длинными, пока они бродили по городу, всегда начеку, в любой момент готовые бежать. Мужчины пытались добыть несколько песо — мыли автомобили или подряжались грузчиками на стройку, — но так, чтобы не привлекать внимания полицейских, которые тут были повсюду. По словам Кабреры, гринго платили миллионы долларов правительству Мексики, чтобы мигрантов отлавливали прежде, чем те пересекут границу.

Каждый год из Мексики депортировали более ста тысяч человек; их отправляли на автобусе, который не зря называли «Автобус слез».

Так как Эвелин не могла говорить, а значит, не могла просить милостыню и, кроме того, могла стать легкой добычей какого-нибудь сутенера из тех, кто охотится на маленьких одиноких девочек, она оставалась вместе с Кабрерой в его машине. Безмолвная и невидимая, Эвелин ждала его в фургоне, пока он улаживал по сотовому телефону сомнительные делишки и развлекался в злачных местах с продажными женщинами. На рассвете он приходил, шатаясь, с остекленевшим взором, видел, что девочка спит, свернувшись калачиком, на сиденье фургона, и тут до него доходило, что она на целые сутки остается без пищи и воды. «Что же я делаю, сукин сын!» — пробормотал он и стал искать какую-нибудь забегаловку, где она могла бы сходить в туалет и поесть досыта.

— Ты, тихоня, конечно, и сама виновата. Если не можешь говорить, помрешь с голоду в этом сволочном мире. И как ты собираешься устраиваться одна на севере? — выговаривал он с невольной нежностью в голосе.

Через четыре дня ребенка Марии Инес выписали из больницы, но койот решил, что они ни в коем случае не должны так рисковать, то есть брать его с собой, ведь он может умереть по дороге. Впереди было самое сложное: переправа через Рио-Гранде, а затем пустыня. Он предложил Марии Инес выбирать: либо она остается в Мексике и находит работу, какую сможет, что было нелегко, — кто наймет на работу женщину с ребенком на руках, — либо возвращается в Гватемалу. Она выбрала второе и попрощалась с товарищами по путешествию, которые стали за это время ее семьей.

После того как Марию Инес с ребенком посадили в автобус, Берто Кабрера привел своих клиентов в Тамаулипас. Он рассказал, что в предыдущем путешествии у дверей гостиницы на него напали два типа, по виду чиновники, в костюмах и при галстуках, и отобрали деньги и телефон. С тех пор он обходит стороной придорожные отели, где часто останавливаются койоты со своими пассажирами, потому что Миграционная служба, федералы и детективы из ФБР держат их в поле зрения.

Они переночевали у знакомого Кабреры, расстелив на полу одеяла, которые везли с собой в фургоне, и тесно прижавшись друг к другу. Утром они отправились к Нуэво-Ларедо, последнему этапу продвижения по Мексике, и довольно скоро оказались на площади Идальго, в самом центре города, вместе с сотнями мигрантов из Мексики и Центральной Америки, где были также перевозчики и проводники любого сорта, предлагавшие свои услуги. Девять групп контрабандистов заправляли всем в Нуэво-Ларедо, и каждая была связана более чем с пятьюдесятью койотами. Репутация у них была ужасная: они воровали, насиловали, а некоторые из них были связаны с бандами гангстеров или с сутенерами.

— Это люди нечестные, в отличие от меня. За все время, что я занимаюсь этим ремеслом, никто не мог сказать про меня ни одного худого слова. Мне дорога моя честь, я человек ответственный, — сказал Кабрера.

Они купили телефонные карты и смогли позвонить родственникам — сказать, что находятся на границе. Эвелин позвонила падре Бенито, но она так заикалась, что Кабрера взял у нее трубку.

— Девочка в порядке, не волнуйтесь, она говорит, передайте привет ее бабушке. Мы скоро переберемся на ту сторону. Сделайте милость, позвоните ее матери и скажите, чтоб готовилась, — попросил он.

Он привел их перекусить в придорожную забегаловку, а оттуда в церковный приход Сан-Хосе заплатить, как обещал, падре Лео. Он объяснил, что священник такой же святой, как Ольга Санчес, он не успевает спать, потому что дни и ночи помогает нескончаемой череде мигрантов и других нуждающихся, предоставляя им пищу и воду, первую помощь, телефон и духовное утешение, рассказывая забавные или поучительные истории, придуманные на ходу. В каждом путешествии Берто Кабрера заходил в приход, чтобы отдать пять процентов своей выручки, минус личные расходы, в обмен на благословение и несколько молитв во здравие пассажиров; это была его рабочая страховка, квота, заплаченная небесам для защиты от несчастий, как он говорил, посмеиваясь. Понятно, что, кроме этого, он платил квоту еще и закоренелым преступникам из Лос-Сетас[28], чтобы они не похищали его клиентов. Если такое происходило, бандиты требовали выкуп за каждую голову, и родственники похищенных должны были платить, чтобы спасти им жизнь. Экспресс-похищение, так они это называли. Пока Кабрера вознаграждал святого за молитвы и платил людям из Лос-Сетас, все проходило более или менее спокойно. И так было всегда.

Когда они пришли к священнику, тот, босой, в закатанных брюках и грязной рубашке, разбирал ящики с овощами и фруктами, которые ему отдавали рыночные торговцы, отделяя еще крепкие от переспелых. Сладкий гнилостный запах, исходивший от целой лужи фруктового сока на полу, привлекал множество мух. Падре Лео был благодарен Кабрере и за его финансовые взносы, и за то, что он не уставал убеждать других койотов, чтобы те покупали превосходнейшую страховку, обеспечивавшую защиту небес.

Эвелин и ее товарищи сняли обувь и, стоя в луже из гнилых овощей и фруктов, помогали отбирать то, что могло пригодиться на церковной кухне, а тем временем священник отдыхал в тени, где вводил своего друга Кабреру в курс новых изобретений янки: мало того что у них есть камеры ночного видения и аппараты по обнаружению температуры человеческого тела, они натыкали по всей пустыне сейсмические передатчики, которые регистрируют шаги людей. Они обсуждали последние события, имея в виду разбойные нападения. Они никогда не произносили таких слов, как «банда» или «наркодилер». Надо было следить за языком.

Из прихода Сан-Хосе Берто Кабрера привел их в один из лагерей, расположенных на берегу Рио-Гранде, скопление жалких лачуг со стенами из картона, крышами из брезента, где люди спали на матрацах, в окружении бродячих псов, крыс и отбросов; временное пристанище нищих, преступников, наркоманов и мигрантов, ждущих удобного случая. «Здесь мы останемся до тех пор, пока не подвернется возможность переправиться на тот берег», — сказал он. Пассажиры осмелились возразить, что они так не договаривались. Сеньора из булочной в Гватемале обещала, что они будут спать в гостиницах.

— А вы что, забыли уже, что мы и ночевали в гостиницах? Здесь, на границе, надо приспосабливаться. А кому не нравится, пусть убирается, откуда пришел, — ответил койот.

Из лагеря был виден другой берег, североамериканский, который днем и ночью просматривался видеокамерами, освещался прожекторами, охранялся патрулями на бронемашинах, на лодках и на вертолетах. Тех, кто решался переправляться вплавь, предупреждали по громкоговорителю, что они находятся в североамериканских водах и обязаны вернуться. В последние годы границу сильно укрепили, прислав тысячи агентов, снабженных новой техникой, но отчаявшиеся люди всегда находили способ обмануть дозоры. Выслушав все это и посмотрев на зеленоватые воды широкой и бурной реки, пассажиры не на шутку испугались, но Кабрера объяснил им, что тонут только придурки, которые пытаются переплыть реку или перейти ее вброд, держась за веревку. Таких набирается несколько сотен в год, и распухшие тела застревают среди скал или в зарослях камышей или их уносит в Мексиканский залив. Разница между жизнью и смертью зависит от осведомленности: надо знать, где, как и когда переправляться. Разумеется, самое опасное — не река, предупредил он, а безводная пустыня, с адскими температурами, от которых плавятся камни, и где полно скорпионов, диких котов и голодных койотов. Заблудиться в пустыне означает погибнуть — это вопрос одного-двух дней. Змеи гремучие, коралловые, мокасиновые, синие индиго — все выходят охотиться ночью, как раз в те часы, когда мигранты отправляются в путь, потому что днем можно умереть от жары. Фонари использовать нельзя, так можно себя обнаружить, полагаться можно только на молитвы и на счастливую судьбу. Он повторил, что все они — путешественники класса люкс, их не оставят в пустыне на милость ядовитых змей. Его миссия заканчивается на другом берегу Рио-Гранде, но в Соединенных Штатах их ждет его компаньон, готовый отвезти их в надежное место.

Скрепя сердце, путешественники расположились в лагере под самодельным тентом из картона, который давал немного тени жарким днем и иллюзию безопасности ночью. В отличие от других мигрантов, которые спали, завернувшись в пластиковые мешки, ели раз в день в каком-нибудь приходе или зарабатывали несколько монет, работая где придется, у них на каждый день было немного денег, которые давал им койот, чтобы они могли купить еды и воду в бутылках.

Кабрера периодически отлучался на поиски своего знакомого — который, как он предполагал, курит где-нибудь травку, — чтобы тот переправил их на другой берег. Перед уходом он давал указания: держаться вместе и ни на минуту не оставлять девочку одну; их окружают люди без совести, которые даже не знают, что это такое, особенно наркоманы, способные убить за пару обуви или за рюкзак. В лагере не хватало еды, зато было в избытке спиртного, марихуаны, кокаина, героина и разнообразных таблеток без названия, от которых, если смешать их с алкоголем, можно умереть.