По тюрьмам

ГЛАВА 14

Был вечер 23 октября. Игорь разгадывал сканворд, лежа на животе. На верхней шконке придремывал Артем. Свет долго не выключали, хотя время отбоя уже прошло. Игорь время от времени выкрикивал: «Дрон!»

Хитрый Артем бурчал «У-у-уу!», не открывая глаз.

Игорь: «Дрон! Вставай, ты вставать будешь, блядь, уже два часа лежит!»

Артемий продолжал лежать. Вдруг под тревожную дробь музыкального сопровождения по ящику объявили, что в Москве захвачен террористами музыкальный театр в районе Волгоградского проспекта, где шел мюзикл «Норд-Ост». Около 30—50 чеченских, предположительно, «боевиков» захватили в заложники около 500—800 человек. Мои сокамерники прореагировали вяло, лишь мое волнение постепенно взвинтило их.

В тот же день гособвинитель, некто Николай Абрамов, запросивший за изнасилование и убийство одиннадцатилетней девочки Цибисову — 22 года, а его двоюродному брату — 8 лет соответственно, был чуть-чуть разочарован. Ибо судья Бодров приговорил Цибисова к 20 годам строгого режима, а Чванова — к 4 годам.

24 октября я записал в тюремном дневнике: «45 человек, среди них дети, беременные женщины, уже отпущены. Среди заложников — семь граждан Германии, четыре американца, австриец, австралиец и т.д. Всего около 60 иностранцев. Театр находится в тройном кольце осады. Боевики (среди них около десятка женщин в черном, на лице каждой — чадра) потребовали, чтобы переговоры с ними вели представители Красного Креста и „Врачи без границ“, а также Хакамада и Явлинский. Так как Явлинский находится в городе Томске на похоронах, то решили заменить его Немцовым. В Москве и РФ — ожидаемая истерия. Хоть бы вся эта хуйня скорее прошла, ведь у меня суд и статья „Терроризм“ не снята, посему в такой обстановке в обществе лучше бы не судиться. СМИ заведомо посвятили все часы утра этому захвату. Боевики требуют вывода войск из Чечни, и только.Уроды из правительства достаточно больны, чтобы затеять штурм. И будет кровавая баня».

25 октября я записал: «Все телеканалы ведут с утра многочасовую трансляцию из музтеатра на Дубровке. Утром сегодня чеченцы выпустили еще семерых (первого в 5.30 и т.д.) Телеканалы внутрь, я так понимаю, не пускают наши. Однако НТВ пустили внутрь вместе с доктором Рошалем. Показали скорее скромного юношу в черной вязаной шапочке и камуфляже (Мовсар?) — Бараев и двух девушек (чадра на лице), на поясе сумки, предположительно со взрывчаткой. К 16.15 уже выпущены семь человек рано утром и восемь детей чуть после полудня».

26 октября: «День будет навсегда знаменателен тем, что рано утром маньяки пошли на приступ ДК Шарикоподшипникового завода. Предварительно в ДК был распылен сонный (или снотворный, или нервно-паралитический) газ. Результаты этого умерщвления сами миротворцы (в частности, генерал Васильев, замминистра МВД Грызлова) тщательно скрывали более восьми часов. Генерал Васильев лживо сообщал все утро, что все террористы числом 37 убиты, а заложники не пострадали. Ни один не пострадал, так же как и штурмовавшие театр спецназовцы ФСБ. Только около 13 часов генерал Васильев «с прискорбием» сообщил, что 67 заложников погибли. По телевидению была продемонстрирована оперативная съемка. Был показан зал театра, где в креслах сидели сонные мертвые женщины-боевики, явно убитые во время сна. Одна, переломившись в позвоночнике в обратную естественной сторону, повисла на кресле, как сложенная газета. Мужчины лежали в коридоре. Умерщвленные, иного слова не подберешь. «Пояса смертников» остались, разложенные убийцами, на стойке бара. В руку опрокинутого выстрелами на бегу Бараева была вложена бутылка коньяка «Хеннесси», спокойно стоящая, целехонькая. (Зловещий юмор спецслужб. Позорнее этого был бы кусок свинины.) Среди взрывчатки и поясов шахидов разложены были и шприцы. Версия власти: якобы боевики стали расстреливать заложников. И тогда, чтобы боевики не взорвали ДК, якобы вмешались спецслужбы. Ни один заложник на 15 часов дня не был допущен к телекамере. Все они распределены по больницам, куда их вносили потерявшими память, без сознания. Что они еще станут говорить, очнувшись. 104 наиболее «тяжелых» заложника помещены в ветеранском госпитале, где, по всей вероятности, многие умрут вскоре. Васильев дал понять, что количество жертв будет увеличиваться, заявив, что на сегодняшнюю минуту погибли 67 человек.

Я надеюсь, что эта история «а ля Освенцим» серьезно подорвет у народа веру в Путина. «Кровавая баня» — так называется случившееся. Эфир полон поздравлений и одобрений правительствами Запада действий российских спецслужб, однако Великий Обман состоит в том, что эти мнения были получены, когда еще о потерях среди заложников не было известно и власть утверждала в лице своих Spokesman, что жертв среди заложников совсем нет. Событие историческое. Как Ходынка или Кровавое воскресенье. Умерщвление — вот подходящее слово».

Запись от 27 октября. «Сегодня Россия отдыхает от содеянного злодеяния. По ящику показывают фильмы ФСБ о взрыве домов на улице Гурьянова и Каширском шоссе, прославляют „доблестные“ спецслужбы. Вчера Министерство здравоохранения объявило, что, по последним данным, „погибли более 90 заложников“. Якобы еще 20 человек умерли в ветеранском госпитале № 1, где были помещены 104 наиболее тяжелораненых (или загазованных). Постепенно количество жертв будет расти. Станут говорить родственники убитых, будет выясняться, что все убитые заложники погибли от пуль спецслужб или от газа спецслужб, а не от пуль боевиков. Подлые российские традиции человекоубийства преобладали, и самое позорное, что у спецслужб нет потерь. Умерщвление. Российские граждане умерщвлены российским спецназом. Надо требовать расследования, которого не будет, конечно». «В 14 часов в новостях по 1 каналу услышал, что количество жертв возросло до 118 человек и якобы цифры не окончательные. Вероятнее всего, они были мертвы уже в тот момент, когда их завезли в госпиталь. У меня такое впечатление, что это начало конца Путина. Во кровищи-то напускал, спецслужбист! С экранов продолжает литься поток лжи. Короткие интервью зарубежных лидеров чередуются с мнениями простых граждан — прохожих, где они выражают восхищение и благодарность спецслужбам. Однако о том, что эти интервью взяты утром 26 октября до 14 часов, когда власти заявили, что ни один заложник не погиб, телевидение молчит, покрывая преступления власти».

На следующий день меня спустили на суд-допрос. Прокурор Вербин, похожий на поставленную на попа двуручную пилу, должен был продолжить чтение доказательств обвинения. В клетке под лестницей нас скопилось так много и мы стояли столь плотно, что одному пацану стало плохо. Длинный, он опустился и сел нам под ноги. Мишка, в кепочке, знаю, что он весь исколот татуировками, фамилия его мне неизвестна, протиснулся ко мне сквозь месиво тел зэка.

«Эдик, я хотел тебя спросить… Вот должен сегодня у меня на суде выступить эксперт…» Короче, Мишку обвиняют в убийстве жены тяжелым предметом «уголком» по голове (под пытками он вначале оговорил себя в этом сам), в то время как экспертиза установила, что удар нанесен тупым предметом овальной формы, может быть гирей или гантелей. Якобы Мишка выбросил орудие убийства в окно, но под окном заасфальтированная крыша магазина. На ней нет ни единой вмятины, и орудие убийства не обнаружено. Я объяснил Мишке ситуацию так, как понимал ее сам. Я кое-что знаю из УК и нового УПК, но, конечно, никакой я не специалист по уголовным делам. Однако моя общая грамотность уже делает меня своего рода экспертом в глазах многих заключенных. Надо же.

Минут через пятнадцать мы уже сидели в воронке, а воронок был припаркован у Первого центрального корпуса тюрьмы. Я разговаривал с Мишкой, когда меня выкликнули: «Савенко!»

«Эдуард Вениаминович. 1943 год», — отозвался я и, протиснувшись сквозь зэка, выпрыгнул из воронка. Вместе со мной в облсуд выкликнули Серегу Михайлова и его подельника Пузова. Нас рассадили в автобусе в боксы. У Пузова и Сереги Михайлова у каждого по шесть судимостей. Обвиняют их в двух убийствах с целью ограбления. И последующем поджоге квартиры. По мере продвижения судебного расследования Михайлов и Пузов мрачнеют.

К вечеру, вернувшись в тюрьму, я получил вместе с дачкой газеты «Коммерсант» за 28 и 29 октября. Заголовок на первой полосе «Коммерсанта» за 29 октября кричал: «Передозировка». Подзаголовок заявлял: «ФСБ провела эксперимент на заложниках». Жирным шрифтом: «Вчера Президент Владимир Путин объявил траур по жертвам теракта в Театральном центре на Дубровке. В списках погибших значились 117 заложников и 50 террористов. Эта цифра не окончательная — десятки людей находятся в критическом состоянии в реанимации. Практически всех заложников, как признал вчера комитет здравоохранения Москвы (и написал в экстренном выпуске «Ъ»), убил газ, использованный спецназом. Причем этот газ не находился на вооружении «Альфы». Нельзя исключать, что погибшие заложники стали жертвой эксперимента, проведенного в рамках всемирной борьбы с терроризмом».

Из чтения статьи возникает следующая картина. За два часа до начала штурма Мовсару Бараеву стали звонить на мобильный политики, генералы и даже авторитет Лечи Исламов (Борода) из Краснопресненской пересыльной тюрьмы. Делалось это, чтобы отвлечь Бараева, так как вопрос о штурме был решен наверняка заранее. Без сомнения, самим Путиным. Такое крутое спецслужбистское правительство не могло себе позволить прогнуться под террористами.

Материалы, опубликованные «Коммерсантом», подтверждают мой вывод: когда они говорили (с Лечо Бородой), бойцы спецгруппы «Альфа» уже действовали в Театральном центре на Дубровке. Туда они отправились после почти двухдневных консультаций с техническими сотрудниками центра, которым удалость сбежать в первый день от террористов. «Достав план здания, — рассказал „Ъ“ один из техников, — чекисты поинтересовались, где проходят вентиляционные короба и шахты; в ночь перед штурмом одна из спецгрупп проникла на первый этаж здания, где располагались технические помещения. Там везде большие, в рост человека, окна. И террористы, опасаясь снайперов, туда не спускались. Из подсобок спецназовцы проделали небольшие отверстия в стенах и перегородках. С их помощью удалось получить доступ к вентиляции, а также установить видеоаппаратуру, которая позволяла контролировать все события, происходящие в зрительном зале. Так спецназовцы выяснили, что вооруженные автоматическим оружием мужчины-террористы находятся на сцене и на втором этаже захваченного здания. Зрительный же зал в основном контролируется женщинами-камикадзе. Последние, буквально увешанные взрывчаткой, и представляли главную опасность для заложников. Они расселись таким образом, чтобы при взрыве размещенные на них бомбы уничтожили все живое в зале. Кроме того, мощные бомбы были обнаружены в центре зала, а также у колонн, которые удерживали балки и потолок».

Тут я считаю нужным прервать цитирование, чтобы заявить: вероятнее всего «пояса шахидов» на женщинах служили всего лишь устрашительной декорацией. Главной ведь целью был захват здания Театрального центра. Эта цель была достигнута. Пояса могли вообще не содержать в себе взрывчатки, или некоторые из них могли содержать ее совсем немного. До этого чеченские националисты никогда не использовали «пояса шахидов». Спасатель Юрий Пугачев на 2-й полосе того же номера «Ъ» свидетельствует: «Руководство операции говорило, что всех шахидок удалось уничтожить до того, как они привели в действие закрепленные на них устройства. Может быть, это и так. Но я лично видел трупы нескольких женщин в черной одежде, у которых были буквально разорваны взрывами животы. Очевидно, взрывчатка была не очень мощной, а взрывная волна распространялась в сторону от террористок».

Нет, спасатель Пугачев, не туда рассуждаете. Взрывной волны вовсе не было, поскольку тогда были бы тела заложников, пораженные взрывной волной. Чеченки ведь сидели среди заложников. А взрывных устройств, лимитированных одним сиденьем, не существует. И заложников, пораженных взрывной волной, не обнаружено. Только два заложника пострадали, но от пуль, не от взрывчатки; остальные — от газа. Второй элемент, позволяющий утверждать, что угроза взрыва здания — блеф, придуманный властью, дабы оправдать умерщвление, сознательно сорванные переговоры и решение штурмовать, дабы продемонстрировать силу власти, — это пресловутые мощные бомбы в центре зала и у колонн. Дело в том, что мощные бомбы (заботливо оголенные, чтобы их хорошо было видать, а к ним ведут провода, и уходят эти провода куда-то в потолок зала) видны на видеокассете ФСБ. А съемки были сделаны после того, как из зала вынесли всех заложников — живых и мертвых и привели его в тот вид, который подходил ФСБ. Ни один независимый наблюдатель или журналист не видел зал до того, как его прибрали чекисты. На кассете — инсценировка! Позднее НТВ демонстрировал видеокассету, снятую одним из заложников, и также фотографии, снятые другим заложником (украинцем) до штурма. Втайне от террористов. На этих видеодокументах мы видим, что на месте самой большой бомбы фугаса-бомбы нет. Есть сумка вдвое меньше бомбы, и никакие провода никуда не ведут, тем более к потолку. Сотрудники ФСБ прибрали зал и пристроили бомбу и провода, чтобы оправдать свое злодеяние против невинных русских заложников. Вот в чем дело. Не было риска взрыва здания — вот что! А именно риск взрыва приводится властью как важнейший аргумент оправдания штурма.

«В штабе по освобождению заложников газовая атака была резервным вариантом, — пишет „Ъ“. — До последнего момента все надеялись на то, что с террористами удастся достигнуть компромисса на переговорах. Когда же наблюдатели доложили в штаб о начале стрельбы (после первого расстрела из зала попыталась вырваться группа заложников), было принято решение о начале штурмовой операции».(…)

Вот свидетельство собеседника «Ъ», технического сотрудника центра на Дубровке: «Когда в зале раздались очереди, мы находились в подсобке первого этажа со спецназовцами. Альфовцы тут же начали связываться с кем-то по рациям и, судя по их разговорам, получили „добро“ на штурм. Правда, та группа, которая была с нами, в бой не вступила. Спецназовцы подошли к отверстиям в стенах, ведущим в вентиляцию. Некоторые из них сняли с плеч рюкзаки и вытащили баллоны, напоминающие те, с которыми плавают аквалангисты, только меньше по размеру и пластиковые, а не металлические. Что было дальше, я не знаю. Перед тем как выпустить газ, нас, гражданских, вывели из здания за оцепление».

«Газовой атаке, — продолжает „Коммерсант“, — предшествовала светошумовая маскировка. Из десятка подствольных гранатометов спецназовцы открыли огонь по огромному рекламному плакату с надписью „Норд-Ост“, который закрывает окна второго этажа на фасаде здания. Гранаты, пробивая ткань плаката и стекла, влетали в зал и разрывались. Люди в прямом смысле глохли и слепли».

— Террористы решили, что проникший в здание спецназ забрасывает их гранатами с балкона и стали стрелять туда, отвлекшись от заложников, — рассказал «Ъ» один из участников штурма. — Но стрельба через мгновение стихла, начал действовать газ.

А вот что рассказывает заложник Сергей Новиков: «Я толком не понял, что произошло. Штурм начался, когда мы спали в креслах. Раздались выстрелы, взрывы, а потом резко перехватило горло. Они (террористы) предупреждали, что если при стрельбе мы попытаемся укрыться, то они взорвут бомбы. Поэтому под кресла никто не лег. Все просто пригнулись и закрыли головы руками. Потом совсем стало нечем дышать. Я не мог и двигаться. Меня словно парализовало. Подумал: все, конец. Потом, не знаю, сколько прошло времени, сознание вернулось. Какой-то парень в темной форме нес меня на плече. Запомнил, что в другой руке у него длинная винтовка, наверное, он был снайпером».

На четвертой полосе «Ъ» парнишка по имени Егор, выписавшийся из 13-й больницы, на вопрос корреспондента «Ъ»: «Вы считаете, что операция прошла хорошо?» отвечает: «Да, считаю». Однако далее сообщает вот что: «В вас стреляли?» — спрашивает корреспондент. «Нет, ни в кого не стреляли». — «То есть расстрелов перед штурмом не было?» — «Не было». — «Почему же сказали, что террористы стали расстреливать заложников?» — спросил немецкий журналист. «Я не спал в это утро, — отвечает Егор. Они, ну, террористы, вели себя спокойно. А когда пустили этот газ, то сразу ничего не поняли. Я увидел, как они забегали, ну, испугались. И тут стали падать, засыпать. И я тоже отрубился».

Некий мужчина здесь же, во дворе 13-й больницы, по имени Валерий, на вопрос испанского корреспондента: «Это был террор, как вы думаете?» отвечает: «Да, террор. Когда людей берут в заложники, это всегда террор. Но погибли люди от рук своих. Мне дочка звонила, там у них все было спокойно. С детьми обращались нормально. Она мне сказала, что убита была только одна женщина, в самом начале. Понимаете? А их всех под одну гребенку…»

Во дворе 13-й больницы бродили родственники заложников, обмениваясь мнениями: «Угробили людей, свои угробили». «Нас, как тараканов, потравили».

Даже только из вышеизложенного сам собой напрашивается вывод: в интересах чеченцев было тянуть переговоры как можно дольше. Тем самым ежедневно приковывая внимание всего мира к войне в Чечне. А вот в интересах Президента и Правительства как раз следовало как можно быстрее прекратить кризис, для них затягивание кризиса было ежедневным признанием своей слабости перед всем миром. Нормальное правительство желало бы прекратить кризис как можно быстрее, однако было бы связано в своем желании нормами морали. Но, как мы видим, не российское правительство.

Конечно, террористы не расстреливали заложников рано утром 26 октября. Иначе не были бы убиты в мирных спящих позах, сидящие среди заложников шахидки. Часть их скопилась бы в одном месте, там, где был расстрел, если бы он имел место. Тем более, если бы после якобы имевшего место расстрела из зала попыталась бы выбраться группа заложников. Но шахидки мирно дремали, сидя среди дремлющих заложников.

Бараева отвлекали разговорами с генералами и авторитетами. Затем спецназ запланированно открыл огонь по рекламному щиту «Норд-Ост», действительно осуществляя шумовую маскировку. Предназначалась, однако, эта маскировка не для боевиков, но для СМИ, для российского общества. Когда звучат выстрелы, то даже опытные вояки не всегда определят, откуда ведется огонь. Нужно было создать шумовую подделку под «расстрел заложников». Начали стрелять, вероятнее всего, уже после того как пустили газ. Ясно, почему и Егор, и Сергей Новиков, и дочь Валерия, и никто из заложников не видел и не слышал расстрела заложников. Потому что расстрела не было. Было желание подполковника Путина выглядеть сильным человеком. А газ был нужен для того, чтобы не пострадали столь любимые Президентом его коллеги, офицеры спецслужб.

Я не помню, на какой цифре остановился страшный счетчик числа умерщвленных Российским государством российских граждан. Если я не ошибаюсь, в конце концов, было признано, что погибли 139 заложников. Среди них дети. На четвертой полосе «Коммерсанта» за 28 октября работник московского морга № 2 «сообщил, что в субботу во второй половине дня к ним привезли пять трупов детей. Им было от 11 до 16 лет. Никаких версий гибели детей дежурный врач назвать не мог».

У меня есть версия. Несмотря на то что нахожусь в следственном изоляторе, рискую озвучить ее из тюремной камеры. В Российской Федерации воцарился абсолютистский режим, который можно охарактеризовать как государственный фашизм. Не тот романтический фашизм молодой мелкой буржуазии — торговцев, мясников, журналистов и рабочих, который коротко пробушевал в Европе, в частности в Германии и Италии в 20-е, 30-е и 40-е годы. Но фашизм пожилых чиновников, олигархов и офицеров спецслужб. Наиболее подходящей аналогией этому режиму являются царствование и фигура Николая Второго. Менты — суть современные казаки этого режима, эфэсбэшники — его жандармы, охранное отделение. Его бизнесмены и чиновники, его Чичиковы — это Чубайсы и Черномырдины. А его Союз Михаила Архангела — движение «Идущие вместе».